— Феликс! Пока я не забыл, — окликает Хёнджин, забегая в прихожую, где сейчас Феликс и Сынмин. Ловит их у самого выхода. — Бассейн. Я договорился, в среду он наш, вечером.

— О, это здорово. Там же никого кроме нас не будет, да? — уточняет Феликс, отрываясь от завязывания шнурков. Значит, у него есть четыре дня, включая сегодняшний и саму среду. Вечером, наверняка поздно, ближе к ночи.

— Всё так. И, ну… Настраивайся морально, если надо? В общем, у меня большие планы на этот день. Так что, я надеюсь, у нас всё в силе.

— Да. Я не собираюсь давать заднюю. Даже если очень захочется, — вздыхает Феликс. Хёнджин улыбается ему и обнимает. Неожиданно, на самом деле. Рядом отпускает смешок Сынмин. Заждался уже, наверное.

— Идём? — спрашивает он. Феликс кивает и, выпутавшись из рук Хёнджина, делает шаг к двери.

Сам напросился Сынмину в компанию, просто до продуктового магазина, но всяко лучше, чем сидеть дома. После ночного разговора Феликсу перестало казаться, что подобным предложением составить компанию он будет навязываться. А Сынмин, кажется, очень даже радостно согласился. На выходе они встречают Чанбина и Минхо. Они о чём-то спорят, стоя над цветочными клумбами. Феликс замечает, что оба в рабочих перчатках, рядом лейки и какие-то ещё садовые инструменты, названия которым он не знает. Осознание становится весьма неожиданным. До этого он даже не задумывался, кто именно занимается цветами около дома. Но кто-то же поливает их, пропалывает, следит за ними. Оказывается, всё это время это были Минхо и Чанбин.

— Ты как? — спрашивает Сынмин, когда они выходят на дорогу.

— А? В плане?

— Вообще. Вижу, что наконец-то согласился на уговоры Хёнджина.

— Да. Тот разговор мне очень помог. Я, на самом деле, даже не знал, что мне надо это услышать.

— Обращайся, — улыбается Сынмин. — И спрашивай, если что-то не понимаешь. Будь то твои способности или взаимоотношения в стае.

Как удачно Сынмин об этом заговаривает. Феликс раздумывает ещё с минуту, прежде чем решается всё же спросить. О взаимоотношениях внутри стаи у него есть вопросы. Последняя ситуация с Чаном, Минхо и Джисоном только доказала, что он многое не знает. Возможно, конечно, что подобных сюрпризов больше не будет. Но ему хочется знать наверняка.

— Я не уверен, как правильно спросить, — начинает он.

— Объясни, как можешь, я постараюсь понять.

— Уф, ладно. Чан-хён, говорил, что вы знаете об этом, но я не знал и попал в глупую ситуацию. Мне сказали только, что Чан и Минхо пара, поэтому, увидев Минхо с Джисоном, я решил, что Чану изменяют. Никто не говорил, что для них это… нормально? Что Джисон тоже часть этих отношений. И я вот думаю, сколько ещё подобного я пока не знаю? Будут ли ещё сюрпризы?

— Ох… — Сынмин, услышав его вопрос, выглядит более чем озадаченным. — Ладно, это немного неожиданный вопрос, я даже не знаю, о чём должен рассказать. Отношения Чана с Минхо… У них действительно всё немного необычно. Тут даже вопрос к тебе, имеешь ли ты что-то против таких отношений? Не уверен, что могу рассказать что-то ещё…

— Да что я могу иметь против, — вздыхает Феликс. — Если их всё устраивает. Я просто теперь от всех жду подвоха. И… А впрочем ладно, — говорить о другом нюансе, связанным с Минхо и Джисоном, он пока не берётся. Вопрос, почему Джисон и Минхо, будучи в отношениях друг с другом и с Чаном, поцеловали его? Наверное, такое лучше не с Сынмином обсуждать. Феликс пытается прикинуть его реакцию и возможный ответ. Удивление и непонимание? Или совершенное спокойствие и ответ, что они проворачивают такое со всеми в стае. Звучит безумно. Феликс не знает, какому ответу бы радовался больше: что для них это нормально или совсем нет.

Он не знает почему вообще такие картинки всплывают в его голове. От них хочется стыдливо прикрыть лицо. Джисон, целующий Хёнджина, а тот показательно возмущается, но в конце сдаётся и позволяет себя целовать. Или Минхо, после спора с Чанбином о тех же цветочках возле дома, ласково целующий его в нос.

Феликс только надеется, что Сынмин не замечает его замешательства.

А если сам Сынмин целуется с Минхо? А Чан? Делаете ли так Чан?

