Феликс снова остаётся сидеть у себя. Чана он в итоге не дожидается. Основная проблема в Минхо и Джисоне, которые, кажется, из гостинной уходят разве что на кухню. На первом этаже он в любом случае столкнётся с ними. Мелькает мысль, что стоило бы написать Чану сообщение, попросить подняться к нему, но Феликс не решается. Не знает, как толково сформулировать причину. И почему-то всё же откладывает разговор на завтрашний день. Обещает себе выловить Чана сразу после завтрака.

До конца вечера в голове крутится произошедшее с Минхо и Джисоном. Спускаясь на ужин, он надевает поверх футболки кофту с высоким горлом, перед всеми говоря, что просто замёрз. И только Минхо, Джисон и Чонин знают правдивую причину, но вида не подают. Хотя нет, Джисон смотрит на него как-то обиженно. Словно расстроенный, что Феликс посмел скрывать оставленные им следы.

Хотелось бы ещё получить какой-то внятный ответ на вопрос: а какого чёрта это всё было? Но такой роскоши у него нет. Есть только мысли-воспоминания о произошедшем. Джисон, прикосновения его губ…

Феликс солжёт самому себе, если скажет, что это было неприятно. Скорее наоборот. Сердце замирало на каждом касании. Особенно на последнем. Но разве должно всё это ему нравиться? Ответа нет, получается только за голову хвататься, путаясь в собственных ощущениях и чувствах.

Ему нравился Чан и, как верно подметил Минхо, не перестал нравиться, даже когда Феликс узнал, что он в отношениях. Изменилось лишь то, что он решил не лезть к Чану. Но вместе с тем… Что насчёт Хёнджина? Чуткого и доброго по отношению к нему. Он бы точно мог сказать, что Хёнджин тоже ему по вкусу. А теперь ещё и Джисон с Минхо впутались в этот клубок. Феликс искренне считает, что должен испытывать к Минхо только негативные чувства. Но совсем не получается. Не может и всё. Как ни пытается своими словами выставить Минхо злодеем, в голове образ раз за разом обеляется. Феликс уже готов скинуть это всё на пресловутую связь стаи. Что из-за неё он просто не способен ненавидеть того, кто является её членом.

Несмотря на все эти мысли, этой ночью он засыпает очень быстро. В надежде, что утром сможет разобраться с волнующим вопросом. Но раньше, чем это происходит, он снова оказывается там.

Сначала в бурлящей воде. С головой уходит под неё, не может вздохнуть, не может выплыть. Расплывающимися пятнами перед глазами мелькает свет. Яркий белый вперемешку с цветными вспышками. Глухо он слышит голоса. Слышит их, но не может разобрать, что говорят. Вместо крика помощи вырываются только сотни пузырьков воздуха, а вода забивает рот и нос.

Феликс жмурит глаза, мотает головой.

Это всё сон, это сон. Он продолжает повторять про себя, пытаясь вырваться из лап кошмара. Одним рывком всё же разрывая цветную нереальность и оказываясь в темноте.

В своей комнате, как ему кажется. Темнота не пугает, ночь же. Он позволяет себе закрыть глаза, пытается перевернуться на бок, но ничего не выходит.

Сковывающие тело ремни снова ощущаются на торсе, на руках, на ногах… Нет, ног он не чувствует. Опять всё по новой. Вспышки света перед глазами, прикосновения людей, от которых не уклониться, никак не уйти. Он пытается кричать, звать на помощь. Хоть кого-то. Кого-то из стаи. Но из горла не выходит и звука. И никто не приходит на помощь.

Феликс вновь распахивает глаза, судорожно ловя ртом воздух. На этот раз проснулся. Точно проснулся, перед глазами окно, он в своей кровати, в доме, в безопасности. Всё тело дрожит от вновь пережитого.

Феликс поворачивается на другой бок, надеясь крепче закутаться в одеяло, словно оно может защитить. Но не рассчитывает, что уже лежит на самом краю кровати, в итоге скатываясь на пол с глухим стуком.

