Феликс снова ворочается без сна. С разговора с Минхо прошло немного больше суток, а его слова всё ещё не дают покоя. Феликс крутит их в голове на протяжении всего дня. Вызываясь помочь Сынмину с приготовлением ужина, не может отвлечься до конца. Просто эти мысли в момент мешаются с неловкостью от того, что за время жизни в доме он мало что делает. Даже не помогает толком. Но переговариваясь с Сынмином о чём-то бессмысленном, помогая ему нарезать овощи, он то и дело возвращается к отношениям стаи.

А после снова имеет возможность наблюдать их. Феликс подавляет в себе желание начинать записывать кого и с кем он видит. Чан и Чанбин. Хёнджин и Чонин. Он даже перестаёт смущаться. Точнее, это немного не то. Его продолжают удивлять все взаимодействия стаи, но только потому что для него это всё ещё какая-то неожиданность. Только каждое такое взаимодействие он с жадностью ловит, запоминает.

Стая действительно очень органичная. Все они в отношении друг к другу. Неприкрытая нежность, забота, любовь. У Феликса сердце сжимается каждый раз, когда он видит.

Сейчас, лёжа в кровати, он снова думает. Узнав и попросив Чана больше не скрываться, он боялся, что будет чувствовать себя… третьим лишним? Будет видеть стаю отдельно от себя, как людей в устоявшихся отношениях, и будет чувствовать себя ненужным и чужим каждый раз, когда они будут хоть как-то взаимодействовать и показывать свои реальные отношения. Словно идёшь на прогулку с друзьями, которые встречаются, и не можешь понять, что вообще делаешь рядом с ними, ты же явно балласт для них.

И именно таким лишним он боялся себя чувствовать. Сейчас же ему кажется, что он просто зритель, наблюдающий за шоу. Шоу ему нравится. Но каждый раз мысли и фантазия уводят не туда. Одно дело, когда, смотря фильм, представляешь себя рядом с главными героями, другое же, когда смотришь на людей в отношениях и пытаешься примерить, на чьём месте хочешь оказаться.

Феликс думает об этом слишком много. От мысли, что все члены стаи в отношениях, ему становится грустно. Не потому что он чувствует себя лишним. Потому что он не часть этих отношений.

Это осознание приходит как-то очень спокойно. Феликс просто понимает, что хочет быть на месте каждого из них в таких небольших взаимодействиях. Получать тёплые поцелуи в лоб и мягкие объятия, сонно прижиматься к кому-нибудь со спины утром, устраивать голову на плече во время совместного просмотра фильма. Засыпать не в одиночестве. Крепко обнимать и прижимать к себе кого-то, чувствовать тепло тела. Иметь возможность открыто кого-то целовать. Разделять с ними важные моменты жизни.

Он даже не знает и не понимает, что нужно сделать, чтобы полноценно стать одним из них. Не просто членом стаи, но и частью этих отношений. Говорить об этом всё ещё слишком смущающе. Наверное, дело в том, что опыта в подобном у него нет. Одно дело признаваться, что хочешь отношений с одним конкретным человеком, другое — говорить, что хочешь их с семью разными людьми.

А если кто-то из них не хочет этого? Феликс боится узнать это, услышать напрямую или через кого-то. Может, ему снова попросить помощи у Чана? Или у Хёнджина? Или… Он не знает. Он бы с радостью подумал о чём-то другом.

Например, о вампирских укусах. Ему хочется попробовать, ощутить на себе. К тому же Чанбин говорит, что это не так уж больно, только в начале. Но если ему всё же откажут? И Чанбин, и Чонин? Тогда будет грустно. Он вроде и ничего не теряет, но… Хочется же. А ещё они могут отказать ему, потому что он не часть их отношений.

Снова мысли возвращаются к отношениям между членами стаи. А сон никак не идёт.

Феликс поднимается. В темноте комнаты сложно разобрать предметы, но он и без того прекрасно помнит, что где находится. Встаёт с кровати и почти вслепую идёт к двери. Уснуть всё равно не может. Возможно, он бы не отказался от чая или кофе. Хотя, кофе в столь поздний час точно не лучшая идея. Может, просто стакан воды.

