Уснул Иль только под утро и проснулся совершенно разбитым. Пауля, к счастью, не было. Он не знал, насколько у него бы получилось сохранять беспристрастие на лице.
— Хреново выглядишь, что-то случилось?
Сегодня Алания бесила одним своим присутствием, хотелось сделать ей хоть толику так же больно, как было ему. Но Иль сдержался. Он не знал наверняка, заодно она с Паулем или нет. И почему-то сейчас его меньше всего волновало, что он мог незаслуженно обидеть человека, скорее то, что мог потерять возможного союзника, если же она — враг, то сорваться на ней ничего не даст, только покажет, что он в курсе.
— Расскажи ещё о корабле, — сделал он вид, что не заметил вопроса, решив, что новый разговор о звездолете поможет понять правду.
Никакие рассказы не помогли, Иль метался от фразы к фразе, пытался где-то разглядеть подвох, услышать намёк, заметить оговорку. Но либо ничего не было, либо Иль видел подвох вообще во всем. Когда он вышел из дому, то даже на улице казалось, будто за ним следят.
— Кажется, этому есть какое-то название.
Дома у Маркуса Иль был только однажды, но тогда он явно ждал гостей, потому что сейчас место больше напоминало свалку. После огромной квартиры Пауля, из окна которой открывался вид на весь город, полуподвальная коморка больше была похожа на крысиную нору. Хотя вряд ли у крыс было такое количество проводов и непонятных приборов, светящихся разноцветными лампочками, зато тарелки с остатками еды и куча грязной одежды вполне могли быть.
— Ага, называется паранойя, и не то что бы у тебя не было для этого причин, но вполне может реально развиться.
Рассказ Иля был долгим и правдивым. Маркус все это время слушал, не перебивая, не задавая лишних вопросов. Иль рисковал, но вряд ли могло стать хуже, чем уже было.
— Так ты правда можешь забеременеть? — Иль кивнул. — В голове не укладывается. И таких, как ты — много? Если у него получится — это перевернёт с ног на голову весь мир…
Он замолчал, увидев, как Иль побледнел, и добавил:
— Нет, в отличие от него, я понимаю, что это безумие. Перевернёт, не в хорошем смысле, боюсь, начнётся новая война. Слушай, я тоже не знаю, что можно сделать, но для начала попробую влезть в его систему, у нас будет точная информация и с ней уже будем решать, что делать и кого подключить. Думаю, Алания тоже с удовольствием поможет. Я знаю, что ты ей не доверяешь, но я её хорошо знаю, и если ты доверяешь мне… Мне ведь ты доверяешь? — Иль только закусил нижнюю губу. — Ого… вон оно как…
Маркус потер рукой наморщенный лоб. А Илю захотелось оправдаться:
— Меня с тобой познакомила Алания. И я до сих пор не понимаю, почему она это сделала. Может быть, это все участники одного сплошного эксперимента, в котором я — подопытный? Я о тебе ничего не знаю, кроме того, что ты занимаешься чем-то противозаконным и хорош в постели. — На этом моменте Маркус улыбнулся, но Иль продолжил: — А если бы и знал, то это бы ничего не изменило. Мне тяжело здесь различать, кто врет, а кто нет, у нас один язык, но разные тона и оттенки, разные реакции на одни и те же фразы, и я все время путаюсь. Мне негде найти информацию и не у кого спросить, чтобы быть уверенным, что и тут не обман. Я только знаю, что тебе нет никакой выгоды мне помогать, а значит, она может быть просто в другом месте. А вы сами говорите, что бесплатный сыр только в мышеловке.
— Я понял-понял… Слушай, я не обижаюсь…
— Правда? — Иль вскинул брови. — И это тоже подозрительно! Потому что ты должен обижаться. Ты не сделал ничего плохого, чтобы я так плохо о тебе думал. Но я думаю.
