Проникая сквозь толщу воды, солнечный свет становился зеленым, оттого зелеными казались и прозрачные кристаллические стены между резных каменных арок. Даже в самую ясную погоду, когда зыбкое переливающееся от ряби солнце проходило прямо над прозрачной крышей дворца, на нижних ярусах все равно царил густой зеленый сумрак, зато и ночами здесь было ненамного темнее, рассеивать холодный свет начинали обвивающие колонны растения, похожие на мох водоросли на стенах водных резервуаров и проплывающие по взрыхленной пузырьками воздуха воде за стенами суетливые рыбки и степенно-медлительные медузы. Для человеческих глаз, конечно, что дневной, что ночной здешний свет казался бы слишком слабым. Таким, что разобрать общие очертания залов и предметов в них можно, а вот для чтения уже потребуется магический кристалл с его холодным светом. Огонь и электричество ни для освещения, ни для еще каких-либо бытовых нужд, по понятным причинам так и не приобрели популярности, когда со всех сторон куполом накрывает вода: второе было опасно, а первое чересчур увеличило бы необходимые количество и частоту доставляемого в кристальный дворец воздуха.
Ведь, вопреки довольно распространенному мнению, морскому народу воздух для дыхания все же требовался. Пусть и не так часто, как людям и даже не так, как дельфинам. Поэтому селилось подавляющее большинство его представителей в подводных пещерах, куда проникнуть можно было только через подводные тоннели, но воздух сквозь трещины в камни поступал, а для высшей магической знати создавались кристальные города-дворцы на подводных плато, закрытые отводящими чарами от сторонних глаз (и становящихся все более вездесущими приборов, созданных надводниками). Проникнуть сюда извне никто посторонний не мог просто физически – с некоторых пор чары оповещали даже о получивших приглашение от кого-то из семьи чужаках.
Тем неестественнее было ощутить буквально прокатившуюся по дворцу сквозь коридоры колонн и арок волну шершавого, как песок, страха. Достаточно сильного, чтобы докатиться до верхних ярусов из зала порталов, лишь отчасти рассеявшись по пути. От неожиданности Андер выронил из рук свиток, поспешно поднял и, привычным движением уложив в нужную нишу, поспешил навстречу стелющемуся песку… то есть, источнику внезапной вспышки страха.
«Уна?»
Хранительница Северных врат в наброшенной на плечи серебристой тюленьей шкуре сама искала именно его, это Андер понял гораздо раньше, чем ее увидел. Но мысли привратницы путались, парализованные страхом, более того, невольно заражали остальных своим стопором, так что, если именно сейчас Уне, несомненно, ничего не угрожает, лучше поговорить вслух и лицом к лицу.
- …Ваш брат…
А может быть, и нет.
- Там все живы? Пострадавшие есть?
- Нет. В смысле – никто не пострадал.
Не без труда совладав со смятением – уже и не понять, насколько собственным, а насколько передавшимся от привратницы, Андер ободряюще коснулся ее плеч кончиками пальцев, убеждая хоть немного успокоиться. В нынешнем обличье, почти не отличавшемся от людей, населявших северные берега, Уна оставалась почти вполовину ниже его ростом.
- А разрушения? – просто на всякий случай уточнил юноша.
- Тоже нет. Простите… я как будто не в себе. Ваш брат сказал, что хочет поговорить с Вами.
Теперь было непонятно, от кого исходила уже рябь стыда за панический приступ. Обычное дело для полутелепатической связи, любые настроения так становятся гораздо более заразительными. Но не уметь совладать с чувствами – своими или же эхом чужих, не важно – непозволительная роскошь для морского царевича… особенно когда другой царевич себе эту роскошь уже единолично позволил, ни к чему такое усугублять резонансом.
- Поговорить?
Не слишком-то часто Атен выражал желание общаться. С детства, в те беззаботные времена, когда они много времени проводили вместе – уже тогда это времяпровождение в подавляющем большинстве случаев бывало по инициативе Андера. А уж спустя год с лишним после того, как этот… этот чересчур упрямый и иногда безрассудный мерфолк сам на себя наложил заклятие изгнания и сгинул где-то в северных морях. Морской царь, начинавший лихорадочно дрожать от злости при одном только упоминании о втором своем сыне, вынуждал подавить желание хотя бы расспросить «тетушку» Седну, дух-хранительницу северного океана, что случилось с Атеном после. При всем беспокойстве за брата, за отца Андер переживал сильнее… а начинать баламутить воду означало и их обоих окончательно взбесить, что царю стало уже опасным для здоровья, а Атену – для окружающих. И теперь… «поговорить»?
