Зима
***
Ещё до того, как на календаре начались зимние дни, пошел снег. Прекрасная погода, установившаяся за первым снегопадом, солнечная, приятно-морозная, с хрустящим снегом шапками по кронам деревьев и крышам домов, радовала жителей столицы. Детвора носилась по улицам и швыряла снежки, взрослые, с румяными щеками, с удовольствием гуляли и любовались белой ослепительной картиной, и кажется, снег лишь сочнее делал краски рисунков на колоннах, стенах и ставнях дворцов и богатых домов. По хрусткому снегу сновали слуги и стража с утра до вечера, окружённые клубами пара из собственных ртов и носов.
Нетрудно догадаться, что всегда больше всех доводилось суетиться Тэмину. И обычно от ванджа не было никакого спасу с поручениями, словно боялся заботливый его высочество, что Тэмин со скуки помре, что гонял его от зари до зари, либо поправится сильно и станет некрасивым. На самом деле, Тэмин очень любил бегать по дворцам и службам: то там сплетню подхватишь, то здесь - пирожное или засахаренный фруктик. Парочку - один себе, один вандже. Однако, когда дорожки ещё плохо расчищены, или под дождем, или в течные дни, всё-таки туговато было с подвижностью, и тогда омега, носясь между зданиями, ворчал себе под нос сердито.
С того момента, как Чимин замуж вышел, правда, работы Тэмину убавилось: так как ванджа его теперь был супругом и вскорости ждали, что родит первенца, ранг его, слуги, подняли до старшего, стало быть по мелким делам бегали молоденькие омежки.
Тэмин, конечно, обрадовался, не до старости же грязь тапками месить, шныряя на кухню воровать цукаты!
Но Чимин обрадовался больше, так как фантазия его была на выдумки неисчерпаема (что очень по душе было его мужу, конечно), и едва Тэмин отдохнул немного в новом своем статусе, как ванджа сказал, жутко собой довольный:
- Теперь, когда у тебя забот мелких убавилось, есть больше времени на серьезные вопросы! Будешь мне в одном деле помощник, да и все равно больше никому это доверить я не могу!
Посмотрев на ванджа, как на врага всего рода людского, Тэмин сдержанно поинтересовался, что же душа его выдумал в этот раз.
- Накануне первого дня зимы с тобою мы ездили к Хичолю, ты помнишь, и я с ним наедине говорил.
Тэмин кивнул. Ту обиду, что его в покои не пустили подслушивать прислуживать, он ещё не забыл.
- Сказал мне Хичоль вот что, - и ванджа другу своему о неприятностях Сокджина поведал. - Долго я бранился, конечно, на братца, вообще говоря, хотел пойти и глаза ему выцарапать, но так как нет доказательств, кроме догадок, отец меня, боюсь, не поймет, и не защитит. Мужу тоже ничего говорить нельзя, так как чин его пока мал, влияние ещё не так прочно, а волноваться будет - это как пить дать! Станет голову ломать, ничего не придумает, от этого ещё сильнее расстроится, альфы, они такие, непутёвый народ... а если и сделает, братец ещё чего доброго подкаверзничает ему в службе! Нет, действовать надо умно.
Тэмин согласился с этим и стал слушать дальше.
- Нам нужно добыть доказательства, что Сокджина таит Хосок, - оглядевшись зачем-то, хотя в комнате они сидели одни, зашептал Чимин, подавшись вперёд, буквально нос в нос Тэмину уткнувшись. - Я прикидывал эти дни, какие владения есть у брата, чтобы там друга моего прятать, и ничего не надумал. Даже в канцелярию смотался...
На самом деле, мотался Тэмин с письмом, которое не велено было ему смотреть, и ответ получил так же, запечатанный. К чему, думал он, эти тайны пекинского двора, ведь все равно все разболтает ванджа...
