Рахаб не помнил, как и когда добрался до гостиницы. Нужно было поесть, но он просто не мог. Он сел за один из столов, глядя в пространство и едва ли понимая, что вообще происходит. К нему подошёл корчмарь и спросил, что он изволит на ужин. Но Рахаб не хотел ничего и только махнул рукой.

— Рахи, — лучник вздрогнул, услышав рядом знакомый голос. Затем медленно перевёл взгляд на стоящего рядом Зефона.

Рыжий рыцарь сел рядом.

— Что случилось? — спросил он.

— М?

— Рахаб, — Зефон вздохнул. — Ты плохо выглядишь. Ты только с мороза, но бледен как смерть.

— Да… я…

— Рахаб, — снова позвал его рыжий и положил руку на плечо.

От этого прикосновения Рахаб резко вздрогнул и шарахнулся от Зефона. Тот нахмурился.

— Рахаб, что случилось? — предпринял он ещё одну попытку.

Лучник глубоко вздохнул. А, собственно, что ему терять?

— Пойдём наверх, — сказал он. — Я расскажу.

Они поднялись в комнату Рахаба, и тот сел на кровать, опустив голову. Зефон остановился у окна, глядя на товарища.

— Так что такое?

— Один из рыцарей… он узнал. Про нас.

— Про твою связь с Разиэлем? — уточнил Зефон.

Рахаб отрывисто кивнул, не поднимая головы.

— И теперь он угрожает тебе, — предположил Зефон.

Рахаб кивнул снова.

— Что именно ему от тебя нужно?

— Он… — Рахаб глубоко вздохнул. — Он… Хочет, чтобы я… спал с ним.

Зефон поднял брови.

— Я не думал, что возможно быть одновременно удивлённым и нет, — сказал он после паузы. — Что ты ответил?

— Ничего. Он сказал, что придёт завтра, скажет, куда нам… идти. Зефон… что мне делать?! Я не смогу! Но если он расскажет, и меня, и, что страшнее, Разиэля изгонят из ордена! Но я не смогу спать с ним! Я не смогу изменить Разиэлю! Даже ради его же блага.

— Так, тихо. Не паникуй. К счастью, шантажист дал тебе времени до завтра, — сказал Зефон. — Можно что-то придумать.

Рахаб поднял на него глаза. Он уже не был так бледен, но румянец на щеках проступил нездоровыми пятнами, а глаза лихорадочно блестели.

— Может, услать его куда-то? — спросил Рахаб. — Или самому срочно уехать? Только куда?

— Нет, — сказал Зефон. — Если кто-то из вас уедет, даже если приказ отдаст кто-то другой, он заподозрит, что это твоих рук дело.

— Но как тогда?!

— Нужно выиграть время. Как его зовут? И как он выглядит?

Рахаб описал Зефону Моава, и тот кивнул. Затем подошёл к Рахабу и снова положил руку ему на плечо.

— Вот что — иди и попроси у Мелкаи успокоительное посильнее. Тебе надо. А я займусь этим Моавом.

— Что ты собираешься делать? — спросил Рахаб.

— Пока точно не знаю, но у меня есть несколько идей. Постарайся успокоиться.

— Да. Хорошо. А… что ещё мне делать?

— Ничего, — ответил Зефон. — Выпей успокоительное и иди работать, словно ничего не случилось. Я всё сделаю.

— Правда? Зефон… спасибо!

— Пожалуйста, — рыжий улыбнулся. — Я никому не позволю угрожать дорогим мне людям. И я разберусь. А тебе лучше даже не знать, что именно я собираюсь делать. На всякий случай. Если ты ничего не будешь знать, то ты никак не сможешь меня выдать.

— Да я и не стал бы…

— Намеренно — конечно, нет. Но ты мог бы проговориться случайно.

— Но… Моав от меня отстанет?

— Да. Я сделаю так, что он больше не сможет тебе угрожать.

— Спасибо, — повторил Рахаб.

— Поблагодаришь, когда всё получится, — ответил Зефон на это и вышел.

Он знал, что маги в самом деле могут сотворить заклинание, вынуждающее человека говорить только правду, но оно забирало много энергии, поэтому к нему прибегали только в самых крайних случаях. К тому же, не всякий маг в принципе такое умел. Именно поэтому рыцари так часто прибегали к старым-добрым пыткам. Обвинение командующего в мужеложстве — достаточно серьёзный повод, чтобы применить это заклинание, и ни Разиэль, ни Рахаб никак не смогут извернуться и ответить расплывчато на прямой вопрос, была ли между ними плотская близость. Значит, у Зефона был единственный путь — дискредитировать Моава так, чтобы его слова восприняли просто как попытку подставить Разиэля. Именно поэтому нужно было выиграть немного времени — Зефону требовалось собрать больше информации об этом рыцаре.

