Как и подобает всем взрослым людям, они не разговаривали о характере их взаимоотношений. Питер и без всяких слов понимал, что их отношения изменились, и хоть не желал проводить итоговую черту, постоянно размышлял о том, кто он для Джеймса и кто Джеймс для него. Время от времени он задавал себе все те вопросы, ответы на которые так хотела узнать ЭмДжей, и понимал, что нужно что-то делать, дабы не испортить то, что имел.
Однако Питер словил себя на мысли, что и сам хотел бы многое узнать о Джеймсе. Пока что его знания ограничивались лишь несколькими фактами: 1) имя, 2) прозвище, 3) работа и 4) лучший друг. Чтобы пополнить этот список, он решил время от времени задавать ненавязчивые вопросы. Так он узнал, что Джеймс всю свою жизнь живёт в Нью-Йорке, предпочитает европейский футбол американскому, а его любимый фильм «Энни Холл» с Вуди Алленом.
Наблюдения дали ему немногим больше: Джеймс спит на правой стороне кровати, добавляет ложку сахара в кофе исключительно в чётные дни недели, пьёт обезжиренное молоко и отправляет минимум две смски — утром и вечером — неизвестному абоненту, если остается ночевать у Питера. Этот факт немного напрягал, но Питер закрывал на это глаза. В конце концов, он так делал и до великой истерики и, вероятно, это нечто постоянное в его жизни, от чего он не сможет отказаться, чтобы ни случилось.
— Когда твой день рождения?
Мирно дремавший на боку Джеймс повернулся. Он жмурился, как если бы в окно вдруг засветил прожектор. На щеке тенью пролёг след от подушки, волосы походили на коробку остро наточенных карандашей. Приоткрытые губы казались сухими, и хотелось мазнуть по ним языком, но Питер сдержался: он не собирался поддаваться на уговоры черта с его левого плеча, пока не получит ответ на самый простой вопрос.
Нижнюю часть его тела прикрывала простыня, зато все, что было выше пояса, Питер разглядывал, не стесняясь. Он уже знал о тех нескольких шрамах на его плечах, поэтому инстинктивно искал и другие. Не в первый раз он так изучал Джеймса, но каждый раз делал это с таким любопытством, как будто прежде не видел его без одежды. Привычка распылять внимание без причины делала его тем парнем, который не замечал всякие мелочи, так что приходилось всё проверять дважды.
— Я не люблю сюрприз-вечеринки, — промычал Джеймс.
— Это ты к чему?
— К тому, что я не люблю сюрприз-вечеринки. А то ты уже одну запланировал.
— Неправда, — наигранно обиженно протянул Питер. Он сел на кровати, загораживая собой вид на окно. — Просто хочу узнать, когда у тебя день рождения.
— В марте, — Джеймс склонил голову, рассматривая рисунок на пижамных штанах Питера. — Десятого. Но всё детство я хотел, чтобы мой день рождения был летом, так что многие мои знакомые до сих пор думают, что по знаку зодиака я лев.
— Сразу видно, что от льва у тебя только грива.
Джеймс рассмеялся. Его ладонь легла на колено Питера. Точечные прикосновения пальцев отзывались приятным теплом. Губы Питера дрогнули в нервной улыбке. Ему нравилось, когда Джеймс был таким домашним. Он вроде бы и не делал ничего особенного, просто лежал, касался его и улыбался, но, глядя на это, Паркер чувствовал, как повышался собственный пульс, а ладони начинали потеть. В такие моменты ему очень хотелось целоваться, но он не поддавался инстинктами, всё ещё намереваясь просто пообщаться с Джеймсом.
Он задал ещё несколько глупых вопросов про детство и день рождения, продолжая смешить Джеймса. Его хохот был заразителен, и вскоре Питер, улёгшись на подушку, обнимал Джеймса за плечи, упираясь подбородком на его правое плечо. Лежа спиной к окну, он гадал, что же происходит там прямо сейчас: идет ли снег или ветер разогнал все тучи. Но ничего не умаляло его интереса ко всему, что рассказывал Джеймс.
— Ты что, разбудил меня для того, чтобы послушать о моём детстве? — спросил наконец Джеймс. Его голос звучал всё так же сонно, но Питер находил это милым.
— Ты не спал, ты дремал.
— Может, я и дремал, но мне снился сон.
