Что-то такое удивительное, даже волшебное, будто бы скрывается в Чжан Исине, но он отрицает свои отношения с магией, когда Бэкхён спрашивает. Спрашивает и в ответ верит, потому что Исин не похож на того, кто стал бы врать в таком простом вопросе. У него нет никакой магии, кроме его сексуальных мозгов, но последний пункт Бэкхён пока не осознает, до него это дойдет в разы позже. А пока в собственной квартире какой-то стремный бардак, который никуда не денется сейчас, пока он собирает себе необходимую одежду и даже переодевается. Документы находятся дома, вместе с медицинской картой, которую Чанёль просил найти. Хысын вернул или не забирал? Бэкхёну плевать. Как и плевать на следы крови от своих пальцев на ручках дверей. Зато на это не плевать Исину, который оборачивается к нему в машине, собираясь задавать вопросы. Бэкхён уже репетировал в голове ответы, где спокойно расскажет всё, что произошло той ночью. Только вот, Исин не собирается спрашивать про ту ночь.

— Как давно вы принимаете наркотики, Бэкхён?

— Чего? — вопрос будто бы пролетает мимо ушей, хотя Бэкхён прекрасно его понял. Только вот, не его природу. Исин смотрит на него так, словно повторяет не будет. Ну да, Бэкхён точно всё слышал. Он тушуется, ощущая приступ какой-то тошноты и жажды в горле, которые не дают ему и подумать о словах, не говоря уже про их произношение. Бэкхён опускает голову, собираясь с мыслями, но слезы капают на джинсы, обтягивающие острые колени, а это не дает сосредоточиться. Исин не станет его жалеть. Он не вкладывает в вопрос никаких обвинений в сторону Бэкхёна, но колит так больно, — я не употребляю. Я прошел тяжелейшее лечение, мне страшно брать из рук людей еду и напитки, я не курю (да и никогда не курил), я не пью, не принимаю вообще никакие лекарства, даже когда болею.

— Почему в ванной есть таблетки?

— Они там с сентября, когда лечение кончилось. Он сказал, что я сорвусь в первый же стресс, а они там лежат и всё.

— Почему понадобилось лечение?

— Потому что мне хватило двух раз, — выдыхает Бэкхён, ощущая себя так постыдно, что не верится, чтобы такое могло произойти с ним, — в памяти нет ничего не то с тех дней, с недель. Есть только вспышка, где он дает мне таблетки, чтобы "утром не мутило", а утром я просыпаюсь выжатым настолько, что даже не знаю, что у меня камбэк-неделя. Я не знаю, что происходило, почему я покупался на это всё и оказывался в дерьме, но в четвертый раз я попросил сам. Попросил и дал себе слово, что попрошу помощь сразу, как проснусь. Это был какой-то ад.

— Если это сбивает память, почему вы уверены, что чисты?

— Потому что я трезв, — Бэкхён уверенно смотрит на него, что Исин вроде бы принимает и кивает. Вот так просто? Бэкхён не собирается от него так легко отходить, — как вы узнали, что это наркотики?

— Видел в работе пару раз. К счастью, стресс я пока что снимаю сахаром, сам не знаком с таким.

— Обожаю заедать стресс сундэ, — буднично бросает Бэкхён, сбивая Исина с толку, — наверное, если бы я следил за калориями, эта вещь бы выпала из мне позволенных.

— Ненавижу сундэ.

— А я - Ким Чондэ, — в голове Бэкхёна это звучит очень весело, но стоит открыть рот, так будто весь юмор этой фразы пропадает. Бэкхён, не меняя выражения лица, выбирает перевести мысль, — нам нужно обратно или мы хотим куда-то еще?

— А вам куда-то нужно?

— Телефон хочу.

— Чанёль уже забрал, — уверяет Исин, смотрит достаточно строго, — как вы связаны с Ким Чондэ?

— Работаем на одном заводе, — усмехается Бэкхён, — песни вместе пели.

— Откуда у вас его вещи?

— О, так вы уже в курсе? — Бэкхён сам удивляется тому, как гадко он это говорит. Если и было состояние, в котором он действительно был похож на ведьму, то оно было таким. Вот эта игривость и наглость, сияющая своим омерзительным светом изнутри и в волосах, вероятно, сейчас немного отливающих белиной. Ему будто было необходимо сейчас напасть, чтобы проснуться от кошмара. Исин немного тушуется, слегка отстраняясь подальше.

— Чанёль рассказал, что в соцсетях есть обсуждение вашего внешнего вида в чужой одежде. Как я понял, вы в курсе, что Чондэ считается пропавшим без вести. Что вы знаете?

— Ничего.

— Откуда у вас куртка?

— Мне дал наш общий с Чондэ знакомый. Я не очень помню, но вроде она была в машине, вот мне и досталась, — Исин собирается задать вопрос, но Бэкхён решает его предугадать, — я попросил его помочь мне, когда сбежал из дома, его работа находилась в том же районе, мы случайно встретились.

— Почему он не отправил вас в полицию?

— По той же причине, почему его заявление о пропаже рассматриваете вы, а не полиция.

— Семья Чондэ запретила делать заявление публичным и искать официально, — делится Исин, как будто это не должно быть профессиональной тайной. Почему он делится? Он думает, что Бэкхён поделится чем-то в ответ? — как я понял, это их совместное с агентством решение, но заявитель бил тревогу. Там произошел какой-то отвратительный конфликт сторон, но все решили проводить расследование тихо.

— Никто не думает, что он просто покончил с собой? — Исин пожимает плечами, — может вы все ищите труп в петле?

— Показания такие, что не должен. Тем более, найти тело, даже если в петле, нам всё же нужно. Но заявитель кажется мне подозрительным.

— Он казался разбитым, — Бэкхён говорит это осторожно и искренне, хотя это вовсе не так. Минсок подозрительный. Нужно быть идиотом, чтобы не понять, что он знает, где находится Чондэ. Бэкхён совершенно не думал об этом, но, засыпая вчера совершенно уничтоженным морально, он прекрасно осознавал, что хотел бы спрятаться тоже. Где-то он уже это видел, но качает головой и виновато улыбается, — я не общался с ними близко, поэтому не могу ничего сказать конкретного.

— Думаю, вам лучше волноваться за самого себя и разобраться с тем злом что случилось, а потом уже как-то разбираться в чужих бедах.

— Мне так страшно, — признается Бэкхён, получая на это понимающий кивок, — хочется сбежать и ни с кем не бороться, но при этом я совершенно не понимаю своего существования без этой работы.

— Вам нужно смириться с тем, что вам предлагаем мы, чтобы потом ваша жизнь была лучше, — настойчиво говорит Исин, смущая Бэкхёна, — всё же сундэ не такое отвратительное блюдо, особенно, если сравнивать его с разбитым лицом и наркотиками, так что я бы ради этой концепции вам помог.

— Наверное, оно рискует пропасть из меню, если пропадет разбитое лицо.

— Сцена — недостаточно стрессовое место? — Бэкхён улыбается, придумывая ответ, но Исин отмахивается, — ну да, как я мог забыть, что это вас и заставляет сиять.

_______

Ощущение, с которым Бэкхён сталкивается, получая телефон, похоже на какое-то благословение. Пару дней без связи выбивали из колеи сильнее, чем какая-та боль. Оказывается, Чанёль просто запросил телефон у директора, тот с радостью отдал, забрав через Хысына, чтобы узнать, как себя чувствует его подчиненный. Чанёль почти не врал, говоря, что артисту нужна помощь, не уточняя, от кого именно. Только вот, сам Бэкхён совсем забывает про это, видя знакомую вещь. Он уверенно проверяет все публикации агентства о себе, отмечая, что причина его отсутствия названа простым "артист пожаловался на плохое самочувствие". Ему можно сейчас придумать любое дерьмо, выставив его правдой. Он подумает об этом.

А пока что просто проверяет пожелания скорее возвращаться от фанатов, сообщение от мамы, отвечая ей стандартным в последнее время "всё хорошо, скоро вернусь". Интересно, смог бы он рассказать это всё ей? Не смог. Но теперь уверенно строчит в фанатский чат благодарности и извинения, ведь ему вовсе не хотелось пропадать, оставлять их одних. Люди активизируются, прося его выздоравливать и заботиться о себе. Бэкхён искренне не знает, как себя оправдать, смотрит вниз, видя ноги. Притягивает к себе ногу с перевязкой и фотографирует, скидывая в чат, шутливо подписывая "пока что мне нужно посидеть смирно". Этого достаточно, чтобы ему поверили и пожалели. Состояние какое-то отвратительное, то ли от разговоров с врачом, то ли от таблеток, вызывающих приступы какой-то невероятной слабости. Зато еда вкусная, имеющая разные оттенки вкусов, а не простую плоскость, как это было в легкой пелене вечного напряжения.

По пути сюда они с Исином купили черную краску для волос, но пока что она лежит в коробке и греет мысли. Страшно возвращаться в такой цвет, тем более, что у него так долго был блонд в разных его ипостасях. Что-то должно измениться, чтобы изменять жизнь, но пока что Бэкхён не понимает, с чего начать, поэтому хорошей идеей была краска, способная создать подходящий для сияния цвет волос. Если уж что-то внутри готово бороться, то нужно это видеть. А еще нужным оказывается увидеть сообщение от номера, который, пусть и был подписан, канул в забытье так давно, что не верится, что его владелец жив. Сообщение окрашивание оповещение мягким: "С тобой всё хорошо? Тебе не нужна помощь?", заставляя Бэкхёна как-то испуганно напрягать пальцы, пока он печатает неуверенное "я справляюсь", но не отправить. Не отправить, ведь следом за первой чередой вопросов следует "мать рассказала, что ее артист пропал, а тут и ты куда-то делся, я не мог себе места найти, прости". Бэкхён блокирует телефон.

Откидывает его на постель, подрывается с места, чтобы натянуть кофту и носки. Нужно поговорить с Чанёлем. Очень нужно поговорить с Чанёлем. Он говорил, что Исин останется до ночи, ведь у них много работы, так что эта информация может быть важной и для него. Бэкхён будто бы готов поделиться этим и с ним. Сейчас вечер, никто не увидит, если Бэкхён пройдется быстренько до его кабинета. Как же он взволнован, даже руки немного трясутся и потеют. Он добирается до нужной секции, почти заходя в кабинет, но останавливается у приоткрытой двери, слыша разговоры Исина и Чанёля. Он останавливается, чтобы не врываться бесцеремонно и не оправдывать неприязнь к знаменитостям, но слышит слова, заставляющие его застопориться. Подслушивать не хотелось, но он уже взялся.

— Почему ты такой категоричный? — спрашивает Исин, словно раздражаясь, — как он может понять это, если ему нужна помощь?