Феликс очень хочет заткнуть собственные мысли, подкидывающие самые неподходящие картинки. Почему он вообще думает об этом? Какой кошмар, может, никто из стаи больше не связан такими отношениями, а он тут напредставлял себе всякого.

— Насчёт Джисона. Я не совсем понимаю, что это было. Понимаешь, очень странно, когда человек подходит с вопросом, может ли он тебя покусать. Что это вообще? Неужели он так ко всем? — спрашивает он, переводя тему. Кажется, Сынмин всё же не заметил его странного замешательства и долгого молчания. Сынмин вообще только смеётся, услышав следующий вопрос.

— Да, ко всем, — подтверждает он. — Только обращёнными оборотнями сильно движут инстинкты. И он считает, что стая — его, хоть он и не лидер стаи, его в моменте это не волнует. В такой ситуации проще дать ему, что он хочет, чем отпираться и отказываться. К тому же это почти безболезненно, так, куснул чутка и успокоился. Это даже не настоящая метка принадлежности, настоящая только на оборотнях держится. По сути, всего лишь баловство, чтобы его успокоить и не слушать потом грустный скулёж.

— Говорим так, будто Джисон щенок какой-то… — бормочет Феликс. Интересно, а Джисон ко всем так же приставал или они сразу согласились? Наверное, сразу, если знали что это и зачем. А целовал ли он кого-нибудь после? Ну вот, снова возвращается к этой теме.

— А кто он, если не щенок? — смеётся Сынмин. — Ему, как оборотню, совсем мало ещё. Уверен, если в волка превратится, будет именно на щенка и похож. Но я не видел ещё его обращённого. Как и тебя. Но надеюсь, мы это скоро исправим. Интересно, насколько твой хвост будет отличаться от Хёнджина.

— Ничего не могу сказать, я не видел Хёнджина, — вздыхает Феликс. Но уже в среду увидит. И себя покажет. И будет должен научиться плавать в этой форме и всё сопутствующее. Волнительно. — А что насчёт тебя и Чонина? — Они как раз подходят к магазину.

— А что насчёт нас? — переспрашивает Сынмин, пропуская Феликса вперёд в дверях.

— Мне показалось, что Чонин для тебя как младший брат, — пожимает плечами Феликс. — И, Минхо упомянул, что не только Джисона тянет кусаться, что, мол, Чонин тоже, но кусает он только тебя. Ты ему позволяешь, потому что вы так близки? — конкретизирует Феликс. Сынмин, как и обычно, в кофте, пусть и тонкой, но с высоким горлом. Почему-то он уверен, что под тканью множество следов от укусов, белесых шрамов. — Это же больно и, ну, шрамы остаются, да? Минхо почему-то назвал это вампирскими проявлениями любви…

— О, вот о чём ты… — Сынмин как-то нервно хихикает. Феликсу кажется? Нет, совсем не кажется, Сынмин действительно краснеет и взгляд отводит. — Мы близки, да, — подтверждает Сынмин наконец, вручая Феликсу корзину для продуктов. — Но, наверное, про братьев не совсем верное сравнение. Хотя да, он мне очень дорог. Но как и любой в стае. А про укусы. — Он снова тяжело вздыхает. Феликс чувствует, что что-то ему не договаривают. — Мне, на удивление, сложно это объяснить. Это не так больно, я позволяю Чонину, потому что не вижу причин отказывать. Во многом из-за того, что именно мою кровь он пил, только обратившись. И в этом плане он мне ближе, чем, например Чанбин. Это сложно объяснить.

— Ладно, я попробую понять из того, что услышал.

На самом деле, он ничего не понял. Если укус вампира болезненный, да и постоянное питьё крови наверняка должно сказываться на здоровье, почему Сынмин продолжает позволять Чонину делать это? Учитывая, что у них есть донорская кровь, изначально они говорили, что именно такая кровь составляет основу рациона, а кажется, что нет. Кажется, что они ему что-то недоговаривают. Но почему это что-то оказывается такой большой тайной? Почему это вообще можно называть проявлением любви? Какой-то садизм и мазохизм.

— Мне ещё столько всего надо понять, — вздыхает он. — Ладно, как-нибудь разберёмся.

В магазине они почти не говорят о стае. Слишком много случайных свидетелей, при которых не хочется говорить о личном. Но Сынмин рассказывает ему о своих буднях в школе, о работе, надоедливых учениках и немного о Чонине. Например, как кто-то из учителей прознал, что они близки, приняв Сынмина за родственника, и пошли жаловаться ему на поведение Чонина. Только сам Сынмин в произошедшем не видел ничего плохого, а значит Чонина никто не ругал. Феликс слушает его внимательно, но не может отделаться от других вопросов, сидящих в голове. Может, о вампирском ему лучше попробовать спросить у Чанбина? Что-то подсказывает, что Чонин так же будет утаивать. А Чанбин показался более открытым для таких вопросов. Или Хёнджин сможет ему объяснить. Или Чан. Но к Чану он пока не хочет идти, после последней глупости не оправился ещё, а потом окажется, что новую глупость спрашивать пришёл.