Феликс знает, что надо подняться, но продолжает полусидеть-полулежать в коконе из одеяла, не чувствуя в себе сил, чтобы пошевелиться. К горлу подступает ком. Воспоминания о кошмаре слишком свежи в голове. Он устал переживать это всё снова и снова. Дыхание сбивается на судорожные вздохи. Слезы непроизвольно наворачиваются на глазах. Сколько это будет продолжаться?

Ему казалось, что достаточно усмирить новые способности, как всё наладится. Он не обращается от касания с водой, да, приходится держать себя в напряжении, постоянно контролируя мысли, но у него же получается! Почему только кошмар никуда не уходит? Неужели он делает недостаточно? Продолжая то тонуть в воде, то, беспомощно прикованным, чувствовать все те касания.

Феликс крупно вздрагивает, когда с шумом отпирается дверь. Его застают в таком положении. Он уверен, выглядит более чем ужасно и жалко, когда смотрит на силуэты в двери. Свет из коридора слепит, а влага на глазах только сильнее размывает фигуры, он не сразу понимает, кто именно стоит перед ним. Почему в столь поздний час они его услышали.

— Феликс! Всё хорошо? — обеспокоенно шепчет Чанбин, спешно подходя к нему. Следом за ним Сынмин, прикрывая дверь, отрезая их от света, снова погружая в темноту. Оба опускаются на пол, чтобы быть с ним на одном уровне. Сынмин стирает большими пальцами слёзы с его щёк.

— Феликс, ты как? Что-то случилось?

— Всё в норме, — дрожащим голосом отвечает Феликс. — Просто кошмары, — признаётся в конце. Он никому до этого не говорил о кошмарах, что продолжают терзать разум с самого обращения.

— Хэй, давай вернёмся в кровать, — шепчет Чанбин и помогает подняться. По сути, сам поднимает Феликса вместе с одеяльным коконом и переносит на кровать, забираясь рядом. Как и Сынмин. Кровать точно маловата для троих. Даже двое на ней — уже много, но Феликс не спешит высказывать возмущения. Зажатым между Сынмином и Чанбином он отчего-то чувствует себя в безопасности. Возвращение кошмара перестаёт пугать.

— Что за кошмары? Поделишься? — спрашивает Сынмин, его дыхание щекочет ухо.

— Не хочу вспоминать, — коротко отвечает Феликс. Рассказать о кошмаре значит рассказать обо всём, что произошло.

— Понимаю, но иногда это помогает. Рассказав о том, что напугало в сне, в реальности понимаешь, как это ничтожно и глупо. Просто проделки сознания.

Феликс тихо угукает на его слова. Не может сказать, что его кошмары имеют вполне реальную основу. Хоть он и понимает, что больше не вернётся в то место, воспоминания о нём всё равно вызывают мороз по коже. И сейчас он особенно не хочет об этом говорить, когда чувствует как его обнимают с двух сторон.

— Как думаешь, сможешь сейчас заснуть? — теперь спрашивает Чанбин.

— Не знаю.

Разговоры разогнали сон, но, может, и сможет быстро заснуть. Чувствуя кого-то рядом с собой, он не переживает о том, что кошмар вернётся. Становится намного спокойнее.

— Тогда тебе надо отвлечься, — предлагает Сынмин. — Поговоришь с нами? — предлагает он. — Ты совсем ничего не рассказываешь. Ни как тебе тут живётся, вдруг что-то не нравится, как освоение твоих сил?

— Думаю, я не в том положении, чтобы высказывать какие-то недовольства, — шмыгает носом Феликс.

— Что за бред, — фыркает Чанбин. — Ты не чужак нам, Феликс. Ты часть стаи, часть семьи. Не дело, если кто-то из стаи страдает, а остальные ничего не делают с этим. Может, мы ещё не так близки, но всё же впереди, понимаешь?

— Угу.

— Не скрывай, пожалуйста, если что-то не так. Здесь никто не будет на тебя злиться по пустякам, всегда можно выслушать и найти решение проблемы вместе. Касательно всего, будь то неудобные подушки или проблемы с самоконтролем и использованием способностей.