— Он взрослый человек, будет выебываться, мы не сможем работать. Он закрывается и врет, так еще и бывший наркоман. Не смотри на меня так, это часть его жертвы, но отягчающий фактор. Если мы не уничтожим основную проблему, ему нужна стационарная помощь, а он, как взрослый человек, от нее откажется. Я могу заставить его остаться те дни, пока он сидит на сильных лекарствах, но дольше человек уже начнет барахтаться.

— Я не прошу у тебя ничего, что тебе не под силу.

— Моя магия на нем не работает, — Чанёль кажется разбитым, но и Бэкхён ощущает себя ужасно, — чары на нем вообще не попускают меня. Работать со специалистом он противится. Работать с тобой - тоже. Я сделаю всё, что мне подвластно, но если это не приведет к заявлению, что ты мне скажешь?

— Ему будто бы нужна наша помощь очень остро, — Бэкхён будто бы сомневается, стоя и подслушивая разговор, хотя бы потому, что ему не совсем нравится подача. Он и сам не верит в то, что справится, но слышать это он не хотел. И уйти не может, раз уже взялся, — а еще, если он не хочет, чтобы мы помогали ему, что-то мне подсказывает, что я хочу, чтобы он помог Ким Чондэ.

— Думаешь, они всё же так тесно связаны?

— Бэкхён точно что-то знает.

— Он не расскажет, если ты спросишь это прямо. А другого варианта он тебе не предоставит, — Чанёль замолкает, а потом как-то нервно смеется, — я бы сказал, что ты можешь влюбить его в себя и выпытать всё, что хочешь, но тут скорее ты влюбишься в него. Твой типаж.

— Еще и ведьма, — ворчит Исин, — не вижу смысла. Если ты правда не хочешь в этом мараться, то я не буду настаивать.

— Ты не выбираешь людей просто так.

— Это похоже на случайность, где я просто опоздал на работу, а потому встретил его. Любопытство?

Бэкхёну кажется, что у него в ушах стоит несоразмерный писк, не дающий ни думать, ни подслушивать дальше. Ему почему-то было так обидно сейчас, когда никто не собирался даже думать о нем серьезно, не говоря уже о реальном решение его проблем. Да, он проблема сейчас сам по себе. Ситуация с ним - еще большая проблема. Он бы искренне хотел, чтобы его беду решили, он бы сделал для ее решения всё, но у него нет вовсе никаких сил для этого. И ему нужна эта помощь, пусть он и противился ей. Но никто не хотел на него давить и настаивать, потому что он знаменитость, а сюсюкаться не будут. И сейчас он искренне собирается уйти, но почему-то останавливается, отойдя на шаг. Сколько дерьма ему нужно было терпеть еще, чтобы оно кончилось? Бэкхён закатывает глаза и выдыхает, уверенно заходя внутрь. Его решимость не испаряется совершенно никуда, но оба мужчины сидят к нему спиной, разговаривая, а потому совсем не замечают Бэкхёна, тем более, что двигается он тихо.

— Кое-что мне в этом всём кажется странным, — говорит Чанёль, контекст слов его Бэкхён не слышит, но решает просто слушать открыто, прислоняется спиной к стене у входа, складывает руки на груди в недовольном жесте и просто ждет. Чанёль что-то показывает Исину в телефоне, — кто-то же владеет этой информацией, у нас может не хватить власти, чтобы это прикрыть в случае неудачи...

— У тебя может хватить власти, чтобы создать ему идеальную репутацию для жертвы?

— Хуйня, — отмахивается Чанёль, откидывается назад и как-то обессиленно трет лицо руками, — в его ситуации должно быть "я жертва и меня все поддерживают", но он айдол, это так не работает. Представь себе ситуацию, когда мы бросим это всё в работу, но в конечном итоге для него это станет адом: что мы ему скажем в таком случае?

— Что вы идиоты, которые на закрывают дверь? — предлагает Бэкхён, невольно усмехаясь. Исин удивленно оборачивается, будто бы пугаясь его голосу, но Чанёль же кажется спокойным, неторопливо оглядывается, словно с самого начала знал, что он тут. Хочется сказать пару колкостей, но они все почему-то застревают в горле.

— Много услышал? — спрашивает Чанёль, совершенно буднично, возможно, даже немного раздраженно Словно это не Бэкхён должен раздражаться. Его будто бы уличили, становится неприятно, как-то не по себе, что Бэкхён будто бы тушуется, но сразу же берет себя в руки.

— Достаточно.

— Чтобы что?

— Честно? Чтобы захотеть развернуться и уйти.

— Напомнить, что я не держу? — усмехается Чанёль, — всё по добровольному согласию.

— Я бы пос.., — Бэкхён теряет всякую уверенность, жмурится и пытается перевести дыхание. Почему ему так плохо прямо сейчас? Почему он так растерян? Ему не хотелось спорить, ему бы правда хотелось тут оставаться как можно дольше. Но как же страшно.

— Поспорил с чем?

— Да отвали ты от него, — Исин подрывается с места, чтобы подойти к Бэкхёну. Тот пытается сопротивляться и как-то увернуться, но перед глазами плывет. Исин хватает его за руку возле локтя, будто бы останавливает от падения. Бэкхён позволяет себя вести, чтобы Исин усадит его на свое место, — что случилось?

— Голова кругом.

— Лекарства сильно тяжелые для тебя, тем более, чтобы бросить их сразу.

— Я и не собирался уходить, — ворчит Бэкхён, сгибается и старается уткнуться лицом в колени, — но я не хочу разговаривать.

— Больше никогда?

— Я обижен, если вы вдруг не заметили, — он слышит, как Чанёль усмехается, от этого становится как-то особо обидно, тем более, что Исин мягко гладит его по плечу, — у меня же должны быть причины молчать?

— Шантаж?

— В том числе.

— Ты правда думаешь, что кто-то применит эти угрозы? — спрашивает Чанёль, заставляя Бэкхёна задуматься. Он уверен, что, если Хысына не прижмет агентство сразу, то всё дерьмо сможет вылиться в какую-то мрачную темноту. Страшно.

— Я правда окажусь в аду.

— В этом замешан кто-то еще? — Бэкхён кивает на его вопрос, — и кто?

— Я не хочу говорить.

_______

Посреди ночи Бэкхён просыпается от какой-о несоразмерной тревоги и чувства вины, которое просто не дает снова закрыть глаза, не говоря уже про сон. Как плохо. Он мучается, наверное, с полчаса, а потом достает телефон и судорожно ищет аккаунт, который разводил обсуждения куртки Чондэ на нем. Он внимательно вчитывается, понимая, что эта тема теперь выглядит еще хуже, чем до этого, сохраняет фотографии с собой и с Чондэ, надеясь, что не пожалеет потом ни о чем. Он в какой-то пелене пишет о том, что Чондэ позвал его в гости, а утром дал свою куртку, потому что Бэкхён замарал свою. Он врет. Он делает это не для оправданий, а для совсем другой вещи, прекрасно зная, что Чондэ в порядке. Бэкхён приписывает милое "Чондэ сказал, что, раз он мой ангел-хранитель, то должен дать мне для тяжелого дня счастливую вещь".

Странно, но будто бы после этого становится значительно легче. Он знает, что никто из знающих о пропаже Чондэ людей не станет на Бэкхёна нападать из-за этого, зато его фанатам будет немного проще, если они будут думать, что их кумир живой. Он находит в себе силы ответить на закрытое ранее сообщение простым "хочу сдохнуть, всё в порядке". Он знает, что человек ему больше не будет писать после этого, но всё равно на душе как-то спокойнее от этого. О нем кто-то беспокоится, как странно. Приятно. Если бы этот человек не был началом его проблем, он бы не оказался тут. Но эту мысль он даже погреть не успевает, просто выключает телефон и падает спать обратно. Будто бы вся тревога в один миг улетучилась куда-то глубоко, словно ее и не было до этого.

После обеда нового дня Чанёль говорит о том, что это была плохая идея. Говорит еще и о том, что Бэкхён потом едва ли докажет свою непричастность, если Чондэ окажется мертвым. Плевать. С ним почему-то говорить совсем не хочется. Во всем этом отрицании становится как-то подозрительно легче, то ли перестанет болеть нога, то ли сам Бэкхён перестает нервно расчесывать кожу в разных местах. Общий внешний вид будто бы приходит в приемлемое состояние, как и внутренние ощущения. Врач, правда, говорит о том, что так работает терапия, прописанная на время, чтобы стабилизировать волнения. Потом это будет другим, что еще будет болеть, то будет болеть. На легкой эйфории этого ощущения Бэкхён даже скидывает селфи фанатам, прикрывая расчесанную до синяка щеку пальцами.

В таком странном ритме проходит еще пара дней, где Бэкхён не чувствует себя ни хуже, ни лучше, но хотя бы стабильно. Со специалистом он разговаривает, будто бы даже честно, пусть и опускать некоторые детали, в силу своей пугливости и закрытости. С Чанёлем он всё равно держит дистанцию, но до поры. До той, пока Бэкхён не замечает, как в сети отмечают аккаунты его агентства под очень сомнительным постом. Там рассказывается, что айдол одного популярного агентства подвергается издевательству со стороны стаффа. Тема там разогнана на уровне слухов и какой-то ерунды, но Бэкхён всё же берет это на свой счет. Идет к Чанёлю и совершенно не церемонится, уверенно прижимая его руку к столу, за которым тот сидит. Поймал.

— Какого черта? — спрашивает Бэкхён, не формулируя вопрос полностью. Чанёль смотрит на него удивленно не понимая ничего из его поведения. Бэкхён молча отдает ему телефон и позволяет прочитать. Чанёль особо не вчитывается, достаточно быстро поднимает на Бэкхёна взгляд, не кажется удивленным.

— И что это?

— Ваших рук дело?

— Ты думаешь, что это про тебя? — удивляется Чанёль, а его удивление искренне смущает Бэкхёна, заставляет кивнуть, — а я-то тут при чем?

— Потому что вы говорили про это.

— Я не настолько больной, чтобы это делать без предупреждения в твою сторону, — Бэкхёна будто бы отчитывают, как котенка, — вся моя работа делается только после общего решения. Разве это не может быть про айдола в группе?

— Там детали вроде больших сольных продаж, молодого фандома и популярного агентства. Подхожу то ли я, то ли кто-то из высоток, но там вряд ли.

— А Чондэ?

— Его обычно айдолом не называют, — исправляет Бэкхён, позволяя Чанёлю проверять пост в своем телефоне, — да и кто его пальцем тронет...

— Разве факт его конфликта с агентством не общеизвестный?

— Я никогда не вдавался в подробности, а он мне лично об этом не говорил.

