Поездка в автобусе остаётся смазанным пятном. Он ненадолго засыпает, но этот беспокойный сон делает его только более усталым. Пытается занять себя музыкой, но всё не то. В итоге слушает на повторе примерно четыре песни. Из других развлечений — смотреть в окно. К счастью, внутри автобуса хотя бы не душно. В ином случае, он бы точно сошёл с ума за время этой поездки. Беспокойные мысли никуда не деваются.

Эти несколько часов он хочет забыть, как один из своих кошмаров. Сеул встречает шумом. Это первое, что сразу бросается во внимание. Вокруг люди, снующие во все стороны. Феликс давит разочарованный вздох. Всё кажется слишком непривычным. Он лишь покрепче перехватывает лямку сумки и идёт, направляемый картами на телефоне. Квартиры в съёме у него больше нет, он не думает, что сможет остаться хоть у кого-то из старых друзей и знакомых, рисково, а денег в запасе не так много. В ближайшую неделю ему надо будет решить вопрос с работой. А сейчас заселиться.

Самое простое, что только можно придумать. Кошивон. Такое жилье ему отчего-то никогда не внушало доверия. Видимо, раньше у него всё было настолько хорошо, что не было необходимости прибегать к нему. А теперь есть. Более приличные кошивоны, где и собственный душ есть в комнате, сильно ударят по его ограниченному бюджету, поэтому приходится выбирать простой вариант с общими кухней и ванной комнатой.

Комната… крохотная. Феликс понимает это сразу, как только заходит в неё. Сбрасывает сумку на пол у двери; ему трёх шагов хватит, чтобы дойти до противоположной стены. С горечью вспоминается его комната в доме стаи. Всё, что у него здесь есть, это стол, стул, кровать и вешалка для одежды. И всё это в ужасно маленьком пространстве. Маленькое окошко ближе к потолку, которое и не открыть, пошарпанные стены. Он словно заперт в коробке. Наедине со своими мыслями.

Феликс пытается занять голову другим. Чем-то более насущным, как поиск работы, планирование следующих дней, ему следует сходить в магазин, чтобы купить еды.

Телефон в руках без конца вибрирует от уведомлений, но он не может решиться, чтобы просмотреть их. Он знает, от кого все эти сообщения и попытки дозвониться. Он не должен. Так будет лучше для них. Феликс жмурит глаза, поворачивает телефон экраном и не глядя смахивает все уведомления. Ему будет лучше не видеть даже кусочков этих сообщений. Следующее, что он делает, это блокирует все семь номеров. Так будет лучше. Он продолжает убеждать себя в этом.

Телефон наконец затихает. Может… может ему стоило хоть что-то написать? Феликс давит дрожащий вздох. Нет. Если он ответит хоть на одно из сообщений, даже если только для того, чтобы написать о причинах своего поступка, он сделает больнее. В том числе себе. Наверное, Чан действительно ошибся, когда привёл его в дом. Он должен был стать для них новой частичкой стаи. А стал бедой.

Ему надо отвлечься. Хоть на что-то. Переодевшись и собрав волосы в неаккуратный хвост, он выходит из комнаты кошивона. В коридоре не лучше: тоже узкий и маленький. И воздух такой же тяжёлый, как в комнатушке. Затхлый, пыльный.

Он выбирается на улицу. С собой только телефон и банковская карта, если всё же решит зайти в магазин. Город такой непривычный и чужой. Он прожил здесь несколько лет. Всё время учёбы. Он считал этот город своим. Тем местом, где ему следует быть, он никогда не задумывался о переезде.

Сейчас он не находит себе места. Здесь всё не то. Слишком много автомобилей вдоль тротуара, слишком много людей. Всё слишком… оживлённое. Слишком большое. Многоэтажные дома возвышаются огромными горами, закрывая собой небо. Феликсу кажется, что его тошнит от этого места. Может, ему стоило подумать над тем, чтобы уехать в другой небольшой городок? Вариантов в голове совсем нет, Сеул казался единственным выходом. Он других мест не знает.

