Аэропорт Самарканда встретил сверкающими на солнце голубыми панелями и архитектурным строением в виде греческих колонн. Рядом с дорогами построена зелёная зона с причудливыми деревьями и цветами. Клара даже позабыла, при каких обстоятельствах её занесло в эту страну, и семенила рядом, смотря по сторонам. Паннакотта шёл рядом, нервно оглядываясь, думая, что его любовь к вычурному внешнему виду теперь выйдет боком.

— Веди себя естественно, и никто не обратит внимания. Чудаков везде хватает, — ответила Гурдафарид на неозвученные мысли, — а вот и наши помощники.

На выходе стояли лысый парень и девушка в хиджабе.

— Ассаляму алейкум! — приветствовала девушка.

— Валейкум ассалям. Знакомьтесь, это Хамза и Хаджар, — Гурдафарид сказала что-то на незнакомом языке и перевела: — Это тот самый математик.

— Bu odam kim? (1) — Хаджар указала на Клару.

— Tasodifiy hamroh(2), — вздохнула Сабури.

Иранка повернулась к Кларе.

— Придётся нам расстаться. Не хотелось тебя втягивать, но пришлось. Сейчас ты имеешь полное право уйти, потому что мы идём на опасное дело.

— Вы это говорите мне? — усмехнулась Шнейдер.

— Да, я знаю, что тебе неприятно, когда не воспринимают всерьёз. Но давай начистоту — да, ты работала в банде, но как разведчик и аналитик, а не боевая единица. И твой стенд в каком-то смысле опасен, но опять же его основная функция — это расчёты. Здесь ты не сможешь спрятаться за спинами — здесь придётся принимать бой лицом к лицу.

— И, вероятнее всего, это придётся делать прямо сейчас! — Фуго засёк группу людей в форме.

— Без паники! Если у них нет стендов, то Хамза и Хаджар справятся с ними.

Хаджар испарилась в воздухе, и подозрительные люди тут же беспокойно захлопали по карманам — у них пропало всё оружие. Хамза тут же подошёл к ним, и Паннакотта опять же не понял до конца, что произошло, но сборище спешно направилось к выходу.

— Я пойду с вами! — решила Клара.

— Зачем?

— Должен же кто-то вернуть Фуго в целости и сохранности.

— Вообще-то, — произнёс тот, — я не собираюсь возвращаться.

— Что? — Клара потянулась к очкам, словно собралась их протереть.

Так она делала, когда нервничала.

— Что слышала! — крикнул Паннакотта. — Я сбежал от Пассионе и не собираюсь возвращаться обратно. Так что вали на хрен! И радуйся, что в живых оставили!

— Как грубо, — Гурдафарид осуждающе покачала головой.

— Знаешь, что, Паннакотта, — Клара надвинула оправу на переносицу. — Дон Джованна будет недоволен, если я брошу тебя на произвол судьбы. Так что я буду везде сопровождать тебя.

— У нас мало времени, так что потом будем обмениваться высокопарными фразами, — и Гурдафарид решительным шагом направилась к внедорожнику.

Хамза уже сидел за рулём. Фуго пристегнулся и молчал всю дорогу. Гурдафарид рассказала, что они собираются расшифровывать свитки аль-Бируни, и в глазах Шнейдер загорелся научный интерес:

— Это же просто здорово!

— Только это опасно и незаконно, — осадила Сабури и перекинулась парой фраз с Хаджар. — Мы остановимся у её сестры. Мы не можем ночевать в гостиницах, чтобы не привлекать к себе внимания.

— У них есть стенды? — спросил Фуго.

— Хамза — телепат, может читать мысли и заставлять людей выполнять, то что он прикажет. Хаджар владеет телепортацией, только у её стенда существенный недостаток — телепепортировать может только себя. С собой может взять груз не более десяти килограмм.

Внедорожник поехал по окраине города. На улицу высыпали дети — босые и чумазые. Паннакотте они напомнили детей на родине, разве что местные дети были куда смуглее.

Сестра Хаджар жила в частном доме. Убранство жилища отличалось тем, что практически не было мебели — везде на полу расстелены ковры, только посередине зала стоял очень низенький стол, укрытый узорной скатертью. К ним навстречу вышла хозяйка, приветствуя Гурдафарид как старую знакомую. Паннакотта и Клара уселись в углу — они не знали местного языка и при всём желании не могли поддержать разговор. На стол подали плов, рядом положили лепёшки, приготовленные в тандыре. Фуго не увидел тарелок и столовых приборов.