- ...и узнал список всех ванских дворцов в стране. Узнав, передал список Хичолю письмом, и вот вчера вечером получил ответ, что его люди дворцы обыскали, и нет там никого в плену. Так что...
- ...остались дворцы этого города. То есть, этого дворцового комплекса, - кивнул Тэмин. - Но это довольно много построек.
- Именно. А время идёт, не сегодня - завтра Хосок омежится, и тогда уже Сокджина не спасти. Его надо вытащить из заключения и предъявить отцу, тогда тот как следует разозлится на брата и издаст указ, по которому Хосока пороть, а Сокджина - отпустить!
- Сомневаюсь я, что Ван будет такие указы писать...
Чимин показал, что недоверием слуги недоволен, но Тэмин только руками развел.
- Мы с Хичолем условились, что оба нажмём на отца, но только надо Сокджина найти. Так что вот тебе задача...
Голова Тэмина, надо сказать, всегда варила неплохо. Иного выхода у нее, знаете ли, не было, слуга ведь с Чимином рос. Поэтому и теперь она не подвела, и едва догадавшись, что от него хочет ванджа, Тэмин начал лихорадочно выдумывать отговорку. Чимин понял его мысли до последней буквы и на ходу переменил подковы:
- Это твой долг - слушаться моих приказов. И это не пустая прихоть, а хорошее дело. С Сокджином томится Кенсу, я уверен, а нешто не хочешь другу помочь?! Эх, мало таких верных слуг, как Кенсу, осталось, он бы ради тебя живота не пожалел...
Это было совершенно бессовестно, с точки зрения Тэмина, взывать к его милосердию таким образом. Кажется, должно быть какое-то иноземное слово, чтобы такое поведение ванджа обозвать, но Тэмин был не настолько грамотен, чтобы его вспомнить. Поэтому он обиделся, затаил обиду, однако, всё-таки признал, что доводы веские.
И так, несчастный раб богов Тэмин оказался замешан в самое опасное и унизительное дело свое: слежку за принцем Хосоком. Ходил он за ним тайком неделю, старательно играя роль тени принца, исправно донося вандже, куда наследный принц ходит. Чимину доклады не нравились.
- Сокджина нет, но брат совершенно спокоен, и в подозрительные уголки дворцового комплекса носа не сует! Я чувствую, как и Хичоль, что Сокджин где-то рядом, но как дознаться?! Поспрашивай слуг!
- А если Мадок услышит?! - испугался Тэмин тут же. - Думаю, принц всё-таки заметил, что я часто околачиваюсь рядом, хотя видят боги, стараюсь не быть очевидным слишком, всё-таки принц не глуп. А если я начну интересоваться чем-то с ним связанным в людской, Мадок с его собачьим слухом ведь прознает, донесет, принц тут же велит меня схватить, и все...
Чимин сглотнул.
Затем задумался.
- Ваше высочество, нет, - умоляюще протянул Тэмин, холодея, так как вновь догадался, о чем его ванджа подумал.
- Ваше высочество, да, - со спокойной уверенностью улыбнулся Чимин.
И всю следующую неделю Тэмин, замирая от ужаса и омерзения, изо всех сил моля богов одарить его магией невидимости, хвостиком ходил за Мадоком. Это было ещё сложнее, чем за принцем, так как Мадок обычно не имел никакого внимания от слуг, точнее даже наоборот, они от него бегали, поэтому если он Тэмина застанет... думать об этом омега не хотел.
- Боги, прошу вас, - молился он вечерами перед сном. - Не ровен час - попадусь, и не жить мне после! Кто ванджу доглядит?! Кто заботиться о нем станет?! Сделайте ж так, чтобы все это разрешилось само собой, разве ж многого прошу?! - малодушно взывал он.