Дожидаясь, пока Сынмин расплатится на кассе, Феликс посматривает в окно. Тучи, затянувшие небо, не радуют. Видимо, снова будет дождь. Как и вчера. И, вероятно, завтра будет. Всё же, начался сезон дождей, неудивительно. А они даже зонты не взяли, кажется, ещё полчаса назад на небе не было ни облачка.

— Ого, как небо затянуло, — отзывается Сынмин, наконец вставая рядом с ним с пакетами в руках. Феликс предлагает забрать у него один, чтобы разделить ношу.

— Может, стоит поторопиться? — нервно спрашивает Феликс. Не хотелось бы попасть под ливень и… мокнуть.

— Наверное, стоит, — соглашается Сынмин. — Идём.

Солнечное тепло больше не чувствуется на коже, сменяясь прохладным ветром. Феликс ёжится от его порывов, одной лёгкой футболки становится слишком мало, знал бы, обязательно взял бы с собой джинсовку. Сынмину наверняка хорошо в его-то кофте.

Обратно они действительно идут быстрее, но это не спасает, когда на середине пути крупная капля падает на нос, заставляя ойкнуть от неожиданности. Феликс поднимает голову. Небо всё так же под тяжёлыми тучами, темно, словно уже вечер, который вот-вот перейдёт в ночь. Ни единого просвета. Только всё больше капель опускаются на землю, усиливаясь с каждой секундой.

— Вот чёрт, — бормочет Феликс, когда дождь начинает барабанить по коже. Теперь становится страшно. Главное держать себя в руках, под контролем, не позволять силе вырваться наружу. Вспоминается, как раньше он мог легко гулять под дождём, не спеша возвращаться домой. Теперь это кажется непозволительной роскошью. Из мыслей вырывает Сынмин, крепко сжимающий его ладонь в своей.

— Побежим? — предлагает он. Феликс кивает.

Оба в тот же момент срываются на бег, хоть это и не очень удобно с пакетами в руках. Страх от обращения отходит на второй план, когда он думает, что не один. С ним Сынмин, который не оставит его одного в случае чего. Сынмин же оборачивается на него, ловит взгляд и улыбается. И Феликсу становится легче. Напряжение сменяется смехом.

Как малые дети, бегут под дождём, всё равно промокая насквозь, воду из одежды можно выжимать. Но от этого и весело.

— Давай, Феликс, немного осталось! — подбадривает Сынмин. Дом уже виден, действительно, совсем близко.

Громовой раскат не пугает, только вызывает ещё больше смеха. Они наконец забегают в дом, судя по всему, единственные, кого не хватало. Встречает снова Чан, выглядывая из кухни. Как и в прошлый раз, когда Феликс вернулся с Минхо, только сейчас он забирает у них пакеты с продуктами и причитает, что им надо как можно скорее переодеться в сухое, чтобы не заболеть. Сейчас Феликс наконец чувствует, как же ему холодно. Дрожь пробегает по телу, он обхватывает себя руками. Насквозь промокший. Но, переглядываясь с Сынмином, никак не может перестать улыбаться. И наконец расслабляется, в тепле и безопасности дома. Ничего страшного не произошло.

— Принесу вам сухие полотенца, — ворчит Чан, уходя. Феликс не спешит подниматься к себе, дожидаясь его. Хотя мокрая одежда и неприятно липнет к телу, он совсем забывает, что это может как-то на него повлиять. Последние минуты казались такими беззаботными.

— Феликс! — слышит он голос Хёнджина, спускающегося со второго этажа. — Всё нормально? Не сильно промок? — спрашивает тот. Феликс наконец стягивает кроссовки, чтобы пройти в гостиную. — Оу, ладно, сам вижу. Всё хорошо?

— М, да, думаю, что да. А что могло пойти не так? — Хёнджин не отвечает, только поджимает губы. — Хотя… — Феликс не договаривает.

Какое-то странное чувство рождается в груди, растекаясь по телу. Вода на коже больше не ощущается холодом, но ему казалось, что он просто согрелся в тепле дома.

— Феликс! — Хёнджин не успевает его поймать.

