Феликс неотрывно смотрит в экран, хотя и видел этот фильм уже много раз, но всё равно боковым зрением замечает, что Чонин у него под боком — совсем-совсем рядом — сонно моргает глазами. Феликс думает, что это из-за того, что фильм идёт дольше, чем он планировал, а час уже поздний.

Чонин раньше звал его на совместные киновечера, но на какое-то время это прекратилось, к большой грусти Феликса. Он даже начинал думать, что дело в том, что Чонину он просто надоел, пока Сынмин не объяснил, что у того всего лишь завал по учебе. А теперь начались каникулы. Стук в комнату стал для Феликса неожиданностью, как и то, кто стоял за дверью.

— Выберешь что-нибудь сегодня сам? — спрашивает и одновременно предлагает Чонин.

Это тоже оказывается неожиданностью. Обычно они смотрели что-то, что включал Чонин, какие-то фильмы из подборок популярного. И Феликс никогда не был против его выбора, их вкусы во многом совпадали. А когда выбор предоставили ему, даже на мгновение растерялся и не сразу понял, что Чонин протягивает пульт от телевизора. Названия быстрым потоком носились в голове, пока он пытался вспомнить что-то, что они ещё не смотрели и что он хотел бы посмотреть. Выбор пал на «Хроники Нарнии», которые, как оказалось, Чонину не знакомы.

— Ты же засыпаешь уже, можем выключить, — шепотом предлагает Феликс, когда фильм близится к финалу. Он допускает мысль, что кино Чонину не слишком интересно, оттого и засыпает. Хотя и немного обидно так думать про фильм, который невероятное количество раз пересматривал в детстве.

— Нет, я хочу досмотреть, — бормочет Чонин. — Мне интересно, ты не подумай, просто… Рано встал с Сынмином-хёном сегодня, — признаётся он.

— Мы могли бы досмотреть завтра.

— Нет, завтра мы смотрим продолжение, ты же сказал, что там есть продолжение, да?

— Хорошо, не спорю, — улыбается Феликс, возвращая внимание сюжету на экране.

Он замечает, как Чонин придвигается ближе, укладывая голову ему на плечо, но ничего не говорит, только крепче обнимает его одной рукой. Только когда фильм заканчивается, Феликс понимает, что Чонин всё же заснул, практически свернувшись калачиком. Это даже умиляет. А ещё Феликс не может дотянуться до пульта, чтобы выключить титры, не разбудив Чонина. Он не хочет его тревожить. Понимает, что ему бы в кровать, но хочется посидеть так ещё немного.

— Давай выключу, — раздаётся шёпотом позади. Феликс сразу понимает, кто именно говорит, и смотрит, как Чанбин, не обходя диван, забирает пульт со стороны Чонина и выключает фильм.

— Спасибо, — благодарит он.

Комната погружается в тишину, пока Чанбин обходит диван, чтобы подойти к ним. Наверное, предложит перенести Чонина в его комнату. Но ожидания Феликса не оправдываются. Чанбин просто встаёт перед диваном. Феликс всё ещё смотрит на Чонина. Такого умиротворённого, пока спит. И в тишине комнаты слышит звук. Сначала даже не понимает, что это и откуда.

Звук очень похожий на кошачье мурлыканье. У Феликса глаза от удивления расширяются, когда он понимает это. И даже ближе наклоняет голову, чтобы услышать лучше. Звук действительно исходит от Чонина.

Феликс поворачивается к Чанбину, надеясь услышать хоть какие-то объяснения. Хотя ему и без этого происходящее кажется каким-то совсем волшебным, хотя и немного странным. На лице Чанбина он видит абсолютный восторг. Значит, тоже слышит, хоть и стоит дальше. Феликс запоздало вспоминает, что у вампиров слух достаточно острый.

— А что происходит? — всё же спрашивает он и возвращает внимание к Чонину, чтобы лучше слышать. Это мило.

Чанбин садится по другую сторону от Чонина и головой прикладывается к нему, куда-то ближе к рёбрам. Тоже слушает. Он точно понимает, что происходит, но не торопится объяснять, вслушиваясь в мягкое тарахтение. Феликс и не требует говорить что-то прямо сейчас. Ему нравится слушать, когда мурлыкают коты, но когда этот звук исходит от человека — поправка, вампира — хуже не становится. Но всё ещё немного странно. Но ему нравится. И пусть лучше они ещё немного посидят в тишине, чем объяснения Чанбина заглушат звук.

