Едва дверь захлопнулась, Эйлин грозно посмотрела на брата: разумеется, Элиот сообщил отцу, что Эйлин гуляла с графом.
- Почему ты это сделал, - прошипела Эйлин, - Я же просила не говорить!
- Потому что этот человек следит за нашей семьей! – крикнул Элиот, - Он здесь, что выкинуть отца с должности, а вместе с ним и нас всех из Эдинбурга. А ты ему глазки строишь. Мне стыдно за тебя!
- Строю глазки? – возмутилась покрасневшая Эйлин, - Я не…
- Не оправдывайся! – резко оборвал её брат, - Увидела первого встречного мужчину и бросилась ему на шею! О чём ты думала? Решила, что нравишься ему? Он просто хочет использовать тебя, чтобы узнать больше о нашей семье. А ты, дурочка, повелась на его улыбку.
К глазам Эйлин подступили слёзы: «О чём я только думала? Граф Фантомхайв здесь, чтобы решить судьбу отца… Элиот прав, через меня он хочет выведать что-то.»
Фигурка Эйлин осела, бестелесным призраком ушла она в комнату. Наблюдавший ссору Габриэль помчался за сестрой. Тут за Эйлин вступилась Миранда:
- С чего ты взял, что граф использует Эйлин? Готова поклясться, я видела огонь в его глазах. Она нравится ему!
- Ты ещё слишком глупа! – грозно ответил Элиот, - Этот человек опасен, он может изображать заинтересованность, чтобы ослабить бдительность. Понял, что Эйлин – наше слабое место.
- Эйлин не слабая! – крикнула Моргана, глаза её налились кровью, она еле сдерживала себя, - Она заботится о нас всех, а вам с отцом просто удобно, чтоб она была послушной.
- Легко тебе отчитывать Эйлин, ведь ты уедешь учиться, а мы останемся тут навсегда! – чуть не плача выкрикнула Миранда и убежала наверх. За ней ушла озлобленная Моргана.
Элиот не пошел за девочками. «Пусть обижаются, - думал он, - Главное, защитить их от Цепного Пса». Через витражное окно Элиот видел, как отец напряженно беседует с Фантомхайвом. Отец покраснел от гнева, а лицо графа не выражало ничего. Элиота злила эта невозмутимость: «До чего же он уверен в себе, этот кокни! Думает, что ему тут всё позволено. Ну нет, я не дам ему подобраться к Эйлин!».
После разговора с графом Рэнальд Гласс зашёл к своей старшей дочери. Она сидела у окна с книгой, будто и не печалилась вовсе. Но влажные глаза выдавали её.
- Эйлин, - тихо начал отец, садясь рядом, - Граф Фантомхайв не такой, как ты думаешь.
- А как, по-твоему, я думаю? – спокойно спросила Эйлин.
Отец тяжело вздохнул.
- Боюсь, ты думаешь, что нравишься ему. Я не хочу сказать, что ты не можешь ему нравиться, но даже если так, граф никогда не даст вскружить себе голову, не тот тип. Скорее всего, он просто использует твою падкую на доброту душу в своих интересах. К тому же, ты знаешь, что у него есть невеста? Наш почтальон принёс уже штук пять писем от маркизы Мидлфорд – очевидно, будущей супруги графа.
Эйлин не изменилась в лице.
- Я догадывалась, что он обручён, - без эмоций сказала она, - Но я надеялась…
- Подумала, что ради тебя, он разорвёт помолвку, - ласково спросил отец дочь, - Моя наивная девочка!
Эйлин думала не об этом, точнее, не только об этом. Конечно, при одном только взгляде на Сиэля вся душа её переворачивалась и наполнялась теплом. И размытые, но прекрасные фантазии наполняли разум. Едва уловимая надежда, что граф станет её шансом изменить свою жизнь.
Но нет. Это глупые мечты.
Эйлин уткнулась в тёплое отцовское плечо и безмолвно заплакала. Она пообещала отцу, что больше не останется с графом наедине, не скажет ему ни одного лишнего слова и выкинет Сиэля из головы.
Но Эйлин не могла выкинуть его из своего сердца. И всю ночь ей снились его синие глаза и грустная улыбка.
Граф в ту ночь почти не спал. Он размышлял об Ордене Золотой зари. На углу стола лежала пачка не вскрытых писем от Элизабет, а Сиэля беспокоило только одно письмо – с гербом её величества.
В письме не было обычного доброжелательного слога, бессмысленных пожеланий и вопросов о здоровье. Там вообще не было как такового письма. Только одна строчка:
«Бытие. Глава 6, строфа 2»
- Первая книга Пятикнижия, Ветхого Завета и всей Библии, - сказал Себастьян. Сиэль не слишком разбирался в богословии и ожидал объяснений от слуги.
