Не удивительно, что Чан срывается с места, чтобы поехать к Джисону. Вместе с ним отправляются Чанбин и Минхо, а весть о тревожном звонке ставит на уши весь дом, заставляя взволнованно перешептываться. Наверное, не запрети им Чан, вся стая бы забилась в машину.

Кроме Феликса. Феликс просто не понимает, что происходит, растерянно смотря на всех. О незаконченном разговоре он даже не вспоминает. Общая нервозность действуют и на него, а какое-то неведомое чувство не даёт оставаться одному. Словно так ему только хуже будет. Хотя первым его порывом было желание запереться в комнате и не мешаться под ногами, что он и сделал. Но долго просидеть там не смог. Удивительно, но Хёнджина, Сынмина и Чонина, оставшихся в доме, он находит не в их комнатах, а в гостиной на первом этаже, сидящих на диване, близко-близко друг к другу, словно птенцы.

— Феликс? — с долей удивления в голосе спрашивает Хёнджин, заметив его, мнущегося в проходе. — Иди сюда, — сразу же зовёт он, отодвигаясь и хлопая по кусочку свободного места на диване.

Феликс кротко кивает и семенит к ним, вскоре оказываясь сидеть зажатым между Чонином и Хёнджином. Чонин молчит, смотря в одну точку перед собой, Сынмин невесомо гладит его по плечу, приобнимая. Хёнджин нервно переключается между приложениями на телефоне, не оставаясь ни в одном дольше, чем на минуту. Феликсу рядом с ними становится тревожней и спокойней одновременно. Словно окутывает пеленой их чувств, но в окружении этих почти незнакомцев он отчего-то ощущает себя в безопасности.

По поводу Джисона у него смешанные чувства. В первую встречу он показался ужасно шумным, неспособным соблюдать хоть какие-то границы. Тем человеком, который залезет тебе под кожу и расковыряет все старые раны. При этом Феликса откровенно раздражает факт, что Джисон так сильно хочет быть частью стаи. При чём быть частью не как Сынмин, а пройти через обращение. Феликс с радостью махнулся бы с ним местами. Но несмотря на всё это, он не хочет, чтобы Джисон как-то страдал.

А та часть звонка, что он слышал, пока Чан не забрал телефон и не начал говорить что-то успокаивающее, параллельно собираясь, точно намекала, что Джисон не в порядке. Но что именно с ним произошло?

В голове картинки самых ужасных сюжетов. То рычание… Почему-то Феликсу думается, что на него как минимум напала стая бродячих собак или волк. Но этот сюжет слишком странный, Джисон точно бы не звонил в этом случае Чану. Или нет?

Или на Джисона напал оборотень?

Для полноты картины не хватает только ливня, который бы хлестал в окно каплями, раскатов грома и молнии, чьё сверкание освещало бы всю комнату на мгновение. За окном тишина, лишь изредка шелестят деревья, а комната хорошо освещена.

Феликс не замечает, как жмётся ближе к Хёнджину. Осознаёт только в момент, когда тот кладёт руку на плечо, обнимая и позволяя прижиматься крепче. Это немного отвлекает. Они сидят в тишине не меньше пятнадцати минут. Феликс успевает увидеть это в телефоне Хёнджина, рассмотреть время в левом уголке. Перевалило за десять вечера.

— Как думаешь, что случилось? — шёпотом спрашивает Феликс. Говорить вслух кажется чем-то непозволительным.

— Я… Не знаю. — Хёнджин переглядывается с Сынмином. Они точно молчаливо понимают друг друга, но для Феликса всё равно остаётся загадкой. — Не хочу загадывать наперёд. Дождёмся их возвращения. — Рука Хёнджина крепче сжимает его плечо.

— Напоминает день, когда я стал вампиром, — к чему-то заговаривает Чонин. Также негромко, как Феликс до этого. — Тоже ночью, тоже помчались к Чану за помощью.

Он шмыгает носом, словно всхлипывая. Феликс обеспокоенно посматривает на него, но не видит ничего кроме страха вперемешку со смятением на его лице. Хёнджин и сам он обратились в контакте с водой. А как это происходит у вампиров?