— М-м? Что происходит? — сонно бормочет Чонин, поднимаясь и разлепляя глаза. Звук пропадает, а он замечает, как близко прижаты к нему Феликс и Чанбин. Переводит растерянный взгляд с одного на другого и, кажется, сам ждёт объяснений происходящему. Может, он не знает, что сейчас было? Или не осознаёт это?

— Чонин-а, — сладко тянет Чанбин, улыбаясь. — Ты мурлыкал.

— Я… что? — Чонин весь напрягается, смотря на Чанбина, а затем поворачивается. — Ты тоже слышал? — спрашивает он. Феликс кивает, смотря на то, как глаза Чонина становятся шире. Он не уверен — свет в комнате не настолько яркий, от одного лишь напольного торшера — но ему кажется, что Чонин краснеет. В целом выражение его лица можно описать как смущённое. В подтверждение этой догадки, Чонин закрывает лицо руками и вымученно стонет.

— Это мило, Чонин-а, — говорит Чанбин, гладя его ладонью по плечу. — Не часто от тебя такое услышишь, мы же не Сынмин, да? — со смешком добавляет он.

— Это правда мило, — соглашается Феликс. — Но что это было? — Вопрос никуда не девается, всё так же висит в голове.

— Вампиры имеют некоторые черты летучих мышей, ты же наверняка видел эти взаимосвязи в кино или книгах, да? — заговаривает Чанбин. Хотя, кажется, это не имеет никакого отношения к вопросу; Феликс кивает. Конечно, он видел. — Самое основное — это питьё крови. Но есть и два других нюанса. Один связан с укусами. Второй — мурлыканье. Летучие мыши умеют мурлыкать, слышал когда-нибудь об этом? — Феликс отрицательно мотает головой. Он не то чтобы раньше интересовался летучими мышами. Кажется, у него на каждом слове Чанбина глаза становятся всё больше и больше от удивления. — Теперь знаешь, — улыбается Чанбин. — И вампиры, то есть Чонин и я, так же умеем мурлыкать. Хотя звук немного не такой, как у кошек. Обычно это получается в расслабленном состоянии, не всегда преднамеренно, скорее… Умиротворение плюс чувство безопасности плюс люди, которым доверяем, вот тогда и выходит. Но от Чонин-и обычно не дождёшься, да? — спрашивает он у Чонина. Тот только локтем толкает в ответ, так и не открывая лица, продолжает жаться ближе к Феликсу. Феликс не думает, что он это преднамеренно, но всё равно продолжает обнимать одной рукой, поглаживая теперь по спине.

— Ого, я о таком даже не думал, — бормочет Феликс. Наверное, если бы он только что не слышал доказательство этих слов, то решил бы, что Чанбин над ним подшучивает.

— А вот Сынмин наверняка часто слышит, да Чонин-а? — не унимается Чанбин, продолжая больше смущать Чонина.

Феликс уверен, что он именно смущён произошедшим. И удивительно, что ещё не сбежал от них. Что он успел понять, так это что Чонин не так легко сближается и открывается кому-то, очень часто ведёт себя схоже с Минхо — что подтвердил Сынмин — и не показывает свои чувства открыто. Поэтому это непроизвольное мурлыканье, если верить объяснением Чанбина, без согласия Чонина показало, что он чувствует себя в безопасности рядом с Феликсом и доверяет ему. И это ещё больше умиляет. И, судя по всему, чаще всего Чонин ведёт себя так рядом с Сынмином, а даже Феликсу понятно, что Сынмин Чонину ближе всех.

— Это очень мило, — шепчет он Чонину. Тот только издаёт ещё один вымученный стон и выпрямляется, но от Феликса не отодвигается. Только взгляд куда-то в пол опускает.

— Только Джисону-хёну не рассказывайте, — тихо просит он. — А то заколебёт, как тогда, с укусом.

Чанбин ухмыляется и говорит, что не расскажут. А Феликс хмурится. Он точно не в курсе этой истории с Джисоном и укусом, но, кажется, Чонин уже говорил, что у Джисона про вампирские укусы нельзя спрашивать. А все, у кого он спрашивал, так и не дали ответа. Точнее, у Минхо он не спрашивал, тот просто обмолвился, Сынмин увильнул, а Чан… Они переключились на тему отношений в стае и вообще позабыли об этом. По крайней мере, Феликс позабыл.

— Всё же… — начинает он, но запинается, расскажут ли? Если верить Минхо, то лучше всего спрашивать у вампиров, то есть Чонина и Чанбина. А ещё он говорил, что Чонин смутится. Феликс всё ещё не понимает, но ему очень хочется узнать. — Что за история с Джисоном? Я уже несколько раз об этом слышал, но никто не говорил, что именно произошло. И что вообще такого в вампирском укусе? На этот вопрос тоже никто не отвечает.

