Для камеры требовались новые детали, хотя Паскаль не мог гарантировать, что она заработает и уверенности, что её возьмут в какой-нибудь антикварный магазин - тоже не было. Пластиковое покрытие потрескалось, какие-то детали отсырели и по всей видимости влага смогла попасть внутрь.
Скорее всего и карта не работает, - подумал он, складывая маленькие отвёртки в коробочку.
Он посмотрел на соседнюю кровать, где спал Берни. Парень тихо похрапывал одна рука лежала на лбу, нога свисала к полу. У подножия валялись джинсы и футболка. Паскаль нахмурился, ему не нравилась неряшливость коллеги, и он задавался вопросом: «Как Серафима с ним встречалась?».
Берни был в семье третьим ребёнком, его старших сестёр близняшек с детства воспитывали хозяйками, и по всей видимости Берни привык жить на всём готовом. В отличие от своих сестрёнок, Берни воспитывался отцом. «Он сделал из меня мужчину!» - как говорил Берни, но Паскаль думал, что это было лишь частично правдой.
Когда Берни встречался с Серафимой, он иногда возмущался и рассказывал ему как она начинает раздражать его со своим «перевоспитанием». И не выдержав, Паскаль очень мягко сказал ему, что она не обязана постоянно готовить ему и убирать за ним вещи, пока он ездит гулять с друзьями или спит. Хотя Берни по всей видимости понимал, почему с ним так, говоря: «За нас с отцом всё по-хозяйству в доме делали мама и сёстры. А мы занимались так называемыми – мужскими делами. Мы чинили нашу машину, вкручивали лампочки, делали ремонт и что-то мастерили для дома. Не обижайся, Паскаль, но думаю, что тебе, родившемуся с серебряной ложкой во рту, такая жизнь не понятна».
А ему была понятна такая жизнь. Но её не было. Паскаль даже немного завидовал Берни. Он не хотел рождаться с этой «ложкой», потому что был единственным ребёнком в культурной семье. Отец – заведующий хирургическим отделением, а мать – профессор философии при университете. И его родители были настолько дотошно заботливы, что это порой его раздражало. У него даже нормального детства не было, потому что предки всегда его опекали. «Паскаль на улице дождь – намочишь ботиночки в луже и простудишься.», «Паскаль не трогай эту собаку, вдруг она бешенная!», «Паскаль у тебя аллергия на цитрусы!», «Паскаль!». Его уже даже собственное имя достало. Однажды, лет в десять, он решил подработать и накопить себе на приставку своим трудом. Один знакомый почтальон, что каждое утро приносил им свежую прессу разрешил ему вместе с ним разносить почту. Но когда об этом узнали родители, они наказали ему прекращать работать, потому что для начала он должен окончить школу и институт, поэтому всеми финансами будут заведовать они. И вот в колледже и институте, он съехал в общежитие чтобы избежать родительского контроля, но они всё продолжали твердить ему жить дома или хотя бы в съёмной квартире, которую они ему оплатят.
С приходом в компанию «Альбатрос» он сразу же сдружился с Мики и Серафимой. За годы работы с этой девушкой он даже не заметил, что…проникся к ней чувствами. Когда она начала встречаться с Берни, Паскаль испытывал небольшую ревность и печаль, за то, что так и не решился сказать о том, что влюблён в неё.
