Не то чтобы Раши любил просыпаться с рандомами, но открывать глаза в полном одиночестве — куда хуже. Сегодня всё иначе. Ещё полусонный он чувствует ужасно чистые простыни под собой и крепче сжимает жёсткое, но тёплое одеяло. А поворачивать голову не стоило — яркие лучи больно полосят по векам. Раши недовольно мычит и накрывается с головой. Но стоит ему прислушаться, замечает сиплое дыхание снаружи. Всё-таки не один.

— Доброе утро, красавчик, — потягивается Раши, заново изучая соседа. 

Как с картинки: сидит в кресле нога на ногу, а на коленке ноутбук. Отросшие чёрные волосы свисают на щёки и почти закрывают маленькие глазки. Вроде расслаблен, но губы сжаты в тонкую полоску. А какая рубашка! Даже издалека видно: ткань дорогая, стоит, может, как ноутбук. И не похоже, что её срывали в порыве страсти. Максимум аккуратно расстёгивали пуговицу за пуговицей и повесили на спинку, чтобы не помялась. Может, они в одежде были?

— Доброе утро, — звучит тёплый голос. Тихий такой, для Раши — музыка. — Болит что-нибудь?

— Ух, какой заботливый, я так влюблюсь, — расплывается тот, с трудом припоминая имя. Жалко забыть такую удачу. — Всё нежно сделал, Коске, ничего не болит.

— Я Рюске, — напоминает он, усмехнувшись. — Ты, наверное, ничего не помнишь. Ты уснул вчера.

— Упс, пардон. Сейчас исправлюсь. 

Раши делает вялые попытки слезть с постели, но чуть не падает. А такое падение могло обернуться новой болью в голове — кровать страшно высокая. Да и первые движения нанесли его выражению лица непоправимый урон. Плюс даже издалека Рюске видит, как потяжелели мешки под чужими глазами. И как он в таком состоянии сохраняет тот же уровень болтливости?

— Ничего не нужно. 

— Так а нахрен ты меня сюда притащил? Чтобы рядом поспать? — возмущается Раши. Даже неприятно. Немного. Говорить, что спал он в другом номере, Рюске не решается.

— Чтобы никто не воспользовался твоим состоянием. И чтобы отмыться от рвоты. 

Какое-то время Раши пустыми глазами высматривает что-то на чужом лице. Может, ищет иронию, но находит только наивную серьёзность. Может, пытается вспомнить, когда успел проблеваться. Громко рассмеяться нет сил — он только ехидно хихикает.

— Ну ты рыцарь. Что вчера было-то?

— Ты напился, подсел ко мне в баре, а потом немного испачкал моё пальто. Здесь ты собирался рассказать, почему напился, но испачкал мою рубашку и уснул.

Раши медленно проводит глазами по чужой одежде, ища следы вчерашней пьянки, но проваливается. Это же другая рубашка. Тем более — столько натворил, попил за его счёт и отделается простым “спасибо”?

— И ты отпустишь меня без отсоса? Натурал до мозга костей, что ли?

Рюске хмурится.

— Ты всё ещё не рассказал мне, почему выпил.

— А нужна причина? — усмехается Раши. Рюске не реагирует. — Ну ла-адно. Каких извращений ни видел, это — самое стрёмное. Почему пил, да… Потому что я чмо ебаное. И ничего у меня не осталось. Я пью, чтобы забыть об этом, но не забываю — просто так делать всякую хуйню проще. И к людям приставать, лишь бы одному не спать. Последний раз я мечтал в детстве, когда ещё родители живы были. Космонавтом хотел стать. Всё время их по телеку смотрел. Рыжие костюмы такие, яркие улыбки… Вот и всё. Потом авария, детдом, тройнички, отсосы — продолжать?

— Ты говорил, тебе нужны деньги, — не найдя слов, вспоминает Рюске. — Сколько нужно?

— Так ты всё-таки согласен? — Раши подскакивает куда более резво, но не без прежней пустой улыбки. Рюске снова качает головой.

