Двое сидели в таверне. Напротив каждого стояла полная кружка эля. Пена уже успела осесть, а Салварре — несколько раз обеспокоенно выглянуть из-за стойки. Старый трактирщик знал: если посетители опрокидывают кружку за кружкой, стараясь поскорее напиться, — дело плохо. Если люди просиживают часы с абсолютно полным стаканом — дело совсем плохо. Но уж над полными стаканами медитируют известные алкоголики, то все, считай, приехали, конец света, не меньше.
Конечно, атмосфера царила напряженная, даже в мирном Межграничье. Возвращение Океана вполне могло приравниваться к концу света. Вот только молчали эти двое за столом совсем по другой причине.
Последний раз они виделись лет десять назад, но не смогли даже попытаться изобразить радость при встрече. А их длительное молчание было необходимой паузой перед неизбежным обменом любезностями. Когда встречаются заклятые… нет, вовсе не враги, просто те, кого долгое время связывала взаимная неприязнь, особого рода раздражение, свойственное лишь личностям сходного типа, это самое сходство искренне отрицающим, пауза им просто необходима. Пауза перед началом увлекательного состязания, дуэли остроумия, череды изящных и не очень выпадов.
Наконец, один из молчащих, рослый мужчина с бородой, спас напиток от бесславной гибели, придвинув кружку к себе и ополовинив ее одним глотком.
— Проводник, который все никак не смирится с тем, что он — не смертный, — проговорил он. — Печальное зрелище.
— Король-алкаш, — не остался в долгу второй.
То был первый раунд. Салварре, облегченно вздохнув — уж очень напряженным было ожидание битвы, поспешил долить обоим.
— Ты хотя бы не влюбился в семнадцатилетку, дабы сильней подчеркнуть свою трагедию вечного бытия?
— А твой замок из песка и пустых бутылок не рухнул, не выдержав твоей мании величия?
То был раунд второй. Немногочисленные посетители таверны сидели тихо, с интересом слушая. Жизнь в Межграничье все еще оставалась бедной на развлечения. Назревающий скандал вполне сходил за представление в театре.
— Проводник, который играет в человека.
— Помешанный, который играет в короля.
— Я должен был догадаться, кто тот безумный наставник, отправляющий странников на поиски Океана.
— Я должен был догадаться, кто заправляет тем забытым мирком, кто королевствует, сидя на песке среди дикарей.
На лицах обоих синхронно возникли кривоватые усмешки. Как признание того, что силы равны, ничего не поделаешь. И настало время снова выпить.
— Ты снова скажешь что…
— Подопечных не выбирают, да.
— Можно подумать, Эйхольм, что сами Праотцы велели тебе возглавить эту твою шайку.
— Не они, — он задумчиво поскреб бороду. — Но я был должен.
— Кому должен? Вот только не надо представлять свою игру в королевство великой миссией! Не надо делать вид, что тебе это не нравится!
— А тебе, Кэйанг? Когда мы виделись с тобой прошлый раз, мы согласились с тем, что мы оба живем иллюзией. Но при этом…
— Мы превращаем ее в реальность. Вот только у кого это получается лучше?
— У меня, — без тени сомнений произнес король. — Мои подопечные, пусть и олухи, живы и счастливы. Можно ли то же самое сказать про твоих?
— Короля-алкаша заботят мои подопечные?
— Заботят. Не только они, но и они тоже. Можно сказать, двое из них — это уже скорее мои подопечные.
Воцарилась недолгая тишина. А затем она взорвалась от смеха проводника Кэйанга. Напряжение, висевшее в воздухе, раскололось и исчезло без следа. Остальные посетители опомнились, будто очнувшись от транса. В трактир вернулось прежнее оживление, вернулись разговоры. Только тощая девчонка-официантка по-прежнему стояла, не двигаясь, не сводя глаз с Кэйанга, который продолжал хохотать, и короля, невозмутимо взирающего на развеселившегося противника.
— Да ну тебя к Праотцам! Серьезно? Пожалуйста, не говори, что и тебя очаровала Принцесса?
— Он ненавидит это прозвище, ты знаешь?
Кэй открыл рот и тут же закрыл его.
— Эйхольм, сейчас ты меня пугаешь. Серьезно.
— Он скорее очаровал мою жену. Но не в этом дело. Он теперь вроде как и правда мой подданный. Он просил меня об этом. Так и сказал: «Хочу служить тебе, мой король!», правда, прикольно? И попросил долбануть по плечу мечом.
— Это все вирровские инстинкты. — Кэй закатил глаза. — Можно сколько угодно шляться в рваных джинсах, но нездоровая потребность в демонстрации вассальной преданности сидит в душе. Только покажи какого завалящего короля, мигом сработает!