Боги слушали, молчали. Трепали нервы. Известно было, что Ван ещё несколько раз вызывал сына и увещевал его, очевидно, так же в невиновность наследника не веря. Понимал Тэмин, не столько судьбой кисен Ван озадачен, сколько тем, как сильно в роли отца провалился, но так как цели он алкал те же, что и омеги, радоваться следовало его участию. Однако, принц молчал. Взывая к его прежним словам о любви к Сокджину, слышал теперь Ван, что
- Как может благородный муж влюбиться в кисен, падшего омегу, на котором пробы ставить негде?! Не смеши, отец. Мне кажется, есть иные дела у нас с тобой, чем пропавшем говорить.
Пришлось вану отступиться и признать свое окончательное поражение. Он написал Хичолю обо всем, ни в чем не утаив, и полностью сдал себя омеге, признавая, что это его руками был воспитан этот монстр, и что с ним делать, и можно ли, он не ведает.
В ответ омега приехал. Не было ни ненависти, ни обиды на Вана в его прекрасных глазах. Кисен обнял альфу и принял его извинения снова, и простил, снова повторяя слова любви, и в ответ то же самое услышав. Примирение с ваном принесло легкую радость в море горя омеги, и впервые той ночью он смог отдохнуть.
Время шло, близилась свадьба. Боги слушали мольбы Тэмина и молчали. Казалось ему, Чимину и Хичолю уже, что Сокджина им больше никогда не увидеть.
А затем, в один солнечный и морозный зимний день случилось то, о чем трое верных друзей не могли даже помыслить: в столицу внезапно вернулся генерал Мин Юнги.
***
Тем утром у Хичоля все валилось из рук: заколки, чайные пиалы, пуховка, пояс от нового ханбока, который он вздумал попробовать завязать по новой моде, палочки для нанесения помады, дисциплина в гареме среди младших кисен, терпение, которого и так не хватало слушать препинания кисен постарше, а так же шкирка нерадивого юного слуги, который слинял от справедливой кары. Поэтому в тот момент, когда слуга именем Хонджун явился сообщить о прибытии генерала, Хичоль восседал у себя, в блаженном покое, и, попивая успокоительный чай, пытался хоть немного ублажить богов удачливости путем выслушивания бед старшего слуги дома, который пришел жаловаться на старших кисен.
В тот момент, когда терпение Хичоля начало вновь трещать по швам, а ноги зазудели встать и пойти нашлепать нерадивых работников, в дверь и постучали. Старший слуга умолк, при этом не переставая усердно пыхтеть от возмущения, чтобы сохранить настрой Хичоля на справедливую экзекуцию неслушников. Вошедший по разрешению слуга поклонился, держа руки впереди угодливо сложенными, и отрапортовал с улыбкой совершенно будничным тоном:
- Господин хозяин, вас желают видеть господин генерал Мин Юнги.
Старший слуга замер. Потому что у Хичоля натурально вытаращились глаза. Признаться, на своем веку, а служил старший слуга долгие годы в этом чайном доме, ни разу не видел он хозяина НАСТОЛЬКО изумленным. Безмерно злым или утомленным случалось, а вот совершенно в растерянности от удивления - ещё не доводилось. Слуга у дверей был менее впечатлителен, а конце концов, что с того, что генерал, которого в чайном доме неоднократно видели, явился, ну и что, что средь бела дня, мало ли, кому чего и когда приспичит, тем более, вдовцу?!
Но Хичоль как сидел с чашечкой в руке, которую нёс ко рту, и так замер, вызывая обоснованные подозрения, что и дышать так же перестал. Покосившись на старшего слугу, который на глазах бледнел от такой реакции господина, и явно намеревался вскочить и бежать, правда, не зная, за лекарем или стражей, Хичоль выдавил из себя:
- Кто?!
- Генерал Мин Юнги. Выглядят с дороги, все румяные. Принять просют, - просторечно и добродушно повторил слуга с большой охотой. - Звать? Чай нести?