— Нет. Просто хочу помочь. Если нужна причина… скажем, я слишком богатый и не заслуживаю этих денег.

— Ну и бред, — морщится Раши. 

Его глаза блестят заинтересованностью сквозь белые ресницы. Правда не похоже, что он собирается хвататься за возможность. Может, избегает ещё больших обязательств. Очевидно, разговору о деньгах больше не рады. Раши взамен звонко щёлкает пальцами.

— Знаешь, что я понял? У тебя японский акцент! — И продолжает на японском: — Я тоже умею. Меня папа учил. Даже знаю, как моя фамилия пишется. “Ки” как дерево и “мура” как… э-э… две палочки такие. И чёрточки.

Он водит пальцем по воздуху, и Рюске угадывает в этом рисунке знакомые иероглифы.

— Кимура Раши. Раши — хираганой? Необычное имя.

— Да у меня вообще всё не как у людей. А завтрак… — Раши замечает настенные часы и почему-то возвращается на английский: — Обед предвидится? Я бы пожрал, если честно.

Рюске закрывает ноутбук и подходит к окну. Старая пятиэтажка с выскакивающими кирпичами дружелюбно напоминает, что в округе нет ни одного приличного заведения. Да и на бар, где его пальто подверглось осквернению, смотреть как-то не хочется. Зато сегодня тепло. Даже можно прогуляться.

— Я здесь в командировке, ничего в округе не знаю. Может, ты куда-нибудь хочешь?

— Хочу, конечно.

Раши расцветает, насколько способен, и под довольный бубнёж ползёт к ванной. Пока его нет, Рюске вылезает в окно по пояс и оглядывается. Справа еще пара сомнительных баров, слева — заведения без вывески. Если там вообще кто-то есть. Зато очень свежо. Но не холодно. За ночь Рюске успел привыкнуть к запаху… Раши. И всего, что он выпил. Теперь свежий (насколько это вообще здесь возможно) воздух Нью-Йорка кажется совсем новым, из другого мира. Он даже прощает ему пару прыщиков, выскочивших сразу после прилёта в Америку.

Пока Раши нет, он не спеша пакует вещи. Ноутбук, зарядка, блокнот оказываются в сумке. Обход, сделанный исключительно на всякий случай, заканчивается только сбором одежды Раши. Чтобы занять руки, Рюске немного заправляет кровать и садится с краю. Из ванной раздается негромкое пение незнакомых песен.

— Уборка приходила? — кивает Раши на сложенное одеяло. Рюске качает головой и получает смешок. Только взгляд его опускается на едва заметное серебряное пятнышко в районе соска, выглядывающего из-под незавязанного халата, он тут же отворачивается.  — Сколько у нас времени?

— Я улетаю во вторник.

— Посвятишь мне целых три дня? — в шутку впечатляется Раши, вскидывая брови. Но Рюске даже не осознаёт своей щедрости — только следит, как тот плюхается на кровать, ероша мокрые волосы.

— Если ты не занят, я был бы рад.

От неожиданности он даже не сразу находит слова.

— Для одиноких красавчиков я свободен всегда, — с искренней насмешкой, но всё ещё как-то дежурно выдаёт Раши. — Надо только придумать… О, точно. Ты книжки любишь?

— Не скажу, что увлекаюсь, — говорит Рюске, прикидывая, что последует дальше. Не думал он о Нью-Йорке как о книжной столице. — Но читаю иногда.

— Кайф.

Едва ли давая Рюске отвернуться, он скидывает халат и спешно заменяет его аккуратной стопкой своих грязных вещей. Собственно, этим ограничиваются его сборы. Раши подхватывает телефон с разбитым стеклом и выходит, оставляя Рюске только проверить комнату на наличие забытых вещей. Маленькая дешёвая комнатка, но почему-то выглядит куда уютнее номера в отеле, снятом его компанией.

Только ступив на влажный асфальт рваными кедами, Раши быстрым шагом сворачивает между домов. Он идёт впереди, не оборачиваясь, только по стуку каблуков слышит, что за ним успевают. А вот Рюске скоростью никогда не отличался.

