Рахаб вышел на улицу и глубоко вдохнул свежий воздух, наполненный чуть резковатым ароматом молодых листьев. Вокруг разносилось щебетание встревоженных птиц — им нужно было успеть починить гнёзда. Ещё совсем недавно казалось, что весна никогда не наступит, а снежное покрывало будет вечно лежать на окрестных полях. И как быстро всё изменилось…

Разиэль вышел на порог за ним следом. Рыцари переглянулись, кивнули друг другу и двинулись в сторону городского гарнизона.

Когда они зашли в тёмное помещение караулки, то некоторое время почти ничего не видели — таким был контраст между ярким весенним солнцем и полумраком низкого помещения. Их путь лежал в зал для допросов.

Рахаб, чувствуя, как ускоряется бег его сердца, положил ладонь на массивную ручку. Он нервно облизнул губы и, вздохнув, толкнул дверь. Вспомнилась женщина, казнь которой он видел в Виллендорфе пару лет назад. И вот теперь он сам готовился пытать человека. Возможно, невиновного — Зефон мог и ошибиться. Но заклятье, заставляющее цель говорить только правду, действовало совсем недолго и начисто лишало мага сил. Но, может, всё-таки стоило? Хотя бы для того, чтобы задать один вопрос — помогал ли подозреваемый вампирам? Передавал ли он им какие-то данные?

С другой стороны, в следующий раз мага, владеющего этими чарами, могло вообще не оказаться рядом. И тогда что?

В довольно большом помещении уже горел очаг и было довольно жарко. Отблески огня плясали на разложенных в шкафах инструментах и на металлических браслетах старой немного рассохшейся дыбы. Рахаб прошёлся вдоль полок. Иглы, тиски… ещё какие-то инструменты, назначения которых он даже не знал. Воронка со следами зубов… О такой пытке он слышал — в жертву силой вливали воду. Возможно, всё-таки следовало попросить помощи заплечных дел мастера — хотя бы на первый раз. Но Рахаб в любом случае должен был присутствовать при допросе. Он должен был вести.

Разиэль сел за широкий стол в центре помещения и положил перед собой письменные принадлежности — он примерно представлял, какое здесь освещение, и не хотел, чтобы Рахаб напрягал глаза и сам вёл протокол.

Дверь открылась снова. Рахаб обернулся. В помещение ввели перепуганного насмерть человека с безумно поблёскивающими глазами. Во рту у него была какая-то тряпица. Неровно стриженные тёмные волосы разметались, в них были видны бледные соломинки. Нос с горбинкой и довольно густые брови были характерны для местных жителей. Разиэль невольно вспомнил свою поездку к королю Курхагена. Начальник форта в ущелье, Тадиэль, говорил, что король хотел бы баланса сил между рыцарями и вампирами. Что, если сведения вампирам передавали по его приказу?

Рыцарь, придерживающий пленника за плечо, усадил его на стул напротив места дознавателя. Рахаб занял его и посмотрел на пленника внимательнее. Кажется, они были почти ровесниками — несмотря на высокие острые скулы, в чертах пленника оставалась юношеская мягкость, у него не было ни седины, ни морщин. Что могло заставить его служить вампирам?

Разиэль поднялся из-за стола и, тронув Рахаба за плечо, пошёл к двери. Младший рыцарь, только успевший сесть, нахмурился, но последовал за ним.

— Что такое? — спросил Рахаб, когда они снова вышли в коридор.

— Мне пришло кое-что в голову, о чём ты мог не подумать, — сказал Разиэль. — И я не хочу отрывать тебя, когда ты будешь его допрашивать. Или поправлять. Я вспомнил, что слышал… что король Курхагена может быть… не совсем на нашей стороне. Так что пленник мог передавать сведения кому-то из людей короля, а уже тот — вампирам.

— Хорошо, я тебя понял, — сказал Рахаб.

Они вернулись обратно, и Рахаб дал знак вытащить кляп у пленника изо рта.

— Как твоё имя? — спросил он.

Пленник не отвечал, сжав губы в тонкую линию, но Рахаб, глядя в его глаза, видел там страх, а не злобу или ненависть. Может, получится обойтись без всех этих инструментов? Если этот несчастный сам не знал, кому и зачем передавал сведения, это могло смягчить его приговор.

