Завтрак заканчивается без разговоров. Точнее, Феликс в этих разговорах не участвует, стараясь молча пережёвывать еду, не чувствуя даже вкуса. Он всё равно в большей части случаев даже не понимает, о чём идёт речь, так какой смысл влезать? Все волнующие вопросы он оставляет на потом, хотя, казалось бы, идеальный момент, чтобы их задать. Тут и Чан, и Хёнджин, да и остальная стая наверняка поможет разобраться в ответах. Но Феликс продолжает отдалять момент насколько возможно, погружённый в собственные переживания.

Ужом в голове вьётся мысль, что он завидует Сынмину. Тот обычный человек. И, если честно, Феликс не понимает, что он делает в доме. Не потому что считает его лишним, это было бы слишком громкое заявление, учитывая, что он не знает всей предыстории. Скорее потому что скучает по той, совсем недавно закончившейся части жизни. Той, где он был обычным человеком. Эра подростковых мечтаний о суперсилах или чём-то вроде прошла. Тогда это казалось чудом, о котором можно только мечтать. Стать, как персонаж любимого аниме, особенным и избранным. Сейчас Феликс не хочет быть ни особенным, ни избранным. Только назад повернуть уже нельзя, а смириться с этим никак не получается. Единственный выход, который он видит для себя, это игнорировать новую часть своей сущности. Он же сможет, да? Справится? У него нет никакого желания вновь испытывать обращение, вместе с которым наверняка нахлынут все те ужасные воспоминания о пережитом.

Запереть бы это всё внутри и никогда никому не показывать. Усмирить все проявления, научиться только контролировать, чтобы не высовывалось. Условно, ему даже негде полностью себя проявить. Городок не прибрежный, он сомневается, что здесь есть достаточно большие и уединённые водоёмы для обращения. Эта мысль успокаивает, но всё равно горчит.

Феликс выходит из-за стола первым, если не считать уже ушедших Чонина и Сынмина. тихо благодарит за еду и складывает пустую тарелку в раковину, вопрошающе смотря на Чана после. Стоит ли ему помыть за собой сразу или у них тут какие-то другие правила? Чан, увидев его замешательства, негромко говорит, что всё можно оставить так. А после Минхо добавляет, что сегодня очередь Чанбина мыть за всеми посуду. Говорит он это больше не Феликсу, а напоминает самому Чанбину, что показательно громко и разочарованно вздыхает.

Феликс не возражает. Ещё раз говорит спасибо и тихо ускользает на второй этаж, спиной чувствуя, как Хёнджин провожает его взглядом. Новым безопасным местом теперь кажется выделенная ему комната. Кусочек его пространства в этом большом доме.

Дверь отделяет защитным барьером и позволяет наконец выдохнуть. Ещё бы картинно скатиться по ней на пол и разрыдаться. Феликс надеется избавить себя от этих мыслей за работой. Разобрать сумки. Их всего две, не должно занять много времени, к сожалению.

В первой, сразу же под замком, он находит телефон. Разряженный и выключенный. Неудивительно, что всё это время он его не беспокоил. Чтобы найти зарядное устройство, приходиться постараться. Оно где-то на дне, спутанное с тонким проводом наушников. Неаккуратно вытягивая на поверхность, Феликс близок к тому, чтобы их порвать. Почему-то это сейчас совсем не волнует.

Он поднимается на ноги и осматривается. Прошлой ночью не было ни времени, ни настроения детально рассматривать комнату. Только в общих чертах.

Розетка находится у стола. Феликс подключает телефон и оставляет лежать на пустой столешнице. Надо бы включить, но рука не поднимается.

— Сосредоточься, — шепчет он сам себе. — Вещи. Ты хотел разобрать вещи.

Но к сумкам не возвращается. Вместо этого замирает, смотря в окно. За стекло колышутся ветви деревьев. Подоконник достаточно широкий, чтобы на нём можно было сидеть. Представляется, как он накидает туда подушек и обустроит уютное место, где можно, например, устроится с книгой холодным вечером. Стоило бы узнать, можно ли на нём сидеть вообще. Не хотелось бы случайно сломать. Хоть он тут и живёт, это всё ещё не его дом.