— Как же тебе тяжело, — Маркус погладил Иля по руке. — Слушай, я не понимаю, каково тебе, слава богу, но могу представить. Подумай только, что если бы все было так — это была очень сложная постановка, ради чего? Иногда самый простой вариант — самый правильный. Люди постоянно допускают ошибки, самые умные и сильные — не менее часто. Нельзя думать, что твой враг глупее тебя, но и приписывать ему сверхчеловеческий разум — это тоже путь в никуда, потому что так у тебя нет шанса победить, а значит, и пытаться ты будешь с мыслью, что тебя ждёт провал.
Иль закрыл лицо ладонями, как же он устал от всего этого, он хотел просто жить, но вряд ли получится в ближайшем будущем или вообще когда-нибудь. Маркус отвёл его руки от лица и заглянул прямо в глаза.
— Пауль учёный. У него нет богатых любовников у власти, и судя по тому телефонному разговору, если он настоящий, а я склонен думать, что так, просто потому что о вашем проекте забыли на столько лет, а потом сдули пыль несколько энтузиастов, а деньги, тем не менее, просят настоящие, а результатов никаких — он в жопе. Что касается корабля — это огромный правительственный военный проект, о котором говорят уже лет десять на каждом углу — совершенно другого уровня люди, и другого уровня деньги. В последнем ты можешь убедиться покопавшись в сети. Так что если в чем и быть уверенным на сто процентов — это в том, что к кораблю он никакого отношения не имеет, а отправлять тебя вон ему ну точно нет никакого смысла, потому что ты пока единственная курица, которая несет ему яйца, потеряй он тебя, и снова на много лет останется без результатов. И если Алания этого хочет, то цели у них совсем разные.
Когда он говорил так, это было очень похоже на правду:
— Спасибо тебе… — Иль вздохнул.
— Пока не за что, но будет.
Маркус впрягся за него, как ломовая лошадь на пашне, и Иль, честно говоря, не понимал, почему. Когда он рассказывал, рассчитывал максимум на дружеский совет, но получил реальную подмогу. Он только надеялся, что это не очередной эксперимент, ведь других вариантов у него все равно не было.
Теперь время тянулось, медленными каплями сползая по шершавому дереву. На ежедневный вопрос Иля Маркус отвечал, что есть сложности, и он работает. Он даже пробовал объяснить, какие именно, но Иль быстро запутался и все равно ничего не понял, пришлось довериться, скрепив сердце и сцепив зубы.
С Паулем не получалось держать себя так, как будто ничего не произошло, поэтому Иль предпочитал с утра улизнуть из дому и вернуться, когда уже можно было без подозрения отправиться спать. Всё время он гулял по городу, думал, пытаясь найти выход. С Аланией дела обстояли лучше, ей Иль все-таки рассказал, и, по крайней мере, она его не дергала лишний раз.
В этом томительном ожидании даже приближающаяся течка показалась каким-то разнообразием. Впрочем, к ним Иль уже привык. Все ещё ненавидел, но смирился. Если бы ещё перестать трястись после каждой из-за возможной беременности, вообще вполне можно было жить. Тем более что за эти месяцы его цикл выравнялся, и теперь он мог точно высчитать день, а, значит, и подготовиться морально. Сутки унизительного позора в месяц вполне можно перетерпеть.
К Маркусу он пришёл за день, чтобы не ехать потом.
— Так на завтра же, — удивился тот и даже немного перепугался, решив что перепутал даты.
— Все нормально, просто, когда припечет, добираться будет не слишком удобно. Я не буду мешать.
— Понятно, заходи тогда. Только не пугайся, я прибираюсь.
В квартире царил ещё больший хаос, чем обычно. Оглядевшись, Иль засучил рукава и тоже принялся за работу. Это даже доставляло удовольствие. В деревне он с рассвета до заката работал, здесь же от этого успел отвыкнуть. Но, как оказалось, автоматически все происходило только у Пауля, а те, у кого с деньгами было пожиже, обходились по старинке, как во все времена — руками. Правда очага все равно не было, и готовкой Маркус себя не обременял, а зря, Иль бы сейчас с удовольствием что-то приготовил сам.