— Ты что-то знаешь, да? — Бэкхён кивает, видя подозревающий его взгляд со стороны Чанёля, — почему ты не поделишься этим?

— Потому что я сам это придумал.

— У тебя волосы светятся, когда мы говорим о Чондэ, — Чанёль указывает жестом на его волосы, а Бэкхён только сейчас вспоминает, что вчера выкрасил этот кошмар в черный. Немного неровно, потому что осветление было неровным, нужно еще раз прокрасить это всё, но Бэкхёну и так хорошо. Теперь белесое сияние в его волосах кажется более отчетливым. Бэкхён ловко касается прядок, убирая за ухо те что у лица, — между вами что-то было?

— Но я же его фанат? — Чанёля будто бы удивляет это, хотя Бэкхён никогда не скрывал этого, — в каждом профайле от фанатов все всегда пишут это как интересный факт.

— А если ты ответишь на этот пост "о, я!"? — вдруг предлагает Чанёль, чем парня удивляет. Он будто бы забыл о своей первоначальной проблеме. В эту секунду ему показалось, что идея хорошая. А потом он будто бы обработал сказанное и просто качает головой, — ну, я фигурально.

— Я не буду с этим взаимодействовать.

— Подумай.

_______

На самом деле думать много не приходится. Бэкхёна начинают упоминать под этим постом слишком часто, потому ему приходится шутливо в чате с фанатами писать "ура, но меня бьет не стафф, так что новость не моя". Кто-то перенимает его шуточный тон, а кто-то беспокоится, но будто бы по заказу упоминания исчезают. Чанёль ему расписывает консультацию, говорит, что записал к проверенному врачу, помогает снять квартиру, а еще обещает поговорить с директором, не упоминая ничего. Домой возвращаться не хотел совершенно, а потому чужая квартира ему казалась более приятной. Немного волнительной и опасной, но не такой ужасной, как своя. Чанёль рассказывает о том, что люди, оказавшиеся у него, достаточно быстро съезжают, если имеют деньги, свой дом или работу. Бэкхён же оказывается достаточно самостоятельным, а потому центру просто останется за ним приглядывать, если это будет необходимо. Бэкхён обещает, что выполнит все рекомендации.

Квартира, выбранная не им, кажется слишком чужой во всем этом его положении. Исин просто ждет у входа, пока Бэкхён проверяет все неудобные места на наличие камер, как будто его правда это беспокоит. Это скорее было не от того, что ему не хотелось бы быть пойманным, а быть пойманным кем-то неизвестным. Исина впрягли в это всё просто ради общей безопасности, но Бэкхён ощущал себя несоразмерно благодарным ему. Он немного неловко забирает у Исина сумку, чтобы унести ее в маленькую комнатку, а потом вернуться к мужчине. Что он должен сделать сейчас для него?

— Спасибо вам большое.

— Это мелочи, но пожалуйста, — улыбается он, как-то излишне красиво и располагающе, — вы кажетесь спокойнее, так что, если это помогает быть в безопасности, мы поможем.

— Мне это было необходимо, — выдыхает Бэкхён, — чем вы будете заниматься сегодня вечером?

— Чанёль не предлагал мне никакой работы, поэтому буду просто дома.

— Может быть сходим поужинать? — предлагает Бэкхён, улыбаясь скромно, немного неловко, потому что не уверен в этом предложении. Исин удивленно вскидывает брови, как будто не ожидал чего-то похожего. Наверное, и вправду не ожидал, ведь Бэкхён не был к нему расположенным таким образом.

— Вы не думаете, что это будет...немного странно?

— Я не хочу оставаться один вот так сразу, — признается Бэкхён, неловко поправляя волосы рукой за ухо, — да и мы не делаем ничего противоправного, просто ужиная вместе.

— Я никогда не был в этом районе, чтобы найти какое-то подходящее место.

— Я бывал здесь, тут есть забегаловка, где делают очень вкусную пиццу, — уверяет Бэкхён, обуваясь. Нужно решить, как добраться, чтобы это не было для них проблематичным, — можем взять с ананасами.

— Вам не нравится с теплыми фруктами, — усмехается Исин, выходя в подъезд. Бэкхён выбирается за ним, про себя отмечая, что он сказал это в случайном разговоре мельком, а Исин всё равно запомнил. Почему-то греет душу.

— Я закажу себе маленькую маргаритку.

— Я тоже люблю маргариту.

— Тогда мы закажем большую маргариту и небольшую с ананасом.

— Пока мы добираемся, придумайте для своих фанаток причины своих прогулок.

— Скажу, что я в депрессии.

— Зато правда, — тон Исина такой очевидный в своей издевке, что Бэкхён даже не берется спорить. Наверное. Это всё не про депрессию, но концепция отличная, чтобы объяснять свое поведение. На самом деле, он не собирался объяснять ничего.

Не собирался, а потому точно знал, что позволит себе говорить с Исином обо всем, кроме своей ситуации. Доехать приходится на машине, ведь расстояние на самом деле не такое уж и близкое, как Бэкхёну казалось. Тем более, он всё еще не мог разогнаться достаточно быстро. Удивительно, придя в себя хотя бы немного, он стал отлично ощущать, как ныло под грудью время от времени, что нога всё же не до конца зажила. Но с Исином так хорошо, лучше, чем с кем-то другим, тем более, одному. Тот заказывает пиццы на стойке, а потом садится к Бэкхёну с напитками.

— Разве помидоры в маргарите не являются теплыми овощами? — спрашивает Исин, видимо, только сейчас отдавая себе отчет в чужих вкусах. Бэкхён пьет холодный чай и думает, что с радостью бы обменял его на кофе. Но в рекомендациях кофе было исключительным напитком. Он просто смотрит на Исина, подбирая слова.

— Это же не фрукт, правило действует только на фрукты и маринованные овощи. Но мне льстит, что вы запомнили.

— Это не было чем-то особенно сложным, — улыбается Исин, — иногда рот Чанёля не закрывается по мелочам. Да и вы сказали про это дважды за один разговор.

— Не подумал бы, — Бэкхён неловко улыбается в ответ, ощущая себя как-то глупо. Его мысли в основном были немного спутанными, поэтому он мог и что-то забывать или повторять несколько раз, — если честно, я за всё это время сказал столько ерунды на телевизоре, что не знаю, что на самом деле мне нравится или наоборот.

— Часто приходилось врать?

— Часто приходилось соответствовать образу.

— Разве в вашем образе есть какая-та детская наивность и несобранность? — звучит как-то обидно, но Исин будто бы не вкладывал в это ничего плохо. Бэкхён обычно не слышал такие вопросы, они были ему заданы с другой стороны, как будто удивление его возрасту в рамках его умилительности (Бэкхён не уверен, что слово подходит). И словно специально, про возраст решает спросить и сам Исин, — о, а я не знаю, сколько вам лет.

— Вы же работали со мной.

— Не работал, — напоминает Исин, — вы отказались от сотрудничества. А в личные дела чужих клиентов я не лезу обычно. А в мире айдолов я не особо разбираюсь, чтобы знать о вас что-то больше, чем музыку.

— Ну, музыку - уже приятно, — смеется Бэкхён, — я на четыре года младше вас.

— Ого, а вы выяснили мое личное дело? — Бэкхён уверенно кивает, — на двадцать пять вы и выглядите. А, не очень комплиментарно для айдола?

— Двадцать пять - не самый ужасный возраст, учитывая, как давно я на сцене, да и старше на год. Но будто бы мне приятнее слышать, что я выгляжу младше.

— Ваш образ не требует от вас быть юным школьником.

— А какой у меня образ? — мурлычет Бэкхён, кокетливо подпирает кулаком подбородок, как бы показывая, что очень рад был бы послушать. Исин смеется, а потом поднимается, чтобы забрать заказ. Он приносит необходимую им маргариту, но не забывает заданный вопрос.

— Вы будто бы вот это "бойфренд материал": флирт, ухаживание и яркая сексуальность. В вашем концепте нет детскости, хотя есть милые нотки, но они будто свойственны людям в отношениях, чем детям. Ваши образы либо громко сексуальные, либо игриво кокетливые.

— Как приятно, — признается Бэкхён, жуя кусок пиццы, — мне нравится этот образ, он будто бы хорошо подходит. К тому же, он отлично притягивает платежеспособных фанатов.

— От двадцати до тридцати?

— Вроде того. Излишнюю сексуальность любит ограниченное количество женщин, как и детскость. А флирт в обычном повседневном стиле нравится большому количеству людей, даже мужчинам.

— Существует статистика? — Исин это спрашивает с шутливым тоном, как будто статистики не может существовать. Бэкхён криво улыбается на это, — правда существует?

— У меня...сорок процентов фанатов мужчин, результаты ровнее только у двоих других людей, — рассказывает Бэкхён, — но вот в списках артистов, которых выбирают идеалами в лгбт сообществе, меня никогда и близко нет.

— Ну, вы похожи на того, кого выбирать будут женщины, так что не удивительно. Да и не одни актеры и двухметровые шкафы в таких списках?

— Из маленьких и не актеров там, наверное, только Чондэ иногда мелькает. Но у него и фанатов пятьдесят на пятьдесят по половому признаку. Блять, как же у него всё гладко.

— Его я бы идеалом не выбрал: уж лучше актеры, — смеется Исин, непринужденно отмахиваясь, — он очень спокойный, не уверен, что при таком типе харизмы он легко попадает в такие списки.

— Он же скорее нежный, нежели спокойный? — предлагает Бэкхён, получая кивок. Внутри разгорается какое-то странное любопытство, приводящее к сплетням, как раз тогда, когда им отдают вторую пиццу. Не сбивает с этой разогретой любопытности, поэтому Бэкхён слегка наклоняется к Исину ближе, — а какой образ у Чондэ?

— Он похож на юнца, — рассуждает Исин, — он выглядит на свой возраст, но все видят его ребенком, так странно. И эта "скорее нежность" тоже будто в рамках образа этого самого ребенка. Категория его фанатов странная для его идеальной репутации.

— А вы разбираетесь в нем, да?

— Мне пришлось покопаться, чтобы хоть как-то продвинуться в его деле, — признается Исин, хмурясь, — но я и без этого примерно понимал персонажа.

— Разве не очевидно, почему его образ нравится таким фанатам: он же обворожительно мил.

— Мил. А если сравнивать вашу милоту друг с другом, то его будет далеко не взрослой. Его голос такой невероятный, что в нем бы утонуть, но этот странный шлейф за ним - такой отвратительный. А вы горите, когда сплетничаете.

— Сияю, — отмахивается Бэкхён, неловко приглаживает руками волосы, словно стараясь их убрать назад, — цвет так себе лег, да?

