Паннакотта не позволял спать в своей кровати. Джорно относился с пониманием — сам он ценил личное пространство, к тому же спать в обнимку удобно лишь в романтических фильмах, на самом деле тело затекает, партнёр ворочается и толкает локтем и к тому же очень жарко, а Фуго привык спать укрывшись даже в летнее время. Правда он накрывался простынёй, а не одеялом, но вряд ли бы ему было приятно лежать вместе. Но как выяснилось, не только из соображений спокойного сна он предпочитал, нацеловавшись вдоволь, спать в одиночку.

Джорно всё-таки был живым человеком и ему хотелось перевести отношения из поцелуйчиков в более горизонтальное положение, разумеется без принуждения, помня о неприятном прошлом партнёра. Фуго позволял себя сколько угодно себя целовать и тискать, значит ему не было страшно. И однажды, ДжоДжо прижал его к стенке, готовясь отпрянуть в любой момент, заметив агрессию или страх. Паннакотта лишь хихикал в ответ на подобные приставания, и Джорно осмелел, раздвинув коленом ноги и засунув руки под пиджак. Вот только в коридоре раздался звук шагов.

— Дж-Джорно…

— Ммм?

— Пожалуйста, не надо.

— Почему? Ты не хочешь?

— Писец, как хочу, — Паннакотта выдохнул, когда губы коснулись соска, — но эти парни любят врываться без стука и могут нас увидеть.

Все инстинкты говорили отдаться ласковым рукам, но опасения оказались сильнее. Фуго оттолкнул Джорно и встал у стенки, красный и тяжело дышащий.

— Ты знаешь, какой цвет оперения у птицы обломинго?

— Вот же, мимо пролетела, не успел разглядеть? — усмехнулся заучка.

Джованна поставил руки в бока.

— В чём проблема?

— Проблема в том, что ты тут без году неделя, так что неизвестно, как ребята отреагируют, узнав, что мы встречаемся. Сомневаюсь, что положительно.

— Дела… — Джорно и сам осознавал своё неустойчивое политическое положение. Ему только недавно начали доверять, так что Паннакотта был прав — не стоило сейчас совершать сомнительные поступки. Но и ботаника тоже хотелось, вон представил себе, как всё-таки удалось дожать и уложить на кровать. Парень что-то почувствовал и на всякий случай отошёл в угол с предостерегающим «Не вздумай!».

Командировка уже заканчивалась, и через пару дней банда вернулась в свой город, и к счастью в отдельные комнаты. Джорно встал посреди ночи и подкрался в комнату Фуго. Он сдёрнул с него простыню.

— Ну чего тебе неймётся, дай поспать, блин… — Паннакотта начал было ворчать, но его заткнули поцелуем. У вспыльчивого темперамента была особенность — заводился парень с пол-пинка. Пара простых манипуляций — и делай с ним, что хочешь. Видимо, зная за собой такую слабость, Фуго потому и не давался в руки.

— Трусы у тебя красивые, но без них тебе лучше.

Тот пробормотал что-то невнятное, разрешая избавить от нижнего белья. Но не успел Джорно засунуть пальцы за резинку, как в комнате зажёгся свет.

— Твою ж за ногу! — Фуго тёр руками слезящиеся глаза.

— Что тут происходит? — строго спросил Буччеллати.

— Ничего такого… — Паннакотта покраснел и захотел провалиться сквозь землю.

Командир и сам понял, что никакого насилия, просто развлечения озабоченных подростков, но подобного бардака допустить не мог.

— Джорно, немедленно вернись к себе в спальню. Через пять минут проверю.

— Цвет оперения у птички обломинго белый в чёрную крапинку, — Фуго злорадно хихикал в кулак.

«Я ещё отыграюсь!» — подумал Джорно.