Спохватившись, призвав всю данную природой и профессией выдержку, Хичоль взял себя в руки и отослал старшего слугу, сказав, что сигнал он принял, и после разговора с генералом всенепременно явится в омежьи покои учинить разгром и свершить суд. Старший слуга, попой чувствовавший, что назревает любопытнейшая сплетня, постарался выдумать предлог остаться, но Хичоль был его умнее, и попросту выставил за порог. Пока генерал шел, а слуга нес чай, Хичоль глянул в зеркало - нет, не в красоте убедиться, этого альфу он соблазнять не хотел, - понять, что не слишком ошарашенно выглядит.
Глаза впучиваться обратно решительно не желали, пришлось ущипнуть себя за руку.
- Пришел, - сказал себе Хичоль, сам не веря в то, что его губы бормочут. - Не письмом ответил, а приехал, с границы. Что-то такое в воздухе витает, что ли? Как это понимать?! Что ему навеяло, что?!
Потом вдруг осознал, что и без гаданий все вскоре узнает, и угомонился. Приняв благожелательное выражение на лицо, Хичоль поднялся навстречу гостю.
Генерал и слуга с подносом столкнулись в дверях. Поклонившись первому, зашипев на последнего, Хичоль забрал поднос, выпнул слугу и усадил генерала на подушки. Беглый осмотр альфы показал, что предположения слуги не были ошибочны: одет как в поход, пахнет снегом, даже в черных волосах снежинки запутались, и щеки, обычно белые, румяны.
- Доброго дня, ваша светлость, господин генерал, - с улыбкой начал Хичоль, разливая чай, чашечку на изящном блюдце генералу подвигая. - Мороз на улице, согрейтесь.
- Спасибо, хотя я скакал довольно спешно и мороза толком не почувствовал, - ответил Юнги.
Он был спокоен, но глаза выдавали волнение, в глубине их Хичоль безошибочно рассмотрел эти интригующие огоньки. Ужасно боясь спугнуть их, омега не стал спешить с вопросами, начал издалека.
- Раз ваша светлость так сильно спешили в столицу, стало быть, важное дело. Должно, Ван призвал вас... боги, не быть ли войне?! - притворно ужаснулся он.
- Нет, хозяин Хичоль, вовсе не Ван, - Юнги кашлянул в кулак и отпил еще чаю. - Я не стану тянуть. Меня привело ваше письмо.
По-военному смело и прямо. Хичоль был очень рад, что экивоки не затянулись, и тут же улыбнулся, кивая:
- За неделю до свадьбы наследного принца.
- Раньше не мог я вырваться. Откровенно говоря, на свадьбу не ехать отчаянно искал причины, потому и согласился в обход погранкрепостей и ставок ехать.
Хичоль не стал спрашивать, отчего генералу так не хочется на ванской свадьбе погулять. Страх отпугнуть Юнги после того, как с большим трудом удалось его подманить, был в омеге велик. Хичоль хорошо знал Юнги, знал, каких моральных усилий ему стоило решиться на этот шаг. И он ступал аккуратно, выверяя каждый шажок, каждое слово.
- Я, признаться, ждал, что письмо мое будет вами проигнорировано, - сказал Хичоль как можно более спокойным тоном.
- На такое письмо и просьбу нельзя отвечать письмом, если это не отказ. Впрочем, можно и письмом, если время терпит, но это не касается данного дела. Скорость была тут ключевым фактором, - ответил Юнги, изумляя омегу своим спокойствием при произнесении таких сложных слов. - И поэтому же не хочу тратить времени на пустопорожние салонные беседы. Не будем далее тянуть. Я готов выкупить Сокджина у вас, за полную его стоимость, при этом осознавая, что она может быть очень велика.
Хичоль мягко улыбнулся и потянулся налить чаю себе.
- Я предлагал подделать купчую.
- Этого не нужно. Не должно быть никаких оснований теперь или в будущем кому бы то ни было усомниться в моих правах на вашего названного сына. Вы прекрасно знаете, что сам факт покупки ещё ни о чем не говорит.