В коридоре так же тихо, темно и пусто. Феликс ведёт рукой по стене, чтобы ориентироваться. Света от узкого окна точно мало, чтобы хорошо разглядеть путь перед собой. Особенно аккуратно и из-за этого медленно он спускается по лестнице на первый этаж. Там в коридоре включается свет. Одна лампа, реагирующая на движение, освещает ему путь к кухне. Там слышно, как шумит лес за окном. Феликс наливает воды, решив, что шуметь чайником не лучшая идея, когда уже заполночь. Он смотрит в тёмный силуэт деревьев за окном. В каком-нибудь фильме ужасов оттуда обязательно вылезла бы какая-нибудь нечисть. Думать о таком даже смешно. Какой смысл, если с ним в одном доме буквально три оборотня? Почему-то сущность оборотня кажется ему самой угрожающей.

Интересно, а в процентном соотношении, кого больше? По их стае не посчитаешь, да и глупо измерять всё по их маленькой группке. Но всё же, больше вампиров или оборотней? Кажется, он может быть уверен только в том, что меньше всего русалок. А больше, наверное, всё равно людей.

— Феликс? Ты чего тут? — голос позади становится слишком неожиданным. Феликс вздрагивает и давится водой, тут же заходясь кашлем. — Эй-эй, давай не будем умирать тут, — раздаётся сразу же. Феликс чувствует, как его похлопывают по спине.

— Всё в норме, — хрипит Феликс. — Было бы слишком глупо, если бы русалка умерла от воды, не думаешь? — отшучивается он. Минхо хмыкает, ещё раз проводя ладонью по спине, по тонкой ткани футболки. Феликс не уверен, что хочет в этой ситуации: отстраниться и уйти от касания или наоборот, чтобы оно задержалось дольше? Ему немного странно думать так о Минхо, особенно сравнивая с тем, что ещё не так давно он был о нём совершенно противоположного мнения. — Просто спустился воды попить, никак не могу уснуть, — объясняет он.

Минхо задумчиво кивает. Феликс по большей части видит только его силуэт в ярком свете позади. Но даже так он видит, что на Минхо из спального только длинная широкая футболка. Взгляд цепляется за очерченный силуэт рук и сильных бёдер. Он спешно поднимает голову, чтобы не быть очевидным в своём разглядывании. Минхо, кажется, не замечает его заминки.

— Что-то беспокоит? — интересуется он.

— Да нет, вроде бы… — увиливает Феликс. Не говорить же ему, что уснуть не может из-за того, что хочет быть частью их отношений? — Просто как-то… — Толковую причину выдумать не может. — Не важно, на самом деле, просто не спится, как-то одиноко стало и пусто в комнате.

Только произнеся, он понимает, что именно сказал. Но слова обратно не вернуть, Феликс просто ждёт реакции Минхо, надеясь, что тот лишь пожелает спокойной ночи и уйдёт, а не будет допытывать вопросами. Феликс отставляет стакан и готовится уйти сам, сказав, что попытается уснуть снова, пожелав спокойной ночи.

Но Минхо хватает его за запястье, останавливая. Не грубо, но неожиданно. Феликс испуганно округляет глаза, когда Минхо тянет его куда-то, но точно не к ступеням на второй этаж. Варианты носятся в голове. Ведь его комната и комната Минхо именно там. Куда они идут?

— Идём, будем справляться с твоим одиночеством, — только и говорит Минхо. Феликс даже пискнуть не успевает. До него доходит, что в этой части дома, кроме гостиной, только одна комната. Комната Чана. Зачем Минхо ведёт его туда? Что происходит?

Феликс, по правде, так и не бывал в комнате Чана. Он вообще в личные комнаты особо не заглядывает, предпочитая время проводить в общих пространствах. Был в комнате Чанбина единожды, куда привёл Чонин, комната Хёнджина, где они несколько раз говорили, комната Минхо с недавних пор и его собственная. Ещё он видел кусочек комнаты Джисона, но не заходил туда. Не бывал у Сынмина с Чонином. И у Чана.