Справились они за пару часов. Иль теперь развалился в кресле, которое было настолько мягким, что, казалось, хотело его проглотить. Маркус же устроился на диване.
— Фух, хорошо поработали, я даже не уверен, что сегодня ночью буду на что-то способен. Или?..
— Копи силы на завтра, — фыркнул Иль.
— Ой, не надейся, сил у меня хватит.
Он явно начинал игру, в которой Иль должен был засомневаться или напомнить, что он только что изображал умирающего, а потом бы Маркус кинулся доказывать, что все это неправда. Но вместо это сказал:
— Я серьёзно, тебе они понадобятся. И лучше бы Тимиан захватил с собой хэппи.
— Для тебя? — не понял Маркус.
— Для вас. Пауль держится исключительно на таблетках.
— Ну ты сравнил, ему уже лет сто пятьдесят.
— А в деревне не просто так выбирают троих.
— И ты сам говорил, что до этого эти трое несколько часов мутузят друг дружку беспрерывно. А я буду отдохнувшим в тёплой постельке, выпившим кофе.
Иль скептически на него смотрел.
— Ладно, не нервничай, напишу Тимиану. Хочешь обсудить завтрашний день? Есть какие-то пожелания.
Пожеланий у Иля не было, только…
— Не кончай в меня. И Тимиану тоже скажи.
— Думаешь?.. — он не договорил, но Иль кивнул.
— Не знаю точно, надеюсь, что нет, но проверять мне не хочется.
Маркус задумчиво кивнул.
— Шайзе, непривычное такое чувство. Никогда не спал с тем, кто может от меня залететь. Я честно постараюсь. Ещё что-то?
Иль хотел попросить, не быть с ним грубым, он был сыт этим по горло от Пауля, но осадил себя. Какая разница, просто как всегда пережить и все, а в процессе ему будет плевать.
— Нет, делай все, что хочешь.
— Ого! Прям все, что хочу? А ты-то сам выдержишь?
Маркус подначивал и шутил, но Илю было совсем не смешно:
— Сам все увидишь.
— Знаешь, ты меня пугаешь. Ещё не поздно отказаться? — Он сморщил несчастную рожицу.
— Поздно, — ответил Иль, — я ведь уже здесь.
Проснулся он от запаха кофе и понял, что начинается. На первых порах он ещё не чувствовал, но сейчас уже заранее ощущал изменения — повышенная чувствительность кожи, ноющая поясница, ещё не было жарко, но уже некомфортно в рубашке. Поэтому он её снял.
— Хм, уже соблазняешь? — поинтересовался Маркус, наливая из кофеварки ароматный напиток, сам он кутался в тёплую пижаму, темно-серую с золотыми единорогами.
— Пока нет, — сказал Иль, но уверенности не было, потому что от его голоса по затылку пробежали электрические разряды, заставив его по-кошачьи потянуться.
— А мне так не кажется. — Он протянул чашку, приблизил свое лицо к лицу Иля и слегка дунул в ухо.
Иль охнул, почувствовал, как потянуло в животе и занемели пальцы ног, но все только начиналось, и он мог держать себя в руках.
— Ты поймёшь когда, — упрямо возразил он.
— Ты себя сдерживаешь? Зачем?
— Я не сдерживаю, просто вполне могу пока терпеть и…
— Зачем терпеть?
Иль взял кофе и мрачно отвернулся в сторону. Он не знал зачем, просто так сложилось, и вроде пока было не особо надо. Хотелось, но острой необходимости и невыносимого жара ещё не было, как и смысла его гасить — тоже.
