Внутри ночного клуба было шумно и душно, всполохи яркого люминесцентного света резали глаза. Ли привел его в зал, все еще держа за пояс; слева располагалась барная стойка, на удивление чистая, над которой, переливаясь электрическим сиянием, висел несколько неуместный рекламный постер с веселой надписью "ВКУСНО"; на танцполе прыгало несколько человек, взлетали руки, стучали пятки, но куда больше посетителей собралось вокруг высоких столов, соединенных с потолком тонкими шестами. Вокруг шестов вертелись женщины, не очень сильно одетые; Ти Фей оторопело замер, уставившись на одну из них, недоумевая, откуда в городе взялась живая стриптизерша, а затем девушка задрала ноги и повисла, и ее голова с копной выбеленных волос отделилась от шеи и закачалась на тонком кусочке кожи. Ну, слава небесам.

— Струт'Гад постарался, — крикнул Ли ему на ухо. — Танцуют, как живые, да?

— А тебе такое нравится? — тоже криком переспросил Ти Фей, насмешливо глядя в окрашенное фиолетовой подсветкой лицо Ли.

— Это ты встал и начал пялиться, не я!

Они прошли к барной стойке, сойдясь во мнении, что на своем свидании пялиться на девчонок как-то неправильно. Стоявший там все это время мужчина смерил их пристальным взором, опрокинул в себя стопку темно-зеленой жидкости и пошел к танцполу, покачивая задницей на ходу. Ти Фей прыснул; Ли тоже усмехнулся, но немного сдержаннее.

— Скажи, что ты будешь пить?

— Я в таких вещах не спец, — признался Ти Фей. — Я вообще... не фанат алкоголя.

— Тогда хочешь пойти танцевать?

Влезть в толпу пьяных потных мужиков и трястись там, молясь, чтобы чья-нибудь волосатая ручища в темноте не решила проверить, не барышня ли он? Сомнительное предложение; Ти Фей прильнул к Ли и произнес игриво:

— Вообще-то я думал, мы будем сидеть и целоваться!

— Что, прямо здесь? — смутился он. — Прямо при всех? Извини, это как-то...

— И почему господин принц такой стеснительный? — Ти Фей провел рукой по его животу, но больше напирать не стал, выпрямился и обратился к бармену. — Тогда сделайте мне то же самое, что пил тот чудак.

Маленькая стопка с темно-зеленой жидкостью скользнула по стойке и затормозила у руки Ти Фея. Вместе с Ли они задумчиво рассмотрели и понюхали содержимое; жидкость переливалась на свету и пахла почему-то базиликом, а по консистенции напоминала густой ликер.

— Я не знаю, что это, — признался Ли. — Что-то из местных изобретений, мне кажется. У меня нет крови, так что я не могу, наверное, опьянеть... ну, ты, главное, пей осторожно, а я за тобой присмотрю. Хорошо, Ти Фей?

На стойку взобралась одна из мертвых стриптизерш; ее бедра, украшенные ржавыми цепочками с мутными стразами, тряслись прямо перед лицами сидевших вокруг мужчин. С близкого расстояния Ти Фей увидел вмятины на мертвой плоти, там, где ее хватали посетители; затем она наклонилась, и между приподнятых тугим лифчиком грудей он разглядел глубокую рану, не то от ножа, не то от выстрела. Другие мужчины радостно кричали, одобряя приход девушки ближе; кто-то попытался схватить за лодыжку, но пальцы скользнули по склизкой холодной коже, один, пользуясь высоким ростом, поднялся со стула и шлепнул по левой груди, и от сила удара лифчик съехал, открывая соски. А мертвая девушка даже не заметила, продолжала танцевать, исполняя записанную в нее программу; мужчины вокруг радостно кричали и подбадривали ее, то ли не понимая, то ли делая вид, что не осознают весь ужас ситуации.

— В других заведениях в городе картинка еще хуже, — пояснил Ли на ухо Ти Фею. — Здесь хотя бы не бордель.

— Неужели этим людям кроме секса ничего не интересно? — спросил Ти Фей, отворачиваясь от мелькавших перед его лицом ягодиц с темными трупными пятнами.

— Это не я придумал. Я дал людям свободу. Свободу делать, что они хотят. Если бы кто-то захотел открыть в городе библиотеку или кафетерий, я бы выделил на это денег, — Ли вытянул руку и отодвинул круп стриптизерши подальше от Ти Фея. Слизь с ее тела потянулась за его пальцами, как сыр на пицце. — Но почему-то желающих читать и пить кофе оказалось маловато.

— Даже интересно, почему так, — отозвался Ти Фей немного иронично. — Наверное, все сидят дома и ходят есть по часам?