— Я скорее про внутренний свет, а не волосы. Но они тоже поблескивают, когда вы говорите про Ким Чондэ. Вы соперники?

— Я его фанат. А он, мне кажется, мой ангел-хранитель, — Исин вопросительно смотрит на него, как бы уточняя, откуда такие мысли у него появились, — будто бы он спасает меня время от времени, да даже наша встреча будто бы состоялась из-за него.

— Он прикрыл вас своей магией, чтобы другие маги не могли вам навредить.

— Откуда вы знаете про его магию?

— Это вскрылось спустя два допроса, — признается Исин, — сила таких магов, как он, действует после смерти?

— Да. Сила ведьм тоже. Но вам, наверное, не совсем понятно, как это работает? — Бэкхён показательно улыбается, как бы показывая, что в этом он разбирается лучше. На самом деле, он даже в ведьмах не особо разбирался. Исин сначала удивляется, а потом начинает неловко смеяться, понимая чужой тон.

— В теории я понимаю, — уверяет он, — тем более, у меня есть Чанёль, не обделенный магией. Это же не шарлатанство, вроде тарологии, поэтому приходится понимать. Мне нравится быть обычным человеком.

— А мне нравятся обычные люди, пока они не вызывают проблем. Хотя, я совсем не разбираюсь в распределение между обычным человеком и магом. Как будто это просто социальный статус, вроде "единственный ребенок в семье".

— Обладаете таким статусом?

— Ага, — Бэкхён ощущает себя как-то боязно, говоря про семьи, как будто это какое-то интервью, которое он, как обычно, хотел бы избежать, — а вы?

— И я, — соглашается Исин, — получается так, что родители всегда недовольны моими решениями, потому что не на кого перекинуть свой идеальный вариант.

— О боже, да, — собственное воодушевление искренне удивляет Бэкхёна, но почему-то он не готов это сразу же с себя убрать, — они были совершенно недовольны музыкой в моих выборах. Причем, я ради интереса спрашивал у них, как они это ощущают уже после того, как я добился успеха, а они всё равно нос кривят. Отец сказал, что мне стоило бы получить хорошую профессию, а потом хуйней заниматься.

— У меня два высших, мой отец сказал точно такие слова, — так странно видеть то в Исине, человеке будто совсем далекому от него самого, — им всегда будет казаться неверным наш выбор, так и должно, видимо, быть. Они вложили в своего единственного ребенка столько сил и любви, потакали всем его хотелкам, а он стал тем, кем стал.

— Мои не потакали моим.

— Да прям? А как же "купили мне сто инструментов, а я ни на одном не научился играть"?

— Это не решение моих хотелок. Вся музыка была вопреки моим желаниям, — исправляет Бэкхён, — им скорее нравилось. Если бы я играл на инструментах, чем пел, но лучше, чтобы играл на скрипке, чем на гитаре. Лет в тринадцать я ненавидел всё, что именовалось у меня "занятия музыкой". Сказал им, что меня позвали в группу, а сам просто пошел в трейни. Столько обмана. Я когда им рассказал про свои отношения, они столько говна устроили моему ухажёру.

— Думаю, моим родителям бы точно не понравились мои ухажеры. Но, к счастью, они и не задаются этим вопросом.

— Не знакомилии их?

— Не дай боже, — Исин искренне смеется, отмахивается, не желая такого проворачивать с родителями, — им явно лучше живется, если они не знают про моих мужчин.

— Мне почему-то казалось, что вы не из тех, кто будет смущаться, — признается Бэкхён, смущая Исина. Тот неловко улыбается и отводит взгляд, словно ему нужно уйти от этого разговора. Только вот, Бэкхён искренне не понимает, почему это так, — боитесь их осуждения?

— Стараюсь не думать про это. Просто не говорю: мне проще самому спать, если они что-то не знают.

— Испытываю нечто похожее.

— Единственный ребенок.

_______

На самом деле общих тем для разговора у них оказывается остаточно много, особенно, если они никак не связаны с работой. Может быть у культуры воспитания единственного ребенка была общая схема, потому и взгляды на некоторые вещи у них были смежные. В моменте, когда Бэкхён выпрашивает Исина заказать еще пиццу, они всё же начинают обсуждать актеров, которых можно поставить в идеалы, учитывая, чтобы они не были айдолами. Уже дома Бэкхён со всех ракурсов разглядывает выбор Исина и прекрасно понимает, что сам он этого типажа. Будто услышанное когда-то в гневе теперь казалось таким странным, но комплиментарным. Только вот, сам Бэкхён не думал, что будет переживать о мнение в свою сторону от кого-то другого, такого далекого от него самого. Утром он пишет в соцсетях о том, что сердечко бьется так сильно, будто он ожидает что-то пугающее и волнительное, но обязательно шутит, что просто влюбился в своих "милых" фанатов. Идиот.

Однако большим идиотом он ощущает себя немного позже. Проворачивать свое нахождение в агентстве без Хысына было как-то неловко, страшно и очень рискованно. Хотя бы в том, что можно столкнуться с ним, а Бэкхён совершенно не хотел. Однако его власть популярного артиста отлично работала в том, чтобы с уверенным лицом говорить "я к боссу" и получать пропуски к своей цели. Сейчас же он стоит в кабинете директора, который слишком занят для одного своего маленького артиста, разговаривает по телефону, жестом прося подождать. За утро сам Бэкхён успел подкрасить волосы, чтобы они были не такими ободранными после первого слоя на свое многолетнее осветление, накрасился даже, оделся прилично, ногти подпилил. Голова кружится от страха, не меньше. У него через два часа встреча со специалистом, а он тут сам себя разгоняет в безумие.

Вот Исин вчера рассказывал увлекательную историю о том, что его семья относится к этническим китайцам, но сам он на китайском разговаривать не может. Про то, что с непутевым в его взгляде магом по имени Чанёль он знаком с детства. Исин еще рассказал и про то, что у Чанёля была девушка, которая однажды была в сложной ситуации, а потому ей нравилась идея создания такого места безопасности. У Чанёля было достаточно денег, связей и образования, чтобы таким заниматься. С девушкой он, правда, больше в отношениях не состоял, пусть и общался, но ее идея и дело работало отлично с связно. В какой-то мере Бэкхён ощущал благодарность таким отношениям других людей друг с другом, ведь именно из-за них он смог выбраться хоть куда-то из того кошмара, что с ним случился. Если ему хватит смелости, то он даже сможет сделать с этим что-то достойное сейчас.

— Как самочувствие? — Бэкхён вздрагивает, слыша вопрос, который вырывает его из пелены задумчивости, — удивительно, что ты так рано пришел. Неужели хочется поработать?

— Оно может и хочется, но самочувствие - дрянь, не получится.

— Почему тогда тут ты, а не кто-то из твоих менеджеров?

— Вот из-за этого я тут, — выдыхает Бэкхён, сжимая пальцы в кулаки, — я не хочу больше работать с Пак Хысыном. Если это невозможно, то мне придется расторгнуть контракт.

— Не руби ты так резко, — удивляется мужчина, даже встает с места, — всё возможно, если нужно, но это потребует время: не каждый первый способен работать с твоим графиком, если никогда этого не делал.

— Я всё равно не смогу работать ближайшее время, можете этим заняться, — директор что-то помечает у себя на бумажках, приклеивая стикер к экрану компьютера. Бэкхёну это отчасти льстит, потому что его вопросом решили заняться хотя бы так. Если честно, он мог бы сейчас бросить тихое "спасибо" и уйти, но его и никто не отпускал, и он не собирался оставлять это на таком этапе, — у Хысына есть ключи от моей квартиры и доступ к некоторым моим данным, я бы хотел, чтобы у него этого не было раньше, чем сменится человек.

— Что между вами случилось? — удивляется мужчина, — вы казались самым стабильным тандемом.

— Да, потому что он шантажировал меня и избивал, — внутренне и внешнее спокойствие кажется чем-то странным в данной ситуации, но Бэкхён даже вида не подает, что его это трогает. Будто бы и не трогает прямо сейчас, чужой сочувствующий взгляд кажется куда более трогательным для него сейчас, — он устанавливал камеры у меня в доме, а потому имеет достаточно записей со мной и другими людьми. Он подсыпал мне наркотики и седативные, а потом снимал меня в этом состоянии. Почему-то стафф обо всем молчал, видимо, всех это устраивало, но все прекрасно видели и синяки, и ссадины, поэтому не думаю, что это что-то новое. Я не мог сказать, потому что всё постоянно было под его контролем, но сейчас от заявления меня ограждает только то, что он обязательно что-то сольет в сеть, а я не могу подставлять других людей.

— Как же.., — директор устало вздыхает, пораженный услышанным, но Бэкхён не говорит больше ничего, давая ему обработать информацию, — почему ты молчал? Хотя вероятно, тут правильно спрашивать, почему никто не заметил. То, что ты попал в...

— Да. Это не нервный срыв, — Бэкхён не уверен, что может врать, но всё точно к этому шло, поэтому выбирает сказать именно так, — это просто удачный человек в порыве суицида, вот и всё. Пока что не могу сказать, что мне повезло остаться живым, но оставаться с Хысыном я точно не могу.

— Я сделаю всё, что в моих силах, — обещает мужчина, а Бэкхён благодарно кланяется ему, — как такое можно было допустить с таким артистом...Ох, Бэкхён?

— Что? — мужчина жестом подзывает его ближе, а сам достает что-то из стола. Оказывается конверт, в котором ничего нет. Не ничего, едва заметное сечение Бэкхён всё же видит, — что это?

— Было отправлено для тебя. В твоих же силах разбираться в посланиях.

— У меня не осталось никаких сил.

— Наслышан, но принадлежит в любом случае тебе. Что-то остановило меня от того, чтобы отдать тебе через Хысына, надеюсь, это что-то полезное.

_______

— Иногда я думаю, что ты приходишь сюда только для того, что у меня перед носом покрутить своими новыми мужиками, — Бэкхён правда старается скрыть улыбку, когда слышит это, усиленно смотрит на стакан с салфетками, стараясь сосредоточиться, — какого хера один?

— Не уверен, что он придет, — Бэкхён правда позвал Исина в любимое место, не надеясь ни на что. Тот ответил, что до семи занят, а сейчас уже десять минут восьмого, вроде бы можно и подождать, но Бэкхён правда не таил особых надежд. Три дня прошло с их последней встречи, Бэкхён усиленно делал вид, что справляется, но сейчас ему просто хотелось с кем-то отвлечься. В крайнем случае он просто вкусно поест и повидается со старым знакомым, — может быть я тебя и сундэ люблю больше новых мужиков?

