В техникум вернуться получилось уже глубоко за полночь.

Потому что невзирая на всеобщее несогласие, Сатору всё же настоял на остановке у круглосуточного супермаркета. А Маки без особого желания вызвалась идти с ним, как подозревал Мегуми, только чтобы не оставаться в салоне. С ним, Мегуми. Что ж, она до сих пор злилась: с самого начала она была против идеи отсечения души Сукуны, убийства его физической оболочки и перевоплощения в облике тени, – и Мегуми её понимал. Сатору тоже не был в восторге, пусть и держался более нейтрально.

Едва ли соседство с Королём проклятий могло привести в восторг хоть кого-то.

Но что сделано, то сделано.

Идзити нервно проводил их взглядом и покосился на Мегуми через зеркало заднего вида. Мегуми его взгляд встретил, а Идзити поспешно отвернулся. Он высидел в салоне около пяти минут и, совершенно неубедительно похлопав по карманам, в конце концов тоже покинул автомобиль. Мегуми никогда не замечал его курящим, но в этот раз яркая оранжевая точка не оставила сомнений, что и Идзити был на взводе.

У них у всех выдался трудный день.

Так что в ожидании товарищей Мегуми устало завозился на месте, плечом привалился к двери и позволил себе задремать. К теням он решил сейчас не прикасаться, не тревожить их поверхности – с этим успеется.

Разбудили его щелчок открываемой двери, порыв свежего воздуха и внезапная утрата опоры – инстинктивным рывком Мегуми удержал равновесие, чудом не вывалившись из салона. Шумно зашуршали пакеты, запахло выпечкой и шоколадом. Громко о чём-то вещая, продолжая рассказ, начатый наверняка ещё в супермаркете, Сатору бесцеремонно всучил ему пакеты со сладостями, а Мегуми осоловело заморгал и машинально взялся за ручки. Ладонь Сукуны к моменту пробуждения в его кармане уже не ощущалась.

И только после того, как шаманы вернулись на места, в салон забрался Идзити. Бедняга. Судя по красному носу и мгновенно запотевшим очкам, он совсем замёрз.

Оставшийся путь был проделан уже без остановок. Идзити высадил их у входа, пожелал доброй ночи и, подняв стёкла и включив отопление, уехал. Маки сразу же отправилась в общежитие, а Мегуми пришлось задержаться: прижимая к груди большого плюшевого медведя, сонно потирая глаза кулаком, Цумики ждала его на ступенях. Поверх пижамы она набросила тяжёлый банный халат, но всё равно мёрзла и поочерёдно переступала ногами, как цапля. Рядом с ней такой же сонной взъерошенной птицей пританцовывала Хана, обняв и её, и себя крылом. Двумя одинокими фигурками они ютились у стены и в бледном свете фонаря казались ужасно измученными. Почти прозрачными.

Тоже переживали о нём, вдруг со стыдом понял Мегуми.

– Не надо было ждать, я же сказал, что всё будет нормально. – Он нахмурился и первым подошёл к сестре. – Ещё и Хане спать не даёшь.

– Ты всегда так говоришь, – несмотря на сонливость, бойко заявила Цумики. – И всегда врёшь. А Хана тоже не могла уснуть, так что нам вдвоём было даже веселее!

– Да уж я вижу, – проворчал Мегуми, краем глаза наблюдая, как Хана маскирует зевок под потирание ладонью лица.

– Маки отказалась, Мегуми тоже, может, хоть вы, юные леди, составите мне компанию? – приглашающим жестом Сатору указал в сторону главного корпуса. – Чай со сладостями?

– Чай со сладостями! – воодушевлённо хлопнула в ладони Цумики.

– Чай со сладостями, – более робко повторила Хана и улыбнулась. Покосилась на Мегуми, застенчиво тронула кончиками пальцев воротник. – Может, ты всё-таки с нами? Заодно расскажешь, как всё прошло.

Её щёки раскраснелись от холода, в глазах тускло отражались звёзды, а пуховые перья мелко топорщились на ветру и придавали её образу по-детски невинную мечтательность. Но пустой рукав пижамы цеплял взгляд, напоминал о себе – и чувство вины толкнуло кивнуть быстрее, чем Мегуми успел себя остановить. Ему не хотелось чая. И быть приятной компанией для Сатору и девушек не хотелось также: он был истощён и морально, и физически, он хотел остаться с самим собой наедине; пережить внутреннюю бурю, которой не разрешал разверзнуться до тех пор, пока не останется один. Он же, чёрт возьми, вопиющим образом выкрал душу Сукуны из-под носа Старейшин – не верилось, совсем не верилось! Но вот Хана заулыбалась и затрепетала крыльями, а Мегуми почувствовал, как десятки невидимых пальцев тут же обхватывают его под пальто, как клещи, и задевают когтями; ещё не причиняя боли, но с явным посылом усилить нажим – если он немедленно не передумает.

– Да, – громче повторил Мегуми и сунул руку в карман, угрожающе сжал её в кулак. – Ладно, я с вами.

Под пальто хрустнули костяшки невидимых пальцев; нажим когтей усилился, и слабой давящей болью – вокруг рёбер жёсткими полукольцами. Скользящее прикосновение ощутилось и на горле, но тотчас же развеялось, потому что Мегуми уже вышел под свет фонаря и задрал к жёлтому пятну лицо. Зажмурился.

И тени, тайно объявшей его, нечего было противопоставить свету.

***

К счастью, чаепитие не затянулось. Сатору всё делал сам: и заваривал чай, и разливал его, в том числе и разговаривал за всех четверых. Его рассказ получился обтекаемым и неполным, он оставлял Мегуми возможность поделиться произошедшим самому. Но тот ею не воспользовался. Цумики вежливо кивала и украдкой косилась на Мегуми, пока тот в полном молчании цедил чай и игнорировал вазу с печеньем, предмет обсуждения и Хану, тихо краснеющею напротив него. Кажется, он даже не ощущал вкуса – только отдалённую обжигающую травяную горечь. Потому что под столом его лодыжки будто бы невзначай касался носок Ханы, и все его мысли были сосредоточены на принятии решения: убрать ногу и явно обидеть её или же продолжить делать вид, что случайного-неслучайного прикосновения он не замечает.

Тени были спокойны, но именно это Мегуми и настораживало. Терпеть пренебрежение к себе Сукуна не станет точно; даже будучи связанным договором с Фушигуро, подчинённый его воле, он отыщет способ навредить Хане – это же Сукуна, забывать об этом не стоило ни на мгновение.

Как и терять бдительность.

Поэтому, поколебавшись ещё минуту, ногу он всё-таки отодвинул. И вздохнул с облегчением, когда Цумики почти сразу же потянулась, поблагодарила Сатору за угощение и потормошила Хану за плечо. Им всем пора было отдохнуть. Поэтому Мегуми помог убрать посуду, пожелал доброй ночи и покинул столовую первым.

Но по пути в общежитие его не отпускало ощущение, что возвращается он не к себе в комнату, а идёт в клетку к тигру. Даже смешно. Времена, когда шёпот теней пугал его, давно прошли. Цумики никогда не слышала их и не понимала, что происходит с Мегуми, а он, чтобы не волновать её, замыкался в себе и переставал о чём-либо рассказывать. Он не знал, что с ним не так, может быть, он сходил с ума или бредил; или страшные силуэты действительно наблюдали за ним из темноты и ждали момента, чтобы утащить на съедение. Ему было шесть. И его молчание длилось полгода, до тех пор, пока в их жизни не появился Сатору Годжо, незнакомец со странной улыбкой и карманами, полными липких конфет. Он-то и объяснил Мегуми, что бояться нечего, помог разобраться с проклятой энергией и направить её в нужное русло.