— Интересный?
— Я был на свидании с более высокой и привлекательной версией Майли Сайрус.
— Тебе нравится Майли Сайрус? — удивился Питер.
— Вообще, нет, но во сне я думал об этом иначе. Правда, она всё испортила, когда решила полапать меня.
— Мне уже можно ревновать? — усмехнулся Паркер. Джеймс заворочался в попытке повернуться к нему лицом.
— Знаешь, была там одна такая странная деталь. Когда она решила проверить, что там у меня между ног, я почувствовал себя куклой Кеном. Я был... Как Алан Рикман в «Догме». Неприятное ощущение.
Джеймс лег на спину и глядел на Питера. Тот старался сохранить лицо и не рассмеяться, что было не так-то легко. Он едва приоткрыл глаза и ровно дышал через рот.
— Но вот смотрю на тебя, — продолжил Джеймс, — и чувствую, как под одеялом всё шевелиться. Даже радостнее как-то жить стало.
— И это всё, что тебе нужно для счастья? Чтоб член стоял? — иронично спросил Питер.
Питер и сам не знал, чего ожидал услышать в ответ. То, что иногда и стояку нужна помощь? Или что от кого попало в штанах ничего не встает? Но Джеймс продолжал смотреть на него, его приоткрытые губы манили, а выдержка трещала по швам. Он чувствовал, что всё, что между ними происходило, всё ещё напоминало тот самый сладкий период в отношениях, когда так сложно насытиться партнёром. Но в этот раз, изучая красивое лицо и заглядываясь на небольшую горбинку на носу, теряющуюся в свете лава-лампы, он хоть и жаждал ласк и поцелуев, но был сыт. И какое же странное и волнительное чувство это было!
Джеймс, положив руку на шею, притянул его к себе и поцеловал. Легко, мягко, осторожно, словно просто хотел пожелать Питеру спокойной ночи.
***
С того вечера Джеймс каждый день рассказывал Питеру какой-нибудь забавный факт о себе. Многое из того, что он говорил, звучало так дико, что сложно было понять, шутит он или нет. Но Паркер всё равно смеялся, и только на три процента из вежливости. Удивительно, как так получилось, что парень, которого он подцепил в баре, оказался не просто красивой картинкой, а потрясающим, отзывчивым человеком с чувством юмора. Джеймс был прекрасным во всех отношениях, и хоть это походило на идеализацию, в этот раз Питер чувствовал, что делает всё правильно.
После того, как Питер уволился из доставки, ему пришлось устроиться на другую работу. Единственное, что ему подвернулось, и где ему были рады, оказалась прачечная, расположенная в доме напротив. По вечерам он выгребал ворс из сушилки, чинил неисправности и мыл полы. Ему нравилось возиться с техникой, а всё остальное, шедшее в придачу, не доставляло много хлопот.
И сегодня после тяжелого вечера в окружении стиральных машин и автоматов с кондиционерами для белья, Питер надеялся провести вечер с Джеймсом, но к его большому сожалению тот застрял в Сан-Диего, куда уехал два дня назад по работе. Поэтому получив звонок от Джеймсона, — его третьего работодателя — без каких-либо вопросов согласился принять новое поручение.
Джона Джеймсон вёл новостной блог в интернете, и хоть Питер никогда его не смотрел, был уверен, что весь его контент состоял из теорий заговора и попытках снять маски с судьбы Америки, чтобы взглянуть в глаза фактам. И если обычно он отправлял Питера на всякие мероприятия, вроде митингов и собраний активистов, то в этот раз местом назначения оказался средней популярности бойцовский клуб.
Конечно, никто не называл это бойцовским клубом, кроме Паркера, который именно такой фразой пытался привлечь внимание друзей, чтобы не идти туда в полном одиночестве. И пока ЭмДжей пыталась выяснить, почему он не позвал с собой Джеймса, Нед с радостью согласился. В отличие от их общей подруги, он не любопытничал по поводу отношений Питера с кем угодно. Может, всё дело было в том, что он встречался с одной и той же девушкой со старшей школы и не понимал всех этих метаний друзей от одного партнера к другому. А может, всё было куда проще — он не совал свой нос в дела, которые его никак не касались. Питер ценил это даже больше, чем следовало.