— Как твоё имя? — снова спросил Рахаб. Пленник не отвечал. Рахаб вздохнул и откинулся на спинку стула. — Слушай… сегодня такой прекрасный весенний день. Мне совсем не хотелось бы с этим затягивать. Если ты всё расскажешь сам, то мне не придётся пускать вход все эти причиняющие боль штуки, а ты, возможно, останешься жив. Или по крайней мере умрёшь быстро. Но вот если ты будешь молчать… наше общение затянется. А тут жарко, душно… Твой конвоир вообще в полном доспехе. Так что давай не будем всё усложнять?

— Вы… — прохрипел пленник, — хотите сказать… что меня могут отпустить?

— Возможно, — ответил Рахаб. — Разиэль, можешь, пожалуйста, дать ему воды? Ему говорить трудно. Так мы многого не добьёмся.

Разиэль кивнул и отошёл в угол, где стояла большая бадья, а рядом лежал ковш. Он зачерпнул ковшом воду и дал его пленнику. Тот присосался к ковшу и начал пить большими, рваными глотками. Вода потекла по подбородку на рубашку — довольно добротную, к слову.

Когда пленник напился, Разиэль отнёс ковш на место и снова взялся за перо.

— Ещё раз, — Рахаб вздохнул. — Как тебя зовут?

— Джоэль, — выдохнул пленник.

— Хорошо. Джоэль, ты знаешь, почему ты здесь?

Пленник резко покачал головой. На взгляд Разиэля — слишком поспешно.

— Тебя подозревают в том, что ты передавал сведения о перемещении рыцарей ордена, и через тебя они доходили до вампиров, — сказал Рахаб.

— С вампирами дел не имел, — ответил пленник торопливо.

Рахаб сцепил пальцы перед собой и положил на них подбородок.

— А не с вампирами? — спросил он. — Может, кто-то давал тебе денег за то, чтоб ты рассказывал о происходящем в гарнизоне? Ну же, Джоэль. Расскажешь всё честно мне, докажешь, что не ты передавал сведения вампирам — и мы с тобой закончим. И будем ловить того, другого.

Глаза пленника забегали и в конце концов остановились на дыбе. Он сглотнул. Рахаб обернулся и проследил за его взглядом, затем снова посмотрел пленнику в лицо.

— Ну так что? — спросил он.

— Я… не могу рассказать вам, — выдохнул Джоэль.

— То есть?

— Не могу. Поймите.

— Тебе угрожали? — спросил Рахаб. — Угрожали местью, если ты что-то расскажешь нам?

Джоэль не отвечал, но всё было понятно без слов.

— Те, кто это сделал, далеко, — сказал Рахаб. — А дыба рядом. И не только она. Подумай как следует.

Пленник затряс головой.

— Можете пытать.

— Ну, раз так… — вздохнул Рахаб. Собственно, почему не начать с дыбы? — Она работает вообще? — спросил он у рыцаря-конвоира. — Там ничего не заржавело? Давайте проверим…

Удивительно, что дыбы оказалось недостаточно. Пришлось прибегнуть к калёному железу, и только тогда пленник заговорил.

Причиной молчания оказалось то, что угрожали не ему, а его близким. След вёл в долину Курхагена. Пленник признался, что его связной убедил его сотрудничать, показав отрубленный женский палец, на котором было кольцо его матери.

Вечером Разиэль и его команда, как обычно, собрались в общем зале гостиницы. Разиэль пересказал им ход допроса, и рыцари переглянулись.

— Что с пленником? — спросил Зефон.

— Ничего, — Рахаб подал плечами. — Я приказал обработать его ожоги. Решил, что он ещё может нам пригодиться.

— Да, идея здравая, — сказал Зефон. — Но что дальше? Мы знаем, что он передавал послания человеку в городе, но тот не показывал своего лица, так что у нас нет никаких примет, кроме приблизительного роста. Это слишком мало. Мы не можем ни обвинить короля, ни попросить о помощи. И не знаю, сможем ли мы добиться чего-то ещё от Джоэля.

— Так что же, выходит, на этом всё? — спросил Рахаб. — Мы не найдём настоящего виновника?

— Этого я не говорил. Но нужно хорошо обдумать наш следующий шаг.

Турэл и Разиэль переглянулись. Так странно… но им, двоим старшим по званию, добавить в этот разговор было абсолютно нечего.

— Не думаю, что этот человек ещё придёт на встречу с Джоэлем, — сказал Рахаб. — Хотя… ожоги у него на теле, одежда вполне скроет их.