На следующий день Рахаб толком не мог сосредоточиться ни на чём. Хотя Мелкайя и дал ему сильное успокоительное, как и обещал, лучник почти чувствовал, как переживания и страх, подавленные действием лекарства, собираются в горле, готовясь выплеснуться наружу, едва действие успокоительного ослабнет.

Но Моав так и не пришёл к нему. И вообще в гарнизоне было как-то подозрительно тихо.

Вернувшись вечером в гостиницу, Рахаб заметил мрачного Мелкаю, рассматривающего свою еду с таким видом, словно он подозревал её в смертном грехе.

— Мел? Что случилось? — спросил лучник осторожно.

Мелкайя глубоко вздохнул.

— Массовое отравление, — сказал он. — Похоже, что-то попало в пищу большинства рыцарей. Ничего серьёзного, но они не то, что сражаться — они с горшка встать сейчас надолго не могут.

— О… — протянул Рахаб.

Зефон что… отравил еду других рыцарей? Не лично Моава, чтобы это не выглядело подозрительно, а всего отряда? Но это явно был способ лишь выиграть время. Что бы рыжий рыцарь ни намеревался сделать с Моавом дальше, это было только начало.

Казалось бы, Рахабу нужно было на этом моменте расслабиться, поверить в Зефона и постараться не показать, что ему хоть что-то известно об истинных причинах отравления. Но сделать это оказалось не так просто.

К счастью, Мелкайя оказался достаточно тактичным, чтобы не спрашивать, для чего вдруг Рахабу понадобились серьёзные успокоительные. Но он выдал лучнику только одну порцию, которой было достаточно, чтобы переждать день. А вечером, уже в комнате, Рахаб почувствовал, как к горлу снова подступают слёзы. Если бы не Зефон, то он бы сейчас… он бы сейчас что?

Лучник больно прикусил себе нижнюю губу, сидя на кровати в темноте и пытаясь успокоиться. Пытаясь убедить себя, что всё уже обошлось, и можно уже не бояться. И можно было вообще так не переживать изначально — Зефон точно знает, что делает. Но убедить себя не получалось.

Если бы не Зефон… если бы он не заметил, не вынудил Рахаба рассказать, то этим вечером лучнику пришлось бы сделать выбор. Либо измена Разиэлю, либо… что?

Смерть.

Рахаб понимал, что это не фигура речи. Он бы просто не смог изменить Разиэлю. При одной мысли у него деревенело всё тело, его начинало тошнить. Он не смог бы разделить ложе с другим мужчиной. Зато он прекрасно смог бы сделать кое-что другое — убить Моава. Ведь убить человека намного проще, чем вампира. Особенно когда он не ожидает нападения.

Да, всё было бы именно так. Рахаб взял бы с собой кинжал или нож, дождался, пока они останутся вдвоём… а потом он бы ударил, целясь в шею. Был риск, что Моав успеет остановить его, но, может, и нет…

А что потом? Вероятно, суд. И скорее всего самого Рахаба приговорили бы к смертной казни за убийство сослуживца. Но так или иначе он бы разбил Разиэлю сердце. Он не смог бы найти какой-то другой выход из этой ситуации.

Представилось, что пережил бы Разиэль в таком случае. Наверное, он бы не поверил, пытался защитить и спасти. Спрашивал бы, в чём дело. И Рахаб бы честно ему рассказал. Но он бы не смог оправдаться, потому что для этого пришлось бы рассказать также и о том, чем именно Моав шантажировал его.

Если бы не Зефон, Рахаба спасло бы только чудо — например, нападение вампиров. Там, в бою, кто знает, что могло бы случиться? Моава могли бы ранить… Да и Рахаб иногда промахивался. Всегда был и риск совершенно случайно попасть в своего…

Рахаб укусил себя за костяшки пальцев, давя слёзы. Почему он такой… жалкий? Почему не может сам решать свои проблемы? Может, ему и правда лучше было умереть? Если бы не было его, то всё было бы намного лучше. Разиэль не стал бы мужеложцем. Он бы не переживал так из-за Рахаба. А самому лучнику не было бы так мучительно-больно сейчас.

И ведь умереть самому больше не было выходом — Разиэль уже любил его. Смерть Рахаба принесёт ему новую боль.

Может, нужно было расстаться с Разиэлем? Ради его же блага? Они ведь знали, с самого начала знали, что эти запретные чувства не приведут ни к чему хорошему.

Он недостоин Разиэля. Он слишком слабый, жалкий и безвольный. Столкнувшись с шантажом, Рахаб совершенно растерялся и не знал, что делать. Разве такой человек должен быть рядом с одним из величайших рыцарей ордена?