— Что ты сжался весь, словно я тебя на пытки веду, — ворчит Минхо, оглядывая его с ног до головы, когда они останавливаются перед приоткрытой дверью. Для Феликса зайти в чью-то комнату ощущается чем-то очень личным. Словно прийти на чью-то безопасную территорию, куда его пустили, потому что ему доверяют. А может, он просто слишком много смысла в это вкладывает, но по этой причине никогда бы не ворвался без приглашения.

— Я не понимаю, зачем ты меня ведешь к… — шепчет Феликс в ответ, но не договаривает. Он, по правде, так и не может понять, чего добивается Минхо. Он столько раз акцентировал внимание на том, что Феликсу нравится Чан. Зачем? Почему Минхо словно пытается укрепить в нём это понимание и даже подтолкнуть к Чану, как сейчас? Кажется, это загадка, ответ на которую прост, но ужасно не содержателен: это просто Минхо.

Минхо толкает дверь и, всё ещё держа его за руку, заводит в комнату. Горит ночник. Комната кажется больше, чем его, Феликс видит большую кровать, по две тумбы с каждой её стороны, письменный стол у окна и шкаф у противоположной от окна стороны.

И Чан. Лежит на кровати, не укрываясь ничем, смотрит что-то в телефоне. Точнее смотрел. А теперь его удивлённый взгляд направлен на них, он точно не ожидал, что Минхо вернётся не один. Стоп… Если он ждал Минхо, значит, они собирались спать вместе? Феликс от одной только этой мысли заливается краской. А потом ловит взгляд удивлённого Чана, опускает голову, вместе с тем полностью его осматривая, и вообще хочет спрятаться. Может даже за спину Минхо. Его никто не предупреждал, что Чан предпочитает спать без пижамы или чего-то подобного. Феликс среди них вообще самый одетый в своей футболке и спальных шортах.

Он не должен разглядывать Чана. Он не должен разглядывать Чана. Он не должен… Он проиграл самому себе в этой борьбе. Взгляд всё равно цепляется за обнажённую кожу. Слишком много обнажённой кожи. Феликс, возможно, стоит слишком напряжённо и неподвижно, но всяко лучше, чем если бы показал всё своё смятение по этому поводу и заинтересованность. Удержаться от разглядывания идеального тела Чана невозможно.

И, наверное, он всё же слишком очевиден, ведь Минхо хихикает где-то над ухом. Его хватка с запястья пропадает, но сразу же Феликс чувствует, как рука обвивает талию. Чан хмурится.

— Не спится, — каким-то совсем невинным тоном проговаривает Минхо. — Потому что слишком пусто и одиноко в собственной комнате. Не мог же я оставить его одного?

— Минхо, — вздыхает Чан. — Ты правда думаешь, что это прокатит второй раз? — Феликс переводит растерянный взгляд с Чана на Минхо и обратно. Он правда старается смотреть исключительно на лица. Второй раз? А был первый? О чём речь?

— Не сработает? — уточняет Минхо. Чан закатывает глаза и дёргает край тонкого одеяла, словно показывая, что пропускает их в кровать.

— Сработает, — сдаётся он. — Феликс, — зовёт неожиданно. — Ты же знаешь, что можешь просто уйти, если тебе что-то не нравится?

Феликс кивает. Немного нерешительно. Но это не от того, что он сомневается, просто его правда удивляет, насколько Чан заботится о его комфорте.

И продолжает идти вперёд, подталкиваемый Минхо. До самой кровати. Очень странно обнаружить себя в середине, между Чаном и Минхо. Прокрадывается мысль, что ещё немного и от всего происходящего у него не выдержит сердце.

Минхо совсем по-свойски, дождавшись, когда Феликс ляжет, перекидывает руку через талию и оказывается лежать прижатым сзади. Феликс чувствует его тёплое дыхание на своей шее. А перед собой видит Чана, вращающегося, чтобы улечься нормально, лицом к лицу. Феликса спасает только тот факт, что они выключают свет. В темноте немного спокойнее. Он не может видеть что-то, что заняло бы все его мысли. Хотя само осознание, как и с кем он лежит в одной кровати, уже занимает все мысли.