Феликс выставляет руки вперёд, чтобы опереться и не оказаться лежащим лицом в махровом ковре, не доходя до дивана. Падение оказывается не самым мягким. Первым делом он на самом деле допускает мысль, что просто споткнулся о край и не заметил, из-за чего упал. Но стоит поднять голову и посмотреть на руки, как сердце замирает. Он видит мелкие чешуйки блестящие на коже. Осознание проходит ледяной волной. Приложив усилия, он переворачивается, только подтверждая догадку. Ну да, ноги же не чувствует.

Хёнджин всё так же стоит, пораженный, а в проходе замерли Чан с полотенцами в руках и Сынмин. Все трое смотрят на его проявившийся хвост и плавник. Точнее то, что от него осталось.

Ужас нарастает. Он готовился к тому, что всё равно придётся обратиться в бассейне, он настраивался, что это увидит Хёнджин, но он не был готов, что это случится так.

— Феликс, — тихо зовёт Хёнджин. Звучит жалобно. Феликс опускает голову, чтобы не смотреть на него. Он не готов выслушивать все их причитания, нет, только не сейчас. Но он всё равно видит, как Хёнджин подходит ближе и опускается к нему. — Давай поднимем тебя на диван, так будет удобнее, — предлагает он. На помощь приходит Чан. С хвостом он намного тяжелее, чем без, но Чан без проблем поднимает его на диван, сажая между подушек на постеленное Хёнджином полотенце. Гибкий хвост остаётся свисать на пол. Феликс пробует двинуть им. Приподнять хвост оказывается не особо сложно. Но приподнявшийся плавник снова напоминает о себе, убивая любой позитивный настрой.

Он только обратился, как стал калекой.

Хёнджин садится рядом с ним с одного бока, Чан с другого, и Сынмин рядом с Чаном. Все они молчат, словно ждут, когда Феликс сам что-то скажет. А Феликс сейчас чувствует себя словно в ловушке. Он от них сейчас никуда не уйдёт, по крайней мере пока не обсохнет. Шорты, что были на нём, нелепо висят на талии, безвозвратно порванные во время изменения ног в хвост. Всё же ему не стоило так беспечно относиться к тому, что он насквозь промок.

Феликс делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Рано или поздно ему бы пришлось показать. И рассказать, объяснить, что произошло в ту ночь. Как он там говорил? Посмотреть страху в лицо. Видимо, момент настал.

— Солнце, расскажешь? — спрашивает его Чан. Говорит так, словно не знает его предысторию. Уж Чан-то должен знать. Рассказать для остальных… Что ж, у Хёнджина всё равно бы возникли вопросы. Значит, всё равно придётся вспоминать.

— Не знаю, с чего начать… — бормочет он. Хёнджин берёт его руку в свою в знак поддержки. Феликс вцепляется в него сильнее. Ему бы сейчас держаться хоть за что-то, чтобы чувствовать, что он в безопасности и не вернётся туда.

— Рассказывай так, как тебе удобно, — просит Сынмин.

— Хорошо, я, наверное, начну немного издалека. В университете у меня был достаточно большой круг общения…

Это так. Множество друзей и просто знакомых, которых он собирал с самого первого курса. Тогда казалось, что эти люди с ним навсегда, те, кто будут рядом в любую минуту, помогут в любой ситуации. Феликс даже не задумывался о том, что с завершением учёбы круг его общения поредеет. Очень наивно, на самом деле. Некоторые люди действительно ушли безвозвратно, пошли своей, другой дорогой, на которой не было места для старых друзей. Забавно, сейчас Феликс сам такой: оборвал все контакты.

И всё же многие остались. Да, это было уже не то частое времяпрепровождение вместе, как во время учёбы, когда они могли пересекаться просто в университете. Но всё же они часто виделись. Одним из вариантов встреч были вечеринки. Чаще всего, организовывали всё, скидываясь понемногу, арендуя дом, закупая еду.

— … В тот вечер была одна из таких вечеринок. Нас было больше, чем обычно. Друзья друзей, чьи-то знакомые, большой дом и бассейн на территории дома…

Громкая музыка стучит басами в ушах, постоянно приходится перекрикивать её, чтобы донести до собеседника мысль, и прислушиваться, чтобы услышать ответ. Феликс не отказывает себе в удовольствии наслаждаться вечером, перетекающим в ночь. Вечеринки раз в месяц стали своеобразной традицией их круга общения. На этой людей больше, чем раньше. Друзья друзей, чьи-то знакомые. Масса людей для новых знакомств. Феликс, правда, не уверен, что даже имена у всех запоминает, но это такие мелочи. Если они продолжат общаться, то он обязательно запомнит после. А сейчас ещё и алкоголь в крови слегка туманит разум, только больше расслабляя, снимая всё напряжение и выгоняя из головы мысли о проблемах будних дней. Что ему надо решить вопрос с переездом, найти бы постоянную работу, а не перебиваться случайными заказами, которые сегодня есть, а завтра нет, он даже подумывал в репетиторы пойти, да и домой съездить надо, а это тоже стоит спланировать по времени и по тратам.