— Пошёл нахуй, — мурлычет Кёнсу, улыбаясь, что-то записывает в свой официантский блокнотик, — будут особые пожелания? Там новая позиция.

— Я плохо чувствую вкусы, когда ем один, так что давай без новинок если никто не добавится, — предлагает Бэкхён, на что получает кивок. Так странно: Кёнсу никогда не смотрит на него, если они видятся тут. А они и видятся только тут, в таких ролях. От знакомого ему Кёнсу, некогда смотревшего на него прямо и уверенно, осталась только кривая улыбка, не такая открытая и яркая, но всё еще старая.

— По тебе видно, что плохо чувствуешь. Колу или какого чая?

— Кёнсу...

— Я правда пытаюсь это игнорировать, — Кёнсу показательно постукивает по своему бейджику на форме с совсем другим именем, — но тяжеловато это, если мой любимый айдол пробирается в новости. Тем более, с таким жалким видом является ко мне. Так что?

— Чай. Желательно, кислый.

— Не найдется такой кислый, как твоя рожа, — Бэкхён даже улыбается на это, особенно, когда Кёнсу выпрямляется и показательно смотрит на него, но как-то мимо, — заказ готовится от пятнадцати минут, наслаждайтесь вечером.

Кёнсу, работавший здесь, всегда был с ним таким, поэтому Бэкхён ощущал себя так, как будто был дома. Работа с врачом делали ему самому лучше едва ли, но общее спокойствие радовало. Агентство не трогало его ни разу за эти дни, как и, удивительно, Хысын, даже не пытавшийся позвонить. Где-то в душе Бэкхёну было интересно, не рассыпал ли он дерьма в сети про него, но тишина была такой ощутимой, что даже странно. Кёнсу приносит часть заказа на пару минут раньше, чем приходит Исин, немного взволнованный, как будто боялся опоздать. Бэкхён улыбается ему, наливая чай по кружечкам, маленьким, но таким милым в этом заведении. Не настолько, конечно, милым, как жест, которым Исин убирает волосы с лица, немного смущенно и одновременно привлекательно, что Бэкхён сам себе не верит: не выдумал ли он этого человека.

— Это какое-то издевательство: позвать меня в заведение с сундэ?

— Я заказал не только сундэ, у них в принципе вкусная традиционная кухня, — уверяет Бэкхён: он помнил, что Исин не жаловал это блюдо, — я уже не надеялся вас увидеть сегодня.

— Сейчас я расскажу кое-что, чтобы мы обсудили и перестали общаться формально, — говорит Исин, убирая пальто куда-то за себя на сидениях, а Бэкхён всем своим видом показывает, что готов слушать, — ваше материнское агентство запросило расследование с изъятием среди стаффа твоего агентства. К изъятию относится любая личная информация артистов, имеющаяся у работников, а смотрят у каждого, кто числится.

— Но стафф буквально работает с нашими документами вместо нас.

— Это добавляет работы, но пока что все носители информации изымаются, а уже по мере разбора возвращаются или конфискуются, — он рассказывает это так спокойно, как будто Бэкхён должен знать контекст происходящего. Он ничего не знает. В голове есть мысль, что это из-за него, но она кажется такой чужеродной, — сегодня был на допросе с человеком, у которого больше сотни полароидных фотографий с участниками подопечной группы.

— Настолько "всё" изымается? — Исин кивает, — но это же...странно?

— Он мне так и сказал, но я предупредил, что фотографии просто будут переданы артистам, а они уже могут их вернуть. Там в основном снимки с путешествий или съемок, ничего личного. Криминалисты даже не пометили это знаком особенности.

— Но рассказ же затеян не из-за этого, да?

— Он спросил меня, просматриваю ли я каждый изъятый материал сам, а еще, если он является нарушающим закон, как я распоряжаюсь им, — он рассказывает это слишком спокойно, но Бэкхён ощущает какой-то несдержанный приступ паники, — я сказал, что не перепроверяю работу криминалистов, если лицо с источника не заводит уголовное дело, а еще то, что передаю владельцу. А он мне и говорит: "Было бы интересно посмотреть на лицо мальчишки с материалов Хысына, когда он получит это".

— Боже, пожалуйста, нет, — выдыхает Бэкхён, сжимая ладони друг другом, опирается в них лбом и жмурится, — неужели у него и правда это всё есть.

— Пак Хысын назначен на допрос завтра, но папка с его изъятыми материалами уже самая толстая, а ребятам работать еще полночи. Не думаю, что там...

— Не смотрите.., — шепчет Бэкхён, разжимая пальцы, словно пытаясь за воздух ухватиться, но потом просто цепляется за волосы и больно их сжимает, — умоляю.

— Бэкхён, я не собирался, — звучит честно и как-то излишне мягко, но Бэкхён ничего не может сделать с собой и страхом, всепоглощающе охватывающим его прямо сейчас с головой, — я даже читать описания не планировал, только статийные нарушения. К сожалению, по номерам я всё равно буду понимать, что там, но без этого расследование никуда не двинется. Тем более, что мы оба и так знаем, что там.

— Я глаза красил, не планируя плакать, эта подводка слезами смывается, — предупреждает Бэкхён, сжимает волосы силой еще раз, а потом распрямляется, откидываясь назад и устало вздыхает. Он не может посмотреть на Исина, чтобы не разрыдаться, но почему-то четко осознает, что тот смотрит на него со своим мягким сожалением, никак не сопряженным с жалостью, — я не знаю, что там. Я никогда не видел, он просто мне угрожал, не показывая. Я знаю, что я там везде пьяный, унизительный и со светом в волосах, но не больше этого.

— Про волосы он сам говорил?

— Высокая степень опьянения заставляет волосы сиять как бы пытаясь обезопасить, что пора остановиться, но я обычно уже не могу ходить, когда они светятся, — перечисляет Бэкхён, немного успокаиваясь из-за этого, — я правда не хочу, чтобы это видели вы, Исин. Вы знаете и меня, и контекст, это как друзьям дать видео с тем, как тебя избивают, и посмотреть на их реакцию в моменте и после этого.

— Я обещаю не смотреть, даже если вы попросите завести дело, — он собирается сказать еще что-то, но замолкает, смотря в сторону. Идущий к ним Кёнсу кажется взволнованным, ставит заказанное блюдо и наклоняется к Бэкхёну, будто бы хочет сверить заказ, но на его листочке Бэкхён видит торопливое "всё хорошо?".

— Да, да, всё верно, так и было запланировано — уверяет он, улыбается мягко, показывая, что даже не врет. Кёнсу обеспокоенно смотрит на него, но отстраняется, кивая. Он заметил? Вероятно, с его ракурса было видно перепуганного Бэкхёна. Даже если бы это было поведение в рамках свидания, можно было бы распереживаться. Бэкхён неловко улыбается, провожая его взглядом, но ощущает себя значительно лучше.

— Ваш друг, да?

— Да, — Бэкхён похлопывает себя по щекам, приводя таким образом в порядок, — безопасное место, люблю тут находиться.

— Я хотел предложить завтра сходить в небезопасное, — Бэкхён вопросительно вскидывает бровь, — Хысын завтра будет на допросе, мне показалось, вам будет интересно узнать, как он будет юлить.

— Он не узнает?

— Никто не узнает.

— Мне было бы любопытно, — признается Бэкхён, мысленно не испытывая никакого удовольствия от того, что придется даже видеть Хысына, но будто бы ему правда было любопытно узнать его мотивацию и оправдания. Бэкхён получает от Исина уверенный кивок, а сам неловко опускает взгляд. разглядывая стол, типичную для таких мест скатерку с до боли знакомым орнаментом. Знакомым, а потому Бэкхён набирается уверенности и сморит на Исина, — мы теперь официально говорим без формальностей?

— Думаю, так будет удобнее, — улыбается Исин, немного неловко, как будто сам не был готов к смене настроения в их разговоре, — всё же мы в таком дерьме оба разбираемся, тут не до формальностей.

— Я капризный ребенок и еще более капризный айдол, поэтому отказов принимать не собираюсь: когда мне станет лучше, обещай, что согласишься со мной на свидание с продолжением.

— Тут даже не было вопросительной интонации, — то, с каким тоном Исин выдыхает слова, у Бэкхёна вызывает некоторый стыд: того совсем не радует такое предложение. Бэкхён не в его вкусе? Не то чтобы его это прям задевало, но он будто бы рассчитывал хотя бы на смех, — Бэкхён, я знаю, что ты знаешь, чт...

— Так, мне не нравится этот тон...

— И мне, но суть от этого не меняется. Откуда у кого-то вроде тебя ко мне интерес? Я понимаю, что тебе это выгодно сейчас, но свидание после того, как я и так всё выполню из заданного?

—Думаешь, мне не полегчает, пока кто-то не сядет?

— Не в этом дело...

— А в чем же?

— Ты идиот, — Бэкхён тушуется, слыша это, потому что рассчитывал явно не на это, — ты знаешь, что я соглашусь, но делаешь манипуляцию очень очевидной, чтобы я начал сомневаться. Что ты задумал?

— Это был импульсивный порыв, в котором не было никакого подтекста, — это даже не было ложь. Ну, в полной мере. Исин правда показался ему чертовски симпатичным в мыслях о более приятном состоянии души. Он будто бы должен быть частью здоровой жизни. Бэкхёну правда любопытно было бы с ним побыть в каких-то отношениях. И он бы правда с радостью бы красовался таким мужчиной перед Кёнсу. Он неловко улыбается, совершенно не понимая, что прямо сейчас чувствует, — я бы правда позвал тебя на свидание, но думаю, что нечестно перед нами обоими будет то, что я сижу на антидепрессантах и не ощущаю кончики пальцев, а выкидываю свои хотелки сейчас. Почему я должен оправдываться сейчас?

— А почему я должен соглашаться?

— Потому что я не принимаю отказов.

— Ты...

— "Идиот", правила я понял уже, не повторяйся, — это всё же заставляет Исина рассмеяться и повержено поднять руки, бросая что-то среднее между "уговорил" и "я согласен". Бэкхён возмущенно морщит нос, но на самом деле не собирается забирать свои слова и предложения. Он бы и так и сейчас позвал Исина на свидание, но будто бы оговорка давала ему второй шанс в случае провала.

_______

— Вы не из тех людей, на работе у которых я вообще представлял оказаться, — Бэкхён морщит нос, слыша это от Хысына, и правда думает, что он слишком тупой, если думает, что ему удастся строить из себя невиновного. Подсматривать допрос за темным стеклом казалось чем-то странным, но Бэкхён искренне не брезговал этим сейчас. Особенно, если учитывать наличие Исина в такой красивой форменной рубашке.

— У вас есть предположения, почему вы здесь?

