Согнувшись над столом, Ти Фей выводил последний символ магического круга на небольшом листке бумаги. Остальные, заламинированные с помощью скотча, лежали рядом аккуратной стопочкой. Начертить круг на земле не выйдет, переносить корягу из сада в помещение слишком трудно, а попытки провести ритуал без круга успехом не увенчались; именно поэтому он решил прибегнуть вот к такому суррогату, пока еще не имея даже малейшего представления, сработает ли круг из бумажек. Впрочем, в окно бились капли дождя, швыряемые бешенным ветром, и до тех пор, пока погода не улучшится, ритуал все равно нет смысла проводить. Влажность все испортит. А еще надо найти способ прикрепить бумажки к земле так твердо, чтобы дикий ветер не смог их унести и нарушить круг — предыдущая попытка ритуала с неполноценным, подпорченным влажной землей кругом обернулась ранами на коже. Больше так рисковать не стоит.

— Добрый утр, создатель, — проскрипел голос над самым ухом, и Ти Фей отдернулся от него, едва не опрокинув чернильницу, выставил перед собой кисть для каллиграфии как оружие. Прямо рядом с его лицом оказалась морщинистая физиономия старика, освещенная изнутри вампирским очарованием; благодаря своему новому телу он передвигался совершенно бесшумно и взял дурную привычку подкрадываться.

Разозлившись, Ти Фей ткнул грязной кистью ему в щеку, но противный старикашка лишь рассмеялся.

— Какое еще "утр"? — все еще кипя, спросил Ти Фей. — Ты и по-китайски говорить не умеешь, придурошный!..

— Отчего же? Если человек не ложился с прошлого вечера, то у него все еще вечер, хотя уже утро, — отозвался мужик, состроив непонятную бестолковую мину. — Это древняя мудрость!..

— Ах, избавь меня от себя!..

Приказ создателя вынудил мертвое тело задвигаться в направлении выхода, пока его владелец изо всех сил пыжился, чтобы остановить движение собственных ног, пыхтел, откидывал назад голову, заламывал руки; забавное зрелище, хотя и крайне пугающее.

— Я серьезно, создатель! — кричал он, поворачивая голову под неестественными углами, вовсю пользуясь новой подвижностью своих костей. — Вам нужно поспать! Вы еще молодой, нельзя же всю ночь за работой, а потом еще кормить Его Высочество, и опять за работой!..

Голова и так была будто квадратная, а тут еще крики этой твари резали уши. Как там говорится? Не было у некроманта хлопот, сделал себе вампира? И ведь не выгонишь же — возвращается!..

— Заткнись, — попросил Ти Фей, прижимая пальцы к вискам, будто это каким-то образом могло помочь от боли. — Лучше сделай мне кофе. Чашки три. Мне нужно взбодриться.

— Мне — делать — своими мертвыми — руками!..

— Или слушайся, или я тебе их отломаю, — пригрозил Ти Фей, хотя вампир бы и так, и так послушался приказа. — Черт бы тебя побрал...

Дверь скрипнула за ним — не забыть приказать смазать петли — и в комнате стало почти тихо, только дождь продолжал врезаться в бумажное окно, словно ветер и правда злился на человека, сгорбленного над письменным столом. Звук этот бил по мозгам сильнее прочих, но его, увы, нельзя было просто взять и выключить; измученный, Ти Фей сложил руки на столе, опустил сверху голову и снизу вверх взглянул на свое мокрое окно. Как будто он не спит, просто потому что не хочет! Ведь невдомек этому мертвяку, что человек порой просто не может спать, и что даже самые лучшие лекарства со временем перестают действовать. Надо будет спросить у Ли, не осталось ли у него каких-нибудь сонных порошков. А с другой стороны, этак ведь совсем разучишься спать самостоятельно, если подсядешь на сонное...