Феликс сам не знает, куда идёт. Куда ноги несут, видимо. Проходит мимо магазинов, дальше в город. Знакомые места чувствуются чужими, а воспоминания, с ними связанные, не кажутся приятными. Взгляд постоянно цепляется за разные вывески, рекламные щиты, людей. Но уж лучше так, чем он снова начнёт думать.

Даже не замечает, как проходит время. Солнце стремится к зениту. Он гуляет несколько часов, сам не понимает, куда пришёл и как будет выбираться. К счастью, хотя бы адрес кошивона помнит, можно будет по картам найтись. За это время, он бы мог уйти от дома стаи, сделать круг и вернуться обратно. Несколько раз.

Как они там? Будут ли пытаться найти?

Нет. Нет, нет, нет. Он не должен об этом думать. Они… Они будут жить счастливо без него. Как жили раньше.

— Феликс! — оклик заставляет вздрогнуть от неожиданности. Сначала кажется, что голос знакомый, что его уже нашли. Он лишь спустя секунду понимает, что голос женский. Может, не к нему вообще обращаются? Но много ли в Корее людей с таким именем? — Феликс!

Но оклик повторяется. Феликс мотает головой по сторонам, пытаясь найти зовущего. Только тот сам его находит. Подбегает откуда-то слева, хватает его за руку, что он снова пугается от внезапного прикосновения, пока наконец не понимает, кто перед ним.

— Йеджи? — удивлённо переспрашивает, смотря на девушку. Вот кого он точно не ожидает встретить в городе, так это кого-то знакомого. Кажется, Сеул слишком большой для таких случайных встреч, особенно в первый день его пребывания здесь.

— Феликс, чёрт возьми, куда ты пропал? Ни слуху ни духу! — отчитывает его Йеджи, смотрит нахмурившись, словно пытаясь выискать в нем малейшие изменения.

У Феликса дыхание перехватывает. Последний раз Феликс видел Йеджи в ночь той вечеринки, когда обратился. Такой большой город, так какого чёрта? Почему он обязательно должен с кем-то встретиться? Зная Йеджи, от разговора он не уйдёт, даже если очень постарается.

Она же… Она же должна знать, да?

— Идём, надеюсь, ты ничем важным не занят и никуда не торопишься, потому что ты должен мне всё-всё рассказать! — говорит она. Ставит перед фактом. Как и обычно в её случае.

Йеджи буквально тянет его за руку в сторону какой-то незнакомой кофейни с неприметной вывеской. Раньше Феликса бы это не смутило, учитывая, что они близко общались. Но теперь… Что он должен сделать? Ответить на её вопросы? Позорно сбежать? Он может попробовать сказать, что он занят, что торопится, но может… Может всё же поддаться уговорам? Понять, сколько она знает? Сколько знают другие. И, возможно, он сможет понять, как оказался в лаборатории. Не то, о чём хочется думать, но неизвестность пугает.

— Эй, ты чего застыл? Не рад меня видеть? Что-то не так? — спрашивает она, нахмурившись.

— Нет, я просто… не ожидал тебя увидеть, — бормочет Феликс и всё же плетётся за ней. Только для того, чтобы узнать правду. Ему приходиться давить в себе желание сбежать отсюда как можно дальше.

Кофейня оказывается простой в оформлении, полупустой, совсем тихой. Увильнуть от заказа не получается, как минимум, он вызовет ещё больше подозрений к своему поведению, поэтому Феликс всё же берёт себе самый простой капучино, одним ухом вслушиваясь в болтовню Йеджи о последних новостях у всех-всех знакомых. Это продолжается до момента, пока им не отдают заказ. Тогда Йеджи ведёт его в дальний угол, за стойку с высокими стульями, и смотрит серьёзно.

— Феликс, ты… не пойми не правильно, но ты какой-то совсем потерянный, — говорит она, развернувшись к нему всем телом.

— Извини, настроение не то, — сухо отвечает он и опускает голову вниз, всматриваясь в узор на дереве. Пристальный взгляд буквально прожигает в нём дыру.

— Просто, мы с той вечеринки в конце мая не виделись, ты буквально пропал со всех радаров. Даже с неё ушёл вообще незаметно, — тихо и как-то неуверенно произносит Йеджи. Феликс боковым зрением замечает, как она подаётся вперёд. А сам он застывает, чуть было не сжимает бумажный стаканчик в пальцах. Это было бы очень плохо, если бы он случайно расплескал всё кофе вокруг.