— Как это было? — спрашивает он. Может, разговор поможет отвлечься от переживаний хоть немного. Если, конечно, Чонин захочет отвечать. Мало ли. Сам Феликс сейчас бы не стал и слова говорить на эту тему. — Как происходит обращение вампиров? — уточняет сразу. Даёт возможность объяснить в общих чертах, если нет сил или желания говорить конкретно о себе.

— Клыки вырастают, — хмыкает Чонин. — Очень быстро и болезненно, всю неделю челюсть ныла. И голод, ничего не может его утолить, сколько еды в себя не запихивай. Подсознательно начинаешь понимать, что тут поможет только кровь, человеческая, от одной только мысли живот начинает урчать сильнее. Я сказал об этом Сынмину, думая, что схожу с ума. И почти напал на него… — последние слова звучат совсем тихо.

Феликс успевает подумать, что прав в своей теории: Сынмин за водолазками прячет шрамы от нападения. Но «почти» рушит всю картину. Наверное, к лучшему. Сынмин бережно прижимает Чонина к себе, а тот слишком погружён в воспоминания, чтобы заметить.

— К счастью, я понял, что происходит, и успел позвонить хёну. А он приехал очень вовремя, чтобы сдержать Чонина. Оборотень намного сильнее новообращённого вампира. — Феликс догадывается, что речь идёт о Чане.

— Забавно, я знал и Чан-хёна, и Минхо-хёна, и Чанбин-хёна, и Хёнджин-хёна, но даже не догадывался, что они не обычные люди. Вообще о таком никогда бы не подумал, не расскажи мне правду. Потом Чанбин учил контролировать себя, не поддаваться жажде и не нападать на первых встречных и членов стаи. Сначала было страшно, что голову совсем снесёт и не смогу себя контролировать, но это оказалось проще, чем казалось в начале. И за всё время никто ещё не пострадал.

Феликс коротко угукает на этот рассказ. Следующий вопрос он не задаёт, но интерес зудит под кожей: легко ли Чонин смирился со своей новой сущностью? Может, он задаст его когда-нибудь позже.

Щёлканье замка заставляет встрепенуться. Всех четверых. Как по команде повернуть головы в сторону выхода, но с их места никак не увидеть вернувшихся. Прислушиваться к шорохам и возне оттуда.

Чонин первым поднимается с дивана, бежит в прихожую, на пути запинаясь на ровном месте и почти падая. Сынмин и Хёнджин следуют за ним. Феликс остаётся позади. Но даже так, остановившись в коридоре, он может увидеть вернувшихся в дом Чана, Минхо и Чанбина. Выглядят они какими-то ужасно измотанными, словно за это время бежали марафон или занимались тяжёлой физической работой. Феликс весь напрягается, когда взгляд цепляется за запёкшуюся кровь на руке Чанбина, ниже локтя, словно кто-то разодрал кожу когтями. И не он один, судя по всему.

Чан окидывает их хмурым, усталым взглядом и тяжело вздыхает. Очевидно, что стая ждёт от него объяснений.

— Идите спать, — только и говорит он. — Обсудим всё завтра, ночью мы присмотрим за Джисон-и.

Джисон. Феликс впивается в него взглядом. Сердце сжимается от увиденного. Яркий и энергичный Джисон, которого он видел раньше, и тот, кого видит сейчас, словно разные люди. Чан держит его на руках, прижимая к себе. На его фоне, Джисон кажется совершенно маленьким. Сжавшаяся, дрожащая фигура. Он крепче стискивает в ладони ткань чановой футболки, почти рвёт ткань.

Минхо шикает на них и жестом приказывает уйти. Феликсу хватает лишь раз встретиться с его острым взглядом, чтобы попятиться назад.

— Разойдитесь по комнатам, — тоже говорит он. — У нас ещё много дел.

Очевидно, сейчас никто не расскажет, что именно произошло с Джисоном. Феликс только кивает, хотя на него никто и не смотрит. Чан проходит мимо них, унося Джисона за двери собственной комнаты, Чанбин следует за ним. Только Минхо отделяется от процессии, ненадолго заглядывая на кухню, но совсем скоро выходя оттуда с коробкой в руках. И тоже идёт к Чану. Что-то подсказывает, что несёт Минхо аптечку.

— Что думаешь? — спрашивает Хёнджин, смотря на Сынмина. Тот поджимает губы.

— Думаю, что сейчас они нам ничего не скажут. На взводе слишком.