— Тц, — недовольно цыкает Чанбин. — Всё на нас, всё на нас, да, Чонин-а? Никакой помощи в этом доме. — Чонин лишь фыркает на его шутливый вопрос. — Ладно, мне рассказать про Джисона или сам?

— Не буду я об этом вспоминать, — недовольно бурчит Чонин.

— Хах, ладно, — посмеивается Чанбин. — В общем, это в прошлом году было, осенью. Чан-хён проболтался Джисону об ощущениях, которые появляются при укусе, и Джисон, конечно же, поставил себе цель испытать это. Я ему отказал в укусе. Всё же не принято у нас кусать людей, которые не входят в стаю и ну… в отношения в стае. А Джисон тогда не был частью ни стаи, ни отношений. Это просто… из принципа что ли, понимаешь? Мы уже тогда понимали, что рано или поздно Джисон однажды станет частью стаи, у него тогда уже завязывались отношения с Минхо. Вот и думали, что если его кто-то и укусит, то только после того, как он официально станет частью стаи. Но у него это идея фикс стала, и он всё же смог уломать Чонина, чтобы прочувствовать, даже толком не зная, что именно будет чувствовать.

— Зачем я вообще поддался уговорам… — недовольно бормочет Чонин. Феликс смотрит на его макушку, пытаясь предположить, что именно пошло не так. Чонина за это ругали, поэтому он не любит вспоминать?

— Да ладно, Чонин-а, — успокаивающе произносит Чанбин. — Я понимаю твои аргументы, было бы действительно плохо, если бы Джисон нашёл какого-то вампира на стороне, лучше уж кто-то из своих.

— Так всё же, что такого в самом укусе? Я думал, что это просто очень больно, разве нет? — вставляет Феликс, боясь, что они снова уйдут от сути темы.

— Нет, — неожиданно произносит Чанбин. — Это больно только в самом начале, когда клыки только прокусывают кожу. Это второе сходство с летучими мышами. Только у них в слюне содержится анестетик, чтобы боль не чувствовать, а у нас нечто похожее. И когда оно попадает в кровь начинаешь чувствовать… м-м-м… эйфорию? В общем, очень хорошие ощущения. И этот процесс может стать… куда более интимным, поэтому мы не кусаем кого-то стороннего, понимаешь? — Феликс кивает.

И всё? И в этом был весь секрет? Хотя… Что-то ему подсказывает, что Чанбин недоговаривает. Совсем немного, но недоговаривает. Что за эйфория? Как именно она ощущается?

Хотя… Может, он не может объяснить по-другому? Сам-то он не испытывал её, это только для тех, кого кусают.

— А, тогда понятно, почему Минхо-хён назвал это «маленькими вампирскими проявлениями любви», когда говорил про укусы Сынмина, — задумчиво тянет он. Чонин издаёт какой-то смущённый писк, а Чанбин смеётся над этим.

— Да, именно это, — подтверждает Чанбин и как-то хитро сощурившись смотрит на Чонина. Тот, поймав его взгляд, втягивает голову в плечи и всё же уходит от них, бросив напоследок, что всё же слишком хочет спать. Сбегает. — Мило смущается, — комментирует Чанбин, смотря в сторону выхода из комнаты, где только что скрылся Чонин.

— А если вампир укусит вампира? — спрашивает Феликс. — Что-то будет?

— М? О, нет, — кривится Чанбин. — Во-первых, у нас по умолчанию иммунитет, на нас это просто не подействует, будет только больно… Нет, не очень больно, я что-то забылся… В общем, представь, что ты прикусил щёку, а вот такими клыками, — он указывает на свои, — это очень легко сделать до крови. И если бы на нас это действовало так же, то было бы слишком много неловких ситуаций. Поэтому в нашем случае это лишь немного обезболит и ускорит заживление. Да, я совсем забыл, что этот фермент в слюне потом помогает быстрее затянутся ране. Ну и… кусать другого вампира? Это уже какой-то каннибализм.

— Чёрт, ну да, я как-то об этом не подумал, — посмеивается Феликс.

— Что-то ещё? То есть, может у тебя есть ещё какие-то вопросы? — спрашивает Чанбин.