Сейчас это всё не важно, тело двигается в такт битам, прожекторы со сменяющимися цветами, слепят глаза, окрашивая всё вокруг то в жёлтый, то в зелёный, то в розовый. Феликс выбирается из дома на улицу. Свежий воздух чуть трезвит, а музыка там слышна меньше, но во внутреннем дворе обстановка ничуть не скучнее.

Наверное, если бы чуть раньше Феликсу сказали, чем всё происходящее для него закончится, он бы ни за что не поверил. Кто вообще в такое может поверить? Как полная луна, постоянно скрывающаяся за облаками, может испортить вечер?

Если бы только знал наверняка, тогда бы вообще не приехал. Понимает, что это не спасло бы его от обращения, но спасло бы от всего остального, только вот… Никакого странного или плохого предчувствия в тот вечер у него не было. Да и не верит он в подобное. День как день, луна как луна.

— Феликс! — зовут его. Он слышит не сразу, только после касания к плечу обращает внимание и сосредотачивается на голосе подруги. — Идёшь в бассейн?

Вопрос логичный, зачем же иначе ему выходить? Всё пространство у бассейна забрызгано водой он водных пистолетов — Феликс не уверен, кто именно их притащил — и постоянных всплесков воды.

— Да, сейчас подойду, — отвечает он. Йеджи показывает класс, приняв его ответ, и уходит.

Предварительно приходится вернуться в дом, чтобы сменить одежду, в которой он был всё это время, на плавательные шорты, но после вернуться во двор. Феликс осматривается в поисках знакомых лиц. Очень много незнакомцев, среди которых он замечает лишь пару-тройку друзей, большая часть, судя по всему, осталась в доме.

Бассейн оказывается действительно большим, Феликс до этого видел его лишь краем глаза. Прямоугольный, с широкими ступенями, ведущими ко дну, достаточно глубокому, чтобы накрывать с головой, стоит только опуститься на него ногами. Ступени он благополучно игнорирует, подходя к воде с другого края.

— Присоединяйся! — кричит ему девушка, имени которой он не знает.

— Лучше бы я туда не лез, — сокрушённо вздыхает Феликс, но продолжает свой рассказ, не пропуская ни единого комментария. Ещё не дошли до моментов, когда его начнут жалеть. Хотя именно эти моменты он не хочет вспоминать.

Феликс прыгает в бассейн, поднимая в воздух сотни брызг. Вода накрывает с головой, на мгновение совсем глуша звуки. Вынырнув, он вновь слышит смех вокруг, музыку. Кто-то перекидывает надувной мячик так, что он летит ему прямо в голову, но Феликс успевает со смехом отбиться.

И вновь ничего необычного. Только подняв голову, он замечает, как по небу проплывает очередное куцее облако, снова открывая им луну. Раньше, он бы не обратил внимание на подобную мелочь. Но некоторые моменты именно этой ночи детально отпечатываются в памяти, в то время как другие словно туманом покрыты.

Вода вокруг начинает бурлить. Кто-то довольно громко спрашивает, не включили ли они гидромассаж или что-то вроде, но люди, оставшиеся снаружи, переглядываются так же растерянно. Никакого гидромассажа, да и ничего подобного в целом в бассейне нет. Это вызывает сначала лёгкую панику. Феликс вместе со всеми пытается осмотреться, понять, что происходит.

Он видит, как люди вокруг выбираются из воды, и сам хочет тоже, но не получается. Стоит пальцам ухватиться за край, как они соскальзывают. В одно мгновение он словно забывает, как это вообще, плавать. Вода смыкается над головой, а выплыть не получается. Ноги не слушаются. Воздух из лёгких выходит сотней маленьких пузырьков, грудь начинает сдавливать.

Ему удаётся на мгновение поднять голову над водой, глотнуть немного воздуха и услышать крики людей вокруг, которых, кажется, стало только больше. Он понимает, что единственный, кто остался в воде. Та утихает. Но он всё ещё не понимает, как выплыть, ноги не слушаются, не двигаются так, как ему надо.

Получается наконец зацепиться руками за край бассейна, вынырнуть и удерживать себя хоть немного на плаву. Феликс хватает губами воздух, лёгкие горят от попавшей в них воды. Но всё, что он видит, это не попытки помочь ему выбраться или что-то вроде.

Он видит направленные на него десятки пар удивлённых глаз, видит камеры телефонов, которые точно снимают на видео или фотографируют, и ещё несколько криков режут уши. Кажется, музыку даже сделали тише.

