А дальше их встречает темное утро рабочего дня и дикое похмелье. После непристойных высказываний в адрес друг друга, оба мужчины не раздеваясь заснули на одной кровати, но расстояние между ними кричало об их отношении друг к другу и ситуации в целом. Прошлой ночью они были приятелями, собутыльниками, даже друзьями, в каком-то смысле, но реальность на самом деле жестока. И сейчас время вернуть настоящие роли.

Пронзительный звук телефонного будильника, казалось, способен разбудить и мертвого. Костя тянется к прикроватному столику и хватает издающий вопли мобильник, спросонья тыкая во все возможные места экрана в попытке отключить. Голова гудит так, будто в ней несколько колоколен звонят похоронный марш. Костя тяжко перекатывается на спину, сжимая ладонями раскалывающиеся виски, и жмурит глаза. Прошедший вечер однозначно не стоил стольких сегодняшних мучений, а впереди ведь полный рабочий день.

— Голова сейчас треснет, — слышится слева замученный голос, и Костя, как ошпаренный, подскакивает с кровати. — Дай таблетку. Любую.

Костя яростно трет глаза, но видение свернувшегося в клубок у него на кровати Миши никак не растворяется. Словно побитый щенок, он по шею кутается в одеяло и жмурится. В ушах гулом стоит шум несущейся в жилах крови, отбивая рваный ритм сердца. Неужто случившееся в том позорном сне… явь?

— Парацетамол только… — сдавленно произносит Костя, боясь даже моргнуть.

Миша вытягивает раскрытую ладонь из-под одеяла. Рука его немного, самую малость, дрожит то ли от похмелья, то ли от чего другого. Костя спешно роется в ящиках комода и достает таблетку, кладет в ладошку, и Миша тут же глотает ее, не дожидаясь и капли воды.

— Ох, жуть какая…

Он раскрывает изумрудные глаза и вдруг застывает, пересекаясь взглядом с Костей. По вмиг раскрывшимся векам и сузившимся зрачкам нетрудно догадаться, какие воспоминания посетили его разум. Какой же будет его реакция на трезвую голову?

— Ну… — Костя запинается на полуслове, — пора собираться, почти восемь.

Не зная, что еще он может сказать сейчас, Костя отворачивается, уже собираясь сбежать в душ, однако шорох за спиной вдруг заставляет замереть и прислушаться к движению в постели.

— Дай телефон, — ледяным, словно зимняя стужа, тоном произносит Миша.

Костя мельком окидывает спальню взглядом и замечает валяющийся возле ножки кровати смартфон руководителя. Наклонившись, он подбирает мобилку с пола и встречается глазами с исполненными жгучей ненависти изумрудами. Будто завороженная змеей птичка, он выпрямляется и протягивает заведующему личную собственность. Миша щурит глаза на подопечного и хватает из рук телефон.

— Пора…

— Сядь! — рявкает на него заведующий, и Костя, как послушный песик, стрелой садится на край постели и затыкается. — Рта не раскрывай, пока буду говорить.

Бегло пробегая пальцами по экрану смартфона, Миша набирает номер и прикладывает телефон к уху. Гулкие гудки в динамике разрезают осевшую в спальне тишину, и гнетущее молчание не так давит на Костю. Что ж, заведующий имеет право злиться после того, что Костя додумался с ним сотворить. Алкоголь поистине редчайшее зло.

— Да, сегодня меня не будет. И Костиных пациентов посмотрите. Новички сегодня на вас, не подведите, — строгий голос заведующего выводит из раздумий. Костя приоткрывает рот, но Миша тут же затыкает его ладонью. — Наверное, отравились в том баре. Нет, ничего не нужно, уголь есть, справлюсь. Костя в норме, я уже звонил. Да, завтра должны выйти, ничего серьезного. Позаботьтесь обо всем, проверю. Отключаюсь.