Но сейчас Сатору рядом не было. А Мегуми больше не ребёнок, которого бросает в дрожь от одного вида торчащего из-под кровати собачьего хвоста. Больше нет. Он не жертва, отданная на заклание теням, теперь он сам повелевает ими.

Хотелось думать, что это до сих пор так. И что своим выбором он не подверг техникум смертельной опасности – ту же Хану.

«Сумеешь ли ты с ним справиться? – спрашивал Сатору, сдвинув очки на кончик носа и внимательно вглядываясь Мегуми в лицо, там, в комнате за плотно закрытой дверью. – С ним будет труднее, чем с Божественным генералом Махорагой».

«Да», – без раздумий отвечал Мегуми. Но он лгал и тогда: он не был уверен в собственных силах, в том, что их будет достаточно для усмирения демона.

И сейчас эта неуверенность лишь росла.

Ключ попал в замочную скважину только со второго раза, нервно звякнул брелоком. Мегуми отпер комнату и зашёл к себе, а навстречу ему – всё та же темнота, въедливая и плотная, как подсохшая краска в пластиковой ёмкости, которую однажды вылил ему в рюкзак Симидзу Хитоши, хулиган из средней школы; после этого Мегуми здорово поколотил его и пару его приятелей, а Сатору был вынужден отправиться на строгую беседу к директору. Тогда это казалось серьёзной проблемой, очередным пиком их недо-семейной жизни, сейчас же… Хмыкнув самому себе, Мегуми ладонью потянулся к выключателю.

– Сделаешь это, и я отсеку тебе руку, – бесстрастно раздалось из глубин тьмы.

Мегуми замер, едва коснувшись кончиками пальцев прохладного пластика. Медленно опустил руку. Глаза быстро привыкали к темноте, и вот он уже различал громадный силуэт, развалившийся на кровати и занявший её всю, с книгой в руках. Кажется, с той самой, из которой Мегуми почерпнул знания о Рассекающем Душу клинке. Белое кимоно мерно вздымалось и опадало вместе с широкой грудью, одеяло было смято и отброшено к ногам. А Сукуна поднял взгляд поверх страниц и остановился им на Мегуми. Четыре глаза горели красным, муарово переливались его оттенками, как кровью разной степени свёрнутости, размешанной на подсвеченном стекле. Тремя точками на лбу виднелась новая отметина.

Мегуми сухо сглотнул.

– А, это ты. – Без особого интереса Сукуна вернул взгляд книге, небрежно поманил рукой. – Заходи.

Очень мило. Мегуми не припоминал, чтобы нуждался в приглашении в свою же комнату, но молча закрыл за собой дверь. Он сделал несколько шагов вглубь и в смятении остановился, ладонью надавил себе на левое плечо. Медленно вдохнул, задержал дыхание – как перед прыжком в воду.

– Это моя кровать, – ровным голосом начал он.

– И весьма тесная, как по мне, – с неудовольствием щёлкнул языком Сукуна и, не отрывая взгляда от книги, перевернул страницу.

– Да. И она моя.

– И что с того? – Сукуна не изменился в лице, но его дополнительные глаза сузились и зрачками, как булавочными уколами, зацепили Мегуми. – Предлагаешь мне сторожить твой сон, сидя на коврике у двери? Ха-а-а! Да вот ещё.

– Я не нуждаюсь в охране, – осторожно сделал шаг к нему Мегуми. – А ты мог бы уйти в тень.

– И зачем мне это делать? – в наигранном недоумении Сукуна приподнял бровь, медленно, с неприятным шорохом поскрёб когтями о переплёт; о, он явно издевался и проверял выдержку Мегуми на прочность.

– Потому что я хочу спать. – Руки стиснулись в кулаки сами собой.

– Спи.

– Моё место занято. Тобой, – с шумом выдохнул Мегуми и сомкнул руки, большим пальцем потёр ладонь, едва удерживая себя от печати, мгновенно изгнавшей бы Сукуну за полог теневой завесы. – Ты обещал положить к моим ногам весь мир, но не можешь освободить даже кровать? Интересно.

– Коврик свободен, и заметь, я на него не претендую, – широко оскалился Сукуна и, хрустнув шеей, расслабленно, с видимым удовольствием откинулся на подушку.

Кровать страдальчески ухнула, и, кажется, под матрасом что-то повредилось с несчастным надломленным звуком. Потревоженное движением, кимоно распахнулось на груди Сукуны, обнажило треугольник чистой кожи и контур чёрной отметины. Тени выточили рельеф мощного торса из самих себя, обозначили линии мышц и рассыпались чёрной пудрой по контуру – и Мегуми запоздало отвёл взгляд, поджал губы.

Что ж, ясно. Уходить Сукуна никуда не собирался и без стеснения упивался чужим недовольством.

Отличное начало их совместного сосуществования. Просто, блядь, восхитительное.

– Как думаешь, сколько времени понадобится Старейшинам для рассмотрения запроса на повторную казнь? – опустил голову Мегуми, исподлобья взглянул на Сукуну. – Я хотел бы управиться до утра.

– Теперь ты не сможешь меня убить, мой дорогой Фушигуро. – С ласковой улыбкой, явно обманчивой и не предвещающей ничего хорошего, Сукуна вальяжно растянулся во весь рост, поднял руку и потряс книгой на весу. – Потому что эти замшелые старики только и ждут, что ты избавишься от меня: и, если ты это сделаешь, они немедленно казнят уже тебя. За непослушание. Закон есть закон, н-да?

– А ты сведущ в законах шаманов, – вздёрнул нос Мегуми.

– Они писались ещё при мне, – хмыкнул Сукуна и в неясном воодушевлении сверкнул глазами, хлопнул ладонью по месту, куда Мегуми даже сидя не поместился бы. – Ну давай, иди уже ко мне.

А Мегуми закатил глаза и развернулся к двери: «ко мне» – что за вздор! Сукуна же рассерженно выдохнул и заскрежетал когтями о переплёт уже громче, нетерпимее, но сразу же затих – потому что комнату Мегуми не покинул. Он остановился у шкафа и распахнул створки. Да к чёрту! – и, не удостоив Сукуну взглядом, принялся раздеваться.

Красное свечение тотчас же прильнуло к коже, рассеялось по полкам и одежде на них, чтобы вновь вернуться к Мегуми. Вы́резать контур его тела из тьмы, нанести багряные мазки поверх, как жёсткой кистью – и оцарапать кожу проступившими мурашками. И не нужно было оглядываться или прикасаться к теням, чтобы знать, что Сукуна смотрит на него: ощущение колючего озноба, мурашек на коже лишь подтверждало это знание – а Мегуми казалось, что чужой алчущий взгляд уже под кожей, уже выстлал её красным изнутри и прокалил, иначе отчего так крепко горело лицо?

– Глазей хотя бы не так откровенно, – недовольно процедил он, выпутываясь из рукавов и сбрасывая рубашку на пол, – я скоро светиться начну.

– Можешь не благодарить!

– И не собирался.

