Ли увлекся своими загадочными идеями и почти пропал с радаров, оставив Ти Фея в одиночестве. Они встречались только по вечерам, чтобы обменяться парой слов и завалиться спать — вернее, Ти Фей спать, а Ли или молча смотреть в потолок, или читать, реже — слушать музыку в наушниках. Прежде Ти Фей ненавидел свое тело за бессонницу и порой даже пребольно дергал себя за волосы, мстя за мучительные ночи; теперь же он начал злиться за то, что мог спать. Ночь была единственным временем, когда у Ли находилось время на разговоры, и как обидно было просыпаться утром, понимая, что вчера снова уснул слишком быстро!

Ли уговаривал не ворчать, но сам жаловался, что не может позволить себе немного свободного времени днем, чтобы поиграть в маджонг или посмотреть вместе фильмы. Утром он чаще всего садился в автомобиль, пригнанный мертвецами из города, и уезжал до самого вечера, неутомимо разыскивая некий очень важный и крайне необходимый объект. Ти Фею в такие дни приходилось самому кормить Лунного Пряника и выпускать полетать; их обоюдная ненависть делала темнее и гуще воздух в комнате, и голубь словно целенаправленно пытался гадить ему на волосы, а Ти Фей в ответ отрезал испачканные локоны и швырялся ими в птицу.

Свободного времени по-прежнему имелось больше, чем нужно. Ти Фей читал, много гулял, чтобы не набрать вес от ленивого образа жизни, практиковался в некромантии, подправляя особенно пострадавшие тела дворцовых мертвецов. Иногда развлекался тем, что отправлял какого-нибудь зомби в загробный мир, а затем снова делал из него зомби, иногда пытался переделать зомби в вампира, но эксперименты такой сложности не имели успеха. Старый хрен принес ему горсть маленьких лягушек, расплодившихся где-то в городе, и так у Ти Фея появился целый лягушачий погост, состоявший из амфибий-кровопийц, громко квакавших и норовивших укусить за палец. Но в остальном во дворце была скука смертная; и скоро все зомби ходили по нему с полными комплектами рук, ног и глаз, а некоторые даже обрели почти человеческий вид.

Долго так жить тоже было нельзя.

— Привет, — поздоровался Ти Фей, входя в спальню Ли, и тот немедленно отложил книгу и уставился на него напряженно. И правда, как-то неудачно он начал, ведь никогда прежде не здоровался.

— Ты только не пугайся, — попросил Ти Фей и сделал шаг к постели.

— Дипломат из тебя так себе, — беззлобно заметил Ли, замирая от ужаса. — Что? Что случилось? Что-то болит? Тебе опять нужно поплакать?

Ти Фей хотел возмутиться, что даже само предположение звучит обидно; но перевел дыхание и засунул возмущение поглубже в сердце.

— Я хотел позвать тебя на свидание.

— Что?

— Свидание! Сви-да-ние. Сходим в город, проведем время вместе... мы никогда этого не делали!

— Мы очень много времени проводим вместе, — заметил Ли, и его взгляд подозрительно забегал. — Послушай, я...

Ти Фей все-таки подошел к постели и присел на ее край; странно видеть обычно спокойного и рассудительного Ли настолько сбитым с толку и смущенным. Но в чем проблема?

— Я никогда не был на свиданиях.

— Как это? Ты же принц!

— Ну вот именно поэтому. Мне нельзя было без повода покидать дворец, из соображений безопасности. А по дворцу с кем-то прогуливаться? Ну, тоже сомнительное удовольствие, за каждым углом тебя поджидает какой-нибудь шибко умный слуга, крайне интересующийся тем, с кем и почему вышел принц. Пару раз люди, на которых я клал глаз, таинственным образом исчезали с горизонта, и мне только доносили, что они решили уволиться, что найти их никак не возможно...

Ти Фей задумался над тем, как было использовано слово "люди" в этой речи, и заподозрил, что там имелись в виду "женщины".

— Ну, значит, будет у тебя со мной первое свидание, — улыбнулся он. — Я ведь, наверное, во многом у тебя первый?

— Конечно нет! — возмутился Ли. — Никак нет! У меня уже все было, романы, поцелуи, секс...

Он как будто пытался оправдаться за свою возможную невинность, за неопытность, хотя Ти Фей и намекал на другое, и в принципе думал, что не в их возрасте переживать из-за отсутствия или наличия прошлых связей. Но Ли так сильно нервничал, что до смерти хотелось его обнять и утешить, а Ти Фей не привык отказывать себе в желаниях.