Костя в немом изумлении следит, как Миша откладывает телефон на тумбочку у кровати и наконец убирает руку от его лица. Изумруды по-прежнему излучают лютую ненависть, словно пытаются сжечь дотла. И если слух Костю не подводит, заведующий только что отмазал его от чудовищных головных болей на работе и позора перед пациентами. И это после их совместной ночи?

Выдохнув, Миша заваливается на подушки и прикрывает глаза, устало ведя рукой по взмокшему лицу. Костя хочет поблагодарить его, сказать хоть что-то, но слова тонут в глотке, будто стоящий ком не пускает их из груди. Хочется о стольком спросить, столько сказать, извиниться за произошедшее, так почему язык не поворачивается произнести хоть слово?

— Что смотришь? — наконец сам подает голос Миша. — Нечего сверкать перед пациентами перегаром. По будням бухать запрещаю.

— Я… я хотел…

— Не хочу это обсуждать. Забудь. Ничего не было и быть не могло.

— Простите, — все же произносит заветное слово Костя. Миша на секунду приоткрывает левый глаз, внимательно изучая лицо подопечного.

— Не напоминай! — рычит заведующий, и в груди Кости все застывает. — Предпочту думать, что ты решил несмешно пошутить.

Костя не находит слов возразить. Он и себе-то не может ответить, зачем потянул руки к человеку, натуралу, к кому не испытывал и крупинки романтических чувств. Быть может, из-за алкоголя ему захотелось отомстить вредному заведующему. Быть может, недостаток секса вынудил подкатить к привлекательному внешне мужчине, ведь Миша хоть и не его любимый тип, по-прежнему оставался весьма симпатичным. Этих оправданий ведь достаточно, не так ли?

Но с другой стороны, разве он не нашел те важные ответы, ради которых зашел так далеко? Костя неосознанно тянет руку к заведующему, но вовремя отдергивает. Миша не открывает глаз, его дыхание тяжелое, прерывистое. В груди вновь нечто отзывается желанием прикоснуться, ведь ладони уже знают, каково оно на ощупь.

— Воды принеси, от твоего взгляда не по себе, — нарушает тишину Миша.

— О, м… Сейчас!

Подорвавшись с места, Костя бежит на кухню и застывает у тумбы, опираясь о нее обеими руками, в попытке не рухнуть от дикого звона в ушах. Окружение вращается перед глазами, Костя жмурится и зажимает рот ладонью, подавляя подкатывающую тошноту. Желание оказаться как можно дальше от Миши стирает здравый смысл, вынуждает вести себя как полный придурок. Ком застревает в глотке, а голову разрывает на куски жуткой болью. И вроде выпил не так много, так какого черта сегодня его мутит, словно лодку в шторм?

— Ха-а… надо завязывать бухать с Мишей.

И точно. Без заведующего Костя не напивается до зеленых чертей, все влияние насквозь проспиртованного заведующего. Вслед за ним и Костя начинает вливать в себя алкашку, словно в бездонную цистерну, вовсе не чует меры. Зрение привыкает к темноте кухни, и на глаза попадается графин с чистой водой.

— Верно, он же пить просил, — вслух произносит Костя и достает из шкафа пару чистых стаканов. Со стороны спальни раздаются непонятные шорохи, быть может, Миша все-таки нашел в себе силы привести себя в порядок? Тем лучше, для Кости вид растрепанного мужчины в собственной постели губительнее лишней рюмки коньяка.

Шорохи становятся все отчетливее и вдруг над головой зажигается люстра. От неожиданности Костя жмурится и проливает воду на стол.

— Тебя только за смертью посылать, — ворчит Миша, заходя ему за спину и выхватывая мокрый стакан из рук. Костя провожает глазами его ладонь, не в силах оторвать взгляд. По тонкому запястью стекает струйка, убегая под манжету, заведующий жмурится и с наслаждением глотает свежую воду. По вискам его сбегают редкие капельки пота, Миша открывает глаза и ставит пустой стакан на стол, отвечая на Костин прикованный к нему взгляд.