Задача перед Паркером стояла простая: понаблюдать за боем, сделать несколько снимков и видеозаписей и вкратце рассказать обо всём Джеймсону в электронном письме. Самому странному из его поручений Питер не предал особо значения, но зачем-то рассказал об этом Неду.
— Твой босс совсем свихнулся, — рассмеялся Нед.
Они стояли в очереди, ожидая, когда начнут запускать народ. Людей было не то чтобы много, человек сорок, но что-то подсказывало Питеру, что это только начало, и в ближайший час количество людей увеличится как минимум вдвое. В этой толпе можно было заметить, как и опасного вида мужчин в кожаных жилетках и с банданами на голове или на шее, так и милых девушек в узких джинсах и топах, которые кучковались и смеялись, как старшеклассники. Это сборище всё больше напоминало нью-йоркское метро.
— Ну, может тот парень спонсор, — Питер указал на парня в синих джинсах и клетчатой рубашке, стоявшего возле стены с бутылкой пива. — Или вон она.
— Она? — Нед усмехнулся, поняв, что палец Паркера показывал в ту сторону, где стояла темноволосая женщина лет тридцати двух. Вся её одежда была чёрной, руки были спрятаны в перчатки. Рядом с ней ютился чёрнокожий парень в светлой куртке. Он подкидывал зажигалку вверх и затем ловил её, как будто пытаясь скоротать время. — Вряд ли. Если спонсор...
— ...Или организатор, — добавил Питер.
— ...Приходит на эти бои, то явно не в общей очереди. Хотя я все равно не могу понять, зачем твоему боссу сдались организаторы этого клуба. Тут ведь всё по закону, со всякими разрешениями и прочим.
— Джеймсон говорит, что при таких условиях, рекламы должно быть больше. Не знаю, наверное, он видит в этом политический заговор. Естественный отбор лучших солдат, на случай если канадцы захотят на нас напасть. На самом деле плевать мне, почему его так это интересует. Главное, что он хорошо за это заплатит.
— А ты не пробовал найти нормальную работу? — поинтересовался Нед. Ирония в его голосе была слишком очевидной. — Ну знаешь, по будням с девяти до шести и...
— Пробовал. Но Старк так хочет, чтобы я работал у него. Так что теперь для меня закрыты все двери.
— Так работай у Старка. Не придётся шататься по подозрительного вида мероприятиям и, я уверен, медстраховку получишь шикарную.
— Я не могу, — Питер, помотав головой, опустил взгляд на асфальт. — И не заставляй меня снова объяснять, почему.
Через полчаса двери наконец открыли. На пороге стоял мужчина лет сорока и с видом бывалого головореза осматривал всех, кто пришел. Питер обрадовался, когда у него не возникло никаких вопросов к нему и Неду (вероятно, потому что у них были пропуски, как у СМИ), и они прошли в здание без всяких проблем.
Длинный коридор привёл их в большой зал с трибунами для болельщиков. По центру зала стоял боксерский ринг, на который со всех сторон был направлен свет прожекторов. Тросы, протянутые по периметру ринга, были выкрашены в синий и красный, а сам ринг пестрил скоплением звезд на фоне американского флага.
Трибуны были отгорожены от ринга двухметровой металлической решеткой, которая совсем не выглядела внушительной, и стояла она здесь скорее для антуража, нежели ради пользы. Тонкие прутья покрывали неровности, похожие на обвитые пылью подтёки краски. Между рингом и решеткой без дела бродили двое мужчин в джинсах и черных футболках.
Ряды стульев, выставленные на ступенчатый манер университетских аудиторий, тянулись по кругу. Люди рассаживались, как придётся, выбирая самые любимые и удобные места. Питер понятия не имел, с каких рядов лучше всего наблюдать за боями без правил, и нынешние зрители ему с выбором не помогали. Он так и стоял на третьей от ринга ступеньке и смотрел по сторонам до тех пор, пока Нед не толкнул его в плечо, призывая сесть.
Они сели по центру третьего ряда справа от выхода. Питер продолжал разглядывать людей, строго придерживаясь инструкций, выданных ему Джеймсоном, но никого подозрительного не замечал. Все, кто его окружал, были самыми обычными людьми, неспособными спонсировать такие мероприятия. Конечно, всё ещё оставался шанс на то, что тот, кто платил деньги за всё это, прятался под маской простачка, нацепив на себя мятую одежду и дешевые пластиковые очки.