Что?

Как он мог «незаметно уйти», если он застрял в том бассейне? Он это точно помнит. Помнит и ту толпу, что смотрела на него.

— Неожиданно ушёл? — переспрашивает Феликс, поворачиваясь к ней и смотря в глаза, пытаясь поймать на лжи. Но видит только растерянность.

— Ну да, хотя… Честно говоря, я видимо в тот вечер так напилась, что вообще плохо помню что ли, — смущённо отвечает Йеджи, поправляя длинные волосы. — Никогда такого не было. Может и не неожиданно, просто я не помню. Помню, что ты с нами в бассейн пошёл и… кажется всё.

Почему она не помнит? Она же точно видела! Она была одной из тех, кто вылез из бассейна, когда произошло обращение.

— И… Ладно, что ушёл тогда, это же не такая большая проблема даже. Но ты в сети не появляешься, не отвечаешь многим, ребята говорят, что ты их неделями игнорируешь, а те, кому отвечаешь, односложно как-то. У тебя что-то случилось? — спрашивает она. Голос звучит с искренной обеспокоенностью. Феликс сглатывает. — Кто-то… Чёрт, не могу вспомнить, кто об этом писал, но они к тебе домой приезжали, так там хозяин квартиры сказал, что ты съехал срочно.

— По правде… Да. Да, у меня кое-что произошло, мне пришлось уехать из города, — произносит он, решив не утаивать, по крайней мере, частично. Если он сейчас скажет, что всё в порядке, то ему точно не поверят.

— Феликс… что-то настолько серьёзное? Ты можешь поделиться? — Она не сводит взгляда. Пиликнувший увеломлением телефон убирает подальше в сумочку, чтобы не мешал. А Феликс напротив снимает блокировку, чтобы проверить время, пытаясь срочно придумать ответ.

— Нет, не думаю, — качает головой он. — Извини, это очень личное, не могу говорить об этом.

— Но ты хоть намекни… — просит она. — Это… Я даже предполагать боюсь, что настолько серьёзное произошло. Пожалуйста, не говори, что у тебя рак или что-то вроде.

— О, нет-нет, я здоров, это с другим связано. Я правда не могу сказать.

— Ладно, хорошо, я не буду допытываться, просто… Сейчас ты в порядке?

— Относительно… Скорее да, чем нет, — говорит он. Решает солгать, чтобы не создавать ещё больше вопросов. Он не может рассказать её ни о русалках, ни о стае, ни о нападении.

— Хорошо, я рада, если у тебя всё налаживается, что бы ни произошло тогда. Вижу, ты вернулся в Сеул даже, — пытается подбодрить она. Феликс выдавливает кислую улыбку в ответ.

— Да, вот буквально сегодня приехал.

— Может, хочешь встретиться с остальными? Кое-что намечается примерно через недельку, народ будет рад тебя видеть, — предлагает Йеджи, всяко пытается продолжить разговор, но точно чувствует, что Феликс не горит желанием отвечать. Всё чаще посматривает в сторону выхода. — Заодно сможешь отвлечься ненадолго, пообщаться, что думаешь?

Отвлечься? О нет, ни за что. Так у него ничего не выйдет. Раньше он бы согласился без особых раздумий. Сейчас же понимает, что не может и не должен. К тому же, о каком отвлечении идёт речь, если там он будет из раза в раз объяснять причины своей пропажи, тем самым напоминая себе обо всём?

— Нет, извини, не думаю, что готов сейчас кого-то видеть. Может, позже? Мне ещё нужно время, — спокойно отвечает он, стараясь не выдавать своих эмоций. Он очень надеется, что Йеджи купится на эти отговорки. В любом случае, он же не обязан объяснять и рассказывать ей всё? Да, они близкие друзья, по крайней мере были, но сейчас он не чувствует, что готов вести задушевные беседы хоть с кем-то. Особенно если это обычные люди, неспособные понять всю его боль. А нелюдей он… Он знает только стаю. И клан Ким, но никого из них не видел с отъезда.

— Ладно, — вздыхает Йеджи.