— Я…

— Слышать не хочу, — грубо обрывает Миша, словно уже знает все, что тот хочет спросить. — Ни оправданий, ни обвинений. Забудь и…

— Стой! — Костя хватает заведующего за руку и разворачивает лицом — тот недовольно хмурится. — Не пытайся сделать вид, что ничего не было!

— А ничего и не было! — Миша вырывает запястье и тычет указательным пальцем ему в грудь. — А если тебе вдруг покажется иначе, я выбью из твоей памяти лишнее.

— Угрозы? — Костя сжимает зубы, отбивая его ладонь. — Твоя вина, что дошло до такого!

Миша краснеет и вскидывает кулак. В последний миг Костя успевает его перехватить и крепко сжимает, насильно опускает вниз. И хоть Миша выглядел так, словно силен, на удивление оказалось, им легко управлять. И похоже, эта мысль возникла не только в Костиной голове. Самоуверенный до сих пор Миша покрывается испариной от напряжения, на висках вздуваются венки. Костя шагает ближе, и краска с лица заведующего тут же сбегает. Взмах свободной руки — перехватывает на лету. Изумрудный взгляд темнеет. Еще шаг навстречу, пока Миша не оказывается прижат к кухонной тумбе.

— Ты… — он задыхается от возмущения и рвется, но обе его руки крепко сжаты в ладонях подчиненного. — Если…

— Да не буду я, — усмехается Костя и в противовес словам склоняется ближе. Миша отворачивается. — Скажи, о чем ты думал вчера, когда я…

Он осекается. Миша бросает осторожный взгляд в его сторону, не переставая хмуриться. Его побледневшее лицо понемногу наполняется краской, яростный пульс тоже потихоньку замедляется. Быть может, не стоит напирать, но Косте слишком не терпится услышать ответы. По пальцам бьет чужое сердцебиение. Запах волн кружит разум. Почему-то рядом с руководителем Костя не впервые ощущает помутнение рассудка. Минувшая ночь дала слишком мало ответов.

— Отпусти, неприятно, — после долгой паузы произносит Миша.

— Нет, — голос Кости неожиданно стих, и все же в нем достаточно стали.

— Отпусти! — требует он, сжимая кулаки. По коже бегут мурашки. — Ты клялся! Ты!..

— Прости, но… сам не понимаю, — пальцы сами собой смыкаются на тонких запястьях, не пускают вырваться из тисков. — Позволь еще немного проверить.

Он кладет голову на плечо заведующего и закрывает глаза. Над ухом сбившееся дыхание и запах перегара, но аромат волн ничто не способно скрыть. Костя вдыхает полной грудью, забыв на миг, кому он принадлежит и почему так пленит. Чужие руки вновь холодеют, напоминают о границах. Костя медленно отстраняется и отпускает побледневшего Мишу.

— Алкоголь еще не вышел, — находит ненужное оправдание, но искаженное лицо честнее любых слов. — Я налью кофе?

— Будь добр, — осипшим голосом шепчет Миша.

Костя отходит в сторону и зажигает конфорку. Голубой огонек пляшет над железным кругом, принимает в объятия турку. Костя засыпает в емкость несколько ложек молотого кофе. Аромат мигом разлетается по кухне, дразня обоняние. Миша садится за стол и подпирает голову рукой, смотря куда-то в окно. Лицо его до сих пор не обрело ровный здоровый оттенок, сохраняя болезненную бледность. Да и потерянный взгляд красноречивее любых упреков.

— И все же ответь, — нарушает тишину Костя. Миша переводит глаза на него и выгибает бровь.

— На что?

Костя снимает турку с огня и разливает в пустые кружки. Миша тут же отворачивается, будто не желает даже смотреть в его сторону. Нечто незаметно колет в груди, Костя неловко касается горла, чувствуя ком. Словно на контрасте — утро и минувшая ночь, между ними рассвет сменился закатом. Что сказать, что сделать, чтобы вернуть солнечный зенит? Костя разливает сливки по кружкам, добавляет ликер и ставит их на стол. Миша не глядя берет свою порцию и отпивает глоток.