Через пятнадцать минут свет в зале потускнел, однако арена всё ещё сияла как полярная звезда. Питер устроился поудобнее и приготовил камеру, которую Мэй подарила ему два года назад на день рождения. Самая простая без всяких наворотов эта камера вполне подходила для работы на паршивую компанию Джеймсона. Но, несмотря на это, камеру свою Питер очень любил и был невероятно рад, что с помощью нее мог подзаработать немного денег. Во всяком случае, он знал, чего ожидать от своей камеры, в то время как бои без правил всё ещё казались развлечением для дикарей.
Когда он решил уточнить, в курсе ли Нед, как здесь всё устроено, на сцене появилась женщина. Её короткие рыжие волосы блестели, красная помада подчеркивала красивую форму губ. В отличие от всех мужчин, которые ходили в черном, она выделялась не только ярким цветом волос, но и белой одеждой с серебряными вставками.
— А она будет драться, как думаешь? — Нед кивнул в сторону ринга. Выглядел он при этом настолько довольным, как будто получив в подарок ещё один набор Лего по «Звёздным Войнам».
— Очень сомневаюсь.
Девушка прошлась по рингу, как по сцене, сияя улыбкой и махая рукой. Толпа загудела, и Питер, привыкший тусить в барах, поморщился: эти звуки ужасно раздражали. Крики смешались со свистом, кто-то зааплодировал, а парень, сидевший через ряд от них, выкрикивал пошлости в адрес девушки. Нелегко ей, наверное, приходится. Мужчины встали ровно и, опустив руки, перехватили левое запястье правой ладонью. Девушка остановилась по центру ринга и сделала тот же самый жест.
— Право драться есть привилегия, — от её глубокого голоса у Питера прошлись мурашки по коже. — Время пришло.
Новый поток криков и гула ураганом пронесся по залу. Оглянувшись, чтобы запечатлеть толпу, Паркер увидел, что ещё не все гости заняли свои места. Свободных мест оставалось предостаточно, но люди, стоя в проходах, всё равно мялись, боясь выбрать неправильное место для обзора.
Рыжеволосая ведущая продолжала объявление, рассказывая о результатах последней встречи участников сегодняшнего боя. У Питера сложилось ощущения, что два бойца играют по правилам баскетбола и не собираются прекращать соревнования, пока один из них не превзойдёт другого по очкам. Пока она разглагольствовала об успехах готовящихся выйти на сцену мужчин, несколько человек протиснулись мимо Питера и Неда, а самый первый ряд, представлявший собой простую ступеньку, облюбовали люди с повязками с красным крестом — медики, судя по всему.
Приятно было знать, что здесь есть медики.
— Там, наверное, принимают ставки, — Нед указал на самое большое скопление людей в одном из проходов. — А она, — он кивнул в сторону ринга, — тянет время.
— Вот это система, — вздохнул Питер и сделал снимок.
И еще почти пятнадцать минут им пришлось наблюдать не за дракой, а за толпой людей, у которых проблемы с азартными играми. За это время Питер успел заскучать, потому что, если быть честным, наблюдать за людьми было не так интересно, а бесполезная болтовня нервировала и не помогала скоротать время до шоу.
— Странные имена у бойцов, — Паркер, кажется, впервые за вечер взглянул на выданные им флаеры-пропуска. — Кроссбоунс против Зимнего Солдата. Они как будто из комикса сбежали, причем из самого паршивого.
— Не знаю, — Нед пожал плечами. — Звучит прикольно.
— Прикольно? Кажется, что они придумали эти псевдонимы по пьяни! Как же...
Питер не любил ситуации, в которых он впадал в такой ступор, что не мог и слова сказать. Ему очень хотелось закончить фразу, но, в очередной раз оглядывая толпу, он поймал на себе взгляд какого-то рыжего парня. Он сидел на трибунах по другую сторону ринга и глазел так бессовестно, что хотелось зарядить ему по морде. Может, всё дело в этом месте, но Питеру не нравилось, что кто-то так пристально за ним наблюдает.