— Где мы? — еле успевает он, бросая беглые взгляды на цветастость стен. Как только люди делают граффити одновременно разными и похожими друг на друга? В первый же день здесь Рюске приметил обилие надписей и рисунков, чего в родных краях никогда не наблюдал. Но внимание Раши они захватить не способны.

— Не думай об этом, — бросает он, шмыгнув на очередную улочку. — Лучше не запоминать это место.

Прогулка начинается так себе. Наблюдать за напившимся сонным Раши было куда… спокойнее. Рюске вспоминает студенческие годы, ежедневные тренировки, утренние пробежки — и куда теперь делась вся его выносливость? Если он не остановит Раши — обязательно как можно вежливее, — долго они не погуляют.

— Скажи хотя бы, куда мы идём.

— Так поесть же.

Раши тычет пальцем на дорогу, и мимо них впервые проезжает машина. Один поворот перенёс их к более-менее оживлённой улице, почти не усеянной граффити. Сзади слышится детский смех, и в школьный забор со скрежетом влетает мяч. Но обернувшись, Рюске натыкается взглядом на спящего на картонке мужчину. Даже теряется немного, пока Раши не возвращает его в реальность.

— Туда.

Он тычет пальцем в кафе на углу дома, внутри и снаружи уставленное зеленью. Вполне неплохой выбор. Рюске безмолвно одобряет и движется за спутником… мимо него. Прямо под вывеску “Taco bell”. 

Не тратя время на разглядывание немногочисленных посетителей, Раши шмыгает к кассе и без интереса задирает голову на меню. Уже знает, что заказать, просто ждёт Рюске.

— Я буду то же, что и ты.

Он неспешно достает кошелёк и протягивает Раши карточку. Тот странно усмехается, но принимает.

— Два буррито. И два маленьких спрайта.

Рюске недолго залипает на ногти Раши с облезшим черным лаком, стучащие по исцарапанной стойке. Весь зал кафе не особо отличается от знакомых аналогов в Японии, если не считать звенящей поношенности и дряхлости. А ещё более заедающей, даже немного громкой музыки. На пути к столику у окна Рюске старается не обращать внимание на мусор вокруг баков и потертости на зелёных сиденьях.

— У тебя командировка, да? — вспоминает Раши, щелкнув пальцами. — А кем ты работаешь, раз так далеко летаешь?

— Конструктором.

— Лего, типа?

Рюске тихо усмехается — никогда не думал о такой шутке. Он встречает чужой взгляд и находит его более серьезным, чем следовало бы.

— Я проектирую пилотируемых роботов.

Реакция выходит из Раши не сразу — пару долгих секунд он осмысляет, не спутал ли иностранец слова. Но осознание, что вряд ли бы он переврал название своей же работы, вырывает из него по-мультяшному удивленный звук.

— Типа как Евангелион?

— Скорее как Гандам.

Раши кивает со знанием дела и запоздало добавляет впечатленный вздох. Думает немного — и снова. Да уж, коллеги (единственные люди, с кем он общался) такую реакцию не сделают. 

— Серьёзно, что ли? Не гонишь? Ты хрен ли тогда в том баре забыл?

— Шёл от места испытаний и нашёл, — еле заметно жмёт плечами Рюске, не желая вдаваться в подробности. Случайная мысль навевает чувство, что побег с корпоратива ради питья в одиночестве звучит ещё и странно.

Раши ответ вполне удовлетворяет, и он срывается с места, заметив на табло за спиной собеседника номер их заказа. Обратно он приносит поднос с двумя длинными буррито и гигантскими стаканами лимонада. Не думал Рюске, что он настолько голодный.

Без лишних промедлений Раши обнажает острые клычки и вгрызается ими в тесто, отнимая из-под него длинные листья салата. Не убирая от еды взгляда, уже прицеливая следующий укус, он жуёт так вкусно, с таким аппетитом, что невольно пробуждает его и в Рюске. Он тоже пробует и чувствует непривычно яркий, насыщенный вкус. Закончив с первым куском, Рюске начинает сомневаться, что вообще в состоянии осилить всю порцию. 