— Что-то беспокоит? — шёпотом спрашивает Чан. Его дыхание оседает у Феликса на губах, и он не может удержаться от того, чтобы облизать их. Очень много мыслей в голове. Вспоминается, как он уже лежал между Сынмином и Чанбином, но то ощущалось совсем иначе. И что он целовался с Чаном.

— Нет, — выдыхает Феликс. И снова напряжённо замирает, чувствуя, как Минхо сзади придвигается теснее. Всё ещё странно и непривычно. И необычно. Кажется, именно об этом он думал, один из моментов, подразумевающих быть частью отношений. Только в реальности всё ощущается совсем иначе. Острее? Он словно не готов ко всему происходящему. Слишком резко и неожиданно. Хотя, по факту, ничего и не происходит. — Просто не мог заснуть.

— И в итоге тебя поймал Минхо? — шутит Чан. Феликс кивает, но запоздало понимает, что в темноте это, наверное, не очень видно.

— Получается, что так, — бормочет он.

— Удачная выдалась охота в таком случае, — усмехается Минхо. Его пальцы барабанят по боку, словно по пианино. У Феликса по коже и без того мурашки бегают, а Минхо ситуации не помогает. Ещё и Чан придвигается ближе.

Феликс испуганно пищит, когда понимает, что Чан тоже обнимает его. Рука оказывается лежать чуть ниже Минхо, ближе к бедру. Совсем между собой зажали.

— Всё хорошо? — снова уточняет Чан.

— Угу, — мычит Феликс. Насколько плохо с его стороны будет самому придвинуться ближе к Чану и уткнуться ему в грудь? Феликс старается не думать о возможных перспективах, но, опять же, у него очень плохо выходит.

— В целом или сейчас? — продолжает спрашивать Чан.

— И в целом, и сейчас, — отвечает Феликс. Минхо на ухо чуть слышно хмыкает.

— Хорошо. Ты же скажешь, если что-то не так? А в комнату, если что, можно докупить, что тебе нужно. Ты только скажи.

— Да какой там, — отмахивается Феликс. — Я даже не работаю, чтобы что-то просить.

Вопрос с работой вроде и не стоит остро, но Феликс испытывает неловкость от того, что живёт за чужой счёт. И не думает, что он вправе что-то просить сверх необходимого. Собственные накопления у него хоть и есть, но тратить их все не кажется хорошей идеей.

— О, солнце, это не проблема, — проговаривает Чан. — Думаю, для нас это никогда не было в тягость.

— Учитывая, что дом принадлежит Чанбину, а не в аренде, у нас есть общий заработок и пассивный доход со сдачи моей квартиры, мы вполне можем спокойно содержать тебя, Чонина и Джисона, пока у него доход не станет более стабильным. Так что, не забивай пока этим голову, — фыркает Минхо. — К тому же, все мы понимаем, что речь шла совсем не о той пустоте в комнате, да, солнце?

Феликс выбирает стратегию молчания. Поджимает губы и утыкается носом в подушку. Признаваться… смущающе. Говорить о том, что сейчас, рядом с ними, он чувствует себя намного лучше, чувствует человеческое тепло и комфорт, практически тает под такими нежными касаниями; его просто обнимают, а он уже превращается в лужицу.

— В таком случае, я думаю не только мы не против приютить тебя на ночь, солнце, — проговаривает Чан. — Ты только попроси.

— Я… Да разве я могу… Я же не… — Феликс не может толково сформулировать мысль, услышав такое предложение. Да как он может просить что-то такое? Хоть и простое, но словно слишком интимное. Хотя, может никто другой не вкладывает в это никакой смысл?

— А почему нет? — удивлённо спрашивает Чан. Феликс видит — глаза к темноте привыкли, различимы не просто силуэты — он приподнимается и смотрит в упор. А Феликс растерянно хлопает глазами. Он что-то сделал не так? — Как минимум, ты член нашей стаи, как мы можем тебе отказать?

Чан наклоняется. И целует. Лёгкое прикосновение к губам, буквально на секунду или две, после чего он отстраняется и ложится на место. А Феликс лежит как лежал, не шевелясь.