Феликс встряхивает головой. Мысли из головы не вытряхиваются. Их разгоняет стук. Слишком громкий и резкий в тишине, в которой он себя запер. Не дожидаясь ответа, дверь приоткрывается, в расщелине показывается Хёнджин.

— Феликс? — зовёт он. — Не помешал?

— Нет, — растерянно отвечает Феликс. Он всё так же нелепо стоит посреди комнаты. А ответ, судя по всему, звучит для Хёнджина как разрешение войти. Он ловко проскальзывает внутрь и закрывает за собой дверь.

Феликс переминается с ноги на ногу. Отчего-то становится не очень комфортно. Что от него хочет Хёнджин? Зачем он пришёл? В голову лезут только самые неприятные варианты. А Хёнджин тем временем совершенно спокойно усаживается на край заправленной кровати, прямо на мятое покрывало. Умиротворённый, но во взгляде просвечивает какая-то тревога. Или ему кажется?

— Ты так быстро убежал, — заговаривает Хёнджин. — И я… Ну… Тебе хоть что-нибудь объяснили?

— Не особо, — признаётся Феликс. А вот и неудобные вопросы пошли. Он сейчас даже знать не хочет.

— А о том, с кем ты теперь живешь? Чан-хён наверняка говорил.

— Да, но… — Феликс замолкает. Даже стыдно признаваться, что он совсем не слушал. — Я ничего не запомнил, — вместо этого говорит он. Почти правда. Всё пропустил мимо ушей и не запомнил.

— Тогда может, я хоть немного расскажу тебе? О нас, о том, кто ты теперь? — осторожно предлагает Хёнджин.

Феликс мнётся с ответом. Предложение Хёнджина, несмотря на всё его нежелание говорить о чём либо, очень даже логичное. Ему надо знать, с кем он имеет дело, учитывая, что теперь это не абстрактное или ближайшее будущее, а его настоящее.

— Да, наверное, стоит, — тихо мямлит он. А Хёнджин, оживившись, хлопает по кровати рядом с собой, приглашая сесть. Феликс всё ещё стоит посреди комнаты. Он бросает быстрый взгляд на полные сумки. Он бы мог параллельно разбирать их, но… Нет. Пожалуй, потом. Феликс подходит к кровати и забирается с ногами на противоположный край, ближе к подушкам. Притягивает к себе колени и выжидающе смотрит на Хёнджина. — Но я… не смогу ничего рассказать в ответ, — сразу предупреждает он. Вопросы о собственной жизни до обращения он не выдержит. Может быть когда-нибудь потом. Он не уверен. Может и нет.

— Хорошо, — легко соглашается Хёнджин, кивая. — Расскажешь, когда решишь, что пришло время. Я не буду тебя заставлять. Я не знаю, что именно у тебя случилось, но это твое право держать всё в тайне. Просто… Спрашивай, если что-то непонятно, хорошо? — голос Хёнджина звучит так мягко и успокаивающе.

— Что со мной произошло? — вопрос вырывается до того, как Феликс успевает его обдумать. Первое, что приходит в голову. То, на что он хочет знать ответ. Не то «случилось», о котором упомянул Хёнджин. Феликс почему-то думает, что ему всё же известны какие-то детали. Чан наверняка поделился со стаей. Что произошло до этого.

Хёнджин от чего-то грустнеет. Может, у него нет ответа? Тогда зачем всё это?

— Я не могу дать тебе точный ответ и объяснить какие-то причинно-следственные связи, — отвечает Хёнджин. Феликс невесело усмехается и отворачивает голову к окну, сосредотачивая взгляд на колыхании деревьев. Как он и думал. Не может. — Потому что всё немного сложнее, — продолжает говорить Хёнджин. — Никто не даст тебе ответ, даже Чан. Никто из нас не знает, по какому принципу Луна нас выбрала. Но это уже случилось. Обратно уже не изменить.

— Луна? — недоверчиво переспрашивает Феликс, бросив на него сощуренный взгляд. Хёнджин тяжело вздыхает.

— Я понимаю, ты сейчас мыслишь, что луна это это просто спутник планеты, большой камень в космосе. Ты ещё не привык к мысли, что в этом мире есть магия. Не такая, какую обычно описывают в книжках, но есть. Эта сила влияет на нас, делает нас теми, кто мы есть.