— Мы просто выйдем в город, — произнес он вкрадчиво, подаваясь вперед и обвивая руки вокруг мраморных плеч. — Посидим в каком-нибудь баре, потанцуем. Погуляем...

— Ты давно не был за стеной Запретного Города, — констатировал Ли, обнимая его в ответ.

— Вообще, считай, ни разу! Только из окна машины немного подглядел. Потому и хочу выйти. И еще с тобой пообщаться. Тебя все время где-то носит, — Ти Фей заглянул Ли в глаза и вынул последний козырь из рукава. — Я скучаю по тебе.

И это даже не было ложью, и Ти Фей чувствовал, что немножечко гордится сам собой, ведь едва ли не впервые в жизни мог честно сказать другому мужчине, что хочет просто провести с ним время. Услышал ли Ли в его словах всю эту искренность, всю теплоту? Принц провел твердыми пальцами вдоль его хребта и снова опустил ладонь между лопаток, сильнее притискивая к себе.

— Я тоже скучаю.

Ти Фей зарылся лицом в серый шелк платья и выдохнул от удовольствия, а Ли задрожал, почувствовав это горячее дыхание. Они завалились на постель и самозабвенно целовались с добрых полчаса; уже стало понятно, что свидание случится не сегодня, ведь ради него пришлось бы разорвать объятия.

Несколько последующих дней тоже были отвергнуты, потому что у Ли, оказывается, осталась какая-то незавершенная и неспособная подождать работа, а к Ти Фею неожиданно обратились несколько мужчин с просьбой превратить в упыря их умирающего товарища. Умирающих людей в городе было много: зачастую они страдали от алкогольного или наркотического угара, убивали друг друга в схватках, реже падали в водоемы и тонули, иногда чем-нибудь заболевали, от простого гриппа до куда более неприятных вещей, связанных с беспорядочными половыми связями друг с другом и с зомби. Умирающего человека привели во дворец, и, убедившись, что его недуг не передается по воздуху, Ти Фей все-таки согласился провести обряд и создать еще одного зомби. Товарищи умирающего пытались уговорить его на вампира, но от этой идеи пришлось отказаться: чем больше по городу слонялось кровопийц, тем опаснее становилось на улицах. А ведь рано или поздно Кью и остальные женщины придут сюда и заберут его. Лучше бы поздно!

Обложившись книгами, Ти Фей провел целые сутки в своей комнате, рассчитывая, какой магический круг может оказаться самым эффективным, какие ингредиенты нужны для мази, какое заклинание стоит использовать, чтобы попытаться сохранить за чудовищем хотя бы след его личности. Хотелось бы позаниматься этим делом подольше, рассчитать все получше, но счет шел на часы, ведь человек в любой момент мог умереть, и тогда уже не осталось бы смысла бороться даже за крохи его мозга.

Но судьба благоволила Ти Фею и в этот день; когда он закончил ритуал и вонзил нож в сердце больного, тот вздрогнул, крякнул, приподнял удивленно брови и громко поинтересовался:

— А почему не больно?

Измученный магией, Ти Фей пнул новоявленного зомби под бок (все равно нет боли!), принял от его благодарных товарищей толстую пачку денег и отправился в кровать, даже не сняв с себя залитого кровью и магической мазью платья.

И надо же было такому случиться, что именно в этот день слуга принес ему записку от Ли, предлагавшую все-таки отправиться в город!

Записку Ти Фей сложил и спрятал в клюв своего посоха — это был первый раз, когда Ли писал ему, и почему-то даже смотреть на иероглифы, начертанные его рукой, оказалось безумно приятно, особенно на те, что складывались в его имя. "Ти Фей". Поминутно порываясь достать бумажку, чтобы непрерывно пялиться на нее до конца времен, он подошел к зеркалу, осмотрел себя, выдал нелестную оценку и стянул через голову бело-золотое платье. Слуге было поручено отстирать его от крови любой ценой; Ти Фею же пришлось ломать голову над образом для первого свидания. Они собирались выйти в город, и сильно привлекать внимания не хотелось (если не считать всех тех недоуменных взглядов, которые непременно привлечет к себе мертвый принц); поэтому было решено замаскироваться под обычного Пекинского человека. По нарядам тех чудиков, что привели на убой своего друга, он узнал, что за пределами дворцовой стены в моду вошла одежда, более характерная для ненавистной Империи Рассвета; поэтому как нельзя кстати пришлись джинсы, оставшиеся еще с Праги и немного протертые на коленях, но не критично. Взгляд зацепился за голубое платье, но стоило взять огрубевший от пота и стирок шелк в руки, как захотелось выть и плакать, поэтому голубое платье отправилось в шкаф; наконец он остановил выбор на одном из когда-то принесенных мертвецами нарядов, красном. Подол спускался до колен, целомудренно прикрывая все места, которые полагалось прикрывать; однако же в целомудренном одеянии как будто не стоило появляться в таких заведениях, как бары и клубы, заполонявшие город. Поэтому слуге было приказано принести ножницы, и под взглядом равнодушных глаз мертвеца Ти Фей отстриг больше половины шелка, оставив по низу неровный край, едва-едва прикрывавший живот.