Он не понимает в чём дело. Что такого произошло, пока он чуть не утонул в воде? Взгляд наконец фокусируется. Сначала на собственных руках. Он видит маленькие блестящие крапинки на коже. Пытается стереть их, но те никуда не деваются.

И, кажется, на воде стало держаться проще. Феликс на пробу разворачивается, осматривая упокоившуюся воду вокруг и себя. И не видит ног. Только хвост. Большой рыбий хвост вместо них.

Паника и страх взрываются в сознании. Феликс пытается выбраться, подняться наружу, но не получается, руки соскальзывают, хвост кажется слишком тяжёлым, чтобы поднять его. Он ничего не понимает. И, кажется, вообще никто не пытается помочь ему.

Только направленные на него камеры и перешёптывания.

Снова в воде, цветные блики от прожекторов играют на волнах и слепят, только сильнее дезориентируя.

Что с ним чёрт возьми происходит?

Это просто сон. Это страшный, странный сон, который его мозг создал под влиянием алкоголя.

Очень хочется верить в это. Но он всё ещё чувствует боль, а вместе с ней отчаяние и безысходность.

— Я плохо помню, что было дальше, — признаётся Феликс. Это даже не ложь. Все следующие воспоминания в голове остаются полуразмытыми отрывками, между которыми лишь чернота. Кажется, что он просто терял сознание. Очень много раз.

Последнее воспоминание о той вечеринке: громкий крик. Протяжный, оглушающий. И всё на том. Он не знает, как именно оказался там, где оказался после.

В огромном мутном резервуаре. Он точно давно не был на поверхности, где воздух. Он буквально очнулся в воде, но что-то позволяло ему дышать под ней и не испытывать больше проблем с нехваткой воздуха. Только это не радовало. Тёмная лаборатория — он не знает, как ещё это назвать — только пугает.

— Директор Пак, он очнулся! — слышит он очень тихое буквально через толщу воды.

А потом были сети, которыми его из этой самой воды вытащили, словно безвольную куклу. Жёсткая и холодная поверхность каталки, на которую уложили, привязав десятком ремней. Чтобы не сбежал? Смешно. Куда он сбежит, без ног-то. Рот тоже затыкают каким-то примерзким кляпом, чтобы не орал.

Он помнит коридоры, яркими вспышками перед глазами остаются лампы на потолке, пока его перевозят в какое-то другое помещение. Яркое, светлое, стерильно белое, что тошнить тянет.

Феликс помнит, что с него снимают часть ремней и кляп. Кажется, хотя провести какой-то ватной палочкой во рту, он видел, что в фильме так ДНК собирали. Но он сопротивляется, кусает того человека за пальцы, чувствуя на языке мерзкий вкус крови и резины. Человек воет от боли.

Он дёргается, пытается вырваться от хватки ремней, вытащить руки. Хвост, который частично освободили, мечется по каталке, он даже не уверен, что сам управляет им, всё получается как-то совсем непроизвольно. Плавник бьёт по металлу, он видит, как какой-то другой человек пытается его усмирить, прижать обратно, он что-то держит в руке. Плавник снова поднимается в воздух, чтобы яростно и со звоном шлёпнуть по каталке, но всё, что он чувствует сразу после этого — адская боль.

Она волной охватывает всё тело от самого плавника до макушки головы. Но концентрируется именно внизу. Феликс не сдерживает болезненного визга, голос заполняет всё помещение, заставляя людей зажимать уши, чтобы укрыться от него. Он даже не может понять, что именно и почему болит так сильно. Что сделал этот человек?

А потом снова темнота. То ли транквилизатор ввели, то ли просто по голове ударили. По крайней мере болит она невероятно сильно, когда он вновь приходит в себя. Ситуацию не облегчает никуда не девшаяся боль в хвосте и вой сирены. Какая-то тревога? Первая мысль, что пожарная. И сразу за ней желание, чтобы всё в этой лаборатории сгорело к чёртовой матери. Даже если он сгорит вместе с ней.

Но его мольбы остаются не услышанными. По крайней мере, в тот момент кажется именно так, когда новый человек хватает каталку и куда-то её везёт. Феликс в тот момент не думает о странностях. что человек одет не в защитный халат, перчатки и маску. Хотя перчатки на нём есть, но совсем не медицинские. И что он с удивительной лёгкостью сам везёт его куда-то, а в прошлый раз их было двое.

Феликс немного приходит в себя, когда они оказываются на улице. Видит кусочек неба: нежное предрассветное полотно с тонкими мазками яркого оранжевого на серо-голубом полотне. Воздух холодный, непрогретый. Словно в тисках сжимает влажную кожу.