— Скажи, что ты тогда почувствовал? — Костя не сводит глаз с Мишиного лица, где вновь вспыхивает едва заметная алая краска. — Только не ври.

— Я ведь говорил, я не понимаю твоего желания к мужчине, — он устремляет взор на собеседника и прикладывает чашку к губам, отпивая глоток. — Было… никак. Словно на меня собака запрыгнула.

Костя замолкает, обдумывая услышанные слова. Миша натурал, его привлекают женщины, ничего удивительного, что прикосновения другого мужчины ему неприятны, и все же реакция оказалась чересчур яркой. Мелкая дрожь чужого тела до сих пор зудела на кончиках пальцев, словно Костя и сейчас ощущает ее. Холод его рук, паника в глазах, ненависть в голосе — они будто умоляли отпустить, позволить сбежать от мучительных экспериментов. Многовато для пресного «не понравилось».

— Миш, а если… — он осекается на полуслове. Что именно он собирается спросить?

Взгляд заведующего маячит где-то за спиной, словно пропускает Костину фигуру насквозь. Кружка изредка подрагивает, Миша держит ее двумя руками возле губ и маленькими глотками пьет ароматный напиток. Сгорбившись над столом он напоминает уставшего работягу, который только вернулся с суток. На губах возникает улыбка, Костя неловко тянется и касается ладонью его щеки. Миша вздрагивает.

— Не слишком очевидно? Для собаки.

— Хоть ты и уверял вчера, я… все-таки опасаюсь тебя.

Костя тут же отдергивает ладонь. Изумруды темнеют, едва он пытается проявить хоть малейшую заинтересованность в Мише как в мужчине. То ли он сразу чувствует Костины намерения, то ли в принципе не выносит вторжения в его личное пространство. Второе, к слову, маловероятно, учитывая пристрастия заведующего к близости. А все-таки слышать о недоверии обидно.

— Ребята справятся без вас? — Костя отпивает кофе и отворачивается. — Мы ведь бестолковые.

Миша с удивлением обращает внимание на него, однако Костя продолжает смотреть в пустоту за его спиной.

— Ну, кроме меня на отделении есть и другие врачи, — после секундной заминки отвечает руководитель. Костя хмыкает.

— Не думаю… То есть… Мы же ваши ординаторы…

— Ты что сказать пытаешься? — перебивает его Миша, ставя пустую чашку на стол. — И я просил вне работы не использовать «вы».

Костя некоторое время молчит. В голове сразу так много мыслей, что он сам в них путается. Миша прижимает ладонь ко лбу и жмурится, боль вероятно наступает с новой силой. Костю и самого мутит, очередной алкомарафон с заведующим ничем хорошим не обернулся. Впрочем, это как посмотреть.

— Миш, иди в постель, поспи еще, — он встает из-за стола и забирает пустые кружки. — Я пока что-нибудь приготовлю. Не бойся, я к тебе даже заходить не буду.

— Спасибо… за понимание в частности.

Миша уходит, оставляя Костю наедине со своим мыслями. Вода тихонько журчит в раковине, и руки на автомате берут губку с воздушной пеной, трут белоснежные чашки. Не нужно много ума для мытья посуды, и потому Костя позволяет разуму отвлечься на более важные вопросы. Обдумать нужно еще так много, а решения будто назло никак не желают приходить в голову. Словно белка в замкнутом колесе, Костя все бежит и бежит вперед, выбивается из сил, чуть не падает на бегу, и все же нечто ускользает от его понимания.

Выключив воду, Костя ставит чистые чашки на полку и опирается обеими руками о мойку. И что это за идиотская ситуация вообще? Его непосредственный руководитель, человек, от которого зависит выпнут его с работы или нет, сейчас спит в его постели, а сам Костя убивается на кухне после того как всласть облапал сопротивляющегося начальника. С губ срывается нервный смешок. Если посмотреть на ситуацию с этого бока, ему светит увольнение в ближайшие пару дней, и никакие извинения не спасут. Миша тоже это поймет, когда окончательно протрезвеет.

