Кот шагал рядом со мной, держа хвост трубой. Мне нравилось, что мой оптимизм постепенно передаëтся напарнику. В конце концов, от состояния каждого из нас зачастую зависел исход приключений.

Вести беседу в таком его облике не представлялось возможным, и мы старались найти место, где могли бы переговорить без лишних глаз. И я шëл погружëнный в собственные мысли.

Было что-то неправильное в моëм маленьком представлении. Я скорее обманывал собственную совесть, чем старика литейщика. Можно было бы вполне по-человечески дождаться печати и забрать её через три дня. Но мне не совсем подходил такой план действий. Во-первых, посредством своего проклятья и чудесам пробуждëнного рубина мне удалось бы намного ускорить процесс. Во-вторых, выкрав форму, мы не оставим следов. Даже если нами заинтересуются, старик не сможет предоставить формы, а соответственно и герба, под которым мы будем путешествовать. Конечно, по всем правилам, форма всë равно была бы рано или поздно уничтожена. Но всё же...Находись она у меня, я точно бы знал, что никто больше не смог бы воспользоваться ею.

Фаелана я успел посвятить в свой нехитрый план, ещё тогда на постоялом дворе, когда Кассандра вручила мне расшитый кисет. Вопреки ожиданиям, оборотень не стал критиковать мою идею. Но внëс свои корректировки: мы заберëм немного золота. Несколько монет никогда не бывают лишними – кто знает, когда тебе понадобится еда или удачная взятка.

Кот зашипел, бранясь на вылетевшую из переулка свору собак. Я наклонился и взял его на руки, всерьёз опасаясь за его безопасность.

– Какой ты тяжëлый, – пробормотал я. – Экий гур[1] с мукой.

– Не преувеличивай, – прошипел оборотень. – Глупые шавки...

Какой-то пёс облаял нас, но унёсся вслед за сворой. Я заспешил прочь. Теперешний облик был одинаково и удобен, и опасен для оборотня в незнакомом городе. Мы не раз прибегали к шпионажу и разведке, когда Фаелан оборачивался котом. И всё же рисковать напарником мне не хотелось.

К счастью, постоялый двор находился не так далеко. Я вошёл в таверну, отмечая для себя, что та пользуется популярностью – почти все столики были заняты. Поднялся на второй этаж. И только оказавшись в комнате мы продолжили наш разговор.

– Итак, мы временно нищие, – промяукал напарник, спрыгивая с моих рук.

– Ключевое слово – временно, – важно произнёс я. – Не переживай. Я планирую вернуть как минимум половину предоплаты.

– И всё-таки не понимаю. Почему не забрать всё?

Я покачал головой. Мне и так пришлось поступиться некоторыми принципами, обманывая кого-то из последователей братства. Гильдейские товарищи не должны так поступать. И всё-таки ко мне это правило не применялось – я не смог вступить в гильдию.

– Нет, – ответил я. – Ладно оставим философию о деньгах. Расскажи мне, что ты обнаружил в лавке? Есть ли там удобные для человека пути входа?

Кот запрыгнул на кровать и, немного подумав, ответил.

– М-м, есть несколько окон в задней части лавки. Окна узкие, но я смог бы пролезть, – описал Фаелан. – Ещё лестница на второй этаж. Было слишком мало времени, чтобы толком всë рассмотреть. Я приметил там слухое окно. Позади лестницы нашлась дверь. 

– Скорее всего чëрный ход. Замок, засов?

– На месте. Замка не видел. Скорее всего навесной, снаружи. 

Я пересëк комнату, закинув руки за спину.

– Другие люди в лавке есть? Работники, ученики?

– Не видел, но... – напарник замялся. – Собачий запах. 

– Этого ещё не хватало, – проворчал я. – А саму собаку ты видел, нет? Может, этот пëс пришëл с посетителем?

Кот не ответил. Я подошëл к окну и, оперевшись о подоконник, побарабанил пальцами.

– Второй этаж жилой? Или какое-то помещение вроде мастерской? – спросил я, глядя в окно.