— С этим помогает Хёнджин, — отвечает на последнее Феликс. Голос его звучит совсем тихо, заглушаемый одеялом. — Но кажется я его смог обидеть тем, что не очень хочу иметь дело с этой силой. Я не просил её. И не то чтобы был ей рад. — признаётся он. До этого так он откровенничал лишь с Чаном и Хёнджином. Может, что-то проговорил Минхо, когда тот был волком.

— А кто просил-то? — удивляется Чанбин. — Кажется, у нас только Джисон рад происходящему, и то, его всё ещё чуть ли не на поводке Минхо водит, чтобы делов не наделал, — усмехается он. — Никто из нас не просил об этих силах, Феликс, но вот мы тут.

— Помню, как обратился Чонин. Думал, что с ума сходит. И я вместе с ним сходил, пытаясь найти помощь. Хорошо, что про Чана тогда вспомнил, и про всех живущих здесь. На самом деле, не представляю, как живут одиночки. И не представляю свою жизнь без этой стаи, — рассказывает Сынмин. В его голосе столько нежности, стоит заговорить о стае, что Феликс невольно тает, примеряя слова и к себе, он же тоже часть стаи, хоть и не долго.

— Это точно, я бы свихнулся, останься один. Не зная, что в городе вообще есть кто-то ещё, просто в один день просыпаешься вампиром из Сумерек. Хочешь пить кровь, а где её брать? Не накидываться же на первого встречного?

— Получается, для всех стая оказалась в нужное время в нужном месте? Ну, или часть стаи, — уточняет Феликс.

— Получается так, — кивает Чанбин. — Тогда это был только Чан. Приехал ко мне из своего Сеула, по одним моим обрывкам сообщений поняв, что происходит. Я тогда и подумать не мог, что всё это время общался с оборотнем. Просто представь: человек, которого ты уже долгое время знаешь, оказывается вообще не человек. Весь вечер закидывал его вопросами. Тогда Чан и остался тут, в доме, чтобы меня контролировать, мало ли, накинусь на какого-нибудь почтальона. А потом привёл сюда Минхо и Хёнджина.

— А мы сами пришли, — усмехается Сынмин. — Всё же, связь между членами стаи это что-то большее, чем можно описать словами. Сам иногда не понимаю, как она так работает, но работает.

— Мне пришлось всю свою жизнь оставить позади из-за этой силы, — бормочет Феликс. Кажется, ни Сынмину, ни Чанбину, ни кому бы то было ещё из стаи не пришлось столь масштабно менять свой уклад жизни. Они и до этого жили в этом городе. Им не пришлось менять круг общения, место жительства, привычки, подстраиваясь под других.

— Как и Чану когда-то, — вздыхает Чанбин. — У меня тогда в голове не укладывалось, как он так легко может бросить жизнь в Сеуле и переехать ко мне в глушь какую-то, чтобы быть рядом. А Чан говорил, что так надо, что так стая и формируется. Я тогда это не понимал. А потом оказалось, что все не так просто было, как казалось. Для Чана, я имею в виду. Но сейчас понимаю, что ради стаи и на другой конец планеты переберусь. В одиночестве остаться будет невыносимо. И наш Минхо. Как же он сопротивлялся всему это, сбегал, словно трудный подросток, говорил, что ему его квартира и гордое одиночество дороже какой-то там стаи и дома на окраине.

— За то сейчас, попробуй ему предложить переехать обратно в квартиру, он пошлёт далеко и надолго, — хихикает Сынмин. — Минхо та ещё колючка, они с Чонином в этом похожи, но к нему можно найти подход.

— Не уверен, что у меня выйдет. Минхо скорее меня не очень любит.

— О, нам всем так казалось в начале. Хотя, нас с Чаном он действительно недолюбливал.

— Я думал, он нам с Чонином он однажды на дверь укажет и даже сумки собрать поможет, лишь бы убрались скорее. Но это просто… Минхо? Он не силён в выражении чувств к окружающим и точно не из тех, кто открыто говорит о любви. Наверное, исключение Чан-хён и Джисон-и, единственные, кто к нему нашли подход практически сразу. Хотя, Джисон-и, по рассказам, точно быстрее.

