В таком вакууме проходит неделя. Феликс не знает, чем себя занять, из дома толком не выходит, разве что на террасу за ним. Там тишину разбавляет шум леса, умиротворение наедине с собой. Иной раз — капель дождя. Дожди идут всё чаще, занавешивая небо серыми тучами перед своим приходом. Ещё и из-за этого в город идти одному странно боязно. Мало ли такой ливень застанет его на пути. Слишком много воды. А сидеть дома затворником уже не кажется такой плохой идеей.

Он осознаёт, что ожидал к своей персоне куда больше внимания. Но… Случается словно бы наоборот. Он не может сказать, что стае на него наплевать. Но они совершенно точно не докучают ему лишним вниманием, как, наверное, могли бы по отношению к кому-то новому и настолько запутавшемуся. Их внимание сосредоточено на Джисоне. Феликс находит это даже логичным. Правильно, что они переживают о Джисоне. Джисон им куда ближе, они давно знакомы, в отличие от Феликса, что в этом доме без году неделя. Ходит по коридорам тихой тенью и старается не привлекать лишнего внимания. Ему оно, вроде, и не требуется. Никаких животрепещущих вопросов. Вода, хоть и не без постоянного внутреннего напряжения, стоит с ней соприкоснуться, не причиняет ничего. Тело не реагирует на неё так, как должно. Или не должно. Он не уверен.

В какой-то момент в голове проскальзывает холодная и неприятная мысль, что он справляется сам. И мог бы вернуться в Сеул. Феликса эта мысль вводит в ступор. Он не может решить, почему она кажется неприятной.

Он же даже не сблизился со стаей. Ведь так?

Все их взаимодействия кажутся такими незначительными. Словно так и должно быть и ничего необычного нет в этом. И вместе с тем Феликс словно встраивается в этот уже отлаженный механизм. Главное не оказаться в какой-то момент лишней деталью.

Чонин вечерами таскает его в гостиную, включая на телевизоре самые разные по жанру фильмы. Каждый раз с ними сидит кто-то ещё. Кажется, Феликса он спросил только в первый день, хочет ли он, а дальше просто поставил галочку напротив согласия по умолчанию. Феликс, на самом деле не против, но не может перестать думать, что этот маленький вечерний ритуал проходил бы и без него.

Сынмин составляет ему молчаливую компанию на террасе. Просто садится рядом. Иногда приносит кофе. Иногда они говорят. Ни о чём и обо всём одновременно. Сынмин рассказывает что-то о школе, со своей позиции, не ученика, Феликс вспоминает о времени, когда учился. Сынмин рассказывает о существах, выдвигая какую-то странную теорию, что все они на самом деле оборотни. Просто разные. Что-то типа вампир это оборотень летучая мышь, а русалка, получается, оборотень рыбы? Феликсу с этого очень смешно, а серьёзность Сынмина наконец сменяется улыбкой. Возможно, в этой теории не было ничего серьёзного, просто попытка развеселить.

Только Джисона не слышно, что, отталкиваясь от первого впечатления, очень странно и неправильно.

Феликс проводит время в студии с Чаном. Слушает его рассуждения о музыке, иногда не очень лестные комментарии об исполнителях. Имеет возможность первым послушать несколько ещё не выпущенных композиций, чувствуя себя в этот момент невероятно особенным. Иногда с ними рядом Чанбин. Иногда только потому, что Феликс не лезет в студию в рабочее время. Чан продолжает называть его солнцем, Чанбин, кажется, подхватывает эту привычку, а Феликс не перестаёт смущаться.

Чан всё ещё ему симпатизирует. Если бы не одно «но». Иногда в студии с ними Минхо. Он редко что-то говорит, в основном слушает их разговоры. Часто Феликс ловит на себе его изучающий взгляд, от которого хочется сбежать. Происходящему он находит простое и горькое оправдание: Минхо догадывается о симпатии Феликса и хочет таким образом присматривать за Чаном. Или за Феликсом, чтобы лишнего себе не позволял. Приходится напоминать себе о том, что Чан уже занят. Минхо, кажется, Феликса недолюбливает.