— А теперь будем стричь мне волосы.

Ли явился как раз вовремя, успев застать его уже готового, но еще окруженного остриженными прядями волос и красными лоскутами шелка. Неловко усмехнувшись, Ти Фей переступил через этот мусор и приблизился к заглянувшему принцу, а слуга без слов бросился заметать все на совочек. Ли вытянул руку и осторожно коснулся холодными пальцами обрезанных по подбородок локонов:

— Постригся...

— Чтобы было видно, — Ти Фей тряхнул волосами и показал сережки, лунную и солнечную, подаренные Ли. — Чтобы всем было видно.

— А я думал, ты их для меня надеваешь.

— Да, у тебя явные проблемы с самооценкой! — ядовито пошутил он, на что принц совсем не обиделся.

— А ты настолько же красивый, насколько кусачий.

Он потянулся за поцелуем, но Ли ненавязчиво уклонился и кашлянул, стрельнув глазами в слугу. Этого маневра Ти Фей не понял, но настаивать на своем не стал, молча обнял Ли за локоть и невинно спросил:

— Ну что, мы идем с тобой веселиться?

— Одну минуточку, — попросил Ли. — Есть просьба.

На нем была свободная черная толстовка с непонятной Ти Фею латинской надписью на груди и серые джинсы, тоже протертые на коленях, но, судя по всему, нарочно, а не от долгой носки. Немного непривычно видеть Ли без его любимого серого платья, но и эти иностранные вещи он носил так уверенно и легко, словно родился в них, поэтому глаз не сильно цеплялся; через плечо он повесил объемную сумку на широком ремне, и именно из этой сумки вытащил еще один мешочек поменьше. Ти Фей успел глянуть на их отражение в зеркале и подумал, что в своих кольцах, сережках и красном платье выглядит как-то слишком празднично; но Ли отвлек его от этих мыслей:

— Можешь мне помочь?

Из открытого мешочка на них смотрели пудра, тональный крем и еще черт знает для чего предназначенные палочки и банки.

— Это косметика?

— Да, ты умеешь делать макияж? Я не хочу, чтобы всю дорогу на нас пялились из-за моих синих губ и белой кожи. Пусть все на нас пялятся из-за того, какой ты красивый.

Комплимент пролетел мимо, даже не заставив сердце трепетать; в ушах звучал только вопрос: "Ты умеешь делать макияж?", а по щекам разливался болезненный румянец.

— Я... макияж... — Ти Фей хотел бы сказать "конечно нет!", но глядя в черные глаза Ли никак не мог заставить себя солгать. — Да. Умею. Таскал косметику у сестер. В этом нет ничего женского!

— Не волнуйся, я не осуждаю.

— Это были просто эксперименты!

— Ти Фей, — Ли схватил его за плечи и чуть ощутимо сжал, возможно не рассчитав силу своих мертвых пальцев. — Не мог бы ты, пожалуйста, меня накрасить? Это очень здорово, что ты умеешь делать макияж. Я так и думал.

— Ага, а почему ты так думал?

Ли нервно засмеялся, выдавил из себя не то "му", не то "ну", а потом все-таки пояснил:

— Потому что ты любишь красивую одежду и ювелирные украшения, прически на длинные волосы и все такое, вот я и подумал, что с этим в комплекте, возможно, идет и косметика. Я же не против! Я прошу о помощи.

Он отпустил плечи Ти Фея, но тому почему-то немедленно захотелось, чтобы тяжелые руки продолжили давить на ключицы; отгоняя от себя эти мысли, он взял из рук Ли мешочек и задумчиво рассмотрел лежавшие там продукты.

— Я не обо всех этих штуках знаю, — признался и поспешно добавил, набивая себе цену: — Ну, тональный крем-то, конечно, не самый лучший!

Ли засмеялся, подмигнул, шагнул ближе:

— Зато ты самый лучший. Я буду доволен в любом случае, я знаю.