На верхней полочке кухонного шкафа стояла большая пластиковая корзина, под завязку набитая самыми разными лекарствами. Встав на табуреточку, Ти Фей дотянулся до нее и спустил на стол, начал перебирать пузырьки и блистеры; от температуры, от кашля, от поноса, от запора, от похмелья, три разноцветных пластыря, от головной боли...

— А ведь нам с тобой и тридцати нет, — заметил он весело, выдавливая на ладонь две гладкие и блестящие таблетки. — А вон уже сколько лекарств в доме держим.

Хуа взглянула в его сторону через раскрытую дверь в спальню, не поднимая головы с подушки.

— Как будто это не ты виноват, что мне так плохо.

Усмехнувшись — ну, виноват, и что дальше? — Ти Фей наполнил металлический стакан водой из-под крана и прошел в спальню. Под ногами приятно зашуршал ворсистый ковер, в нос ударила ванильная отдушка ароматической свечки. Отодвинув в сторону полог кровати, он присел на край покрывала и протянул Хуа свои дары: две таблетки, стакан с водой. Все, о чем она могла мечтать.

Хуа поднялась, застонав от боли, села, вытянув под одеялом ноги, закинула таблетки в рот и запила, громко глотая. Ти Фей наблюдал за тем, как дрожит ее горло под тонкой кожей.

— Ох, Фей, — выдохнула она невыносимо устало. — Я себя ужасно чувствую.

— Мне очень жаль.

— Но в то же время я тебе немного благодарна, — призналась она, возвращая стакан. — Я так давно не была у себя дома.

Он огляделся ненароком; кровать, двуспальная, мягкая, занимала почти все пространство маленькой комнаты. В углу уместилась вешалка для одежды, на которой болталась пара скромных костюмов, сдержанных и скучных; напротив кровати стоял книжный шкаф, заполненный вместо книг сувенирами из разных стран, а на маленьком, узком окошке, за которым виднелся краешек большого города, стоял почти высохший кривой фикус.

— Милый цветочек, — произнес Ти Фей. — Похож на мое дерево в саду.

— Совсем нет, — она снова легла, на этот раз на бок, и взглянула на свои сувениры. — Как же я скучаю по прежним временам...

— Они еще вернутся. Ты выздоровеешь и снова станешь путешествовать, — мягко произнес он, поправляя на ней одеяло. — Надо только немного подождать.

— Ти Фей, — она произнесла его имя с такой важностью, что он даже смутился, — ты знаешь, кто я?

— Конечно, — растерянно отозвался он. — Ты Хуа.

Заглянул в бледное лицо с большими, немного детскими черными глазами, скользнул взглядом по приплюснутому носу с небольшой горбинкой и высоким, остро очерченным скулам, вместе с тонкими губами придававшим ее лицу немного строгое и отрешенное выражение. Кто еще это может быть? Хуа.

— Хорошо, а кто ты, ты знаешь?

Ну, это уже совсем какой-то странный вопрос, если так подумать. Слишком уж отвлеченный, слишком философский. Кто он? Он и сам с собой это уяснить не может, а тут нужно сказать вслух, да еще и ей, совсем незнакомой девушке; кто он? Человек? Ти Фей? Обезьяна? Сапиенс?

— Я... — он перевел дыхание, подыскивая нужные слова. — Я некромант.

Город за окном вздрогнул и рассыпался в пыль.

— Погоди-ка... я совсем тебя не знаю!

Она приподнялась на локте и взглянула на него с невыносимой надеждой.

— Конечно! Мы никогда не встречались! Но я — Хуа!

— Леди Хуа? Да я же ищу тебя все это время!

— Не очень-то ты в этом преуспел, — возразила она. — Ты только и делаешь, что тратишь силы непонятно на что. На дерево в саду. На принца...

— Да ты не понимаешь! Дерево — это очень важно! Дерево — это символ, это метафора; если я сумею воскресить его, то значит, я — больше, чем просто Ти Фей...