Феликс даже пытается переключить свои мысли на кого-то другого. Как иначе отвлечь себя, не знает. Во всех других сценариях мысли сходятся к его новобретённой сущности. В общем, то, о чём он думать не хочет.

Самым очевидным вариантом для переключения кажется Хёнджин. Но и тут всё не гладко. Хёнджин не прекращает попытки объяснить ему, насколько важно «заиметь гармонию со своей новой стороной». Умом Феликс, может, и понимает, что смысл в этих словах есть. Но не хочет. Не может. Нет никакого желания касаться этого всего. И, кажется, своим нежеланием Хёнджина он обижает. Всё же, ситуации у них очень разные. Для Хёнджина эта сущность — дополнение, бонус. Для Феликса — неудобство.

За ужином обсуждают поездку. Феликс тихо кивает головой на вопросы, прикидывая, стоит ли оно того. Наверное, стоит. Пока у него есть сбережения, стоит закупить вещей в комнату. Поэтому, раз уж утром они едут в соседний город, то и ему тоже надо ехать. К тому же, не сам напрашивается, ему предлагают.

Но до этого ещё целая ночь.

Темнота снова перекликается вспышками света, а мягкая кровать под телом сменяется на что-то твёрдое и холодное. Он снова не может пошевелиться. Руки и ноги скованы. А он вообще чувствует ноги? Скорее лишь острую боль, резко вспыхивающую и заполняющую, кажется, всё тело.

Крик рвётся из горла. Но он даже сам себя не слышит. Снова никто не приходит на помощь.

Глаза раскрывает он так же резко, как и провалился в сон до этого. Сон. Это был лишь сон.

Но вокруг всё так же темно. Глубокая ночь? Феликс поднимается на кровати и осматривается, но всё равно ничего не видит. Даже окна, которое должно давать хоть какой-то слабый свет. По правую сторону нет ничего.

Ему снова кажется, что он задыхается. Хочется только кричать. Звать на помощь. Но всё так же безуспешно. Словно он слеп и нем. И ничего сделать с этим не может.

Вокруг только тишина и темнота.

И никого рядом.

Феликс жмурит глаза. Ничего не меняется. Всё так же темно.

Это сон.

Это сон. Из него можно вырваться.

Отчаянные попытки вырваться из плена черноты.

В следующий раз раскрыв глаза, он чувствует, как содрогается всем телом. Наконец-то свет. Слабый, рассветный. Феликс тяжело дышит, сдерживая сонливость, только бы не закрыть глаза вновь и не оказаться снова в клетке черноты или на знакомом железном столе. Кошмар возвращается, стоит ему только забыть о нём, подумать, что всё в норме. Сознание продолжает возвращать его в то место.

Он поднимается на кровати. Сил на это никаких нет, тело ощущается деревянным, а голова гудит. Но приходится себя заставить. Так он точно не уснёт. Экран телефона показывает, насколько ещё рано.

Успокаивает мысль, что выезжать они планировали тоже рано. Так что, наверное, можно сказать, что он встал вовремя. Только дом ещё спит. Всё же не слишком вовремя, заблаговременно скорее.

Стараясь не наводить много шума, Феликс выходит из комнаты. Сначала ванная. Умыться холодной водой. Он даже не задумывается о возможном обращении от контакта с водой, в голове белый шум вместо мыслей. Осознание приходит к нему уже когда вытирает лицо полотенцем. Наверное, будь он чуть менее сонным, посчитал бы это маленьким достижением.

На первом этаже тихо, Феликс неожиданно радуется не скрипящей лестнице. Маршрут уже привычный. Поставить греться чайник, налить себе кофе, крепкий и горький, но только так получится хоть немного взбодриться, и выйти на террасу.