Но что делать? Что делать сейчас, пока Разиэль в отъезде и они не могут поговорить? Что ж… нужно хотя бы создавать окружающим как можно меньше проблем. Хотя бы не мешать им. Заткнуться и делать своё дело.

Сон не шёл к Рахабу очень долго, а ночью он видел неясные видения, в которых был Моав, кровь, ножи… Разиэль, который смотрел на него с отвращением и злостью.

Лучник проснулся ещё до зари. Он не помнил, что именно ему снилось, но его щёки были влажными — должно быть, от слёз. Он медленно сел на кровати и посмотрел за окно.

Понять, который час, было совершенно невозможно. Путаясь в вещах и, кажется, даже собственных конечностях, лучник стал одеваться. Он был уверен, что сейчас всё равно не уснёт. Кое-как собравшись, Рахаб направился на стрельбище.

Холодный воздух немного помог ему успокоиться. Он прошёл к линии выстрела, едва различимой под тонким слоем снега, и наложил стрелу на тетиву, затем глубоко вздохнул.

Как ни странно, он даже не представлял на месте мишени Моава. Стрела сорвалась с тетивы и вошла на пару пальцев ниже центра мишени. Плохо…

Он выстрелил снова, и на этот раз стрела вошла чуть выше, чем надо. Это никуда не годилось. Рахаб не мог позволить себе стать ещё и бесполезным в бою.

Страх и отчаяние сменялись холодной злостью. На себя, на Моава и даже немного на Разиэля. На их неосторожность, беспечность и неумение справиться со своими чувствами.

У них есть цель. Они — рыцари ордена Сэрафан, защитники человечества. И, быть может, если чувства мешают им выполнять долг, им с Разиэлем и в самом деле стоит расстаться.

К рассвету Рахаб смог успокоиться. У него болели и руки, и спина, и он явно потратил запас стрел, рассчитанный на тренировку целого отряда, хотя большую часть можно было вытащить из мишеней и использовать снова. Но делать этого Рахаб не стал — просто не хотел.

Что ж, по крайней мере теперь он мог спокойно думать. И в первую очередь следовало выяснить у Мелкаи, насколько всё плохо с отравленными рыцарями. Следовало подготовиться к тому, что Зефон не успеет привести в исполнение свой план, каким бы он ни был. И подумать, что делать в этом случае. В самом деле попытаться убить шантажиста? Или тянуть время? Но получится ли?

Наверное, был какой-то предел волнению, и Рахаб его перешагнул. Теперь он был совершенно спокоен. По крайней мере, пока что.

Он кое-как запихивал в себя кашу, когда рядом с ним сел Зефон.

— Как ты? — спросил он тихо.

Рахаб пожал плечами.

— Информативно, — сказал Зефон. — У меня появилась мысль, как разобраться с Моавом. Можешь не переживать.

Рахаб до этого не очень понимал, как ощущается выражение типа «в его сердце трепыхнулась надежда», но оно буквально ощущалось так — словно в груди дрогнуло что-то, что несло одновременно слабую радость, но в то же время пугало настолько, что ему снова стало немного нехорошо.

— Ты уверен? — спросил Рахаб тихо.

— Почти наверняка. Придётся подождать ещё несколько дней, но больше ты о нём не услышишь. Ну и пока он не может встать с горшка, он вряд ли будет тебе угрожать.

— Зефон… — Рахаб почувствовал, как на глаза снова наворачиваются слёзы. А он думал, что за ночь уже всё выплакал. — Спасибо тебе… Если я хоть что-то могу для тебя сделать…

— Да… сочтёмся, — рыжий кривовато усмехнулся. — В конце концов, сколько раз мы друг друга прикрывали? Да, в бою, а не от жизненных неурядиц, но разве же есть такая большая разница?

— Ну… для многих есть.

— У меня только одна просьба… ни в коем случае не говори ничего Разиэлю.

— Ничего… в смысле — вообще ничего?

— Ну, о том, что Моав пытался тебя шантажировать, можешь рассказать, если захочешь. Но вот о мой помощи тебе — ни слова. Хорошо?

— Хорошо. Я тебя понял. Но… ты боишься, что Разиэль осудит тебя? Из-за того, какими методами ты мне помогал?

— Если вкратце — то да. Пойми меня правильно… я не хочу, чтобы он знал, на что я могу быть способен и на что именно готов пойти. Я не знаю наверняка, осудит он меня или нет, но я не хочу выяснять. Ни к чему это.

— Может, он был бы благодарен тебе…

— Может быть. Но, опять же, я не хочу проверять. И я делаю это не ради благодарности — твоей или его.