— Чтобы стать большим, чем Ти Фей, надо бы для начала научиться быть Ти Феем, — сказала она ядовито. — А у тебя и это не очень-то выходит. Я без конца пытаюсь докричаться до тебя, но ты меня не слышишь — только во сне — а спишь ты так редко...

— Да я же не нарочно!..

С ужасом он наблюдал, как рассыпаются на атомы ковер под ногами, стойка для одежды со скромными нарядами, шкаф со множеством сувениров из дальних стран и кухня, видневшаяся через открытую дверь. Все сыпалось и сыпалось, пока не осталось лишь черное, безгранично черное пространство, и двуспальная кровать с опущенным пологом, плывшая в черноте, как космический корабль, бороздящий космос.

Повернувшись к Хуа, он вскрикнул — ее глаза тоже рассыпались, обернувшись бездонной чернотой.

— Ты не пугайся, — попросила она очень сдержанно. — Это ты просто просыпаешься.

— Где мне нужно искать? На чем сосредоточиться? Куда смотреть? Хуа!

— Я говорила это уже тысячу раз и устала повторять! Каждую ночь! Каждый раз, когда ты во сне! — она разозлилась, и ее длинные черные волосы обратились в огнедышащих, лоснящихся, как обсидиан, змей. — Черт тебя раздери, Ти Фей! Я же зову тебя! Ти Фей...

Открыв глаза, он увидел над собой бледное лицо старика и в который раз пожалел, что не убил его тем ударом посоха.

— Эй, создатель, — прокричал старик ему в ухо, дергая холодной рукой за плечо. — Не спи за столом, спина заболит!

— Да уже...

— Что?

— Да уже болит!

— Ну я же сказал! — обрадовался старик. — Поднимайся!

— Что тебе от меня нужно?

На этот раз он удивился, спрятал свою наглую улыбку и развел руками как бы в недоумении.

— Кофе, чашки три.

Три кофейных чашки стояли на письменном столе, ровным рядком, под каждой лежало блюдечко, а на каждом блюдечке — маленький кексик с темными пятнами изюма. В животе заурчало — о еде он забывал с той же регулярностью, как и о сне.

— Ах, точно, — выдохнул Ти Фей, вспоминая. — Да, верно... Спасибо. Теперь уходи...

Старик развернулся, запрыгнул на потолок и уверенной походкой направился к выходу. Ти Фей взял двумя пальцами маленькую кофейную чашечку, взглянул на узор светлой пены, вернул на блюдце.

— Хотя нет, подожди. Вернись.

— Самодур, — фыркнул вампир, опуская на пол, чтобы снова предстать перед своим создателем.

— Ты что-нибудь знаешь о леди Хуа?

Круглые глаза, острые скулы, комната в полутени; Хуа.

— О Легендарной девушке, что ли? — старик явно удивился вопросу. — Конечно, знаю. Все знают! Все, у кого кругозор шире кочерыжки.

Если бы в мире была справедливость, если бы Бог в самом деле наблюдал за жизнью смертных, то тем ударом посоха Ти Фей непременно убил бы этого наглеца — ведь большей несправедливости, чем факт его выживания, не существовало на свете.

— Ну, а я человек-капуста, — с горькой обидой бросил Ти Фей. — Расскажи мне о ней.

— Хм? Ну. Хм... Легендарная Хуа — это проводница, — начал старик, задумчиво пощипывая бородку. — Та, что производит переход души из бренного тела в загробный мир. Это ясно?

— Не особо. Я думал, таким занимаются бабы-яги.

Старик выпучил глаза:

— Создатель, вы что, из Чайного царства? Только там есть эти жуткие тетки! Нам не досталось! А у нас есть легендарная Хуа.

— И как она одна со всем этим справляется?