— Есть ощущение, что я совсем не похож на того, кто мог бы помочь вам в допросе с хищением данных. Я сделал что-то неправильное?

— Вы? Ну, не знаю насчет вас, но то, что вы храните на своем компьютере - да.

— Прекрасно, какое из всех нарушений это теперь будет? — Бэкхёну так странно в моменте, ведь Хысын прекрсно понимает, оч ем идет разговор, но ведет себя так, словно в этом нет ничего сообенного. Исин листает пару страниц в папке по изъятому материалу, ведет себя неторопливо, что не может не нагнетать обстановку.

— Слежка с помощью скрытых камер, съемка и хранение порнографии, насилие, распространение данных, — перечисляет Исин, — выбирайте любой пункт, вы будете в виноватых.

— Никто не распространял данные: я не настолько глуп, чтобы продавать порно с айдолом.

— Ну тут ест сомнения: неужели нет икаких других хранителей?

— Нет, все было снято на телефон, позже перекинуто на компьютер, с телефона удалено Хранить на флешках или в облаке - опасно, поэтому такое место. Если сгорит, то никому не достанется.

— Все участники ваших съемок...

— Если я скажу, что они все были согласны?

— Я спрошу у них, — Исин говорит это уверенно, как будто может позвать любого к себе прямо сейчас. Бэкхён сам себе усмехается: ну, может хотя бы одного. Хысын кажется спокойным, откидывается на спинку стула и смотрит на Исина с каким-то странным вызовом.

— Все айдолы те еще шизанутые до наркотиков и секса, вы правда думаете, что никто не станет строить из себя жертву, если вы спросите.

— О наркотиках, кстати, — бросает немного пренебрежительно Исин и достает из папки маленький пакетик, в котором припрятаны таблетки. Бэкхён не был дома с того момента, вероятно, Исин забрал их сразу, — тут только ваши и мои отпечатки, смею предположить, нужного айдола вы за это не притянете.

— Думаете, он не нашел бы где-то на стороне, — Исин протягивает Хысыну какой-то листок, который тот бегло читает, а потом удивленно смотрит на Исина, — как давно он вас нанял?

— Он сказал, что вы его убьете, при этом выглядя то ли с приступом инсульта, то ли с передозом. Мне пришлось отправить его в больницу. Это просто результат внимательности, не думаю, что он вообще захотел бы работать с нами в этом вопросе.

— Не захотел бы, — соглашается мужчина, а потом как-то странно усмехается, глядя на Исина. Тот что-то листает в папке, Бэкхён не видит со спины, но напряжение будто бы кажется каким-то ощутимым, — заметили что-то интересное?

— Вы же понимаете, что не выберетесь, если кто-то займется за это больше, чем "хранение личной информации"?

— Не вижу смысла отнекиваться.

— Что, черт возьми, вами двигало? — выдыхает Исин, звуча как-то излишне повержено и лично. Его будто действительно трогает этот вопрос. Или Бэкхён его трогает. Вот тот самый, который тупо смотрит на них и не понимает, что чувствует. Будто бы хочется вымыться после этого. Странно, но оставаясь за толстым стеклом, Бэкхён ощущает себя достаточно спокойно, чтобы не бояться ничего из того, что Хысын может выкинуть. Напряжение в Исине будто бы не смущает его на самом деле: он и так знает, что там пиздец, а потому ничего не изменится, если его станет чуть больше.

— Власть? Не каждому из нас каждый день достается что-то исключительное и дорогое. Мальчишка сам всё прекрасно понимал, а потому вина с него не снимается.

— Она не него и не накладывается, — огрызается Исин, — а вот ваша - не оправдывается.

_______

— Что в бардаке твоей головы прямо сейчас забыл Ким Чондэ? — Бэкхён удивленно оборачивается на Исина, не понимая этого вопроса. Они поговорили после допроса, совершенно равнодушно сказав друг другу, что разбирательство с конкретным Хысыном будет похоже на ад, а поэтому сейчас на легких настроениях отправлялись куда-нибудь перекусить. Бэкхён шел чуть впереди Исина, как тому в голове вообще пришел этот вопрос? — волосы твои светятся обычно из-за него.

— Не правда, — смеется Бэкхён, понимая логику чужих слов, — но я...сейчас вспомнил кое-что о нем.

— Что-то важное? — Бэкхён кивает, заставляя Исина усмехнуться, — и что же это?

— Почему вы не нашли звезду по камерам?

— Он сел в поезд, идущий до моря, — рассказывает совершенно спокойно Исин, — но не вышел из него. Ни на одной остановке в течение дня. Будто бы испарился, что будто бы невозможно.

— У Чондэ есть песня с каким-то названием в пятнадцать слогов, которую он никогда не пел после ее выхода, — в голове появляется какая-та совершенно рандомная ассоциация, когда Бэкхён слышит "море" в чем-то о Чондэ. Зимой? И он рассказывает, не имея никакой уверенности в том, что это вообще будет иметь хоть какую-то логику, — но в этой песне описано идеальное место для самоубийства. Нам нужно туда.

— Чтобы умереть?

— Чтобы найти висельника, — Бэкхён сам усмехается своим словам, а потом торопливо идет к машине, зазывая Исина, — это всё не имеет смысла, пока мы не там.

— Ты...что ты хочешь показать?

— Послание, — Исин вопросительно смотрит на оживленного Бэкхёна, но тот немного нервно похлопывает по двери машины, — давай-давай, я же не могу рассказывать чужие послания.

Они садятся в машину, а пока Исин выезжает с парковки, Бэкхён судорожно вбивает в навигатор необходимую точку. Он на самом-то деле ни в чем не уверен. Навигатор подстраивается под его точку, а сам Бэкхён замечает, что у него окончательно зажили содранные в порыве стресса пальцы, ногти теперь снова кажутся длинными и ровными. Ничего не поменялось. Врач отказалась выписывать ему какое-то медикаментозное лечение, ссылаясь на недавно подавленную зависимость, а еще на способность Бэкхёна самостоятельно взять себя в руки. В эти? Исин кажется напряженным, потому что Бэкхён ему ничего не рассказывает. Но разве он сам не понимает, о чем речь? Бэкхён удивленно моргает, понимая, что кое-что упустил из всего их общения: Исин не в курсе про способности ведьмы.

— А, я, наверное, звучал странно?

— Очень.

— Моя сила позволяет мне быть посланником чужих секретов. Я не знаю, что там конкретно за секрет, но точно могу доставить его получателю. Даже если отправитель мертв.

— И у тебя есть послание от Чондэ? — Бэкхён пожимает плечами, — что это значит?

— У меня есть послание. А от кого и кому, я уже не знаю. Но вдруг что-то получится.

— Не ближайшее расстояние для "вдруг", — делает замечание Исин, на что Бэкхён миленько улыбается, — разве ты не потерял силы? Или свет в волосах говорит о их наличие?

— Я не детектив, чтобы решать загадки, — Бэкхён игриво отмахивается, но Исина это вовсе не веселит, — я не помню, когда в последний раз этим пользовался и как оно работает. Ничего не чувствую, но есть пара предположений. И мы обязаны их проверить. Просто доверься мне?

— Бывают такие моменты, — вздыхает Исин, будто бы собираясь зажмуриться, но его позиция водителя это не позволяет, что кажется Бэкхёну очень даже милой чертой в этом человеке, — когда я бы с радостью доверился первому встречному, нежели тебе.

— Я почему-то даже не хочу делать вид, что меня это не обижает — признается Бэкхён, — но логику я понимаю. Однажды...мы с Чондэ работали всего месяц, если задуматься? Я никогда не был в тех же компаниях, что и он, нас не звали на смежные вечеринки, мы даже на премиях всегда сидели безумно далеко друг от друга. Меня ничего с ним не связывает.

— А как же куртка и общий знакомый?

— Удивительно, но это правда: я правда знаком с этим человеком, но только потому, что Чондэ единожды меня ему показал. И тот правда единожды мне помог, отдав его куртку. Но нет ничего же такого, что могло бы сделать меня кем-то, кто сказал бы "я был близок с Ким Чондэ"?

— А есть ли кто-то, с кем ты бы мог так сказать? — Бэкхён смотрит на дорогу, кажущуюся мокрой из-за мрачной пасмурности, понимая, что у него нет какого-то конкретного ответа. А кто? А кто из тех, чье имя он может назвать? Исин не задавал этот вопрос в каком-то серьезном ключе, но он будто требовал ответа. Хочется расплакаться от обиды, но сил нет никаких для этого, — неужели никого?

— Сейчас - никого.

— А бывало? — Бэкхён кивает, — наверное, нужно просто отдохнуть, чтобы всё встало на свои места?

— Людей-то в свои места не соберешь, если их там уже нет.

— Ты засыпаешь, — Бэкхён качает головой и усиленно моргает, понимая, что и вправду засыпает. Чертов транспорт приводит его в сонное состояние просто своим существованием. Исин тихо смеется, когда Бэкхён жмурится и бессильно откидывается, стараясь потереть глаза руками, — поспи, если надо.

— Мы вроде о серьезных вещах говорим.

— Если они действительно серьезные, то мы можем вернуться к ним потом, — уверяет Исин, — ты же сам предлагал довериться тебе, явно имея в виду, что не расскажешь ничего, пока мы не доберемся до места.

— Чондэ сказал, что ведьмы, оказавшись в сложной ситуации, обретают своего компаньона, — слова получаются каким-то тяжелыми, будто сложно говорить их больше, чем в своей голове. Бэкхён жмурится, устраивается удобнее, словно пытаясь согреться, — насколько я знаю, потеряв свое сияние, ведьма может даже не заметить, что к ней пристроился компаньон.

— Компаньон — всегда про добро?

— Всегда про помощь, — потянуться хочется, но не получается, потому Бэкхён позволяет себе зевнуть и закрыть глаза, зная, что через пару минут точно уснет, — если ты злодей, то компаньон поможет тебе со злом. Если ты добряк, то поможет с добром. Если ты неудачник — поправить свою жизнь. Если ты стремишься умереть — может быть и с этим?

Ответа Исина Бэкхён всё же уже не слышит. Точнее, не понимает, что тот ему говорит, забывает, засыпая. Без своего заведенного работой и активностью ритма Бэкхён выдыхался значительно быстрее, а начинал хотеть спать даже от того, что вышел на воздух. Ему искренне хотелось вернуться в свое напряжение, которое никто не может никаким образом обуздать, чтобы вернуть себе энергию. Как бы сильно его не уматывала сцена, она была единственным местом, где он чувствовал себя хоть немного комфортно. Сцена была самым лучшим его местом, если честно. Явно лучшим, если сравнивать с холодными пейзажами, мимо которых они проезжают. Бэкхён открывает глаза от тихого "до окончания маршрута осталось двести метров" от навигатора, потягивается и осоловело осматривается. Чувства отдыха не появляется, он будто бы и не уснул вовсе, хотя явно проехали они достаточно, чтобы просто расслабиться.