— Да нет, вроде больше ничего, — пожимает плечами Феликс и прикусывает нижнюю губу. Как-то совсем непроизвольно. Но взгляд, который бросает на него Чанбин… странный. А ещё Феликс вспоминает, но не говорить же ему о том, что он застукал их с Хёнджином два дня назад? — Я, наверное, тоже спать пойду, а то поздновато уже как-то.

— Что ж, в таком случае, спокойной ночи, Ликс-и, — желает Чанбин. Феликс вспыхивает, когда Чанбин снова называет его так. Он не привык к таким ласковым обращениям от членов стаи. Но они ему определённо нравятся.

— Спокойной ночи, хён, — улыбается он, вставая со своего места и потягиваясь. Сонливость и долгое сидение в одном положении дают о себе знать. И снова он успевает поймать какой-то странный и заинтересованный взгляд, которым Чанбин скользнул по нему, но думать об этом сейчас совершенно не хочется.

Как будто слова Чанбина о том, что именно испытывают при укусе, не вяжутся с тем, какую большую тайну из этого делают. Может, они просто думают, что он, по какой-то причине, плохо на это отреагирует? Феликс не уверен. На самом деле, ему простого понимания, что это не болезненный процесс, хватает, чтобы относиться к этому спокойно. Ему теперь интересно испытать укус вампира на себе. Если он попросит об этом, ему позволят? Чанбин же сказал, что они не кусают кого-то, кто не является частью их отношений. А Феликс, всё же, пока не часть этих отношений. Но Джисону удалось убедить Чонина, когда он ещё не был частью отношений и стаи. Сложный вопрос. Наверное, Чонин не согласится. А Чанбин… Наверное, тоже нет. Но, может, он всё же аккуратно спросит об этом немного позже. Когда точно всё обдумает.

А сейчас он действительно чувствует сонливость, каким бы интересным не был предшествующий разговор. Завтра он обязательно вернётся к этим мыслям. Но это будет уже завтра.

Сейчас Феликс очень даже рад вернуться в свою постель, где-то на периферии сознания вылавливая грустную мысль о том, что она слишком пустая и холодная. Мысль ускользает так же быстро, как и приходит, когда сон захватывает сознания.

В эту ночь, как и в прошлые две, ему не снятся кошмары.

А следующим утром за завтраком снова встречает вся стая. Феликс снова видит все их крохотные взаимодействия, которые не замечал раньше — а может просто не придавал им значения. Это всё ещё смущает, порой удивляет. Да, он знает, что все в стае в отношениях между собой, но некоторые взаимодействия уж очень неожиданные. Например, увидеть Хёнджина и устроившегося головой у него на коленях Джисона. Феликсу казалось, что в этом Джисон близок только с Чаном и Минхо. Хотя… Чан же говорил, что Джисон быстро во всё это вливается. Феликсу казалось, что он, увидев такое, должен почувствовать хоть какой-то укол ревности, как и в случае, когда он увидел Хёнджина с Чанбином. Но он ничего подобного не испытывает. Только продолжает удивляться. Может ему, на самом деле, не так уж нравится Хёнджин? Мысль звучит слишком абсурдно. Хёнджин точно ему нравится. Как и Чан. А Джисон очень даже милый.

Феликс тяжело вздыхает, когда мысль проскакивает в голове. Какого чёрта он вообще об этом думает? Кто следующий начнёт занимать его мысли? Почему это вообще происходит?

Феликсу в последнее время всё чаще хочется выть от того, что происходит в голове. Члены стаи занимают там слишком много места. И он не может этому радоваться, потому что думает о них практически каждую свободную секунду. А толкового объяснения для себя, почему и зачем это происходит, найти не может.

Сейчас он, в какой-то степени, снова больше наблюдает за стаей, чем взаимодействует с ними. Но это отличается от первых дней в доме. Тогда он смотрел украдкой, прятался у себя и боялся доставлять неудобства. Теперь он жадно ловит любые взаимодействия. Наверное, даже слишком сильно выдаёт свой интерес. И каждый раз чувствует что-то необъяснимое в груди, когда видит что-то, выдающее настоящие отношения между членами стаи. Что-то, после чего сразу становится понятно, что они куда ближе, чем друзья.

Он не знает, как скоро привыкнет к этому и привыкнет ли.

Но его правда всё устраивает, никаких неудобств, о которых говорил Чан, он не испытывает. Честно. Он испытывает… что-то другое. Противоположное недовольству.