Повертев камеру в руках, он невольно улыбнулся. Ему вспомнились её глаза подобные серому агату, тёплая улыбка, рыжие как лисий мех волосы…Когда дело касалось трудных задач, она смело их выполняла, между этим успевала помогать другим. Когда Серафима начала потихоньку выгорать, это зародило внутри него беспокойство. Он, как и её отец часто говорили ей, что не стоит перенапрягаться и жить только работой 24/7. Этот проект с постройкой комплекса выжал из неё все соки. Паскаль так хотел её утешить, увезти куда-нибудь подальше от работы и всей этой суеты. Это хорошо, что сейчас они выбрались всем коллективом выбраться в лес, может быть так она развеется немного. Как-то раз он задумался, что может пригласит её съездить в горы, когда внутри неё всё уляжется и она сможет снова открыть своё сердце и душу. И может быть он решить сказать ей, как много она для него значит…
Он встал со стула и положил камеру на стол у окна. Вчерашние события сильно всех всполошили, и он даже не успел поговорить с Серафимой. А ещё ему было любопытно узнать, о чём они говорили с Джулией. Пропавшего мальчика до сих пор не нашли, скоро должны будут приехать люди с собаками, чтобы прочесать лес рядом с территорией лагеря. Хотя после того, что произошло вчера, жизнь в этом месте стала идти как обычно, но люди с опаской смотрят в сторону леса или прислушиваются к любому шороху на территории лагеря.
Пока Паскаль шёл к домику Серафимы, он думал, о чём поговорить с ней при встрече. Про синяк на боку он точно спросит, потому что хочет знать, как она себя чувствует; спросит, что она думает о том, что произошло вчера; спросит про карту памяти, смотрела ли она что там находится и работает ли вообще. На счёт разговора с Джулией скорее всего тоже спросит, ведь девочки не ладят и скорее всего разговор у них был напряженный. Вдруг Серафима захочет выговориться.
- Паскаль! – он повернул голову в сторону зовущего и это как раз была Джулия.
Помяни чёрта…- подумал он, остановившись. Он ждал, когда девушка подойдёт ближе, чтобы узнать, что она хочет.
- Доброе утро, - Джулия приветливо улыбнулась, - ты к Серафиме?
- Доброе, да, хочу проведать её.
- Понятно, я тоже к ней иду. Лили предложила сегодня собраться и поиграть в Уно у нас в домике, поэтому хожу всех наших собираю.
- Хорошая идея чтобы отвлечься от суеты.
Джулия достала из кармана пачку сигарет и зажигалку. Одну сигарету она положила в рот и спросила:
- Не против, если я покурю? А то вдруг ты такая же неженка как Серафима.
- Нет, не против, - внутри него появилось небольшое недовольство, - но Серафима не неженка, просто ей не нравиться дым от сигарет. Ты в курсе, что когда человек стоящий рядом с курящим, вдыхает дым, который даже вреднее чем сами сигареты, называется – пассивным курением?
- В курсе, - она закатила глаза и щёлкнула зажигалкой следом делая затяжку, - и хватит уже умничать.
Он покачал головой. Пока они шли, он думал о чём можно спросить Джулию, чтобы между ними не было этой молчаливой паузы.
- Ты не плохо играешь в шахматы, - сказал Паскаль, - на соревнованиях я даже удивился, когда ты обыграла соперников и даже меня.
- Неужели ты думал, что я дура тупая? – она усмехнулась, и продолжила, - Меня мама в детстве научила играть…а когда её не стало я забросила это.
Паскаль остановился, смотря на девушку. Насколько он помнил у Джулии мама была живой, неужели он что-то пропустил или не так понял? Заметив недоумение на лице Паскаля, Джулия тоже остановилась и затянулась, выпуская дым.
- Мама умерла от рака лёгких, когда мне было двенадцать. Но даже во время болезни она продолжала играть со мной и ездить ко мне на соревнования по шахматам. - Девушка натянуто улыбнулась. – Потом после её смерти я забросила это, потому что вместе с мамой ушло стремление побеждать. А отец не был ни на одном моём соревновании и в шахматы играть не умел. Потом через три года после её смерти он привёл в дом другую женщину. И всё пошло наперекосяк…
Он молча слушал о том, что казалось Джулия могла мало кому сказать, и он совершенно не ожидал, что в жизни у этой девушки было что-то такое травмирующее.