— Мне скорее страшно узнать, зачем мы сюда приехали, чем интересно, — признается Исин, останавливаясь, — надеюсь, ты не сходишь с ума, ведьма?

— Пойдем, — смеется Бэкхён, выбираясь из машины, пару раз спотыкается, пытаясь дойти до нужного места, но Исин немного всё равно отстает. Дело не в том, что Бэкхён быстрее, просто тот кажется излишне осторожным. Особенно, если учитывать, что Бэкхён ведет его к обрыву, пусть и невысокому, но неприятному. Он указывает Исину на другую сторону разлившегося водоема, как раз туда, где тянется железная дорога, — последняя остановка поезда, на который сел Чондэ, находится за мостом.

— Да. Там недалеко до пляжа и туристических мест.

— Предыдущая остановка считается самой неудобной для отдыха, — делится Бэкхён, вытягивая из кармана смятый конверт, который ему отдал директор, — но такой удобной, чтобы умереть.

— Ты думаешь, что он сбросился в воду?

— Он не умеет плавать, если бы попал в воду, то утонул бы. Но если и умел бы, тут недостаточно глубоко, чтобы выжить после прыжка с высоты, — рассказывает Бэкхён, а потом взмахивает конвертом, заставляя того превратиться в много маленьких бабочек, которые, разлетаясь, просто исчезают, лопаясь, будто мыльные пузыри, — только все мы знаем, что он не сделал бы этого.

— Этот фокус...

— Послание. Но я не могу его прочитать.

— Значит, ты не отдал его получателю?

— А почему ты так думаешь? — усмехается Бэкхён, — может быть получателем было море?

— Чье это послание?

— У Чондэ есть песня про голубые лилии, — Бэкхён отдает Исину оставшийся кусочек от конверта, на котором, если приглядеться, можно разглядеть едва-едва заметные черты цветков, голубоватых, длиннолистных. Лилии. Исин удивленно смотрит на Бэкхёна, — в ней есть фраза, что у зимнего моря всегда есть сторона для печали.

— Это водохранилище, а не море.

— А это и не бабочки, а светлячки, — Бэкхён пожимает плечами и садится на корточки, смотря вниз с высоты, не ощущая совершенно ничего, что она могла бы вызывать, — ты боишься высоты?

— Неприятно.

— В индустрии есть человек...До Санья. Она работала с Чондэ.

— Да. Я брал у нее показания.

— У них конфликт.

— Она говорила, — Бэкхён оглядывается на Исина, но тот кажется достаточно серьезным, — она даже показала переписки и многие документы. Если тебе так важно, то первоисточником конфликта является Чондэ, разводящий негатив на каждом своем шагу под ее руководством. Что с лицом? Твоя теория споткнулась о то что он не белый и пушистый?

— Моя гениальность споткнулась о то, что ты уже в курсе некоторых деталей, — на самом деле Бэкхён почти не врет: он правда больше удивлен тому, что Исин знает, чем тому, что Чондэ - негодяй этой истории. Исина это смешит, но не настолько, чтобы сделать что-то больше улыбки, — контракт Чондэ оказался не временным, как у большинства из нас, а производственным. Продюсерский центр целенаправленно сделал для него меньшую нагрузку, чтобы растянуть работу на более долгое время, что его не устроило. Весь прошедший год он только и делал, что брался за стороннюю работу, раз основную не дают, а никому из руководства это не нравилось.

— Он отвергал их предложения, а когда они напоминали, что от такой работы контракт не так хорошо сокращается, он бросался тем, что просто сдаст всю информацию про агентство, что контракт ему не позволял сделать.

— Что же они такого делали?

— Не знаю, но и не собираюсь, моей работой они не были, — напоминает Исин, а Бэкхён садится на землю, слегка откидываясь назад, чтоб смотреть на Исина с полуповорота, — ты хочешь, чтобы были?

— Не уверен, — признается Бэкхён, — в его контракте был еще и пункт про награды и поощрения, а он проиграл в этом году по всем показателям, кроме стримминга, не только мне, но и бездарностям из бывших проектных группок. Его срок службы конторе должен был затянуться на еще минимум год из-за этого, а конфликт от этого менее острым быть не собирался.

— Думаешь, она убила его?

— Ой, а помнишь сериал выходил года четыре назад "Грация"? Не с Сок Джи...

— Помню, — Бэкхён уверенно поддается головой вперед, как бы прося поделиться впечатлениями, — я не досмотрел, главный герой был тем еще ублюдком, мне не хватило сил.

— А я новую версию не смог смотреть, потому что главный герой недостаточно ублюдок на уровне старого.

— Этот мальчишка часто мелькал тогда по телику, — делится Исин, — раз мы говорили про списки знаменитостей, которые популярны в гей-сообществе, то он всегда был близок к вершине топа, наверное, он невысокий, раз первым не был. Его не видно в последнее время.

— Он снимался еще в двух дорамах, но я не уверен, что вторая вышла с ним, а не с другим актером на его роли.

— Он что-то сделал, что его резко отменили?

— Она убила его, — Бэкхён искренне сам удивляется тому спокойствию, с которым говорит это, потому удивленное лицо Исина кажется сейчас не самым важным, — До Санья сделала всё, чтобы от него не осталось даже упоминания, хотя он только и делал, что собирал награды и ходил на съемки к каждому второму именитому режиссеру. Даже в моей карьере есть полоса, которая тесно с ним связана, а мне даже старые фанаты не говорят про это ничего.

— Неужели актер смог перейти ей дорогу?

— До Кёнсу — ее сын. Он не переходил дорогу вообще никому, — рассказывает Бэкхён, — хотя, не удивлюсь, если там окажется какая-та херня, как и у Чондэ, что он не белый и пушистый, но в моменте он был таковым. Просто в какой-то момент был стерт с истории и не появлялся больше. Особо рьяные люди задавали вопросы и искали, но ничего не нашли, будто человек и вправду испарился. И если она не убила его, то точно сделала всё, чтобы он считался мертвым.

— Он знал что-то, что знает и Чондэ? — предлагает Исин, а Бэкхён задумывается над этим в самом деле. Он не думал о таком варианте никогда, всё казалось таким понятным, пусть и не сформулированным полностью ни разу. Кёнсу никогда не говорил причин: он действительно сначала пропал с общедоступных глаз, а потом и из жизни всех людей, в жизни которых когда-то был. Он появился у Бэкхёна снова как-то внезапно, совершенно непонятно, будто дело было вовсе не его новом лице, которое ему совершенно не шло, не в его новом имени. Наверное, Бэкхён просто искренне ненавидел, что голос остался тем же, осторожные движения, немного кривая улыбка. Всё в нем было чужим, но с каким-то намеком на прошлое.

— До Санья открытая соучастница в торговле мальчишками, — Бэкхёну будто бы приходится задержать дыхание, чтобы озвучить это впервые, не самому себе, общеизвестный факт, но такой отвратительный, — чем больше мальчишка похож на школьника, тем проще ему ставить цену. Она выбирала себе кого помилее, пока те были еще реальными школьниками, а стоило им исполниться достаточно лет и не потерять милого лица, она с особым остервенением башляла ими по политикам и меценатам. В индустрии нет человека с миловидным лицом, к которому она не причастна. А кто, если не Чондэ, знает об этом?

— Думаешь, она выставляла на распродажу и его? — Бэкхён кивает, — и сына?

— Не уверен. Он не подходил под категорию, роли ублюдков всё же сказались на его воспринимаемости у таких...заказчиков.

— А ты?

— А у меня в друзьях был О Сехун, — смеется он немного нервно, не зная, как объясниться и с таким, — все вокруг только и делали, что говорили, что мы встречаемся, пока я был с ним в группе, да и потом, когда он вырвался в актеры, а я занялся сольной музыкой. Кёнсу говорил, что Сехун обязательно нарушит закон, я окажусь притянут за уши, так оно и оказалось. Да и репутация ублюдка от Кёнсу всё же накладывала на меня отпечаток, как и прошлые слухи, что я развалил группу. Насколько я слышал, агентство предлагало Санье поработать со мной, но она сказала, что не работает с сомнительными личностями.

— Почему ты перестал общаться с мемберами?

— Я не переставал, — защищается Бэкхён, — мы часто встречались вместе, пока они не стали обрастать дерьмом. Тем более, с Сехуном мы всё же спали, пока Хысын не стал мне им угрожать.

— Что сделал этот парень?

— Пьяным сбил человека, — Исин цыкает, как будто это было очевидно, — человек живет свою прекрасную жизнь, а этот идиот уже досидел свой срок и теперь нигде не появляется. Итого у нас из пяти в группе два преступника, один рекламный представитель самсунга и сомнительный айдол. Из нормальных остался один человек, образование получил, на нормальной работе работает, бед не знает.

— Ты же тоже вроде как нормальный.

— Не уверен, — Бэкхён неловко трет щеку, чуть выше заживающего местечка, — общий результат-то получ...погоди?

— Что-то не так? — Бэкхён подрывается с места и почти подбегает к Исину, хватая его за плечи, смотрит испуганно, но настойчиво, — что ты собрался делать?

— Почему ты не получил послание?

— Послание?

— Письма не исчезают, если их не получили. Я не был получателем, значит, среди нас двоих, это ты. Почему ты делаешь вид, что ничего не произошло?

— Потому что ничего не произошло?

— Не могло, — Бэкхён сжимает чужую плечи сильнее, пока самому не становится больно от напряжения, но Исин стойко это терпит. Бэкхён вглядывается в его лицо, трогает руками, наконец избавляя от хватки, — я не должен спать сейчас. Быть того не может...

— Тебе снятся настолько реалистичные сны? — Бэкхён отходит от Исина, жмурится, трет лицо руками и пытается прийти в себя. Он прекрасно знает, что не спит, что Исин видел послание, а еще то, что они говорили про одно и тоже, — Бэкхён?

— Все сны всегда говорят "ой, я точно реальность", — Бэкхён смотрит на воду, только сейчас понимая, какой сильный ветер сегодня. Возле водоемов всегда такое. Во снах ветра не бывает. Бэкхён, почти не оборачиваясь, наугад хватает Исина за куртку, — я скину тебя с обрыва.

— Это угроза? Или ты так проверяешь свою сонливость?

— Что Чондэ хотел, чтобы ты сделал? — не оглядываясь, спрашивает Бэкхён, сжимая пальцы сильнее, словно Исин собирается вырваться. Не собирается. Даже ближе подходит, чтобы держать было удобнее.

