Пламя трех свечей

Дверь в каюту открывалась практически беззвучно, но Стелла все равно каждый раз вздрагивала в сильном волнении. К счастью, в темноте было не различить, как она поспешно поправляет густые кудри, как разглаживает складки на полах баньяна. 

Эдуарда, и того хуже, замирала, точно чуткий зверь, у которого от страха может разорвать сердце. Прекрасно зная, что творится с ней в этот момент, Стелла порой успевала дотянуться до нее рукой, на миг сжать теплую ладонь.

А потом у ниши возникал знакомый силуэт. Ощущая чужую неуверенность, желание развернуться и сбежать, точно свое собственное, Стелла мечтала протянуть руки и привлечь к себе гостью, но прекрасно осознавала, что в этом случае ухватит разве что пустоту.

«Ты все-таки пришла…»

«Мы так тебя ждали…»

«Иди к нам, позволь обнять…»

Эти фразы повисали в воздухе, прекрасно различимые для всех троих, но все-таки никем не произнесенные. Одним из требований гостьи было молчание. Для Стеллы это оборачивалось пыткой, но она готова была терпеть ради того, чтобы ощутить, как трепетные ладони касаются ее плеч, как осторожные губы оставляют невесомые поцелуи на щеках. 

Израэла всегда приближалась к ней первой. Стелла мечтала о том, чтобы Эдуарда не задумывалась о причине, хотя та, конечно же, все понимала… 

Дождавшись, когда гостья опустится на кровать рядом с ней, она жадно тянулась за новыми поцелуями, вздыхала, если та медлила, будто без этих ласк ей становилось плохо. Она надеялась, что ее искреннее желание уловимо без всяких слов. Ей безумно хотелось, чтобы это придавало Израэле уверенности, но пока та не позволяла ласкать и целовать себя в ответ, пока дрожала, не решаясь повернуться к Эдуарде, подобные мечты казались несбыточными.

Стелла вновь и вновь вспоминала ту ночь, когда Израэла пришла к ним впервые. Она замерла в ореоле света, похожая на каменное изваяние, и тихим голосом, еще более хриплым, чем обычно, перечислила свои требования: никаких свечей, разговоров, признаний… Никакой любви.

Быть может, им стоило попытаться обсудить это, чтобы иметь хоть какую-то надежду… Но тогда они на все согласились, считая эту договоренность первым шагом.

Позже Стелла поняла, что Израэла держится за свои же ограничения, как утопающая за прогнившие доски пирса. То, насколько эти доски шаткие и ненадежные, чувствовалось в каждом ее движении, в каждом поцелуе, наполненном с трудом скрываемым желанием… не обладать, нет – растворяться в тех, кого она собственноручно связала по рукам и ногам.

Доведя Стеллу до состояния, в котором та начинала тихонько постанывать на каждое новое прикосновение, Израэла все-таки отрывалась от своей первой подопечной и приступала ко второй. 

Эдуарда, успевающая изойти на нет от предвкушения, приправленного сладкими звуками поцелуев и стонами Стеллы, готова была броситься в ее объятия. Глаза ее были крепко зажмурены, с губ срывались вздохи… казалось, если Израэла помедлит еще мгновение, она сойдет с ума.

Чувствуя, как воздух в нише загустевает от едва сдерживаемой страсти, Стелла отодвигалась, чтобы ненароком не задеть, не помешать… Ее собственное тело таяло горячим воском, но куда сильнее этой тяги было желание, чтобы Израэла и Эдуарда смогли преодолеть свои страхи и слились в единое целое хотя бы на краткий миг. 

И все-таки чуда не происходило. Израэла целовала так, будто делала выпад шпагой – кратко и неистово, тут же отстраняясь. Когда она нависала над Эдуардой, ее дыхание становилось тяжелым и прерывистым, но вместо того, чтобы прижаться, заставить позабыть об уговоре и умолять о чем-то большем, Иззи подолгу смотрела на нее в густой темноте. 

Ее ладони касались нежной кожи шеи, ключиц Эдуарды… Та отчаянно дрожала, время от времени выгибаясь, чтобы ослабить напряжение. Быть может, она просто пыталась выдать за невольные движения свои попытки дотянуться… но Израэла оставалась непреклонной.

Зная, что скоро Иззи прервет ласки и без единого слова покинет капитанскую каюту, Стелла с тревогой вслушивалась в звуки поцелуев, в шорох одежд, пытаясь уловить момент, когда пытка станет невыносимой для той, что взяла на себя роль мастерицы заплечных дел…

Раздался тихий стон — это Эдуарда ощутила, что Израэла отодвигается от нее — а затем шероховатая ладонь прошлась по полуобнаженным плечам Стеллы, и гостья встала с кровати. Взглянула ли она на тех, кого оставляет зализывать душевные раны, или поспешно повернулась к ним спиной — темнота не позволила им этого увидеть.

