— Что ты знаешь о кочующих смерчах?
Даз Бонз лениво приоткрывает один глаз и смотрит на Бентама. Тот сидит на рее, обхватив коленями теплое дерево и немного покачивается в такт качке корабля.
— Ты кто?
Хотя Даз Бонз проснулся раньше, когда под весом Бентама заскрипело, прогибаясь, дерево, он так и продолжал неподвижно полулежать на пункте наблюдения, изображая дрему, пока Бентам не обращается к нему.
Но даже сейчас, когда его тело находится в максимально невыгодном положении, Бентам не сомневается в том, что он все так же готов в любую секунду отразить нападение.
— Бентам, — он отрывает руку от троса, за который цепляется для удержания равновесия, и приветливо машет ладонью, улыбаясь. Даз Бонз открывает второй глаз.
— Я не…
— Не видел меня здесь раньше?
Даз рывком садится и тянет руку, болезненно хватая Бентама за шею; тот только морщится, но продолжает весело улыбаться напряженному мужчине.
— Назови мне хоть одну причину не выкинуть тебя за борт? — в голосе Даза Бонза угроза куда более отчетливая, чем доводилось слышать Бентаму в прошлые их знакомства. Должно быть, он не из тех, кто легко просыпается.
— Не думаю, что у меня найдется, — бормочет Бентам, невольно подползая вперед, чтобы давление на шею не было таким сильным. Их лица оказываются настолько близко, что он может рассмотреть каплю пота, стекающую со лба Даза, через переносицу по крыльям носа, и с них — к уголку напряженно сжатых губ. Бентам облизывает пересохший рот и его улыбка становится немного напряженнее.
Брови Даза Бонза приподнимаются на секунду и, хмыкнув, он отпускает Бентама и отстраняется. Порыв ветра неприятно холодит шею, согретую чужой рукой. Бентам отводит взгляд. Тишина между ними полнится шорохом парусов, скрипом древесины и шелестом волн, разбивающихся о корпус корабля. Слишком живая, чтобы быть напряженной.
Над головой с громким криком пролетает чайка. Бентам возвращает непринужденность своей улыбке.
— Так что насчет моего вопроса?
Даз Бонз ложится снова, упираясь спиной в мачту и раскинув ноги по обе стороны от реи. Его взгляд снова сфокусирован на Бентаме и снова горит любопытством, — это почти приятно после равнодушия прошлой попытки.
— Почему я должен отвечать?
— Ты не должен, — Бентам пожимает плечами. — Но может тебя немного развлечет мне помочь?
Хотя выдерживать прямой взгляд Даза Бонза становится сложнее с каждой секундой, Бентам старается не отводить свой.
— И как же тебе это поможет?
С палубы раздается громкий шум, и Бентам опускает глаза в поисках его источника. Даже не пытаясь, впрочем, на самом деле искать его.
— Мой корабль разрушил бродячий смерч, — отвечает он, продолжая избегать смотреть на мужчину; продолжая чувствовать его взгляд, — и я пытаюсь придумать, как я смог бы его спасти.
— Зачем?
Бентам снова пожимает плечами. Ему немного любопытно, как бы отреагировал Даз Бонз на его историю. Выкинул бы его сразу или выслушал бы до конца? Счел бы сумасшедшим и потерял к нему интерес?
Бентам не хочет это выяснять.
Тишина снова повисает между ними, — на срок, гораздо больший, чем раньше. Постепенно Бентам осознает, что не дождется ответа. Он так и остается сидеть, потому что ему в любом случае нечем больше заняться на это корабле: уже расспросив всех членов экипажа и пассажиров, изучив те немногие книги и документы, что имелись в наличии, исследовав устройство и грузы судна, Бентам понимает, что единственной неизвестной во всем этом остается Даз Бонз. Крепкий орешек, не желающий идти на контакт. Искоса наблюдая за мужчиной, прикрывшим глаза и, кажется, снова впавшим в дрему, Бентам отчего-то не может найти в себе достаточно сил, чтобы быть настойчивым.
Возможно, он потратил их на других.
Может быть, он просто ищет оправдание.
— Я знаю не так уж много, — Бентам вздрагивает от неожиданности, когда Даз Бонз заговаривает, минут двадцать спустя. — Слышал, что если подпустить смерч слишком близко, то он начинает преследовать корабль.
Бентам облизывает пересохшие губы и шумно вздыхает. Безотчетно, он подползает вперед, пока не упирается своими коленями в чужие.
— Смерч следует за вибрацией, — объясняет он. — Корабль разгоняет волны, и он ориентируется на них, преследуя добычу.
— Тогда нужно отвлечь его другим источником.
— Ядра слишкам малы, а взрывчатка только заставляет его сделать крюк, но в конечном итоге…
— Тогда нужно что-то, что будет мутить воду постоянно.