— Слушай, а та вечеринка… Ты помнишь, что там произошло? — решает аккуратно убедиться Феликс. Ему жизненно необходимо сопоставить ещё несколько фактов. Его напрягает уже то, что Йеджи как-то непонимающе хмурится и задумывается.

— То есть… что произошло? Помню, что мы все напились как не в себя, — отвечает она. — И, знаешь же, обычно в таких ситуациях кто-то обязательно скидывает какие-нибудь стыдные фото и видео, чтобы напомнить, а в этот раз, что странно, ни у кого ни фото, ни видео нет. А что-то случилось? Что-то тогда произошло? Феликс, только не молчи, если кто-то что-то тогда сделал!

— Нет! Не забивай голову, — тут же обрывает Феликс. — Я просто пытаюсь понять, что там было, ну… тоже туман в голове, — отмахивается он. Лучше сделать вид, что разделяет их воспоминания. Точнее, их отсутствие. — Думал, может ты что-то расскажешь.

— Какой кошмар, я надеюсь, нам тогда ничего в напитки не подмешали… Но вроде даже ничего не пропало. Странно всё это, но что поделать, — пожимает плечами Йеджи. — Тебе точно не нужна помощь? — спрашивает она, переводя тему.

— Нет, всё хорошо, я справляюсь. Может, как-нибудь смогу рассказать, что происходит, но… не сейчас. Спасибо, что интересуешься. И… Может, странно прозвучит, но, пожалуйста, не говори никому, что видела меня, договорились? Начнут снова писать, спрашивать, а у меня пока нет сил кому-то отвечать, снова говорить, что не могу рассказать… Очень прошу.

— Ладно… — недоверчиво тянет Йеджи. — Но ты же расскажешь потом? Пожалуйста, мы все очень переживаем из-за твоей пропажи. Чёрт возьми, если бы ты ещё и в сети не появлялся, мы бы решили что ты умер.

— Извините, что заставил беспокоиться. Знаешь… Тогда скажи, что видела меня и что у меня сейчас всё в порядке, но я прошу меня пока не беспокоить. Так пойдёт? Мне это сейчас очень важно.

— Договорились, — вздыхает Йеджи, прокручивая в руках уже пустой стаканчик от кофе. — Говоришь так, словно уже уходишь.

— Да мне… — Он снова снимает блокировку с телефона, делает вид, что смотрит на время. — Мне правда пора, столько дел ещё, я же только сегодня вернулся, надо много всего решить и, ну… сама понимаешь, наверное, как это бывает?

— Не знаю, что ты скрываешь, Феликс, но правда надеюсь, что у тебя всё хорошо. Мы же ещё увидимся?

— Да, почему нет? — неуверенно произносит Феликс, отводя взгляд. Он не уверен, что они увидятся в ближайшее время. Но всё же. Кто знает, что там будет дальше. Сейчас ему сложно представить себе, что он сможет вернуться к прежней компании и образу жизни, но может быть… Может быть. — Мне правда уже пора бежать, рад был увидеться!

Он выходит из кофейни и пускается на бег, даже свой почти нетронутый кофе оставляет там. Быстрее уйти. Дальше от этого места. Дальше от Йеджи. Она ничего плохого ему не сделала, но он не может больше находиться рядом.

Сердце в груди колотится не только от быстрого бега. Феликс делает вынужденную остановку, присаживаясь на лавочку. Только в этот момент понимает, что он в каком-то парке. Маленьком и, видимо, совсем не популярным.

Она ничего не помнит.

Никто ничего не помнит.

Феликс не может осознать это. Он же… Он буквально бежал из города, боясь, что его все видели, что все знают. Он прекрасно помнит, как они все смотрели на него, на его беспомощные барахтанья. Какого чёрта Йеджи сейчас говорит, что ничего не помнит?

Он же… Он же помнит.

Руки трясутся. Не могут же воспоминания его обманывать? Он просто не мог придумать себе подобный кошмар, слишком то реалистично в памяти. И он видел фото с той вечеринки, но ни на одной из них его нет, по крайней мере, в том виде, в котором он не хотел бы быть, только на нескольких, сделанных ещё внутри дома. А после, в бассейне, он не понимал, что происходит, звал на помощь, кричал, видел, как его снимают, а затем потерял сознание…

«Из-за этого ты и сам отключился, слишком много сил потратил.»

