Увидев цветок, Кенсу принялся визжать. Он не спал, ждал господина, покамест одежду штопал. Уткнувшись лицом в подушку, чтобы всю гостиницу не перебудить, визжал счастливый омежка, ногами по постели топал, Сокджин уже улёгся рядом и укутался хорошенько.
- Господин, я вот спросить хотел, - наконец, унявшись, лег и Кенсу, припрятаны кувшинку в укромное место. - Вы генерала нонче купаете, как вам, смущает?...
- Я отворачиваюсь. Он, поди, нарочно это делает! Вообще, я не знал, что он такой... цветок подарил еще, красный, намекнул, что неспроста. Говорю, а, так вы меня замуж отдаете. Разозлился... а чего ты опять визжать начал, что я сказал такого?! Кенсу!
- Ох, господин, отчего же такой вы недогадливый... ох, живот уж болит мой... уф...
- ...вечно какие-то тайны от меня у всех...
***
В следующем городке, где генерал остановился для проверки, не успел он заселиться в комнаты и скинуть ножны с мечом, как в дверь постучались. Стражники у двери доложил, что из местного чайного дома. Переглянувшись с Сокджином и Кенсу, которые встретили альфу в покоях и теперь накрывали чай, генерал приказал войти и доложить.
Вошедший был омега лет тридцати, одетый довольно ярко, в богатой шубе, высокий и стройный, и довольно привлекательный той красотой, что зовётся "приятностью", то есть, черты его ничего выдающегося не несли, но вместе составляли весьма приятный взору портрет. Поклонившись генералу, омега произнес неожиданно низким голосом, фактически басом:
- Добро пожаловать в наш городок, я - хозяин местного чайного дома. Пришел засвидетельствовать свое почтение, спешу предложить наши услуги, - и он хитро заулыбался, только не подмигнул альфе, мол, вы же понимаете, что я имею ввиду.
Покосившись на Сокджина, который выглядел спокойным, но поджал губы, генерал улыбнулся омеге в ответ и пригласил присесть. Кенсу быстро налил чаю и устроился у дверей, Сокджин, подобрав одежду на чистку, вышел, прикрыв двери.
Замечательно, сказал он себе недовольно. Шутки юмора продолжаются! Доколе он собрался надо мной глумится, интересно?! То благородный муж, то ничем от приятелей сына в каверзах не отличается! Нет, подытожил омега свою жизнь, никогда нельзя альфам свои чувства показывать, никогда нельзя давать им это оружие против себя в руки, так как вся альфья порода в том, чтобы этой властью над слабыми омегами пользоваться. И как вот теперь с этим быть, интересно?! Начинаешь поварчивать ему, что негоже так поступать, делает вид, что не понимает, а сам хитро улыбается. Начать, разве, со стражником флиртовать?... ну, чтобы понял, что омега к нему остыл, ...деспот и тиран. Сидя в людской, в ожидании обеда для генерала, Сокджин посматривал на стражников, которые как раз собрались за большим коммунальным столом и на весь город чавкали и гремели черпаками и палочками о посуду, и сербали чай так, что стены дрожали.
После господ чайного дома, которые, пусть громко ели, да стен не трясли, такое свинство Сокджину было не по душе. Кажется, подумал он, придется себя перевоспитывать, на планку ниже опускаться, чтобы генерал поверил, что я его разлюбил.
В обед прислуживал без Кенсу - тот был жутко голоден и умчался на кухню, Сокджину же от недовольства жизнью не хотелось трапезничать. Генерал ел молча, попутно донесения читал, письма из столицы.
- Писал тебе зять мой, что беременный? - вдруг подал голос.
- Да, но я хотел, чтобы он сам вам сказал, лишь затем поздравить, - улыбнулся Сокджин. - Да одарят боги ванджа здоровьем, чтобы благополучно бремя и роды прошли, и родился крепкий и сильный малыш. Ваш сын, как ванджа писал, ходит павлином, грудь выпятив.
- Да, гордится собой, и почему-то совершенно уверен, что будет альфа, - улыбнулся Юнги.
- Чимин напротив, ждёт омежку. Говорит, "мой титул выше, стало быть, по-моему будет". Написал ему, что природе нет дела до титулов, но ванджа если упрется... а вам, генерал, кого хочется, внука омегу или альфу?