Вслед за рубашкой на пол отправились и штаны. Одежда была запятнана кровью демона, и Мегуми посчитал, что разберётся с ней уже завтра. Он не лгал Сукуне: он действительно устал и хотел выспаться. Увы, он наклонился всего-то снять носки, а Сукуна уже заурчал и довольно причмокнул губами – и надежда на спокойный сон неумолимо растаяла. Да чтоб тебя!

Оставшись в белье, Мегуми всё же обхватил себя за локти и украдкой покосился на Сукуну. В одной кровати с ним будет тесно, жарко, и плотная пижама едва ли будет ощущаться уместной. Но и ложиться к нему почти голым он не был настроен. Зайти в клетку к тигру – это одно, но что насчёт того, чтобы положить себя ему в пасть? Впрочем, был ещё вариант попроситься на ночь к Юджи, но… Он не мог сбегать от Сукуны вечно. Обозначить границы следовало сразу же: это было непреложным правилом укрощения каждого нового шикигами; никаких зубов и когтей – но Сукуна всегда был и клыкастым, и когтистым, и агрессивным. Смерть не сделала его мягче и добрее, «приручить» его, как тех же гончих, не получится.

Подавив вздох, Мегуми поворошил полку и, выудив первую попавшуюся пижаму, быстро набросил её на себя.

И – нет – это оказалась та самая, со страусом и дурацкой неуместной надписью на груди. Ох, да к чёрту! Снова раздеваться и развлекать демона он не станет точно.

– Очаровательно, – ехидно оскалился Сукуна, стоило Мегуми развернуться к нему.

– Ой, заткнись.

Не оставляя себе времени на сомнения, он решительно приблизился к кровати, лёг на край и локтем толкнул Сукуну – тот со смехом подвинулся, но просторнее едва ли стало. Кровать печально вздохнула, явно не рассчитанная на вес ещё одного человека, и со скрипом прогнулась в центре. А Мегуми съехал к Сукуне, ткнулся в него боком и вдруг остро ощутил размеры его истинного облика. Во время сражений и погонь он не мог в полной мере осознать, насколько же демон был огромен – но вот он здесь, лежит вплотную, раскалённый, как печь, и загромождающий собой и окно, и потолок, и, казалось, весь мир; и всё теми же кровавыми порезами во тьме – немигающие глаза. Мегуми открыл было рот, но Сукуна опередил его: он дёрнул за край футболки, растянул страуса и задумчиво сложил губы трубочкой.

– Гм-м, ты всегда был таким мелким?

– Я не мелкий. Это ты пробыл в теле Юджи долгое время, а мы с ним одинаковой комплекции, – насупился Мегуми. Желая сменить тему, он указал на книгу, которую Сукуна по-прежнему небрежно держал в одной руке. – Ну как тебе?

– Потрясающе, не находишь? Присмотрись внимательнее. – А Сукуна с готовностью развернул книгу, так чтобы Мегуми было лучше видно уродливую карикатуру. Длинный чёрный коготь прочертил по странице и остановился на подписи художника. – Это одно из творений Ураюме. Когда-то она увлекалась живописью, и когда ей наскучило изображать места побоищ и срисовывать органы в разрезе, она попросила меня стать её моделью. У неё настоящий талант: посмотри, посмотри же, какие точные мазки, какие линии! Жаль, что уцелело только это изображение.

– М-м-м, – с трудом удержался от смешка Мегуми. – Да, действительно красивый… рисунок. Один в один, знаешь, как живой. – Он протёр рот ладонью, снимая с губ паутину едва проступившей улыбки, и посерьёзнел. – Наверное, я должен извиниться за то, что убил её? Похоже, вы были близки.

– Это не первая смерть Ураюме. – Сукуна пожал плечами равнодушно, но вокруг уголков его глаз сетью мелких морщин обозначилось сожаление. – Она найдёт способ вернуться ко мне. Она же всегда находила.

– Класс, – без особого воодушевления подтянул одеяло к груди Мегуми. – И ты простишь её?

– Ещё не решил. А ты что думаешь?

– Думаю, втроём мы здесь точно не поместимся.

Сукуна гортанно расхохотался и ткнулся лбом в макушку Мегуми, а кровать под ними застенала, задрожала и будто бы покосилась; казалось, ещё один взрыв демонического смеха – и она окончательно развалится.

– Не сердись на Хану, – пользуясь его благодушием, быстро попросил Мегуми и тронул за рукав кимоно. – Она ни в чём не виновата.

– Так и знал, что нужно было начинать с горла, а не с плеча, – проворчал Сукуна куда-то Мегуми в волосы, завозил носом. – Разберись с ней, или это сделаю я. Мне не нравится, как она трётся о тебя.

– Мне тоже. – Оттянув рукав сильнее, Мегуми просунул под него ладонь, провёл ею по предплечью Сукуны и осторожно обхватил пальцами. – Но я виноват перед ней, не хочу обижать её ещё больше.

– Тогда извинись, если тебе так хочется, и поставь уже на место. – Сукуна ответно сомкнул когти вокруг его локтя.

– Ладно. – Мегуми запрокинул к нему голову. – Я что-нибудь придумаю.

А Сукуна шумно, по-животному фыркнул, когда волосы хлестнули его по лицу, и сузил глаза до лезвийных разрезов. Губами он сразу же прижался ко лбу Мегуми в плотном обжигающем поцелуе и, не отнимая рта, удовлетворённо промычал.

Мегуми же довольно зажмурился и медленно, с нажимом провёл ладонью по его руке. С Ханой вопрос улажен. Отлично.

Но вот Сукуна отстранился, захлопнул книгу и – ох, нет! – потянулся положить её на тумбочку. Протянув руку с томом на весу, он перевалился через Мегуми и втиснул его в матрас своей тяжёлой грудью. Запах дорогого табака и крови показался мимолётным, но словно бы рассыпался по лицу и оставил на коже тлеющий след. В глазах помутнело, воздуха уже – ни на глоток, и если под спиной ощущался способный продавиться матрас, то сверху – лишь давящая твердь монолитных мышц. Мегуми взбрыкнул и неосознанно выставил руки, упёрся ими Сукуне в плечи. Но пальцами он вскользь зацепился за ворот кимоно, и оно легко распахнулось, явило светлый мрамор кожи и раскрасившие его широкие линии демонического узора.

Сукуна надавил собой сильнее, и у Мегуми в глазах потемнело дочерна, а пах обдало кипятком изунтри. И собственным участившимся пульсом неожиданно оглушило.

Блядь! Боже.

А Сукуна уже вернулся на место, разлёгся на подушке как ни в чём не бывало и просунул большой палец под пояс кимоно. Но Мегуми растерянно моргал и всё никак не мог отвести взгляда от изломов полос на его коже; никак не мог собраться – кажется, они говорили о Хане?.. Склонив голову набок, с блуждающей и до отвратительного понимающей улыбкой Сукуна взял его за руку и потянул к своей груди. Мегуми нервно покосился на него, но позволил своей ладони устроиться над мерно бьющимся сердцем. Он провёл кончиками пальцев вверх, к шее, и сразу же ниже; изучая гладкость кожи, её тепло и контуры чёрных линий, он слушал глубокое спокойное дыхание и знакомился с Сукуной по-другому. Сукуна же неподвижно следил за ним, не препятствовал, но и никак не показывал, как относится к постепенно смелеющим прикосновениям. Но, чувствуя, как жар в щеках начинает заливать и шею, Мегуми деликатно обогнул крупный овал соска, не задев его, и спустился ладонью ниже. Ногтями задел мышцы пресса и надавил.

