***

- Мистер Вуд, к Вам посетители.  

Голос Кэйти, искаженный динамиками, разрезал сгустившуюся в кабинете тишину, и Джим вздрогнул, выныривая из своих мрачных раздумий.

Вот уже несколько недель парень пребывал в странном состоянии полусна. Он, конечно, не сидел на месте, полностью погрузившись в свои мысли, но работа не клеилась, и все вокруг казалось каким-то нереальным.

Дни наполнились бесконечными визитами в тюрьму и попытками поговорить с Сандером, который никого не хотел видеть. Пришлось кое-где надавить, кое-кого умаслить, выпустить несколько хвалебных статей на первой полосе, и встреча с преступником, растлителем и насильником была организована. Вот только толку от нее оказалось не много.

Во время встречи Сандер не проронил ни слова и даже не смотрел в сторону друга. А Джим кричал. Требовал, чтобы тот защищался. Требовал, чтобы парень не сдавался и не опускал руки. Но ответом ему была пугающая мертвая тишина. В бессильной ярости Джим разгромил комнату. Разбил вазу, стул, картину, висевшую на стене, и небольшое оконце в двери, но дозваться друга так и не смог.

Гнев и ненависть клокотали в груди. Злость опьяняла, порождая бесконтрольное желание спалить к херам весь Старс, вместе с жителями. Чтобы каждая тварь в этом городе почувствовала… чтобы каждая мразь испытала на себе… чтобы не осталось ни единой живой души… 

Ярость поглощала Джима. Ослепляла. Лишала рассудка и требовала выхода. И если бы не Джемма, которая в эти дни практически не отходила от брата, он точно натворил бы глупостей.

И все же через неделю Сандер снизошел до разговора. Хотя короткое «нет» в ответ на предложение взять в защитники семейного адвоката Джима, вряд ли можно назвать разговором.

В тот миг Джим физически ощутил, как внутри что-то ломается. Как с оглушающим треском рушится плотина надежды, и душу наполняет отчаяние. Он обессиленно сел на пол у ног друга и сжал ладонь Сандера, прижимая его руку к своему лбу. Слезы катились по щекам, вымывая из сердца злость, место которой тут же занимала обреченность.

- Ну как ты не понимаешь?! - глухим, безжизненным шепотом спросил он у парня.

А через несколько минут гробового молчания услышал лишь мертвое «прости».

Больше попыток встретиться с другом Джим не предпринимал. Он носился по встречам с судьями и прокурорами, обзванивал лучших адвокатов, поднимал архивы, но показаний против Сандера было слишком много. Почти каждый Старсовский ублюдок написал заявление: кто с жалобой, кто с обвинением, кто просто подписался под словами соседа. Шансы на успех исчезали под слоем клеветы, надежды развеивались на глазах, рассыпаясь серым пеплом уничтоженной жизни. И от обилия этой грязи делалось тошно.

- Мистер Вуд? - вновь позвала Кэйти, и Джим, зажав кнопку громкоговорителя, ответил:

- Кэйти, милая, пошлите этих посетителей на хер. А если они не знают дорогу, то нарисуйте им карту.

- Эм... - девушка растерялась и не нашлась с ответом.

И лишь через какое-то мгновение, что-то пробормотав, отключила связь.

Джим поставил локти на стол и прикрыл лицо ладонями.

Отстой! Самый настоящий гребаный отстой!

Беспомощность и бессилие убивали. Разрывали парня на куски и развеивали по проклятой Монтане со скоростью ураганного ветра.

Кэйти повторила попытку связаться с ним, но Джим не ответил. А когда попытка повторилась еще раз, и Джим готов был наорать на секретаря, в динамике раздался незнакомый женский голос, который уверенно произнес: «Я сама, милая». И буквально в то же мгновение дверь в кабинет распахнулась и на пороге появилась молодая и абсолютно беременная особа, лицо которой Джиму было смутно знакомо.

- Здравствуйте, мистер Вуд. - Хлоя уверенно вошла в кабинет, держа на сгибе локтя увесистую папку с документами и тяжеленный «Альбом Отваги».

Следом за ней скользнула тень, некогда бывшая человеком, и Джим от бешенства скрипнул зубами.

- Я Хлоя Линкс, - представилась женщина, прикрывая за собой дверь, и отрезая кабинет главного редактора от кабинета навострившей уши секретарши. - С моим сыном, вы, я полагаю, знакомы. По крайней мере, он утверждает, что это так.