— В общем, я тебя в библиотеку хочу сводить, — не до конца проглотив еду, объясняет Раши. Вот кого размер совсем не беспокоит. — Только она за три пизды отсюда. Автобусов не боишься?

— Может, тогда лучше на такси?

— Дорого же, — с недоверием, но явным желанием предупреждает Раши. В ответ ему улыбаются доброй хитрецой, и он копирует эту улыбку: — Не умеешь ты экономить, Рюске.

— Ты любишь книги? — начинает тот, надеясь нагнать Раши, пока тот отвечает. Но разговоры совсем не мешают ему жевать.

— Читаю временами. Хорошо время убивает. Я как-то, — он закашливается и запивает месиво во рту газировкой, — нашел у одного ёбыря дома учебник по философии. Такие приколы там пишут, я прям зачитался. Спёр у него и пошёл в библиотеку похожие искать. Недавно вот Шопенгауэра осилил.

От философии Рюске далёк. Ещё дальше, чем от всего остального, что, на его взгляд, связано с Раши.

— Ты нигде не учился? — цепляется Рюске. Раши снова усмехается.

— Дороговато. Да и нахер не надо. В Японии-то вот всё по-другому.

— Про "дороговато" — так же, — улыбается Рюске.

Раши в два быстрых укуса уничтожает буррито и облизывается с кошачьей тщательностью. Рюске же не закончил даже половину. Только собрав решимость вперемешку с буррито в кулак, он замечает на себе прямой взгляд быстро заскучавшего Раши и становится нервным. Всё же не привык он к тому, что за ним могут так пристально наблюдать. Напоминает испытывающий взгляд одной давней знакомой.

За его спиной кто-то прокашливается с ужасным хрипом, заставив его выронить пару помидоров прямо на масляный стол. Раши на больного даже не моргает, вместо этого снова неприкрыто усмехается.

— А я уж подумал, что ты весь идеальный, — он тычет пальцем в незамеченный виновником мусор, — а есть не умеешь.

Рюске стыдливо оглядывается в поисках салфеток на столах, но его опережают — Раши вытаскивает из собственной пустой упаковки от еды салфетку с масляными разводами и подбирает несчастные помидоры.

— Доел? — наконец может сказать Раши, когда последний кусок с трудом исчезает за чужими зубами. Рюске измученно кивает. — Я вызову такси, а то тут хрен поймаешь.

Ему практически не приходилось кататься на такси — его всегда подвозили коллеги либо водители от компании. Даже странно не знать, как вести себя в такой ситуации. Последние два дня научили его очень многому.

В такси Раши молчит, только высматривает улицы родного города с особенной придирчивостью. Рюске решает последовать его примеру, но отнестись к Нью-Йорку более дружелюбно. Подъезжая к оживленным районам, они встают в недолгие, но частые пробки, и ему открывается множество возможностей полюбоваться городской природой бизнес-центра Америки. 

Граффити теперь встречаются не так часто — вместо них в небо целятся блестящие на блёклом солнце небоскрёбы. Их то и дело странным образом прячут за собой небольшие дома с заведениями на первых этажах. Людей в строгих костюмах Рюске видит в разы меньше, чем в родной Японии, но многие из них непременно разговаривают по телефону или тычутся в экран, не удосуживаясь следить за дорогой. Между ними семенят куда более яркие туристы, задирающие головы к небу, а руки над дорогой. Бесконечные желтые машины останавливаются под их ладошками, создавая своим движением новые пробки, и водитель пару раз ругается себе под усы. 

Раши закашливается, привлекает внимание своего спутника. Стоит ему сделать резкое движение, как в голову неприятно стреляет, и лицо сморщивается.

— Может, купим лекарство от похмелья? — не удерживается Рюске. Странно, что ему так тяжело смотреть на чужие мучения.