Так говорил Хёнджин. Говорил о том, что он вырубил всех охотников. Это значит… Значит силы сирены с тех пор при нём?

И он стёр им память, сам того не осознавая?

Поэтому ни Йеджи, ни кто-либо другой ничего не помнят о той вечеринке, поэтому они стёрли все фото и видео со своих телефонов, поэтому ничего не выставили в свои социальные сети, не заполонили личные сообщения вопросами, поэтому так удивлены его пропаже…

Феликс всё это время даже не понимал, что сам спас себя от разоблачения, которого столь сильно боялся. Он действительно сирена, как сказал Чан.

Значит ли это, что охотники тоже правы? Говоря, что он совершил какое-то преступление? Может он действительно виновен, но сам не помнит об этом. Может он и себя заставил забыть?

Он не знает, способна ли сила сирены на такое, он даже не понимает, как она работает. Что может? Каким образом? Как её призвать? Феликс не уверен, что готов разбираться с этим всем сейчас.

Сейчас он принимает решение вернуться в кошивон. Карты на телефоне говорят, что зашёл он далековато и лучше всего возвращаться на метро, если он не хочет потратить на дорогу несколько часов пешком. Феликс так и делает. Станция рядом, доезжает быстро, на пути к кошивону всё же заходит в магазин, чтобы купить себе еды на несколько дней. Ничего лучше быстрозаваримого рамёна его сейчас не ждёт, а голод даёт о себе знать, как давно он уже ничего не ел?

Уже в комнатке — решив уединиться с едой именно там, чтобы не встречаться с другими постояльцами — Феликс жуёт лапшу и не чувствует вкуса. Вспоминается еда, приготовленная Минхо или Сынмином. Или кем-нибудь ещё из стаи, не важно. Ни в какое сравнение. Почему он не может не думать о них даже в такой момент? Почему они никак не уйдут из его головы?

Хочется выть от безысходности. В груди ощущается дыра. Словно он вырвал сердце и оставил его там. В доме стаи. А сам остался ни с чем. И всё это своими руками.

Они, наверное…

…наверное, возненавидели его.

Они же сделали для него столько всего. Столько хорошего. Он даже отплатить им не может никак. Конечно, после такого его можно только ненавидеть. За причинённую боль.

Феликсу кажется, он ещё никогда не ощущал такую пустоту внутри. Такого чувства не было, когда он улетал за тысячи километров от семьи, когда обрывал связи со всеми друзьями и знакомыми. Почему сейчас ему так больно? Почему именно они? Именно стая? Разве ему не достаточно боли от осознания собственных поступков? Почему ему ещё и больно от разлуки с ними?

От понимания, что он не должен возвращаться. Не должен приближаться к ним. Он больше их не увидит.

Он не сможет поплавать с Хёнджином. Не будет больше вечеров фильмов с Чонином. Не получится смутить Джисона своей внезапной смелостью. И не придётся краснеть от выпадов Минхо. Не услышит шуток Чанбин. Не поговорит с Сынмином. Никогда больше не обнимет Чана.

Он не сможет сказать им, как сильно полюбил их за это короткое время вместе. Как дороги они стали.

Он глушит звуки подушкой. Хочется кричать во весь голос, но даже сейчас он должен себя контролировать. Стены картонные. Никто не должен слышать его вопль. Остаются только безмолвные крики. Прямо как в тех кошмарах.

Когда он кричал, но звука не было. И никто не приходил на помощь, не откликнулся на мольбы. И сейчас он тоже совершенно один.

Он тонет в этом всём. Захлёбывается в тоске, собственных слезах и уничтожающих кошмарах. Безумная смесь всего произошедшего. Бассейн, лаборатория, охотники. Всё приходит к нему во снах, делая их беспокойными, лишая всяких сил. Феликс снова видит резервуар с мутной водой и хирургический стол за его пределами. И видит рядом Хёнджина, запертого с ним в этом ужасном месте. Он кричит, когда Хёнджина вылавливают сетями и переносят на тот стол, цепляют ремни, чтобы удержать. Но крика не слышно, как и его ударов по стеклу. Перед глазами вода становится более мутной. Окрашивается в красный.