Ли наклонился ближе и проговорил почти прямо в ухо:

— Знаешь, если ты любишь пробовать что-то новое, то попробуй не плеваться ядом хотя бы пять минут!

— Ну о чем ты говоришь, я же тогда отравлю себя сам!

Оба весело похихикали, и Ти Фею стало странно приятно оттого, что шутка возымела успех.

— Не знаю сам, почему на тебя бросаюсь, — заговорил он задумчиво, разглядывая свое отражение в зеленом содержимом стакана. — Обычно я так себя не веду. С другими.

— Значит, обычно ты сдерживаешься. А со Скиталицей?

— О, если собрать воедино все разы, когда я называл ее дурой или хотя бы намекал на ее умственную неполноценность, то этого списка хватит, чтобы обвинить меня в насилии и посадить в тюрьму!

— Но и я, и Скиталица просто научились пропускать это мимо ушей, верно?

Верно; люди вообще способны простить очень много обидного, если видят красивое лицо.

— Хотел бы я тоже так уметь, — произнес Ли, безразлично наблюдая за танцами мертвых женщин, как бы пряча глаза под таким благовидным предлогом. — Плеваться в окружающих, совсем не боясь ответа. Во мне с малых лет столько ненависти, неприязни и бунта, что мое тело чудом не разрывается от этого всего. Будь моя воля, я залез бы на самую высокую башню и сорок лет орал бы оттуда без перерыва, как же я всех ненавижу.

— Ну так флаг тебе в руки, — заметил Ти Фей. — Ты принц! Тебе все можно.

— Эти слова ты повторяешь так же часто, как я твержу тебе, что ты поэт, — хохотнул Ли. — И каждый раз второй начинает спорить, но первый все равно настаивает на своем...

— Аргументируй, почему тебе нельзя залезть на свою башню, — предложил Ти Фей.

— Принц — это не просто императорский сын, пацан из золотой молодежи, — Ли задумчиво склонил голову, и бармен, по-своему истолковав этот жест, подсунул ему стопку. — Я должен быть примером для подражания. Вести себя так, как полагается. Показывать всем только лучшие свои стороны. Быть всегда приветливым, всегда величавым, — он выпрямился, расправил плечи и выпятил грудь, как павлин. — Нельзя одеваться не по правилам. Нельзя говорить на запретные темы. Готов поспорить, что и срать в подгузники я должен был особым образом, по-императорски. А если получалось как-то не так, то отец бесился.

— Но ведь это все уже в прошлом.

— А вот и нет! Меня дрессировали всю мою жизнь, и не так-то просто взять и перестать заботиться о том, как ты смотришься. Нельзя ругаться при свите, нельзя кричать и материться. Я мог бы, наверное, плеваться ядом, как ты, это звучит вполне по-императорски, но черт возьми, этого я не умею! Просто никогда не появляется в моей светлой голове достаточно хлестких фраз...

— А мне кажется, у тебя была пара неплохих выражений, — Ти Фей задумался, пытаясь придумать, какой привести пример.

— Спасибо, но до тебя мне все равно далеко. Ты иногда как выскажешься, так я потом еще три дня хожу и думаю: вот это Ти Фей остряк!

К лицу прилила краска, а из горла вырвалось идиотское хихиканье, и Ти Фей невольно захлопал ресничками, на каком-то зверином, инстинктивном уровне принимаясь строить Ли глазки.

— Вот даже интересно, что ты жил в таком обществе, в каком жил, а у тебя все равно не развился талант к сарказму!

Ли почесал в затылке, растерянно улыбаясь:

— Неблагодатная почва?

— В смысле?

— Ну, не знаю. Меня вечные уроки хороших манер привели к тому, что я начал вести себя тихо и скромно. Глотать любые возмущения, даже если очень сильно хотелось плюнуть кому-то в лицо. Улыбаться тем, кто меня бесит...

— Надеюсь, сейчас я тебя не бешу!

— Нет, тебе я улыбаюсь, потому что ты мне симпатичен, — признался Ли. — А вот другим... Я почти не умею отказывать, знаешь; пускай мне лгут в лицо, и пускай я прекрасно это понимаю, но зачастую не в моих силах взять и сказать этому человеку "нет".

"Вот и мне ты этого не сказал", — задумался Ти Фей, даже вздоха сдержать не смог, хотя и не хотел пугать им принца.

Но Ли не испугался — вернее, даже не заметил. Глядел в пространство перед собой и не замечал, как мимо прогуливаются красивые женские ноги, прикрепленные к изрядно потасканному телу.

— Я рассказывал тебе, как умер? — спросил он вдруг.

— От холеры, — кивнул Ти Фей.