— Например?
Даз Бонз выпрямляется и разминает плечи, потягиваясь. Его мышцы играют, напрягаясь и расслабляясь, объемные, жесткие даже на вид, наполняющие силой каждое движение мужчины. Лучи света, пробиваясь сквозь тонкие прорези между парусами, танцуют тенями, придавая будто бы даже мягкость — или плавность в линиях межмышечных впадин. Бентам завороженно наблюдает за солнечным зайчиком, бликом света скользящим по темной коже, а голова приятно пустеет, очищаясь от мыслей и чувств.
— Можно приманить Морского Кота, — глубокий голос выводит его из ступора, и Бентам растерянно моргает, — вино и рыба найдется на каждом корабле.
— Вино и рыба, — потерянно повторяет Бентам и, встряхнувшись, широко раскрывает глаза от чувства озарения, горячей волной зарождающегося в груди. — Ну разумеется! Спасибо, Даз Бонз.
— Пожалуйста, — хмыкает мужчина, снова рассматривая его, наклонив голову. — Только я не припомню, чтобы представлялся.
— Что?
Неожиданный рывок отрывает его от реи и отправляет в полет — прямиком в бескрайнюю синеву моря. Несколько секунд свободного падения Бентам только и может думать о том, что Даз Бонз действительно так силен, как ему казалось.
И чертовски груб.
Морской Кот клюет на приманку, и его серая чешуя ярко блестит на солнце, а розовые уши непрерывно двигаются, улавливая звуки вокруг себя. Бентам прикладывает бинокль к глазам и внимательно присматривается к хвосту смерча, ожидая, когда тот отреагирует на новое возмущение. Над ухом громко сопит капитан.
— Это священное животное, Бон-чан, мы не можем просто…
— Помолчи.
Тонкий хвост смерча смещается, отзываясь на дошедшую до него волну. Бентам отжимает кнопку секундомера и смотрит на циферблат: четыре минуты двадцать две секунды. Кот счастливо пожирает выброшенную в море рыбу и бочки, сочащиеся вином, не подозревая о том, что смертельный вихрь уже изменил свое направление.
— Ускоряемся, — коротко бросает Бентам, продолжая наблюдение.
Капитан бормочет что-то нелестное, впрочем, достаточно тихо, чтобы можно было это проигнорировать. Бентам и игнорирует, сосредоточив все внимание на поведении смерча, стараясь заметить мельчайшее отклонение от плана. Пока что все идет как по маслу — и от этого сердце только сильнее сжимает тревога. Морской Кот замечает угрозу вовремя. Он машет своими псевдо-кошачьими лапами и начинает уплывать в сторону, с каждой секундой все быстрее и все сильнее погружаясь в воду. Уже спустя несколько минут он полностью скрывается в море, незримый для наблюдения, и Бентам молится лишь о том, чтобы подводных течений, созданных большим телом, хватило для того, чтобы спасти их. Движения смерча становятся хаотичными уже через десять минут, его хвост шарит по воде, как водит носом пес, выслеживающий добычу.
Он настигает их корабль на двадцать три минуты позже обычного, и на этот раз Бентам умирает одним из первых.
— Приманить его можно, но подводных возмущений не хватит, чтобы увести смерч.
Бентам снова сидит на той же рее, на этот раз полубоком к Дазу Бонзу, и медленно раскачивает ногами, глядя на бескрайний морской простор.
— Разве такой огромной туши не хватит, чтобы заставить его развернуться?
— Туши? — Бентам оборачивается на мужчину, но, столкнувшись с его внимательным взглядом, быстро переводит взгляд обратно на море. — Не уверен, что понимаю о чем ты.
— Убить его. Массы тела Морского Кота должно хватить, чтобы рассеять часть энергии смерча и, теоретически, направить его по другому пути. Конечно, куда именно он свернет предсказать невозможно, но…
— Убить котика? — Бентам с силой проводит ладонями по лицу. — Звучит как-то… мне не нравится — как. К тому же, он ведь священное животное Алабасты, нас за такое линчуют.
Краем глаза он видит как Даз Бонз поднимается и, разминая плечи, наклоняется к нему.
— Вопрос приоритетов. Что тебе будет важнее: жизнь морского чудища или твоей команды?
Бентам бросает быстрый взгляд на Даза и, будто захваченный в ловушку, замирает, не в силах его отвести. Глубокие черные глаза затягивают в себя, заставляют всматриваться в поисках оттенка, затягивают удавку на шее колотящимся в горле сердцем и тяжестью в груди. Бунтам сглатывает ком, мешающий дышать, и медленно отстраняется; щеки необъяснимо горят, как в лихорадке, а губы пересыхают от жажды.