— Я не просил делать меня таким.

— Никто не просил, — соглашается Хёнджин. — Я тоже после первого обращения не понимал, что происходит. Интернет даже толковой информации не выдал, всё мифы да легенды… И всякие сериалы. Мне тогда двадцать было, подумать только, уже четыре года прошло.

— Тебе двадцать четыре? — уточняет Феликс. Он даже не подумал узнать, кому сколько лет. Только знает, что Чонин ещё школьник.

— Да, — светло улыбается Хёнджин. — Можешь звать меня хёном. На самом деле, как только ты привыкнешь, что эта сила с тобой теперь, то всё войдёт в норму, без всяких внезапных превращений ног в хвост. Но всему остальному лучше учиться непосредственно в воде, первый заплыв с хвостом… Это так сильно отличается от того, что было раньше, непередаваемые ощущения, надо скорее сводить тебя…

–Нет! — перебивает его Феликс. — Никакого плаванья, нет.

Хёнджин даже отшатывается. Для него это, наверняка, звучит слишком резко и грубо. Феликс смотрит большими глазами, закусив губу. Он не хочет обидеть Хёнджина, но предложение неприемлемое. Для него, по крайней мере.

В голове уже шумит вода. Беспорядочными волнами, что бьются о стены бассейна. Вокруг много яркого света, криков. И чувство беспомощности, что душит со всех сторон, вместе с водой, попадающей в рот и нос.

Феликс не хочет это вспоминать.

Он не хочет снова оказываться в такой ситуации.

Он не желает даже допускать ситуацию, в которой кто-то чужой может его заметить в таком уязвимом положении.

Тишина теперь становится напряжённой, в воздухе зависают не озвученные вопросы, Хёнджин смотрит на него с нескрываемым беспокойством и непониманием, но Феликс даже не собирается объяснять, что послужило причиной такой реакции.

— Давай сменим тему, — предлагает Хёнджин. Он не ждёт ответа от Феликса, просто сам продолжает говорить. Ведёт свой рассказ о членах стаи. Феликс правда слушает, только не реагирует никак. В голове не укладывается, как они все так легко смирились с тем, чем стали. Почему только его это волнует? Беспокоит? Спрашивать об этом он не будет. По слова Хёнджина он уже может сделать вывод, что для них это что-то само собой разумеющееся. — Я обратился в двадцать, совершенно глупо, в ванной комнате, застрял там с хвостом на несколько часов и совсем не понимал, что происходит. Мне повезло встретить Чанбина, я раньше даже не догадывался, что в нашем городе кто-то такой есть. Правда, я почти год был с этим один на один, — признаётся он. Феликс растворяется в его ровном, умиротворённом голосе. И в первые радуется, что его так быстро нашли и помогли. Потому что если бы никто не пришёл на помощь, Феликс, вероятно, умер бы там. — Но всё же стая началась с Чана. Он ещё в детстве стал оборотнем.

Феликс снова возвращает внимание к Хёнджину, а тот даже не замечает его взгляда, погруженный в собственные мысли. Даже такое бывает оказывается. В детстве обращён…

— Чанбин был первым, кто стал частью стаи Чана. Я знаю, что они были знакомы до этого, уже некоторое время работали над музыкой. Чан узнал, что с Чанбном что-то творится и сорвался к нему из Сеула. По счастливой случайности, хоть он сам и не вампир, но он понимал, что именно произошло и что стоит делать. Потом был Минхо, в тот же год, что и Чанбин. Тогда-то они втроём и обосновались в этом доме. Следующий я. И последние Сынмин и Чонин. Они, можно сказать, сами пришли к нам. Хотя мы знали, что скоро будет пополнение стаи. Сынмин принёс только обратившегося Чонина, двоём они и остались, хоть Сынмин и человек, он тоже неотъемлемая часть стаи. Честно говоря, не думал, что смогу снова почувствовать это… Вся стая знала, что ты скоро присоединишься к нам.

— Ч-что ты имеешь в виду? — хрипло переспрашивает Феликс. Стая знала? Но как это возможно, если буквально перед этим Хёнджин говорил, что не знает и не понимает, по какому принципу луна выбирает людей.