И больше он ничего не сказал?
- Простите. Я…
…Уна запаниковала и нырнула во Врата, толком не выслушав. Андер постарался послать ей утешающие мысли, она ни в чем не была виновата, ее можно было понять… да и в том, что на самом деле огорчало, вины привратницы точно не было. Ладно, это все равно предстоит узнать.
- Пожалуйста, открой Врата для меня.
- Ваше Высочество, это может быть опасно! – воскликнула Уна, тут же перестав запинаться и путаться в мыслях. Все же она была Стражем.
- Да, возможно. Сама лучше останься по эту сторону и закрой их, как только я…
- Я говорила об опасности для ВАС! Вы действительно собираетесь идти к нему, туда? Один, без охраны и оружия…
Андер в задумчивости кивнул. Если существовал вариант наименьшего риска, то именно так и осуществлялся. Не считая, конечно, возможности вообще проигнорировать приглашение, как, возможно, последний в жизнь призрачный, зыбче дневного света, когда наверху бушует буря, шанс хоть на какой-то цивилизованный разговор с братом. Шанс…
… исправить хоть что-то?
- Вы ведете себя безрассудно! – в замешательстве настаивала привратница.
- Ну, может быть, тогда меня перестанут обвинять в том, что все, что я делаю, хорошо и правильно.
Шутка вышла так себе. И поводов так не думать в прошлом уже выпадало предостаточно, что только больше огорчало. Андер не любил осуждать чью бы то ни было точку зрения, но если он и считал что-то в жизни глубоко отвратительным, так это приросшие, будто ракушечник к стенам подводных пещер, маски и ярлыки. Слишком много неприятных вещей случилось в его жизни из-за того, что кто-то когда-то решил, будто мальчику хорошо подойдет роль «идеального принца», а все по еще менее понятным причинам это поддержали. Не то, чтобы Андер не старался обычно всеми силами соответствовать, ему не нравилось огорчать и разочаровывать окружающих, в особенности близких, своим несоответствием их ожиданиям, но предвзятые суждения нравились не больше.
- Пожалуйста, Уна, я не хочу тебе это приказывать.
- К тому же я была бы вправе проигнорировать Ваш приказ, если он расходится с приказами царя.
Царя, которого, к счастью, сейчас во дворце не было. И который ничего конкретного, если вспомнить, не приказывал – не считая запрета даже обсуждать само существование младшего сына, не говоря уж о его заслугах, в своем присутствии. Да и не мог он такого предвидеть.
А до тех пор, пока отец ничего не знает, право Андера принимать решения. В том числе и решение, что отцу лучше бы ничего не узнавать по возможности подольше.
- Прости… – подставлять Уну под возможное царское недовольство своим самоуправством было неприятно, но другого способа выяснить, что же Атену взбрело в голову на этот раз, кроме как встретится лицом к лицу, просто не существовало.
- Дело не в этом. Если Вы так уверены, я открою портал… И… Ваше Высочество, вовсе не обязательно извиняться за что-то через каждые несколько слов. У вас нет никаких причин чувствовать себя виноватым.
Привратница ошибалась. Не исключено, что именно Андер был в действительности виноват… вообще во всем.
Вызывать у всех крайнее замешательство было для младшего сына морского царя Форкия делом буквально всей жизни. Без преувеличения, ведь началось это с самого рождения братьев. Мальчики в семьях морского народа были редкостью, волшебство водной стихии, неразрывно связанное с их видом, с плотью и кровью, куда более благоволило к женскому началу, вот и приходился среди мерфолков один мужчина на дюжину-другую женщин. Не удивишься тут сказкам надводников, будто морской народ едва ли не поголовно из одних только прекрасных девушек и состоит. На протяжении всей истории сын в царской семье мог быть только один – при количестве сестренок от семи до, в отдельных случаях, трех десятков. С такой-то вероятностью до еще одного мальчика в одной и той же семье доходило исключительно редко, даже при том, во сколько раз срок жизни и молодости мерфолков превышал человеческий, а уж рождение двух сыновей сразу делом оказалось и вовсе доселе невиданным. Что делать с «лишним» царевичем, никто понятия не имел, не знал этого и сам царь Форкий, поэтому и выбрал из сыновей того, кого считал поперспективнее (или просто удобнее в воспитании), а на другого внимания обращал не больше, чем на многочисленных дочек. Другое дело, что Атен очень быстро научился привлекать внимание к себе сам.