Утренний воздух холодный. Феликс ёжится от контраста температур, но всё равно устраивается на скамеечке, смотря вдаль, куда-то меж деревьев. Компанию составляют лишь затерявшиеся в ветках птицы, терзающие воздух своим пением.

По утрам ему кажется, что город к ночи вымирает, а в такую рань не успевает ожить. Наверняка, в это время редко можно встретить на улице хоть единую живую душу. Там, где он жил раньше, народ по улицам сновал независимо от времени суток. Никогда не спящий город. Здешний ритм в сравнении ленивый и спокойный. Прошло слишком мало времени, чтобы он мог сказать, хорошо это или плохо. Ему всё ещё просто непривычно. Представлял ли он свою жизнь когда-нибудь такой? Нет.

— Ты сегодня рано, — раздаётся позади хриплым, сонным голосом. Феликс вздрагивает от неожиданности и резко оборачивается. У входа на террасу, не выходя наружу, стоит Чанбин и, сонно щурясь, посматривает на него, растрепанный, ещё не проснувшийся толком.

— Не спалось, — просто отвечает Феликс, считая, что нет смысла говорить о подробностях своего пробуждения и настоящих причинах. Всё равно с этим ему никто не поможет. Разве что у них есть хорошее снотворное.

— Значит, чем быстрее проснутся остальные, тем быстрее поедем.

Феликс еле заметно кивает. Молчание больше не нарушается, лишь спустя минуту или около того он замечает, что Чанбин вернулся в дом. Дверь на террасу закрыта, отрезая его от остальных. И это почему-то кажется ироничным. Наглядная иллюстрация его жизни в доме. Впрочем, несправедливо винить стаю в том, что не идёт на контакт с ним. Он и сам не торопится вести задушевные беседы для сближения.

Феликс обхватывает себя руками. Кожа под ладонями холодная, воздух не прогрелся толком, а стакан совсем остыл, стоит одиноко на скамеечке рядом, уже опустевший. Феликс не заметил, как выпил практически залпом, обжигая горло. Он поднимается с насиженного места, чтобы вернуться в тёплый дом, но прямо на входе почти сталкивается с Чанбином. Хорошо, что только «почти». Потому что в ином случае кофе из двух чашек в его руках оказалось бы и на Чанбине, и на Феликсе.

— Извини, — успевает выпалить Феликс, отскакивая назад. Чанбин же остаётся невозмутимым. Только протягивает одну чашку ему. Феликс неуверенно принимает её из рук, радуясь, какой тёплой она ощущается в ладонях. И в доме тепло. Сразу становится комфортнее. Он даже не говорит о том, что кофе успел сделать сам и выпил уже, чтобы не подрывать этот маленький порыв заботы. Всё равно, для полного пробуждения ему мало.

— Ничего, — отвечает Чанбин. — Я думал, ты там останешься сидеть, вот и понёс.

— Холодно стало.

— Да, тогда стоит зайти.

Какой-то странный у них диалог. Может, Чанбин действительно ещё не проснулся толком. Феликс, вероятно, тоже. От неловкости спасает только вошедшие к ним Чан и Хёнджин, практически одновременно. Кухня наполняется лёгким шумом посуды, кипящего чайника. Практически всё в молчании, но слова словно и не нужны, чтобы понимать друг друга по немым просьбам. Феликс наблюдает за ними, думая только о том, что хочет научиться так же гармонировать со всеми. Атмосфера какая-то… Действительно семейная. Комфортная. Для них уж точно.

Феликс подмечает это в том, как сонно приваливается на Чана Хёнджин, как Чанбин треплет подошедшего Чонина, а Сынмин после уводит его за стол, чтобы носом не клевал стоя посреди кухни.

Только Минхо и Джисона нет. Они не появляются даже когда Чан говорит, что пора бы собираться после непродолжительного завтрака. Ни у кого больше не возникает вопросов к их отсутствию.