— А, я понял, как это прозвучало, — смеётся Хёнджин. — Не конкретно ты, но что будет пополнение. В первый раз это чувство появилось перед тем, как к нам присоединились Чонин и Сынмин. И буквально неделю назад снова. А потом Чан сказал, что едет за тем, кто может стать новым членом стаи. Кажется, оно всё ещё не прошло, — задумчиво тянет он. — Может, потому что ты всё ещё считаешь себя чужим? Это ощущение… его не просто описать. Словно какая-то пустота внутри и… Мне кажется, что я по кому-то скучаю, но я даже не знаю по кому именно. И отчего-то уверен, что скоро увижусь с этим человеком. Стая — это не просто слово, Феликс. Она может называться как угодно, но даже если ты сам это не осознаёшь, ты уже часть стаи. Часть этой семьи.

— Это всё очень странно.

— Да, мне также казалось в самом начале.

Звучит успокаивающе и пугающе одновременно. Уже часть семьи? Он даже не знает их, а они его, чтобы бросаться такими громкими заявлениями. А если он захочет уйти? Отпустят ли они его, если считают так? Даже думать об этом не хочется.

Но вместе с тем, что-то внутри успокаивает, говоря, что он тут не чужой и не лишний. Независимо от того, что это за магическое вмешательство, они не прогонят его. Может, через время, Феликс и сам сможет назвать этих людей семьёй, а место — домом?

— Тебе нужно время, чтобы привыкнуть. Никто не ждёт, что ты сразу перестанешь воспринимать нас, как незнакомцев. Жизнь круто перевернулась в последние дни, да?

— Не то слово, — вздыхает Феликс.

— Ты хоть был где-то кроме столовой и своей комнаты? — как-то очень неожиданно спрашивает Хёнджин. Они же вообще не об этом говорили.

— В прихожей и ванной на этаже, — бормочет Феликс, а Хёнджин уже поднимается на ноги, потягиваясь, разминая мышцы.

— Идем, покажу дом, чтобы ты потом в комнатах не запутался.

Отказываться как-то неудобно, поэтому Феликс просто кивает, соглашаясь и тоже ступает босыми ногами на пол. Только стоя так близко он замечает, что Хёнджин выше его где-то на полголовы. А Хёнджин совершенно по свойски берёт его ладонь в свою и ведёт к выходу.

Хоть Феликсу вначале и показалось, что на этаже всего две комнаты, это совсем не так. Не стоило забывать, что дом словно состоит из двух частей. И его комната и комната Хёнджина находятся в одной, а в другой, которую он совсем не заметил утром, слишком погружённый в мысли, комната Минхо. Забавно, сначала он боялся встретиться с Хёнджином в коридоре. А теперь с Минхо. Тот всё ещё кажется ворчливым и пугающим. И холодным. На двери на маленьком гвоздике болтается светлая табличка с надписью: «Осторожно! Злая собака!». Многозначно. Феликс молча указывает на неё, а Хёнджин прыскает в кулак.

— Это Чанбин ему повесил. Минхо периодически убирает, но Чанбин вешает снова, не знаю, мне кажется у него где-то целая партия таких табличек припрятана.

— А та комната? — уточняет Феликс, указывая на закрытую дверь прямо рядом со входом к Минхо.

— Она пустая, — пожимает плечами Хёнджин. — Там есть кровать и всё такое, но в ней никто не живёт. Мы думали, туда поселится Сынмин или Чонин. Или кто-то другой переберётся, чтобы их комнаты были рядом, но нет.

Феликс кивает. Получается, его комната тоже пустовала всё это время? Это мысль тоже кажется странной. В доме есть пустые комнаты, и они никак не задействованы. Словно какая-то запылившаяся магия действительно диктует стае не занимать их, оставить для новых жильцов, которые обязательно будут. И в этой пустой комнате тоже скоро кто-то появится. Мысль такая уверенная и непоколебимая. Феликс даже не знает, откуда она взялась, но отмахнуться от неё никак не получается.