Получается, все они понимают, что Джисон с Минхо очень близки? Феликс хмурится собственным мыслям, но не озвучивает их. Только удобнее устраивается и, подавив зевок, продолжает слушать рассказы Чанбина и Сынмина.

— Всё ещё успеет наладиться, Феликс. Просто тебе нужно время. И перестать закрываться и прятать свои проблемы в себе. Мы не сможем помочь тебе, если не знаем, с чем нужно помогать. Всё же от некоторых вещей не получиться бегать вечно, иногда проще столкнуться со страхами лицом к лицу, чтобы наконец побороть. В конце концов, у всех у нас, наверное, были проблемы с тем, чтобы освоить свою новую сущность. Но так или иначе, все мы справились, потому что справлялись не в одиночку. И ты справишься, если примешь помощь, — продолжает говорить Сынмин. Феликс кивает несколько раз, запоминая каждое слово. У всех были проблемы с принятием новой сущности… Сложно поверить в это, когда сейчас они относятся к этому так спокойно. Будет ли у него когда-нибудь так же?

— И никогда не бойся обращаться за помощью, всегда говори, если что-то не так. Знаешь, большинство проблем можно решить словами через рот. Если говорить о них, а не отмалчиваться, — продолжает за Сынмином Чанбин. — Я бы… На самом деле, я бы хотел, чтобы ты был с нами немного более открытым. Это… Как бы правильно сказать…

— Словно у нас даже нет возможности узнать тебя. Что тебе нравится, что ты любишь, что ненавидишь. И, — Сынмин прерывается на смех. — Не всегда исследовании странички в социальных сетях помогает узнать человека. Чонин уже все твои просмотрел, столько ворчал, что смог мало информации собрать.

Феликс снова в замешательстве. Он, по своей глупости, даже не допускал мысль, что стая хочет знать его лучше. Смирился с выбранной себе ролью: быть призраком в этом доме, не высовываться особо, не доставлять неудобств. Может, он с самого начала, слишком напуганный, выбрал неверную стратегию.

Но может он ещё может всё изменить. Перестать думать, что он тут лишний. Позволить узнать, кто он, и узнать, кто они. Может, он сможет начать уже завтра…

— Вместе мы справимся, Феликс, не сомневайся, — шепчет Чанбин.

— Не… сом… неваюсь… — успевает ответить Феликс, расслабляясь.

Разговоры замолкают, оставляя в комнате только звук дыхания всех троих.

— Я думаю, он заснул, — раздаётся шёпот Сынмина.

Феликс ничего на него не отвечает, уже не слышит, погружаясь в сон. Зажатый с обеих сторон, чувствуя себя в комфорте и безопасности. Сон наконец безмятежный и спокойный, не нарушаемый кошмарами.

Спокойный до самого утра, когда его будит копошение рядом. Феликс разлепляет глаза и наконец выпутывается из своего кокона. Кажется, он всю ночь провёл в нём, даже не шевелясь толком. Тело одеревенело, но, несмотря на это, он впервые за долгое время чувствует себя отдохнувшим и выспавшимся.

Копошением оказывается поднимающийся с кровати Чанбин. Получается, они провели с ним всю ночь? Только Сынмина нет, но Феликс помнит, что тот обычно встаёт раньше всех, наверняка тогда и ушёл.

— Как спалось? — спрашивает Чанбин, заметив, что Феликс тоже проснулся. — Я тебя разбудил?

— Всё нормально, — отвечает Феликс, зевая. — Хорошо спалось. Спасибо… что остались.

— Не за что, Ликс-и, — подмигивает ему Чанбин. Феликс вспыхивает. Так его ещё не называли. — Увидимся за завтраком.

Чанбин уходит, оставляя Феликса в комнате одного. В голове всплывает вчерашний ночной разговор и те выводы, которые Феликс успел сделать, признавая собственную неправоту. Может, он действительно не даёт себе шанса на счастливую жизнь, не принимая новую часть себя? Отчего-то в голову лезет ассоциация с внутренней гомофобией. Он такую никогда не испытывал, как-то очень легко примирился со своей ориентацией. Но читал, что не у всех было так. И вот сейчас не может примириться с тем, что он не человек, хотя это никак не изменить, от него это и не зависело даже. И сколько не отрицай, от этого не деться уже никуда.

