Восстановив дисциплину, Фуго продолжил читать лекцию. В его манере так и читалось: ничего личного, я сам не в восторге, но раз мне поручили работу, я буду её делать, так что не жалуйтесь. Когда ведёшь лекцию, ничего удивительного, что кто-то на тебя смотрит. Вот и преподаватель стал объектом пристального внимания одного студента.

Джорно Джованна пытался понять, что за человек Паннакотта Фуго. Тот мог сделать головокружительную карьеру, но вместо этого предпочёл преподавать матанализ кучке лоботрясов где-то в богом забытой глуши. Но это обстоятельство было Джорно на руку — он решил скрыться в тени и теперь работал под личиной студента Марселя Дени, переведённого из другого университета. Фуго хоть и влачил с точки зрения обывателя жалкое существование, но вовсе не выглядел недовольным жизнью. Марсель — теперь Джорно даже мысленно не называл себя настоящим именем — знал, как выглядят люди, по-настоящему недовольные жизнью. За примерами далеко ходить не надо — старые девы, не успевшие вовремя выйти замуж, теперь третировали студентов, отыгрываясь за неудавшуюся личную жизнь. Фуго же над учащимися не измывался, если и рычал на них, то только когда они его донимали.

— Вопросы есть?

Молчание.

— Отсутствие вопросов означает, что-либо вы всё поняли, либо вы не поняли ничего. В вашем случае вероятнее всего второй вариант. Ладно, не буду вас мучить, я прекрасно вижу, что вам не терпится в столовую.

Паннакотта остался в аудитории, чтобы стереть мел с доски. Затем он закрыл лекционный зал и отправился в столовую. Он опустился за стол с подносом, и тут к нему подсел студент.

— Молодой человек, вы ничего не перепутали? Это стол для преподавателей.

— Нет, — ответил невозмутимо Марсель, — я хотел бы пообедать с вами.

Фуго ошалел от такой наглости.

— Как ваша фамилия?

— Дени.

— Уважаемый Дени, если вы через десять секунд не исчезнете, я опрокину ваш поднос на пол.

Фуго смирился со своим вспыльчивым характером и решил, что если вспышки гнева не получается предотвратить, то хотя бы их направить в наименее разрушительное русло. Если стукнуть по столу и хорошенько рявкнуть, то пострадает только стол, зато вроде как воздух сотряс и полегчало, и дополнительный плюс в актив под названием «псих, с которым лучше не связываться». Через десять секунд Паннакотта поднялся над столом и резким движением перевернул поднос Дени, раскидав содержимое по большой площади.

— Ай-я-яй, кто-то сегодня останется голодным. Хотя, по правде говоря, мне вас нисколько не жаль. А теперь уберите за собой.

Дени покорно вышел из-за и стал собирать с пола посуду.

Студенты стали ему шептать: «Ты совсем умом двинулся? Ты так у него экзамен в жизни не сдашь!»

Фуго отметил, что студент совсем не испугался. Взгляд Марселя был внимательным, будто он изучал его.

«Это была провокация!» — понял Паннакотта.

Но с какой стати студенту понадобилось проверять его реакцию? Фуго теперь сам стал смотреть на него. Парень был одет в джинсы и синюю рубашку, к которой приколоты брошки в виде божьих коровок. Золотистые волосы собраны в хвост и кудрями рассыпались по плечам. Длинная чёлка зачесана набок. Черты лица правильные, как у греческих скульптур. Взгляд зелёных, как крыжовник, глаз бездонный, как само море.

«И чего ему от меня понадобилось? Если будет стараться — я и так поставлю хорошую оценку. Если нет — пусть пеняет на себя».

***

Фуго был на хорошем счету у начальства. Не пил, не курил, на занятия не опаздывал. Всегда мог подменить заболевшего коллегу. Вспыльчивый, конечно, но как ни странно, студенты на него редко жаловались, когда как на старых грымз, ненавидевших всё, что двигается, или на одиноких баб, озверевших от неудач на личном фронте, телеги писали куда чаще. Декан лишь вздыхал — да знаю я, что они те ещё суки, да вот только за забором не выстроилась очередь из желающих работать. Паннакотта не был идеалистом и прекрасно понимал, что по большому счёту больше половины студентов только зря просиживают штаны. Вот только если их разогнать — университету будет не с кем работать. Потому на деле Фуго редко кого доводил до исключения, разве что пару откровенных лодырей или тех, кто персонально насолил ему — для устрашения других учащихся. В этом ему не отказывали. Не отказывали и в возможности помурыжить на пересдачах, если тебе не жалко времени и нервов — вперёд и с песней!

Декан понимал, что Фуго совсем не педагог. Да, лекции он вёл хорошо, без подготовки и конспектов чертил на доске головоломные формулы. Ему больше бы пошло читать доклады на научных конференциях. И со студентами возиться не любил, где требовалось по сто раз долбить как попугай, здесь Паннакотта явно проигрывал. Терпение не было его добродетелью, непонятно, как он до сих пор не разнёс стол в щепки, ударяя по нему кулаком, а его ор было слышно в соседних аудиториях. Студенты относились к этому с удивительным спокойствием — препод покричал, успокоился и дальше пошёл вести занятие, это не злобные мегеры, которые хоть и не кричали, но изводили мама не горюй.