— Нет, но как я заразился? Я говорил?

Ти Фей покачал головой.

— Я был в королевстве Слонов. Иногда меня туда посылал отец, чтобы укреплять отношения внутри империи. То есть, чтобы давить местные бунты, — рассказывал Ли. — Мне даже успешно удавалось это делать: самых ярых бунтовщиков я, в зависимости от их склада характера, либо убивал, либо пристраивал на теплое место. Знаешь, как говорят: раб не хочет свободы, раб хочет, чтобы у него были свои рабы. Помести такого на теплое государственное местечко, и он сам же на вилы посадит бывших союзников...

Ти Фей пожал плечами в знак того, что не особо был знаком с данным изречением и не очень-то с ним соглашался.

— Ну в общем. Я был в Королевстве. Общался с местными недовольными и даже вполне успешно договаривался. Это очень интересное искусство: где-то отступить, где-то настоять... я видел, что они считают меня идиотом, что смеются надо мной, но сил отстоять себя во мне не было — я мог только улыбаться и твердить свое, думая лишь о благе Империи. И, наверное, именно так они меня и поймали. В конце переговоров, а они длились не одну неделю, один из этих уродов, противный такой, в качестве дара поднес мне металлическую виску, наполненную водой. Он заявил, что это священная супер-пупер вода и все такое, что она наполнена магией под завязку, и если я отопью из миски, то меня благословят все долбанные боги всего долбанного мира. И долбанный, безмозглый я, слюнтяй хренов, уставившись на эту треклятую миску, видя, что в ней плавает непонятно какая гадость, не смог заявить, что все они идут в жопу с такими предложениями, и сделал маленький, крохотный глоточек... Понимаешь... понимаешь, я ведь столько сил потратил на установление мира, хоть какого-то мира в нашей стране. И я поверил, что мир этот мир напрямую зависит от того, приму ли я дар или нет. Подумал, что если я откажусь, то Слоновники обидятся и разорвут все наши договоренности. Хотя сейчас я понимаю, что ни хрена бы они не разорвали, это просто не в их силах. Но я отпил...

— Ты просто был слишком мягок, Ли.

— И поплатился! Заболел совсем скоро после этого события. Клянусь, это они меня отравили, напоили какой-то грязной, опасной водой, из-за чего я и заболел...

— А я еще думал: где принц подцепил холеру? — меланхолично вздохнул Ти Фей. — Теперь ясно.

— Хотел бы я быть тобой! — горячечно воскликнул Ли, зарываясь пальцами в свои волосы. — Если бы на моем месте был Ти Фей, он сказал бы что-то вроде: "В этой жиже я могу разве что задницу помыть"...

— Фу, как неизящно.

— Ну или что-то другое! Но в общем не стал бы. Не поддался бы. И выжил...

Ти Фей сам не был уверен, что смог бы отстоять себя, ведь под давлением короля личей умудрился разрушить не только свою жизнь, но и целый мир; однако не стал сейчас спорить с Ли, видя, как тот мучается. Пододвинулся ближе со своим стулом, обнял за локоть, прильнул — Ли тут же немного расслабился.

— Просто ты очень добрый, — заметил Ти Фей. — Добрый, нежный и мягкий человек. Но в то же время очень умный, образованный и чуткий, несмотря на нелюбовь к литературе. Тебе бы, милый, оставаться во дворце и оттуда вершить судьбы, сведя к минимуму контакты с недружелюбно настроенным населением — цены бы тебе не было!

— Я всего лишь рохля, — мрачно констатировал Ли. — И недостоин быть императором. Вот ты...

— Не смеши мои коврижки. Стань я императором, не выстояла бы империя и пары лет.

Коврижки?..

— ...я просто разругался бы со всеми соседями и сотворил четвертую мировую. Ты в этом смысле гораздо больше подходишь. Ты восхитительный дипломат, и меня ты всегда так виртуозно умеешь успокоить...

— Но это не я такой особенный, — Ли перешел на шепот, заглядывая Ти Фею в глаза. — Это ты мне нравишься, и поэтому я совершенно безоружен перед тобой.

Они поцеловались, позабыв на мгновение о том, где находились, и зачем им понадобилось сюда прийти. Вокруг было шумно, но они словно перестали слышать; Ли прижал ладонь к плечу Ти Фея, а Ти Фей обвил руками его шею, и они задержались так достаточно надолго, чтобы бармен успел поменять их совершенно нетронутые напитки на новые, абсолютно такие же.

— И еще, я считаю, что лучшего императора мы не можем и представить себе, — добавил Ти Фей после поцелуя. — По крайней мере, я бы точно голосовал за тебя. Если бы император выбирался голосованием.