- Я ещё, кажется, молод, чтобы дедом быть, а они уже...
- Так как вы думали, сына омежа, что будут они ждать, пока вы себя стариком ощутите? - рассмеялся Сокджин.
Юнги поддержал его.
- За отца внука вас примут, - улыбнулся омега.
Покосившись на него с лукавой усмешкой, Юнги шумно выдохнул. Сейчас опять глумиться станет, понял омега. Так бы лицом в суп тебя и окунул, любовь моя!
- Как беседа с главой чайного дома прошла? - поспешил он сказать. - Господин нашел его предложения интересными?
- Пригласил вечером в гости, думаю пойти,- ехидно усмехнувшись, так как задумку омеги угадал, ответил альфа.
- Хорошая идея, тут других дел и нет, мне кажется, городок небольшой, - кивнул Сокджин.
- Чем вы с Кенсу занимаетесь, когда свободны?
- Болтаем, песни поем, гулять ходим, если не холодно, но обычно за делами сидим.
- В чайном доме ты, помнится, в свободные минуты читать любил.
- Тут нет времени.
- Дома моей библиотекой свободно пользуйся.
- Спасибо. Но где время взять? Должен я учиться управлять вашими делами.
- Старик говорит, хорошо ты понимаешь счета, и быстро науки схватываешь.
- Кабы не заботы Хичоля о моем образовании, только и ругался бы господин управляющий делами. Рад теперь, что в учении не ленился.
- Хочешь домой? - помолчав, спросил Юнги.
- Ванджа повидать, Хичоля, да, хочу. Да и столица мне родной город, скучаю по нему.
- Скажи, омега, осталась ли у тебя кровная родня?
Помолчав, Сокджин коротко рассмеялся.
- Как в чайном доме оказался я, все от меня отреклись они, связь давно утеряна, да и нет нужды. Папа и кисен чайного дома мне семью заменили, а затем ванджа стал как братик, и Кенсу мой дорогой друг.
- Хичолю, кажется, по сердцу, что ты его папой зовёшь.
- Своих детей судьба не дала, он всю любовь в меня вложил. Хочется верить, что хорошим сыном был я. А генерал? Со слов управляющего делами и слуг, вы с семьёй связей не поддерживаете, ни своей в провинции, ни мужа?
- Во-первых, некогда! Я все время в работе, а свободное время люблю в тишине провести. Во-вторых, любят они на шею сесть, и потом не вытуришь их. Не люблю лишних людей в доме.
Сокджин улыбнулся.
- Нет, я не бирюк, но мне на службе шума хватает, а от родственников вечно гомон.
- То есть, муж при вас на цыпочках ходил? Что-то не верится, что господин Чонгук тихий, знаю я, как громогласно умеет разговаривать.
- Чонгука не касается, он сын. Ванджа вот шумный, но ему тоже можно, он тоже сын теперь.
- Внуки будут гостить, шуметь в доме.
- Накажу.
- Хорошо, что вы решили больше не омежиться, ни ступить омеге, ни громче шепотом слово сказать.
- Кто сказал, что я так решил?
- Вы говорили. Сам слышал.
- Когда? В какой момент? Не говорил я.
- Но вы отсылаете сватов из знатных домов, к вам ведь сватаются.
- Если мне те омеги не подходят, не значит, что не хочу омежиться снова.
- Дак какого же надо, если такие и не подходят?!
Юнги сощурился и поджал губы. Сокджин невинно глазами похлопал.
- Прошу прощения, грех любопытства водится за мной.
- Интересуешься, так как сводней мне быть собрался, или что?
- А не все вам одному надо мной глумиться.
- Хочу и глумлюсь, ты мой.
Сокджин улыбнулся коварно, Юнги отпрянул, как громом пораженный.
- Экий ты! Глаз да глаз!
Самодовольно улыбаясь, омега пожал плечами и подлил господину ещё вина. Минут пять следующих сидел альфа молча, фыркал, яростно пережевывая еду, на омегу свирепо таращился.
- Гневать станешь, продам в чайный дом!
- Не продадите. Вам со мной весело.