— А я ему и говорю, пьян я, рука дрогнет, снесу голову моему рыцарю… А у него глаза так загорелись, говорит, честь это, умереть от королевского меча. И настаивает. Долбани, говорит, прошу тебя.
— Осмелюсь спросить, долбанул? И вполне удачно? Хотя судя по тому, что в последнее время вытворяет твой новый подданный, можно было не опасаться насчет сохранности его головы — все равно он ей не пользуется.
— Так значит, тебе все же известно, где твои странники? — король вопросительно изогнул бровь.
— Конечно, известно, — Кэй вздохнул. — Я их сам туда отправил. И мой друг добровольно отправился туда же.
— А какого же хрена ты тут делаешь?
— Пью, Эйхольм, пью. Как представлю, чем они там заняты, так снова пью. А ты, значит, притащился их спасать? Развернув свое королевское знамя? Не опасаясь, что, — проводник сделал паузу, наблюдая за реакцией собеседника, — родной мир призовет к ответу? Что, я зашел за черту? Чего так перекосило?
Но король быстро взял себя в руки. Он усмехнулся и на лице его тоже отразилось то непередаваемое выражение, которое появляется у скандалиста перед запуском удачной провокации.
— Проявлю небывалую проницательность Кэйанг. Это тебя призвали к ответу? Что, Канцелярия схватила за задницу? Как тогда, со мной? Больше всего проводник Кэйанг боится своей работы! Как сейчас помню твою истерику…
Кэйанг скрестил руки на груди.
— И где бы сейчас был ты, Эйнар Холмстрём, если бы не моя так называемая истерика? Где бы ты был, если бы старина Кэй любил свою работу, обожал бы ее?
После того как Кэй произнес это имя, произнес с нажимом, с непонятным видом триумфатора, точно доставая козырную карту, произошло кое-что странное. По лицу короля будто прошла рябь, как по воде. Он скривился, будто от боли, и наклонил голову. Кэй наблюдал за ним с флегматичным интересом. Король сжал виски руками и выругался.
— Хватит… — прошипел он сквозь сжатые зубы.
Кэйанг кивнул.
— Не буду. Согласен, это было низко. Просто выбесил ты меня Эй…хольм. Давай, собирайся назад. Ну же!
И теперь уже все посетители трактира убедились: им вовсе не показалась рябь, что на долю секунды промелькнула на лице королевской особы. Эйхольм еще сильнее стиснул виски и зажмурился. Рябь усилилась. И внезапно окутала всю фигуру короля, переползла на стол, затем на пол, двинулась дальше. Зашаркали ножки стульев и столов — люди, зачарованные необычным зрелищем, тем не менее, попытались отстраниться от загадочного явления. Но не успели. Все помещение и находящиеся в нем стали нечеткими, расплывчатыми. Включая Кэйанга, который так и сидел, ухватив себя за подбородок, и поглядывал на Эйхольма с ироничным интересом.
— Jävlar! — крикнул вдруг король и рябь мигом исчезла. Кэй рассмеялся.
Эйхольм изменился. Теперь вместо чернобородого, молодого еще мужчины за столом сидел древний седой старик. Он утопал в пурпурном расшитом золотом одеянии, а огромная корона, которую неизвестно как выдерживала тщедушная шея, сверкала и переливалась бриллиантами и рубинами.
— Вот жеж! — голос короля, впрочем, остался прежним. Он вытянул перед собой руку, рассматривая ее — сухую, похожую на птичью лапу, со скрюченными пальцами, унизанными тяжелыми перстнями. — Ну нет, так дело не пойдет!
И вновь сменил облик. На этот раз перед озадаченной публикой сидел румяный толстяк в неопрятной, еле сходящейся на животе тунике. Пальцы похожие на сардельку сжимали надкусанный окорок. Корона — в этот раз железная, съехала набок.
Кэйанг вздохнул.
— Заканчивай-ка народ развлекать.
Король поменялся еще несколько раз, побывав и пестро одетым юнцом с завитыми волосами, и безбородым пожилым мужчиной с залысиной, в строгом костюме-тройке, и темнокожим парнем в тюрбане. Кэй раздраженно мотал головой на каждую метаморфозу, а жители Межграничья, напротив, радовались столь необычному зрелищу. Марта, протиснулась поближе к столику и наблюдала за происходящим с горящими глазами.
Наконец король стал собой. Ощупал свое лицо, будто неуверенный в его подлинности.