— Ловить на живца? — спросил Зефон. — Мне нравится. Но можем ли мы положиться на нашего пленника?

— Я попытаюсь его запугать, — сказал Рахаб. — Серьёзно ранить его нельзя, но… Мелкайя, как можно причинить человеку много боли, не убивая его? И не нанося ему серьёзных увечий?

Лекарь нахмурился.

— Тебе лучше бы спросить о таком профессионального дознавателя, — сказал он. — Почему ты вообще решил сам заниматься этим допросом?

Рахаб чуть прищурился.

— Из-за людей, погибших по дороге на карьеры, — сказал он. — К тому же… как рыцарь ордена, я поклялся сделать всё, чтобы покончить с угрозой вампиров. Что угодно.

— Интересно, а нет ли каких маскировочных чар? — спросил Зефон. — Если бы кто-то из нас мог притвориться Джоэлем…

— Можем попытаться найти достаточно похожего рыцаря и загримировать его, — наконец подал голос Разиэль. — Это будет надёжнее.

— Пожалуй, — кивнул Зефон. — Нужно тщательно всё спланировать.

— Я уточню у Джоэля, где и как он встречался с человеком, которому передавал сведения, — сказал Рахаб. — Думаю, я знаю, на что можно будет надавить. А потом… Разиэль, разреши мне и дальше вести это дело. Пока мы не доберёмся до вампиропоклонника.

Разиэль посмотрел Рахабу в лицо. Взгляд молодого воина горел решимостью, меж бровей залегла небольшая складочка, делая Рахаба старше. Разиэль видел его решимость, его стремление довести дело до конца. И всё же…

— Рахи… дело слишком ответственное, — сказал Разиэль. — Я… не то, чтобы сомневаюсь в тебе…

— Но ты мне это не доверишь, — сказал Рахаб.

— Я не могу быть объективен, — сказал Разиэль. — И я боюсь, что тебе не хватит опыта. Всё-таки пошёл только твой третий год…

— Ты ведь сам на третьем году стал командиром, — напомнил Турэл. — Необычайно рано. Но… кто сказал, что Рахаб в этом окажется хуже тебя?

Разиэль удивлённо посмотрел на своего заместителя.

— Ты думаешь, Рахи правда готов? — спросил он.

— Я предлагаю Рахабу продумать стратегию, — сказал Турэл. — Тщательно продумать. По итогам его размышлений решим, готов ли он. Ты знаешь, у Рахаба хорошая реакция в случае непредвиденных обстоятельств.

— Но только когда дело касается моих собственных действий, — сказал Рахаб. — Разиэль прав. Возможно… я слишком тороплюсь. Я пойду ещё поговорю с Джоэлем. И подумаю. Хорошо подумаю. В конечном итоге… цена ошибки и правда весьма высока.

С этими словами лучник поднялся из-за стола и пошёл к двери. Разиэль глубоко вздохнул и переглянулся с оставшимися за столом товарищами.

— Думаете, я зря с ним… так? — пробормотал он.

— Ну… возможно, — ответил Турэл. — Ты опасаешься стать слишком… снисходительным к нему?

— Ну… не то, чтобы снисходительным…

— Я не совсем это имел в виду, — сказал Турэл. — Просто не могу подобрать слово. Слишком… как бы это сказать?..

— Думаю, я тебя понял, — кивнул Разиэль. — Да. Я не уверен, что могу беспристрастно оценивать его способности.

— Тебе лучше бы поговорить с ним об этом, — заметил Зефон. — Твоя неуверенность в нём может плохо сказаться на ваших отношениях. И привести к тому, что ты будешь сам тормозить его рост.

Разиэль вздохнул. Потом посмотрел на Мелкаю.

— А ты что думаешь? — спросил он. — Мел?

— Я? — переспросил лекарь. — Да какая кому разница?

— Я же спросил. Значит, для меня разница есть.

— Ты и так знаешь, что именно я думаю, — ответил Мелкайя. — Было с самого начала очевидно, что грех, которому ты не смог противостоять, будет всё сильнее затуманивать твой разум. Но ты хотя бы понимаешь это. Я не твой исповедник, чтобы подсказать, как тебе быть с Рахабом, раз уж ты не в силах разорвать вашу связь.

Разиэль жёстко усмехнулся.