— Приглядел за тобой.

— Почему не он?

— Потому что компаньоны не могут спасать ведьм? — Бэкхён отпускает руку, выдыхая. Минсок остался позднее, потому что Чондэ его попросил. Он знал, что Бэкхёну будет нужна помощь. Минсок также отказался от допроса, потому Исин выехал позже, чем должен был. Это не могло быть стечением обстоятельств. Все вокруг были обмануты, потому что Минсок обладал очень сильной магией внушения, мог прятать Чондэ даже у себя в забегаловке, никто бы не нашел. С Чондэ всё абсолютно в порядке: чужая магия скрыла его от камер и глаз, а сам он просто спрятался в каком-то укромном месте и просто наблюдает за чужими барахтаньями. И раз он записался в ангелы-хранители Бэкхёна, то иногда помогает и ему. Только вот, самому Бэкхёну от этого не легче.

— А что он хотел, чтобы рассказал тебе я?

— Видимо, ему нужно избавиться от До Санья чьими-то руками, кроме своих, — предполагает Исин, теперь же вставая перед Бэкхёном, чтобы достаточно строго посмотреть. Но как же нестрого отводит ногу, словно боится оказаться дальше, чем уже есть. Ближе к высоте. Бэкхён старательно пытается сделать вид, что не заметил, но всё же немного улыбается на это, смотря на Исина, — если ты говоришь, что контракт не позволяет ему выдавать такую информацию в массы, ему нужно, чтобы мы сделали ее причиной его пропажи. Но конфликт стоял за ним.

— Мы должны помочь друг другу: ты мне - избавиться от проблемы, а я тебе - найти Чондэ.

— Звучит, как отвратительное сотрудничество. Тем более, что ты знаешь, что Чондэ жив, а еще знаешь, кто в курсе его местоположения, — Исин это перечисляет без особого энтузиазма, но Бэкхён про себя считает, что так оно и есть: он правда в курсе, просто потому что случайно догадался, — у тебя больше козырей в рукаве.

— А у тебя больше власти, чтобы помочь эти козыри мне использовать.

— Мы должны помочь друг другу?

— Ты пострадаешь в конце.

— Ты тоже, — Бэкхёну почему-то странно это слышать: Исин явно думает о том, что Бэкхёну он не интересен больше, чем спасательный круг. На самом деле, интересен, но самому себе Бэкхён пока что не верит в полной мере, не может быть уверенным в этих чувствах. Исин смеется немного нервно, мягко толкает Бэкхёна в плечо, заставляя уйти подальше, — тебе будет дорого стоить попытка победить то, что сильнее твоей жизни.

— Прямо сейчас я ощущаю себя таким смелым, что не против таких плат.

— Только мне такая смелость не свойственна, — Бэкхён виновато улыбается Исину на это замечание, совсем не зная, как себя вести, — будь добр заплатить мне достаточно за это.

_______

Разговоры про работу будто бы пугают, но Бэкхён читает сообщение про фестиваль, на котором не будет никаких взаимодействий с большим количеством айдолов, потому что всё вокруг будет с предзаписью, в зале будут только свои фанаты. Бэкхён смотрит на себя, а потом соглашается. Вставать рано будто бы тяжело, как-то несоразмерно с изменившимся ритмом жизни, но сама идея работы его как-то грела изнутри. Он на самом деле собирается уже спать ложиться, как видит сообщение от Исина, который немного жалуется на новую нагрузку и говорит, что Бэкхён должен ему кофе. Ответ находит себя сам в простом "Приходи завтра в восемь на запись, потом попьем кофе вместе с завтраком и обедом". Он ни на что не надеется, скидывая Исину адрес и дополнительный пропуск в зал, который всегда у него есть для вот таких случайных гостей.

Его собственное утро начинается в четыре, когда никакая часть тела не собирается поддаваться на сотрудничество, но Бэкхёну правда это нужно. Репетиция, перестановка песен и хореографии к ним, а потом безумно долгая подготовка самой сцены и всех, кто будет на сцене. У них на запись будет всего полтора часа, где сорок минут только сам сетлист длился. Бэкхёну не очень нравились фестивали, особенно фестивали с предзаписью, где качество такое же низкое, как на трансляциях, а суть от этого будто бы становилась более простой. Не такой престижной, как могла бы казаться. Не то чтобы сам Бэкхён претендовал на какой-то престиж, являясь простым айдолом среднего класса, но будто бы хотелось. Посмотреть наличие сообщений от Исина он не успевает, вынужденный уйти записываться.

Каким-то странным привкусом оказывается фанатское приветствие, будто те очень скучали по нему. Наверное, есть в этом что-то, чему он должен хотя бы временно верить. У него милые блестки, состоящие из микроскопических бабочек, на щеках, переливаются они от света, настроенного на какой-то фиолетовый оттенок, никак с самим Бэкхёном не связанный, но отлично входящий в балладный ряд, с которого в этот раз они решили начинать. Костюм какой-то слишком неудобный, будто снятый с чужого плеча, а в горле сохнет болезненно, чтобы глаза слезились на долгих нотах. Волнение. Не что-то, что свойственно ему в вопросах сцены. Уже на втором куплете второй песни Бэкхён успокаивается и входит в свой привычный настрой, умудряясь заигрывать с залом и камерой и в рамках медленного звучания лирической музыки.

Настроение меняется в перерыве, где Бэкхён успевает и поболтать с пришедшими на запись, судорожно выискивая Исина среди них, но не находя, и стягивает с себя пиджак под нетихие вздохи, чтобы накинуть куртку на рубашку. Пока убирают часть декораций, Бэкхён замечает кошку. Как странно? Она сидит в углу у кресел для зрителей, смотрит на Бэкхёна, словно тоже пришла по билету. Она ждала, пока артист ее заметит, лениво потянулась и пошла куда-то вверх, словно к выходу. Ракурс не позволяет разглядеть, зато попытка проследить за ней взглядом приводит к Исину. Тот кажется не самым довольным, ведь его оставили между девушками, влюбленными в чей-то образ, но и каким-то злым его не назовешь. Он смотрит на Бэкхёна и едва-едва улыбается, когда тот его находит, а Бэкхён позволяет себе улыбнуться ему открыто и даже помахать рукой, заставляя всех растаять. Прекрасно.

— Ты так ловко меняешь свою личность, — ворчит Исин, когда Бэкхён выводит его с собой с обратной стороны здания. Запись закончилась, до вечера он будет полностью свободным, — твои фанатки не пойдут в эти же кофейни?

— Тут для особых людей только вход, — смеется Бэкхён, кутаясь в пуховик, — некомфортно среди них? Обычно мужчины на такие ограниченные тиражи не попадают, тебе повезло.

— Мне было не до них.

— И чем же ты был занят?

— Тобой, — Исин говорит это так просто, как будто не знает, как сильно это смутит Бэкхёна. А может и не знает. В этом зале он был особенным гостем, которого Бэкхён был рад видеть по уйме разных причин, а потому его слова не просто льстили, а будто бы разбивали сердце своей красотой. Бэкхён слышал такое настолько часто, что уже должен был и не реагировать вовсе, но это будто бы с другим привкусом, — ты такой сияющий. С видео это не таким кажется.

— Сегодня было тяжее, чем обычно.

— То есть, бывает ярче? — Бэкхён кивает, — как твои танцоры не ослепли от этого?

— Они держат дистанцию, — Исин удивленно смотрит на Бэкхёна, слыша это, — у них ходит байка, что со мной нельзя дружить перед камерами. А мы же с ними как раз под ними и работаем только.

— У вас конфликт?

— Нет, что ты. Они прекрасно работают со мной, лучше никого нет. У нас хорошая атмосфера, но у меня даже номеров их нет, потому что у нас не может быть дружбы. Считается, что, если подружиться со мной в медийном пространстве, можно попасть в неприятности. Нет же ни одного человека, который бы остался в порядке после того, как назвался мне близким человеком на камеру.

— Это же бред, — Бэкхён кивает, — но ты им это разрешаешь?

— Есть шутка, что я забираю сцену у других людей, они исчезают, а я сияю, ведьма же. После Кёнсу я и не был близок ни с кем, а тут Чондэ, тоже же пропал. Вот они и шарахаются опять. А я вот, — Бэкхён пушит свои волосы, словно звездами обсыпанные в сияние, под светом не ярком, но всё же заметном без пристального рассмотрения, — цена за любовь ведьмы.

— Все же они живы.

— Для сцены — нет, — Бэкхён неловко трет щеку кончиками пальцев, чтобы окончательно не стереть макияж, — не боишься, что с тобой случится нечто подобное?

— Думаю о том, что, если это украдет достаточно твоего внимания, буду не особо напуган и пропасть, — смеется Исин, смущая Бэкхёна, — ты же явно этим пользуешься, зазывая меня на свою сторону. Твой друг, До Кёнсу, не сможет же дать показания против Санья?

— Он мертв, — Бэкхёну странно это говорить вот так, но будто оно таковым и ощущается. У него даже имя теперь другое, а Исин, кажется, всё прекрасно это понял, а потому удивился такому высказыванию, — по крайней мере, мне не у кого спросить. А вот Чондэ явно поможет, и ты это знаешь.

— Догадываюсь. Кошку за тобой он приставил?

— Кошку?

— Неужели ты не заметил? — Исин останавливается, достаточно резко разворачивает Бэкхёна за плечи, чтобы тот посмотрел. Крадущаяся за ними кошка неловко замирает, а потом убегает и вовсе. Она похожа на ту, что Бэкхён видел в зале, — у нее то уши другие, то лапки, но это одна кошка. Она всегда ждет тебя, когда я прихожу.

— Она...не ждет, когда ты приходишь, видимо, просто всегда ходит за мной. Или за тобой.

— Ты говорил что-то про ангела-хранителя...

— А я думаю, — Бэкхён поворачивается к Исину лицом, в этой позиции вставая слишком близко, что даже как-то неловко, — что мой ангел-хранитель тут ты.

— А кошка?

— А кошка смотрит, чтобы ты от меня никуда не делся. Мы же в одной истории, Исин. От ведьм еще никто просто так не избавлялся.

– Почему-то каждый раз, – выдыхает Исин, – ты звучишь так привлекательно, будто я в конечнос итоге не останусь с разбитым в дребезги сердцем. Мы договорились с тобой на этот обман друг друга, но почему-то так странно, когда я думаю про это.

– Не думай, – уверенно говорит Бэкхён, – я не всесильный, как и ты. Мне сложно обещать самому себе, что я не разобью тебе сердце, как и ты мое. Зато сейчас, пока у нас еще сердечки на месте, ощущаю себе достаточно способным. Попробуй, прикольное чувство.