— Пойдём на третий этаж поднимемся. — Хёнджин всё так же за ручку, как несмышлёное дитя, ведёт его наверх по ступеням. — В комнаты не зайдём, конечно, но вот тут живёт Чанбин. — На этаже немного другая планировка и всего три комнаты, в отличие от второго, но если Феликс правильно понимает, то Чанбин живёт над ним. — А вот в этой Сынмин и Чонин. У них на двоих одна большая комната, — Хёнджин указывает на дверь на противоположном конце коридора, там, где на этаже ниже пустая комната и комната Минхо. Сразу после он переводит руку на последнюю дверь. — Тут небольшая кладовая-тире-гардеробная, в основном сейчас туда свалена зимняя одежда.

Перед тем, как Хёнджин уводит его на первый этаж, Феликс обращает внимание на предположительно ванную комнату, ровно в том же месте, что и на втором этаже, прямо около лестницы. И на первом этаже, ожидаемо, она на том же месте.

— Ты видел террасу? — спрашивает Хёнджин и сразу же сам отвечает на вопрос. — Ну конечно не видел, идём.

Он ведёт Феликса в столовую, соединённую с кухней. Там, между частями кухонного гарнитура у разных стен то, что Феликс сначала, не долго рассматривая, принял за окно. Но это оказывается застеклённая дверь. Хёнджин проворачивает вставленный в замочную скважину ключ, отталкивает дверь и, впервые отпустив руку Феликса, подталкивает его вперёд. Территория за домом не особо большая, быстро переходит в лес. За дверью небольшой стол и две скамеечки, кажется, пластиковые. Терраса не застеклена, огорожена, разве что невысоким заборчиком. Несмотря на крышу, на скамеечке и столе виднеются лужи, видимо, от прошедшего вчера дождя, не успели обсохнуть. Только сейчас Феликс вспоминает, что ещё утро, погода не столь тёплая, воздух не успел прогреться, а лизнувший голые руки ветерок напоминает об этом. Феликс ежится от пробежавших по коже мурашек и отступает назад. Хёнджин закрывает дверь.

— Тут на этаже комната Чана, — говорит он, зазывая в коридор. Феликс ловит себя на мысли, что уже скучает по ощущению тёплой ладони, ведущей за собой, только вот Хёнджин не спешит снова взять его за руку. — И лестница ещё вниз ведёт, если ты не знал, просто эта часть скрыта, — он указывает на не примечательную дверцу позади ступеней. Ведёт в подвал? — Там не совсем подвал, спешит объяснить Хёнджин. — Наверное, Чан и Чанбин сейчас там, так что пока не будем спускаться, чтобы не мешать. Там они себе студию оборудовали, чтобы никому не мешать. Чан и Чанбин продюсируют музыку и весьма успешно, уверен, ты что-нибудь да слышал из их творений.

Феликс удивлённо вскидывает брови. Об этом факте он не знал. Хочется тут же броситься проверять свой плейлист и выискивать знакомое имя в списке создателей. Или спросить у самого Чана о его работе. Возможно, он не откажется рассказать.

— Там ещё одна кладовка, в основном для еды, большая часть крови для Чанбина и Чонина хранится там в холодильнике, ну и заготовки Минхо, типа кимчи. Осталась только общая гостиная.

Она оказывается напротив комнаты Чана. просторное помещение с диваном примерно по центру, накрытым мягким пледом. Напротив на стену подвешен телевизор, а у дальней стены — широкий книжный шкаф. Большое окно закрыто рулонной шторой, через которую пробивается солнечный свет, окрашивая комнату в тёплые тона.

— На этом экскурсия всё, — говорит Хёнджин, небрежно плюхаюсь на диван.

— Спасибо, что показал дом, — тихо благодарит Феликс, присаживаясь рядом.

Эта комната кажется более уютной и даже какой-то тёплой, чем собственная. Наверное, дело в том, что она давно обжита, в отличие от его, там даже сумки не разобраны. В комнате умиротворённо тихо, слышно только их с Хёнджином дыхание в момент молчание. Как и во всём доме, только сейчас понимает Феликс. Чонин и Сынмин в школе, как он знает, а остальные?

— В выходные или на неделе наверное поедем в соседний город, — заговаривает Хёнджин, до того, как Феликс успевает задать вопрос. — У нас здесь конечно есть магазины, но примерно раз в месяц ездим в соседний город за большими покупками. Там сможешь присмотреть вещей в комнату к себе, например, или что-то ещё, что тебе надо. Тут город маленький, спокойный. Здесь меньше вероятность, что нас кто-то тронет, чем в больших городах.