Даже следующим днём, когда Чонин снова устраивается у него под боком, включая «Принц Каспиан», для Феликса становится неожиданностью, что к ним присоединяется Чан. Садится со стороны Чонина, отвлекая от экрана телевизора своими объятиями. Чонин протестует, без особого энтузиазма, скорее лишь делает вид, особенно забавно вырывается из хватки, когда Чан целует его в шею. Феликс видит это. Феликс встречается глазами с прищуренным взглядом Чана. Тот словно пытается понять его реакцию, как Феликс ко всему этому относится.

Но Феликс ничего не говорит вслух, их прерывает Джисон, с громким криком ворвавшийся в гостиную, заявляя, что он вообще-то тоже хочет вечер кино. И, не дожидаясь какого-то ответа от них, плюхается на диван рядом с Феликсом.

Привлечённые криком Джисона, как кажется Феликсу, следующими в комнату заходят Хёнджин и Минхо. Сначала просто понять, что у них там происходит. А после совсем остаются. Включение фильма вновь откладывается, пока они ждут, чтобы все устроились. Не хватает только Сынмина и Чанбина, думается Феликсу.

Стоит вспомнить, как и они появляются. Практически друг за другом. Сынмин втискивается на диван. между Чаном и Чонином, Чанбин устраивается на полу, рядом с Минхо и Хёнджином. Места на диване всё равно бы для всех не хватило. Впятером уже очень тесно. Но мягкий ворсистый ковёр перед диваном не кажется самым плохим местом, чтобы сидеть на нём.

— Включай уже, — говорит ему Чонин. — А то пока всех ждём, только завтра посмотрим, — ворчит он на остальных членов стаи.

Феликс давит смешок и наконец включает фильм. Но в этот раз не может полностью сосредоточиться на сюжете. Спасает только то, что он уже смотрел его.

Он то объясняет Джисону, что вообще происходит, потому что тот, очевидно, не знаком с первой частью, то наблюдает за стаей. К концу фильма Джисон вообще сползает на пол, оказавшись зажатым между Минхо и Чанбином. А Чонин почти перебирается на Сынмина, как-то совсем постепенно, кажется, даже сам этого не замечает.

А Феликс всё смотрит. Когда Чан только сказал, что вся стая в отношениях, он не мог себе это вообразить. Как это вообще возможно, когда их семеро? А сейчас понимает. Все вместе они смотрятся очень органично. Словно так и должно быть, а иные варианты просто невозможны. Видимо, это действительно суть этой стаи — быть настолько близкими людьми друг другу. Очень правильно для них.

Феликс продолжает об этом думать. Он не может не. Некоторые вопросы остаются без ответа, и он почти идёт к Чану, чтобы задать их. Но останавливается у спуска в подвал. Нет. Возможно, ему пора обратиться к кому-то другому. Не потому что он считает, что может надоесть Чану с подобными расспросами.

У него есть вариант, который он раньше рассматривал, всерьёз размышлял над ним, но после перестал даже думать. Решил, что слишком это плохая идея, разговор с этим человеком только навредит ему. Сейчас же, зная всю правду, понимая гораздо больше чем тогда, он готов рискнуть.

Феликс поднимается обратно на второй этаж, замедляясь на последних ступенях. Или он сделает это сейчас, или он сам не знает, когда ещё решится.

Он всё же останавливается у комнаты. Дверь закрыта, а на верхней части на маленьком гвоздике снова висит табличка. Она на какое-то время пропадала, но, видимо, Чанбин повесил новую. «Осторожно! Злая собака!» Комната Минхо.

Феликс осторожно стучит. Какова вероятность, что разговор не задастся? Или что им помешают? Или Минхо вообще не там? Он почти готов отступить. Только вот дверь открывается.

Минхо выглядывает наружу. Смотрит прищурено и как-то даже недовольно. Феликс отступает назад, морально настраиваясь, что его сейчас пошлют. Но Минхо наконец замечает, кто именно стоит за дверью. Его глаза расширяются от удивления. Минхо шире открывает дверь.

— Что-то случилось? — спрашивает он.

— Нет… В целом, нет, — нерешительно отвечает Феликс. — Я тебя сильно отвлекаю?

— Нет… А что ты хотел? — Минхо всё ещё выглядит удивлённым.

— Я… Помнишь, ты говорил, что нам есть о чём поговорить? — мямлит Феликс. Вопрос в голове звучит лучше, чем вслух. Вспомнит ли Минхо вообще об их прогулке, когда тот был обращён в волка?

— Заходи, — просто говорит Минхо и пропускает его вперёд в свою комнату, запирая следом дверь.