Феликса не покидает ощущения, что Хёнджин и Сынмин понимают, что происходит. Может, Чонин тоже. Он вообще как можно тише и незаметнее крадётся в сторону комнаты Чана. Собирается подглядывать в дверной проём или замочную скважину за происходящим?

Только Феликс ничего не понимает. Он молчаливой тенью отходит от них к лестнице и так же тихо поднимается по ступеням. Снова запирает себя в тишине комнаты. Обеспокоенные голоса и возня остаются далеко на первом этаже, пока он не вспоминает, что комната Чана находится буквально под его.

Феликс медленно стягивает плед с кровати, ворошит одеяло. Находит в шкафу смятый пижамный комплект, в который переодевается из домашней одежды. Постель оказывается холодной.

Он лежит в тишине и смотрит куда-то в точку на полу. С возвращением Чана, Минхо и Чанбина стало немного спокойнее. Мысль, что вся стая в доме, каким-то странным образом грела изнутри и давала спокойствие. Словно эти стены дают защиту, внутри они несомненно в безопасности.

Но всё же он не перестаёт беспокоиться за Джисона, хотя и не чувствует в себе сил оставаться рядом со всеми, пытаясь скорее узнать подробностей. Кто бы что ни говорил, но он всё ещё чувствует себя слишком новым человеком для них. Чужим. А Джисона они давно знают. И Феликс ему совсем никто. Разум твердит, что он не имеет права находиться там и беспокоиться наравне с ними. Кто он такой для этого? Но сердце рвётся туда, чтобы сидеть вместе со всеми под дверью, прижавшись друг к другу теснее, в ожидании новостей. Чтобы кто-нибудь вышел к ним, обязательно тяжело вздохнул и пожурил за то, что не разошлись спать. А после сказал бы, что всё в порядке.

Объяснить для себя эти чувства Феликс не может. Он не должен испытывать такое к людям, которых знает сутки, разве нет? Или всё же может, они же, как ему сказали, стая. С какой-то совершенно мистической связью, которую он не понимает. Но только ей он может объяснить свои странные чувства.

Мысли вьются в голове, переходят с одной на другую. Он пытается как-то проанализировать день, сделать выводы, но всё путается в клубок, который не удаётся размотать. Долго не получается заснуть. Но, несмотря на это, сон настигает его незаметно. В один момент он думает, а в следующий — поглощает чернота.

На удивление, ночь проходит спокойно. Точнее, её остаток. Ему не снятся кошмары, просыпается он без будильника. И снова рано. Раньше Феликс не считал себя жаворонком. Но уже второй день поднимается в самую рань. Раньше он так только на учёбу вставал.

Немного позже, чем вчера. Телефон показывает восемь утра. Новых уведомлений совсем немного. В очередной раз Феликс ловит себя на мысли, что все друзья и знакомые в раз про него забыли. И не может определиться, хорошо это или плохо, учитывая всё происходящее.

Зная, что внизу уже наверняка ждут, он быстро переодевается обратно в домашнее и, оставив постель не заправленной, выходит в коридор. На удивление, Феликс чувствует себя выспавшимся. А это утро ощущается проще и легче, чем прошлое. Только умывание не обходится без напряжения. Ему приходится прилагать все усилия и сосредотачиваться мысленно, прокручивая в голове одно только: «Не смей обратиться. Не смей. Нельзя!» на повторе. Лёгкое свечение в глазах всё равно пугает, но он хотя бы не обрастает чешуёй. Уже радует. Но мысль о том, что ему стоит принять душ, пугает. Хотя бы потому что перевоплотиться внутри тесной душевой кабины выглядит как ужасная перспектива. Но он будет разбираться с этим позже.

На завтрак он хоть и не опаздывает, но приходит поздновато. Сынмина, Чонина и Хёнджина уже нет. За столом только четверо. И все четверо выглядят так, словно ночь не спали. Чан и Минхо сидят близко к Джисону, словно зажимая его с двух сторон. Джисон совсем плох. Хмурый, бледный, выглядит так, словно смертельно болен.

На его приход обращает внимание только Чанбин. Феликс даже тушуется, словно пришёл не вовремя. Всю лёгкость от утра как рукой снимает. Очевидно, что как вчера не будет.

— Доброе утро, — хрипит Чан, не поднимая головы.