Началось все довольно невинно – с детских пакостей типа подброшенных на неположенные места морских ежей и ядовитых медуз или подмены розовых жемчужин в ожерелье старшей сестры на яйца водяных блох – но и этого хватило, чтобы младший царевич быстро приобрел репутацию хулигана. Скоро во всем, что бы ни случилось во дворце, обвиняли первым делом именно его… и тогда, когда братья что-то могли натворить вдвоем, участия старшего словно бы не замечали, и в тех нечастых случаях, когда Атен вообще был ни при чем. А Андер…
Андер иногда пытался возражать, если это казалось совсем уж несправедливым, но к нему не особенно-то прислушивались, а настойчивость проявлять духу никогда не хватало. Казалось, что отец все должен знать лучше, ведь он их отец и их царь. Казалось, брат, которого крепнущая репутация только забавляла, ничем не рискует, а вот Андер сильно разочарует близких, особенно отца, если выдаст даже мелкое несоответствие возложенным на него ожиданиям. Казалось… Казалось!
Не владеющие телепатией надводники были бы поражены, как можно обладать постоянной тесной связью мыслей и чувств, но при этом много лет не догадываться даже, что творится на душе у самых близких и родных!
По другую сторону портала вода окрашивала свет не в зеленый, а скорее в жидкий серый, хотя, может быть, дело было в серости неба где-то там, над поверхностью, а каменный подводный пейзаж заметно отличался от привычного в родных водах своей строгостью и скупостью всех красок. Водоросли бурые, а если и зеленые, то в сером полумраке кажущиеся такими же почти черными, как камни, рыбы тоже серебристо-серые, с совсем редкими вкраплениями ярких цветов. Хоть мерфолки почти не чувствовали холода, воды северных морей казались крайне неуютными для обитания или даже долгого пребывания…
Только проклятье Атена позволяло комфортно приспособиться и к намного, намного худшим условиям.
«Ну… здравствуй»
Блеклое и дергающееся сквозь волны солнце заслонила массивная тень. Темно-зеленая чешуя сейчас тоже казалась почти черной, такой же черной, как глянцевая радужка глаз с алыми, словно отсветы лавы в трещинах поддонного вулкана, бликами. Размерами новый облик Атена превосходил обычного мерфолка в полтора, а то и два раза.
«Даже не скажешь, что рад меня видеть?»
«Возможно, в большей степени я был бы раз увидеть… увидеть – тебя»
Брат недовольно оскалился, словно невзначай демонстрируя ближайший ряд острых зубов. Вокруг зарябило легким раздражением.
«Это – я. Это всегда был настоящий я, можно было бы уже и понять! Теперь-то никому не придет в голову говорить, будто мы похожи, правда?»
Их никогда не путали между собой, даже в детстве. Почти полную идентичность черт успешно компенсировали легко различимые окраски волос, чешуи и даже глаз: светлый оттенок бирюзового в случае Андера куда дальше уходил в аквамариновую голубизну, а более насыщенный у Атена – в глубокую зелень. Не такая уж раздражающая степень идентичности для двойняшек, но брата еще в детстве любые указания на схожесть раздражали.
Немного все же обидно, когда кто-то согласен выглядеть как кракен знает что, но лишь бы только не как ты сам!
«Не похоже, чтобы ты сам был рад видеть – меня. Что случилось?»
«Поверить не могу, что папаша тебя так просто отпустил. Уж он-то в первую очередь должен был подумать, что я хочу выманить тебя, чтобы поквитаться или что-то в этом духе»
«Отца не было во дворце, когда… а обязательно это было – так запугивать привратницу?»
«Я старался быть любезным. Она сама… запугалась»
Слишком уж самодовольный фон сопровождал посланные мысли для оправдания, с другой стороны, чего-то другого ждать и не стоило. Теперь Атену даже делать ничего не требовалось, чтобы эпатировать окружающих, для нужного эффекта хватало одного появления. Стоило еще поблагодарить, что братик сам не заявился прямо во дворец, забавляясь неописуемым переполохом. С возрастом он все же стал благоразумнее.