И тут же его рука провалилась в горячее и влажное нутро, а острой кромкой зубов – по запястью, как затупленной пилой.

– Сука! – дёрнулся от неожиданности Мегуми и, если бы не рука Сукуны, подхватившая его под локоть, чуть было не свалился с кровати.

Запрокинув голову, Сукуна громогласно расхохотался, а Мегуми, вспыхнув от стыда и злости, уже выдернул руку изо рта в его животе, недовольно вытер слюну о футболку. Но он тотчас же бесстрашно, с колючей мстительностью зацепился за губу пальцами, поддел её и отодвинул, обнажил ряды крупных белых зубов.

– Воу. – Что ж, ладно, Мегуми был заинтересован. Этой детали в облике Сукуны раньше он внимания не уделял и, может быть, напрасно. – А говорить им можешь?

– Нет, только принимать пищу. И блевать. – Отсмеявшись, Сукуна весело подмигнул ему. – Нет сообщения с лёгкими, и голосовых связок тоже нет. Глотка ведёт напрямик в кишечник.

– То есть блевать дерьмом.

– Именно.

– А отсосать им получится? – брякнул Мегуми и тут же отдёрнул руку, отвернулся от Сукуны и зарылся в одеяло с головой. – Блядь, нет, забудь! Я сам не знаю, зачем спросил!

Но Сукуну было уже не остановить. Теперь не только кровать, но и стены задрожали от его ревущего смеха, а по потолку с тихим треском зазмеилась первая трещина. Первая и, как был уверен Мегуми, не последняя, если он сейчас же не заткнётся и не перестанет провоцировать Сукуну!

– Нет, не думаю, – шумно отдышавшись, всё же на полном серьёзе ответил Сукуна. Он поддел край одеяла и сам головой забрался под его складки к Мегуми. А Мегуми зажмурился, съёжился и пожелал оглохнуть, чтобы никогда ничего не слышать; потерять язык, чтобы перестать нести чушь и не позориться. «Отсосать». Блядь, он так и сказал! Вот и нахера?! Чтобы что? – Без щёк не получится создать вакуум, – между тем проникновенно, но с явными издевательскими нотками в голосе, проурчал Сукуна и подбородком лёг ему на бок. Когтем подцепил резинку пижамных штанов. – Но кое-что попробовать можно, раз уж тебе так интересно.

– Мне неинтересно, – панически подскочил на месте Мегуми и схватился за штаны.

А Сукуна уже вытряхнул его из одеяла, навалился всем весом и выкатил гигантский язык ему на живот. Тонкие полупрозрачные, как у кошки, шипы заблестели бусинами слюны; отметина на языке потеряла контур и раскрылась терновым цветком – и как крупнозернистой наждачной бумагой спинка проехалась по коже, замяла футболку и залила живот слюной. Ткань тотчас же намокла, липко и холодно пристала к коже. Мегуми ахнул и кулаками ударил Сукуну по плечам, но тот даже не шелохнулся. Одной из рук он схватил Мегуми за подбородок и зафиксировал лицо, вторую подсунул под поясницу и приподнял, а двумя другими опёрся о матрас по бокам от него. Следующий мазок языком получился уже болезненным и медленным, как будто оценивающим вкус, запоминающим его. Он до красноты ссадил кожу и кончиком мокро ткнулся под резинку штанов.

– Прекрати! – схватившись за запястье Сукуны, Мегуми туго свёл колени и напружинился, вспотевший, разгорячённый и готовый к обороне.

Но обороняться не пришлось.

Потому что Сукуна послушно прекратил.

Резко, неожиданно быстро он отстранился, разбился о тьму чёрными перьями и исчез. А Мегуми обескураженно захлопал глазами и попытался сесть. Его мелко потряхивало, одежда была мятой и мокрой, лицо горело, а член мучительно стоял – и что же это тёмным и вязким растекалось под рёбрами, неужели разочарование? Но, как оказалось, не его возглас остановил Сукуну, а что-то другое. Потому что Сукуна уже материализовался из тьмы у двери, приник к ней ухом и скосил глаза к Мегуми. Он подмигнул дополнительным глазом и заговорщицки прижал палец ко рту.

Мегуми нахмурился, встал с кровати и обхватил себя за локти, но так и остался на месте.

Раз.

Два.

Он досчитал до пяти, и в этот момент Сукуна громко гаркнул:

– Кто посмел потревожить покой Короля?!

И рывком распахнул дверь, а там – Юджи с занесённой для стука рукой. В его взгляде на мгновение промелькнуло удивление, а в следующую секунду дверью с сочным треском врезало ему по лицу. Юджи взвыл и отшатнулся. С протяжным стоном он схватился ладонями за разбитый нос, согнулся пополам и заскулил, болезненные возгласы перемежая выразительными, цветистыми матами, каких Мегуми от него никогда не слышал.

– Твою мать, не смей! – запоздало рявкнул Мегуми и, одёрнув липкую футболку, сам поспешил к выходу. На ходу сложил ладони в печать, аннулирующую техники Сукуны.

И вовремя.

Потому что Сукуна уже воплотился сзади Юджи, пнул его под зад и запустил когти ему в волосы. С перекошенной улыбкой, жестокой, полной плотоядного предвкушения и желания пустить больше крови, он дёрнул вверх. Против воли Юджи распрямился. А Сукуна тотчас же с готовностью уложил когти ему на горло. И зафиксировал двумя руками под мышками.

– О, привет, Мегуми, – нервно улыбнулся Юджи, кажется, всё ещё ошалевший и не соображающий, что происходит.

Из его разбитого носа струилась кровь, заливала губы и подбородок тёмным, лоснилась на коже. Мелкими пузырьками при каждом выдохе лопалась её плёнка.

– Привет, – привалился к дверному косяку Мегуми, вымученно потёр лоб и коротким свирепым взглядом сквозь пальцы одарил Сукуну. – Ты что-то хотел?

– Я хочу, – подал голос Сукуна, ничуть не впечатлённый бессловесным обещанием скорой расправы. – Давай убьём его и спрячем тело в тенях, а, Мегуми? Его никто. Никогда. Не найдёт. – Он положил подбородок Юджи на плечо и ласково, доверительно зашептал ему на ухо, словно бы делясь важным секретом: – Думаю, та, что под тумбочкой, сгодится. Правда, целиком не влезет, но! Если отделить руки от...

Мегуми поджал губы и щёлкнул выключателем. Свет из комнаты вылился в коридор белым прямоугольником, а Юджи, ослеплённый им, болезненно сощурился. Со звучным «блядь!» Сукуну развеяло на чёрные клочья, узкими линиями законопатило в швы пола.

– Извини, – покачал головой Мегуми. – Так что ты хотел?

– Вижу, вам тут нескучно, – смущённо улыбнулся Юджи и потёр шею. Шмыгнул носом, ладонью размазал по лицу кровь. – Хотел убедиться, что ты в порядке. Ты вообще как, справляешься? Ну, с ним.

– Он отлично справляется, – выступил из тени за дверью Сукуна, запахнул полы кимоно и угрожающе наставил в сторону Юджи палец. – Если бы не справлялся, я уже вырвал бы тебе гортань, сопляк. В ней много хрящей и она достаточно эластичная, и, знаешь ли, её крайне приятно разламывать в ладони. А уж крови...