— На плите ещё осталось, — подсказывает Чанбин, видя, как Феликс растерянно осматривается. Что ж, вчерашним днём он приходил на всё готовое. Не то, чтобы он ждёт, что его будут также обслуживать. Просто он даже не знает, что где лежит. — Тарелки сверху, прямо рядом с тобой, — говорит Чанбин, наблюдая за ним. Феликс молча указывает на ближайший шкаф и дожидается кивка. — Да, кружки там же. Приборы ниже, нет, тот что правее, да, правильно. Микроволновку, думаю, видишь.

— Да, спасибо за подсказку, — говорит Феликс.

Еда уже остыла. Если готовил Минхо, как и вчера, то Феликс удивлён, что после тяжёлой ночи у него нашлись на это силы. Он наспех перекладывает в тарелку рис, добавляет к нему уже сваренное яйцо и ставит в микроволновку на разогрев. Чайник, напротив, оказывается горячим, но где найти кофе он не знает, поэтому оставляет это «на потом».

Микроволновка противно пищит через минуту. Феликс несёт горячую тарелку к столу и садится на то же место, что и вчера. За тем исключением, что теперь от Чана и Чанбина его отделяют по одному пустому стулу с каждой стороны. На столе он замечает скрученный кимпаб и тарелку с кимчи, куда же без него. Сегодняшний завтрак, в отличие от вчерашнего, выглядит очень по-корейски.

Но из-за общего напряжения в воздухе кусок в горло не лезет. Феликс переводит встревоженный взгляд с одного на другого. Тишина угнетает, никто и слова не говорит, а сам он не решается спрашивать. Всё чаще останавливается на Джисоне. Всё внутри сжимается от беспокойства за него. А Джисон, напротив, не обращает никакого внимание ни на кого вокруг. Клюёт носом в почти пустую тарелку. Того и гляди, заснёт на ходу и упадёт в неё лицом. В разрез со вчерашними мыслями о нападении, на нём не видно ни царапины. А вот рука Чанбина перемотана бинтом. Что же всё-таки произошло?

Первым это замечает Минхо. Помогает Джисону подняться и тихо уводит. Судя по всему, обратно в комнату к Чану. Чан провожает их ленивым взглядом и уже через минуту сам поднимается с места, чтобы с какой-то заторможенностью убрать со стола оставленную ими посуду. За всё это время Феликс успевает разве что половинку яйца съесть.

— Чан! — раздаётся громкий крик. Голос Минхо, обеспокоенный и даже какой-то напуганный.

Одного раза хватает, чтобы и Чан, и Чанбин в тот же момент сорвались на зов. Феликс, встрепенувшись, тоже поднимается со своего места. Неужели Джисону стало хуже? Может, у него какой-то приступ?

Путаясь в догадках, он осторожно ступает в коридор, уже издалека видя, что дверь в нужную комнату закрыта. Но, может, он может заглянуть хотя бы чуть-чуть?

— Не стоит туда ходить, — резко останавливает его Хёнджин.

Феликс вздрагивает от неожиданности, оборачиваясь на голос. Хёнджин стоит на последней ступени, смотрит на него со всей серьёзностью. Не шутит. Феликс вообще думал, что его нет дома.

— Почему? — всё же спрашивает он.

— Идём.

Вместо ответа, Хёнджин возвращает их в кухню-столовую. Феликс послушно садится обратно на своё место, но аппетита совсем нет. Хёнджин же достаёт из шкафа две кружки, а из соседнего — банку кофе. Все движения резкие, нервные и неаккуратные.

— Джисон — оборотень, — наконец произносит он, как отрезает.

— Ч-что? — непонимающе переспрашивает Феликс. Теперь точно нет желания возвращаться к еде. Он смотрит на напряжённую спину Хёнджина, ожидая хоть каких-то разъяснений. — Но вы же вчера говорили, что он человек.

— Да. Он стал оборотнем вчерашней ночью.

Пазл в голове складывается.

Рычание и скулёж, которые он слышал в телефонном разговоре, принадлежали Джисону. Именно Джисон оставил те царапины на Чанбине. И Минхо с Чаном присматривают за ним, вероятно, потому что сами оборотни. Как Хёнджин за Феликсом.