- Мы с отцом стали часто ругаться, эту женщину я так и не приняла, и плюс в добавок у меня появился младший брат, которого в жопу до сих пор целуют. Этого сопляка разбаловали в край, а на меня стало всем плевать. Будто я умерла вместе с мамой. Я даже на учёбе старалась, сидела ночам над учебниками, ходила к преподавателям, чтобы они по два часа разжёвывали мне темы, которые не понимала. И вот так стараешься-стараешься-стараешься, и на тебя всё равно положат огромный х…болт!
Закончив курить, она бросила окурок себе под ноги и задавила. Затем она вздохнула и сложила руки на груди.
- Легче? – Паскаль подошёл ближе к ней и слабо улыбнулся.
- Нормально…извини, просто я никому кроме Берни об этом больше не рассказывала. Столько всего копится, а потом ты не знаешь, куда это деть, - сказала она немного понизив голос.
- Знаю я одну личность, у которой такая же проблема.
Между ними настала тишина. Он даже и не думал, что у Джулии будут такие семейные проблемы. А ещё он понял, что скорее всего девушка пытается выделиться из толпы, тем самым закрывая гештальт того, что половину жизни на неё перестали обращать внимание. Она не так долго проработала в их компании, но похоже мало кто из ребят решился узнать её получше…может на самом деле она не такая уж и плохая?
Добравшись до домика Серафимы, Джулия постучала в дверь. Но дверь никто не открыл.
- Может вышла куда? – задался вопросом Паскаль и решил снова постучать в дверь пару раз.
Джулия пожала плечами и обошла домик, чтобы посмотреть в окно. Удивительно, но окно было немного приоткрыто, поэтому ступив ногами на заваленку, девушка заглянула внутрь через окно. Постель была заправлена, на столе стоял ноутбук и какая-то деревянная статуэтка, даже в ванной не было слышно, как льётся вода. Видать и вправду куда-то отлучилась. Дверь в домик открылась и Паскаль ступил на порог, встретившись взглядом с Джулией, застывшей в окне.
- И дверь не заперта, - Паскаль подошёл ближе к столу, а Джулия сложила руки на подоконнике.
- И куда она могла пойти? Опять за забором гулять?
- В каком смысле «за забором»?..
- А я не рассказывала? Перед исчезновением мальчика, Серафима в тот вечер зачем-то отлучалась в лес, через то отверстие в за…- только она указала в сторону железной изгороди за своей спиной и оборвала себя, увидев, что больше прорехи нет. – Чего?...
Она слезла с завалинки, направляясь в сторону леса, а Паскаль внимательно следил за ней через окно. Если там действительно была прореха, зачем её было чинить? Это же улика в деле об исчезновении ребёнка. И почему так быстро?
- Здесь точно была огромная дырка! – крикнула Джулия, повернувшись лицом к Паскалю. – Я точно помню!
Парень непонимающе смотрел на неё и не знал, что и думать. Потом он перевёл взгляд на деревянный тотем и взял его в руки, проведя по нему пальцами. И где она могла его найти? Ему нужно будет поговорить с Серафимой, когда она вернётся. И чёрт знает, где её носит, но важно чтобы она явилась как можно скорее. Сейчас куда-то отлучаться было небезопасно.
***
Ехать в гости к матери – самая худшая идея отца. У неё был день рождения и её электронное приглашение было довольно неожиданным. А как девушка была возмущена, когда узнала, что Лидии её электронную почту дал отец.
- Много лет от неё ни слуху, ни духу, а теперь она решила позвать меня в гости? Как она вообще отца нашла?
Она шла по светлой, тихой улице, где у каждого частного дома были зелёные изгороди, железные калитки, цветные крыши и личная охрана. Эта улица значительно отличалась от той, где они с отцом жили – уютные маленькие домики с обычными деревянными заборами, газоны, которые хозяева своих домов стригли сами или нанимали соседских подростков, желающих подзаработать. А тут садовники спокойно жили в домах своих нанимателей, вместе с остальной прислугой и охраной.