Ее шаги прозвучали, как и всегда, решительно и четко. По полу скользнула полоска света из коридора, и Стелла с Эдуардой остались одни. 

Потянувшись к любимой, Стелла заключила ее в осторожные объятия, не желая, чтобы та хотя бы на одно мгновение почувствовала себя оставленной… Когда в тишине послышались сухие всхлипы, она прижала Эдуарду к себе и принялась гладить ее по растрепавшимся волосам.

— Это моя вина… Из-за меня она страдает…

— Ох, нет, родная… 

Чувствуя, как близость теплой, дрожащей всем телом Эдуарды заставляет мысли путаться, Стелла постаралась сосредоточиться на том, чтобы ее голос звучал спокойно и уверенно.

— Она не сможет довериться мне вновь…

— Но ведь ты вернула ей свое доверие… Не сомневаюсь, этот жест был важен для нее… Она ответит тем же… просто не сразу…

Ее пальцы вновь и вновь погружались в шелковистые локоны, сердце билось все быстрее, стремясь звучать в унисон со вторым, столь же безнадежно влюбленным.  

— Не верю, что это когда-нибудь случится…

— Прошу тебя, не отчаивайся…

Стелла боялась, что еще немного, и она потеряет самообладание, каким-нибудь случайным движением выдаст свое состояние… Она уже готова была встать и пройтись по каюте, чтобы перевести дух, когда ощутила прикосновение к шее влажных губ.

— Стелла, пожалуйста…

— Да, милая?..

— Люби меня…

Усмирив волнение, Стелла осторожно уложила Эдуарду рядом и приподнялась над ней, чтобы освободить ее плечи от шелковистой ткани баньяна. Казалось, из-за всех этих мучительных переживаний ее любимая совсем ослабла и могла только ожидать, когда бережные ласки вернут ей веру в то, что она достойна чего-то по-настоящему прекрасного…

Покинув ют, Стелла оглядела почти безлюдную палубу и задумчиво закусила губу. Баттонс стояла на своем посту, а вот Израэлы нигде не было видно. Скорее всего, это означало, что после утреннего обхода она вернулась в свою каморку и заперлась там, готовая слать ко всем чертям любого, кто дерзнет к ней постучаться.

В последнее время подобное происходило все чаще. То, что этим приступам особой, нехарактерной даже для Иззи, замкнутости предшествовали ночные встречи в их каюте, смущало и пугало Стеллу. Но это было не единственным, что заставляло гулко биться ее встревоженное сердце. Позади нее, за осторожно притворенной дверью, угрюмая Эдуарда вновь и вновь набивала свою трубку…

Порой на Стеллу нападало такое бессилие, что ей хотелось забиться в укромный угол и рыдать. Но опасение, что Эдуарда лишится опоры и снова начнет погружаться во тьму, не позволяло ей расслабиться. 

Вот и сейчас она лишь беззвучно прошептала «Проклятье» и направилась к лестнице, ведущей в трюм. Натаниэлла проводила ее невозмутимым взглядом полупрозрачных глаз. Бывалая морячка, казалось, ведала обо всем, что происходило в душе беспокойной капитанши, и, как ни странно, нисколько не осуждала ее за метания.

По пути к каморке Израэлы Стелла нечаянно задела двух спящих в гамаках матросов, и, вместо извинения коснувшись их ладонью, направилась дальше. У двери первой помощницы Эдуарды она остановилась, мгновенно растеряв свою решимость.

— Иззи… — позвала она, легонько стукнув по двери костяшками. — Ты там?

Вместо ответа она услышала, как кто-то из спящих в трюме громко всхрапнул, и вздрогнула от неожиданности. Похоже, нервы у нее были совсем расшатаны, хотя еще недавно ей казалось, что она пережила все мыслимые трудности и наконец-то оказалась в спокойных водах.

Из-за двери не донеслось ни звука, но что-то едва уловимое в царящей там тишине подсказывало, что вопрос был услышан.

— Прости, что побеспокоила… Хотела проверить, все ли в порядке…

Каким-то удивительным образом тишина в каморке стала более нелюдимой и даже грубой. Впрочем, Стелла и не ждала иного. 

— Я знаю, ты не поверишь мне… но я действительно волнуюсь…

Она быстро оглянулась на спящих матросов и, поднеся губы почти к самой двери, шепотом добавила:

— Пожалуйста, найди время, чтобы поговорить со мной…

Едва слышно скрипнула кровать Израэлы, и до ушей Стеллы донеслось глухое шипение:

— Что, черт побери, тебе от меня нужно? О чем ты хочешь говорить?