— Узбеки едят плов руками, — сказала Гурдафарид.

— Что?!

— Можно попросить у них вилки? — Клара вовсе не рвалась следовать народным традициям.

— Считается, что настоящий и правильно приготовленный плов является живым организмом, поэтому его нельзя протыкать вилкой.

— Это бред…

— Не хочешь — не ешь, — и Гурдафарид, ничуть не смущаясь, взяла плов правой рукой.

Паннакотта последовал примеру — голод не тётка. Клара решила, что сегодня она посидит на диете.

***

Самарканд — один из древнейших городов Средней Азии. Удачно расположенный между Индией, Персией и Китаем, он на протяжении веков был ключевым пунктом Великого шелкового пути. У города — долгая и драматичная история: Самарканд был практически стерт с лица монголами Чингисхана, потом Тамерлан вернул его к жизни и сделал столицей своей огромной империи, а при Улугбеке, внуке Тамерлана, в городе построили множество медресе — так он стал ученой столицей Востока. Практически все уникальные памятники архитектуры времен Тамерлана сохранились тут и по сей день. Купола, башенки и украшенные мозаичными узорами арки величественных построек средневековья продолжают сверкать на солнце и притягивать к себе взгляды.

Но учёным было не до красот города. Гурдафарид рассказала план. Собственно, в краже свитка не ожидалось ничего сверхъестественного — музей, в котором он хранился, ночью охранялся сторожем, склонным к распитию спиртных напитков.

— Самое весёлое начнётся потом, — говорила Сабури, — когда узнают, что свиток украден. Люди президента прекрасно знают, что мы не можем вывезти документ, потому будут рыскать по всем окрестностям.

— Послушай, но нам где-то нужно спрятаться, чтобы заниматься работой! Мы не можем всё время отбиваться от врагов. Да и сможем ли отбиться — тот ещё вопрос, — возразила Клара.

— Здесь начинается самое интересное, — Гурдафарид невесело усмехнулась, — нам придётся скрываться в пустыне. В точь-точь как супруги Кюри перебирали тонны урановой руды в неотапливаемом сарае, и нам придётся творить науку отнюдь не в чистеньких лабораториях.

***

Песок, проклятый песок. Забивался в волосы, уши, глаза, хрустел на зубах. Солнце палило, прожигая сквозь одежду.

— Что сегодня на завтрак? — спрашивал Фуго.

— Жареные ящерицы! — отвечала Клара.

— Обожаю однообразие в еде! — язвил он.

Если это и был ад — то он должен выглядеть так. Команде приходилось соблюдать максимальную осторожность, чтобы их не засекли, потому они избегали любых контактов с людьми. Питались тем, что удавалось поймать, чаще всего ящерицами, хотя иногда удавалось поживиться дичью. Каждый глоток воды был на счету. Искупаться удавалось лишь тогда, когда находили источник воды. Гурдафарид шутила, что, наверное, ей придётся побриться налысо, так как волосы, несмотря на все попытки ухода за ними, спутались в колтун. И в подобных экстремальных условиях они лист за листом расшифровывали свиток аль-Бируни, а Клара при помощи стенда Mathematic проверяла расчёты, затем вносила результаты в ноутбук и отправляла на серверы. Ноутбук на солнечных батареях — единственное, что напоминало о том, что они не нищие дервиши, решившие отречься от всего мирского.

Хаджар и Хамза помогали по мере сил. Хамза постоянно находился на дозоре, а Хаджар искажала пространство вокруг них, и именно она находила и готовила скудную снедь.

Паннакотте казалось, что время остановило свой ход. Не было ни прошлого, ни будущего — лишь пустыня, в которой не видно ни конца ни края. Родители, бабушка, университет, Джорно Джованна казались чем-то далёким и нереальным, будто бы это происходило не с ним. Оказавшись на грани выживания, питаясь всякой дрянью, занимаясь каторжным трудом, Паннакотта ощутил себя свободным как никогда. Тогда он и понял, что только он определяет для себя меру свободы-несвободы. Именно он — и никакие внешние обстоятельства. Видимо, Гурдафарид и Клара испытывали то же настроение — они практически не разговаривали, кроме как по делу.

Когда дело было близко к завершению, Фуго не ощутил радости. Видимо, организм перешёл в режим выживания и отключил эмоции, как излишне энергозатратный процесс.