— Прости, я понимаю, что спрашивать такое очень некрасиво… но ради чего? — спросил Рахаб.

— Я уже говорил, вы — самые близкие люди, которые у меня есть. Я пойду на что угодно, чтобы вас защитить. Убийство, отравление — плевать.

— Послушай… — пробормотал Рахаб, уже начисто забыв про стоящую перед ним тарелку с кашей, — могу я… ещё кое в чём тебе признаться?

— Что такое?

— Я… думаю, мне следует прекратить это. Порвать с Разиэлем.

Зефон закрыл глаза, глубоко вздохнул и на выдохе посмотрел на лучника снова.

— Ну… решать, конечно, тебе, — заметил он. — Но не торопись. Дерьмо случается. И сейчас ты напуган и растерян. Но если вы потом просто будете осторожнее, эта ситуация никогда не повторится. Ты действительно хочешь просто так отказаться от него вместо того, чтобы бороться?

— Нет, но… — настала очередь Рахаба вздыхать. — Зефон, я — слабый. Я не такой, как ты. Я понятия не имею, что делать и как себя вести в сложных ситуациях. Я — книжный червь, по недоразумению ставший рыцарем. И эта связь… она подвергает риску не только нас. Разиэль — командир. Если его изгонят, всю группу могут переформировать.

— Хорошо, что ты об этом думаешь, — ответил Зефон. — Нет, серьёзно. Но, слушай… думаю, если бы ты рассказал любому из нас о шантаже, даже Доуме… да даже Мелкае, никто бы не остался в стороне. При том, что они довольно сильно… осуждают вас.

— О. Мне казалось, что они начали хуже относиться ко мне, но… я не был уверен, — пробормотал Рахаб.

Зефон вздохнул снова и подпёр голову рукой.

— Доума… мне кажется, всё-таки не может не думать о том, что ты совратил Разиэля.

Рахаб нервно хихикнул. Зефон же продолжил:

— Что касается Мелкаи… ты его знаешь. Душа, праведность и вот это вот всё. Но я не уверен, кого он осуждает сильнее: вас, меня или Доуму.

— И всё же всегда помогает нам. Хоть и осуждает, — улыбнулся Рахаб.

— Это верно. В общем… подумай как следует. И не забывай, что сейчас тебе просто плохо. Но постараемся исправить это до приезда Разиэля.

— Спасибо.

— Да пожалуйста. Ешь давай. У тебя, наверное, уже вся каша остыла.

После завтрака Рахаб направился в казармы. Вряд ли бы он смог работать, но стоило поискать кого-нибудь, кто сможет составить ему компанию на тренировке с мечом. Сомнительно, что Зефон отравил вообще весь гарнизон. Но сам он в такую погоду категорически отказывался выходить из гостиницы, Мелкае было не до того, а Доума вообще спал. Стоило только представить, насколько сильно он будет злиться, когда узнает о том, сколько рыцарей оказались небоеспособны и почему…

Когда Рахаб подходил к гарнизону, ему на миг даже стало стыдно. Целый отряд страдал сейчас из-за него, ведь, если бы не их отношения с Разиэлем, его бы не смогли шантажировать, Зефон бы не вмешался…

Рахаб глубоко вздохнул, стоя перед воротами. Разиэль учил его думать о первопричине и направлять гнев на того, кто в действительности виноват… но не слишком ли длинной получилась логическая цепочка? Ведь Разиэль и Рахаб никому не мешали. И если бы не похоть Моава, который, видите ли, не мог найти себе женщину, ничего бы не случилось. Он вполне мог бы шантажировать кого-то ещё с похожими намерениями, а, может, уже шантажировал. Это нужно было прекратить. Возможно, Рахаб и заслуживал того, чтобы его изгнали из ордена. Но такие люди не заслуживали того, чтобы жить.

Рахаб зашёл внутрь и остановился в холле, кивнув часовому. Теперь возник важный вопрос: к кому и куда идти? Всё-таки плохо не общаться вообще ни с кем за пределами своего отряда…

Не придумав ничего лучше, Рахаб решил заговорить с часовым, узнать, как вообще дела у других рыцарей, сколько осталось на ногах, и есть ли кто-то свободный. Часовой направил его в тренировочный зал — те, кому всё-таки повезло не отравиться, должны были быть там.

Проходя по однообразным каменным коридорам, Рахаб задумался, как всё-таки кормили остальных рыцарей. Выходило, что всё же не совсем из одного котла, потому что иначе пострадал бы весь гарнизон. И выходило, что Зефон либо знал об этих тонкостях заранее, либо ему понадобилось совсем немного времени, чтобы выяснить, найти необходимый яд и незаметно подмешать его именно в то блюдо, которое в числе прочих будет есть Моав. Почему-то Рахабу казалось, что Зефон бы действовал наверняка, и он бы отравил вообще всех, если бы не был уверен, что Моав будет есть какую-то определённую пищу. Но лучше было не спрашивать о деталях. Зефон был прав: чем меньше Рахаб знал, тем меньше был риск, что он сможет каким-то образом проговориться.