— Ты страшный человек, Даз Бонз, — бормочет он, отказываясь думать о своей реакции. На этот раз он замечает, как неуловимо меняется лицо мужчины: как разглаживаются морщинки у глаз, дрогают, изгибаясь вниз, уголки губ. Как и без того глубокий взгляд темнеет, когда Даз Бонз наклоняет лицо вперед, скрывая глаза в тени надбровных дуг. — Но возможно и прав.
Даз Бонз не отвечает. Бентам успевает заметить, как черная рука обращается белым металлом, прежде чем горячая боль разрывает его грудь. Со всем, что Бентам уже узнал об этом человеке, его совсем не удивляет то, что он фруктовик.
Бентам поднимается с кровати, бьет себя по щекам, приводя в порядок мысли, и привычно подцепляет ногой крышку одежного сундука. Он тянется за одеждой, опостылевшей за последний — месяц? два? — непрерывной носки, но самой удобной в условиях шторма, и не самой любимой, чтобы ее потерять. Он замирает, непонимающе глядя на содержимое сундука: на сложенные в легком беспорядке стопки вещей, на ненужную пока что косметичку, на виднеющийся сквозь щели край коробки со средствами для ухода за кожей. Глаз не цепляется за несоответствие, но интуиция царапает затылок тонкими коготками, и Бентам заставляет себя присмотреться. Он не сразу замечает, — не сразу понимает, — что наверху стопки с верхней одеждой лежит голубая рубашка, а не старая розовая блузка, которую он не глядя выуживал все эти дни. Запустив руку глубже, Бентам касается второй стопки, подцепляет пальцами джинсы, лежащие третьими, приподнимает их и —
Так и есть.
Бриджи, что он надевал раньше, также загадочно исчезли.
Скрестив под собой ноги, Бентам садится у сундука и, оперевшись щекой о кулак, пустым взглядом сверлит стену перед собой.
Это… не имеет смысла.
Пропажа лодок. Пропажа одежды. Вся ситуация в целом. Бентам думал, что исчезновение средств к спасению, — его наказание за проявленную слабость, за то, что позволил своим людям умереть бессмысленно и бесцельно, но…
Они умирали больше сотни раз. Не в каждой из этих попыток Бентам находил в себе силы действовать, и далеко не в каждую добивался хоть какого-то прогресса. Но если лодки можно было привязать к происходящему хоть как-то, найти немного смысла в их пропаже, связать с другими звеньями цепи и сделать хоть какой-то вывод, то сейчас…
Все это просто не имеет смысла.
Бентам тратит драгоценные минуты, чтобы прогнать по кругу уже обдуманные десятки раз мысли; те идут проторенными тропами, слепо тыкаясь в углы непонимания. Озарение так и не приходит. Бентам вздыхает, медленно проводит ладонью по лицу, — вздыхает снова. Зацикленность его размышлений утомляет гораздо сильнее, чем он мог бы подумать раньше. Ему жизненно необходимо что-то новое, что-то неизведанное и непредсказуемое; глоток свежего воздуха, который направит его к выходу из темного лабиринта, где он застрял.
Бентам надевает джинсы и голубую блузку, и до самого конца этой попытки сидит у чертового сундука, дрожащими руками нанося макияж, который никто все равно не увидит.
Так глупо.
— Даз Бонз, — зовет Бентам, стоя на рее, неловко спрятав руки в карманы слишком свободных и слишком коротких шорт, что ему одолжил капитан. Данз Бонз открывает глаза, и его взгляд: холодный, темный и пронзительный пускает сонм мурашек по спине. Бентам слабо улыбается.
— Ты кто?
— Я, — Бентам набирает полную грудь воздуха и медленно выдыхает через нос. — Мне нужна твоя помощь. Выслушаешь меня?
Даз Бонз продолжает сверлить его взглядом; его тело напряжено, готово как к нападению, так и к защите. Четко очерченные мышцы перекатываются под кожей.
— Возможно.
Бентам выдыхает сухой невеселый смешок и медленно садится рядом, стараясь не провоцировать мужчину на запуск новой петли.
— Это прозвучит безумно, но, — Бентам сглатывает, рассматривая лицо мужчины перед собой, грудь тугой пружиной сжимает ворох чувств, половину из которых он не готов опознавать, — мы с тобой уже разговаривали — здесь, на этом корабле. Ты даже убил меня… дважды.
Он коротко смеется снова и ждет — удара ли, вопроса, трудно сказать. Выражение в глазах Даза Бонза меняется, становится чуть менее опасливым, немного снисходительным… любопытным.
— Действительно безумно. — Даз Бонз клонит голову набок, как и всегда, когда сталкивается с интересной ему загадкой, а губы Бентама невольно растягиваются в слабую, но искреннюю улыбку. — Ладно, безумец, я слушаю. Какую сказку ты мне хочешь рассказать?