Спустя секунду он выныривает, но уже в другом месте, городской бассейн, охваченный огнём, ревущий дракон вдалеке, волчий скулёж где-то там же. И прицел куда-то в голову. Феликс замирает перед дулом пистолета, пока не понимает, что направлен тот не на него, а на барахтающегося рядом Чонина. С выстрелом он просыпается. Весь в поту, в непроглядной темноте комнатки. Засыпает снова слишком быстро, прекрасно понимая, что кошмар вернётся ещё много раз.

Все его дни становятся сплошным кошмаром, который не заканчивается. Беспокойный сон лишает всяких сил, иногда ему кажется, что он даже с кровати подняться не может. Душевная боль становится почти физически ощутимой.

Феликс почти не выходит из комнаты, только по необходимости, пугая своим ужасным видом случайных людей в коридорах. Он не может выносить всё это.

Он так устал от этой боли.

Три дня.

Три дня в полном одиночестве.

Он хочет вернуться к ним. Он хочет…

Он не должен.

Он, наверное, заслужил всё это. За то, что навлёк на них охотников. Чувствовать всё это, разрушаться на части от невозможности что-либо изменить.

Феликс лишь надеется, что они живут спокойно. Он же… не часть стаи, да? Всего лишь ошибка? Они, наверное, не беспокоятся о нём, продолжают жить. Он очень надеется на это. Пусть у них всё будет хорошо.

Он справится. Однажды, он обязательно справится с этой болью. Он сможет жить дальше. Однажды…

Сейчас он не справляется. Проводит дни, метаясь между тревожным сном и собственными мыслями. Сил нет ни на что. Все прочие мысли уходят даже не на второй, на десятый план. Все его страхи, что он может перевоплотиться в общей душевой, даже не вспоминаются. Сейчас он готов сказать, что вообще не чувствует силы в себе. Тело на воду не реагирует.

Он чувствует себя пустым и жалким. Кажется, душевная боль не собирается отступать, не выходит вместе со слезами, только разрастается.

Несколько раз он пытается привести себя в норму, взять в руки и наконец делать с этим что-то. Вернуться к жизни. Не получается. Каждый раз. Приложенных усилий хватает только на час, не больше.

Последняя попытка… Феликс не хочет двигаться. Лежит, смотря в обшарпанный, покрытый пятнами потолок, словно комнату когда-то топили, довольствуется клочком света из окна. Оно, кажется, даже воздуха не пропускает. Стены давят. Воздуха не хватает. Он задыхается в этом месте.

Только это — ему хочется хвататься за горло, кажется, он физически не может дышать — заставляет пошевелиться. Переодеться в уличное и выйти не просто из комнаты, но и из здания.

Уже ночь. Около здания тихо. Ветер бьёт в лицо холодом. Чувствуется запах недавно прошедшего дождя, но на небе ни облачка. Феликс смотрит на бледный силуэт луны, почти полный круг.

— Зачем ты меня выбрала? — шепчет он в пустоту. Луна не отвечает.

Феликс разочарованно выдыхает. О чём он вообще думал? Он идёт прочь от здания. В незнакомом направлении. Кажется, он видел на картах сквер или парк. Уж там-то людей быть не должно в такой час. Не хочется ни с кем пересекаться.

Холодный влажный воздух немного отрезвляет. Хотя бы, он чувствует себя не полуживым трупом. Вдоль дороги становится полно народа. Пьяные, шумные, не обращающие на него никакого внимания. Разбросанные то тут, то там. Интересно, получится ли у него заглушить боль алкоголем? Возможно, ему стоит попробовать. Хоть ненадолго забыться.

Парк всё же есть. Крохотный в сравнении с некоторыми. Пустой и тёмный, фонари вдоль дорожки горят через один. Шумят деревья. Это снова напоминает о стае. О деревьях за домом. О прогулке с Минхо, когда тот привёл его в уединённое местечко. Снова все мысли сводятся к стае.

Он проходит немного, а уже без сил. Ещё и воспоминания… Разрыдаться бы на месте. Видимо, его персональный фильм ужасов ещё не закончился. Но… Если какая-то тварь выползет из темноты, он, наверное, даже не будет сопротивляться.