— Пиво, что ли? — не глядя хмурится Раши. — Туда нельзя с алкашкой. 

— Я имею в виду настоящее лекарство, из аптеки.

— А чем пиво не настоящее? — усмехается он. Водитель знающе подхватывает. Раши отворачивается и молчит, но совсем скоро поворачивается с новым, испытывающим выражением: — Всё деньгами решить хочешь. Я вообще-то стойкий.

Рюске с улыбкой опускает глаза — почему-то он не сомневается. Чужое расслабленное выражение сохраняется совсем не долго, и Раши возвращает свой взгляд на его лицо.

— Ну купи, раз так хочется. Выбросите нас где-нибудь рядом, — Раши переключается на водителя, высмотрев вдали что-то знакомое. Рюске не сразу осознаёт переносное значение его фразы, и ещё какое-то время его сознание цепляется за образ таксиста, выкидывающего их из машины, словно мусор.

Скоро они оказываются у входа в Нью-Йоркскую публичную библиотеку, судя по вывеске. Но взгляд Рюске не сразу приковывается к её колоннам. По всей округе разбросаны современные здания разной высоты с почти квадратными окнами. Дальше Рюске натыкается взглядом на статуи львов с трещинами в массивных плечах. И только потом следует за быстрыми шагами Раши, который обходит студентов, сидящих прямо на длинных ступенях.

— Красиво? — с отстранённым довольством спрашивает он, когда они оказываются в холле. Рюске для верности окидывает серые стены и потолки внимательным взглядом и кивает. — Это хорошо. Потому что тут еще и полезно. 

Раши спешит было на лестницу, как они оба застывают. Рюске переводит взгляд с вывески с вполне родными символами на своего спутника, и они выдавливают вздох лёгкого удивления.

— Я и забыл, что тут японская кафешка, — кивает Раши, прикидывая, как сильно новый друг скучает по родине. — Голодный? Можем поесть.

— Нет. Просто не ожидал увидеть кафе в библиотеке.

Они поднимаются на третий этаж, и Раши даже замедляет шаг, позволяя вдоволь насладиться здешними полуантичными видами. Куда сильнее Рюске впечатляется длинными рядами столиков для чтения с блестящими лампами. Примерно треть занята склонившимися над книгами, тетрадями, планшетами и ноутбуками головками. Зона чтения огорожена невысокими полками с одинаковыми книгами, а за ними, через небольшие проходы, уже красуются нормальные, высокие шкафы. Тёплое освещение тут же напускает на Рюске сонливость вместе с воспоминаниями об университетской библиотеке. 

— Я книжку заказывал, — обращается Раши к сотруднице. Та не глядя в компьютер называет его имя и через пару кликов озвучивает название.

— Только верните, пожалуйста, книгу чистой.

— Один раз было! — обиженно шипит он и принимается стучать пальцами по стойке, пока ему не приносят плотный переплёт. Сквозь зубы он выговаривает благодарность и сует книгу под мышку.

Они не спеша (теперь Раши медлит от злости) проходят в читальный зал и направляются к случайным полкам. Рюске берет книгу в тёмном бордовом переплете и читает сложное научное название. Открывает, листает, выдергивает из текста пару абзацев и ловит себя на желании поскорее вернуть переплёт на место.

— Непривычно читать на английском, — признаётся он Раши, выглядывающему из-за его плеча. Тому очевидно нет дела до незнакомой книги. Взгляд его не сразу возвращается в реальность, но тут же выдаёт осознание, которое, кажется, неприятно даже ему самому.

— Да уж. Так себе идея для свиданки — читать вместе в библиотеке. — Он грустно усмехается и, почесав затылок, заново окидывает окружение. Будто проверяет подлинность следующих слов: — Просто хотел показать хорошее место. 

— Спасибо, Раши, — успокаивающе улыбается Рюске. Он ведёт пальцем по другим, более новым книгам и собирает с них лёгкий слой серой пыли. — Ты часто сюда заходишь?