— Ты?

Рахаб вздрогнул, услышав слабый голос. Он повернул голову и увидел, что в открытой двери, видимо, ведущей в одну из общих комнат, стоит его шантажист.

Моав был не просто бледен — он был зелёным. Щёки ввалились, под глазами залегли тени, что было особенно заметно из-за покрасневших белков. Рыцарь опирался на дверной косяк — видимо, ему было сложно стоять самому. Сейчас его лицо если и навевало на мысли о картине, то исключительно о каких-нибудь мрачных гравюрах, иллюстрирующих приход чумы.

— Добрый день, — сказал Рахаб. — Я слышал, что у вас случилось. Соболезную.

— Что ты тут делаешь?!

— Пришёл… — начал Рахаб и вдруг осёкся. — Пришёл по своим делам. Всего хорошего.

Сейчас Моав совсем не пугал его. Он казался слабым, жалким. Слишком жалким, чтобы оправдываться перед ним или тратить на него своё время. Лучник пошёл дальше, но услышал слабый оклик. Наверное, он должен был быть злобным, но сил на грозный тон Моаву не хватало.

— Это твоих рук дело?!

— Ты о чём? — спросил Рахаб хладнокровно. — Прости, у меня нет на тебя времени.

Не дожидаясь ответа, лучник пошёл дальше. В конце концов, ну что Моав ему сделает? Заявит, что это Рахаб отравил всех рыцарей? А на каком основании были сделаны эти выводы? Ему придётся признаться в шантаже. И даже так, Рахаб мог предложить проверку и мага и честно сказать, что никого не травил. Всё-таки Зефон был действительно предусмотрительным… И пусть он говорил, что помогает Рахабу не ради благодарности, следовало что-то придумать и порадовать его, когда представится такая возможность.

Рахаб и правда застал в большом тренировочном зале около десятка человек. Он надеялся, что это не все, кто остался здоров — в конце концов, должен же был кто-то защищать город и стоять на страже. Помещение, в отличие от подобных залов в крепости, не отличалось высоким потолком, а при строительстве гарнизона использовался более тёмный камень. И если в главной крепости стены словно взлетали ввысь, даря ощущение простора, то здесь они словно давили. Наверное, именно из-за этого ощущения такое маленькое количество людей в зале показалось Рахабу даже пугающим.

— Господин Рахаб, — к нему обратился рослый рыцарь, наблюдавший за тренировкой, чьего имени лучник к стыду своему просто не знал. Если у Разиэля была именно плохая память на имена, то Рахаб даже не интересовался. — Чем могу быть полезен? Пришли посмотреть на тренировку? Увы, из-за того, что случилось с частью наших товарищей, многие бойцы сейчас подавлены и не так усердны, как обычно.

— Да, я слышал о произошедшем, — ответил Рахаб. — Надеюсь, наши братья скоро поправятся. Как я понимаю, маги ели отдельно, и из них никто не пострадал?

— К счастью, нет.

— Хорошо. По правде говоря… я хотел бы поучаствовать в вашей тренировке. Мои товарищи заняты, а я, если так и буду сидеть за бумагами, рискую, как наши штабные командиры, забыть, с какой стороны братья за меч.

Второй рыцарь тепло улыбнулся ему. Похоже, упоминание штабных командиров в подобном ключе поспособствовало тому, что он проникся к Рахабу определённым уважением.

— Сейчас что-нибудь придумаем. У вас какой ранг?

— Элитный рыцарь.

— В таком возрасте? Думаю, вам будет нужен противник посерьёзнее.

Рахаб хотел было начать протестовать, но потом подумал, что он ведь сам хотел научиться сражаться лучше, чтобы порадовать Разиэля. А если он сейчас проиграет… что ж, всегда можно будет отшутиться и сказать, что в этом как раз и виновато долгое отсутствие тренировок.

Однако к своему собственному удивлению Рахаб победил. Сразу после дуэли, правда, он едва мог стоять, потому что не дал себе как следует отдохнуть после утренней тренировки с луком, но противник оказался для него как будто даже не серьёзным. И только тут до него наконец начало доходить.

Он был элитным рыцарем. И стал им через дуэли. Он был плох в ближнем бою в сравнении с остальными членами своей команды, но на самом деле давно обогнал многих других рыцарей ордена, потому что Разиэль этой осенью гонял его воистину нещадно. Он был хорошим воином. И какой-то… Моав смел при этом от него что-то требовать?