Такая реакция Атена явно разочаровала:
«Зато ты все такой же зануда! Ну, хорошо… скажи, пожалуйста, а не слышал ли ты ничего необычного о дочке воеводы Черномора?»
«Ламаре? – несмотря на все старания, от неожиданности этого вопроса самообладание все-таки подвело Андера. – Ты что-нибудь о ней знаешь?»
«Эй, ты чего? – кажется, брат даже слегка смутился. – Я почти ничего про нее не знаю, иначе бы не спрашивал…»
«А что-то все-таки знаешь, иначе с чего вдруг интересоваться. Атен, это не шутки! Если у тебя какие-то личные счеты… Ламара не по своей воле оказалась втянута в наши внутрисемейные проблемы…»
«Я бы это назвал иначе! Кажется, что-то интересное ты рассказать все-таки можешь… потом, если настаиваешь, я расскажу все, что знаю»
От последнего так и фонтанировало каким-то подвохом, но все же Андер ответил:
«Ламара пропала несколько месяцев назад. С острова под охранным куполом, где невозможно было применить телепортацию… Воевода опасается, что это похищение, но никто с ним не связывался, соответственно, и поиски ни к чему не привели. Он… приглашал меня проверить более пристально, правду ли говорят ее друзья-витязи, незадолго до этого у Ламары с отцом возникли небольшие разногласия… Что тут смешного?.. В общем, он опасался, что Роман или Назир могли помочь ей сбежать… вернее, надеялся, что они что-то знают. А ты? Что тебе об этом известно?»
«То, что я только что узнал от тебя. Я ничего не слышал про Ламару с прошлогодних… делишек»
Что ж, в своем роде это соответствовало обещанию «рассказать все, что знаю»…
«Чуть-чуть переформулирую вопрос: что от Ламары спустя почти год нужно ведьмам?»
«Ведьмам? Я ничего ни про каких ведьм не говорил!»
Вода зарябила гораздо отчетливее.
«Брат, мы оба прекрасно знаем, что по просьбе только одного человека ты стал бы обращаться ко мне»
Как бы ни хотелось верить в то, что могли быть и другие причины встретиться.
«Меня никто ни о чем не просил!» – раздраженно глядя куда-то мимо Адрера, отрезал Атен.
«Попробуй сказать, что госпожа Исидора не имеет никакого отношения к твоему визиту и вопросам»
«И я ни в чем не обязан перед тобой отчитываться!»
«Если ведьмам что-то известно о…»
«Да не знаю я ничего! Ни о Ламаре твоей… ни о ведьмах тоже! И дела мне ни до кого нет! Не нужно было и спрашивать… и разговаривать вообще с тобой не о чем!»
Андер невольно отпрянул, будто приливная волна вспыхнувшего гнева толкнула его в грудь, но тут же устыдился своего короткого испуга. Однажды страх уже продемонстрировал брату, что поддержки ждать не стоит. И это чудовищное обличье… действительно же ведь стоило уже принять. Не то, чтобы оно нравилось, но у надводников вон подростки от эмоционального раздрая при взрослении волосы перекрашивают, несмываемые рисунки на кожу наносят, под кольца и сережки какие только части тел не прокалывают… а они с братом тоже подростки, хочет Атен облик чудища для самовыражения – его право. Не в облике же вовсе и дело было…
«Проваливай»
Эмоциональные волны утихли, сохранив лишь внутреннее напряжение.
«Ты понял? Убирайся… я, вообще-то, и сам не до конца решил, собирался или нет выманивать тебя, чтобы отомстить…»
«Тогда очень мило с твоей стороны теперь решить иначе. Знаешь, мама недавно говорила…»
«Вот только не начинай все это снова, ладно?»
«Но ты не возражаешь, если я скажу ей, что у тебя все в порядке?»
По крайней мере, в своеобразном персональном для него «порядке»…
«Я не возражаю, потому что мне все равно»
Атен развернулся, создав еще одну, на сей раз вполне материальную, волну и бесцеремонно поплыл прочь.
«Что ж, рад был… поболтать»
А вот насколько радовало услышать хоть что-то об исчезнувшей Ламаре, Андер не был точно уверен. Внимание со стороны ведьм, да еще памятного трио, еще никому ничего хорошего не предвещало.