На этот праздник Серафима даже не удосужилась надеть платье и каблуки. Она вообще не хотела ехать, но после разговора с отцом, долгих раздумий и SMS от Лидии: «Я очень хочу видеть тебя», всё-таки решилась взять отгулы на работе и прилететь в Испанию. Она пробудет тут всего пару дней и ночевать будет в отеле. Жить под одной крышей с Лидией и ехать до её дома с личным водителем ей не хотелось. Водитель ещё в аэропорту хотел подбросить её, но наотрез отказавшись она выбрала такси.
В отеле она переоделась в чёрные джинсы, белую футболку и кроссовки. Из-за этого по прибытию на фуршет все гости обратили на неё внимание. Женщины были в платьях и деловых костюмах различных цветов и фасонов, а мужчины в смокингах и рубашках.
И как они не упарились? – думала она. – На улице +18 градусов. И это март. У нас сейчас таких температур нет, все в куртках ходят…
- Сера! – повернув голову, Серафима увидела худенькую женщину в платке и персиковом платье. Эта женщина с широкой улыбкой шла прямо к ней. Лидия. – Рада, наконец, видеть тебя!
Девушка даже не улыбнулась.
- Привет. Не называй меня так, не люблю, когда моё имя так сокращают… - сухо сказала она.
Чувствуя внимание гостей, Лидия издала нервный смешок. Вероятно, ей было неловко.
- Ох, хорошо, дорогая. Ты кстати отлично выглядишь. И так выросла!
К чему этот театр одного актёра? Бесит. – Серафима устало вздохнула. Часы перелёта дают о себе знать.
- В жизни ты выглядишь ещё лучше, чем я видела на твоей страничке в социальных сетях. – она попыталась обнять Серафиму, но девушка сделала шаг назад, и после этого Лидии стало ещё более некомфортно. – Гости! Это Серафима – дочка моего первого мужа. Замечательная девочка, старший архитектор в востребованной строительной компании Канады!
Девушка закатила глаза, а гости одобрительно кивали и переговаривались между собой. Холодные тонкие пальцы взяли её за руку и повели в сторону фуршета.
- Проходи, наслаждайся праздником. Нам столько всего нужно обсудить! – говорила Лидия, пока вела Серафиму за собой.
Она говорит со мной так, будто мы подруги детства, которые не виделись с младшей школы…
Гостей на фуршете было много, все были друзьями и коллегами с работы Лидии и её нынешнего мужа, который сидел в плетёном кресле со стаканом виски и с кем-то разговаривал. Увидев Серафиму, он даже не подошёл познакомиться, только приветственно кивнул.
Индюк.
Где-то час Серафима скучала на этом сборище, пока Лидия развлекала гостей, едва успевая уделить ей внимание. Девушка съела всего пару закусок и выпила один бокал шампанского. С другими гостями она не разговаривала и просто сидела в телефоне – переписывалась с Берни, с коллегами, с отцом, которому уже начала жаловаться, что приехала для того, чтобы просто так посидеть, пока Лидия носиться как сраный веник.
Когда мать ушла из дома, та даже не звонила и не поздравляла Серафиму с праздниками. Пусть даже Лидия не считала её своей дочерью, но как Серафима, будучи маленькой девочкой прикипела к ней. Она много не понимала, помнила лишь только то как мама рисовала с ней сидя на полу в гостиной, какую невкусную кашу она варила, как они ходили вместе гулять и ведь она любила её. И просто в один момент эта женщина решила всё бросить, а всё потому что не хотела прожить жизнью обычной домохозяйки. И ребёнка она не хотела.
К Серафиме подходили познакомиться какие-то молодые люди, но даже с ними она не желала разговаривать, поэтому обменявшись парой фраз, она просто пошла поискать тихое место. Хотя больше всего ей хотелось уйти, уехать в отель – там достаточно тихо и спокойно, а дома ещё спокойней. Открыв телефон, она ещё раз проверила, когда будет её рейс домой.
- Вот ты где! – внезапно рядом с ней оказалась Лидия, тепло улыбаясь. – Так много гостей, что я даже с трудом нашла тебя. Уже познакомилась с кем-нибудь?