Хичоль перестал улыбаться. Юнги хмыкнул невесело.
- Едва увидев купчую, наследный принц будет тянуть с выдачей кисен, а пока будет идти спор, его могут и убить. Оставим недомолвки и не будем тратить время, - он извлёк из-за пазухи большой конверт. - Я составил контракт на покупку кисен.
- Я должен знать, что вы сделаете с моим ребенком, когда он станет ваш и попадет в ваши руки, - возразил Хичоль, хотя высказанное генералом предположение напугало его.
- Он будет жить в моем доме как эконом. Вы писали, у него есть навыки в этой сфере. Разумеется, с ним я выкуплю и слугу Кенсу, если он жив, тоже будет жить у меня.
Хичоль промолчал, глядя Юнги в глаза. Что ж, вздохнул он, сын мой, если все это удастся, тебе и карты в руки. Ничто в словах и поведении Юнги во время этой беседы не давало каких-либо надежд, однако, сам факт того, что он решил помочь... нет, Хичоль не будет опрометчив и надеяться на что бы то ни было не станет.
- Не могу не признать, что не ожидал вашей помощи, генерал. И сейчас нахожусь в сметении.
Он не лукавил. Разговаривай он с человеком менее прямолинейным и уверенным, тот подвёл бы Хичоля к моменту купчей более мягко, последовательно. Но, тщательно, взвешенно решая что-то для себя, Юнги далее шел напролом. Такова была его тактика - аккуратная подготовка, изучение всех минусов и плюсов, и затем, при благоприятном прогнозе - атака.
Так было и теперь. Хичоль улыбнулся, подумав о том, что альфа мечты его сына всё-таки счёл его спасение "благоприятным решением".
- Как вы планируете теперь быть? - спросил он, доставая из ящичка стола кисть и тушь, а так же личную печать.
В ответ Юнги снял с пояса и поставил на пол между собой и омегой большой мешок. Хичоль и без заглядывая внутрь понимал, что там - задаток. Такие купчие закрывались не сразу, ведь кисен - не шкаф и не меч, а живой человек, который в доме клиента может быть не таким заманчивым, как в чайном доме, поэтому плата за него отдавалась долями, с возможностью в любой момент до последней выплаты расторгнуть сделку. Глянув на пункт с общей суммой, Хичоль изумлённо посмотрел на Юнги.
- Он стоит дороже? - спросил тот, глядя кисен в глаза.
- Для меня он бесценен, - вздохнул Хичоль, - но вы дали, тем не менее, очень высокую плату.
Юнги промолчал. Хичоль видел, что подпись самого генерала уже стоит под обоими экземплярами документа. Омегу сильно сбивало с толку спокойствие альфы, словно он, в самом деле, покупал нечто совершенно простое. Впрочем, подумал Хичоль, может, для него Сокджин и есть что-то совершенно простое... но тогда почему он решил приехать и спасти его?!
- Генерал... я хочу спросить вас, как папа, а не как хозяин его... ведь вы знаете о его чувствах к вам, и...
- Вы можете быть уверены, что в моем доме к нему будут относиться со всем уважением, коего он достоин по праву рождения и своим личностным качествам. Я не стану чинить ему препятствий видеть вас, ванджа Чимина и прочих, кого он видит друзьями. Беру экономом, а не рабом. Как папа, вы можете быть спокойны, - кивнув, что понял вопрос, ответил Юнги. Его голос звучал ровно, и в глаза омеге он смотрел без труда.
Хичоль усмехнулся. В искусстве самоконтроля ты достиг совершенства, альфа. Даже если ничего к моему сыну не чувствуешь, не мог не испытать неловкости. Что ж.
- Чудно, - сказал кисен вслух, - вы дали ответ, который окончательно разбил бы сердце моего ребенка. Но с другой стороны, я рад, что вы были честны. Я был бы благодарен, если бы вы передали и ему все это, не давая глупых надежд, до последнего оставшись тем благородным мужем, которого он полюбил.