Джим больше не смотрел на женщину. Все его внимание было приковано к мальчишке, который окончательно и бесповоротно сломал Сандеру жизнь. И единственным желанием парня в этот момент было придушить ублюдка.

- Знаком. Хотя, лучше бы не был, - сквозь сжатые зубы проговорил Джим и указал женщине на стул. - Присаживайтесь. Вам тяжело стоять. - Он наконец-то оторвал взгляд от проклятого малолетки и посмотрел на ношу женщины, которую та аккуратно переместила на стол. - Это новая статья? Много настрочил. Прям расстарался. Вот только я ничего печатать не буду. Издания «Старс-Ньюс» оказалось вполне достаточно, чтобы уничтожить человека.

Ноа молчал. Просто смотрел на мужчину, понимая, что ему тоже пришлось не сладко. Бешеный взгляд Джима сверлил подростка в ответ, но парню уже было все равно, что о нем думает этот человек.

Лишь бы выслушал. Лишь бы услышал. И ухватился за возможность вытащить друга из тюрьмы.

- Мой сын не писал этой статьи, - проговорила Хлоя, и мистер Вуд закатил глаза.

- Я вас умоляю, давайте обойдемся без этой наглой лжи, - попросил он.

- Прочтите! - Хлоя бросила на стол четыре газеты и маленький блокнотик, который ей принесла Клео. После чего села на стул, скрестив руки над животом. - Ну же, господин Вуд, не будьте ребенком! - потребовала она. - Вы же профессиональный журналист. Прочтите и скажите свое мнение.

Джим вновь сжал зубы, но к газетам все же потянулся. Развернул первую и внимательно прочитал обведенную ярким маркером статью.

Хороший слог. Ровный текст. Ярко выраженное личное мнение автора, преподнесенное ненавязчивым стилем.

Следующая статья была написана тем же автором, и в какой-то момент Джим поймал себя на мысли, что зачитывается словами. Что легкое повествование захватило все его внимание, и оторваться от текста оказалось довольно сложно.

Губы Джима тронула улыбка. Та самая, что появляется на лице знающего свое дело человека, когда он находит талант, который не прочь заполучить в свои руки.

А вот третья статься была чем-то ужасным. Безвкусная, с полным отсутствием стиля, скомканная и сумбурная, словно создавалась методом нарезки из множества других статей. Ее Джим даже не стал дочитывать, остановившись после второго абзаца.

И четвертая, та самая, что повлекла за собой ужасные последствия. Текст в ней был такой же бездарный, грубый, с огромным количеством неровностей и шероховатостей. И, по мнению Джима, не подошел бы даже как черновой вариант.

Просмотрев и ее, молодой мужчина отложил газеты в стороны и взял в руки блокнот.

Наброски, заметки, примечания, сноски, даже маленькие иллюстрации, нарисованные не очень толково. Схемы и факты. Чистые, голые, ничем не прикрытые факты с разнообразными дополнениями.

И не надо быть гением, чтобы понять - прочитанные статьи принадлежат двум разным авторам, но только под одной из них значилось имя Бенджамин Роджерс.

Отложив в сторону и блокнот, и выпуски «Старс-Ньюс», Джим сплел пальцы в замок и внимательно посмотрел на женщину тяжелым уставшим взглядом.

- Я вас слушаю, миссис Линкс, - сказал он предельно серьезно и приготовился внимать.

- Вижу, мы пришли к вам не зря, - так же серьезно сказала женщина и раскрыла перед мужчиной «Альбом Отваги», в котором под каждой фотографией малолетних дегенератов было написано число и дата, когда они заходили на частную территорию мастерской.

Тут были и героические снимки малолетних выродков, которые разбивали горшки с цветами, ломали деревья, мочились на ржавые детали, сваленные во дворе, и забрасывали окна мастерской тухлыми яйцами. Тут были даже фото некоторых членов городского патруля и их «геройств», включая акты вандализма и проникновения со взломом с детальным описанием кто, когда, где, во сколько и зачем.

Ноа, который был сыт по горло этим альбомом, отошел к стене и сел прямо на пол, закрывая лицо ладонями.

Он устал... с тех пор, как Клео принесла ему альбом и блокнотик с зарисовками статьи, которую он хотел написать и отправить в Биллингс, парень потерял способность верить в лучшее.

