Время от времени они с Маркусом встречались подобным образом. Иногда Иль принимал хэппи, иногда — нет, это уже стало неважно. Иногда они вместе со всеми были в клубе, и вполне могли целоваться на танцполе. Иль не знал, как Маркус к нему относится, воспринимает ли он его как нечто серьёзное или нет. Илю было без разницы, он все ещё был поглощен своими заботами и жил от течки до течки. Каждый раз он убеждал себя, что уже устал бояться, и будь, что будет, но потом снова и снова трясся в ожидании анализов и испытывал облегчение, когда оказывались, что он снова не понёс.
Пауль становился все более жестоким. После каждого нового раза у Иля было все больше новых синяков, которые заживали все дольше. Он раздражался и в обычной жизни. Было заметно, что все идёт не по его плану. Иль молчал, и, с одной стороны, радовался этому, с другой — снова боялся, так было не ясно, к чему в дальнейшем это приведёт.
— Я хочу попробовать провести течку с кем-то другим, — сказал Иль в один из таких дней.
— Это отличная идея, — ответил на это Пауль.
Такого Иль не ожидал, он почему-то думал, что Пауль не захочет его отпускать, даже не смотря на то, что сам ещё в начале предлагал такой вариант, но Иль не знал, говорил ли он серьёзно.
— Только тебе придётся найти несколько человек, либо чтобы один был на таблетках. В любом случае, тебе нужно что-то придумать, чтобы объяснить все, что с тобой будет происходить. Есть кто-то, кому ты доверяешь?
— Да, — соврал Иль, потому что не смотря ни на что, он так никому и не доверял.
Все осложнялось тем, что он не знал, как отреагирует Маркус на его предложение и рассказ о себе. Захочет ли он делить Иля с кем-то, если нет, захочет ли принимать таблетки. Лучше бы, конечно первый вариант, это бы означало, что Маркус ничего к нему не чувствует, и освободило бы Иля от грызущего иногда чувства вины.
Времени до следующей течки оставалось немного, а Иль все никак не мог подобрать удобный момент, чтобы поговорить.
Они снова были все вместе в клубе. Иль отлучился ненадолго, а когда вернулся увидел, что Маркус целовался с Аланией. Внутри вспыхнула досада. Нет, он не ревновал, просто обидно стало, что все закончилось, когда он решил провести с ним течку. Конечно, ссориться или выяснять отношения, Иль не собирался, но Маркус заметил его, и не отрываясь от Аланьи, поманил пальцем.
Зачем? Было непонятно, но он подошёл. Маркус оторвался от Алании, Иль решил, что он ему что-то скажет, но вместо этого он поцеловал и его, Алания рассмеялась и тоже его поцеловала.
Это была, похоже, самая безумная ночь в его жизни. Сначала он брал Маркуса, пока Аланья вылизывала его член, потом он отдавался Маркусу и одновременно брал Аланию. Потом они мылись, целовались, ели и снова повторяли все в разных вариациях. А под утро Иль решился поговорить с Маркусом.
Он не рассказал ему всей правды, сказал, что он результат генетического эксперимента Пауля, и теперь, примерно раз в месяц, у него возникает дикое желание, которое тяжело унять одному мужчине.
Маркус был под хэппи, поэтому скорее обрадовался, чем удивился и не стал задавать лишних вопросов, зато предложил взять третьим Тимиана.
Домой Иль пришёл первый, Алания была расстроена тем, что ей снова придётся спать с Паулем, и решила хорошо провести время до момента, пока он не решил её позвать. Пауль был дома, но разговаривать с ним не хотелось, поэтому он пробрался как мышка в свою комнату, стараясь не издавать не звука. Пусть лучше думает, что его нет.
Он почти задремал, когда услышал резкий голос Пауля.
— Ты совсем ничего не понимаешь? Я уже все по десять раз проверил: себя, его. Он фертилен, трубы проходимы, он должен уже давно забеременеть. Если только их геном не изменился настолько, что мы теперь несовместимые виды.
Иль весь превратился в слух и даже, кажется, забыл, как дышать.
— Нет, я все ещё считаю, что это плохой вариант, слишком разная анатомия. Ты можешь гарантировать, что мы снимем его со стола, после извлечения яйцеклеток? Я не стал сентиментальным! Мне не жалко этого пацана, если у тебя есть другой источник яйцеклеток. Если что пойдёт не так, второго шанса может не быть.
Голоса второго собеседника не было слышно, это означало, что Пауль говорит по приемнику в ухе.
— Я не знаю, сколько у нас времени, пока не спохватятся. Два года, три? Ещё повезло, что сейчас все с этим кораблём носятся, пока не запустят, про нас вряд ли вспомнят. Ты пойми, нам в любом случае нужен запас. Нет, я думал, что может просто у нас несовместимость, он сам решил провести течку с кем-то ещё. Надеюсь… да я уже устал все на стрессы списывать! Можно подумать, какой нежный! Да, извини, что кричу, я все понимаю. Дай бог, чтобы получилось. Если получится, нужно будет сразу изымать омег. Мне плевать, что они просто так их не отдадут, значит, зачистишь всех, ты там главный. Я поэтому и говорю сейчас, чтобы в случае успеха у тебя был план. А если не получится — нам конец… Я не сдаюсь! Не знаю, тогда попробуем извлечь яйцеклетку. Значит, будем пробовать вообще все с начала, утилизируем эту фокус группу и наберём новую. Пока работайте. Найдите добровольцев, кому нужны деньги. У нас должен быть результат, не просто какой-то, а хороший и на любой случай, понял меня?
Хлопнула дверь в комнату Пауля, затем шаги удалились в сторону ванной и включился душ.