– Честно? Не разобрал. Большой беспорядок. Но склоняюсь к мастерской – я наткнулся на инструменты. 

Я покивал. Возможно, он прав.

– Ладно, – вздохнул я и обернулся. – Выждем день, и вместе отправимся на дело. Было бы неплохо, если бы ты принял облик небольшого существа, способного и в узкое окошко пролезть, и печать вынести.

Кот фыркнул.

– Интересно, – проищнëс Фаелан. – Если я буду делать всю работу, чем ты планируешь заняться? 

– Каждому из нас найдëтся роль, – заверил я. – Но для начала я собираюсь хорошенько пообедать.

***

Ламонт недовольно посмотрел на молодого законника. Чем дольше длился их разговор, тем яснее ему становилось: собеседник не верил ему. И это было отвратительно. При Ионе Третьем такого точно бы не произошло.

– Значит, медведь... гм, вы говорите, – молодой человек сверился с неаккуратными записями. – Превратился в утку и прокричал о прежнем короле?

– Да. Нет, не так. Ещё в человека. Да, да, вот это важно! Этот медведь – человек! – раздосадованный воскликнул Ламонт. – Нечестивый оборотень!

Законник вздохнул. Его дежурство заканчивалось через полчаса, и он не собирался задерживаться из-за какой-то бредовой истории.

– Благодарим вас за обращение, – отстранëнно проговорил молодой человек, собирая листы в стопку и убираясь на столе. – Ваше донесение будет рассмотрено. И мы примем меры... И если вы всë-таки увидите человека с плаката – именно этого человека, а не вашего медведя – приходите к нам, мв с радостью вас выслушаем.

Ламонт нахмурился и с недоверием проследил за его действиями.

– Это ж нехрамовая магия, – старик попытался возобновить разговор, чем вызвал лëгкое раздражение на лице собеседника. – Гнусная ересь, а вы и ухом не ведëте!

В мыслях законник назвал ересью рассказ пожилого выдумщика. Его терпение медленно таяло.

– Приходите с... более существенными... доказательствами, – принялся растолковывать законник, напоминая себе о вероятности выговора из-за оскорбления доносчика. – Слов иногда недостаточно.

Ламонт покинул кабинет, бормоча ругательства без всякого удовольствия. Раздосадованный он вышел на улицу. Итак, законослужителям его слова показались фантазией. 

– Доказательства им подавай, – буркнул Ламонт, оглядываясь, словно те могли валяться у него под ногами.

Старик плюнул и побрëл по улице. Он точно знал, что начал благое дело, когда решил вывести на чистую воду этого таинственного нечестивца-оборотня. Проходя мимо храма Фирго, Ламонт сначала косо посмотрел на служителя, а затем остановился. Невыносимое чувство справедливости и обострённая добропорядочность бушевали в его душе.

– Фирго, они меня не слушают, – обиженно пробормотал Ламонт и скрестил костлявые руки на груди. – Сделаешь ли ты что-то с этим? Или поручишь мне, твоему смиренному почитателю?

На какое-то время он замер, углублённый в собственные размышления. Прохожие обходили его. Мало кто задавался вопросом: отчего странный старик вдруг уподобился статуе? А Ламонт одновременно пребывал и в своих мыслях, и время от времени прислушивался к разговорам вокруг. Внезапно его слух уловил обрывок чьего-то разговора и случайно брошенная фраза врезалась в память.

– Зандийи храм, однако, превосходит по убранству храм Милостивого Фирго, – шëпотом повторил старик и спросил, вновь обращаясь к божеству. – Что это значит? Ты посылаешь меня за ответами к другой богине, верно?

Зазвучавшую в храме музыку[2] Ламонт воспринял за утвердительный ответ. Окрылённый новой целью старик направился к своему дому, чтобы позже отправиться в долгое путешествие в поисках ответов. Он чувствовал себя вдохновлённым, вновь полезным для общества и совсем немного приобщённым к таинству борьбы с нечестивой нехрамовой магией.