Вот так просто? При Минхо? Серьёзно?

Минхо сзади тоже что-то копошится. Феликс мысленно возмущается, когда рука с бока пропадает. Может, Минхо такое поведение Чана оскорбило? Феликс не хочет об этом думать, слишком страшно.

Но он и не успевает думать. Видит, как Минхо нависает над ним, устроив руки по обе сторону от головы. И тоже наклоняется ближе. И тоже целует. Так же, как Чан. И так же быстро возвращается на своё место, снова обнимая. Чан рядом насмешливо фыркает.

— А что? Тебе можно, а мне нет? — спрашивает его Минхо, снова приподнимаясь, чтобы смотреть на Чана сверху вниз. — Он часть моей стаи тоже.

— Я ничего не говорил, — посмеивается Чан.

Феликс может только наблюдать с замиранием сердца. Как Чан быстро приподнимается и повторяет свои действия. Только в этот раз целует Минхо. Прямо над ним. У него точно сейчас сердце остановится. Феликса хватает только на то, чтобы издать задушенный писк, а после услышать мягкий смех Чана.

Ему не не нравится происходящее. Просто всего слишком много за один раз, голова кругом. Мысли скачут в темпе быстрого биения сердца в груди.

Он снова оказывается зажат с обеих сторон.

— Спокойно ночи, солнце, — желает Чан. Минхо повторяет его слова. Точь в точь, снова так называет.

— Спокойной ночи, — бормочет Феликс. Минхо сзади жмётся носом к шее, Чан оставляет целомудренный поцелуй на макушке.

К удивлению для самого себя, Феликс всё же быстро засыпает, спокойно спит всю ночь и просыпается утром без каких-либо будильников. Телефон вообще остался в комнате на втором этаже. И проснувшись утром обнаруживает, что во сне успел перевернуться.

Теперь Чан сзади. Феликс чувствует его дыхание, чувствует, как губы мягко касаются шеи чуть ниже линии роста волос, а затем тихий шёпот, желающий доброго утра. Сам он в это время без зазрения совести обнимает Минхо. Феликс уверен, что краснеет до самых ушей, когда осознаёт это.

Сумасшедшее утро. В хорошем плане. А ведь ещё несколько часов назад он и предположить не мог, что окажется в таком положении. Что с ним произойдёт всё то, что произошло. Из-за этого он всё утро проводит в прострации, прокручивая ночные сцены в голове вновь и вновь.

Возможно, он готов добить себя ещё одним новым ощущением. Словно ему недостаточно впечатлений от совместного утра. Просьба, к которой надо идти точно не к Хёнджину, но Феликс идёт к нему. Стучит в комнату и, в этот раз, только дождавшись ответа открывает дверь.

— Ликс-и! Что-то хотел? — просияв, интересуется Хёнджин. — Заходи, не стой на пороге же!

— На самом деле, это наверное не к тебе просьба даже, — тушуется Феликс. — Я просто хотел узнать твоё мнение и, ну… может ты поможешь.

— Я весь во внимании, — кивает Хёндижн и хлопает по месту на кровати, приглашая сесть рядом с собой.

— В общем, сразу к делу, я хочу узнать как ощущается укус вампира, — выпаливает Феликс. Хёнджин смотрит на него слишком удивлённо. — Мне немного объяснили, но я хочу почувствовать сам. Но Чанбин-хён говорил, что он и Чонин не должны кусать тех, кто не является частью ваших отношений, вот… Если я попрошу просто потому что мне интересно, он мне откажет? Я думал попросить именно Чанбина-хёна, думаю, Чонин точно откажет. Что-то не так?

— Нет, Ликс-и, всё хорошо, я просто удивлён твоей просьбе, — бормочет Хёнджин. Феликс хмурится. Он делает что-то не так? — Не потому что это что-то плохое! — тут же добавляет Хёнджин, увидев его замешательство. — Просто очень неожиданно. Я удивлён, что ты решился на что-то такое. Я думаю… Чанбин согласится. Хочешь сейчас или позже? Я могу с ним поговорить.