Феликс спускается в столовую. В этот раз он последний присоединившийся к завтраку. Вспоминается первый день. А, нет, тогда последним был Хёнджин. А Феликс сидел и не понимал, о чём все вокруг говорят. Сейчас же легко вникает в разговор. Что у Чонина последний учебный день, что у Сынмина так же скоро отпуск. Хёнджин говорит, тоже не против взять выходные, но работы навалилось многовато, а Минхо журит Джисона за то, что так и не пошёл учиться. Когда разговоры ненадолго смолкают, он находит для себя возможность вставить пару слов от себя.

— Хёнджин, — зовёт он. — Хён, — добавляет быстро, опомнившись. Хёнджин поворачивается к нему, показывая, что слушает. — Помнишь, твоё предложение. Про бассейн. — Хёнджин медленно кивает. Наверное, сложно забыть, когда он к Феликсу несколько раз подходил с этим, предлагал наконец пройти через полное обращение. И каждый раз Феликс отказывал, всем своим видом показывал, что даже слышать об этом не хочет. — Я бы… Я хочу попробовать, если ещё не поздно.

Хёнджин давится кофе, глоток которого делает.

— Не поздно! Я договорюсь на следующую неделю, — хрипит он, прокашлявшись.

— Почему ты передумал? — спрашивает Чан. — Нет, это, конечно, хорошо, что передумал, но очень неожиданно.

— Осознал кое-что вчера, — коротко отвечает Феликс не вдаваясь в подробности. Он видит, как переглядываются Сынмин и Чанбин, пряча улыбки. И сам сдерживается. — И, наверное, пора перестать бегать от этого, а посмотреть страху в лицо.

— Я рад, что ты передумал, — говорит Хёнджин. — Главное, что ты будешь не один.

— Спасибо, что помогаешь, — шепчет Феликс. Не может заставить себя сказать громче. — И… Чан-хён. Я хотел кое о чём с тобой поговорить. Наедине.

— М? Без проблем, давай после спустимся в студию, — быстро соглашается Чан, даже не подозревая, о чём пойдёт разговор. Но Феликс видит, как Минхо и Джисон впиваются в него взглядами, и напрягается сильнее. Очень надеется, что они не выкинут что-либо.

Но ни Минхо, ни Джисон не предпринимают попыток остановить его или как-то ещё помешать. После завтрака Феликс уходит вслед за Чаном в студию. Давно он не спускался туда. Чан пропускает вперёд, предлагая устроиться на диванчик, а сам садится на компьютерное кресло напротив.

— Итак, солнце, о чём ты хотел поговорить? Что-то случилось?

У Феликса всё внутри теплеет, стоит услышать от Чана ставшее привычным «Солнце». Но всё же ему стоит вернуться к теме обсуждения, а не отвлекаться на собственные чувства.

— Да, можно сказать, что случилось. Я правда не знаю, как это сказать правильно… Кхм, наверное, стоит начать с того, что рассказал Чанбин? Он говорил, что вы с Минхо пара. Это же так? И что это связано с тем, что вы оба оборотни.

Чан удивлённо вскидывает брови. Феликс не уверен, как расценивать эту реакцию. Чан удивлён, что Феликс знает об этом? Или его дезинформировали, вот Чан и удивляется такому факту из его уст. Если последнее окажется правдой, то ситуация станет страннее. Ведь тогда он обвинял Минхо безосновательно.

— Кхм, да, технически, это так, — наконец кивает Чан. — У оборотней иногда встречается то, что называется истинными парами. И мы с Минхо как раз такие. С этим что-то не так? — участливо спрашивает Чан, склоняя голову набок.

— Отчасти, — вздыхает Феликс, собираясь с силами, чтобы рассказать, что именно он видел. Признание Чана не облегчило положении. Теперь раскрывать ему, что его партнёр и друг скорее всего ему изменяют, становится сложнее. Но Феликс не договаривает. Слова застревают в горле.

Дверь открывается, привлекая внимание обоих. В студию входит Минхо, запирает за собой дверь и несколько секунд молча смотрит на них.