– Заткнись, маньяк, – брезгливо поморщился Юджи.

– Но-но! Побольше уважения, ничтожество! – замахнулся рукой Сукуна. – Не забывай, с кем ты разговариваешь! И, к слову, я не давал тебе разрешения открывать рот в моём присутствии.

– Да на хер пошёл! – взъерошился Юджи и сам развернулся к Сукуне, предупреждающе сжал руки в кулаки.

– Это ты сейчас на такой хер пойдёшь, что…

– Радуйся, что казнить тебя отправили Мегуми, а не меня! – вспыхнул Юджи. – Уж я бы…

– Что, расплакался бы? – скучающе забросил руку на дверь Сукуна и приобнял её как давнего друга. Мерно постучал когтями по её поверхности. – Как в Сибуе, м-м?

– Да как Мегуми тебя только терпит?!

– Спросишь у него в следующий раз, а сейчас – проваливай!

– Вы закончили? – зажал зевок кулаком Мегуми.

– Я не шучу, – показал зубы Сукуна и тяжело уронил руку, оставив на двери зарубки от когтей. – Съебись и не мешай нам, сопляк. И на ночь лучше надень наушники – о, ну если не хочешь слышать, как Мегуми справляется.

И, изобразив руками печать расширения территории, после чего преобразовав её в жест «я слежу за тобой» и окончив недвусмысленно выставленными средними пальцами, он величественно погрузился в тень.

– Сукуна! – в ужасе прошипел Мегуми и закрыл рот ладонью.

– Ага... – А Юджи повернулся к нему, впервые окинул внимательным взглядом с ног до головы и вдруг ярко покраснел. – Я понял. Ну, тогда спокойной ночи, Мегуми.

– Не слушай его! – поспешно заверил Мегуми, протянул к нему руку, но тут же остановил себя и нахмурился. – Но, Юджи, как ты узнал, что теперь он… Что я не убил его?

– А. Да я же как облупленного его знаю – почувствовал его присутствие в твоей комнате, вот и решил убедиться, что всё в порядке. Он тот ещё говнюк, но, наверное, я тоже попытался бы его вытащить. – Он понизил голос и придвинулся к Мегуми, загородил рот ладонью как ширмой. – Только ему не говори!

– Прости меня. Я должен был сразу тебе рассказать. – Мегуми скованно взмахнул рукой. – Обо всём.

Опустив голову, Юджи какое-то время молча рассматривал носки своих кроссовок. Но затем поднял взгляд и посветлел лучезарной улыбкой.

– А ты здорово влип, да?

Мегуми отвернулся и неясно дёрнул уголком губ, а Юджи рассмеялся, ободряюще хлопнул его по плечу.

– Всё нормально, я не злюсь. Удачи вам, что ли! И наушники я надену, без проблем, как раз недавно на одного блогера прикольного залип – потом ссылку кину, если хочешь!

– В этом нет необходимости. – Сгорая от стыда, тем не менее Мегуми выдержал лицо нейтральным. – Я про наушники. Спокойной ночи, Юджи.

– Да, и тебе... Вам тоже.

Снова протерев разбитый нос ладонью, Юджи помахал на прощание и бодро зашагал в сторону душевых.

А Мегуми, проводив его взглядом, ещё немного постоял у двери и наконец медленно закрыл её. Щёлкнул замком. И, опустив голову, с обречённой решимостью нажал на выключатель. Свет погас, и тьма мгновенно объяла его, схватила четырьмя невидимыми руками и поглотила – с тем чтобы выбросить уже на кровать.

Затрещали ножки, сбитое одеяло сползло на пол, а Сукуна с рокотом крепко втиснул Мегуми в подушку. Но Фушигуро был уже готов.

– Не смей кошмарить моих друзей! – прорычал он и кулаками упёрся в каменную грудь, надавил, удерживая Сукуну на расстоянии.

– Пусть держится подальше, – презрительно выплюнул Сукуна. – Он мне не нравится.

– Тебе никто не нравится.

– Неправда. Тот парень с катаной, Оккоцу, имеет неплохой потенциал.

– Ты уже говорил.

– Но вот его приятель, который в уродливом костюме, шутит не затыкаясь. И шутит отвратительно. Давай отрежем ему голову?

– Что? Нет! – Мегуми страдальчески выдохнул и раскрыл ладони, устроил их на плечах Сукуны. Медленно, словно бы усмиряя дикого зверя, принялся массировать мышцы. – Просто постарайся быть терпимым, ладно? Не задирай их. Мы же теперь все на одной стороне.

– У меня свои цели.

– О, ну начинается! – фыркнул Мегуми. – Я ограничил твои техники. Ты ничего не сможешь им сделать.

– Может быть, нет, – туманно улыбнулся Сукуна. – А может быть, смогу.

Мегуми насторожился, но задать вопрос не успел: Сукуна уже наклонился к нему, жадно прихватил губами его губы. Демон обмяк, но не стал от этого менее тяжёлым и громоздким; он сделался податливым, как пласт влажной разогретой глины, который так и просится в руки. А Мегуми уклонился от поцелуя, и Сукуна позволил ему, но лишь с тем, чтобы через мгновение снова поймать его губы своими. Дыхание стеснилось, а сердце забилось чаще. И давящей тяжестью обездвижило и разгорячило, а матрас по бокам прогнулся, продавленный четырьмя руками. Избежав поцелуя во второй раз, Мегуми сунул ладони под кимоно, повторил след отметин на груди Сукуны по памяти – и спустился вниз, уже с меньшей смелостью тронул пояс.

– Однажды Ёродзу попыталась повторить то, что ты делаешь, – с улыбкой шепнул ему на ухо Сукуна.

– И? – Борясь с волнением, Мегуми не остановился – он протиснул ладони под пояс и дотянулся до узла на штанах.

– Я сломал ей каждый палец по отдельности, – с удовольствием принялся перечислять Сукуна, – выбил запястья, а затем взял за шиворот и выбросил в окно.

– М-м, а ты умеешь обращаться с девушками, – рассеянно ответил Мегуми.

Он выпустил узел, так и не решившись потянуть за него, и развёл ладони в стороны. Прогладил твёрдый живот, нащупал плоские плотные губы и прорезь рта – и обхватил Сукуну за бока.

– Но тебе я разрешаю продолжать.

– Как великодушно.

А Сукуна заворочался: он просунул ладонь под затылок Мегуми, приподнял его голову и лицом остановился над его. Ослеплённый ярким красным свечением, Мегуми часто заморгал и приоткрыл губы – но поцелуя не последовало. Сукуна будто бы истаял, слился с тьмой и сделался её продолжением; не стало контуров его тела, черт лица и светлого пятна кимоно. Лишь четыре горящих глаза в упор смотрели на Мегуми безотрывно. Они даже не моргали.

И тогда Мегуми всё понял.

Он нервно заёрзал на месте и попытался сползти с кровати, но Сукуна не позволил ему сбежать. Когти болезненно сжались на затылке, а три теневые руки, невидимые, но осязаемые и жадные к прикосновениям, принялись гладить его через одежду. Мегуми ахнул и слабо, уже не пытаясь высвободиться, взбрыкнул. А Сукуна не раздевал его, но ладонями трогал его грудь, живот и бёдра, властно и с нажимом выглаживал бока – всё, до чего мог дотянуться; но не изнывающий тянущей болью пах. Он изводил его. Он намеренно издевался. От яркого свечения щипало глаза, слёзы склеивали ресницы и обильно катились по щекам, а Мегуми их не смаргивал. Сукуна пристально рассматривал его лицо – и его прикосновения становились всё ощутимее, наглее и жёстче.