Стэлла тихо вздохнула и прошептала в ответ:

— Ни о чем серьезном… Просто поговорить…. О том, как прошел твой день, что тебя печалит, радует… 

— Мне некогда заниматься пустыми разговорами…

— Конечно же... Но все-таки я бы хотела иногда беседовать с тобой… Одна, без Эдуарды…

Она добавила это, надеясь, что обещание приватности поможет Израэле почувствовать себя увереннее, однако та мгновенно ощетинилась:

— Ей, видимо, со мной говорить не о чем? Что ж, и тебе, значит, не нужно. Катись-ка со своими душеспасительными речами и разъедай мозги своей девице!

— Иззи, я…

— Убирайся!..

Отшатнувшись от двери, Стелла на какое-то время замерла, мучительно переживая осознание, что в надломившемся тоне Израэлы звучали с трудом сдерживаемые слезы. Меньше всего на свете она хотела причинять Иззи боль, но все ее попытки хоть как-то сблизиться оканчивались неудачей. 

Впору было отступиться, оставить ее в покое, вот только Стелла была уверена, что отчаянная нелюдимость Израэлы скрывала ту же хрупкую надежду, что и показное безразличие Эдуарды…

Ночи, наполненные тихими разговорами, сменялись рассветами, и опасение, что Израэла больше не придет, постепенно перерастало в мрачное уныние. Но все-таки надежда оставалась, и потому в каюте не зажигали свечи, отчего с наступлением вечера она погружалась в бархатистый полумрак.

Когда в тишине вдруг зазвучали знакомые шаги, Эдуарда и Стелла одновременно вздрогнули и тут же разомкнули объятия. 

Стелла отодвинулась к стене, чтобы дать гостье возможность сесть на край их довольно тесной даже для двоих кровати. Волнение захлестнуло ее, но почему-то на этот раз сердце ожидало не тягуче-сладкой муки, а сокрушительного удара. 

Фигура, буквально сотканная из темноты и мрачных дум, несколько долгих мгновений не двигалась и, казалось даже, не дышала, но потом вдруг резко, порывисто приблизилась. Уперевшись коленом в кровать, Израэла принялась расстегивать свой кожаный жилет.

Стелла и Эдуарда с непониманием следили за движениями ее рук, что навевали мысль о приготовлениях приговоренного к казни.

Избавившись от портупеи и жилета, Израэла небрежно распустила завязки на своей рубашке и безо всякого трепета взялась за шейный платок. Вскоре этот лоскут ткани был откинут куда-то в темноту. Негромко звякнуло об пол нанизанное на него кольцо.

Будто это уже могло считаться откровенной наготой, она прикрыла грудь рукой и опустилась на кровать, смущенная, но готовая на все.

— Что ж, начинайте… 

Не чая услышать ее голос, Стэлла с Эдуардой робко переглянулись. Каждая из них боялась заговорить первой, и потому молчание затягивалось. Впрочем, похоже, Израэла ждала вовсе не слов.

— Давайте же, — произнесла она, нервно поведя плечами, — Вы наверняка хотите сделать это…

— Что сделать, милая? — осторожно подала голос Стелла, решив, что лучше вмешаться самой, нежели бессильно наблюдать за тем, как происходящее ранит Эдуарду.

Израэла обратила на нее пронзительный взгляд, неразличимый в темноте, но ощутимый, как клинок у горла.

— Развлечься со мной… использовать, как…

Стелла зажала рот ладонью. Она хотела было обнять Эдуарду, чтобы хоть как-то оградить ее от боли, но было слишком страшно сделать это на глазах у Иззи… Стелла была почти уверена, что в этом случае последняя надежда будет потеряна.

— Мы не… мы никогда не воспринимали тебя как… развлечение…

— А как что? — в волнении Израэла привстала, собираясь то ли защищаться, то ли нападать.

— Ты знаешь…

— Нет, не знаю!

— Ты запретила говорить об этом…

— Потому что мне невыносимо это слышать! — она вскочила и рывком стянула с себя рубашку, теперь действительно став беззащитной перед их взглядами. Но ярость, пылающая в ней, была куда более суровым и аскетичным облачением, чем черный хлопковый наряд. 

— Однако это правда, — тихо проговорила Стелла, поднимаясь с кровати и становясь рядом с ней, но не решаясь ее коснуться. — Это не отменяет нашего желания… быть с тобой… Но мы не относимся к тебе как к… вещи. Ни в коем случае!

Теперь, когда их разделяло не более полушага, Стелла вдруг уловила густой запах алкоголя. Похоже, Израэла была сильно пьяна. Нагая по пояс, дрожащая от волнения и злости, она вызывала в сердце Стеллы такую исступленную нежность, что это было попросту невыносимо.