— Сижу тут, бывает. Но иногда тут слишком стрёмно — студенты вокруг, зароются в книжках и сидят вырисовывают в айпадах свои конспектики. Хоть бы один для приличия книжку открыл. Короче, я беру книгу и иду в парк. Но это тоже не всегда.

Он хмурится, и речь его совсем сминается, будто всё, что он только что сказал, на самом деле вышло против его желания. Рюске хочет выразить понимание, принятие, но не умеет. Никогда не умел.

Ещё немного погуляв между рядов в беспомощности, представив, каково студентам учиться в таком красивом месте, Рюске предлагает пойти дальше. Раши молча соглашается и спешит на улицу. Первый же шаг наружу заставляет его крупно поёжиться — внутри было совсем жарко. Не скрывая недовольства, он достает из кармана джинсов пачку сигарет и зажигает одну.

— Есть план, куда дальше? — спрашивает Рюске, не решаясь отойти подальше от дыма — неприлично. К его счастью, ветер дует в противоположную сторону.

— Не знай. Гулять пошли. Нечего тут делать, если ты не миллионер, — вдруг ругается Раши, всматриваясь в мерцающие окна, и ведёт рукой с сигаретой меж пальцев, — тут можно только спиться и сторчаться. А оболочка красивая.

Рюске слушает, хоть и понимает сленговые выражения только по контексту. Раши глубоко затягивается, втянув щёки. Вокруг них проходят туристы, восхищенно щебечущие на незнакомом языке. 

— Ты ж не ждал, что я тебя по музеям водить буду? — усмехается Раши. Рюске подхватывает его улыбку, но убирает из неё усталые нотки.

— В библиотеку же повёл.

Они делят один взгляд на двоих, и Раши сдаётся. С беззвучным смешком он тушит сигарету о мусорку и не глядя топит ее в горе жирных салфеток и стаканов из-под кофе. 

— Тут дальше по улице Эмпайр-стейт-билдинг, — Раши указывает вправо. — В ту сторону Собор Святого Патрика, — он тычет вперёд и чуть левее. — А ещё во все стороны будут какие-то знаменитые небоскребы, но я хер знает, что в них такого увлекательного. Их и так отовсюду видно.

— У меня нет особых предпочтений. Просто пошли куда-нибудь. Только, Раши… Можешь, пожалуйста, идти медленнее?

От неожиданной вежливости тот, кажется, готов рассмеяться. Рюске в предвкушении ждёт, когда же сможет услышать его смех, но ничего не следует. Раши только с готовностью ступает на тротуар и оставляет взгляд на красной лампе светофора.

По коридору из зданий с отражениями друг друга они идут молча. Рюске с лёгкой улыбкой наслаждается солнцем, которое с уверенностью берет верх над холодом, и прозрачными витринами. С одной стороны он ловит магазинчик с непривлекательными сувенирами — их всё равно привозить некому. С другой — на него блестит вывесками очередное кафе. Вообще разглядеть ту сторону улицы становится сложно: слишком много машин, высоких автобусов отсекают его взгляд, неспособный сойти даже с тротуара.

Таких коридоров они проходят с десяток. Симметричные, почти похожие (отличны в них только вывески) улицы пересекают 5-ю авеню ровными линиями, как если бы их строили по тетради в клетку. Заглядывая в них, Рюске неизменно натыкается на блеск стеклянных высоток вдалеке. 

Раши и правда сбавляет шаг, идеально подстраивает его под спутника. Даёт тому осмотреться, прочувствовать своё присутствие в месте, о котором столько говорят по всему миру. Будто просто быть здесь — большое достижение в жизни. Но чужое воодушевление кажется совсем странным: тихим, скромным, переживаемым внутри и через лёгкую улыбку.

— Здесь уже совсем нет граффити, — шутит Рюске, заметив на себе каплю внимания. — Никогда не видел столько украшенных стен.

— Это, по-твоему, украшение? — искренне удивляется Раши. Пока Рюске безуспешно пытается вспомнить более подходящее слово, до него доходит: — У нас же тут есть музей Лего. Не хочешь?