Он был в незавершённой форме, как прочие шикигами; он находился везде и нигде одновременно, и тёмная комната стала его владениями. А Мегуми в ней – в нём – был запечатан с головы до ног.

Протянув руку, ногтями он прочертил по роговой пластине вокруг глаз, а Сукуна зашипел, и его шипением, как электрическим разрядом, прокатилось по коже и вздыбило мелкие волоски. Мегуми был готов, ему не нужно многого, но Сукуна не давал и этого. Он водил по грани: задирал футболку, пробирался под неё твёрдыми горячими пальцами и острыми когтями; трогал колени; сжимал бёдра всё выше и выше, уже почти там, где хотелось сильнее всего. А Мегуми краснел, кусал губы и стойко молчал. Было что-то особенное в том, как Сукуна взглядом впивался ему в лицо, как снимал каждый отпечаток эмоций, и от этого происходящее казалось ещё более интимным.

Мегуми терял самого себя: он бился на простыне, перекручивал её руками и елозил пятками. Он был натянут, как струна, воспламенён, и уже слышал, как ломаются его кости в пасти тигра.

Потому что он сдался.

Самостоятельно стянув с себя пижамные штаны, он отбросил их к одеялу и остался в трусах. Ткань уже была натянута членом, холодила мокрым пятном предъэякулята, а в паху сматывалось в проволочный клубок томительное напряжение. Сукуна довольно заурчал, а отпечатки горячих ладоней облепили Мегуми всего, беспорядочно и быстро, внахлёст друг на друга, и неожиданной болью – жгучий укус под коленом.

Тьма кипела вокруг, порывисто дышала и взрыкивала.

И этого всё ещё было недостаточно.

– Как же ты дрожишь. – Глаза стали ближе, и в широких зрачках Мегуми смутно различил своё отражение. Языком Сукуна шершаво собрал слёзы с его щеки, оставил мягкий невесомый поцелуй поверх. – Смотрел бы и смотрел.

– Твой разговор с Сатору... – просипел Мегуми, вновь протягивая руки к нему, но захватывая пальцами лишь воздух. – Ты же не воспринял его всерьёз?

– Так вот что занимает твои мысли, – сузив глаза, тихо рассмеялась тьма. – Скажем так, мы пришли к некоторому соглашению.

– Какому?

– А вот этого я не скажу. Я согласился, только потому что мне самому стало интересно кое-что проверить. А откуда вдруг такой интерес?

– Ниоткуда.

Сукуна материализовал себя и придвинулся ближе, одна его ладонь бегло скользнула по груди, животу, уже привычно обогнула пах и остановилась на бедре. А Мегуми стиснул зубы, коленями поймал его кисть и удержал. С вызовом посмотрел на Сукуну – потому что хватит уже игр.

– Ну-ну, – скрипуче протянул Сукуна и довольно ухмыльнулся. Сжав пальцы на бедре, двумя свободными руками он забрался Мегуми под лопатки. – А я думал, ты будешь злиться на меня.

– Я злюсь.

Мегуми схватил его за шею и дёрнул к себе, сам нетерпеливо поцеловал. Он толкнулся языком ему в рот, в то время как непослушными руками уже распахивал кимоно и стаскивал его с плеч. С силой, намеренно причиняя боль, он вонзился ногтями в кожу поверх тёмных отметин, сморгнул слёзы и добавил в поцелуй голоса. Взгляд Сукуны изменился. Его глаза замигали, загорелись чем-то диким и первозданным, как лесной костёр, вышедший из-под контроля и плотной стеной устремившийся уничтожить так много, как сможет. Он заскрёб пальцами по затылку, сам поцеловал Мегуми – и его язык оказался непривычно огромным и неподатливым, достал до глотки. Так что Мегуми подавился, захрипел и слабо ударил Сукуну кулаком по спине. А Сукуна выдернул руку из захвата его колен, когтями протащился по груди, вспарывая футболку, и сжал горло. Мегуми же, жмурясь, задыхаясь и утопая в дурманящей жестокой ласке, развёл колени в стороны. Пояс кимоно свесился, протянулся по его паху и задел болезненно стоящий член, завитком лёг на мошонку.

Этого хватило с избытком.

Мегуми подбросило. Проволочный клубок нагрелся, словно бы выдернулся через член прокалённой нитью, а Мегуми тонко заскулил, с треском разодрал воротник кимоно и кончил, быстро, насыщенно, боже, блядь, себе в трусы. Сукуна прервал поцелуй и замер, его плечи подозрительно дрогнули.

– Исчезни! – панически сложил руки Мегуми в печать прежде, чем тот разразился бы громким уничижительным хохотом.

И Сукуну сразу же развеяло.

Похоже, в порыве эмоций он перестарался: теперь до рассвета демон окажется заперт в теневой завесе и не сможет явить себя. Так было даже лучше. А Мегуми свесил дрожащие ноги, сел и бестолково пригладил волосы. Лицо горело, и он согнулся и спрятал его в ладонях, шумно вздохнул сквозь пальцы.

На сегодня с него потрясений хватит.

***

Цумики была первой, кому Мегуми хотел бы рассказать правду о том, что случилось на казни. И, желательно, чтобы при их разговоре не присутствовали посторонние.

Он не был уверен, как много она помнит о периоде своей подавленности душой Ёродзу – и помнит ли хоть что-то, – а также не знал, видела ли она Сукуну с его, Мегуми, лицом. Что он мог сказать в своё оправдание? Какие слова подобрать? «Прости, я сделал неправильный выбор, и из-за этого ты чуть не погибла, а теперь я сделал точно такой же выбор»? Будет ли она сердиться – о, а она будет! Он не имел представления, как начать трудный разговор, а начинать как-то следовало.

Время было против него.

Ни Маки, ни Сатору, ни уж тем более Идзити не обещали хранить молчание. А Юджи уже догадался самостоятельно. Слухи, какого нового шикигами он обрёл, неизбежно расползутся – и пусть хотя бы Цумики будет той, кому Мегуми расскажет обо всём лично.

И да. Было бы неплохо ещё сообразить, как объяснить, зачем он заказал новую кровать: неприлично широкую и длинную. И прочную, такую, какая могла бы выдержать немалый вес Сукуны даже во время его, гм, активности. Мегуми не представлял, как будет смотреть в глаза однокурсникам и Сатору, когда грузовик припаркуется у техникума. Но не то чтобы у него оставался выбор: его кровать второй такой же ночи очевидно не выдержит.

Коврик у двери по-прежнему оставался сомнительной опцией.

На часах было одиннадцать утра. Подморозило, и белый налёт сковал поверхность вчерашних луж, загнул края опавшим листьям. Редкие снежинки падали на экран телефона и не таяли. Отряхнув телефон, Мегуми сунул его в карман, а сам спрятался в колючих петлях шарфа. Несмотря на исчезновение печати изгнания, Сукуна до сих пор не появился – и он не знал, стоит ли ему волноваться или же радоваться возможности ещё немного побыть одному. Насмешек в свою сторону наслушаться он ещё успеет.