— Я не была и никогда не буду любима ею! — Иззи указала на то место, где, в самом дальнем углу кровати куталась в спасительный сумрак Эдуарда. — А ты пытаешься склеить то, что было разбито задолго до тебя… из слепой и глупой любви к ней!

Каким-то удивительным образом горькие слова, что были призваны оттолкнуть Стеллу, наоборот, придали ей сил, как будто, явив свою боль, Израэла взмолилась о помощи. Стянув со своих плеч баньян, Стелла с заботой протянула его гостье.

— Неужели же мы стали бы играть с тобой в такую жестокую игру?

Чрезвычайно возбужденная, Израэла, похоже, даже не заметила этого жеста, но, когда Стелла уже собралась сама накинуть одеяние на ее широкие плечи, раздался голос Эдуарды:

— Это ты решила поиграть с нами. Надеялась, что рано или поздно мы не выдержим и пошлем тебя к морскому дьяволу…

— Вот именно! Вот именно это вам и следовало бы сделать! — воскликнула Израэла, уже не в силах что-либо скрывать. — И дальше трахаться без долгих и бессмысленных прелюдий!

Стелла вновь ощутила, как сердце буквально стискивает в приступе нежности, но не успела подать голос, как Эдуарда продолжила словесную дуэль.

— Ну хорошо, ты хочешь отыграться на мне… За все, что было… и чего не было… Но посмотри на Стеллу — она же влюблена в тебя! За что так — с ней?..

Ответом было красноречивое молчание, но Стелла, боясь давать ему хоть какое-то толкование, все-таки нашла в себе силы, чтобы подступить к Израэле и укутать ее в свой баньян. Та вздрогнула и подняла на нее поблескивающий в неизвестно откуда взявшемся свете взгляд.

— Случайная жертва… — произнесла она в попытке отгородиться жестокостью, и это стало для Стеллы последней каплей. Та подалась вперед и прижалась к полуобнаженной фигуре со всей своей кротостью, с желанием утешить, успокоить…

Израэла издала странный звук, похожий на нечто среднее между хрипом и стоном, и безвольно сникла в этих объятиях.

— Мы хотели бы сделать тебя счастливее… — взволнованно прошептала Стелла, пытаясь притвориться, что расправляет бархат на плечах Иззи, на самом же деле гладя ее вновь и вновь. — Ведь правда, Эд?

Эти слова повисли в тревожной тишине. Стелла почувствовала, что Израэла окаменела, словно живая статуя. Каждый ее мускул завибрировал от напряжения, готовности отразить удар студеного безразличия.

— Это так, — послышался краткий ответ. 

И Израэла не выдержала. Стряхнув с себя объятия Стеллы, она отступила на шаг и злобно зашипела:

— Ты лжешь! Просто пытаешься казаться доброй, чтобы она тебя не бросила! 

Рывком сняв баньян, она швырнула его в протянутые руки Стеллы, будто желая сбить ее с ног отвергнутой заботой.

— А ты ей веришь! Идиотка!! Вы обе идиотки, и я не собираюсь больше тратить на вас свое время!

Она сорвалась с места и, как была — без рубашки, без жилета и своего оружия — выбежала из каюты. Ее шаги пробарабанили по доскам пола в коридоре и стихли лишь у спуска в трюм.

Стелла нагнулась, чтобы подобрать баньян, но неожиданно нащупала нечто другое. Тонкая полоска галстука Израэлы, будто живое существо, сама легла в ее ладонь. 

Подняв оставленную гостьей вещицу, Стелла подошла к дивану и бессильно опустилась на него. Ею овладело странное спокойствие. То состояние, когда все чувства будто бы проскальзывают мимо бдительного сознания, способные принести хаос, но до поры до времени смиренные.

— Это твое кольцо? — произнесла она обманчиво спокойным тоном.

— Должно быть… я не помню… — подала голос Эдуарда. — Кажется, в тот день я напилась… наговорила глупостей и сама надела ей на галстук…

— Оно имело для тебя какую-то ценность?

— Никакой. Скорее всего, я сняла его с очередного трупа…

— Ты можешь надеть его сейчас?

— Зачем?

— Пожалуйста…

Эдуарда выскользнула из сумрака ниши и беззвучно подошла к Стелле. Вздохнула, опустилась на пол, одной рукой приобняла ее колени, вторую же протянула с доверчивостью домашней любимицы. Стелла бережно подхватила ее кисть, погладила костяшки, а затем надела кольцо на средний палец.

— Что ты хочешь этим сказать?..

Стелла не ответила. Когда она чуть наклонилась, чтобы нежно поцеловать крошечный изумруд, Эдуарда почувствовала, что все ее лицо мокро от слез.