— Все ты Кэйанг, — проворчал он. — Напомнил мне, подкинул ассоциаций нездешних… — Но зато теперь… Я уверился в том, что я — это я. Jag!
И он вскочил на ноги, раскинув руки в стороны, будто на него были направлены все отсутствующие софиты. Как гимнаст, исполнивший особенно сложный трюк.
Спутники Эйхольма, все это время скромно подпирающие стену, вдруг зашевелились. Двинулись к своему повелителю как будто он тянул их за нитки, за ними последовали остальные посетители. А потом все они, включая Марту, как один человек, упали на колени перед столиком за которым сидел король, ткнулись лбами в пол. Будто бы в трактире Салварре проходила странного вида стихийная импровизация.
Кэй, единственный кто не поддался всеобщему безумию, допил свою кружку и спокойно спросил:
— Ну и зачем же так жестить?
— Не хотел. — Король пожал плечами и сделал странное движение, будто хотел проверить, хорошо ли его рука прикручена к телу. — Ты сам виноват, давно я не разбирался. С той нашей встречи. Я же даже позабыл, кто я. Реально забыл.
— И твой бедный художник тебе не напомнил?
— Баттиста? Хо-хо! Я сказал, что вырву ему язык. Он не поверил, конечно… Я же что-то такое всегда говорю. Но он тоже забыл. Ему так лучше, Кэйанг. Когда его прикрепили ко мне — еще в начале этого дурацкого проекта, я думал, он раньше загнется от своей депрессии, чем я свихнусь. Хорош куратор! Ну да ладно. Я не о нем пришел говорить.
Кэй вздохнул.
— Конечно, только тебя не хватает во всей этой заварушке. Чтобы твой локальный дурдом распространился и на другие миры. Царь, блин, из палаты номер два!
Эйхольм, наконец убедившийся в том, что стал собой, пожал плечами.
— Да ну тебя Кэй. Не надо меня переоценивать.
Проводник выразительно обвел взглядом толпу посетителей, все еще стоящих на коленях вокруг стола.
— А. Ну так это ты сам виноват, устроил мне такую встряску. Знаешь как сложно собираться? И как энергией таращит? Вот, любуйся теперь на откат. Имя мое припомнил, зараза. Мстительный ты. Всегда таким был. Эй, олухи, все, шоу окончено! Встали и разошлись! — Эйхольм встал и несколько раз хлопнул в ладоши.
Марта, старый трактирщик, посетители и солдаты Эйхольма встали и разошлись, как им и велели. Все в разные стороны. Кто-то наткнулся на стену, и недоуменно двинулся вдоль нее. Кто-то отправился в сторону кухни, куда ему явно не требовалось. Кто-то вышел в двери и побрел в неизвестном направлении.
— Да чтоб вас! — выругался король. — Ладно, где-то через час их отпустит. Ты отправь меня тогда туда, Кэйанг. Вместе с моими олухами. Зря я, что-ли, собирал странников по всему миру?
Кэй вновь наклонил голову, рассматривая собеседника.
— Зачем, Эйхольм? Тебе хоть известно, что это за мир? Начнешь и там королевствовать, местные мигом пристрелят. И ребята с твоей родины притащатся. И начнется война миров.
— Война миров невозможна, Кэйанг! Теория странствий, глава шестая. Кажется… А своих я не боюсь. Во-первых, меня нельзя перемещать без моего на согласия. Даже для моего собственного блага. Да и я их провал, чего там говорить. Их лавочке явно урезали финансирование. Если вообще не прикрыли.
Кэй усмехнулся.
— Не прикрыли. Они нам все запросы шлют. Сьюмом интересуются. Хотят вызволить кого-то из своих потеряшек. Очень активные. Работники у них поредели, это верно. Но суетливые, ужас.
— А вы, значит, отказываетесь вмешиваться и наблюдаете?
— Это же Канцелярия! Разумеется. Наблюдаем, изображаем беспокойство. Ничего не делаем, и другим не даем, особо инициативных тормозим.
Король кивнул.
— А особенно инициативные сидят тут и квасят. Можешь не объяснять. Знаю я, как у вас там к людям. Пусть хоть планеты взрывать начнут, вам-то что, меньше народу — меньше забот.
Кэй стукнул по столу кулаком.
— Смотрите-ка, выискался гуманист замшелый! Десять лет в своем воздушном замке просидел… А тут вылез, понимаешь…
Он хотел добавить еще что-то, но осекся.
— Дожили, неужели я защищаю Канцелярию?
— Вот то-то же. Давай, завязывать, Кэй. Накидай мне координат, если не можешь дверь сотворить. Как только придурки мои в себя придут, мы туда отправимся.