— У оборотней немного сложно проходит обращение. Его может дней пять так мотать в приступах агрессии и попыток перевоплотиться в другую ипостась, в волка. Поэтому неделя будет тяжёлой, пока этот период не закончится.

Хёнджин ставит перед Феликсом кружку, а сам садится напротив и продолжает говорить:

— Никто не ожидал, что с ним это случится. Ну, знаешь, вроде как главный фанат всегда по иронии судьбы остаётся вне игры. Спросил бы его, рад ли он этому, но сейчас он на всех нас только рычать будет. Особенно во время таких приступов. Только Чана и Минхо будет воспринимать, как старших волков. А Чанбин на подстраховке, наверное. Так что пока лучше не подходи к комнате Чана.

— Понял, — отзывается Феликс.

Больше ничего не говорит. Правда оказалась более неожиданной, чем он думал.

Джисон оборотень. Джисон, очевидно, теперь тоже часть стаи.

Ощущения от новости поистине смешанные. Для себя он не может назвать её ни радостной, ни грустной. Она просто странная для осознания. Что ж, видимо Джисон получил желаемое, став обращённым. Как жаль, что не все они получают то, что хотят.

Если бы была возможность отказаться от этого нюанса — Феликс бы отказался не раздумывая.

— Я всё же предложу ещё раз, тебе стоит научиться контролировать обращения, а это стоит делать там, где больше воды, так что… Может, стоит договориться на выходные? Бассейн будет свободен от обычных людей, только для нас… — снова предлагает Хёнджин, вырывая Феликса из мыслей. Он, что, не ясно выразился в прошлый раз? К горлу подкатывает раздражение.

— Нет, — отрезает Феликс, не дав Хёнджину даже закончить мысль. — Ни за что.

Хёнджин поджимает губы, смотрит на него с какой-то грустью и больше ничего не говорит. Расходятся они так же молча. Только этим днём Феликс оказывается предоставлен сам себе.

Пока Сынмина, Хёнджина и Чонина нет дома, а остальные возятся с Джисоном, время тянется ужасно медленно. Феликс не знает чем себя занять. В интернете нет ничего интересного, там он находит только желание удалить собственные страницы в социальных сетях, но не поддаётся порыву. Как минимум для родни это будет странно, а объясняться он не хочет. И так отвечает на все новые сообщения без особого энтузиазма.

В доме тихо, словно он в нём один. Только на первом этаже можно услышать приглушённые голоса из комнаты Чана. Туда он, как было велено, не суётся. Выходить в город отчего-то тоже не решается. Так и снуёт по дому из угла в угол.

Скучно и безрадостно. Хоть ему и объяснили, что происходит с Джисоном, что тот под присмотром, Феликс не может выкинуть из головы переживания за него, хотя и очень хочет. Не понимает, как те вообще попали в поток его мыслей. Ещё не так давно он хотел поменяться с Джисоном местами. Сейчас? Нет, ни за что. Хотя, его ситуация, несмотря на проблемное обращение, всё равно проще и легче. Есть те, кто могут ему помочь, объяснить, что происходит — на случай, если бы Джисон не был знаком с этой частью мира — и укрыть у себя, защитив. У Феликса никого не было.

Ещё и Хёнджин со своим предложением. Только напоминает обо всём неприятном. Феликс хочет думать, что он не виноват, он просто не знает, но что-то внутри подсказывает, что Хёнджин в курсе, что произошло. Как и все в стае, только при нём делают вид, что это не так. Паршиво.

Единственная «тренировка», которую он может себе позволить — это поход в душ. Притащив из комнаты полотенце и скоп пластиковых баночек, Феликс запирается в ванной комнате. Душевая кабина вызывает море опасений.

Феликс всё старается делать быстро. Ни горячая, ни холодная вода не снимает напряжение в мышцах, от минут в душе оно только накапливается. Кажется, что на кожу льётся не вода, а раскалённая лава.

В голове только одна мысль: «Не перевоплощайся. Нельзя. Нельзя! Не смей!»

Каждую секунду, словно на повторе. На всё уходит чуть больше пяти минут, как он вылетает обратно, разбрызгивая капли по стенам и зеркалу. Даже через запотевшее стекло видно, что глаза приобрели неестественный голубой оттенок.