Он всё же садится на одну из скамеек вдоль дорожки, даже не думая о том, что она сырая после прошедшего дождя. И снова находит глазами луну.

— Могло ли быть всё по-другому? — снова спрашивает он. И снова не получает ответа. Отвлекают шаги откуда-то слева. Боковым зрением Феликс замечает фигуру, мужскую. Незнакомец словно куда-то спешит, но проходя мимо него всё равно задерживается взглядом, после чего идёт дальше. Феликсу до него нет никакого дела.

Но он всё равно напрягается, когда мужчина останавливается, пройдя метра два. Останавливается и поворачивается в его сторону, подходит медленно. Неужели та самая тварь из темноты, о которой он думал? Так быстро?

Мужчина что-то без конца вертит в руке. Может ли это быть сложенный ножичек, которым его сейчас здесь и порежут. Интересно, а камеры на столбах работают или для вида висят?

— Феликс? — неожиданно раздаётся в темноте. Звучит… Так странно. Как-то по-другому, непривычно, но и знакомо. Словно с акцентом. Мужчина подходит почти вплотную. Феликс вскидывает голову и теперь может рассмотреть его лицо в свете фонаря. Знакомые черты, но он никак не может вспомнить. — Извините, я обознался, — говорит мужчина.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — тихо спрашивает Феликс. Нельзя так просто обознаться, назвав человека иностранным именем в Корее. Он пытается вспомнить, откуда может знать этого человека.

— Феликс? Правда ты? — оживляется незнакомец. — Ты не помнишь? Хотя да, сколько уже прошло… Мы же дружили в Австралии.

В Австралии… Феликс много с кем дружил в Австралии во времена учёбы в школе. Но никто из этих людей не был корейцем, кроме…

— Ку Гониль? — шепчет он. Быть не может.

— Помнишь! — улыбается Гониль.

Как они вообще могут встретиться спустя почти десять лет совершенно на другом континенте? Действительно прошло много времени. Где-то семь или восемь лет, если посчитать. Они сдружились ещё в средней школе, когда туда перевёлся Гониль, хоть и не в один класс с Феликсом, но… Как-то всё само собой произошло. Общались постоянно чуть больше года. А потом Гониль сообщил, что его семья снова переезжает, возвращается в Америку. Да, какое-то время они поддерживали связь в интернете, но и та оборвалась. Сначала у Гониля пошла череда выпускных экзаменов, поступление в университет. Потом у Феликса, а за экзаменами следовал переезд в Корею.

Эта встреча… Феликс готов поверить, что у него галлюцинация. Происходящее кажется каким-то совсем нереальным, но, к счастью, на какое-то время мысли в голове сменяются.

— Поверить не могу, как ты вообще здесь оказался, ты же улетел в Америку? — шепчет Феликс. Гониль садится рядом с ним. Может и не торопится никуда, как показалось.

— А после сам переехал в Корею, к слову, я тоже не ожидал узнать, что ты тут. Сейчас вообще подумал, что показалось.

— Ты знал, что я в Корее? — хмурится Феликс, садясь вполоборота, чтобы видеть Гониля. Тот изменился. Старше стал, больше не тот неказистый подросток, которого знал Феликс. И предмет, который он крутит в руке, никакой не ножичек, а зажигалка. Курит, видимо.

— Кажется, у нас есть общие знакомые, — хмыкает Гониль. — Увидел тебя на какой-то фотографии, мне и сказали, мол Ли Феликс, из Австралии приехал. Я правда так и не решился снова написать тебе.

— Что ты… Чем ты тут занимаешься? Как ты?

— Я… О, секунду, я предупрежу, что задерживаюсь, — просит он и достаёт телефон. Быстро пишет кому-то и убирает обратно в сумку. — Чтобы не переживали, — улыбается Гониль. — Я сейчас преподаю в одной школе, игру на барабанах, если конкретно.

— А, помню, что тебе это нравилось, — кивает Феликс. Ответ такой предсказуемый и такой правильный.

— А ты? Как сам? Выглядишь помятым, если честно, что-то случилось?