Зафырчал ещё пуще, сделал вид, что злится по-настоящему, но омега только улыбался, взор потупив, сидя смирно.
- Вечером ужин не готовьте, в чайный дом пойду! - пригрозил альфа, внимательно за реакцией глядя.
- Удачно, что я вам парадный ханбок очистил, не посрамитесь. Много не пейте.
- С чего я должен перед ними красивым показываться? Это им пристало. И не приказывал такого.
- Любо видеть вас нарядным.
- Считаешь, генерал перед тобой красоваться должен?! То охранника из меня делаешь, то куклу. Ты вообще помнишь, кто тут альфа, а?
Сокджин прижал кулак к губам, смеясь. Генерал аж покраснел от злости.
- Решил господином надо мной заделаться? Много я тебе спускаю, омега. Никак ты не забудешь, что не кисен. Что вы от гостей имеете, и хихикать можете, и флиртовать, и прочее, что гостю в радость от вас видеть, то негоже хозяину показывать, помнишь ты это? Не жду от тебя такого.
Сокджин прикусил губу и в глаза ему посмотрел.
- Видно, не вытравить из меня кисен, генерал. Вина моя.
- Не удивлюсь, если со стражей флиртовать начнёшь.
- Один как раз привлекательным показался.
Генерал запнулся, глаза вытаращил. Сокджин сидел спокойно, кусал губы. На альфу смотрел.
- Это кто тебе разрешил, интересно?
- Но вы сами сказали, что омежите меня, если захочу. А как я должен понять, хорош альфа или нет, если не буду общаться? Да и не невинный я... и взрослый достаточно. Почему же нет? Разве есть закон, что запрещает слугам любить без спроса у хозяина?
- Слуги должны во всем господина спрашивать, вот я тебе не разрешаю со стражей... общаться, - подобрал слово генерал.
- Но мне хочется.
- ...чего? - опешил альфа.
- Того самого. Я же, как вы сами заметили, кисен, распутник. У кисен чувственность очень развита, а у меня в последний раз все так больно и грубо было, дюже по ласке тоскую. Нешто запретите? - в глаза посмотрел, волнуясь сам, снова губы кусая
- Скромные омеги таких речей с альфой не ведут! - моментально вышел альфа из себя.
- Я же кисен...
Юнги зарычал и стукнул кулаком по столу. Ему явно не нравилось, что омега отпор даёт его шуточкам, но Сокджин и не подумал пугаться. Как бы генерал на него ни серчал, а чувствовалось, что не обидит никогда.
Подавшись вперёд, ткнул Юнги в сторону омеги палочками и сказал:
- Думаешь, умный ты, и ничего не боишься, зная, что я тебя не обижу, а я тебя удивлю, так и знай!
- Пороть станете?
- Выпорю. Запру в погребе, как домой вернёмся. Продам, в конце концов, все могу сделать. Ты - мой!
- Обещали меня омежить, а сами не даёте шагу от себя ступить...
- Не даю, запрещаю, забудь об этом! Ты должен быть рядом со мной, омега! - рявкнул альфа. - Вот тут. Где сидишь. Вот так близко. Заруби себе на носу. И страже велю, чтобы бдительна была и на твои чары не велась.
- Все мои чары в чайном доме остались.
- Ты был единственным, кто имел чары там, так что ушел ты - они с тобой ушли. Все, я приказал, ты - послушался!
И тему сменил, был зол ужасно, говорил отрывисто и даже подрагивал. Сокджин перестал играться и дразниться, на колени смотрел, в нужных местах поддакивал, а у самого сердце так и скакало, кажется, слышно было отчётливо. И щеки горели.
Как понимать это все? Ревнует? К собственности, или, все же, к человеку? Как понять, трактовать его слова? В ушах шумело, совсем растерялся омега. Верно, подумал он, потому разозлился, что привык считать, что я его люблю, а тут эгоизм проснулся, альфы такие ведь, собаки на сене. Да, верно так все и есть. Выдохнув осторожно, кивнул сам себе Сокджин.
"Все от того, что альфа знает лишнее, и это оружие в его руках безошибочно по мне бьёт". Но как же сладко было хоть на мгновение подумать, что альфа не хочет потерять Сокджина так сильно, что злится от одной только мысли об этом.