— Минхо? Что-то случилось? — тут же спрашивает его Чан, переключая внимания.

— Нет, — тянет Минхо. — Но я знаю, о чём хочет поговорить с тобой Феликс. И подумал: почему бы мне не присоединиться?

— Мне казалось, что Феликс хотел поговорить наедине, — тянет Чан, посматривая на Феликса и тут же хмурясь. — Эй, солнце, всё хорошо? Мы можем продолжить вдвоём, Минхо не откажется оставить нас, верно, Минхо?

— Да, — соглашается Минхо, но, в противовес своим словам, садится на диван рядом с Феликсом, что весь сжимается, чувствуя его рядом, чувствуя на себе прожигающий взгляд. — Но всё же я бы предпочёл остаться. Так, о чём Феликс говорил? Можешь продолжать.

— Я не уверен… — бормочет Феликс дрогнувшим голосом, ища помочь в Чане, но тот от ситуации скорее в замешательстве, не понимая, чью сторону принять.

— Минхо, ты в этом как-то замешан? — спрашивает Чан.

— Возможно, — соглашается Минхо. Феликс слышит в его голосе улыбку. — Давай же, солнце, расскажи, — приторной интонацией просит он. Феликс вздрагивает, когда чувствует, как Минхо приобнимает его за плечи, придвигаясь плотнее.

— Чего ты добиваешься? — спрашивает он уже у Минхо.

— Хочу, чтобы ты рассказал. Давай же, солнце, я настаиваю, — и снова зовёт так, как раньше мог только Чан.

— Ну и расскажу, — огрызается Феликс и снова впивается взглядом в Чана.

— Так о чём всё же речь? — успевает вставить Чан, до того, как Феликс продолжит.

— О том, что я не понимаю, почему Минхо-хён, если он в отношениях с тобой, позволяет себе в открытую целовать Джисона, — выпаливает он наконец.

Чан столбенеет. Феликс ловит каждое изменение на его лице. Непонимание, удивление. Как он опускает голову, зарываясь пальцами в волосы. Выглядит так, словно услышанное его сильно ранит, но Минхо рядом с Феликсом совершенно спокоен. Не может же он быть настолько бесчувственным? Скосив взгляд, Феликс видит, как Минхо улыбается. А Чан наконец убирает руки от лица.

— Минхо, — серьёзно произносит он. У Феликса сердце удар пропускает от напряжения в голосе. Неужели Чан прямо сейчас будет что-то высказывать Минхо. — Я же просил быть аккуратнее, — говорит он.

Что?

— Упс, — выдаёт Минхо и смеётся. — Честное слово, хён, случайность, порыв эмоций, ну, ты и сам знаешь, как это бывает, — оправдывается он.

Феликс переводит непонимающий взгляд с Минхо на Чана и обратно. Да, Чан выглядит недовольным, но не настолько и не на то, на что стоило бы, как казалось Феликсу. А Минхо эта ситуация вообще забавляет.

— То есть, Феликс вас застукал, а ты… Продолжал этот спектакль? — продолжает Чан. Минхо кивает. Какой спектакль? — О боги, Минхо!

— Это было забавно! И, признаюсь, меня восхитило, как отважно он бросился на твою защиту от партнёра-изменника, мол как я так могу, как Джисону вообще не стыдно, ты же его друг. Это достойно похвалы. Честное слово, солнце, я и не думал, что ты пойдёшь до конца.

Минхо вальяжно откидывается на спинку дивана, наконец убирая с него руку. Но продолжает смотреть, довольно улыбаясь, сощурив глаза. У Феликса только два вопроса: почему Минхо продолжает называть его «Солнце» и что вообще происходит?

— Феликс, — мягко зовёт Чан. — Извини Минхо, за то что он устроил весь этот цирк. И меня прости, за то, что до тебя дошла не вся правда.

— Но ведь Чанбин и Чонин мне рассказывали, не ты… — бормочет Феликс. О какой всей правде идёт речь?

— Да, но я и подумать не мог, что кто-то расскажет одно, но умолчит о другом. Коротко говоря, я знаю про Минхо и Джисона.