— Как — не знаю. А только Ночь наверняка ей спутала все планы и неслабо так подпортила рабочие условия. Раньше-то она следила, чтобы все мертвые оставались мертвыми до самого конца. А теперь умерший тут же становится воскресшим, и зачем нужна Хуа? А незачем! Вот и мается же она наверное от скуки...

Или от болезни?

Странно, что во сне Легендарная разговаривала так мило и вежливо; если вспомнить Олимпиаду, знакомую из Чайного царства, ту самую бабу-ягу, то ее отталкивало и пугало все, что было хоть немного связано с некромантией. Потому что они, отшельницы-колудньи, существовали в балансе с природой и следили за тем, чтобы колесо жизни никогда не останавливалось, и ласково провожали мертвых в загробный мир. А некроманты, наоборот, подчиняли смерть и души своей воле, управляли ими и заставляли себя слушаться, нарушая устоявшийся порядок вещей, презирая смертность всего живого; поэтому разумно, что некромант и баба-яга — непримиримые враги. А некромант и проводница Хуа?

С другой стороны, с чего он вообще взял, что этот сон — не бессмысленное порождение усталости? Почему решил, что в нем есть какой-то смысл?..

Потому, что почувствовал. А чутью нужно верить — особенно в таких вещах.

Что еще она сказала? Что пытается докричаться, а он не слышит?

Ветер зашвырнул в окно пригоршню дождевых капель, застучал кулаком по деревянным решеткам; Ти Фей отпил кофе. Вкусно.

— Разрешите удалиться?

— Проваливай, — дал вампиру дойти до двери, усмехнулся про себя, добавил: — а нет, вернись.

Негодование на морщинистом лице радовало сердце и утешало боль в висках.

— Последний вопрос, а после я тебя отпущу, обещаю, — Ти Фей язвительно захихикал. — Когда мы встретились в первый раз, ты вез во дворец припасы. Верно?

— Ну да: чеснок, морковь...

— Но друг мой, объясни, кто все это ел, если кроме меня здесь нет ни одной живой души, а меня в тот момент еще не было?

Вопрос застал врасплох; старик-вампир озадаченно замер, даже перестал скакать на одной ножке, склонил голову к плечу и уставился на окно, за которым бушевала буря.

— Знаешь, создатель, — его голос зазвучал вкрадчиво, как никогда прежде, — я раньше об этом как-то не задумывался. Разве ж то меня касается? Мне платят, я привожу товар, вот и вся моя наука. А зачем, кому?..

— И тебе никогда не было интересно? — о трапезах Ли Ти Фей решил умолчать. — Ты видел когда-нибудь, куда выбрасывают всю эту несъеденную еду?

— В город, наверное, создатель. В городе-то голодных ртов ого-го сколько. Хотя там, конечно, алкоголь популярнее, чем рагу, — старик развел руками. — Ты же помнишь, как мы там проезжали? Сейчас там все только и делают, что пьют и развлекаются, а работать практически некому. Так что я бы не удивился... Хотя...

Это "хотя" прозвучало так многозначительно, что Ти Фей даже подался вперед.

— Что?

"А, поймал я тебя?", — прокричала улыбка, мелькнувшая на высохших губах старика.

— Принц-то сюда въехал не-емно-ого раньше, чем я начал поставлять товары, — сказал он игриво. — То есть сначала ему это не было нужно. А потом понадобилось. Почему? Да не знаю! Над этим думайте сами, дорогой создатель; а мне разрешите уже идти, потому что я и так уж слишком много времени на вас трачу!

"Козел", — подумал Ти Фей, — "если бы не я, то не было бы у тебя этого драгоценного времени!".

Но все же махнул рукой, отпуская его на все четыре стороны; старик помчался прочь, опасаясь, что "создатель" опять передумает; а Ти Фей смотрел ему в спину и долго еще пялился на захлопнувшуюся тяжелую дверь.

В окно бились дождевые капли, и ему чудилось, будто через прорези в ставнях за ним наблюдает чье-то лицо.