— Эй, — Маркус отобрал у него кофе и погладил по лицу, — я не знаю, зачем ты здесь, и почему выбрал меня, но я согласился, потому что мне интересно, это будет чем-то совсем новым, и я хочу хорошо провести этот день и получить взаимное удовольствие — много-много-много взаимного удовольствия. Почему бы нам не приступить сейчас, а не когда ты уже перестанешь себя контролировать. Думаю, Тимиан не обидится, что мы начали без него.
Тепло, которое Иль всегда ненавидел, которое было предвестником большого пожара, теперь разливалось по телу дополняя прикосновения Маркуса. Он вылизывал его соски, ключицы, живот, а Иль дрожал и стонал, не в силах сдерживаться, потому что каждое прикосновение словно зажигало маленькие звёздочки в его вселенной.
Оральные ласки казались Илю чем-то странным. В деревне подобным не занимались, и когда тут Маркус начинал пытаться, Иль отказывался. Тогда, когда они были вместе с Аланией, он впервые видел, как это выглядит, и тоже не показалось особо привлекательным. Но теперь, когда Маркус спустился губами ниже, он не возражал. Было только начало, мозг ещё не отключился полностью, но барьеры уже падали.
Оказалось неожиданно приятно, влажно и ровно с той силой, с какой было нужно, а когда к этому присоединились пальцы, его просто скрутило и потряхивало ещё несколько минут.
Он расслабленно лежал на кровати, Маркус куда-то убежал, пообещав вернуться. Было хорошо, но чего-то не хватало. Снова внутри ощутилось тепло, а потом начало уже припекать и покалывать, напоминая, что одних пальцев мало. Иль выгнулся и поерзал по простыне, пытаясь заменить требовательному телу прикосновения.
— Маркус, ты мне нужен, — позвал он.
— Уже иду. — Он залез на кровать и помахал перед носом Иля каким-то кольцом.
— Что это?
— Одна волшебная штучка, позволяет продержаться подольше, ты ведь хочешь, чтобы я продержался подольше? Я там кстати ещё кое-что подготовил, вдруг пригодиться.
Иль только кивнул, потому что держаться самому уже не было сил. А Маркус расстегнул колечко и защелкнул его у основания своего члена.
В этот раз было по-другому, разгорающийся пожар внутри стал не врагом, а союзником. Он нарастал, но вместе с ним нарастало и удовольствие, и они лишь дополняли друг друга, делая ощущения острее. Преодолев первое сопротивление мышц, Маркус брал его напористо, выбивая протяжные стоны. Иль чувствовал, что плавится, что выгорают выстроенные заслоны, оголяя нервы.
Когда пришёл Тимиан, Иль уже смотрел на него затуманенными глазами. Остатки стыда тоже были выжжены внутренним пламенем и развеяны пеплом. Поэтому Иль протянул к нему навстречу руку и призывно раздвинул ноги.
— Оп-па, я смотрю, я много пропустил. Ну, ничего, сейчас наверстаю. Зато я с гостинцами. — Он помахал в воздухе пакетиком с хэппи.
Илю тоже досталось, хотя он не смог бы с точностью сказать, дало ли это хоть какой-то результат. Мысли уже перестали быть связными, остались только ощущения. Всё, что происходило дальше, запечатлелось в сознании лишь редкими вспышками: вот он лежит на боку, а Тимиан берет его со спины, вылизывая метку на шее, Маркус же сосёт его член и прижимается пахом к его лицу, секунда сомнения, и Иль пробует его головку кончиком языка, не чувствует отвращения и облизывает уже по настоящему; вот Маркус и Тимиан по-очереди уходят поесть, а Иль их не отпускает, ловит за руки и облизывает пальцы; вот они отдыхают, развалившись рядом, и Тимиан лениво засовывает в Иля одну из подготовленных Маркусом штук, она намного больше чем все, что Иль в своей жизни видел, настолько, что спирает дыхание, и пальцы впиваются в простыню, но быстро отпускает; вот его кормят и поят прямо в постели, не переставая ласкать, потому что он не позволяет остановиться, капельки сока стекают по подбородку и шее, и Маркус сцеловывает их, а потом целует его сладкими губами; последняя вспышка: Иль верхом на Тимиане, Маркус подходит сзади, Тимиан прижимает Иля к своей груди и запечатывает рот поцелуем, а Маркус берет его, не позволяя Тимиану выйти, секундный страх, тянущая боль, а потом ощущение такой распирающей наполненности, что из глаз текут слезы, Тимиан шепчет: «тише-тише, все хорошо», а Иль скулит и пытается насадиться глубже, и тогда они вместе начинают двигаться в унисон, после этого чёрная пустота.