— О чём ты?

— О тех, кто знает о существовании русалок, оборотней и вампиров и совсем не рад тому, что мы есть. Помимо нас в этом городе ещё пара вампиров и оборотней, насколько я знаю, хотя я ни с кем из них близко не общаюсь. Одиночки в основном. Тут нас никто не трогает, но я знаю, что в мегаполисах нередко отлавливают таких как мы.

Феликс сглатывает. Об этом он не знал. Ему никто и не говорил. Хотя, учитывая всё произошедшее, стоило догадаться. Даже если бы он хотел вернуться в мегаполис, сейчас для него дорога туда закрыта. Он даже не знает, как именно замяли всю ситуацию. Об этом тоже следует спросить у Чана. Он должен знать.

— Неожиданно тихо. Я думал, что раз в доме много людей живёт, то тут будет шумно… Ну… точнее нелюдей, — стараясь сменить неприятную тему, говорит Феликс.

— Все заняты, — пожимает плечами Хёнджин. — Чан и Чанбин в своей студии, там звукоизоляция просто прекрасная. Минхо заперся у себя с ноутом и работает… Или обратно спать лёг, он это может. Чонин и Сынмин в школе, а мне ещё рано уходить. Просто вставать вместе со всеми вошло в привычку.

— А ты… — Феликс не знает, как правильно сформулировать вопрос. Очевидно, что Чан, чанбин и Минхо работают из дома. А Хёнджин. — Работаешь где-то в городе?

— Угум, у меня небольшая мастерская недалеко отсюда. Как-нибудь покажу тебе.

Больше он ничего не говорит. Не успевает. Из прихожей слышится хлопок двери, а после быстрые, громкие шаги. Кто-то на всех парах мчит к ним. Феликс успевает только обернуться ко входу в гостиную, как кто-то хватает его за плечи и толкает назад, прижимая к спинке дивана. Он правда успевает перепугаться, пока взгляд не фокусируется на лице какого-то незнакомого парня, а рядом слышится возмущённый вскрик Хёнджина, уже пытающегося отцепить руки этого незнакомца от Феликса.

— Джисон! Твою мать, где твои манеры, что ты творишь!

Видимо, это и есть тот Джисон, которого упоминали за завтраком. Он не слишком старше Чонина. Стоит над ними, разглядывая Феликса большими, блестящими глазами, тяжело дышит, видимо, к дому он действительно бежал. Волосы на голове в каком-то беспорядке, челка липнет ко лбу, да и в целом выглядит он каким-то слишком перевозбужденным. но что именно ему нужно от самого Феликса, пока не понятно.

— Так это ты новая русалочка? — спрашивает Джисон. Голос так и пронизан восторгом. — Бли-иин, у тебя даже волосы голубые, а ты их после обращения покрасил или нет? Реально русалочка. Можно тебя так называть? Хёнджин почему-то против. Я Джисон, кстати. А ты? — на одном дыхании тараторит он.

— Ф-феликс, — тихо отвечает Феликс. На большее его не хватает.

— Какое имя классное, а почему оно такое? А корейское есть? А сколько тебе лет? Мне двадцать, а ты же старше, да? А как ты обратился…

На этом моменте Хёнджин прерывает поток вопросов, буквально рукой закрывая Джисону рот. Тот удивлённо вскидывает брови, Феликс не думал, что его глаза могут стать ещё круглее. Это даже забавно, но последний озвученный вопрос ставит в тупик.

— Джисон, — строго проговаривает Хёнджин. — Иди куда изначально шёл. Мы заняты, а ты пугаешь Феликса, он тут первый день, дай ему освоится. Давай, иди. Иди отсюда, — приговаривает он, выталкивая Джисона из комнаты и даже доводя до лестницы. Феликс успевает услышать его возмущённые писки, но всё прерывает один железный аргумент. — Иначе я сейчас позову Минхо-хёна.

Феликс не уверен, как именно и почему, но этот аргумент работает. Джисон затихает, а Хёнджин совсем скоро возвращается к нему.

— Извини его, Джисон иногда бывает… таким. Он не хотел ничего плохого, просто… Как бы это правильно сказать. Факт, что мы не обычные люди приводит его в восторг. Сам-то он обычный человек.