- Нет. – Серафима убрала телефон в карман и вздохнула.
- Пойдём в дом, там не так шумно.
Лидия взяла её за руку и повела в сторону дома. Они зашли через террасу, на которой за садовым столиком сидели какие-то девушки – они приветливо помахали им. Войдя через стеклянную дверь, Серафима стала рассматривать обстановку дома: потолки были высокие, пол выложен чёрно-белой плиткой, вся мебель была явно выполнена на заказ – деревянные стулья с обивкой, резные столы, шкафы; в блестящих глиняных горшках росли драцены и юкки; в позолоченных рамках на стенах висели различные картины. Скорее всего это была столовая, потому что посреди комнаты стоял стол на несколько посадочных мест.
В коридоре плитка была покрыта красной ковровой дорожкой, а также Серафима видела недалеко от входной двери винтовую лестницу наверх. Лидия вела её на кухню, которая была кристально белая. Девушке в голову пришла мысль как же приходиться мучатся их горничной поддерживая кристально белый оттенок всей кухонной мебели. Особенно пол – обычно он страдает больше всего. На столешнице стоял поднос с выпивкой, несколько тарелок с нарезкой фруктов, закусками из морепродуктов, суши и десертами.
Лидия взяла два бокала - в один бокал она налила какое-то розовое шампанское и протянула Серафиме, а себе налила сок.
- Специально попросила прислугу, чтобы организовала нам спокойную атмосферу на кухне, где мы можем с тобой как следует пообщаться, - женщина пододвинула к себе стул и села на него, делая маленький глоток из своего бокала.
Серафима садиться не стала и шампанское пить тоже не хотела, поэтому поставила бокал на столешницу и взяла с тарелки ананасовое колечко.
- Как дела? Когда мы с Джаспером разговаривали по телефону, он сказал, что сейчас ты работаешь над каким-то очень важным проектом. Вероятно, очень устаёшь, но ничего, несколько дней в Испании помогут тебе расслабиться. Тут хорошая кухня, замечательные курорты…
- Я ненадолго. Пару дней и домой. У меня работы много. – Серафима сказала это очень сухо, пока ела кусочек ананаса, даже не глядя на Лидию.
- Оу…жаль. Мне так хотелось провести с тобой больше времени…
Дальше у девушки кусок в горло не лез. Больше времени? О каком времени она сейчас говорит? Эта женщина не удосужилась даже звонить Серафиме по праздникам, а она говорит о том, чтобы просто провести время «вместе». Как мать и дочь?
Отложив кусочек ананаса на тарелку, девушка сложила руки на груди и посмотрела на Лидию. Казалось, что от её холодного взгляда температура в комнате даже понизилась.
- Я не буду проводить с тобой никакого «времени». – сказала Серафима. – Я вообще не понимаю, что за цирк ты устроила…
Лидия не могла даже слов подобрать, более того, она даже не успела их вставить, потому что Серафима её прервала:
- Больше двадцати лет от тебя ни слуху, ни духу не было. Ни открытки, ни звонка даже на Рождество…Ты просто свалила в эту чертову Европу со своим новым мужчиной и оставила нас с отцом. Ты выбрала потратить своё время без забот. Здесь, где тебе не нужно выполнять всю грязную работу, здесь, где толпа влиятельных людей, где есть постоянный достаток…и где тебе не нужно растить ребёнка. А сейчас ты просишь меня провести с тобой время?
- Сера…
- Я просила меня так не называть!