— Чёрт, — тихим шёпотом вырывается само, когда ворсинки полотенца скребут по маленьким полупрозрачным чешуйкам на плечах. Их он не сразу заметил. Увиденное разбивает все мысли о том, что у него всё вышло идеально. Ладно, может не с первой попытки, но он сможет научиться делать так, чтобы ни одна деталь не проявляла себя.

Он закрывает чешуйки, накидывая футболку. Ткань липнет к ещё влажной коже, но хотя бы он больше их не видит. Только мечтает, чтобы они быстрее исчезли. Вода капает с волос за шиворот, делая футболку сырей. Из ванной выходит в ещё более скверном настроении, чем заходил.

— Феликс-хён, — сразу же окликают его. На ступенях стоит Чонин. Уже дома. Феликс, на самом деле, даже не знает, который сейчас час. Время прошло сплошной ленивой полосой. Он только смотрит удивлённо, не понимая, что от него может быть нужно Чонину. — Ты же дома был весь день? — Чонин долго не тянет, сразу спрашивает, на что Феликс только кивает. — Есть какие-нибудь новости про Джисона, знаешь?

— Нет, — растерянно отвечает Феликс. Даже не пытался узнать, на самом деле. Сказали не подходить — не подходил. Кроме объяснений Хёнджина у него ничего и нет. — Мне как сказали не подходить к комнате Чана, так я и не лез даже…

— А… Ну пошли к Чанбину тогда, может, он что расскажет, — просто предлагает Чонин. Даже не предлагает, а точно ждёт, что Феликс последует за ним, словно вариантов выбора изначально не было. И Феликс покорно следует. Действительно, стоит же хоть как-то попытаться справиться о состоянии Джисона.

Третий этаж имеет немного другую планировку, нежели второй. Комната Чанбина точно больше, чем та, что у Феликса. Не то, чтобы его это как-то задевало, просто констатация факта. И дверь в другом месте.

Чонин стучит и, не дожидаясь ответа, толкает дверь. А может ответ был, просто Феликс ничего не услышал. В комнате светло из-за попадающих в окно закатных лучей. Феликс крутит головой, рассматривая. Всё светлое, белое. Над кроватью — окно, прямо в скошенной крыше. А на потолке видны маленькие звёздочки. Наверняка фосфорные, которые будут светиться в темноте. Мило.

— Как дела у Джисона? — с ходу спрашивает Чонин, не дожидаясь какой либо реакции от Чанбина, полулежащего на кровати, плюхается на её край. А Феликс так и остаётся растерянно стоять. Чувствует, что ему такие вольности не позволены.

— Относительно хорошо, — устало произносит Чанбин, потирая лицо и приподнимаясь, полностью садясь, подбирая ноги в позу лотоса. — Могло быть хуже, присутствие других волков его успокаивает.

— Долго он ещё так будет? — продолжает спрашивать Чонин, подвигаясь к Чанбину ближе. Пока ответ не следует, кидает быстрый взгляд на всё ещё стоящего Феликса, а затем приподнимается и цепко хватает за запястье, чтобы потянуть на себя. Феликс оказывается сидящим рядом с ними. На мягком матрасе, близко к Чонину и Чанбину. Солнечные лучи пробиваются сквозь ветки деревьев и светят ему прямо в глаза, заставляя щурится.

— У тебя веснушки, — неожиданно проговаривает Чонин. — Я раньше не заметил. -- Феликс не отвечает, хотя «Я знаю!» крутится на языке. — Ой, и чешуйки!

Последние слова вообще звучат с каким-то непонятным восторгом. Чонин тянется к нему, успевает мазнуть большим пальцем по скуле, где, судя по всему, заметил маленькие блестящие чешуйки. Феликс резко отклоняется, уходя от касания.

— Мило, — хмыкает Чанбин. Кажется, тоже подаётся вперёд, чтобы лучше рассмотреть.

Мило? Как это вообще может быть мило? Это странно. И… не важно.

— Так что там с Джисоном? — севшим голосом переспрашивает Феликс. Лишь бы перевести тему с себя. Они же действительно пришли сюда ради Джисона.

— Чан говорит, что он весьма спокоен, мне особо не с чем судить, на самом деле. Минхо Чан к нам привёл уже после того, как тот успокоился. Если Джисон спокоен, то боюсь представить, каким был Минхо в момент обращения.

Феликс почему-то очень легко представляет Минхо огромным, злым волком, готовым рвать всё на своём пути.