— Не думаю, что хоть один исповедник дал бы мне иной совет, кроме как каяться перед Богом, разбивая колени в кровь перед алтарём. Но свои грехи я предпочту искупить на поле боя.

— Ты помнишь, почему рыцарям нельзя иметь жён? — спросил Мелкайя. — Для нас не должно быть ничего важнее долга. И главная опасность в твоём грехе — то, что однажды ты можешь поставить свою… своё чувство к Рахабу выше долга.

— Неужели тебе так противно назвать нашу связь любовью? — хмыкнул Разиэль.

— Ты знаешь, что эти отношения противоестественны.

— Да, — Разиэль вздохнул. — Порой… я думаю, что это какое-то злое заклятье. Что ж… спасибо вам за разговор… братья. Мне теперь есть, о чём подумать. Знаете… я правда счастлив, что вы… у меня есть. Что вы готовы терпеть командира, который…

— Несмотря на это, и ты, и Рахаб по-прежнему верны нашему долгу, — сказал Мелкайя. — Пока это так, я могу закрыть глаза на то, чем вы занимаетесь за закрытыми дверями.

* * *

Когда Рахаб переодевался ко сну, в его комнату постучали.

— Войди, — сказал лучник, даже не сомневаясь, кто именно стоит за дверью.

Дверь открылась, и Разиэль, зайдя в комнату, остановился на пороге.

— Рахи… — протянул он. — Ты не сердишься?

Рахаб покачал головой и стянул нательную рубаху.

— Нет, но… я немного расстроен, — сказал он.

— Прости меня. Ты сам говорил, что наши отношения никак не должны отражаться на службе.

Рахаб глубоко вздохнул, сложил рубашку и убрал её в шкаф. Он продолжил переодеваться, не оборачиваясь и не глядя на Разиэля.

— Да. Я помню, — сказал он. — Но, Разиэль… для меня очень важно, чтобы ты верил в меня.

— Я верю, — ответил Разиэль. — Просто… понимаешь, ещё до того, как мы… С самого первого года я привязался к тебе. И… ты помнишь тот поход, когда Зефон чуть не погиб, попав в ловушку из стеблей?

— Помню, — ответил Рахаб, всё-таки обернувшись.

— Ещё довольно долгое время… я не мог перестать радоваться, что пострадал он, а не ты. Я корил себя за эти мысли, но они не отпускали. И я просто… стал опасаться, что выделяю тебя.

— Но почему? — спросил Рахаб. — Разве на это нет оснований? Ты всё-таки… не веришь в меня?

Разиэль отвёл глаза.

— Рази… — Рахаб подошёл к нему и остановился в паре шагов. — Я клянусь, я не подведу тебя. Я не заставлю тебя жалеть о том, что ты доверил мне важную задачу. Я… ты же знаешь, я так не уверен в себе… Но твоя вера в меня — она позволяла и позволяет мне становиться лучше. Потому что я не могу тебя подвести. Если у меня не будет этой веры… Когда я сомневаюсь, когда сам не могу поверить в себя, я вспоминаю, что ты — веришь. Разве же напрасно? Неужели я всё-таки… настолько плох?

Разиэль покачал головой и, сглотнув, всё же посмотрел на Рахаба.

— Нет. Ты не подводил меня. Но, Рахи, есть вещи, к которым ты ещё не готов. Я верю, что ты будешь — будешь обязательно. Просто… не сейчас. Дай себе время. Да, я достиг большего, чем ты, но ведь я и служу дольше. А ты словно забываешь об этом. Ты переживаешь из-за того, что не ровня мне, забывая, какой путь я прошёл. Если взять того меня, каким я был на третий год моей службы в ордене… то, возможно, ты меня даже обгоняешь в чём-то. Пожалуйста, поверь мне сейчас.

Рахаб в свою очередь вздохнул и опустил глаза.

— Ты прав. Я забываю. Мне кажется, что я должен догнать тебя, но твой путь начался раньше, и ты тоже не стоишь на месте.

Неожиданно Рахабу пришло в голову, что он даже не знает, сколько Разиэлю лет. И сколько он уже служит в ордене. Скорее всего, не меньше шести… ведь в конечном итоге, он мог прийти в орден, будучи младше, чем Рахаб в свой первый год. В ордене не было чёткого возрастного порога для рекрутов. Раз уж на то пошло, Рахаб не был уверен, что он младше Зефона. Тот как-то говорил, что ему около двадцати, но, по-видимому, он сам точно не знал свой возраст.