— Что…

— Извини, солнце, но ты правда был таким миленьким в своём гневе, — снова заговаривает Минхо. Он вновь подтягивается ближе к нему и обнимает. — Что я не удержался и начал подыгрывать.

— В общем, это не измена, как ты думал, ничего плохого не произошло. То есть, да, как ты и говорил, как оборотни, мы с Минхо должны быть вместе. Мы не сможем друг без друга, но это как бы… Как бы правильно объяснить… Нет ничего запретного в том, что Минхо проводит время с Джисоном. Я давно об этом знаю, и Джисон знает о нас.

— Мне вот интересно, а если бы ты застал их двоих, рассказал бы ты мне, что Чан мне изменяет? — Минхо даже разворачивает его к себе, ожидая ответа.

Феликс обдумывает. А почему он мог застать Чана и Джисона? Разве с Джисоном не только Минхо встречается? Или это просто образный вопрос? Минхо… Наверное, если бы он застал Чана с Джисоном, то сильно бы разочаровался в Чане. И, он должен признать это хотя бы себе, точно так же кинулся бы защищать Минхо, считая, что какими бы ни были их взаимоотношения, Минхо измены не заслуживает.

— Да, — наконец говорит он. — Я бы сделал точно так же.

— Какой же ты всё же милый, — воркует Минхо.

— И, на самом деле, стая знает об этом, но… Кхм, я попросил их быть аккуратнее и сдержаннее, когда только поехал за тобой, чтобы в случае чего не возникало недомолвок, но в итоге они и появились. Ещё раз извини, что ввели тебя в заблуждение.

— Не стоит извиняться, это же я всё неправильно понял, — вздыхает Феликс. Чувствует он себя немного глупо из-за всего произошедшего. — К тому же, если вас всё устраивает, то я вообще, наверное, не должен был лезть.

— И, если уж раскрывать всю правду, — продолжает за ним Минхо. Феликс видит, как он растягивает губы в довольной улыбке, а Чан сразу после опускает глаза и прикрывает лицо рукой. Что такого собирается рассказать Минхо? — Не сосчитать, сколько раз Чан успокаивал приступы агрессии Джисон-и, когда тот только обратился, именно что целуя его.

Так Чан тоже… Встречается не только с Минхо, но и с Джисоном. Или не встречается, как это правильно называть. У них свободные отношения? Феликс, на самом деле, успокаивается. Если это по обоюдному согласию, то он не видит ничего плохого, но в моменте он об этом не знал. Только другая мысль давит сверху. Получается, сам он посмел испытывать симпатию к тому, кто занят не одним, а сразу двумя людьми. Вот это ему повезло.

— Эй, солнце, — снова тянет Минхо. — Чего такой задумчивый? Представляешь, как Чан целует Джисон-и? Хотел бы оказаться на его месте? — дразнит он. Феликс вспыхивает до самых ушей. Что такое Минхо говорит! Ох, ну конечно, он же заметил, как Феликс к Чану относится. Неужели, сейчас всё раскроет? Тогда Феликс будет готов сквозь землю провалиться.

— Минхо! — прикрикивает на него Чан, останавливая. — Хватит его смущать. — Минхо только хихикает, но отстаёт.

Многие слова теперь обретают больше смысла. Например, тот разговор в машине. Что и Минхо, и Чану сносит голову от факта, что Джисон оборотень. Наверное, раз они сами оборотни, они были рады узнать, что их любовник принадлежит к этому же виду.

— Так у вас свободные отношения? — зачем-то спрашивает Феликс.

— Ну, на самом деле не совсем свободные, — объясняет ему Чан, потирая затылок. — Свободные это скорее про возможность лёгкого включения в отношения людей со стороны, а у нас, ну, более закрыто.

— Хорошо, я понял. Наверное, мне тогда стоит пойти извиниться перед Джисоном, за то что был с ним груб. Всё же, я не знал.

— Джисон-и не обижается, — останавливает его Минхо. — К тому же, это я просил его подыграть и не раскрывать всех карт сразу. Он ещё в тот вечер хотел кинуться к тебе и объяснять происходящее, когда понял, что ты ещё не знаешь.

— Вот как… Но я всё же пойду, надо… обдумать это всё.