Несомненно.

На отдалении, у женского корпуса общежития, негромко хлопнула дверь. Каблучки бодро зацокотали по ступеням, но их цокот быстро сменился шуршанием гравия. И вот, на ходу поправляя красную шапку с вязаной птичкой, из-за угла выскочила Цумики – и тут же лучисто заулыбалась и замахала рукой, едва увидев его. А Мегуми глубже зарылся в шарф, скрыл собственную улыбку и взмахнул рукой в ответном приветствии.

– Привет, долго ждёшь? – Цумики остановилась перед ним, обдав ворохом мелких снежинок и искрящимся предвкушением. Потянулась поправить ему шарф. – Не замёрз?

– Нормально.

Вместе они выбрались за пределы техникума и медленно побрели по направлению к Касуга-дори авеню. Занятие было только в пять вечера, никаких других дел не предвиделось, и можно было не торопиться. Коротко оглянувшись и убедившись, что никто не следует за ними, Мегуми выдохнул с облегчением: Хана тоже напрашивалась на прогулку, но её присутствие всё только усложнило бы. И Ангел была бы в ярости. К счастью, Цумики быстро считала его нежелание и придумала отговорку самостоятельно, и Мегуми был ей за это благодарен.

С Ханой поговорить ему всё же придётся, просто не сейчас, ладно?

Для прогулки он выбрал безопасный маршрут, людный, где активность проклятий была минимальной. Утром район казался обычным: где-то сонным, а где-то чрезмерно оживлённым и полным кипучей суеты. Несмотря на шум и заполненность улиц, на запах дешёвой еды из точек фастфуда, он ощущался островком спокойствия, где люди продолжали жить свои жизни и узнавать о проклятиях из новостей и газет – а не сбегая в панике от их щёлкающих пастей.

Странное чувство.

Уже по привычке Мегуми бегло окинул взглядом окружение, задел кончиками пальцев тени: ничего, они были спокойны и не тянулись режущими струнами от источника угрозы.

– Так и… что ты натворил? – тронула его за запястье Цумики, как только они оказались на достаточном расстоянии от защитного барьера.

– Почему сразу натворил? – с неудовольствием дёрнул подбородком Мегуми.

Надо же, а он успел отвыкнуть, что зачастую она видела его насквозь.

– Не припомню, когда в последний раз ты звал меня гулять просто так! – засмеялась Цумики. – Давай, выкладывай.

– Может, я просто соскучился.

– Та-а-ак. – А Цумики потянула его за руку и заставила замедлиться, обратить на неё внимание. – «Соскучился», значит. Вот теперь я начинаю переживать: кто ты и как посмел похитить моего брата?!

– Ну что вы, милочка, – вдруг из ниоткуда раздался густой рокочущий голос. Крепкая рука обхватила Мегуми за плечо и приобняла, а шершавый подбородок с пробивающейся щетиной ткнулся ему в висок. – Разве я посмел бы выкрасть у вас такое сокровище? А со мной познакомиться вы ещё успеете!

От неожиданности Цумики выпустила руку Мегуми и приоткрыла рот. Мегуми же отпрянул, но безрезультатно: Сукуна уже крепко прижал его боком к себе и широко заулыбался. Сейчас он выглядел совсем иначе: нет, чёрные линии по-прежнему исчерчивали его кожу, но дополнительные глаза были закрыты и незаметны, а костяной нарост на правой половине лица отсутствовал. Он выглядел… как обычный человек. Тем более что второй пары рук не наблюдалось, пусть Мегуми и отчётливо ощущал невидимое прикосновение к пояснице. Сукуна был выше, чем он, и крупнее, но всё же человеческих размеров.

Наверное, именно так он мог выглядеть, если бы родился обычным.

Но нет, это же Рёмен Сукуна, и он мог быть каким угодно – чудовищем, злом во плоти или самым страшным кровожадным проклятием, – но только не обычным.

В этот раз вместо белого кимоно он воплотился в потёртых серых джинсах и массивной куртке нараспашку, а под ней – тёмная однотонная футболка, тесно очерчивающая рельеф груди. И в таком броском виде необходимости не было никакой, если бы кто-то спросил Мегуми.

– Мегуми, это?.. – в смятении заморгала Цумики. – Это твой друг?

– Ты видишь его?! – ответно распахнул глаза Мегуми.

– Ну да, как я могу его не видеть? – А Цумики возмущённо вздёрнула бровь, но тут же смягчилась. Доброжелательно улыбнувшись Сукуне, она вышла вперёд и протянула ему руку. – Простите, ваше лицо мне кажется знакомым, мы раньше не встречались? Я Цумики Фушигуро, рада знакомству.

Сукуна обнажил клыки и тоже потянулся навстречу, но Мегуми резко схватил его за запястье и дёрнул назад, не позволил прикоснуться к сестре.

– Мегуми, что с тобой? – прижав ладонь к груди, беспокойно отступила Цумики.

– А она прелесть, да? – А Сукуна ощутимо встряхнул Мегуми за плечо, взглянул поверх его макушки уже на Цумики. – Полагаю, вижу вас в первые. Иначе при встрече я непременно запомнил бы это милое личико!

Он откровенно издевался, сволочь. Но Мегуми знобило и мелко потряхивало отнюдь не из-за его ужимок. Сейчас было позднее утро. И погода, пусть и рассыпа́лась мелким снегом, была ясной. Светило солнце. А Сукуна стоял в его лучах как ни в чём не бывало и даже самостоятельно отбрасывал тень.

Каким-то немыслимым образом он сумел выбраться за пределы теневой завесы и обрёл физическую оболочку. Он вышел из-под контроля. И Мегуми медленно покрывался ледяной корочкой, ожидая, когда же грянет что-то и ему вновь придётся сразиться с Сукуной насмерть. Но что странно, вчера ничто не предвещало беды, и единственное, за что хотел бороться Сукуна – это за право занимать кровать Мегуми. Так откуда же это самоуправство? Где он смог найти лазейку и с какой целью воспользовался ей?

Мегуми перестал что-либо понимать.

– Извини нас, – быстро сказал он Цумики и оттолкнул Сукуну в сторону.

А Сукуна помахал Цумики и, не прекращая скалиться, позволил увести себя. Они остановились на отдалении, в тени у торгового центра. И Мегуми с силой втолкнул его в стену, налетел и скомкал воротник его куртки в кулаках.

– Что происходит?! – шутить и подыгрывать Сукуне он не был намерен. – Почему она видит тебя?!

– Я же говорил тебе, – скучающе надул губы Сукуна и привалился к стене, как будто угрожающая поза Мегуми его ничуть не взволновала. – Если бы ты не брыкался, как необъезженный жеребчик, я отсёк бы душу Ёродзу чище. Но из опасений повредить душу твоей сестры я ударил не в сочленение между, а по душе Ёродзу. Раздробил её. Видимо, какой-то фрагмент уцелел – подумаешь, н-да? Подозреваю, поэтому твоя дорогая Цумики теперь может видеть проклятия.

– Подозреваешь. Ты подозреваешь, – в негодовании нахмурился Мегуми, но руки всё же убрал. – А этот осколок не возродит Ёродзу?