— Рахи, — продолжил Разиэль. — Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь. Я тоже спешил. Тоже хотел как можно скорее оказаться на вершине. Но… Рэл рассказал мне, к чему может привести такая спешка. Оно того не стоит. И тебе вовсе не нужно мне что-то доказывать. Я уже тобой восхищаюсь. И я точно доверю тебе продолжать допрос. Мне понравился твой подход.

— Спасибо, — сказал Рахаб и, подойдя к Разиэлю, обнял его. — Я постараюсь помнить об этом.

Затем Рахаб поцеловал его. Сам.

Разиэль ответил, пытаясь отогнать гнетущее его чувство вины. Да что с ним такое, в конце концов?! Почему он будто стремится причинить боль тому, кто совершенно этого не заслуживает? Тому, кого любит и кто любит его?

Разиэль не просто не любил обсуждать свою жизнь до ордена — он предпочитал не думать о ней и не вспоминать. Он предпочитал думать, что именно в ордене стал нынешним собой, и прошлое просто не имеет никакого значения. И воспоминания послушно поблекли, со временем перестали его беспокоить.

Вот только его прошлое никуда не исчезло.

* * *

На следующий день Рахаб снова допросил Джоэля, а после пересказал товарищам свой план. Джоэль оставлял иглу в стене одного из домов, где впал кирпич. Положение иглы указывало на время встречи на следующий день. Рахаб предложил назначить встречу и на ней взять следующего связного, но Зефон сказал, что лучше будет сделать это, когда связной будет проверять положение иглы — в конечном итоге, у них не было способа сказать, точно ли Джоэль говорит правду, не прибегая к магии. Рахаб лишь надеялся, что пленник в принципе сказал хоть немного правды. Да, слышать чужие крики, исполненные боли, оказалось не так тяжело — нужно было всего лишь помнить лица товарищей, которые погибли из-за шпиона. Но Рахабу всё-таки не хотелось мучить Джоэля больше, чем необходимо. Он не должен был уподобиться тем, кто причиняет другим боль ради боли, и потерять самого себя. Рахаб начинал понимать, как и почему это происходило с другими. Он понимал, почему Мелкайя, например, хоть и признавал необходимость пыток, отказывался даже присутствовать — грань была слишком тонкой.

Когда что-то ранит, можно научиться этим наслаждаться. Иногда рыцари, которым было тяжело пытать вампиров и, что хуже, других людей, в конце концов начинали получать от этого удовольствие.

Рахаб думал об этом, пока Мелкайя обрабатывал его рану. Изредка она всё ещё нет-нет, да и беспокоила при неудачном движении, хотя лекарь обещал, что сможет сделать так, чтобы никаких последствий не осталось. Рахаб был очень благодарен за это — он считал свою роль, роль стрелка в отряде, невероятно важной. Умение обращаться с луком было одним из главных его талантов. Оно было той частью, без которой Рахаб просто не представлял себя — благодаря нему он чувствовал уверенность в собственных силах и свою ценность.

— Связного будет ловить Зефон, — сказал Рахаб. — Но я буду вести допрос.

— Поздравляю, — ответил лекарь бесцветным тоном, накладывая очередной компресс.

— Мне страшно, — признался Рахаб.

— Почему?

— Потому что… я помню, какой ужас испытывал, когда впервые понял, к какой жестокости могут прибегать сэрафанцы. И вот теперь… я сам делаю это. Причём по своей воле.

— Наклонись слегка, — попросил Мелкайя. — Мне нужно, чтобы кожа на месте ранения натянулась. Прими этот страх. Нежелание причинять боль другим, даже если это необходимо для высшего блага — это часть твоей человечности. Береги её. И не будь к себе настолько строгим. Ты совершаешь ошибки. Разиэль из-за тебя совершает ошибки. Но это тоже очень… по-человечески.

— Я думал… ты осуждаешь нас.

Мелкайя фыркнул.

— Осуждаю. Но это не мешает мне относиться к вам… с пониманием. Я сам в этой жизни очень много чего совершил. И немногим мог бы гордиться.

— Это что же, например? — спросил Рахаб.

— Я научился лечить людей именно потому, что в мои обязанности когда-то входило их калечить, — сказал Мелкайя.