Израэла не появилась на палубе даже к середине дня. Возможно, Стелла ощутила бы витающее в воздухе беспокойство команды, если бы сама не была объята волнением, заглушающим все остальные чувства. 

Не в силах оставаться в мучительном бездействии, Эдуарда занялась прокладыванием нового курса. При этом бросаемые в сторону Стеллы взгляды явно говорили о том, что она отчаянно надеется на помощь, но отнюдь не с картами.

На спинке дивана аккуратными прямоугольниками лежали оставленные Израэлой вещи. Стелла несколько раз подходила к ним, брала в руки и вновь возвращала на место, подавленно вздыхая. Резкие слова, которыми ночная гостья постаралась ее ранить, все-таки засели в сердце, и теперь оно, болезненно сжимаясь, пыталось вытолкнуть осколки.

«Случайная жертва»…

«Пытающаяся склеить… из глупой любви»…

Ее упрекали в наивности, в невинной глупости и раньше. Пропитанное ложью высшее общество считало эти качества изъянами, заслуживающими прилюдного осмеяния. Но, хотя она кривилась от саднящего чувства, будто ей снова нет места там, где она хочет оставаться, на этот раз причина была в другом. 

На языке измученной неразделенной любовью Израэлы наивность означала недостижимую способность открываться, а глупость — веру в то, что искренняя преданность кому-то действительно нужна.

Остановившись на этой мысли, Стелла вдруг подхватила вещи Иззи и решительно направилась прочь из каюты. Ей показалось, что она сделала буквально два шага, и вот она уже стояла у заветной двери.

— Иззи, открой, пожалуйста…

Ответом была тишина, на этот раз не кажущаяся живой и чуткой.

— Прошу тебя… 

Проходящая мимо Лючия окинула Стеллу пытливым взглядом, а потом уставилась на запертую дверь.

— Честно говоря, я не слышала оттуда ни звука со вчерашнего вечера.

Стелла посмотрела на нее с нескрываемым испугом.

— Иззи… пожалуйста! Если ты обижена, ты имеешь полное право отказывать мне в общении… Но позволь хотя бы убедиться, что с тобой все в порядке…

Ее слова вновь стихли в тесной корабельной тишине.

— Я знаю, что ты была расстроена… и потому говорила все эти вещи… Уверена, на самом деле ты видишь, что мы открыты перед тобой…

Она легонько прикоснулась к двери, будто это была сама Израэла, стояла перед ней, молча внимая ее сбивчивым объяснениям.

— Тебе не нужно пытаться оттолкнуть нас резкими словами… Ты можешь сказать мне, что я безразлична тебе. Ты можешь сказать Эдуарде, что никогда не примешь ее чувства… 

Ее пальцы скользнули вниз, ласково поглаживая грубое дерево.

— Если это так, мы не станем беспокоить тебя впредь. Если это действительно так…

Вновь тяжело вздохнув и даже не заметив этого, Стелла прижала к груди темный сверток и направилась в сторону лестницы. Она не решилась оставить вещи Израэлы у двери, прекрасно помня о любопытстве соседствующих с ней матросов. 

В ее воображении рисовались мрачные картины того, в каком состоянии находилась сейчас Израэла, но она упорно пыталась успокоить себя мыслью, что та всего лишь крепко спит после большого количества выпитого.

И все-таки Стелла решила, что к наступлению сумерек, если Иззи не выйдет из своей каморки, она отдаст приказ ломать замок.

Стоя у бушприта и с бессилием наблюдая за тем, как солнце медленно тает, расплывается над горизонтом, Стелла готовилась к тому, чтобы позвать Петру и Арчибальда…

— Ты хотела, чтобы я пришла…

Она резко развернулась и буквально натолкнулась на Израэлу. Та выглядела бледной и измученной, но какой-то неожиданно расслабленной. Странно было видеть рассыпавшиеся по лбу седые пряди, мягкий изгиб обычно сдвинутых к переносице бровей… 

— Иззи! Ты напугала меня…

— При том, что лестница на бак скрипит, как старая виселица…

— Нет… ты напугала меня тем, что не выходила весь день… Я… — Стелла виновато опустила взгляд, — боялась, что тебе стало плохо или…

Иззи неопределенно хмыкнула и встала у фальшборта, положив руки на релинг. 

— Подумала, что я могу покончить со своей никчемной жизнью из-за вас?

Как ни странно, в ее тоне совершенно не было яда, скорее, горечь… и Стелле вновь мучительно захотелось ее обнять. Она уже не удивлялась тому, что каждая новая попытка Иззи произнести что-то циничное порождала в ее сердце волну щемящей нежности.

— Прости… Твоя жизнь совсем не…

— Иногда кажется, что в ней и правда нет смысла, — перебила ее Израэла, со странной тоской глянув на гаснущий закат. — Но я и не ищу его… Может, зря?