Иль сидел, зажав руками рот, чтобы не закричать. Чудовищным усилием он запретил себе думать обо всем, кроме того, что Пауль не должен его заметить. На негнущихся ногах он подкрался к своей двери и выглянул сквозь небольшую щель. Дверь в ванную была закрыта, шумела вода. Молясь всем богам одновременно, он, как мог, тихо прошёл к входной двери, вышел и закрыл её за собой.
На лестничной клетке он сполз по холодной стене, закусил до крови руку и беззвучно заорал. Так плохо ему ещё не было. Получалось, все напрасно вообще, и что не делай, смерть ждёт и его, и его сородичей. Нет, если он все-таки понесёт, возможно, его ждёт кое-что похуже смерти — жизнь со знанием, что стал причиной гибели всех, кого знал и любил. Выход виделся только один — разбежаться и прыгнуть из окна. Только вот спасёт ли это хоть кого-то? Вряд ли, скорее спровоцирует их на какие-то более решительные шаги. Все самые страшные его подозрения оказались правдой, а теперь ещё нужно было делать вид, что он ничего не знает. Как это сделать, если внутри выгоревшеее в момент пепелище, Иль не представлял.
Его била крупная дрожь, когда он поднялся на ноги. Воздуха не хватало, но он заставил себя дышать: медленный вдох, медленный выдох. Пока он жив, все живы, можно попытаться найти выход. Главное, чтобы сейчас Пауль не понял, что Иль слышал его разговор.
Все внутри вопило, что нужно бежать, куда угодно, лишь бы подальше отсюда, но вместо этого он снова открыл входную дверь и, переступив порог, достаточно громко ей хлопнул.
— Алания? — Пауль взглянул из ванной, его волосы были мокрыми, а пах обмотан махровым полотенцем.
— Нет, это я. — Иль понимал, что его улыбка выглядит совершенно картонной, но ничего сделать не мог.
— Аааа, привет. Ну, что, получилось договориться про течку?
— Да, все хорошо, следующий раз я проведу с другими.
— Хорошо. А с рукой что? — Пауль показал глазами на укус.
Иль снова заставил себя улыбнуться.
— Ничего особенного, ты знаешь, мне иногда нравятся грубости.
— Да, уж я-то знаю. — Теперь и Пауль улыбнулся.
Трудно было поверить, что ещё пару минут назад он обсуждал убийство тысяч людей. Настолько трудно, что Иль вдруг подумал, может, ему показалось? Может, он не так понял разговор? Хотя он и приноровился к языку, начал использовать новые для него слова, может, все дело в том, что это просто он неправильно понял? Очень хотелось в это поверить, только вот сам Иль уже знал правду.
Он лёг на кровать, закрыл глаза, и сделал единственное, что мог, во всей этой ситуации, и чего уже не делал очень давно:
— Прости сына своего, Кармиша, ибо давно не славил тебя, ушёл с пути своего, тобой назначенного, и от веры отвернулся. Накажи меня, если считаешь нужным, но не наказывай всех, помоги, избавь от сомнений, направь меня рукой своей на верный путь, укажи выход, ибо погряз я во тьме и совсем не вижу света. Спасения прошу не для себя, виноват я перед тобой и другими богами, но прошу милосердия для всех остальных детей твоих, что следовали слову твоему, помилуй их и спаси…
Слова лились вместе со слезами, казалось, что на смену выгоревшей пустыне пришёл бездонный океан, и за целую вечность его не выйдет выплакать. Вроде бы все это не имело смысла, ведь он уже знал, что их создали не боги, вот только, что теперь имело смысл?
Он вспоминал день Определения, вспоминал, как эгоистично просил богов лишить деревню омеги, как сбежал, ради того, чтобы быть с Рафом. Возможно все, что с ним с тех пор происходит и есть божья кара, и его так наказали, что он пренебрег даром богов? Вполне, только если бы он не узнал правду, она бы не перестала существовать. И в один день, вполне возможно, его бы все равно забрали, перебив всю деревню. Или же просто убили, не удосужившись сказать причину.
Или же наоборот? Омега в тереме говорил, что быть избранным богами — великое бремя. Мог ли Иль тогда помыслить, что настолько? Возможно ли, что Боги и впрямь выбрали его, только не чтобы дарить жизнь, а чтобы сохранить её — спасти тысячи жизней своего народа.
— Я не смогу, я не смогу, я не смогу. Я слаб, я боюсь, я не знаю, что делать. Я не выдержу, никак не выдержу, это выше моих сил. Я все разрушу, я все испорчу.
Или нет? Он не был самым сильным в деревне, но был самым метким охотником, у него было много достоинств перед другими, которыми он хвастался, или же наоборот — воспринимал, как должное. Был ли он хуже других для такого дела? Точно нет. Но был ли он лучше? Вряд ли его умения хоть как-то могли ему помочь, но чьи бы, из тех, кого он знал — могли? Кто бы смог узнать правду и не сойти с ума? Он, кажется, сходил.
— Направь, научи, подскажи путь, подай знак.
Ему нужна помощь, а еще лучше: кто-то, кто сделает все за него. Только ждать этого не стоило, даже совета спросить было не у кого. Ведь могло быть и так, что Пауль подстроил, чтобы он услышал разговор. Может, и разговора никакого не было? Может, это все подстроено? Пауль упомянул корабль, может ли бы быть, что ему нужно, чтобы Иль улетел? Тогда и Алания замешана во всем. Он не мог никому доверять, но не знал, как можно разобраться и справиться в одиночку.
— Помоги, скажи, что мне делать, укажи…
Но в ответ была лишь тишина и стремительно растущее чувство полного одиночества.