– Нет. И не смотри на меня так, из-за этого фрагмента большой любовью твоя сестра ко мне не воспылает. – Сукуна помедлил и вдруг наклонился к Мегуми, задиристо щёлкнул зубами у его уха: – Для этих целей мне будет достаточно одного Фушигуро!

– Размечтался. – Мегуми ткнул его кулаком под рёбра, а невидимая рука тут же в отместку надавила ему на поясницу и соскользнула ниже.

Сжала.

Блядь, да ну не здесь же!

Сердито зашипев, Мегуми дёрнулся и с размаху ударил Сукуну вторым кулаком. Это стало ошибкой: потому что футболка на животе демона исчезла, а второй рот с готовностью распахнулся и с влажным причмокиванием поглотил руку по локоть. Зажевал рукав зубами и вымочил слюной. А Мегуми рванулся назад, но зубы уже сомкнулись крепче и не выпустили его. Сукуна же закинул руки за голову, словно бы растёкся по стене и сверху вниз с искренним весельем пронаблюдал за попытками Мегуми высвободиться.

– Почему ты не рассеиваешься на свету?! – яростно пнул его в лодыжку Мегуми. – Это как-то связано с твоим отсутствующим мизинцем? Что ещё ты от меня скрываешь?!

– Я заключил с самим собой Связующий договор, мальчик. – И Сукуна протянул руку и тронул Мегуми за щёку, когтями нежно, без нажима провёл к уху и дальше: обогнул его и завернул к затылку. – Поскольку ты привязал мою душу к своей технике, то любой, кто унаследует её после тебя, смог бы призвать меня. Вот и ответь сам, ты же умный – давай, давай! Думаешь, я в этом заинтересован? Прикрывать задницу какому-нибудь чучелу, ха, который обмочит штаны при виде меня? – Сукуна со смешком мотнул головой, но сразу же посерьёзнел. Он разомкнул зубы в животе и выпустил руку Мегуми; ткань футболки восстановила целостность и непроницаемо закрыла прорезь рта. – Не станет тебя – не станет и меня, Мегуми. Всё просто: я переписал условия нашего договора и привязал себя не к технике, а к твоей душе. Я отдал своё бессмертие, но взамен два часа в сутки я могу существовать вне зависимости от твоих приказов и наличия теней. Впрочем, мою силу по-прежнему контролируешь ты. Так что, – Сукуна фыркнул и потрепал его по макушке, – можешь и на свидание меня сводить, и за руку подержать: кажется, о чём-то таком ты разговаривал с Оккоцу у костра?

– Ты подслушивал! – гневно покраснел Мегуми и закрыл лицо ладонью, вспомнив, о чём он изначально спрашивал у Юты.

– Скорее, подсмотрел, – рассыпался рокочущим смехом Сукуна.

– Ну хватит уже секретничать, мальчики! – А Цумики подошла к ним, покосилась на пылающие уши Мегуми и смело обратилась к Сукуне. – Он вас не обижает? Характер у него тот ещё.

– Обижает! Пронзил моё сердце насквозь, – с готовностью пожаловался Сукуна и схватился за грудь. – Болит до сих пор!

– А вы его? – вроде бы в шутку уточнила Цумики, но её голос стал строже, а взгляд внимательнее.

– Милочка, с некоторых пор я с ним буквально одно целое, – снова забросил Сукуна руку Мегуми на плечо. Втроём они медленно пошли дальше. – Считайте, я его тень. Мегуми обожает меня – иногда даже сдержаться не может от, м-м, радости! А вчера так во-о-обще!..

– Блядь, лучше заткнись, – шикнул Мегуми и наступил ему на ногу.

А Сукуна задрожал и громко расхохотался – уши незамедлительно заложило, а припаркованная неподалёку машина и вовсе зашлась истеричным визгом сигнализации. Пара подростков в шапках с синими помпонами, шедшие им навстречу, вдруг резко свернули и направились в другую сторону.

– Мегуми, не ругайся, – поморщилась Цумики и неловко тронула опушку капюшона, стряхнула с неё редкие снежинки. – Прости, я немного растеряна. Ты не говорил, что… Просто это так неожиданно.

– Да, он, мы… – Когти Сукуны ощутимо продавливали ему шею, перебирали волосы у линии роста. А Мегуми сорвано выдохнул и опустил взгляд, избегая им и Цумики, и Сукуну. – Мы вместе.

Это было ближе всего к правде.

– Берегите его, ладно? – А Цумики отступила, пропустив их вперёд, и сразу же нагнала, поравнялась с Сукуной. Бесстрашно тронула его за локоть. – Ему сильно досталось от одного… от одного козла!

– Цумики, перестань!

– Ну что вы, золотце, я принадлежу Мегуми и душой, и телом, – расплывшись в довольном оскале, кивнул Сукуна. – А этот негодяй обязательно понесёт наказание, Мегуми, не напомнишь, о ком речь, м-м?

Их разговор оказался прерван.

Цумики первой заметила неладное и остановилась. Вокруг них, как обычно, рябила разномастная толпа, люди спешили по своим делам, а кто-то, так же, как и они, неторопливо прогуливался. Но никто из прохожих не обращал внимания, что в узком переулке стоят, покачиваясь, три странного вида мужчины – не мужчины, а проклятия. Мелкий косяк вобл в пиджаках с человеческими телами и рыбьими головами, они кучковались, гомонили и перебивали друг друга.

– Экспертиза, – бормотали они между собой и чуть ли не наталкивались друг на друга животами. – Экспертиза, экспертиза в области…

Цумики поражённо охнула. А Мегуми сбросил с себя руку Сукуны и отошёл к ней, закрыл её плечом.

– Сукуна, – уже догадываясь, к чему всё идёт, попросил он и заломил пальцы в печать; влил в их кончики проклятую энергию. – Не мог бы ты?..

– Не мог бы я – что?

И Сукуна распахнул дополнительные глаза, подмигнул ими Цумики – она вскрикнула и вцепилась Мегуми в запястье. А Сукуна уже двинулся в сторону проклятий. Насвистывая себе под нос мелодию, запрокидывая голову и чуть ли не кружась в танце, он прошёл встречного мужчину насквозь, и хватка Цумики на руке Мегуми сделалась крепче. Сукуна же снова подмигнул им и эффектно провалился в тень, не потревожив её поверхности. Мегуми уже пожалел о своей просьбе: позёр, он устроит настоящее представление, в котором никто – никто, кроме самого Сукуны, конечно же, – не нуждался. Выскочив из тени за рыбами-проклятиями, Сукуна играючи щёлкнул пальцами у рыла одной – и та взвилась столбом огня. Вторую разрезало на идеально ровные куски и сложило ему под ноги стопкой. А третья упала перед ним на колени, не пытаясь сопротивляться или бежать. Сукуна же поставил подошву ей на голову – и с треском раздавил.

Смахнув окровавленную чешую со щеки, он раздался в размерах, выпростал вторую пару рук и картинно поклонился Цумики – и тут же исчез в тени.

Происходящее не заняло больше минуты – и ладно, хорошо, это было эффектно, Мегуми не мог не отметить мастерство и чистоту работы Сукуны.

– Мегуми, – севшим голосом позвала Цумики. – Это же...

– Давай начнём сначала, – вздохнул он и развернулся к ней. Взял её за плечи и мягко удержал, заставил посмотреть ему в лицо. – Его зовут Рёмен Сукуна. Король проклятий, да, тот самый, которого вчера я должен был казнить. И он действительно стал моей тенью.