Стелла не ответила. Волнение и страх испортить этот хрупкий миг лишили ее голос силы. Все, что она смогла сделать, это неопределенно покачать головой.

— Похоже на то, что я упустила свой шанс, да? — медленно, будто на пробу ступая по шатким мосткам, спросила Израэла. 

— Ты ничего не упустила!

Стелле вдруг сделалось жарко, она невольно потянулась к завязкам на рубашке. Она чувствовала, что, еще немного, и ее накроет волна паники…

— Ты просила рассказать, как прошел мой день… Что ж. Большую часть сегодняшнего дня мне было паршиво. И в перерывах между приступами тошноты я думала о том, какого черта наговорила вам все это… Когда мне становилось лучше, я собиралась выйти, но потом накатывало снова… Я слышала твой голос… но в трюме сновал народ… Я просто не хотела, чтобы кто-то…

— Я все понимаю, — мягко произнесла Стелла. — Но тебе не стоит стыдиться и скрывать…

— Вы мои капитанши.

— А ты наша любимая.

— Звучит бредово…

Внезапно Стелла почувствовала, что, наконец, нашла надежный путь между коварных рифов недопонимания. Пытливо взглянув на Израэлу, она спросила:

— Скажи мне, ты смогла бы… перестать?

— Что?

— Чувствовать все это?

Не думая, что с головой выдает себя, Иззи лишь горько усмехнулась.

— Я много раз пыталась…

— Так, может, тогда к черту все?

Стелла повернулась к Израэле, ее ладонь мягко, но решительно накрыла свободную от перчатки руку собеседницы. Иззи стояла перед ней, взволнованная, почти испуганная, но открытая, как никогда. И это пьянило сильнее самого лучшего бренди.

— И правда — к черту… — хрипло произнесла она, завороженно глядя Стелле в глаза. — У меня больше нет сил сражаться…

— Ничья? — сладко прошептала Стелла за мгновение до того, как наклонилась к Израэле и захватила ее онемевшие губы своими жадными, но невероятно нежными губами.

— Пожалуй, — запоздало ответила Иззи, улучив краткий момент между поцелуями. — Только вот сюда идет Баттонс…

— Захочет, чтобы мы прервались — пусть кашлянет.

Стоило им вновь оказаться в сумраке каюты, как от уверенности Израэлы не осталось и следа. Стелла с тревогой посмотрела на нее, почувствовав, как дрогнула ее ладонь, и тут же легонько сжала свои пальцы.

— Все хорошо, милая…

— Вы правда хотите, чтобы я?..

На это Стелла ответила лишь ласковой улыбкой, не зная, различит ли Иззи выражение ее лица. 

Когда ловкие пальцы Эдуарды коснулись другой ее руки, той, что была скрыта под слоем тонкой кожи, Израэла тихонько ойкнула от неожиданности.

— Мы очень долго этого ждали… — Ее голос выдавал волнение. — Позволишь ли ты зажечь свечи?

Стелла едва заметно погладила ладонь Иззи большим пальцем, желая хоть как-то подбодрить.

— Я не думаю, что вам понравится…

— Пожалуйста…

— Ну хорошо.

Эдуарда подошла к столу и придвинула к себе большой вычурно украшенный канделябр. Через мгновение три нежных язычка пламени осветили ее фигуру, закутанную в очередной баньян из гардероба Леди Пиратки. 

— Я просто не хотела, чтобы вы споткнулись… — смущенно пробормотала Эдуарда, указывая в сторону ниши, перед которой прямо на полу высилась гора перин и тонких покрывал. — Я подумала… вы будете не против… не хочется свалиться с кровати, пытаясь обнять вас обеих…

— Ох, Богиня, — тихо простонала Израэла, и Эд тут же испуганно засуетилась.

— Это можно быстро убрать назад! Мне потребовалось всего…

— Да нет, это… предусмотрительно, — выдавила из себя Израэла, и Стелла чуть не бросилась ей на шею в порыве благодарности.

Они втроем устроились на этом ложе, взволнованные и перепуганные, точно влюбленные подростки. 

Стелла то и дело рассеянно взлохмачивала кудри, думая лишь о том, что хочет запустить пальцы в жесткие пряди Израэлы. Та сидела, опустив голову, будто опасаясь лишний раз поднимать на кого-то свой отчаянный, просящий взгляд. Эдуарда выглядела так, словно сейчас упадет в обморок. 

— Ох, подождите! Я кое-что забыла, — проговорила вдруг она, пружиной вскакивая со своего места. — Сейчас приду!