Феликс осматривается. Он ещё не был в комнате Минхо. Даже не видел, как там всё внутри. А внутри всё оказывается в тёплых коричневых тонах. Большая кровать, на которой остался лежать ноутбук, видимо Феликс всё же отвлёк от чего-то. Минхо спешит убрать его на стол и приглашает Феликса сесть на кровать. Та заправлена мягким бледно-коричневым пледом. В целом, комната достаточно простая, но даже так кажется очень тёплой. Феликс бы тут остался.

— Я не враг тебе, Феликс, — тихо проговаривает Минхо. Неожиданно спокойно и серьёзно, без язвительности. Видеть его таким даже непривычно. — Да, с моей стороны было неправильно обманывать тебя, когда ты застукал нас с Джисоном, мне жаль, но я тебе не враг.

— Я очень хочу в это верить, — отвечает Феликс. Он почти смирился с тем, что такое поведение просто в характере Минхо, что с этим ничего не поделать. Но слышать от него извинения в такой обстановке — неожиданно. Минхо забирается на кровать тоже, но ближе к спинке, что между ними остаётся достаточно пространства.

— Всё ещё хочешь отсюда уехать? — неожиданно спрашивает Минхо. Откуда такие мысли?

— Нет! Я… уже не хочу, — сознаётся Феликс, смотря на свои руки. — Всё как-то спокойнее стало, вроде даже с этой всей русалочьей частью справляюсь. Но… Не знаю, иногда всё равно вспоминаю, как всё было раньше, странно осознавать, что ничего не будет больше как раньше.

— Но нужно ли тебе это «как раньше»? Или ты будешь двигаться вперёд с тем, что есть? — заговаривает Минхо. Феликс поднимает на него взгляд. — Возможно, если ты запутался, тебе нужно туда вернуться, вспомнить, как это всё было, чтобы наконец понять для себя, хочешь ли ты снова жить так или будешь иметь дело с тем, что есть сейчас.

— Даже представить себе не могу, что уеду, даже на несколько дней. Это странно, да? — Феликс вдруг понимает, что когда–то боялся, что Минхо укажет ему на дверь и в этом разговоре наедине скажет, что ему нужно уехать. И Минхо действительно это говорит, но не с тем посылом, которого когда-то пугался Феликс. Говорит с явной надеждой, что в конце концов Феликс вернётся к ним. Ведь так?

— Нет, просто мы тебе больше не чужие. — Губы Минхо трогает легкая мимолётная улыбка.

— Я рад этому, — говорит Феликс. — Хотя, ещё многое не понимаю, не знаю, даже то, что вы оказывается все в отношениях друг с другом на днях только узнал, и с русалочьей частью ещё много работать надо, но думаю… справлюсь?

— Обязательно справишься, — заверяет Минхо. — К тому же, у тебя прекрасный учитель.

— А как ты стал оборотнем и частью стаи? — наконец спрашивает Феликс. Этот вопрос волновал его давно. С того момента, как Чанбин рассказал, что Минхо не сразу всё это принял. — То есть, Чанбин-хён говорил мне, что ты не очень быстро с этим смирился, я тогда подумал, что, может, мне это как-то поможет? Сейчас, правда, вроде уже примирился, но мне всё равно интересно, если ты… поделишься?

— Чан нашёл меня волком в лесу, — говорит Минхо. Видимо, таков его ответ. Расскажет. — Я это всё только с его слов знаю, ничего не помню. Разве что… Как я был дома у себя, потом лес, потом очнулся тут, в этом доме. Решил, что меня похитили, — усмехается Минхо. — Хотя Чан-хён и Чанбин не сильно на похитителей похожи. Их тогда только двое было, ещё Чан-хён с этим своим: «Ты оборотень, ты должен стать частью моей стаи!» Ни тактичности, ни понимания, что вообще говорит.

— Прямо так и сказал? — удивляется Феликс. Он вспоминает, как Чан говорил с ним. Спокойно, предлагал, а не обязывал. А вот как оно могло быть? Или не могло? У Чана тогда, наверное, совсем опыта не было, даже представить сложно.

— Да, так и сказал! — с возмущением фыркает Минхо. — Конечно я от них поскорее смылся. Не поверил ни слову, только вот потом снова приступ агрессии, разнесённая квартира, следующее обращение в волка я уже запомнил. Хочешь не хочешь, а пришлось понять, что не обманули. Я к ним вернулся, за объяснениями. Чан, конечно, рассказал, что к чему вообще, каково это быть оборотнем, я ещё тогда удивился, что он тоже. Что-то вроде… повезло же, в таком маленьком городе встретить ещё одного оборотня. А потом он ещё вывалил на меня, что у оборотней есть истинные пары, а я теперь должен быть с ним.