— Надо переложить его в машину! — командует кто-то. И человек, который довёз его, вместе с кем-то ещё начинают расцеплять ремни. И поднимают его на руки, чтобы затолкать в тёплый салон автомобиля. Феликс не сопротивляется. У него нет на это сил. Удивительно, сверху накрывают мягким полотенцем.

Всё трое забираются в машину. Тот последний, что переложил его в салон, устраивается рядом на заднем сидении и полотенцем обтирает кожу, чтобы та быстрее высохла. И хвост.

— А кто это были всё-таки? — влезает в рассказ Хёнджин. Неужели Чан не посвящал в такие детали? — Это же наши, да? — голос его пронизан тонкими нотками страха.

— Тогда я не знал, кто это были такие, — вздыхает Феликс. — Потом мне рассказали, что из лаборатории меня вывез Чхве Сан-щи, а за рулём той машины был Сон Минги-щи. Они все из клана Ким, он же так называется, да? — уточняет он, смотря на Чана. Тот кивает, подтверждая. — И Чан-хён вместе с ними.

Возможно, он снова теряет сознание, а может просто не помнит, что именно происходило дальше. Следующее воспоминание — неприятные ощущения, не болезненные, просто неприятные и странные, длятся недолго, но заставляют его открыть глаза. Он завёрнут в то полотенце, словно в одеяло, настолько то большое. И теперь он видит вместо хвоста ноги. Он снова в привычном теле, только полностью обнажён.

А потом квартира, куда его в этом коконе и занесли, положили в кровать и приказали отдыхать. Он тогда не понял, как и почему так легко и спокойно заснул. Когда он проснулся, Чан сидел рядом на кресле. Казался грозным и пугающим. Рядом с ним стоял другой мужчина, чьего имени на тот момент он также не знал. Но слышал обрывок их разговора:

— Сонхва и Чонхо всё подчистили, беспокоиться не о чём, — говорил незнакомец. — Ты знаешь, мне бы тоже не хотелось, чтобы информация просочилась, так что всё перепроверили. Вопрос в другом: ты-то уверен? Потому что иначе мы оставим его тут. Оклемается, адаптируется и вернётся в привычной жизни.

— Спасибо, Хонджун. — Так вот, как звали говорившего. — И да, я уверен, что должен его забрать. Я чувствую это. Ты же знаешь, как это бывает?

— Конечно знаю, — небрежно отвечает Хонджун. — Но тогда сам и объясняй ему всё. — И уходит. Об этом свидетельствует закрывающаяся дверь с тихим щелчком.

Феликс чихает и тем самым выдаёт себя.

— Эй, ты проснулся, да? — спрашивают его. Феликс только кивает. — Я Бан Чан, — представляется теперь-не-незнакомец. — А ты?

— Феликс, — тихо отзывается он. Что-то внутри подсказывает, что этому мужчине он может доверять. По крайней мере, он не приковывает его кучей ремней и не пытается препарировать как лягушку в классе биологии.

— Итак, Феликс, приятно познакомиться. Ты знаешь, что с тобой произошло?

— Нет, — всё так же тихо отвечает он. Громче и не получается. Горло саднит каждый раз, стоит сказать хоть слово. Сорвал голос криком что ли.

— Феликс, ты не самый обычный человек. Ты русалка.

Феликс молчит. Хочется насмешлив спросить, мол что это за бред, как он может быть русалкой, они же не существуют. Но он помнит тот хвост. И не может сделать вид, что ему приснилось. Вопросов миллион, но никаких моральных сил на то, чтобы спрашивать их. Он просто молча ждёт, что Чан скажет что-то ещё.

— Я, в общем-то, тоже не человек. Я оборотень, не буду скрывать это, скажу сразу. То, что произошло с тобой после обращения, по правде, не самая стандартная ситуация. И мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через подобное.

Феликс жмурит глаза и сильнее кутается в одеяло. Нет, он не будет это вспоминать.

— Насколько я знаю, с твоего обращения прошло трое суток. Сейчас не буду загружать тебя информацией, пока приходи в себя, но после нам надо многое обсудить. Коротко говоря, возможно тебе сейчас будет лучше уехать. Сменить обстановку и освоиться со своей новой силой с кем-то, кто уже знает её и сможет помочь. В моей стае есть русалка. И мы готовы принять тебя к себе. На время или навсегда, в зависимости от того, как ты захочешь. Но это мы обсудим потом. Сейчас хочешь ещё поспать или есть?

— Второе…

— Хорошо, тогда лежи пока, найду для тебя одежду, — говорит Чан и поднимается со своего места. Феликс только сейчас понимает, что совершенно нагой под одеялом.

— Чан-хён! — возмущается Хёнджин. — На время? Как ты мог так сказать? — Феликс только рассказал, что в самом начале Чан говорил, что в стае Феликс может остаться на время, если не захочет быть дольше.