Кэй уже смотрел на него с грустью.
— Зачем? Очень глупо влезать в эту историю.
Король вздохнул.
— Глупо. А все вообще очень глупо устроено, Кэй. В огромном мире лишь единицы рождаются со способностью странствовать. И у всех, как правило, беды с башкой. Открывший путешествия по мирам сходит с ума от невозможности выдумать хоть что-то полезное из своего открытия. Даже технологий крутых ни у кого не подглядеть, первый уровень — та же земля, просто чуть-чуть другая. Разница, максимум лет в десять-двадцать. Второй — земля в вакууме. Усугубленная земля… Что там говорить, люди — везде люди. Третий и четвертый — без комментариев. Всем этим заправляет межмировой Океан, понять который могут лишь какие-то особенные индейцы... Которых никто толком не видел. А еще глупые человеческие ритуалы работают. Вроде тех, где после того, как ты долбанул кого-то по плечу мечом, он считается твоим подданным. И ты за него в ответе. Но я не возражаю. Ведь я — король.
— Ты эуктор! С диагнозом причем! И все глупые ритуалы работают лишь в твоей голове!
— Они работают и в реальной жизни. Как только безумец забывает о том, что безумец. Правда, удобно? Хорошая вышла арт-терапия? Но конечно, ребята из лавочки хотели другого результата. Но кто их теперь спрашивает…
Король встал и медленно побрел на кухню. Уверенной походкой человека, который точно знает, куда и зачем он идет. В данный момент — за закуской. И показалось Кэйангу, что точно с такой легкостью как и еду в печи, он найдет и своих новых подданных. В незнакомом чужом враждебном мире. Вот такой вот безумец, шизофреник. А получается у него все гораздо лучше, чем у многих. Кэй так не умел, и вот в этом и крылась главная разница между ними. В этом была причина раздражения, что порой накатывало ослепляя. А даже если бы и мог…
Приказ был более чем конкретен.
Полный запрет на перемещение в Сьюм.
Нужно было ждать, пока зловредный маленький засранец прибудет туда. Пока не попробует снова сделать то, что не получилось у него сорок лет назад. И станет уязвимым, на очень короткое время. Но, конечно, этот мелкий гаденыш сразу почует появление проводника и отползет, затаится. Насобирает еще сил и станет почти непобедимым. Его нипочем не заманишь на тонущий корабль, который представляет собой злополучный Сьюм. Вот ведь не повезло бедолагам живущим там. Канцелярия иногда вмешивается в дела людей. В том случае, если их активность становится слишком заметной. И чем-то угрожающей остальным мирам. Нет, Канцелярию не так уж и занимало истребление странников. А вот наличие столь мощного эуктора — да.
«Если ты со всей силы ударишь мухобойкой по мухе, что уселась на верхушку торта, то ты вместе с мухой уничтожишь и сам торт. Можно, конечно, согнать муху, но ты пойди поймай ее в просторном зале. А насекомое, одурманенное сладостью, увязнувшее лапами в сиропе не сразу сможет взлететь с торта. Жаль губить столь славное угощение, но убить муху необходимо. Иначе она разнесет заразу. Испортит и другие блюда».
Так рассуждал Скайн. И Кэй впервые задумался, может, тот тоже тоскует по человеческой натуре? Пусть и демонстративно практикует аскезу. Иначе откуда такие… кондитерские метафоры? Это одновременно и смешно, и противно. Приравнять мир, пусть не лучший, к какому-то торту. Тонущее судно, пусть эта ассоциация вновь вела к клятым тинетам, казалась Кэйангу более верной. Он мог только ждать, пока с тонущего корабля успеют сбежать все, кто надо. Возможно этот ненормальный, что громит сейчас кухню Салварре поспособствует этому.
Кэю представился огромный лайнер, целый плавучий город, медленно идущий ко дну. Только вот жители этого плавучего города будто бы не видели бушующих волн, готовых вот-вот сомкнуться над их головами. Они занимались всякой ерундой, вроде искоренения слишком приметных цветов, запиранием неких неугодных в трюме, разборками друг с другом и сочинением никому не нужных правил. А среди всех этих безумцев было еще пятеро. И вот эти-то как раз творили нечто невообразимое, никакой логике не поддающееся. То, чем абсолютно не стоило заниматься на тонущем лайнере где вся команда и пассажиры сплошь поехавшие. Хотелось верить, что именно их непредсказуемость и безбашенность поможет им вовремя спастись.
Но каждый раз, стоило Кэю прикинуть, чем они там сейчас занимались, как рука невольно тянулась к стакану. Пусть алкоголь на проводников почти не действовал.