Забывшись, он оставил блокнот в редакции, и Бенджи прочитал его.

Разозлившись на то, что Ноа осуждает жителей маленьких городков за узость взглядов и ограниченность мировоззрения, парень в отместку написал статью, в которой Ноа якобы разоблачает маньяка, угрозами заставившего бедного подростка и его семью принимать у себя преступника. Жители города с охотой подхватили эту ложь, написали сотни заявлений в полицию, пришли в дом Сандера и сильно избили его. В полицейских отчетах указали, что мужчина сопротивлялся. Но так ли это, узнать не довелось.

Ноа, слушая тихий уверенный голос мамы, которая предоставляла другу Сандера все новые материалы по делу, громко всхлипнул и сжался в комок.

Это он виноват во всем, что случилось. Из-за него Сандер сейчас в тюрьме и не хочет защищаться. Все из-за него. Из-за его глупой незрелой любви.

А этот Джим совсем не глупый человек. Он поможет своему другу. Вызволит из тюрьмы и заставит его уехать из Старса. Ноа знал это наверняка. И как бы ему ни было больно осознавать это, он не стал бы желать иного.

Пусть Сандер уезжает... пусть найдет себе дом, где над ним не будут издеваться. Пусть найдет себе человека, который даже не нарочно не предаст его. Пусть уезжает и будет счастлив. Ноа желал этого превыше всего на свете.

- Теперь вы видите, мистер Вуд, что у вашего друга появился шанс. Убедите его согласиться на помощь адвоката. Пусть отрицает свои показания. Пусть говорит, что его угрозами заставили подписать признание. С такими материалами как у нас, у города нет шансов, Вы же сами это понимаете.

Джим оторвал взгляд от самого кретинского альбома, который когда-либо видел в своей жизни, и перевел взгляд на стоявшую рядом с ним женщину.

Молодая, слишком молодая чтобы быть матерью почти взрослого сына.

И... в памяти что-то мелькнуло. Что-то еще не совсем оформившееся, но уже начавшее проступать из темноты сознания. А когда картинка четко сформировалась в голове, Джим улыбнулся и, поднявшись из кресла, поцеловал изящную руку женщины.

- Жаль, что я познакомился с вами при столь хреновых обстоятельствах, но не могу сказать, что не рад этому знакомству.

Он направился вместе с женщиной к двери и уже у самого выхода подошел ко все еще сидевшему на полу Ноа. Хлопнул мальчишку по плечу, привлекая к себе внимание, и протянул ему руку, чтобы помочь подняться. И, когда тот неуверенно вложил свою ледяную ладонь в его, потянул на себя.

- Хватит разводить сырость, - строго сказал Джим. - Я уговорю его.

Ноа кивнул. Слабо, но с благодарностью во взгляде. И утер свободной ладонью слезы.

- Когда все закончится, заберите его из Старса, - попросил он сдавленно, впервые за последние три недели подавая голос.

После чего высвободил свою руку из крепкой хватки мужчины и, пошатываясь как пьяный, направился к выходу.

- Нам приходится кормить его через капельницы. Он оказался слишком впечатлительным мальчиком. Старс - явно не для него, - задумчиво проговорила Хлоя и поспешила за сыном. - Позвоните, когда добьетесь результатов, - с порога бросила она, - и... встретимся в суде.

***

Серые стены комнаты для свиданий казались какой-то странной насмешливой декорацией, призванной растаптывать тех, кто в ней оказался в ожидании посетителя. Впрочем, Сандеру было все равно. Он спокойно сидел на стуле, сложив перед собой скованные наручниками руки, и разглядывал на идеальной побелке потолка маленькую трещинку. Мыслей не было. Все мысли остались в разрушенной мастерской отца. Их выбили из него ногами, монтировками и бейсбольными битами. Вот только разочарование и боль, оставшуюся в сердце, никакие удары прогнать не смогли.

Но думать об этом так же не хотелось. Достаточно было и того, что его мучили сны. Сны, в которых Ноа был рядом с ним. Сны, наполненные лаской, нежностью и признаниями, в которые Сандер так опрометчиво поверил.

Доверие наказуемо. И Сандер сполна поплатился за то, что позабыл эту простую истину.

Джим задерживался. Обычно пунктуальный до зубовного скрежета, друг не позволял себе подобного, а теперь…

Впрочем, жаловаться было не на что.