- И что там говорится? – спросил Сиэль.
- «Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал»
- То есть, ангелы брали в жёны человеческих женщин – уточнил граф, - и к чему это приводило?
- Не просто ангелы, - ухмыляясь уточнил Себастьян, - будущие мятежники и повелители ада. В результате, появились нефелимы, или исполины.
- Что это за существа?
- Никто точно не знает, - развел руками Себастьян, - Нефелимы находятся между небом и землёй, между ангелами и демонами, так как отцы их в дальнейшем пали. Господь был разгневан появлением нефелимов и лишил их бессмертной души, но всё же сохранил жизнь.
«И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть «...» В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.»
- Если «славные» – заметил Сиэль, — значит, они полезны людям?
- По-разному, некоторые из нефелимов по легенде становились героями, другие нет. Однако, для всех верно наличие сверхъестественной силы и относительно короткой жизни. Видите, ли – пояснил Себастьян, - Со временем в нефелимах стало больше человеческого, и тела их не выдерживают наличия столь огромной силы. Как только сила проявляется, тело нефелима потихоньку разрушается.
- А можно каким-то образом удержать эту силу и сохранить нефелиму жизнь, - поинтересовался Сиэль.
- Точно не знаю – ответил Себастьян, - Я слышал, что у каждого из них есть некий завет, который нельзя нарушать. Например, запрещено петь. Этот завет напрямую связан с силой нефелима. Но без какого-то сдерживающего фактора сила проявится, как ни крути.
- Если её величество прислала нам эту подсказку, значит, ей самой известно больше, чем нам. Но она меня в это не посвятила – скрывая раздражение, процедил Сиэль.
- Возможно, её величество сомневалась, а теперь какие-то догадки подтвердились? – хмыкнул Себастьян.
Он понимал раздражение господина. У королевы была неприятная привычка – не договаривать.
- Я ещё не сообщал королеве о ходе расследования. Возможно, помимо нас, этим делом занимается кто-то ещё. Или почему тогда она решила прислать мне это сейчас? Убийства рыжих, орден Золотой зари, нефелимы…
Сиэль задумался. Частей пазла становилось всё больше, но они не складывались в общую картину.
- Рэнальд Гласс – сирота. Значит, родственников не имеет. А что с миссис Гласс? Урождённой Блэкмор? – вдруг осенило Сиэля. Он выпустил из головы, что мать юных Глассов была ведьмой.
- У неё есть отец – отчеканил Себастьян, кажется, он и сам уже забыл о ведьме из дома для умалишённых, - Сквайр Блэкмор владеет небольшой деревней в аббатстве Мелроуз. Судя по всему, он – затворник. И с семьёй не общается.
- Мне нужно увидеться с ним, - решительно сказал Сиэль, - И как можно скорее!
- А как же быть с письмами? – лукаво спросил Себастьян, глядя на стопку писем леди Мидлфорд.
- Потом, - отмахнулся Сиэль и ткнул их в ящик стола.
Себастьян улыбнулся: «потом» - означало никогда.
***
В Лондоне, в доме маркиза Мидлфорда всё шло своим чередом. Эдвард Мидлфорд блестяще окончил колледж и поступил на военную службу. Ему светила карьера, успех и гордость родителей. А его младшая сестра пребывала в печали. В детстве всё было наоборот: это Лиззи была гордостью семьи. Она была сильнее, ловчее брата. Все восхищались юной фехтовальщицей. Но годы шли, и природа взяла своё. Эдвард возмужал, и теперь даже неловко было сравнивать его удаль и силу, с возможностями сестры. Элизабет превратилась в высокую, элегантную молодую женщину. Золотые волосы струились по плечам, подчёркивая изумрудные глаза, высокие скулы и лоб. Она была красавицей, спортивное прошлое дало её точёную фигуру и идеальную осанку. «Настоящая аристократка» - с удовлетворением думали окружающие.
Как и подобает аристократке, она была несколько надменной и капризной. Но только чуть-чуть, как того требует этикет. Лиззи беспрекословно слушалась родителей и не доставляла хлопот.
Но это только на первый взгляд.
До 16 лет Лиззи часто сбегала из дома. В ней жил дух приключений и жажды свободы. Она верила, что способна на многое. Однако, любой дух можно сломить. Однажды Лиззи поняла, что ей некуда бежать. Вся её жизнь сосредоточена на доме и будущем замужестве. Она многое хотела доказать, но леди так себя не ведут… Особенно больно ей было, когда она узнала, что Сиэль – не тот, за кого он себя выдавал. Лиззи беззаветно любила старшего брата-близнеца. А младший… Что ж, видимо, это судьба? И она так привыкла к нему. Но как же он мог её обмануть?