— Проклятье! И как быть?

Костя жмурится, не в силах дать ответ на такой простой вопрос. Вчера он уже перешел все допустимые рамки, но так и не получил ответов. Сегодня он в минуте от громкого скандала с последующим неминуемым увольнением. Сердце пропускает удар и вновь набирает бешеный ритм, Костя прижимает руку к груди, сжимает кулак. Всего пара шагов отделяет его от таких нужных ему ответов, Миша не сможет остановить его. Как соблазнительна мысль. Язык пробегается по пересохшим губам, эту тягу не объяснить простыми словами. Взгляд падает на дверь спальни, за которой мирно спит запертая на миллион замков тайна. Человек, мужчина, от которого кровь стынет в жилах, а в следующий миг вспыхивает заревом огня. Кого хочется уважать, боготворить и вместе с тем схватить и не отпускать. Чей взгляд способен уничтожить на месте, и потому так хочется обращать его на себя снова и снова.

Костя застывает, пораженный внезапным осознанием. Он хочет Мишу. И вовсе не так, как хотел предыдущих секс-партнеров. Он хочет безраздельно обладать им, телом, сердцем, душой — всем, к чему можно прикоснуться. Дыхание перехватывает, Костя хватает ртом необходимый кислород, но этого слишком мало. Голова нещадно кружится, глаза не отрываются от заветной двери, и ноги стремятся отнести безвольное тело в спальню. Ладонь ложится на холодную ручку, Костя медлит. Он ведь обещал не делать опрометчивых поступков. Миша не поймет этих желаний, его не влечет к подобному. Миша натурал.

Костя прижимается лбом к деревянной поверхности двери и опускает руку. Нет. Он не может пугать Мишу сильнее. Нет никаких шансов, что заведующий заинтересуется им в сексуальном аспекте, даже простые прикосновения чуть не довели его до тошноты. В горле снова встает ком. Костя нежно касается холодной глади двери и отступает назад. Нужно поскорее забыть обо всем, не стоит терзать себя ненужной болью. Осознание разрушило единственный мостик между ними, не друзья и не любовники, лучше держаться на расстоянии, пока пожар в груди не потухнет.

***

За окном давно за полдень, когда Миша появляется в проеме кухни в мятой рубашке и непонятно откуда вытащенных Костиных домашних штанах. Широко зевнув, он сладко тянется и обращает внимание на хозяина квартиры, мирно смотрящего телевидение на планшете.

— Сколько времени? — спрашивает заведующий, садясь напротив за стол. Костя поднимает глаза на него и сглатывает.

— Второй час, — буднично произносит он. Миша хмыкает и вновь зевает, прикрывая рот ладонью.

— Неплохо так выспался. Угостишь чем-нибудь или доставку заказать?

— Есть куриный суп, как раз недавно приготовил.

— Подходит.

Костя встает со стула и подходит к шкафчикам за тарелкой. Сердце в груди отплясывает джайв, колотится о ребра с такой силой, что больно дышать. Костя приоткрывает рот и искоса поглядывает за руководителем — тот увлеченно смотрит новости по тв и сонно зевает, потирая глаз. Ох, и как раньше ему удавалось не обращать внимание на руководителя? Куда он смотрел, если не замечал его худых рук или тонких губ? А изумрудные глаза… Миша вскользь оглядывается и тут же отворачивается, а Косте кажется, словно он захлебывается в море сверкающих камней. С каких пор заведующего окутывает пелена секса?

— Эй… Эй! — громкий голос выводит из ступора, Костя чуть не роняет тарелку, вовремя сжав ослабевшие пальцы. — Ты в порядке? Уже минуту так стоишь, задумался?

— О… — Костя несколько раз моргает, сосредотачивая взгляд на Мише. Тот медленно поднимается с места и подходит ближе, протягиваю руку за тарелкой. — Я… все в норме… я просто…

— Ты уверен, что в порядке? — руководитель настойчиво тянет полную тарелку на себя, и Костя машинально разжимает пальцы.