За всеми переживаниями до этого Рахаб как-то не осознавал, насколько вырос его уровень. Он говорил и Разиэлю, и Зефону, что он — слабый, но это не было правдой. Он просто сам привык считать себя таковым. Нужно было отвыкать. Он ведь людьми теперь командовать мог!

Поблагодарив товарищей за тренировку, Рахаб снова пошёл работать с бумагами, на прощание пошутив, что всё-таки никуда ему от этого не деться. Другие рыцари предложили ему присоединиться к ним снова и помочь отработать пару техник, когда будет время. Это оказалось даже приятно.

Сев за стол, Рахаб невольно обратил внимание на пятна от чернил, оставшиеся в кабинете, и снова задумался. Если Зефон не успеет разобраться с Моавом, как поступить? Единственный вариант — убить шантажиста. Да, после такого, скорее всего, казнят самого Рахаба. Да, Разиэлю будет больно. Но они и так могли потерять друг друга. Как бы ни было сложно об этом думать, но даже сейчас нельзя было исключать, что Разиэль не вернётся из очередной поездки в каменоломни. И что лучше? Предать свою совесть и разделить ложе с другим мужчиной или остаться верным и Разиэлю, и, что важнее, самому себе и заплатить за это не столь уж дорогую цену? Был бы смысл бояться смерти, не будь Рахаб рыцарем ордена.

Лучник коснулся своей шеи, хотя он уже не помнил точно, где располагались следы от того памятного укуса. Рассмотреть их можно было только с очень близкого расстояния и очень хорошо приглядываясь. Но само ощущение от клыков вампирши стало вечным напоминанием, как на самом деле хрупка его жизнь. И о том, что есть вещи намного важнее.

Когда Рахаб вечером вернулся в гостинцу, он, ожидаемо, столкнулся с Зефоном. Тот предложил лучнику сесть с ним рядом за ужином.

— Кажется, тебе стало лучше, — заметил Зефон вполголоса. — Или ты опять на успокоительных?

— Нет, — Рахаб, улыбнувшись, покачал головой. — Я видел Моава сегодня. Знаешь, он выглядел так жалко… что теперь я просто не могу его опасаться.

— Это хорошо… Может, и не совсем дальновидно, но лучше так.

— От Разиэля и Турэла слышно что-нибудь? — спросил Рахаб.

— Пока вестей не было, но беспокоиться рано, — ответил Зефон. — Конечно, мне хотелось бы, чтобы Рэл был здесь, когда я приведу последнюю часть своего плана в исполнение, но я боюсь, что он не успеет вернуться.

— Хотел бы я знать, что ты задумал… но лучше не стану спрашивать.

— Вот и правильно. Но предупреждаю, подождать придётся до тех пор, пока Моав почти оправится. Раньше ничего не выйдет. Так что постарайся не потерять присутствие духа.

— Я постараюсь просто не думать о нём, — сказал Рахаб. — В конце концов, у меня ещё есть дела. Я почти закончил черновую смету для Круга, но мне нужен Доума, чтобы уточнить пару деталей. Кстати, где он? Неужели уже успел уйти на стену?

— Да нет, вроде, не спускался ещё. Ну, по крайней мере, я не видел, — ответил Зефон. — Спроси у нашего хозяина.

Рахаб в ту ночь спал неспокойно, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было до этого. Ему снилась та самая вампирша, с хохотом впивающаяся ему в шею за то, что он стал мужеложцем. Снилось, что он пытается попасть по движущейся мишени, потому что от этого зависит, останется Разиэль с ним или нет, но всё никак не попадёт. Тем не менее, он проснулся не совсем разбитым, а лишь немного вялым. И новая тренировка, как и вчера, помогла ему прогнать тревоги прочь.

Дни потянулись снова, одновременно медленно и быстро, похожие один на другой. Заканчивалась реконструкция одного из участков стены, и Доума с нетерпением ждал возвращения Разиэля с каменоломни. Зефон надеялся на весточку от Турэла, но её не было. Отравленные рыцари уже почти пришли в себя, однако им нужно было время, чтобы восстановиться. Моав к Рахабу больше не подходил, и лучник даже понадеялся, что, может, он просто передумал, и можно будет ничего с ним не делать. Но Зефон был совершенно другого мнения.

Однажды утром, возвращаясь со стрельбища, Рахаб увидел Мелкаю в сопровождении какого-то рыцаря, двигающегося в сторону гарнизона. Лучник нахмурился, но не придал этому такого уж большого значения и отправился завтракать. Но закончить завтрак ему было не суждено — запыхавшийся рыцарь, прибежавший в гостиницу, сказал, что Рахаба и всех остальных срочно вызывают в гарнизон.