Только оказавшись в машине, Феликс узнаёт, в чём причина. Но перед этим подмечает, как автомобиль, казавшийся огромным и просторным, перестаёт быть таким, стоит ехать в нём не в двоём с Чаном, а вшестером. Чан снова за рулём, место рядом с ним занимает Чанбин. Сынмин и Чонин устраиваются на центральном ряд, перед этим пропустив Хёнджина и Феликса на задний.

А Минхо просто остался присматривать за Джисоном, у них на сегодня другие дела. Ответ такой простой и даже очевидный. Феликс мысленно соглашается с тем, что причина логичная. Но он думал, что все проблемы обращения уже позади. Вчерашним днём Джисон уже казался ему по обыкновению жизнерадостным, но из комнаты всё ещё выходил ненадолго, предпочитая обществу стаи тишину наедине с Минхо или Чаном.

— Конечно, Минхо от него не отлипает, Джисон для него как щеночек сейчас, — с беззлобной насмешливостью фыркает Сынмин. Чонин понятливо хихикает. Губы Хёнджина тоже трогает мимолётная улыбка. — Вот ему крышу и сносит.

— Удивительно, что Чан-хён себя хорошо ведёт, — подначивает Чонин, говорит так, словно Чана с ними рядом нет, словно это не он сейчас выруливает на дорогу из города.

Спереди слышен смешок Чанбина.

— А почему я должен вести себя как-то иначе? — как-то обиженно спрашивает Чан. — Неужели ты обо мне настолько плохого мнения, а, Чонин-а? Конечно, я могу себя контролировать.

— Ну да, я видел, как замечательно ты себя контролируешь, — противоречит ему Чанбин, подначивая.

Со своего места Феликс видит не очень хорошо, но, кажется, Чан от этих слов смутился, а всеобщий смех только добавляет уверенности. Феликс с расспросами пока не лезет. Но…

Что такого Чан и Минхо испытывают к Джисону? Разве… Разве Чан и Минхо не встречаются? Причём тут Джисон? Ему, несомненно, на этой неделе уделяли очень много внимания. И Чан с Минхо в первую очередь.

Феликс думал, что ему показалось. Но может нет? То с какой особой осторожностью и нежностью относились к Джисону. Словно тот не просто их друг, пусть и в непростой ситуации.

Может… может, дело как раз в том, что Джисон — новообращенный оборотень? А Чан и Минхо уже состоявшиеся оборотни. Так вообще можно говорить? И сравнение с щенком как раз об этом? Чан и Минхо просто присматривают за ним. Как родители. Так?

Это объяснение кажется правильным и неправильным одновременно. Но сам Феликс не может понять, что именно не так. Звучит и логично и… Он точно что-то упускает. Но пытаясь перебрать воспоминания, найти ответ не может. Спрашивать не решается. Может, позже, наедине с кем-нибудь. У Хёнджина, например. Или у самого Чана. Просто как бы невзначай поинтересоваться о состоянии Джисона. Звучит как план.

За окном автомобиля мелькают деревья. Они уже выехали из города? Феликс не заметил. Но из мыслей вырывает даже не это. Прикосновение к собственной руке, лежащей на сидении автомобиля. Легкое, практически невесомое касание к пальцам становится ощутимей. Переплетает теплом. Скосив взгляд, он видит, что за руку его держит Хёнджин. А кто же ещё? Легко играется с пальцами, перебирая их, после полностью накрывая его ладонь своей.

Феликс всё же встречается с его взглядом. Внимательным, немного грустным. Куда-то в сердце снова колет виной за нежелание принимать помощь. Обижать Хёнджина — последнее, чего он хочет. Как и кого-либо другого из стаи. Возможно, позже? Когда-нибудь. Он всё же будет готов. но точно не сейчас.

Хёнджин, словно читая его мысли, слегка сжимает ладонь и ободряюще улыбается.

День обещает быть длинным.