— Ты же не собираешься водить меня по музеям, — повторяет тот с прежней улыбкой — лёгкой, но теперь ещё и хитрой. Раши побеждённо отворачивается. Оба пугаются собственной радости, спешат умерить её.

Они наконец доходят до Эмпайр-стейт-билдинг. Рюске задирает голову вверх, смотрит на блоки здания из одних окон. И правда — мало чем отличается от других. Он думает о том, как другие туристы составляют маршрут, который познакомит их с новой страной. Рюске никогда таких не делал, ведь не имел интереса. Но теперь ему начинает хотеться залезть в интернет.

— Ты фоткать-то не будешь? — вспоминает Раши из-за спины. — Покажешь потом своим друзьям японским. Родителям там. Девушке. Кто тебя там ждет.

Рюске молчит — решает не отвечать, чтобы не объясняться. Он достаёт телефон и наводит камеру на блестящую высотку. Немного меняет яркость, чтобы отражение солнца не засвечивало экран. Делает фото. Улыбается — небо красивое. Снизу видеть его все ещё непривычно.

Подумав маленько, Рюске наводит камеру на Раши, уже зажигающего сигарету. Его бирюзовые виски и затылок ярким пятном притягивают взгляд прямо к центру фото. Белые волосы, примятые после душа, теперь слегка подпрыгивают на ветру. Удивленные красные глаза пристально высматривают в чужих хоть какое-то адекватное объяснение тому, почему камера направлена на него. Почти белая кожа на левом ухе оттеняется длинной палочкой, протыкающей ухо в двух местах — Рюске видит такой пирсинг впервые. Прикрытые губы предусмотрительно искусаны, и спекшиеся ранки придают им красноты. Под мышкой у него — толстая книга со смятыми углами. А пальцы с облезшим черным лаком на ногтях отстранённо сжимают сигарету.

— Фотать нечего больше? — отвернувшись от камеры, недовольно усмехается он. — Ты так-то в Нью-Йорке. Фотал бы, не знаю, здания там. Или себя на их фоне.

— Подумал, что не хочу уезжать без фото моего гида, — оправдывается Рюске.

— Надо просто меня взять с собой, тогда точно о путешествии не забудешь.

— Знаешь, — решает он пооткровенничать, а то не так уж и часто приходится испытывать необычно радостные эмоции, — это уже моя третья командировка, но я впервые выхожу из отеля не по работе. И впервые не хочу уехать до окончания срока. 

Раши хмурится, и Рюске не понимает — это значит, что он впечатлён. Но вторая мысль, будто гостю просто понравился город, уже отводит его от радости. Как и миллионам, миллиардам других гостей, которые всегда возвращаются в родные дома. И Рюске скоро вернётся.

— Правильно говорят, что японцы — трудоголики, — отмахивается Раши.

Они гуляют. Обхаживают прямоугольные улицы вдоль и поперёк, заглядывают в кафе и магазины. Раши вяло ругает Рюске за расточительность, а тот просит не думать о чужих деньгах. Галерея в телефоне активно заполняется фотографиями неба, разрезаемого бесконечными небоскребами, редких деревьев, парков и смешных магазинов. Между всеми пейзажами мелькает лохматая белая макушка, но из уважения не захватывает всю память телефона.

— Слушай, Раши, — говорит Рюске ближе к вечеру, заметив, что тот всё чаще зевает. — Если тебе некуда пойти, можешь остаться со мной в отеле. 

— Я так понимаю, продолжения от тебя все равно ждать бесполезно, — вздыхает Раши, немного воодушевившись. Он стучит пальцами по деревянной столешнице пиццерии и улыбается одними губами.

— Мы ещё завтра гулять собирались.

Раши усмехается. Внутри Рюске слегка отдаёт смущением, хоть он и не догадывается, что именно понял не так. 

— Пошли в твой отель. Посмотрим, как сильно тебя ценит компания.