— Кхм, ты же понимаешь, что тогда Феликс только-только узнал о нас, о такой концепции как стая? Не мог же я сказать что-то вроде: «Планирую забрать тебя к себе навсегда». Это бы только сильнее напугало его! — оправдывается Чан. Феликс улыбается. Всего на секунду. Он представляет, как Чан сказал бы это в тот день. И сейчас это выглядит забавно. Сейчас он не хочет уходить. А тогда…

Стая. Приютить его. Уехать из города. У Феликса голова кругом от поступающей информации. Он хочет сказать Бан Чану-щи, что не согласен на такое, что вся его жизнь в этом городе. А потом он вспоминает. Вечеринка, бассейн, полная луна. И множество направленных на него камер. Фото и видео. Сколько из них сейчас выложены в интернет и гуляют там свободно, раздувая новость?

Феликс боится даже представить. И если он останется… Многие из этих людей знают, где он живёт. Им не составит труда просто подкараулить его, если захотят что-то узнать, расспросить. Феликс не хочет этого внимания. Он готов проклинать тот день, когда согласился на эту вечеринку. Кажется, предложение Бан Чана-щи не такое плохое. Особенно, если его увезут подальше и помогут спрятаться. Наверное, у него просто нет выбора.

Следующие несколько дней сливаются в единый поток. Каким-то образом в квартире клана Ким оказываются его вещи с вечеринки. Одежда, рюкзак. Феликсу не рассказывают, как именно. Он и не спрашивает. Первое, что он делает, это выключает телефон. Он знакомится не со всеми из клана Ким. Только с самим Ким Хонджуном-щи, самым настоящим вампиром, и Чхве Саном-щи, таким же оборотнем, как Бан Чан-щи, который помогал его вытащить. Но, кажется, все они помогали в этом деле. Он может только поблагодарить.

Потом возвращение в собственную квартиру вместе с Бан Чаном, который позволяет опустить все формальные приставки в обращении к нему, узнав, что Феликс из Австралии. Там надо быстро собрать вещи, уместить жизнь в несколько сумок перед отъездом.

Там же попытка принять душ. Феликс не ожидает того, что повалится на пол. Ног снова нет, только хвост и плещущая на него сверху вода.

— Феликс? У тебя всё хорошо? Нужна помощь? — раздаётся обеспокоенное из-за двери.

— Всё нормально! — отвечает Феликс, надеясь, что голос не дрожит. Потому что слёзы накатывают сами по себе. От осознания, от обиды, от понимания, что ничто больше не будет как раньше. Он прижимает к себе хвост так, как мог прижать колени к груди, и смотрит. Вот, что за боль это была. Хвостовой плавник, который должен красиво и симметрично расходится в разные стороны, совсем не выглядит таким. С правой стороны — да. А с левой стороны он видит лишь обрубок. Большую часть ему просто отрезали. Удивительно, что в человеческой форме ноги не пострадали, но он пока не понимает, как именно это работает. Он надеется, что ему больше никогда не придётся перевоплощаться в эту форму.

К обеду следующего дня Чан говорит, что им пора уезжать. Примерно пять часов в пути на машине в маленький городок, который, Феликс не уверен, городом едва назвать можно.

— И вот я здесь, — заканчивает он. — Имею то, что имею. — Он указывает на хвост, всё ещё не просохший. Полотенце впитало в себя влагу, но само осталось влажным, никакого толку от того, что Феликс его держит при себе, только поддерживает форму, не давая себе перевоплотиться обратно.

— Какой кошмар, — шепчет Хёнджин, прижимаясь лбом к его плечу. — Если бы я только знал, я бы ни за что не наседал на тебя так сильно.

Феликс удивлённо вскидывает брови. Хёнджин не знал? Они все действительно не знали? Или просто не настолько подробно. В общих чертах Чан должен был объяснить, что происходит, держать их в курсе, пока сам далеко от своей стаи.

— Теперь уже не важно. Я только… Даже не знаю, смогу ли плавать с таким. Не стоит удивляться, если ничего не получится, — грустно усмехается он.

В ответ на это Сынмин почему-то спускается на пол, садится рядом с его хвостом и берёт плавник в руки, пристально рассматривая место среза.

— Что…

— На удивление, зажило всё хорошо, без каких-то проблем. Так что как минимум болеть он не должен, — делает вывод Сынмин. Хёнджин почему-то спускается к нему. Тоже смотрит, а потом быстро куда-то уходит, возвращаясь с сантиметровой лентой.

— Что ты хочешь? — спрашивает Феликс.

— Посмотрим, что с этим можно сделать, — просто отвечает Хёнджин и подмигивает.