Чего только стоит часовая поездка. Он успевает задремать, убаюкиваемый успокаивающими касаниями Хёнджина. Только из-за этого дорога проходит быстро. Город, в который они заезжают, Феликсу незнаком. Но он ощутимо больше. Это видно в том, как долго они едут по нему до нужного места, как много ярких вывесок он видит, как много людей снуют по улицам. Он выглядит более знакомым и привычным.

Чан высаживает их у какого-то торгового центра, а сам вместе с Чанбином едет дальше по делам, обещая заехать за ними через пару часов.

— Феликс? — зовёт Хёнджин. — Есть какие-то планы? Хочешь куда-то в конкретное место?

— Да нет… Просто осмотреться, может, в процессе что-то решу, — бормочет Феликс, бегая взглядом по вывескам на фасаде, пытаясь по ним только решить, надо ли ему посетить какой-то конкретный магазин. По правде, он даже не задумался об этом раньше. Просто новость о поездке принял, как должное. Словно осознание должно прийти к нему в моменте. Но в моменте он всё в такой же растерянности. Кажется, он хотел прикупить вещей в комнату, чтобы чувствовать её более своей? Чего-нибудь мягкого и уютного?

— Хорошо, сам походишь или составить компанию?

— Думаю, сам. У вас же всё равно какие-то планы уже есть. Я справлюсь.

— Ладно, — недоверчиво тянет Хёнджин. — Если что, мы на связи.

Это верно, у него есть номера телефонов всех членов стаи. Но он не думает, что здесь может произойти что-то плохое. В конце концов, хоть он и провёл последнюю неделю в изоляции, он не в первый раз находится среди большого скопления людей, чтобы ловить с этого панику. Просто… Просто прошлый его раз в большой компании кончился не очень хорошо.

Здесь, бродя меж магазинчиками, заглядывая в поисках нужного, Феликс вновь ловит себя на мысли, что его жизнь должна была быть такой. Среди шумной толпы в оживлённом мегаполисе. Не в тихом городе, в доме, наполовину укрытом лесом.

Чего он не ожидает, так это того, как быстро эта толпа ему надоест. Сталкиваться с людьми у магазинных прилавков, пытаясь взять в корзину нужную ему вещь, стоять в километровой — по ощущениям — очереди, чтобы оплатить всего два или три товара. Не иметь возможности понять, куда могли уйти Хёнджин, Сынмин и Чонин: в таком месте, переполненном людьми, просто невозможно выцепить взглядом нужных. Хочется скорее оказаться в более уеднённой обстановке, со знакомыми людьми. Непонятная и давно забытая тоска разрастается внутри. В последний раз, кажется, он испытывал нечто подобное только уехав от семьи. И вот снова. Только вдали от стаи.

Он для них более приметная мишень. Хоть цвет с волос подсмылся, его голубую макушку хорошо видно. Этим, видимо, и пользуется Сынмин, когда находит его, растерянно бродящего по первому этажу здания, не в силах решить, куда идти дальше. Тот самый момент, когда стоило бы написать кому-нибудь или позвонить, но он почему-то это не делает.

— Феликс, — зовёт Сынмин. — Держи. — И протягивает ему высокий пластиковый стакан. В нём что-то кофейное, с пышной белой пенкой и карамельными подтёками. — Чонин брал на свой вкус, надеюсь, не разочарует.

— Мне? — как-то неверяще переспрашивает феликс. — Спасибо. — Неожиданно и приятно. Он подтягивает трубочку к губам, практически сразу чувствуя кофейный вкус, приправленный карамельной сладостью. — Очень вкусно.

Ровно в этот момент к ним подтягиваются и Хёнджин с Чонином, нагруженные пакетами. Чонин говорит о том, что Чан должен скоро подъехать за ними, чтобы они могли ехать дальше. А Хёнджин роется в пакете.

— Феликс, — зовёт он. — У тебя цвет совсем смылся, не думал обновить? — спрашивает он.

— Совсем в голову не приходило, как-то мысли не тем заняты, — бормочет Феликс, одну руку протягивая к волосам. — Надо краску покупать было… Поздно уже.