Джим и так сделал для него слишком много. Отдельная палата в лазарете, одиночная камера в тюрьме, лучшее лечение, лучшие медикаменты, книги, журналы, телевизор, хорошая еда. Сандер не понимал, для чего все это. Смертникам не нужны удобства и роскошь. Им вообще ничего не нужно. К тому же, защищаться или оправдываться Сандер не хотел. Он устал. Смертельно устал доказывать, что он не жираф, но все однохренственно видели у него длинную шею, синий язык и покрытую темными пятнами оранжевую кожу.

Когда дверь в комнату открылась, мысли Сандера вяло перетекли от жирафов к окапи, которые так же считались жирафами, но были больше похожи на зебр. Его отчего-то вдруг очень заинтересовал вопрос: какой долбанутой на всю голову зебре захотелось залезть на жирафа? Или это жираф, извращенец, подмял под себя стройную полосатую лошадку?

- У тебя сейчас такое выражение лица, будто ты решаешь сложнейшее математическое уравнение, - фыркнул Джим, присаживаясь на стул рядом с другом и привлекая к себе его внимание.

Сандер только кивнул в знак приветствия и ничего не сказал, уставившись в стену. Образы африканской фауны исчезли, развеянные слишком уж бодрым голосом друга. Сандер не понимал, чему радуется Джим, хотя и признавал за другом это право. Пусть будет счастлив. Он это заслужил.

- Слушай, - так и не дождавшись ответа, сказал Джим строго. - Я, конечно, все понимаю, ты устал, но… у тебя есть шанс выиграть.

Сандер угрюмо посмотрел на парня и покачал головой.

- Мы уже говорили на эту тему, - хмуро отозвался он. – Тут без шансов.

По лицу Джима скользнула тень раздражения. И, прежде чем сказать что-то еще, он бросил на стол газетные вырезки.

- Читай, – не терпящим возражения тоном сказал он.

Сандер коротко взглянул на одну из статей и, прочитав имя автора, поморщился.

- Спасибо, я уже начитался.

- Читай, Сандер, - настоятельно придвинув к другу статьи, повторил парень, и по его взгляду Сандер понял, что Джим не отстанет, пока не добьется своего.

Что ж, пусть порадуется. Когда еще доведется увидеть в глазах друга хоть отблеск тех эмоций, которые сияли там сейчас.

Он притянул одну из статей и принялся просматривать строки.

Эту статью он уже читал когда-то. Написанная Ноа для дня города, она была поистине хороша. Вторую он тоже видел, ее рысенок Ноа написал, когда только вступил в местный клуб журналистики. А третья... эта была сыровата и не очень хороша. А если быть честным, то и совсем отстойная, даже для такого дилетанта как Сандер, который так и не закончил обучение на факультете журналистики, где они учились вместе с Джимом. Четвертая, ставшая его билетом в этот серый решетчатый рай, была им прочитана почти так же, как и в первый раз, наспех и через строку.

- И что? - спросил Сандр равнодушно, возвращая другу газеты. - Я все это уже читал. Ну скатился пацан. Ну налажал. Не всегда же писать шедевральные опусы.

- Сандер, ты ослеп? - не веря собственным ушам, спросил Джим. – Эти ебанаты тебя так отлупили по голове, что ты зрение потерял?

И вновь подтолкнув к другу вырезки, приказал:

- Читай еще раз. И внимательно. А потом скажи мне свое мнение.

И Сандер читал. Знал, что Джим не отстанет, пока не добьется своего, и потому решил не спорить с другом. Он читал и читал, всматривался, вчитывался, разбирал абзацы чуть ли не по строчкам, и чем больше он вникал в тексты, чем сильнее вливался в поток напечатанных слов, тем яснее становилось то, что хочет от него Джим.

Сердце ударилось о ребра, впервые за несколько недель напоминая о своем существовании. Кровь зашумела в ушах и прилила к лицу, отчего парню стало неимоверно жарко.

- Это, что же?.. - вопрос остался недосказанным, но Джиму и не нужно было его продолжение.

- Бери моего адвоката, - хлопнув Сандера по плечу, сказал мужчина и, собрав вырезки, вышел из комнаты, оставляя друга наедине с водоворотом заполнивших его голову мыслей.

Январь, 2017 год.

г. Днепродзержинск