— И что ты сделал? — уточняет Феликс. Он начинает понимать, почему ещё Чан не рассказал ему сразу про отношения в стае.

— Послал его к чёрту и ушёл конечно же. Решил, что они оба крышей поехали в этом доме, ладно, я был готов понять, что я оборотень, это не доставляло неудобств, хотя в разгромленной квартире пришлось долго наводить порядок.

— Почему тогда вернулся?

— Тянуло к ним необъяснимо, — пожимает плечами Минхо. — Сам того не замечая, начал чаще проходить мимо дома, поглядывать, не выйдет ли кто на улицу, надеялся пересечься с хёном где-то в другом месте. Это не связь стаи, ещё нет, это была связь оборотней. Решил попробовать, понять, что они вообще предлагают, узнать, кто они и что из себя представляют, а не полагаться на какую-то там связь.

— Но потом ты снова ушёл? — Если верить рассказу Чанбина, то так и было. Но почему? Если Минхо всё же узнал из лучше. — Почему? — Минхо тяжело вздыхает.

— Узнал их, да, притёрлись даже как-то, но… Банально испугался. Привычная жизнь перевернулась с ног на голову, никакой тебе жизни отдельно в привычной квартире, рутина поменялась, больше не человек, ещё какие-то люди рядом, вчерашние незнакомцы, говорят, что мы можем стать почти семьёй. Чан тогда очень загорелся тем, что будем стаей, что нас будет больше. Но, думаю, ты же понимаешь, как это, да? — спрашивает он. Феликс тихонько кивает. Он же тоже. Лишился привычного образа жизни, жилья, оказался окружён незнакомцами. которые называют его частью своей стаи. Если бы он только поговорил об этом всём с Минхо раньше. — Вот и ушёл, попытался вернуться к тому, что раньше считал нормальным. И так плохо стало. Невыносимо в одиночестве. Привык к ним, что ли. Это уже связь стаи была, понял это, когда осознал, что скучаю не только по хёну, но и по Чанбину, хотя мы с ним тогда практически не общались. И в голове не укладывалось, что сегодня я засыпаю один в свой квартире, а завтра всё повторится, снова буду один. Как будто это всё неправильно. С возвращением тогда ещё тянул, всё думал, что Чан-хён меня уже к чёрту сам пошлёт, если снова попытаюсь вернуться.

— Но ты снова к ним вернулся…

— Но я снова к ним вернулся, — соглашается Минхо. — И Чан-хён снова меня принял.

Феликс пытается представить. А если бы не пришёл? Если бы стая была без Минхо? Это звучит так неправильно, так чуждо. Словно стая без Минхо это уже не стая вовсе. Может это и есть та самая связь? Они, хоть и не близки сильно, но Феликс всё равно не сможет представить, что Минхо не будет рядом. Минхо, несмотря на все недомолвки, уже чувствуется таким своим.

— Так вы и пришли к отношениям, да? — зачем-то спрашивает он. Он вроде и не планировал так резко выдавать свой интерес. Может, Минхо и не расскажет. Минхо только головой качает.

— Нет, тут… Всё немного сложнее.

— Что сложнее? — Дверь позади с шумом распахивается. И Минхо, и Феликс смотрят в проход, хотя и по голосу понятно, кто именно к ним ворвался. Джисон. Значит, Минхо не на замок дверь запер. Джисон совсем по свойски проходит вперёд и плюхается на кровать, ближе к Минхо, но смотрит на Феликса. Заинтересованно и словно с немым вопросом: «Что ты тут делаешь?».

— Рассказываю о том, как в стае отношения появились, — спокойно объясняет Минхо, принимаясь перебирать волосы Джисона. Тот только теснее придвигается. Феликс давит в себе тяжёлый вздох, наблюдая за ними. — Так вот, по сути, всё началось, когда присоединился Хёнджин. Я помню, когда впервые заметил его. Он как-то очень часто начал мелькать около дома, словно приглядывался, на такого легко подумать, что он просто вор, планирует что-то. А он оказался русалкой. Я даже не знал, что русалки тоже бывают. Потом Чан его выловил, притащил в дом, расспросил и сделал вывод, что Хёнджин просто должен быть частью стаи. И вот тут загвоздка. Ещё до моего появления у Чан-хёна и Чанбина начинали складываться отношения, а потом появился я, перевёл на себя внимание. Поэтому мы с Чанбином и не особо общались…

— Что ж вам всем так Чан-хён нравится с самого начала, — неожиданно ворчит Джисон. Минхо смеётся.