— Это было неожиданно, — вздыхает Феликс.

— Джисон вообще славный, он вместе с Чаном и Чанбином работает над музыкой. тот факт, что они взяли его под крыло, уже говорит о том, что он способный. Думаю, ты к нему привыкнешь. Джисон хоть и не живёт тут, но бывает весьма часто.

— Как много информации для одного дня. Могу только поверить наслово. Мне бы всё это переварить.

— Конечно, просто помни, что бы ни происходило с тобой сейчас и в прошлом, всё наладится в будущем, обязательно. Слышишь, Феликс?

— Да, слышу.

К себе он погружается снова с головой уйдя в мысли. Хёнджину пора собираться на работу, они расстаются у дверей в комнаты. И Феликс снова оказывается в одиночестве среди пустых стен.

Хёнджин оказался хорошим, несмотря на первое впечатление. Но наиболее надёжным среди них всё ещё выглядит Чан. Феликс бы хотел урвать немного времени наедине с ним, от Чана исходит какая-то защитная аура, в которой можно расслабиться и отпустить все проблемы.

Джисон гиперактивный. Чанбин хоть и весёлый, но словно из числа тех, кто имеет сотню знакомых, но ни с кем не сближается. Чонин и Сынмин не заинтересованы в его персоне. Минхо холодный и резкий.

Феликс надеется, что и это первое впечатление в конце концов окажется ложным, как произошло Хёнджином.

В комнате взгляд цепляется за чёрное пятно на столешнице. Телефон, всё ещё заряжающийся, но сейчас его точно можно включить. Феликс нерешительно подходит к нему, сдвигает стул, скрипя ножками по полу и, сев на край, жмёт на кнопку включения.

Экран загорается окном загрузки. Уходит примерно минута на полное включение, сразу после которого экран блокировки заваливает уведомлениями. Ничего необычного, новые публикации из подписок, уведомления из ютуба и твиттера, новые сообщения.

Их Феликс оставляет на самую последнюю очередь. На это надо собраться с силами. Несмотря на опасения, мобильный интернет ловит хорошо. Смахнув все неважные уведомления — потому что смотреть новые видео на ютубе он сейчас точно не будет, а лайки на последние твиты его теперь мало интересуют — он открывает социальные сети. Чувство скорой опасности накрывает с головой, пока грузится новостная лента. У произошедшего неделю назад было слишком много свидетелей.

Но в ленте его, неожиданно, встречает целое ничего. Посты знакомых об их жизни, фото питомцев и еды, ничего особо примечательного. Феликс проверяет страницы десятка человек, словно надеясь найти на них те самые кадры, но ничего нет. Словно произошедшее осталось только в его воспоминаниях. Он не знает, радует это или пугает.

Радует, потому что он избегает большого количества вопросов и лишнего внимания.

Пугает, потому что он не понимает, как это произошло.

В сообщениях тоже ничего странного. Феликс просматривает диалоги. На некоторые ничего не отвечает, на некоторые даёт односложные ответы. Никто из этих людей не настолько ему близок, чтобы отчитываться. И… Слишком многое случилось, он просто не может воспринимать их как раньше. В тот день все они были там.

Больше внимания уделяется только сообщениям родственникам. Своей пропажей он заставил их сильно беспокоиться, за это сердце колет виной. Хоть он и никак не мог повлиять на это. И рассказать правду тоже не может. По крайней мере пока.

Выдумывая на ходу, он пишет, что был занят внезапным переездом, совершенно случайно подвернулся вариант лучше, чем его нынешняя квартира — которая больше не его — и свалившимся на голову крупным проектом. Про переезд хоть отчасти правда, а проектов никаких у него нет, по работе пока вообще тишина. Но такое оправдание должны счесть приемлемым.

Ответ приходит почти незамедлительно. Феликс крепче сжимает в руках телефон, строча сообщение. В них приходится делать вид, что всё в порядке. Семье будет сложно объяснить, что он каким-то чудесным образом перестал быть обычным человеком. Ему даже себе это сложно объяснить.

Легче только от одного факта: осознания, что он такой не один. Ещё вчера эта мысль не давала никакого эффекта, но сегодня, после разговора с Хёнджином, словно стало немного спокойнее.

Может, он был прав, и всё действительно наладится. Только когда?