Было непривычно просыпаться вот так, с двумя мужчинами в постели. Иль посмотрел направо, там лежал развалившийся звездой голый Маркус, налево — свернувшийся калачиком Тимиан, завернутый в одеяло, словно в кокон. Иль потянулся всем телом, немного саднило сзади, но в остальном он чувствовал себя отлично, как сытый и выспавшийся кот. После Пауля ущерб был намного больше. Аккуратно выбравшись из кровати, чтобы не потревожить остальных, он прошмыгнул в ванную и уставился в забрызганное зубной пастой небольшое зеркальце.
— Кто ты? — спросил он у отражения.
Оно, конечно, ему ничего не ответило, но он все равно внимательно его изучил. Все тот же Иль, возможно, только повзрослевший лет на десять, две новые складки у носа, да в глазах появилось что-то такое, что раньше он видел лишь у старейшин. Но он искал не отпечатки перенесенных тягот, а следы стыда, отвращения или брезгливости. Ничего такого не было. Да, небольшую неловкость за вчерашнее Иль чувствовал, но не более. Или дело было в том, что он и впрямь привык, или же что впервые во время течки к нему отнеслись… С уважением? Вряд ли то, что они вытворяли вчера в постели, можно было назвать уважительным отношением. С заботой? Это определение тоже мало подходило. К нему отнеслись просто по-человечески. А не как к подопытному или к куску мяса без чувств и желаний. И этого хватило, чтобы на утро не было внутри разъедающего чувства вины за то, что он такой, какой есть?
Это заставило задуматься, как бы он мог чувствовать себя в деревне, окружённый, пусть не любовью, но чуткостью, лаской, почтением, вниманием к его потребностям. Возможно, он преувеличивал, и смириться с потерей Рафа удалось бы гораздо быстрее, чем он себе навоображал. Хотя теперь уже думать об этом было поздно.
— Доброе утро, ты как? — В дверном проёме стоял Маркус, который так и не удосужился на себя хоть что-то надеть, впрочем, Иль и сам этим не озаботился.
— Хорошо, спасибо, — сказал Иль и добавил: — за все.
— Да не за что, в общем. Ты меня вчера очень удивил.
— Не шокировал?
Маркус рассмеялся:
— Мал ещё, меня шокировать. Тебе сколько, кстати?
Иль задумался и удивлённо выдал:
— Девятнадцать. Мне три дня назад исполнилось девятнадцать, а я совсем забыл.
— Эй, вы там заткнетесь или нет? — донеслось с кровати. — Поспать не даёте!
Потом они завтракали едой из доставки, смеялись и болтали о всякой ерунде. И Иль подумал, что он мог бы так жить, смог бы привыкнуть к новому месту и стать здесь, если не своим, то хотя бы счастливым. Если бы не беспокоится каждый раз о нежелательной беременности, и если бы люди отсюда не хотели бы стереть его народ с лица земли.
— Ну что, как все прошло?
Иль мог бы подумать, что Пауль о нем волновался, если бы не знал правду.
— Хорошо, я надеюсь, что в этот раз все получилось, — привычно соврал он.
— Узнаем через неделю, в любом случае, не переживай, ты всегда сможешь попробовать ещё раз, — так же привычно соврал Пауль.