— Тебе тоже он нравится, и мне нравится, и Чанбину… И Феликсу.

Феликс даже отшатывается, когда Минхо говорит об этом так открыто, бросая на него прищуренный взгляд. А Джисон теперь смотрит заинтересованно.

— Всё же нравится, да? — спрашивает он. — А хён знает? А я думал, что ты сначала с Хёнджином сойдешься…

— Что… Но я же… Я же не часть ваших отношений… — лепечет Феликс. Почему они оба так говорят об этом?

— Ладно-ладно, спокойнее, Джисон-и. Кхм, на чём я остановился? А, Хёнджин, точно. Он своим появлением привлёк внимание Чанбина, только вот самому Хёнджину сначала очень запал в душу…

— Только не говори, что тоже Чан-хён! — вымученно стонет Джисон. Минхо снова смеётся.

— Нет, это был я.

— Что?! — Джисон как-то уж очень бурно возмущается. Феликсу от этого забавно. Казалось, что Джисон с Хёнджином неплохо ладят. Чему он так удивляется?

— Всё так. Вот и появилось напряжение. Потому что несмотря на то, что мы с хёном были парой, как оборотни, он не хотел оставлять Чанбина, Чанбин не понимал, что делать с симпатией к Хёнджину, а Хёнджин был слишком ошарашен тем, что узнал о нас с Чан-хёном. Мне казалось, что мы всё просто переругаемся и распадётся стая. Пришлось садиться за стол и говорить обо всём этом, чтобы хоть как-то разобраться со всем. Тогда Хёнджин предложил это. Попробовать не делиться на пары, а… То, что сейчас есть. Хотя не всё пошло гладко с самого начала. Я не очень верил в эту идею, что сработает, не мог представить, что когда-то сближусь с Чанбином. Но, на удивление, это сработало. Я рад, что это сработало. Стало намного лучше, чем раньше.

— А когда к вам пришли Сынмин-хён и Чонин? Как они это восприняли? — интересуется Феликс. Он понял, что первая четвёрка в стае разрешили свои конфликты, но их же стало больше.

— Сначала там вообще не до этого было, мы просто пытались привести в чувства Чонина, а он вообще маленький тогда был. И… Мы не сразу сказали. Точнее вообще не говорили, Сынмин сам обо всём догадался, да и Чонин тоже. И они как-то очень легко влились в это, даже удивительно. Без скандалов. Тогда же примерно появился Джисон-и, да? Чанбин привёл его, обычного человека. Как оказалось, просто для работы с ним и с Чаном. А потом…

— Нет! Хён, не рассказывай! — протестует Джисон. А Феликсу от этого только интереснее. Что такое хочет утаить Джисон?

— Джисон-и начал воспринимать Чан-хёна соперником, да Джисон-и? Хотел увести меня из стаи, — всё же дразнит Минхо, рассказывая. Феликс удивлённо распахивает глаза. Точно, Чан же говорил, что Джисон входил в отношения именно что начав только с Минхо. Джисон стыдливо прикрывает красное лицо. Минхо что-то тихо шепчет ему на ухо. Феликс не слышит, но Джисон от этих слов только сильнее краснеет и падает обратно на кровать, пряча лицо в пледе.

— Должен ли я спросить, что такое он услышал? — спрашивает Феликс. Минхо хитро улыбается.

— Нет, я не думаю, что уже хочешь знать такие подробности.

— Понял, — кивает Феликс. Догадывается, о чём могла идти речь, но думать об этом не хочет. Судя по одной только реакции, Минхо вполне мог выдать что-то совсем неприличное.

— В общем-то, это всё, наверное. Потом к стае присоединились ты и Джисон, уже официально. А дальше, кто знает, что там дальше будет со всем этим.

— Да хорошо всё будет, — бурчит Джисон через плед. — Вон, даже Феликс-хён уже присматривается к Чан-хёну и Хёнджину-хёну… А кто следующий, ты не думал? — спрашивает он, приподнявшись и смотря на Феликса. На что это он намекает. — А ты уже с кем-то из них целовался? А с кем? Ну, кроме меня и Минхо-хёна…

Феликс нащупывает позади себя маленькую декоративную подушку и кидает её Джисону прямо в голову, поджимая губы. О чём он вообще говорит? Минхо смеётся в кулак, шепчет что-то про то, что Джисон заслужил. А Джисон обиженно дуется. Чудной он. Ни стыда, ни тактичности. Но милый.