В этот раз они столкнулись взглядами, и парень не стал отводить глаза, как делал прежде, а улыбнулся, следом подскочив с места. Он пробрался между рядов, помешал нескольким людям и, встав рядом с Питером, выпалил:
— Ты прости за тот вечер в баре, — начал он. В его голосе слышались нотки вины, но вот Питер не понимал, о чём он. — Я обычно не лезу в драки, но в тот раз у меня был по-настоящему паршивый день.
— А, ага, — Питер смутно припомнил, как наткнулся на какого-то рыжего парня в туалете бара и едва не подрался. В тот раз его спас Джеймс, и хоть этот рыжий дохляк не казался таким уж сильным, вряд ли бы Паркер смог дать отпор, учитывая сколько он тогда выпил. — Я тоже обычно не дерусь.
Нед смотрел на него с глупым выражением лица.
— Давно ждал тебя здесь, чтобы извиниться, — продолжил рыжий. — И вот наконец ты пришел. Круто. Теперь могу отпустить этот груз. Прости ещё раз. Увидимся.
И парень быстро зашагал в сторону своего места, мешая людям наблюдать за красивой девушкой на ринге. Питер смотрел ему в след и не понимал, что это только что было. Почему этот парень вообще решил извиниться, ведь не за что же, и почему он ожидал увидеть его здесь, тоже было непонятно. Как будто все, кто нарывается на драки в уборных питейных заведений по умолчанию ходят на бои без правил.
— Откуда ты его знаешь? — спросил озадаченно Нед.
— Я его не знаю.
— Тогда почему он ждал тебя здесь?
Ответить Питер не успел. Не то чтобы на тот момент у него был ответ на этот вопрос (спойлер, его не было), но он всё равно бы не стал просто молчать. Выдвинул бы пару предположений о том, что его с кем-то спутали, или что парень словил белочку и извиняется теперь перед всеми подряд.
Однако, всё его внимание устремилось на ринг, когда он увидел бойцов: они уже стояли по разные углы ринга, готовясь по сигналу ведущей броситься в бой. Один — вероятно, тот самый Кроссбоунс — был одет в черную футболку с рисунком с пиратского флага, синие спортивки и шипованные, как у футболистов, кеды ярко-салатового цвета. На руках — кожаные митенки коричневого цвета. Его волосы как будто специально уложили гелем, и с расстояния третьего ряда Питер без труда разглядел толстую седую прядь.
В противоположном углу стоял другой мужчина. Тоже в футболке (без рукавов) и спортивных штанах, но в простых кедах и без каких-либо перчаток на руках. Волосы были взъерошены, совсем как по утрам, а губы плотно сжаты. Питер смотрел и не мог поверить в то, что видел: прямо там стоял Джеймс, его Джеймс, и не замечал его. Перед глазами пронеслись воспоминания о шрамах, царапинах и синяках, покрывающих тело Джеймса время от времени, и Паркер сглотнул так громко, что, кажется, его слышали даже в Квинсе.
— Так это ж тот твой...
— Ага, — разочарованно произнес Питер, даже не дослушав Неда до конца. — Поэтому меня здесь и ждали.
Он пытался сложить пазл, но мыслительные процессы ему не поддавались. Он старался не отрывать взгляд от ринга, следил за движениями бойцов и особенно следил за Джеймсом, не в силах понять, какое чувство, бурлящее внутри, сейчас сильней: волнение за то, что случится, или злость на Джеймса за то, что он рассказал ему кучу всяких глупостей, но вот об этой — по настоящему серьёзной и опасной — умолчал.
Несмотря на то, что Питер ничего не смыслил в любых видах боевых искусств, он мог оценить навыки Джеймса с точки зрения обычного зрителя и в сравнении с его оппонентом. Выпады и удары — то резкие, то предсказуемые — заставляли его вздрагивать, а когда Джеймс не смог увернуться от удара в лицо, Питер вскрикнул, но его реакция затерялась в гуле толпы.
Тем не менее время от времени он фотографировал и снимал короткие видео. Руки почти не тряслись, и ещё был шанс вытрясти за это немного денег. К тому же в камере были свои плюсы — он мог прятаться за ней, светя объективом вместо лица.