— Да, это наверное усталость, — он отдергивает ладонь и широко зевает, — пойду тоже посплю, а ты чувствуй себя как дома, не стесняйся.

За грохотом сердца в ушах он уже не слышит последних слов заведующего и спешит скрыться в освещенной солнцем спальне, прижавшись спиной к запертой двери. На коже проступают мурашки и капельки пота, его мутит с похмелья и неожиданной близости. Миша не тот человек, кого можно с легкостью соблазнить как всех прошлых мальчишек, он не поведется на удовольствие. Размышления все больше ведут в тупик, голова окончательно отказывается соображать. С самого начала не стоило начинать.

Костя устало падает на кровать и зарывается носом в подушку, закрывая глаза. Будоражащий аромат волн вздымается туманом и плотным саваном окутывает с ног до головы, заставляет кровь закипать в венах. Тело сковывает жар, и дышать становится труднее. Костя переворачивается на спину и сам не замечает, как рука скользит по животу все ниже, пока не сжимает обжигающую плоть. В глазах тут же вспыхивают искры и горящие изумруды, свежий запах волн, словно сигаретный дым, напрочь отключает разум, замутняет рассудок, позволяя окунуться в головокружительный экстаз. На языке оседает вкус недавно выпитого кофе и сладость амаретто, ох, каков же будет вкус его губ? Как приторная ваниль? Или может терпкий амаретто? Или словно глоток соленой воды?

Рука движется быстрее, Костя кусает губы, скрывая тяжелое дыхание и сдавленные хрипы. Нежность чужого тела до сих пор оседала на кончиках пальцев, будто впиталась в кожу. Костя запрокидывает голову и зажимает рот ладонью. Среди окружащего аромата на миг ему кажется, что соблазн совсем близко, что его тонкие пальцы скользят по животу, рождая трепет в груди. Это невозможно, немыслимо! Миша никогда… Но его запах так манит, так притягателен и сладок!

Мышцы сковывает судорогой, а сдавленный вскрик растворяется в тишине спальни. С головой погрузившись в приятную негу, Костя не желает думать ни о чем в этом мире. Дрожь лениво спадает, и разум заволакивает сон. Пожалуй, в это мгновение ничто не имеет значение. Повернувшись на бок, Костя на ощупь достает из ящика салфетки и швыряет комки в урну возле двери. Аромат волн больше не возбуждает, лишь мирно убаюкивает. В его объятиях так тепло и спокойно, хочется навечно застыть в этом крохотном мирке. В последний раз Костя позволяет себе расслабиться, ведь в будущем нежный аромат будет приносить только боль и разочарование.

***

Миша ставит пустую тарелку в мойку и после секундных колебаний включает воду. Мягкая губка лежит в его руке неловко, а каждое движение напоминает неуклюжую попытку подражания. Заведующий шипит сквозь зубы и швыряет синий кусочек в раковину, смывая пену с тарелки. Результат мытья смешон, Миша кривит губы и следом за губкой швыряет тарелку в мойку, ополаскивая руки от пены. Изумрудные глаза задумчиво скользят по кухне, Миша выключает воду и встает спиной к раковине. Из планшета доносится голос диктора новостей, но кажется, гость совсем его не слушает.

— Хаа…

Нажав боковую кнопку на планшете, он затыкает монотонный голос и опускает планшет экраном вниз. Взгляд гостя прикован к окну, Миша подходит к подоконнику и настежь открывает обе створки. Холодный воздух ударяет в лицо, взметая короткие черные волосы. Зеленые глаза закрываются, губы трогает легкая улыбка. Спустя всего минуту Миша грациозно запрыгивает на подоконник и устраивается возле открытого окна, разглядывая проходящих по дорогам прохожих. В изумрудах вспыхивает огонек любопытства. Секунды тянутся одна за другой, складываясь в минуты, а те в часы, но Миша не двигается с места.

В квартире поселяется опасная тишина.