Они с Зефоном растолкали Доуму, который только-только успел заснуть после дежурства и теперь ворчал, и все вместе направились в гарнизон.

Мелкайя ждал их в караулке совсем близко от входа. Он велел оставить их одних и, когда дверь в помещение закрылась, мрачно сказал:

— У нас отравление.

— Опять?! — воскликнул Доума. — Это диверсия!

— В этот раз пострадал только один человек, — ответил Мелкайя.

— Кто? — спросил Рахаб и против воли посмотрел на Зефона, но тот оставался спокоен.

Неужели Зефон решил попросту убить Моава сам? Но почему именно так, да ещё и после того, как устроил до этого другое, массовое отравление?

Однако имя, названное Мелкаей, ничего Рахабу не сказало. Лучник перестал что-либо понимать.

— Тоже сожрал что-то не то? — спросил Доума.

— Нет, — ответил лекарь. — Симптомы не те. Покушение на убийство. И будь порция яда хотя бы чуточку больше, оно бы было успешным.

— Ты думаешь, это кто-то из наших? — спросил Зефон. — Или отраву могли подсыпать в городе?

— Не знаю. Вообще-то я запретил рыцарям питаться в городе, но я не уверен, что все соблюдали этот запрет, — ответил Мелкайя.

— Как пострадавший? Может говорить? — продолжил расспросы рыжий.

— Не особо, — ответил Мелкайя. — Так что узнать, ел ли он где-то ещё, не получилось. Нужно действовать быстро. Конечно, если отравитель достаточно умён, то он быстро избавится от яда, но нужно обыскать весь гарнизон и личные вещи рыцарей, чтобы исключить самое худшее. Я пойду в город и поговорю с аптекарями, узнаю, не покупал ли кто-нибудь ингредиенты, необходимые для приготовления этой отравы.

— То есть, ты знаешь, что это, — сказал Зефон.

— Почти наверняка.

— Позволь, помогу. Скажи, а что именно было в составе? Есть шанс, что отравитель избавился от готовой смеси, но не догадался выкинуть какой-либо ингредиент, если сам по себе он безобиден и может не вызвать подозрений.

— Давай тогда ты и расспросишь аптекарей, — сказал Мелкайя. — Я побуду с пострадавшим, а Доума и Рахаб обыщут крепость.

Лекарь назвал им два сорта трав, обе из которых поодиночке были безобидны, а одна и вовсе использовалась для приготовления мазей для заживления ран. Но если смешать их сок или толчёный порошок, то вот такая смесь становилась смертельно-опасной.

Рыцари разошлись по своим делам. О подробностях подчинённым они не сказали, но все и так всё поняли: была попытка отравления, и командование подозревает, что это было дело рук кого-то из своих.

Зефон не успел вернуться, когда у одного из рыцарей, тоже травника, обнаружили оба растения, необходимого для приготовления яда.

Рахаб начинал сомневаться, что это дело рук Зефона. Но лучше бы уж было оно…

Несчастного травника отвели в допросную. К чести Доумы, он решил не рубить с плеча, а, учитывая профессию рыцаря, всё-таки попытаться сначала разобраться, потому что и у Мелкаи, если поискать, можно было найти множество ингредиентов для потенциальных ядов. В конечном итоге, очень часто разница между ядом и лекарством была только в дозе.

Вернувшийся Зефон сообщил, что в одной из аптек один из ингредиентов для приготовления состава был украден. По словам аптекаря, пару дней назад к нему заходил рослый светловолосый мужчина болезненного вида, довольно долго изучал полки, но так ничего и не купил.

— Скажите, — обратился Зефон к травнику. — А у вас не было в последнее время конфликтов с сослуживцами? Кто-то мог попытаться подставить вас?

— Ну… была пара неприятных инцидентов. Что касается отравленного, то мы повздорили недавно. Много людей видело это, так что я не вижу смысла скрывать… Что касается других рыцарей, то есть один, который должен был мне много денег.

— В самом деле? И кто же это?

— Вообще, он подходит под описание. Его имя Моав.

И именно в вещах названного рыцаря они обнаружили травы. Не краденые, нет. Но у него был найден второй необходимый компонент для приготовления яда.

— Ну что ж, — Доума повернулся к собравшимся в комнате рыцарям. — Дело, по-моему, ясное. Рыцарь Моав, вы обвиняетесь в покушении на убийство и в попытке подставить товарища по оружию.

— Что?! — названный рыцарь не мог побледнеть сильнее, поэтому он позеленел, словно ему опять стало плохо. Возможно, так оно и было…

— Я думаю, что вы попытались подставить другого рыцаря, перед которым у вас был большой долг, узнав, что у него был конфликт с другим товарищем. Вы попытались выставить всё так, будто это он отравил пострадавшего. Но это были вы.