Как только за ней закрылась дверь, Стелла с бешено колотящимся сердцем приникла к Израэле. Прежде она никогда не ощущала столь мучительного нетерпения, желания обвить руками, прижаться всем телом, не отпускать ни на миг…

Охнув, Иззи обхватила ее за талию и потянула на себя. Они потеряли равновесие и повалились в волны шелковых перин. Стелла победно ухмыльнулась и тут же принялась осыпать влажными поцелуями лоб, щеки и виски Израэлы.

— Моя! И больше не сбежишь!

— Сама захочешь выгнать…

— Нет! Нет, глупая!

Глядя на лежащую под ней Израэлу, все еще испуганную, но уже почти готовую поверить в реальность происходящего, Стелла ощущала, как любовь плавит ее грудную клетку, желая жарким потоком вырваться наружу.

— Я хочу… чтобы ты была счастлива…

Произнеся это, она подалась вперед и одарила Иззи неожиданно медленным, вдумчивым поцелуем, полным особого, почти сакрального смысла.

В этот момент в каюту вернулась Эдуарда. В одной руке она несла поднос с фруктами, второй придерживала полы баньяна на уровне груди.

Оторвавшись друг от друга, влюбленные успели уловить огонек жадного любопытства в ее карих глазах. Впрочем, одновременно с ним мелькнуло что-то еще, отчего Стелле мгновенно захотелось приняться утешать ее.

— Может, кто-то из вас пожелает… перекусить, — все с тем же смущением в голосе объяснила она. — Мне показалось, это будет кстати…

— Конечно, милая, — отозвалась Стелла и протянула руку, приглашая ее присоединиться к ним с Израэлой.

Поставив поднос на пол, Эдуарда замерла перед ними, раздумывая, стоит ли ей отвлекать внимание влюбленных на себя.

— Ты кутаешься в этот халат, потому что мерзнешь? — спросила вдруг Израэла, неловко пытаясь проявить заботу.

Стелла хихикнула и приподнялась на одном локте.

— Как ты думаешь, что под баньяном у этой морской нимфы?

— Я не… не… — Иззи умолкла, быстро поняв, что язык не слишком хорошо ее слушается.

Эдуарда хитро улыбнулась и разжала пальцы. Провела рукой до левого плеча и оголила его. Бархатистая ткань скользнула вниз, являя свету стройное тело, украшенное татуировками и шрамами.

Взгляд Израэлы мгновенно стал тяжелым. Она застыла, не дыша, пытаясь осознать, что может прикоснуться к той, о ком так долго мечтала… 

Видя ее неуверенность, тут же отражающуюся сомнениями и страхами в глазах Эдуарды, Стелла осторожно приобняла ее и шепнула на ухо:

— Она хочет того же… что и я… просто ей сложнее сказать об этом…

Эдуарда утвердительно кивнула и опустилась на перины рядом с Израэлой. Бросив в ее сторону еще один взгляд и будто обжегшись, Иззи повернулась к Стелле.

— Быть может, стоит сыграть в знакомую тебе игру? Но только… поменяться ролями? — с улыбкой предложила та. — Попробуй просто расслабиться и не делать ничего, пока мы…

— Я согласна, — хрипло отозвалась Израэла.

Она глубоко вздохнула и опустила ресницы. Выражение ее лица тут же стало гораздо более доверчивым и ранимым. Подумав о том, что Иззи впервые по-настоящему доверяется им, Стелла порывисто прижалась поцелуем к ее виску, а после прошептала:

— Позволь раздеть тебя, любимая…

Ответом ей стала волна заметной дрожи, прошедшаяся по телу Израэлы. Стелла ободряюще улыбнулась Эдуарде и принялась снимать с Иззи рубашку. 

Обнажив маленькую крепкую грудь, она не удержалась и коснулась темных сосков осторожными поцелуями. В ответ на эту чуткую ласку Иззи часто задышала, ее ресницы затрепетали.

— Проклятье…

— Ох, родная, это только начало…

Пока Эдуарда возилась со сложной шнуровкой на штанах Иззи, Стелла целовала ее везде, где только могла. Она оставляла влажные следы на ее плечах, ключицах, на ареолах груди, на напряженном животе… Как только Эд стянула штаны с чуть угловатых, по-мужски узких бедер Израэлы, ласковая ладонь Стеллы проворно двинулась к лобку.

— Ты готова, милая?.. Я могу?…

— Да…

Стелла огладила густые волосы, скрывающие чуткий орган, покружила около, чуть пощипывая тонкую кожу внутренней поверхности бедер, а потом нежно развела складки и скользнула пальцем внутрь. Обилие влаги, скрытое за мягкими створками, заставило ее тихонько застонать от удовольствия.