— О, здорово. Я думал насчёт сейчас, пока настрой не пропал, но можно и позже наверное, — пожимает плечами Феликс. Он удивлён, что Хёнджин так просто принимает его сторону.

— Хорошо, тогда… Я думаю, что лучше будет у тебя в комнате, что думаешь? В плане, комната твоя, тебе там спокойнее, наверное.

— Да, наверное, да, — соглашается Феликс.

— Так, значит я сейчас иду к Чанбину, а после мы вдвоём присоединяемся к тебе, договорились? И я бы остался с вами, для подстраховки или скорее для моральной поддержки. Согласен?

— Да, конечно. Наверное, мне даже будет спокойнее, если будет кто-то ещё.

— Значит, увидимся у тебя, я думаю, я быстро, — подмигивает Хёнджин, поднимаясь с кровати и потягиваясь. Его футболка задирается, кончик вытаскивается из длинных домашних шорт. Феликс снова видит кусочек его татуировки. Чёрные линии и голубые пятна. Ещё одна вещь, о которой он постоянно забывает расспросить. Но всё же это не что-то крайне важное. Просто его любопытство.

Они вместе с Хёнджином выходят из комнаты. Феликс остаётся в коридоре, а Хёнджин ещё раз говорит, что он быстро, бежит на третий этаж. Феликс заходит к себе, судорожно вздыхая. Ему бы занять себя на какое-то время, но он не может думать ни о чём кроме предстоящего укуса. Получается только ходить по комнате из угла в угол. Феликс берётся поправить плед на кровати, но на это уходят жалкие секунды.

А может ему стоит переодеться? Какова вероятность, что он замарается кровью? Не хотелось бы потом отстирывать одежду от неё. Ответа на этот вопрос нет, как и понимая, во что переодеваться. Видимо, придётся дожидаться Чанбина, чтобы узнать у него, что стоит сделать. Может надо как-то подготовиться?

Может, зря он всё это затеял? Будет больно и неприятно. И ему не понравится. А если Чанбину не понравится его кровь. И…

Дожили, он беспокоится о том, понравится ли кому-то его кровь на вкус. Он, наверное, сходит с ума. Феликс садится на край кровати и зарывается пальцами в волосы. Сходит с ума в первую очередь от мыслей о членах стаи. Он слишком много о них думает.

— Феликс, готов? — раздаётся звонкое от входа. Феликс поднимает голову и видит входящих Чанбина и Хёнджина. Хёнджин закрывает за ними дверь, Феликс может только нервно сглотнуть. Готов. Вроде.

— Ликс-и, точно уверен? — спрашивает Чанбин. — Скорее всего, это последний шанс отказаться, потому что… ну… будет сложно, если начнём. Это не значит, что я тебе наврежу, просто, если сам укус уже будет сделан…

— Всё нормально, — прерывает его Феликс. — Я думаю, что уверен. Волнительно, конечно, но мне интересно, каково это.

— Хорошо.

— Мне надо что-то сделать? Я же совсем не имею представления, как это будет.

— Это же твой первый укус, — бормочет Хёнджин, садясь рядом с ним на кровать. — Есть мысли, куда хочешь, чтобы кусали?

— Эм… Нет? А след останется?

— Шрамов не остаётся, — объясняет Чанбин. — Небольшой след несколько дней продержится, но в конце концов всё заживёт. Кусать, в целом, можно хоть куда, то есть… Разница, конечно, есть, но ты же просто попробовать хочешь, это не необходимость ради еды. Так что можно хоть в руку, хоть в шею, хоть в бедро.

Феликс стопорится на последнем слове, сразу же представляя себе эту картину. Нет. В бедро точно не стоит.

— Хм, может тогда в шею? Кажется, это что-то более классическое, да? — спрашивает он. Чанбин согласно кивает.

— Тогда давайте так… — Хёнджин двигается со своего места ближе к стене с подушками, садясь туда. — Феликс, сможешь опереться о меня, так будет удобнее.

— Х-хорошо.

Феликс не уверен, как и почему это должно быть удобнее, но соглашается. В любом случае, ничего плохого в таком положении он не видит, послушно залезая дальше на кровать и освобождая место для Чанбина. Феликс садится между разведённых ног Хёнджин, откидываясь спиной ему на грудь. Кончики пальцев немного подрагивают. То ли от предвкушения, то ли от страха. Хотя, одно другому в его ситуации не мешает.