Поздно возвращаться и искать нужный магазин, раз Чан уже едет за ними. Но, к его удивлению, Хёнджин из пакета вытаскивает коробочку с краской светлого голубого оттенка, как тот, что у него был.

— О…

— Подумал, вдруг тебе захочется, поэтому захватил одну. Что думаешь?

– Было бы замечательно, но одному сложно будет…

— Я помогу, — сразу же вызывается Хёнджин. — Ты же не обращаешься от контакта с водой?

— Нет, всё хорошо, думаю, эта часть жизни под контролем, — пожимает плечами Феликс.

— Но ты всё равно в напряжении каждый раз, когда касаешься воды?

Вопрос застаёт врасплох неприятной подоплёкой. Откуда Хёнджин знает про напряжение? Феликс старается не показывать это никому.

– Феликс, я правда не хочу на тебя давить, но, позволь сказать ещё раз, то, что я предлагаю тебе — не просто развлечение. Это попытка помочь тебе, чтобы убрать из жизни этот лишний дискомфорт. Пожалуйста, подумай над этим ещё, жизнь может стать легче.

Его взгляд за секунду становится каким-то встревоженным. И это точно связано не с Феликсом, смотрит он куда-то позади него, только обернувшись, Феликс не замечает ничего подозрительного.

— Идёмте, Чан-хён ждёт, — как-то удивительно резко одёргивает Сынмин и, чуть ли не схватив Чонина за руку, уводит к выходу.

— Поторопимся, не будем заставлять их ждать нас, — серьёзным тоном произносит Хёнджин. Феликс не перестаёт осматриваться по сторонам, пытаясь понять, что же могло так повлиять на Хёнджина и Сынмина, который, очевидно, тоже понял суть проблемы. Только какой проблемы?

Вопрос остаётся открытым, ответа на него никто не даёт, никто и не задаёт вопросов, не пытается обсудить их скорый, почти панически спешный уход. Чан ведёт себя совершенно спокойно, но Феликс сомневается, что вожак стаи не в курсе, если дело весомое.

При том что дальше день идёт по установленному плану. Они заезжают ещё в несколько мест. Хёнджин выкупает какие-то материалы для работы, но в непрозрачном чёрном пакете Феликс не может разглядеть, что же там. Всё, что он пока узнал, это что у Хёнджина в городе небольшое арендованное помещение, используемое как мастерская, где он работает. Увидеть его работы удалось только на страничке в интернете, не вживую, но даже так было видно мастерство. Особенно, если смотреть на цены и знать, что он отправляет заказы по всей Корее и за её пределами, становится ясно, что дело пользуется успехом.

— Что такого произошло в торговом центре? — решается спросить он уже на обратном пути, на самом подъезде к городу. В машине сидят почти в том же порядке, что и выезжали. Он с Хёнджином позади, позволяя успокаивающе гладить себя по руке. Впереди Чонин заснул, привалившись на Чанбина, а рядом с Чаном теперь Сынмин. — Мне показалось… Ушли как-то слишком торопясь.

— Там… Ничего такого, Феликс, не обращай внимания, — вздыхает Хёнджин. Но от Феликса не укрывается, как тот застывает в напряжении на мгновение. — Мне скорее всего просто показалось.

— Показалось что?

— Что там был охотник, — заговаривает Чанбин. Голос его звучит мрачно и тяжело. В салоне авто словно становится темнее. — Не вижу смысла скрывать это, Феликсу всё равно стоит знать о таких деталях нашей жизни.

— О-охотник?

— Да, — отрезает Хёнджин. — Это не значит, что он бы сразу пошёл по наши души, но… Захотелось перестраховаться.

— Охотники весьма неприятная сторона существования, но сейчас они нас не трогают, — пытается успокоить Чан.