И вынул из кармана толстовки маленькую фотокарточку.

— Вот, чего нам нужно добиться.

С фотокарточки на Ти Фея смотрел молодой паренек примерно одних с ним лет. У паренька были красивые, глубокие черные глаза, проницательный, но слегка насмешливый взгляд, кривая улыбка на губах, плавный, слегка закругленный овал лица, прямой нос и немного оттопыренные уши. Столько жизни было в этом лице, столько энергии в позе и взгляде, что казалось, даже фотография может в любой момент ожить и пуститься в пляс или побежать куда-то, начать распускать шуточки и болтать о всяческом. На ум невольно пришло сравнение человека на фото с тем созданием, что стояло рядом, и Ти Фей уставился на Ли, сравнивая мягкую округлость лица с острыми, как пики, скулами, лукавые черные глаза с запавшими в черноту потрескавшейся кожи очами, немного пухлые улыбающиеся губы с двумя синими ниточками, окруженными сеткой сосудов; и он мог бы еще долго стоять вот так, поднимая взгляд с фотографии и спеша снова на нее взглянуть, если бы в один момент не заметил гримасу, появившуюся на мертвом лице. Ли было ужасно больно, и чем дольше тянулась пауза, тем больнее ему становилось.

— А... а я... — растерянно замямлил Ти Фей. — А я помню твои фото в газете, они были совсем другие...

Он абсолютно не помнил никаких фотографий, потому что не особо читал газет, но оправдания получше в панике не смог придумать.

— Я умер от холеры, — мрачно напомнил Ли, как будто не слушая путаных оправданий. — Как бы ты... нет, как бы другой человек выглядел на моем месте?

Ти Фей хотел что-то промямлить в свое оправдание, но Ли его перебил:

— Умоляю, не будь на моем месте!

И добавил после короткой паузы:

— Можешь оставить себе снимок, он мне не нужен.

— Мне тоже не нужен, — солгал Ти Фей, прижимая фото к груди, и ложь ледяной змеей поползла по венам. — Прости, прости. Мне нужен. Очень красивый. Ты... Вы... Я...

— Я не питаю иллюзий насчет своего отражения в зеркале, — уже куда спокойнее пояснил Ли. — Я знаю, что я больше не красавец. Поэтому и обратился к тебе...

Ти Фей посмотрел на мешок с косметикой — всего тонального крема мира не хватило бы, чтобы замазать потрескавшиеся синие сосуды на иссушенном теле.

— Сделаю все, что в моих силах, — спрятав фотографию в карман джинсов, Ти Фей подошел к рабочему месту и начал раскладывать косметические коробочки по столешнице, еще не вымытой после последнего лежавшего на ней трупа. Другой ходячий труп, самый живой на свете, обошел его и сел на стул, приготовился к процессу; Ти Фей повернулся к нему, держа в руках толстую кисть, нагнулся и поцеловал губы-ниточки от всего сердца.

— Я позвал на свидание тебя, а не того парня с фотографии, — напомнил он, прижимаясь лбом ко лбу Ли. — Я подкрашу тебя только затем, чтобы люди не разбегались от нас в ужасе.

Ли схватил его за пояс и мгновение сжимал в объятиях настолько пылких, что даже его холодное тело, казалось, смогло немного потеплеть; но затем они все-таки вернулись к делу, и Ти Фею пришлось вспомнить все секреты макияжа, подслушанные из разговоров сестер, чтобы добиться хоть какого-то результата.

Оставалось надеяться, что в барах достаточно темно.

Ли завел мотор автомобиля и выглянул на улицу; слабый свет фонарей Запретного города освещал желтыми пятнами косметическую маску на его лице.

— Почему не садишься?

Ти Фей помялся, провел рукой по крыше машины.

— А почему она такая низкая?

— Так надо.

— У старика и у Хотару машины были повыше и побольше...

— Не бойся, ты влезешь. Кто такой Хотару?

— Почему мы не можем поехать на лошадях?

— Лошади воняют и медленно ездят, — Ли высунул всю голову на улицу, и теперь его длинная коса почти касалась земли. — Ну же, не бойся. Ты мне не доверяешь?

Наверное, если это автомобиль Ли, то страх и правда бессмыслен, ведь принц ни за что не даст в обиду источник своего очеловечивания — вернее, своего любовника, конечно, любовника, — а все же Ти Фей заметно робел, открывая дверь и залезая в тесный кожаный салон машины. Здесь было нечем дышать, а потолок давил на голову; ноги можно вытянуть и засунуть в пространство под торпедой, но Ти Фей почему-то ужасно боялся, что так останется без ног, так что прижимал их как можно ближе к своему сидению.