— Ты был…

— Да. Я был дознавателем. Жил этим, ждал этого. Я ждал новой жертвы. Я огорчался, когда они начинали говорить слишком быстро… Поэтому береги свой страх перед тем, что причиняешь другим боль. Он удержит тебя от того, чтобы ты стал… таким, каким был я.

— Но… почему ты здесь? — спросил Рахаб. — Что тебя изменило?

— Я нарушил приказ. Мне показалось, что человек сказал не всё на допросе, хотя на самом деле я просто хотел лишний раз утолить свою жажду чужой боли. Я едва не убил его. Со мной разговаривали… очень долго. И переназначили в полевую группу.

— К Разиэлю?

— Нет, тогда ещё к его командиру. Он был хорошим человеком. И я, и Разиэль многому у него научились.

— Но он погиб?..

— Да. Честно говоря… порой я виню себя за это. Когда Разиэль стал собирать собственную команду, он позвал меня, и наш командир меня отпустил, сказав, что там я нужнее. Но я думаю… может, если бы я остался, я смог бы спасти его жизнь.

— Разиэль лишь один раз упоминал своего собственного командира, — сказал Рахаб. — Но, выходит, с ним ты знаком дольше всех?

— Да. Сперва мы познакомились с ним, потом с Турэлом, затем с Доумой. Были и другие рыцари. Кто-то ушёл в другие отряды, а кто-то погиб.

— За застольями вы никогда не рассказывали об этом, — заметил Рахаб.

— За застольями мы обсуждаем наши победы, — ответил Мелкайя. — В такие дни… Хотя, по чести сказать, ни в какие дни не хочется обсуждать весь тот мрак, через который каждому из нас так или иначе пришлось пройти. Теперь твоя очередь окунуться туда. И… быть может, даже к лучшему, что вы с Разиэлем настолько близки. Я надеюсь, он сможет помочь тебе не оступиться.

— Я знаю, это неправильно, — сказал Рахаб. — Но я нахожу в нём большую опору, чем в вере и в Боге. Наверное, я просто не могу… не могу найти утешение в чём-то настолько неощутимом и далёком. Я — слишком слабый человек, чтобы меня поддерживала вера.

— Так полагаться на другого человека опасно, — сказал Мелкайя. — Ведь однажды и Разиэль может сломаться.

— Знаю. Я понимаю это. Но мне это нужно.

— Я закончил. Никакой серьёзной нагрузки, помнишь? Никакой. Включая Разиэля.

— Кхм. Спасибо… — пробормотал Рахаб, чувствуя, что краснеет.

* * *

Зефон нервничал. Место, где нужно было оставить иглу, находилось в узком проулке между домами, оно не просматривалось с окрестных крыш. К тому же, там нет-нет, да и ходили люди, но не слишком часто. Как ни посмотри, идеально, чтобы оставить зашифрованное послание. Рыцари не могли подозревать каждого прохожего и не могли сами торчать рядом, не привлекая внимания. Поэтому довольно большая их группа патрулировала район, прикидываясь гражданскими. Когда кто-то заходил в нужный проулок, маг с одной его стороны посылал сигнал магу на другой, и с другой в проулок заходил рыцарь, чтобы посмотреть, станет ли прохожий проверять место, где лежала игла.

Они ждали уже больше двух часов. И, возможно, им предстояло прождать весь день. Джоэль не мог сказать, когда его связной приходил проверить иглу. Возможно, это каждый раз случалось в разное время.

Сам Зефон сидел в ближайшем пабе в компании одной магички и бурно имитировал свидание. Но, проклятье, ему что, предстояло вот так весь день просидеть?! Конечно, тут было тепло, а местная брага оказалась не очень крепкой, так что он мог пить её аккуратно и не бояться захмелеть, да и само заведение было вполне приятным, с небольшими столиками и даже милыми занавесочками на окнах. Но больше двух часов общения с магичкой, в течение которых Зефон отчаянно делал вид, что в неё влюблён… К счастью, каким-то чудом они сумели найти парик, чтобы бритая голова его спутницы не бросалась в глаза.

Неожиданно она резко выпрямилась. Зефон, поняв всё без слов, кинул на стол несколько монет и быстро вышел на улицу.

Он перешёл на бег — больше не было смысла таиться. Один из рыцарей стоял у входа в проулок.

— Вы его взяли? — спросил Зефон.

Тот покачал головой.

— Не успели. Самоубийство. Похоже, у него во рту была ампула с ядом.