После этих слов она резко замолчала, пытаясь унять подступивший к голу комок из ярости и…печали? Серафима сверлила её взглядом, думая, что сказать этой женщине ещё, пока та молчит. И наконец добавила:
- Знаешь каково это, когда будучи шестилетним ребёнком, тебя просто бросает человек, которого ты всё время называла «мамой»?..Да, ты была плохой хозяйкой, да, возможно где-то ты совершала ошибки, пока воспитывала меня…Но я тебя любила. И папа тебя любил, до того любил, что плакал по вечерам на кухне после твоего ухода, думая, что я уже давно сплю в кровати…
После тяжелого вздоха, Серафима отошла от столешницы и взяла в руки пустой бокал с ближайшего подноса. Такой чисты и блестящий, самое то, чтобы разбить об пол от переполняющих эмоций. Но она этого не сдала, просто поставила на место и пошла к выходу. Она изначально знала, что ей не было смысла приезжать к матери, что она попросту тратит своё время. В детстве Серафиме было не понять насколько эта женщина не могла выносить тяготу ответственности над ребёнком, и до того, как узнала правду почему Лидия ушла, она винила в себя том, что мама больше не хотела с ними жить.
- Я просто хотела наверстать упущенное, понимаешь? – крикнула Лидия ей в спину. Видимо маска доброжелательно спала и сменилась отчаянием. – Исправить некоторые ошибки прошлого, исполнить несбывшиеся мечты. Я хотела тебя увидеть потому что…
- Потому что, что? – Серафима остановилась, но поворачиваться не стала, не желая смотреть на эту женщину. – Совесть настолько замучила?!
- Я умираю.
Два слова застыли в воздухе, погружая в полную тишину кухню. Таких слов она точно не ожидала услышать.
Умирает?
Медленно повернувшись лицом к Лидии, она в недоумении смотрела на неё. А женщина поняла, что раз завела этот разговор, то его теперь нужно было довести до конца и извиниться. Когда Лидия сняла с головы платок, под ним девушка увидела далеко не те каштановые волосы, которые она помнит. В детстве Серафимы Лидия часто ходила с разными прическами – длинные распущенные волосы, каре, косички и хвостики…а теперь на её голове красовалась щетина. Во время химиотерапии волосы начинают выпадать и люди их состригают. И девушка кажись поняла, от чего умирает Лидия. Скорее всего под макияжем была побледневшая кожа и тёмные круги под глазами. Женщина хорошо замаскировалась, но её друзья, коллеги, муж – точно знают об этом. Кроме Серафимы.
Девушке даже пришло в голову, что отец, вероятно, тоже знает об этом, поэтому он решил, что ей стоит съездить к Лидии.
- Возможно я и полугода не проживу. – сказала Лидия, теребя в руках персиковый платок под цвет платья. – Химия не всем помогает. Мне не помогла.
Сначала Лидия посмотрела на платок, затем оглядела кухню, будто ей было тяжело сосредоточиться на одной вещи или посмотреть в глаза Серафимы. Она была в смятении и боялась, что теперь любое её слово отпугнёт девушку и она уйдёт.
- Может быть на грани смерти я начала осознавать свои ошибки, - продолжала она, стараясь сдержать эмоции. – Да, я оставила твоего папу. Я любила его и признаюсь, что остыла к нему после того как семейная жизнь стала для меня рутинной и когда я встретила Фредерика. Женскому сердцу – не прикажешь. Я не хотела ребёнка, потому что боялась брать такую большую ответственность, и я думала, что перетерплю, воспитывая тебя…не вышло. Ты привязалась ко мне, хотя и видела мои недостатки будучи совсем малышкой, но ты тогда мало что понимала и всё равно привязалась ко мне как к маме. Я разбила твоё маленькое сердечко, жаждущее материнской любви. Но может быть сейчас, мои самым заветным желанием, перед тем как я умру, является то, что я хочу просто пообщаться с тобой. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но просто дай мне шанс хоть немного избавить ситуацию и…
- Хочешь уйти из этого мира со спокойной душой? – сказала Серафима, подойдя ближе к ней. – Что ж, можешь считать меня мразью, но вот, что я скажу. Надо было раньше думать.
После этих слов, Серафима посмотрела на неё серьёзным взглядом и пошла в коридор, там она свернула в прихожую и вышла за дверь, сильно хлопнув ей. А Лидия так и осталась смотреть ей вслед, её губы дрогнули, а слёзы так и рвались наружу.