— Я не знал, что ты так боишься автомобилей, — заметил Ли, надавливая на педаль газа. Машина тронулась с места, и Ти Фей вскрикнул от неожиданности. — Ох, ну что ты? Ты приехал сюда на машине...

— Я был вынужден, — пробормотал Ти Фей, обхватывая себя за плечи. — И то была другая машина! Больше, просторнее...

— Старше.

— И старше! Старше — это же хорошо.

— У людей, не у автомобилей, — Ли повернул голову в сторону Ти Фея, оценивая его вид. — Я думал, покатаемся побыстрее, но судя по тому, какой ты бледный...

— Умоляю, смотри на дорогу.

— ...лучше будем ехать черепашьим шагом.

— На дорогу!

— Солнце мое, в этом городе от силы двадцать пять автомобилей наберется, чего ты так боишься?

— А если ты собьешь человека?

— Придется отмывать капот, — фыркнул Ли, на что Ти Фей ответил тихим, полным паники возгласом, и принц явно пожалел об этой неудачной шутке. — Все, все, все будет хорошо. Расслабься. Я хороший водитель.

— Где ты этому научился?

— В мире до Солнцепадения многие ездили на машинах, — задумчиво отозвался Ли, выкручивая руль. — И мы, богатые люди современности, тоже позволяли себе немного комфорта. Просто тайно, так, чтобы никому не попасться на глаза. Если тебе нужно ехать аж до королевства Слонов, неужели предпочтешь телегу, увязающую в говне из задниц своей же упряжки?

— А откуда топливо?

— Из старых запасов, — отмахнулся Ли.

— Трехсотлетних?!

— Ах, Ти Фей, — принц меланхолично покачал головой. — Взгляни, лучше, как красиво.

Красиво не было. Они выехали на широкую дорогу, и темнота вечера здесь была жестоко изранена неоновыми вывесками, сообщавшими о наличии алкогольных напитков и проституток в каждом здании, раскиданном вдоль дороги. Вблизи цвета смешивались, путались, превращались в невнятную какофонию красок, а через гул мотора автомобиля долетали отголоски бессмысленной, оглушающей, рвущей сердце музыки, от битов которой подрагивали даже некоторые вывески. Иногда в темноте так же мелькали отдельные человеческие фигуры; люди блевали, мочились, спали на земле или шли, покачиваясь, куда-то по своим делам, и только чудом машина Ли так и не наехала ни на одного из этих пьянчуг.

Автомобиль остановился, и Ти Фей охнул от неожиданности, схватился за голову; Ли потянулся к нему со своего сидения и приложил холодную руку к груди, где безудержно и безумно билось сердце.

— Ну что ты? Мы приехали. Все хорошо.

— Ненавижу! Автомобили!

— Прости, прости, — он подался еще вперед и осторожно обнял Ти Фея, а тот податливо прижался к груди, холод которой шел даже через толстовку. — Насчет обратной дороги не беспокойся, ты будешь уже пьян.

Прежде Ти Фей не собирался напиваться, но теперь дал себе слово налакаться так, чтобы даже ужасный узкий автомобиль его не пугал.

— Я подарю тебе трактор на день рождения, — пообещал Ти Фей, выбираясь из объятий. — А лучше автобус.

— Да что уж там! Дари сразу трамвай.

Ти Фей хрюкнул от смеха, покраснел и отвел глаза; Ли как ни в чем не бывало вышел, обошел автомобиль спереди и открыл перед ним дверь, подал руку.

За плечами Ли мелькала пестрая и бессмысленная вывеска.

Она вспыхивала и гасла, затем снова вспыхивала; у дверей терлись какие-то мутные типы, в сторонке кто-то прочищал желудок. Сильно пьяный мужчина ругался с охранником, требуя, чтобы его пропустили, но слишком сильно замахнулся кулаком и не устоял на ногах; мокрая, смердящая земля приняла его тело с тихим чавканьем, и возмущенный голос человека потонул в ее массе.

— О нет, он умер? — взволнованно спросил Ти Фей.

— Я думаю, просто уснул, — Ли вел его, держа за пояс и не отпуская от себя. — Не волнуйся, с рассветом здесь немного приберут городские службы.

Ти Фей был абсолютно уверен, что те самые городские службы тоже где-то валяются, пьяные или улетевшие; но в этот момент перед ними открылась дверь, и смесь неонового света, громкой музыки и запаха пьяных тел смыли потоком все мысли.