— Проклятье… Он ждал, что мы попытаемся поймать его. Возможно, Рахаб был прав, и следовало разыграть встречу до конца. Впрочем, помогло бы это? Мы уже не узнаем… Тело — лекарям. Пусть установят, что там был за яд.

— Слушаюсь, — кивнул рыцарь.

Зефон, мрачнея на ходу, пошёл в сторону «их» гостиницы. Ну, по крайней мере, ему больше не надо флиртовать с магичкой…

По его просьбе другие рыцари позвали Рахаба, Разиэля, Турэла и Мелкайю. Зефон рассказал о произошедшем, и Рахаб переглянулся с товарищами, чувствуя лёгкое облегчение от того, что пытать ему всё-таки больше никого не понадобится. На этот раз.

— И что теперь? — спросил лучник.

— Не знаю, — сказал Разиэль. — Вот теперь ниточка оборвалась.

Они глубоко задумались.

— Родственники Джоэля, — сказал Рахаб. — Он говорил, что им угрожали. Но, чтобы исполнить угрозу, загадочным «им» придётся показаться.

Разиэль отошёл к окну и задумчиво посмотрел на улицу.

— Долина Курхагена, — сказал он. — Мы не можем сейчас направить туда людей. Слишком далеко. И слишком большой риск.

— Так что же — нам придётся смириться с тем, что мы не узнаем, работал этот человек на вампиров или на короля? — спросил Зефон.

— К сожалению… да, — ответил Разиэль. — К тому же, будем честными… Мы сейчас не в том положении, чтобы ссориться с Его Величеством. Даже если бы это был его шпион, нам бы пришлось… проглотить это и сделать вид, что мы ничего не знаем.

— А что будем делать с Джоэлем? — спросил Рахаб.

Разиэль снова какое-то время не отвечал, прикидывая варианты. Отпустить парня и следить за ним? Избавиться от него?

— Думаете, он ещё может быть нам чем-то полезен? — спросил Зефон.

— Вряд ли, — ответил Разиэль. — Но даже если мы убьём его, мы должны хорошо подумать, собираемся ли мы делать это тайно или публично. И не забывать о возможности, что с ним мог вести дела человек короля.

— Без связного передавать сведения дальше он не сможет, — сказал Зефон. — Так что давайте оставим его. Есть шанс, что рано или поздно кто-то другой попытается выйти с ним на связь. Или попытается убить его самого за предательство.

— Его беспокойство за родных, скорее всего, перевесит здравый смысл, — сказал Рахаб. — Он не останется здесь и сбежит рано или поздно, чтобы попытаться защитить их. Причём скорее рано.

— Значит, всё-таки… — протянул Зефон, посмотрев на Рахаба.

Лучник кивнул.

— Да. Убить его. Это будет лучше всего. Для него и для нас.

Обсуждение продолжилось, а Рахаб неожиданно подумал, что так и не написал своей семье — снова у него за службой из головы вылетело. Нужно будет всё-таки это исправить.

— Напишем письмо королю, — сказал Разиэль. — И попросим его разыскать семью Джоэля и передать их нам, чтобы мы могли их защитить. И посмотрим, чем это кончится.

— Нужно также подумать об архитекторах. Они тоже могут передавать сведения королю, — заметил Зефон.

— Я сомневаюсь в этом, — сказал Разиэль. — Но ты прав, они могут это делать именно потому, что мы бы вряд ли на них подумали.

— Скорее всего, мы подпишем этим людям приговор, — заметил Турэл. — Семье нашего пленника. Если, конечно, они вообще ещё живы.

— Я понимаю это, — Разиэль, обернувшись, кивнул. — Скорее всего, наша просьба их защитить только вернее приведёт к их гибели. Но нам слишком важно хотя бы попытаться разгадать, на чьей Его Величество на самом деле стороне. Даже если мы уйдём отсюда, когда работы закончатся, тут останутся наши сёстры и братья.

Рахаб вздохнул.

— Мне выяснить у Джоэля, где именно жила его семья?

— Попробуй, — сказал Разиэль. — Но… не применяй к нему силу — нам не настолько нужны эти сведения. Может, в ходе разговора о его близких всплывёт ещё что-то, о чём мы до этого не подумали.

Рахаб кивнул и снова задумался — может, всё-таки не писать родителям? Возможно, им и правда стоит забыть о том, что у них есть сын-сэрафанец. Для их же собственного блага.