Питер не знал, сколько длился бой — полчаса, час или все четыре — но по внутренним ощущениям, подогреваемым волнением, казалось, что прошла вечность, прежде чем Джеймс нанёс победный удар. Нед, проникшийся духом соревнования, вскочил с места вместе с дюжей половиной болельщиков. Те, кто ставил на Кроссбоунса, убивались, не поднимаясь. Кто-то даже швырнул в сторону ринга телефон и тот, наткнувшись на решетку, плюхнулся на пол и разбился. Паркер как никогда ощущал себя одиноким: кажется, он был единственным, кто сидел молча. Он всё ещё не понимал, что чувствует по отношению к этой ситуации. Сквозь линзу фотокамеры он наблюдал за тем, как девушка в белой одежде поздравляет Джеймса, как он радуется выигрышу.
Вряд ли это достижение можно было прировнять к спортивным достижениям, за которые дают медали. Но, судя по счастливой улыбке на лице Джеймса, для него эта победа значила ничуть ни меньше. Детский восторг в глазах искрился, и Питер не мог не запечатлеть Джеймса, пусть и побитого, с кровью у губы, но счастливого. Сделав снимок, он наконец убрал камеру от лица и опустил руки на колени. Джеймс так и ходил по рингу, вскидывая руки вверх, пока зал разрывался аплодисментами.
Нед ткнул его в плечо, и Питер поднял взгляд на друга.
— Пойдёшь к нему? — спросил он, на что Паркер помотал головой.
Не зачем Джеймсу знать, что он был здесь. Среди всех этих людей он был всего лишь точкой, и заметить его в этой суматохе вряд ли кто-то мог. Тем более тот, кто даже не знал о его присутствии.
— Обещаю, что не скажу ЭмДжей ни слова, — добавил Нед. — Я знаю, что ты любишь валять дурака, но это не тот момент, когда стоит вести себя, как будто мы всё ещё в старшей школе. Я хочу сказать, не будь придурком, Питер, и в кой-то веки поступи правильно.
Паркер чувствовал, как между бровей образовывалась складка. Его лучший друг осуждал его, и это было крайне неприятно. И вот, что странно: впервые его осуждали за то, что он сидел на месте и ничего не делал. Обычно он искал неприятности и ввязывался в сомнительные авантюры, и каждый раз он слышал миллион причин остановиться на месте и подумать. Но в первый раз не услышав этих нотаций, Питер действительно хотел к ним прислушаться.
Внутри что-то щелкнуло. Он вспомнил все те разы, когда плевал на советы и делал всё по-своему, в конце концов оказываясь в полнейшем дерьме. Сейчас как раз тот случай, когда он не хотел прийти к привычному концу. Он снова взглянул на Неда: тот выглядел так, как будто готов отвести его к Джеймсу сам, даже если он вдруг решит сопротивляться. Уверенность в его взгляде добавила Питеру решительности, и он встал с места.
Пробираясь сквозь толпу, Питер пытался себя подбодрить. Может, Джеймс и не рассказал ему о своем странном увлечении, но ведь и не был обязан, а теперь и не придётся: он, как настоящий детектив, вызнал всё сам, хоть и не специально. Думая обо всем этом, он стоял за спинами медперсонала. Его взгляд бегал за Джеймсом, который всё никак не унимался. Крики толпы для него были всё равно что травка — он кайфовал.
— Простите, — Питер протиснулся между медиками и встал у ржавой сетки.
Джеймс заметил его не сразу, но другого он и не ожидал. Ему не пришлось кричать, чтобы привлечь внимание, и, если честно, он вздохнул с облегчением. Стало ещё лучше, когда на усталом лице появилась улыбка. Желудок сжался в комок, но потом Джеймс сошел с ринга и подошёл к нему.
На самом деле Питер испугался поначалу, потому что не знал, чего ждать от безумных фанатов боёв без правил. Но когда Джеймс остановился у самой решетки возле него, всем как будто было всё равно. Никто не попытался сделать фото или попросить автограф, словно все болельщики те самые взрослые, которых описывают в книжках — поступают разумно и не жалеют о том, что сделано.
— Так вот откуда берутся синяки на твоей щеке, — хмыкнул Питер.
— Рамлоу всегда бьёт в цель, а я пропускаю. Это традиция такая. А ты, оказывается, работаешь в СМИ?
— Третья работа. Редкие заказы для новостного интернет-блога. Но платят хорошо.
— Ты не говорил.
— Как и ты. Но нам, наверное, стоит...
— Встретимся через пятнадцать минут у выхода?
Питер, поджав губы, кивнул.