Сказав так, он подписал купчую, и уверенной рукой поставил под документом печать.
Получив купчую, генерал покинул чайный дом, вскочил на коня и без дальнейшего промедления направился во дворец. Ехал он, конечно, не один - за его спиной скакали десять солдат его личной гвардии, самые надёжные и опытные воины, за чьим учением генерал наблюдал лично, а с парочкой даже рос вместе. На этих людей он мог во всем положиться, и теперь их помощь была ему как никогда необходима.
Ван встретил его с изумлением, выслушав с предельным вниманием и некоторое время молчал, пытаясь осознать то, что ему открылось. Затем, озадаченно глядя на друга, спросил:
- Но зачем тебе помогать Хичолю? А, верно, ванджа Чимин попросил! Не можешь не порадовать зятя?
- Безусловно, я очень хочу порадовать своего сына, - улыбнулся Юнги. - К тому же, как тебе известно, мой государь, в моем доме экономом - старый вредный альфа, служивший ещё моему отцу. Его годы идут давно уже против него, и старику бы на покой. Отошлю его в дальнее имение, на заслуженный отдых, пусть там слуг гоняет, а в столичном доме поселю этого кисен. Как можешь ты видеть по купчей, его слугу я так же купил, так что будет в доме наконец-то порядок.
Ван лукаво усмехнулся.
- Это ты к старости готовишься, да, Юнги? Вскорости не сможешь уже на границу ездить, в столице поселишься, бирюком, так как омежиться вновь не желаешь, и будет Сокджин терпеть твои натертые за годы ношения грубых сапог мозоли и брюзжание на радикулит и язву... и правильно, кто ж еще, если не кисен, обладает бесконечным терпением к старикашкам?!
Генерал недовольно поджал губы. Ван прекрасно знал, что парировать друг ему не осмелится, так что некоторое время отвел на то, чтобы потешить свою душеньку. Терпеливо дождавшись, когда поток красноречия Вана немного уменьшится, Юнги вставил:
- Нужно мне найти омегу, который совершенно точно находится на территории комплекса. Со мной надёжные люди. Дозволь, государь, они поищут.
- Твое имущество, имеешь права. Пойдем же, пока есть у меня время до следующего рабочего приема, похожу с тобой.
Оба альфы вышли на двор в сопровождении слуг и стражи. Получив приказ, стража Юнги, взяв в качестве провожатого по территории ванского главного евнуха, двинулась на поиски. Ван и генерал шли неспешно по дорожке парка за главным дворцом.
Ван не унимался.
- Скажи мне, Юнги, а что если кто-то из твоих подчиненных решит омежиться с Сокджином? Став кисен, получив достойное место в достойном доме, будет он открыт для сватовства.
- Помнится, и в чайном доме никто ему омежиться не препятствовал, плати деньги да бери в мужья, - проворчал генерал.
- Знаем мы, что не мог он, будучи кисен, стать мужем, так как мой непутёвый сын ему это запрещал, но теперь, скажи, будешь чинить препятствия?
- Не буду, - явно нехотя отвечал генерал. - Что-то долго ищут.
- И получаса не прошло! - отмахнулся ван. - И плату с жениха возьмёшь?
- Нет, так отдам, ещё приданое выделю. Сказывал тебе ведь, не рабом беру, а экономом, - терпеливо пояснил Юнги, нервно оглядываясь.
- Вот сколько лет тебя знаю, ни разу не думал, что ты такой филантроп!
- Кто?!
- Людей любишь и благотворительностью от чистого сердца занимаешься.
- Вовсе не такой я, и людей не люблю! - с нажимом возразил Юнги, глядя вану в спину и вспоминая, как вообще вышло, что они некогда подружились. - Сказывал, что зятю угодить хочу! Он любит этого омегу!