— Как вы… с чего вы взяли?!

— Пригласим аптекаря? — предложил Зефон. — Пусть он посмотрит на Моава и скажет, не он ли крутился в его заведении перед тем, как травы оказались похищены.

— Да это меня подставили!

— Кто? — спросил Доума.

Моав осёкся. Затем, сглотнув, сказал:

— Я… узнал кое-что. О вашем командире, Разиэле. И Рахабе. Они спят друг с другом. Это Рахаб попытался подставить меня, чтобы я не рассказал другим.

Рахаб, стоявший у входа в комнату, кажется, забыл, как дышать. Но ведь… у Моава всё ещё нет доказательств. И Рахаб ничего не знает об отравлении. Он не делал этого, и вот уж где-где, а тут его совесть чиста!

Доума заливисто рассмеялся.

— Рахи? Подставить?! Ничего более правдоподобного не мог придумать? Даже если предположить, что Разиэль — мужеложец… при том, что многие люди видели его с женщинами и могут подтвердить, что это не так, то почему тогда ты, как только узнал об этом, не пошёл и не рассказал сразу, а?

— Эм… Ну…

— Увести, — сказал Доума. — Я ещё побеседую с ним с глазу на глаз, хотя это вряд ли что-то изменит.

Несмотря на протесты рыцаря, двое его товарищей молча схаватили его под локти и выволокли из помещения.

Рахаб наконец выдохнул и спросил:

— Что нам с ним делать?

— Смертная казнь, — ответил Доума. — Тут может быть только один приговор. Разговор будет лишь формальностью — я должен дать ему возможность покаяться перед смертью.

— Казнь, говоришь? — пробормотал Рахаб.

— Да. А у тебя есть другие предложения?

— Нет, — Рахаб покачал головой. — Ну, за саму попытку подставить другого можно было бы ограничиться изгнанием, но казнь… казнь будет вернее. Чтобы он уже никому и никогда не причинил вреда.

— Вот и я так думаю. Что ж… хорошо, что всё так быстро разрешилось. Не хватало нам только не раскрытого покушения на убийство… Пусть этот гений посидит в камере до заката, я высплюсь, поговорю с ним… Ну, а потом казним. На закате.

— Может, прямо сейчас? Зачем тянуть? — спросил Рахаб.

— Несколько часов ничего не изменят, а по уставу мы должны их дать, чтобы преступник мог покаяться, — сказал Доума. — Не переживай, проблем он больше не доставит. Никому. Да и кормить его больше не будут, так что пусть немного посидит. Страдания, говорят, очищают душу.

— О. Ладно.

— Все свободны, — сказал Доума. — Я спать.

Рыцари разошлись, и Рахаб направился было к себе в кабинет, но на полпути понял, что работать всё равно не сможет. Зефон уже куда-то исчез, хотя скорее всего он пошёл в гостиницу вместе с Доумой. Зайдя к отравленному и для приличия справившись о его самочувствии, Рахаб поспешил туда же.

Сердце неистово билось. С Моавом покончено! Ну, почти. Однако вдруг до вечера что-то произойдёт? Но что? Вдруг Моав сможет уговорить Доуму на магическую проверку. Или на ней настоят другие командиры. Или…

Рахаб добежал до гостиницы и открыл дверь так резко, что та едва на ударилась об стену. Зефон оторвал голову от какой-то бумаги, затем указал на место рядом с собой, предлагая присесть. Рахаб воспользовался приглашением, глубоко вдохнул… и нервно рассмеялся. Зефон попросил у проходившей мимо девушки принести им воды.

Немного успокоившись, лучник заключил друга в крепкие объятия. Затем прошептал:

— Зефон, спасибо… Но скажи мне… как?!

— У меня было несколько планов, но очень удачно сработал именно этот, — ответил рыжий рыцарь. — Люди, подобные Моаву, редко бывают замешаны в каком-то одном прегрешении, обычно их несколько. Мне нужно было только раскопать нужное, подготовить несколько вариантов действий в зависимости от обстоятельств и осуществить их. Очень удачно он заходил в аптеку, и я об этом узнал. Очень удачно он должен был денег травнику, а тот ещё и поскандалил с другим товарищем. Поэтому у меня появилась возможность сделать всё красиво и так, чтобы Моав не отвертелся никаким образом. Но даже если бы обстоятельства сложились не так удачно, у меня были ещё планы.

— Ты просто невероятный… Но, слушай, тот рыцарь… ты ведь мог убить его.

— Отравленного? Ну, да, пожалуй. Но подумай сам… орден либо потерял бы его, либо тебя и Разиэля. Что из этого меньшее зло?