— Да, Чан-хён рассказывал, что с Минхо было сложно. Он не особо принимал тот факт, что теперь оборотень, а из стаи уйти не мог.

Феликсу очевидно, что рассказывают они это сейчас именно ему, сами-то хорошо знают эту историю. А Феликс задумывается. Минхо не принимал обращение? Интересно, почему? Сам он, наверное, не решится спросить у него. В голове живо представляется, как на вопрос Минхо прорычит ему в лицо и захлопнет дверь.

— Почему он не мог уйти? — решается спросить сейчас. Может, Минхо был в такой же ситуации, как Феликс сейчас? Ему тоже не уйти. Некуда.

— Да там это, у оборотней свои нюансы, — как-то размыто обозначает Чонин.

— Какие? — продолжает Феликс. Это заинтересовывает. Как минимум ещё и потому, что Чан оборотень. И им не удалось поговорить в прошлый раз. А новая возможность появится не скоро, так что терять шанс кажется глупостью.

— Сложно правильно объяснить, за подробностями лучше к Чан-хёну или Минхо обратись, — говорит Чанбин. — В общем, у оборотней редко встречается что-то вроде предначертанных пар. Слышал, может, что волки находят пару раз и на всю жизнь. Вот и у оборотней есть такое. И Чан-хён и Минхо как раз такая истинная пара. Как раз это и не дало Минхо уйти. Но он пытался. И каждый раз сам возвращался, никто его силком сюда не притаскивал. Долго хёна отталкивал. За их взаимоотношениями тогда можно было наблюдать, как за сериалом, это сейчас идиллия и спокойствие.

Феликс от удивления даже рот приоткрывает и в своём удивлении наверняка выглядит весьма комично.

Чан и Минхо предначертанная пара?

Чан и Минхо вместе, судя по всему, уже несколько лет?

Чан, на которого Феликс так полагался, млел каждый раз, стоило тому назвать его так ласково «солнце», надеялся урвать немного больше времени с ним, но всё время занял Джисон. Этот самый Чан давно занят, а Феликс смел иметь какую-то призрачную надежду, что возможно, когда всё уложится, у него будет какой-то шанс. Какая глупость и абсурд. Если бы он только знал раньше.

Осознавать это так странно. В голове множество вопросов. Почему Чан позволял себе так его называть, был с ним так мил? Неужели, Феликс себе всё придумал? Становится как-то горько. Какое страшное недопонимание. Наверное, Чан себя так вёл, просто чтобы Феликс быстрее влился в происходящее. А он успел себе надумать всякого.

Остаток разговора Чонина и Чанбина он даже не слушает толком, полностью погрузившись в свои размышления. Какая часть из его уже сложившегося мнения окажется ложной?

О Чане даже думать теперь не стоит. В голове на его месте сразу же появляется Минхо, смотрящий на него холодным, сверлящим взглядом в момент первой встречи. Неужели уже тогда Минхо понял, что Феликс может иметь виды на Чана? Хотя это даже чувствами толком не назвать. Просто Чан казался самым надёжным, с ним было спокойно, Феликсу хотелось проводить рядом с ним больше времени хотя бы из-за этого.

А Хёнджин? Может, и с ним сближаться не стоит? Чтобы в какой-то момент после не узнать, что у него невеста в городе живёт или ещё какие-нибудь сюрпризы. Как и остальная стая. Всё бы решили простые вопросы. Стоит только задать, узнать о них немного больше. Но вопросы, на самом деле, ничуть не простые и слишком личные, чтобы спрашивать. Они не так много знают друг друга. Самого Феликса такие вопросы бы смутили.

— Феликс? Хэй! — перед лицом появляется Чонин. Ужасно близко. — Ты меня вообще слушаешь, хён?

— А? Извини, я, кажется, задумался. Что ты спрашивал? — стушевавшись, переспрашивает Феликс, отклоняясь немного назад, дальше он любопытного взгляда.

— У тебя есть кто-то? В плане отношений.

Боги, они его мысли читают что ли? Может, он не знает чего-то, и вампиры вполне способны на такое?

— Н-нет, — отвечает он. — Точнее, раньше был, но сейчас нет.

— М-мм, — задумчиво тянет Чанбин. — Это хорошо.

Феликс снова в замешательстве.