Прошло несколько лет, и к 20 годам Элизабет уже не волновало старший брат её жених или младший. Лишь бы он был. В детстве Лиззи ощущала себя воительницей. Но взрослый мир – это не детские фантазии. И как женщине Элизабет оставалось лишь рассчитывать на удачный брак. Конечно, она всё ещё фехтовала: три раза в неделю у нее был спарринг. Но никто уже не называл её гордостью семьи.
Будучи взрослой, Лиззи окончательно потерялась. Волевая, весёлая девочка растворилась в мире норм и правил настоящей леди. Шпага сменилась на зонтик, храбрость на учтивость. Всё ради блага семьи. Всё существо Лиззи потихоньку подчинилось этой догме, и она стала ещё больше, чем в детстве ждать брака с Сиэлем.
«Тогда всё изменится, - думала Лиззи, - Мной будут гордиться. Меня будут любить». Ей льстила мысль, что у неё будет такой красивый и состоятельный муж. Другие женщины с завистью смотрели, как Лиззи шла под руку с Сиэлем.
«Да, это и есть жизнь, - думала Лиззи, упиваясь фантазиями о семейной жизни, - Я хочу двух девочек и сына. Они будут такими же умными и красивыми, как Сиэль»
А Сиэль относился к Лиззи снисходительно: милая девочка, пусть играет в семью. Лиззи долгое время не видела этого, а ещё дольше не хотела видеть. Душа её мучилась, она просила его любви. А граф оставался холоден. В тот злосчастный вечер она простояла у Хрустального дворца до глубокой ночи, продрогла до костей. Но Сиэль не пришёл. Дома она узнала, что граф отправился в Шотландию по поручению королевы. Что остановился в доме шефа полиции. Элизабет писала ему тихие, покорные письма. И в каждом из них сквозила боль. Если бы только Сиэль читал их, он наверняка бы это почувствовал. И всё равно ничего бы не сделал. Так что, осколки души Элизабет пылились в ящике стола.
Мать Элизабет – маркиза Алексис Мидлфорд – была крайне удручена состоянием дочери. Она не выходила гулять, игнорировала светские обеды. Меланхоличная фигура Элизабет бродила по саду, как привидение. Алексис Мидлфорд решила с этим покончить.
- Сколько можно предаваться унынию, - со вздохом сказала она, - Если бы Сиэль увидел тебя сейчас, что бы он подумал? Растрёпанная, грустная. Ты больше похожа на вестницу смерти банши, чем на леди!
Элизабет пропустила слова матери мимо ушей.
- Немедленно соберись! – потребовала от неё мать
- Оставьте меня, - прошептала Элизабет. Глаза её были пустыми и выплаканными, нос покраснел. Видимо, она рыдала.
- Из-за чего вся эта слякоть? – раздражённо спросила маркиза.
- Неужели не понимаете, - чуть не срываясь на крик, ответила девушка, -Не видите, как он относится ко мне? Сиэль не любит меня. Не любит.
- И что? – спокойно ответила мать.
Лиззи опешила. Казалось, столь очевидным, какая боль пронзает её сердце. Но матери было как будто все равно.
- Лиззи, милая, - снисходительно обратилась мать, - Жизнь устроена несколько сложнее, чем средневековые романы. Страсть хороша на страницах книг, но не более. Возможно, сейчас, пока Фантомхайв так молод, он не ценит твоей верности. Но, поверь, со временем он поймёт, что лучше супруги ему не найти.
- Матушка, - возмутилась Элизабет, - Вы говорите о браке, как о сделке! Какие низкие слова! А как же единение душ, любовь до гроба!
- Милая, мои слова твоим никак не противоречат, - маркиза усадила взволнованную дочь в садовое кресло, - Любовь – это не то, о чём пишут в книгах, то лишь страсть. Намного важнее жить в соответствии с порядком и словом божьим. Господу противна страсть, помни об этом! Супружество не о порочном соблазне, но о усмирении своих аппетитов во имя благой цели – семьи.
- Семьи, где нет любви?
- Любовь придёт со временем, - успокоила дочку маркиза, - Когда я была невестой твоего отца, я сомневалась в своих чувствах к нему. Он увлекался другими женщинами. Но с годами он оценил меня и зауважал. В нашей семье нет страсти, но есть долг, уважение и порядок.
- Долг, уважение, порядок, - с болью повторила Лиззи. Разум её подчинялся этому закону. А сердце бунтовало лишь сильней.
Алексис Мидлфорд нежно обняла дочку и увела в дом.