— Расслабься, Ликс-и, — шепчет ему Хёнджин. — Ничего плохого не произойдёт.

— Я буду осторожен, — кивает Чанбин и подползает ближе. Его ладони ложатся на бёдра Феликса. — Большая честь быть твоим первым, — ухмыляется Чанбин. От двусмысленности фразы у Феликса брови взлетают вверх. Хёнджин позади него тихо смеётся.

— Даже не даёшь Чонин-и шанса сравнять счёт, да? — усмехается он. Чанбин фыркает.

— Я и у тебя был первым, ты не жаловался.

— Я и сейчас не жалуюсь, — в словах Хёнджина слышна улыбка. Феликсу бы ещё немного контекста этих фраз, а пока его мозг выдаёт совсем уж непристойные картинки. О чём они вообще? — Чанбин первый вампир, который кусал меня, Чан-хёна и Минхо-хёна. И тебя, получается, — говорит Хёнджин. А, так вот о чём они…

— А Чонин был первым для Сынмина и Джисона. Так что счёт четыре на два, — хмыкает Чанбин.

— Спасибо, что пояснили, — выдыхает Феликс, немного расслабляясь. Насколько же двусмысленный этот диалог.

— За то ты уже не так напряжён, — произносит Хёнджин, обхватив его торс руками и поглаживая по животу. — Наклони чуть-чуть голову, да, вот так, — направляет он. Феликс отклоняет голову назад, укладывая ему на плечо.

— Готов? — ещё раз спрашивает Чанбин.

— Да, — тихо отвечает Феликс. Быстрее бы, пока он не передумал. Чем ближе момент, тем быстрее бьётся сердце в груди. Теперь уже точно не от страха.

Чанбин приближается, Феликс предпочитает зажмурить глаза, положившись на ощущения и поддержку Хёнджина. Не получается не вздрогнуть, когда пара острых клыков царапает кожу. Вдох. Выдох. Всё будет нормально.

Затем следует боль. Он понимает, что Чанбин прокусил кожу. Кажется, вся шея начинает гореть огнём. Резко и очень сильно. Феликс дёргается и замирает в одном положении, сильнее жмуря глаза, в уголках всё равно скапливаются слезинки. Он не думал, что будет настолько больно. Кажется, он, схватившись за руку Хёнджина, сжимает её до синяков.

Боль отступает так же быстро и неожиданно, как приходит. Феликс успевает почувствовать, как Чанбин отстраняется, убирая клыки из раны, но тут же снова припадает к ней губами.

Телу становится легко. Феликс тяжело выдыхает, ерзая на месте и даже подаваясь ближе к нему. Начиная от шеи, по венам струится тепло. Ему практически жарко. Никакой боли больше нет. В голову словно ваты напихали, даже лишняя мысль проскользнуть не успевает. Феликс думает только о том, как ему хорошо, тяжело, судорожно дыша. Хёнджин перестаёт обнимать его. Это ощущается непозволительной потерей. Феликс протестующе скулит, но успокаивается, чувствуя, как одной рукой Хёнджин начинает перебирать его волосы, убирая налипшие на лоб пряди.

Чанбин, кажется, перестаёт пить его кровь. Только зализывает рану, от каждого касания по телу проходит новая волна тепла. И все они концентрируются в паху. Феликс осознаёт это где-то на периферии сознания. Прикосновения к нему тоже обжигают. Касания Хёнджина, Чанбина. Всё ощущается слишком остро. Но всё это хочется чувствовать ещё и ещё. Он не замечает, как сам подаётся навстречу руке Хёнджина, вернувшейся на живот. Футболка неожиданно кажется слишком плотной. В ней жарко. Но он не может её снять из своего положения.

Рука Хёнджина движется ниже. Феликс успевает понять это и что вообще происходит с его телом, только когда ладонь накрывает очевидное возбуждение. Сдержать вырвавшийся стон он не успевает. Слишком громко, слишком звонко. Слишком очевидно. Сам того не контролируя, он дёргает бёдрами навстречу касанию.