— Именно поэтому в стае безопаснее, к тому же никто из нас не представляет угрозы, чтобы как-то к нам лезть. Охотники сейчас больше озабочены одиночками, которые используют новообретенные силы для погромов и попыток рассказать о нашем существовании всему миру. А оба эти варианта точно не то, что следует делать. И никто из нас это не делает, — проговаривает Чан. Все эти доводы позволяют немного успокоиться. Каким бы пугающим не было само существование охотников на нелюдей, словам стаи, тех, кто в этом всём уже давно и понимает происходящее куда больше, чем он сам, хочется верить.

— Тебе не о чём беспокоиться, Феликс, — подытоживает Хёнджин. — Всё будет хорошо, просто это… Могла быть неприятная встреча. Ну, знаешь, что-то вроде пересечься с человеком, которого недолюбливаешь, неприятно, но вы ничего друг другу не сделаете по разным причинам. У нас была возможность избежать встречи, что мы и сделали.

— Хорошо, ладно, — вздыхает Феликс, утыкаясь лбом в холодное стекло, за которым мелькают дома. — Верю.

Возвращение домой оказывается самым желанным за всё время, что он тут. Никогда ещё Феликс не чувствовал столько радости от того, что окажется там. В доме, в своей комнате. В тепле и безусловной безопасности. Оттягивает момент лишь необходимость вытащить из машины все сумки и пакеты.

В доме горит свет, но это и не удивительно, учитывая, что Минхо и Джисон оставались там. Только Феликсу почему-то казалось, что они должны выйти встретить их. Только в прихожую никто не приходит. Может, спят?

Он оставляет один из пакетов с продуктами на кухне, после чего оставшуюся ношу несёт к себе. Странное чувство появляется как только ступает на первую ступень. Феликс не уверен, что именно это за чувство, как его охарактеризовать. Это не что-то плохое. Но странное. Кажется, он раньше не испытывал подобное.

Чувство скорее хорошее, хотя его появление в груди и привозит в замешательство. Какая-то теплота и ощущение завершённости.

Поднявшись на второй этаж, первое, что он видит, это распахнутую дверь в одну из комнат. В ту, что соседствует с Минхо и, по словам Хёнджина, должна была пустовать. Со своего места Феликс видит Джисона, сидящего на полу в окружении коробок и чемоданов, чем-то явно озадаченный.

Позади слышится ещё шаги, а после тёплое дыхание прямо вплотную с ним. Феликс вздрагивает от неожиданности, быстро пробегая вперёд, осознав, что стоит буквально посередине пути. А позади оказывается стоять Минхо.

Феликс сглатывает. Кажется, он сейчас отругает за такую задержку, за то, что стоит на проходе, но Минхо только кивает ему и проходит в комнату к Джисону.

В комнату к Джисону.

Осознание приходит само, хотя он хочет узнать у кого-нибудь точно и наверняка.

Джисон теперь будет жить в этой комнате, соседствовать с ними. Всегда.

— Что-то не так? — раздаётся рядом ещё один голос. Минхо и Джисон слишком сосредоточены на обилии сумок и вещей в них, чтобы обращать внимание. А к Феликсу тем временем поднимается Сынмин. Вероятно, даже не к нему, просто хочет попасть на свой этаж в свою комнату.

— Нет, конечно нет, просто, немного удивился.

— А, это.

Сынмин тоже смотрит в сторону распахнутой двери и ярко освещенной комнаты, что она открывает. С какой же теплотой он смотрит на Минхо и Джисона там. Феликс с грустью думает, а смотрел ли кто-то из стаи так же на него? Может он вообще претендовать на такое?

— Джисон-и и Минхо-хён сегодня вовсю занимались переездом, — поясняет Сынмин. — Джисон-и теперь часть стаи, всё же он должен быть рядом с нами.

Вот что. Очевидный факт, которому стоило догадаться изначально.

Джисон теперь часть стаи. А значит стая собрана. Последняя мысль кажется непоколебимой. Хёнджин рассказывал ему о неугасающем ощущении, что к стае должен присоединиться кто-то. Видимо, они дожидались именно Джисона.