***
Канада. Альберта. 1913 год.
С грохотом, мимо полей и лесов, по ведущим в даль рельсам, мчался скорый поезд, утягивая за собой пять пассажирских и три грузовых вагона. С большой скоростью колёса мчались железнодорожным путям, из большой чёрной трубы клубами шёл дым, а из свистка послышался гудок, предвещающем о прибытии к ближайшей станции. Вагоны тянулись следом за паровозом, грохоча и сотрясаясь на рельсах, но пассажирам было комфортно, ведь ехать поездом и с ветерком было очень быстро и захватывающе.
За окнами, снаружи этих коробок на колёсиках, показались прекрасные зелёные поля. По просторам этих свободных Канадских прерий мчались галопом целые стаи диких лошадей, мчащихся следом за поездом. Завороженные и восторженные детишки, наблюдали за их бегом, встряхивали своих родителей и друзей, чтобы полюбоваться этими прекрасными животными. Их ржание было с трудом слышно из-за шума рельс и дующего ветра.
Некоторые пассажиры уже с нетерпением ждали прибытия на станцию у города Эдмонтон, а как сильно этого ждал машинист. Он был рад вернуться вместе с семьёй в родные земли, преодолев практически пол Канады. Они работали командировочным методом, каждый раз сменяясь, поэтому их путь лежал от самой Манитобы, через Саскачеван и до Альберты. Борис, Саманта и их сын Джек буквально жили на железной дороге, лишь изредка бывая дома в своей уютной деревушке рядом с Эдмонтоном.
- В этот раз было гораздо захватывающе, чем в прошлом году, отец, - в кабину машиниста вошёл высокий черноволосый юноша с зелёными глазами. Он взял лопату в руки, готовясь к очередной поддаче угля в топку.
- Ты про нашу остановку в Саскатуне? – Борис усмехнулся, заметив, как его сын с улыбкой кивает. – Да, тот медведь явно захотел стать пассажиром нашего состава.
- Ты забыл про наш отъезд из Виннипега? Нас оттуда выпроваживали как на парад, - Джек усмехнулся, отчерпывая уголь из большого железного ящика. Отец открыл для него топку, и парень начла закидывать уголь внутрь.
- Ну не даром же твой старик самый лучшей машинист, который управляет этой крошкой, - похлопав по железной стенке ладонью, Борис с любовью оглядел пространство вокруг. Это был его персональный передвижной рабочий кабинет, в котором он проработал много лет.
Их семья жаждала приключений, а поезд был их самым любимым средством передвижения. Этот стук рельсов, гудок паровоза был как музыка для главы семейства, но ещё больше эту музыку дополняли близкие люди, которые решили следовать за ним. Сыну Джеку было уже двадцать пять лет, он давненько так отслужил в армии и до того, как пойти с отцом работать на железную дорогу, был слесарем. Ему бы жениться надо было, но пока что ему никто не приглядывался, а сватать с кем-то сына Борису не хотелось. Тем более Джек сам по характеру был скромным парнем и к девушкам приглядывался он долго, пока не узнает о них достаточно, чтобы найти «ту самую».
Жена была билетёром и проверяла каждого пассажира на наличие проездного билета. Она была как сокол, не было ещё ни одного человека, решившего пройти мимо неё и прокатиться на поезде «зайцем». А выпроваживала она не хуже охраны. В общем – женщина с характером и Борис её любил. Как-то раз он рассказывал Джеку, что в молодости, если бы эта женщина не отхлестала его, пьянющего в хлам, своей сумочкой, за то, что вместе с друзьями решили подойти познакомиться с ней и с её подружками, то парня и в планах бы и не было. В её сумочке был очень тяжелый кошелёк с монетками, и он довольно больно ударил прямо в скулу, а затем осознав, что поступила довольно резко, Саманта попросила льда из ближайшего бара и приложила к его щеке. И со словами: «Какая женщина…», Борис по-уши влюбился.