Поцелуи на шее не улучшают положения. Феликс чувствует себя беспомощным в их руках. Но беспомощным в самом хорошем смысле, если такой есть. Может только подставляться касаниям и надеется на их милость. Руки ощущаются совсем слабо, но у ему удаётся совладать с собственным телом, чтобы одной рукой притянуть Чанбина за шею ближе к себе, чтобы ощутить ещё больше касаний, чтобы поцелуи на шее не заканчивались, продолжая обжигать кожу.

Хёнджин сжимает его крепче, двигает рукой вверх-вниз через ткань. Ткани слишком много, она определённо ощущается лишней, но Феликс не протестует, довольствуясь и такой стимуляцией. Ещё немного. Ещё чуть-чуть быстрее.

Он чувствует, как Хёнджин оставляет поцелуй где-то за ухом. А Чанбин отстраняется, вызывая ещё один протестующий скулёж, сменяющийся на новый постыдный стон, стоит Хёнджину сжать крепче. Крепкой хваткой Чанбин фиксирует его голову. Феликс смотрит на него, глаза слезятся, делая зрение нечётким.

А Чанбин его целует. Крепко прижимается губами, влажно проводит языком, что Феликс может только покорно разжать челюсть, позволяя ему делать всё это.

Хёнджин ещё раз проводит ладонью, потирая большим пальцем через шорты там, где уже чувствуется мокрое пятно. Чанбин посасывает его язык.

Феликс стонет в поцелуй, выгибая спину, насколько может, будучи зажатым между двумя телами. В голове взрываются фейерверки, пока всё тело простреливает новой, особенно сильной волной наслаждения. Хёнджин убирает руку, что-то шепчет ему на ухо. Феликс не может разобрать слов, но звучит очень ласково. Чанбин теперь оставляет совсем лёгкие поцелуи на лице.

Феликс тяжело дышит, пытаясь перевести дыхание, наваждение спадает, в полной мере возвращая его в реальность. Он наконец осознаёт, что только что кончил в штаны. И был при этом не один. Осознаёт, что и как произошло. Хёнджин и Чанбин всё ещё рядом с ним, никуда не уходят, остаются рядом, пока он приходит в себя. Феликс может только смотреть перед собой остекленевшим взглядом. Вот чёрт… Чанбин его укусил. Он возбудился. Они оба видели и осознавали это. Хёнджин к нему прикасался. Он кончил в штаны.

Ему понравилось происходящее, хотя он представляет, сколько ещё раз перекрутит всю эту сцену в голове, стыдясь собственной реакции, такой открытой и неконтролируемой. Но ему понравилось. Насколько это вообще неправильно?

Так вот о какой эйфории они говорили.

— Чан-хён нас убьёт, если узнает, — бормочет Хёнджин.

— Почему? — хрипло спрашивает у него Феликс. Хотя и понимает, что говорил это Хёнджин, обращаясь к Чанбину. Это всё из-за того, что он не является частью их отношений? Это как измена?

— Потому что не рассказали тебе, что на самом деле происходит во время укуса, и не спросили, согласен ли ты вообще на это, — вздыхает Чанбин. — Извини.

— Да ладно, — негромко хмыкает Феликс. Что уж скрывать. — Мне понравилось.

— Буквально несколько дней назад говорил, покивали ещё ему, мол всё поняли, — продолжает ворчать Хёнджин, утыкаясь лбом ему в плечо.

— Это в тот день, когда он рассказал мне про ваши отношения? — уточняет Феликс.

— Да.

— М-м-м… А укус всегда так действует?

— Да.

— Значит, в тот же день Чанбин-хён кусал тебя, да? — спрашивает он у Хёнджина. Не видит, но ощущает, как оба озадаченны этим вопросом.

— Да, а…

— Откуда ты знаешь? — спрашивает Чанбин, опережая.

— Да так… — увиливает Феликс. — Я вас видел в тот день.

— Что?! О, Луна…

А что? Не одному же ему смущённому лежать из-за произошедшего. Теперь они хотя бы в одной лодке.