— Я… Поступил сюда в университет на переводчика, отучился, потом… Кое-что произошло, не могу говорить об этом, всё ещё расхлёбываю последствия. Если вкратце, то вот.

— Надо как-нибудь встретиться, при, ну… Нормальных обстоятельствах? Не так спонтанно, я имею в виду. Может, наверстать упущенное, что думаешь?

— Да, было бы здорово, — соглашается Феликс. Правда он не уверен, что сможет найти в себе силы на эту встречу в будущем.

— И если вдруг… Знаешь, как говорят, незнакомцам легче рассказать, да? А мы же сейчас почти незнакомцы, на случай, если решишь поделиться, — предлагает Гониль. Феликс на секунду улыбается. Гониль и раньше всегда был готов выслушать.

Как и Чан. Чан тоже просил говорить о своих проблемах, чтобы найти решение.

— Я просто… По моей вине кое-кому сделали очень больно, — говорит он. Как бы ни хотелось поддаться ностальгии, вспомнить их полуночные разговоры в Австралии. Забавно, сейчас же тоже ночь. Гониль всё ещё обычный человек. Феликс не должен рассказывать ему о стае.

— Хм, но если этот кто-то дорог тебе, а ты дорог этому кому-то, то может вам просто стоит всё обсудить? — предлагает Гониль.

— Если я вернусь, то принесу ещё больше проблем. Не стоит об этом. Лучше, я не знаю, расскажи как тебя сюда занесло? Чем живёшь?

— Да как… пробовался в одно агентство, представляешь? — смеётся Гониль. — Только какой из меня айдол? Группы-то редко выпускают в свет, поработал у них какое-то время музыкантом, а когда понял, что ловить у них ничего, подался в преподавание. С тех пор и работаю. Нашёл здесь очень хороших людей, надеюсь, однажды мы сможем открыть свою школу искусств.

— Вау, звучит очень здорово, — кивает Феликс. Сейчас кажется, что будь он обычным человеком, не отметь его луна, его жизнь тоже могла бы сложиться хорошо. Но он здесь. Совсем разбитый.

— Знаешь, Феликс, у меня такое чувство, что наша встреча не случайна. У меня тут машина не так далеко осталась, я знаю одно классное место, что насчёт выпить за встречу? Если ты никуда не торопишься или типа того.

Выпить? Стоит ли? Может… Может стоит.

— Почему бы и нет, — соглашается Феликс. Предложение Гониля правда неожиданное, но кажется, ему сейчас не повредит немного забыться и притупить боль. Хотя бы ненадолго. Чтобы вздохнуть спокойно, а после вернуться к тоске по стае. В конце концов, это не первое его импульсивное решение. — Веди.

Гониль радостно поднимается со скамейки, ругается на то, что она оказалась сырая и просит Феликса следовать за ним. Только когда они сворачивают на новую тропинку, Феликс понимает, что изначально Гониль шёл в совсем противоположную сторону. Эта мысль появляется в голове так же быстро, как улетучивается. Мало ли…

Он снова слышит шаги. Много шагов. Хочется думать, что это просто какая-то компания, но такие обычно шумные, смеющиеся, а не тихие. Гониль, кажется, тоже обращает на это внимание, смотря по сторонам. С фонарями в этом месте всё так же плохо, как и в остальной части парка. Слишком они нечастые. А людей много. Они буквально берут их в кольцо за считанные секунды.

Снова маски. Те же чёрные одежды. Он видит шокер в руке одного из мужчин. Снова охотники. И в этот раз Феликс точно знает, что это за ним. Он косится на хмурого Гониля. Снова кто-то может пострадать из-за него. Нет. В этот раз он просто сдастся, чтобы не навредить. Гониль продолжает крутить в руке зажигалку.

Феликс вспоминает, что на одном из мужчин в ту ночь не было маски. Он не помнит его лица, видел только кусочек. Помнит только, что тот курил, отравляя противным дымом воздух вокруг.

Тот охотник курил.

Гониль постоянно держит в руках зажигалку.

Он кому-то писал, до того, как они пошли к «машине». Пошли в совершенно противоположном направлении. Как охотники смогли найти его так просто?

Неужели их встреча правда не случайна?