— Стелла… — выдохнула Иззи, притягивая к себе возлюбленную. — Прошу…

— Сейчас… сейчас…

Устроившись поудобнее, Стелла принялась ритмично двигать пальцем, чуть надавливая на ребристую поверхность у самого входа во влагалище. 

Тут же подоспела и Эдуарда. Ее ладони заскользили по телу Иззи, лаская жадно и настойчиво. Спускаясь к низу живота, она мимолетно касалась руки Стеллы, а потом возвращалась к груди и напряженной, подрагивающей шее.

Первые стоны не заставили себя долго ждать. Израэлу лихорадило, она то судорожно хваталась за покрывала, то пыталась приласкать Стеллу и Эдуарду в ответ, но те раз за разом напоминали ей, что она должна оставаться неподвижной. 

— Эд… Стелла…

— Тебе хорошо?

— Да! Да…

Решив, что Израэла готова к еще более сладким пыткам, Стелла вынула из ее трепещущего нутра влажные пальцы и заскользила их кончиками вокруг головки клитора.

— Богиня…

— Нет, милая, это наша Стелла, — проворковала Эдуарда, на миг отвлекшись от посасывания сосков Иззи. — Но она ничуть не хуже…

— Ох… да… да!

Израэла пыталась продержаться, продлить невыносимо сладостную муку, но ее тело, непривычное к столь сильным ощущениям, скоро перестало ее слушаться. 

В какой-то момент она вцепилась в ласкающую руку Стеллы и простонала:

— Умоляю…

В ответ на это Стелла прекратила, наконец, дразнить ее случайными поглаживаниями и принялась тереть набухшую головку. Ей понадобилось совсем немного движений, чтобы Иззи резко вздрогнула, а потом забилась в судорогах невероятно сильного оргазма.

Стелла и Эдуарда легли по обе стороны от тяжело дышащей, буквально потерявшейся в отголосках наслаждения Израэлы, потянулись друг к другу и сплели пальцы над ее гулко стучащим сердцем.

— Я хочу сделать то же… для вас… — проговорила Иззи, накрыв их руки своими. Сейчас, когда на левой не было перчатки, можно было разглядеть татуировку с алыми червами между большим и указательным пальцами. 

Стелла и Эдуарда почти одновременно подались вперед и нежно поцеловали ее в щеки.

— Лежи, отдыхай, любимая… Мы справимся.

Иззи лишь печально вздохнула. От слабости она и правда едва шевелилась. Стелла счастливо усмехнулась, подумав о том, что великую Израэлу Хэндс оказалось проще всего вывести из строя с помощью ловких движений пальцев.

Когда к ней прижалась горячая, сгорающая от нетерпения Эдуарда, Стелла благодарно всхлипнула и оплела ее руками и ногами. 

— Мне осталось совсем чуть-чуть…

— Как и мне, малышка…

Эдуарда впилась поцелуем в шею Стеллы и одновременно начала ритмично двигать бедрами, дразня любимую скользящими движениями по влажным от обилия смазки складкам вульвы. Та могла лишь впиваться в ее мускулистые плечи цепкими пальцами, стонать в голос и приподнимать бедра, чтобы почувствовать трение сильнее…

До оргазма и правда оказалось совсем недалеко. Зажмурившись, Стелла отыскала в простынях ладонь Иззи, стиснула ее и позволила волне бескрайней нежности, любви и благодарности захлестнуть себя, накрыть с головой. 

Сквозь шум в ушах она слышала, как стонет, сладостно кончая, Эдуарда. И это было настолько прекрасно, что она потеряла сознание.

Проснувшись на рассвете, Стелла обнаружила, что ее заботливо укрыли одним из покрывал. Рядом спали, обнявшись, Израэла и Эдуарда. На безымянном пальце Иззи поблескивало кольцо с изумрудом. 

Стелла смотрела на них так долго, что ее глаза начали слезиться. Хотя, возможно, дело было вовсе не в напряжении взгляда… 

Утерев слезы, она осторожно встала. Ей пришло в голову проведать Натаниэлу на ее посту. Она расправила измятую во время ночных приключений рубашку, нащупала в перинах брошенный Эдуардой баньян и собралась было одеваться, когда услышала рядом тихое шуршание.

— Не уходи, — одними губами прошептала Израэла.

— Я… Просто подумала, что случайно разбужу вас…

— Пожалуйста… любимая…

Стелла улыбнулась ей, чувствуя, что слезы начинают струиться по щекам вновь, и послушно забралась обратно. Вместе они обняли Эдуарду с двух сторон и затихли, думая о том, что в этот миг нет никакой необходимости что-то говорить, двигаться и даже бодрствовать. 

Но все-таки сон уже не шел к обеим. Впереди был целый день… а дальше — целая жизнь, и им отчаянно хотелось, чтобы она была наполнена подобными моментами, которых им прежде так не хватало.