- Как думаешь, Брикстоны хорошо заботятся о нашей кошке? - спросил Джек, вытирая пот со лба. На его щеках появился румянец от жара печи. Он поставил лопату на законное место и встал у выхода. Сам паровоз был большой, но пространство в кабине маленькое, здесь было место только у того, кто управляет этой махиной. А учитывая каким высоким был Джек, так тут и подавно для него была коробочка.
- Уже соскучился? Думаю, миссис Брикстон лелеет её как третьего ребёнка, ей Богу, - Борис усмехнулся. Из-за частых разъездов их кошку пришлось отдать на попечение их хорошим соседям. Животных они любили, а дочки мистера и миссис Брикстон полюбили их кошку с первого взгляда. О ней они точно смогут позаботиться.
- Да, как приедем, зайдём к ним в гости.
Джек уже собирался покинуть кабину машиниста, но его остановил отец.
- Сынок, попроси маму принести мне из вагона ресторана чай.
На его просьбу, Джек кивнул, они обменялись улыбками, тёплыми взглядами и он начал переходить к первому вагону. Все вагоны и сам паровоз крепились одним прочным прицепом, он скрипел даже двигался под воздействием железной дороги. Гул стоял громкий. И хоть было опасно вот так стоять на прицепе между вагоном и кабиной, но Джек всё же не мог, как по традиции, не насладиться открывающимся видом Канадских простор, бегущих рельс под ногами и порывами ветра. Он частенько так делал. Сначала его отец возмущался по поводу таких трюков, но затем смирился, зная, что Джек держится крепко и твёрдо стоит на ногах, зная, что делает.
Уже начали появляться дома, которые плавно уходили куда-то за поезд. Скоро они прибудут в назначенный пункт и Джек это знал, так как запомнил дорогу. Сейчас они проедут небольшие населённые пункты, находящиеся за пшеничными полями, затем будет несколько акров леса, ещё чуть-чуть проехать и они на месте. Это займёт примерно час-два.
- Что за чёрт?! – крик отца и резкий толчок вывели его из лицезрения пейзажа и размышлений.
Всё произошло так неожиданно и быстро, что Джек даже не заметил, как свалился с цепа. На рельсы он не упал, но его выкинуло на обочину и с небольшого пригорка он кубарем скатился в пшеничные заросли. Скрежет рельс, громыхание раздалось по округе.
Джек ненадолго вышел из строя, его взгляд затуманился, а голова раскалывалась как чайник. Со лба струёй начала стекать кровь. Он не мог понять, что сейчас произошло, но, когда смог подняться на ноги и посмотреть в сторону путей, куда шёл поезд, его сердце упало куда-то в желудок.
Поезд сошёл с рельс.
Были слышны крики людей, плачь детей и голоса других работников поезда. Первые четыре вагона, включая кабину машиниста перевернулись и начали гореть от огня, исходившего из топки, оставшиеся четыре вагона смогли отцепиться во время встряски и теперь стояли, накренившись на неисправных рельсах, из-за которых как раз и произошло это крушение. И как отец их не заметил?..Рабочие вытаскивали выживших людей и старались докричаться до тех, кого они не видели.
Нога Джека вероятно тоже пострадала, поэтому прихрамывая он как можно скорее старался добежать до паровоза.
- Отец! Мама! – он кричал, а в мыслях молил Бога о том, чтобы его родители были живы. Отец был в кабине, а мать как он помнит, находилась во втором вагоне. Он перебирал самые ужасные сцены в своей голове, в груди ужасно болело. Ему не хотелось, чтобы то, о чём он думал, оказалось правдой.
Всё же было так хорошо и тут неисправные рельсы стали причиной такой большой трагедии, в которой, как позже выяснилось, погибло двадцать с лишним пассажиров – мужчины, женщины, дети, а также обслуживающий персонал, который включал в себя и машиниста поезда и билетёра…