— Даже несмотря на то, что я не читал те твои умные книжки?

— Даже если бы ты прочитал, а мы не сошлись во мнениях, — засмеялся Ти Фей. — Потому что ты — очень умный, бесконечно умный, такой, что я со всем своим читательским опытом не могу с тобой тягаться. Потому что у тебя на любою область есть свое мнение. Потому что ты... потому что ты — ты.

Последнее Ли особенно понравилось, и он даже засмущался. Ти Фей не стал его дальше мучить и выпрямился, отлипнув от любимого бока. Напиток в стопке все еще зеленел между пальцев; вздохнув, он поднял его к своему лицу и запрокинул голову.

— Только пей осторожно, ладно? — услышал он уже после того, как одним глотком выпил все.

Похоже, бармены Пекина изобрели машину времени. Весь оставшийся вечер пронесся перед глазами, как нарезка отдельных, ярко-кислотных кадров: его смех, запах тела Ли, вспышки сияния на танцполе, жажда и сбившееся дыхание, стопка за стопкой; объятия в загаженном туалете, "Давай-ка я выведу тебя на свежий воздух, тебе легче?", и снова танцы, танцы на столе, чтобы даже мертвые суки завидовали, и серый, пахнущий летом рассвет, прорезавший черную терпкую ночь, и липкий пол под подошвами. "Ты любишь серый? Ты знаешь, что это цвет рассветного утра?". И поцелуи, поцелуи, поцелуи, ниже, выше, сухо, сухо; и почему-то очень ярко запомнившийся узор потолка.

— О, ты пришел в себя? — спросил Ли, заметив, что Ти Фей открыл глаза. — Как ты? Больше не тошнит?

Пульсирующая боль в голове намекала, что ночь прошла весело, но воспоминания оказались слишком путанными. Казалось, что мгновение назад он сидел за барной стойкой и смотрел на стриптизершу, а вот уже они с Ли ползут по площади, просторной, каменной и холодной; над головами рассветное мутное небо, затянутое легкой пленкой облаков, а впереди Запретный Город, зеленеющий и вечный.

— Стой, стой, — прохрипел Ти Фей, и Ли послушно остановился. — А почему мы идем пешком? Мы ехали на машине!

— А ты не помнишь? Ты собирался блевать, — одной рукой Ли держал его за пояс, словно так ни разу и не отпустил за всю ночь, а другой убрал сосульки волос, налипшие Ти Фею на лицо. — И я не хотел, чтобы ты испачкал мне салон. Химчисток в городе нет.

— Прости...

— Ничего. Да и свежий воздух тебе явно на пользу, глубокоуважаемый мой алкоголик.

— Я не... — Ти Фей перевел дыхание и пожал плечами. — Я чуть-чуть.

Ли хмыкнул, покрепче прижал его к себе и снова двинулся к воротам, таща Ти Фея, едва перебирающего ногами, на буксире.

— Я и не жалуюсь. Было весело. Ты помнишь что-нибудь? Например, как сдернул бедную мертвую танцовщицу со стола и пошел показывать класс?

— Я сейчас умру, — объявил Ти Фей. — От стыда.

— Ну, класс-то ты действительно показал.

— В смысле? Я разделся?

— Нет, очень хорошо станцевал, — пояснил Ли, загадочно улыбаясь. — Разделся-то ты потом.

Какое-то воспоминание замаячило перед глазами, но никак не получалось вспомнить подробности.

— Мы... что?

— Не переживай, — Ли потрепал его по волосам. — Я не живофил.

Зажмурившись, Ти Фей несколько раз громко вздохнул, переваривая отвращение к себе и стыд за все опрометчивые поступки; но он знал, что Ли ни за что не позволил бы ему сделать что-то, за что стоило бы сильно переживать.

Ли никогда не даст в обиду.

— Я люблю тебя.

Ли замер, и Ти Фей от неожиданности едва не рухнул на землю. Его удержали крепкие руки принца; и когда они взглянули друг на друга, Ли улыбался, а в его глазах горел настоящий огонь.

— Я знаю, — признался он. — Я почувствовал. То, как ты меня целовал... Как ты меня обнял... я почувствовал.

Невозможно было смотреть на его счастливое лицо и самому не улыбаться; обхватив его за шею, Ти Фей потянулся за еще одним поцелуем, но резко передумал:

— Что-то мне подсказывает, что даже если ты мертвый, то мне все-таки стоит сначала почистить зубы, а потом уже к тебе лезть.

— Как пожелаешь, — отозвался принц, утягивая его ближе к воротам. — А, я забыл тебе сказать! Я тоже люблю тебя.

Ти Фей хихикнул; Запретный город неумолимо приближался.