- Мне кажется, Хичоль его обратно сманит.
- Не сманит!
- Сокджин от тебя на второй день завоет и сбежит, как уже пытался.
- Не сбежит!
- Молод он ещё, и по губам видно, что сладострастный, а от тебя пустыней веет, даже не увлечься тобой.
- Что красивый, не значит, что легкомысленный! Не знал я, что вы по лицу читать научились! И что значит - "пустыней веет"?!
- Ты всегда такой был, кстати, - Ван разошелся ни на шутку из-за своей безнаказанности. - Когда ещё омежился на папе моего зятя, я говорил, что будет тот ночами один мыкаться, ты же как статуя спокойный!
- Я просто всем подряд страсть не даю! Да где там это сыщики мои?! - вышел Юнги из терпения.
- Хотя, быть может, он своей красотой твою чувственность пробудит, и вскорости ты сыну младших братьев подаришь...
Юнги зарычал, сжав кулаки, Ван заливисто расхохотался.
- Ну, ну, не смущайся!
- Я вовсе не смущён, чего мне смущаться?! Глупости все, я его вовсе не затем выкупил, а спасти хотел, и зятя порадовать... кстати, вот он, бежит! - облегчённо выдохнул генерал, увидев, что в начале дорожки, в самом деле, появился ванджа Чимин.
Омега весь запыхался (Тэмин, бежавший за ним, вообще с ног падал), раскраснелся, теплое манто чудом (Тэмина руками) не сбилось! Подбежав к отцу, поклонился ванджа.
- Прощения прошу, что без доклада! - выпалил он и стал пыхтеть, чтобы вернуть строй дыханию. При этом, так как был жутко взволнован, глаза пучил и держался за грудь.
- Сын мой, зачем вы так мчались, запыхался теперь, - покачал головой Ван.
- Отец! И... генерал! - явно придя в себя, выкрикнул Чимин. - Я знаю, где Сокджин!!! Тэмин!!! Он!... уф... подглядел!
- Я только что увидел, как к заброшенному дворцу старого фаворита просеменил слуга принца Хосока Мадок, а с ним и стража принца, и они тащат какой-то свёрток, похожий на мешок, ваше величество! - взмолился тот.
От обоих пар шел, так волновались. Переглянувшись, альфы оба сорвались с места и побежали из парка, ванджа и Тэмин, проклинавший все на свете, бросились следом, как и бряцавшая оружием стража. Юнги по пути пытал Тэмина.
- Ванджа Чимин велели кисен Сокджина искать в дворцовом комплексе, - послушно начал тот, - ну и я... я подумал...боги мои, грудь лопнет! ....подумал, что Мадок, слуга принца Хосока, его у нас все ненавидят и боятся, так вот он наверняка и прислуживает пленнику, если прячут где-то тут!... уф... ведь за Мадоком никто не увяжется, куда бы ни пошел, его избегают все, так как он доносчик принца! А я ходил за ним... и вот заметил, что он... несколько дней ходит в тот дворец с каким-то тюками. А сегодня утром подглядел я, что это еда! С кухни! Как я угадал!!! - Тэмин был явно в неимоверном шоке о собственной дедукции. - Так я сразу побежал ванджа разыскивать, а меня стража принца Хосока заловила, они, оказывается, дворец караулили, и тащить...! А я орать! И тут... хозяин шел! - омега в слезы ударился. - В ведомство!!! И он меня отбил, а я улизнул к вандже, и вот... хозяин если бы не шел, погиб бы я! - причитал Тэмин. - А мы с ванджа уж генераловых солдат по пути увидели и направление им дали!
- Послать за наследным принцем!
Голос Вана прогремел, кажется, на всю столицу - воронье с ближайшего дерева испуганно вспорхнуло в небо. Юнги ускорил бег, увлекая стражу за собой. Сердце его бешено билось, а в голове только одна мысль стучала: лишь бы успеть.