Часто у Авантюрина бывали просто возмутительно неприличные фантазии. Почти все его фантазии неприличны. Неприличны настолько, что выбросить лишнего казалось чем-то безрассудным, слишком постыдным. Особенно, когда это касалось того, с кем он мог эти грёзы превратить в сон наяву. Вроде бы мог. Доктор Рацио ещё таил в себе столько секретов, закрываясь от него в пространствах Виртуальной вселенной или где-то в своих научных работах, будто это не он делил с Авантюрином ложе на прошлой неделе, ночуя в его квартире. 

Рановато, может? Но он так и не узнал, если бы не попробовал спросить. Тем же вечером, как желание его охватило, его злосчастный рот всё выдал без стеснения. В принципе, как и всегда. Только теперь Авантюрин звучал извращенцем больше, чем когда-либо. 

“У тебя такая пышная мускулистая грудь, Док. Я бы хотел её как-то использовать…” 

Картёжник даже не закончил, как его оборвала неожиданно заинтересованная физиономия Веритаса. Неважно, в каком русле отравились его мысли, совершенно неважно. Рацио задумался. И Авантюрин сперва не мог не заподозрить: а вдруг его подменили?

Он же… не мог так легко согласиться, так? 

Авантюрину стоило быть более ответственным за свои мысли и хоть время от времени контролировать порывы, развязывающие его язык окончательно. Потому что сейчас Авантюрин определённо сходил с ума от того, что предстало пред его взором. Не успел он очухаться от осознания происходящего, как Рацио уже стоял перед ним на коленях, светя оголённым торсом. 

- Хочу, чтобы вы понимали одну вещь, - Рацио начал как обычно строго. - Я делаю это из личного интереса. Только и всего. 

- Правда, Док? - а Авантюрин уже натягивал эту глупую ехидную улыбку, будто она могла утаить покрасневшие щёки и предательскую хрипоту в голосе, в самом деле, выдающую его целиком и полностью. - Если что, это было почти шуткой. И если вдруг тебе не нравится, то…

- Так вы не хотите этого?

- …Хочу. 

- Тогда действуйте. 

Это “действуйте” совсем выходило за разумные рамки. И Рацио правда наверняка не понимал, что творит с Авантюрином, насколько яркие чувства вызывает вид учёного перед ним, поднимает внизу живота нестерпимый жар. Глаз не оторвать. Губы в нервной дрожи сжимались в тонкую линию. 

- Личный интерес, да…? - отрывисто выдохнул Авантюрин. - Когда ты такой вовлечённый, даже страшно. Но ты всё равно мне нравишься любым, Веритас. 

Когда Картёжник в очередной раз позволял себе выражение чувств прямо перед Рацио, у последнего это вызывало до невозможности очевидное смущение. Распахнутые веки, в некотором роде очаровательная хмурость и замирание, словно некий энергосберегающий режим, который ему позволял обойти чрезмерной реакции. В таком состоянии его всегда было легко подхватить на поцелуй. 

Наклонившись и схватив мужчину за подбородок, Авантюрин уже активно пробовал его на вкус, в своей манере играясь и тем самым заставляя того шумно вздохнуть. Веритасу всегда не хватало воздуха. 

- Зачем вам эти прелюдии? Переходите скорее к сути, - после поцелуя бормотал учёный. Его сбившееся дыхание заводило Авантюрина ещё больше. 

- Да я уже в процессе… Не удержался. Слишком уж ты красивый, - Авантюрин на пару мгновений опустил взгляд вниз, когда его рука уже высвободила орган из тисков его давно стесняющих брюк и двигалась в случайно подобранный такт, не медленный и не спешный. - Дай мне момент, я хочу осознать его реальность. 

Но Рацио не стал ждать. Расположившись ближе между его ног, Веритас будто знал, что делал, когда так бесстыдно обхватил свои мышцы груди и постарался зажать между ними член Авантюрина. Он точно тихо охнул, как осознал, что декольте мужчины могло быть настолько вмещающим. И щёки загорелись от стыда, пускай пути назад уже не было, а Картёжник, намертво обхватив партнёра за плечи, норовился начать двигаться кверху. Поза была неудобной, но достаточной, чтобы свести их с ума и вытолкать всю оставшуюся адекватность из атмосферы помещения. 

- Чёрт, подожми их ещё слегка, - томно попросил Авантюрин. Хотя хотелось сделать что-то с этим Рацио, который продолжал корчить странную физиономию после того, как сам же и избавил их от разогрева, перейдя к самому главному.  - Что ты так смотришь на меня этим убийственным взглядом? Хочешь рецензию? 

- …Вам правда это так нравится?

- Чертовски нравится. Я бы кончил прямо сейчас, - Авантюрин не мог не усмехнуться, как услышал этот донельзя странный вопрос. Конечно ему нравилось, конечно ему нравился Веритас и эта его злосчастная грудь, частенько перехватывающая на себя всё основное внимание своей выраженностью: хотелось облапать, расцеловать, искусать или всё разом, только много-много раз. Нечестно быть таким привлекательным. 

- Вы определённо извращенец. 

Точно точка в конце предложения, Рацио подвёл наконец заключение, да ещё таким серьёзным тоном, что Авантюрин едва не рассмеялся. Однако это только подкинуло больше дров в этот костёр. 

- Тогда не хотите провести с этим извращенцем ночь? - возбуждённо тянул Картёжник. То, что под его бёдрами иногда поскрипывал матрас кровати, раздразнило окончательно. В принципе сдерживаться он и не планировал.

Не дожидаясь ответа, сначала скорее всего возмущённого, Авантюрин вновь вовлёк учёного в поцелуй. Язык последнего однозначно метался в неуверенности, поддаваясь на сладкий зов партнёра и бесповоротно впадая в его сети, словно жертва паука. И лица обоих горели, каждый раз обжигаясь ещё больше, как сталкивались в более и более глубоком поцелуе. Пока руки Авантюрина не теряли времени и уже помогали Рацио пересесть на колени того - поднять Веритаса, признаться, достаточно проблематично вследствие их разницы в размерах, - после чего желаемое наконец оказалось прямо перед взором. 

- Только не кусайтесь, - казалось, взмолился Веритас. Он шептал, отведя взгляд куда-то в сторону, а то и вовсе на несколько мгновений прикрывая глаза. 

- Постараюсь, но ничего не обещаю, Док, - долгожданный шанс настал: трепетно обхватывая грудь мужчины, Авантюрин облизнулся. - Твои соски давно такие твёрдые? 

В ответ, конечно, тишина. Однако Рацио явно должен был ощутить, что Авантюрин настроен серьёзно. Упирающийся в его бедро член затвердел только больше, когда тот всё же начал забавляться с этой его чересчур соблазнительно выпирающей частью тела. Никакой стыд уже не мог контролировать учёного, столь помешанного на рационализме и пресловутой математике. Ведь сейчас он был помешан лишь на одном - тем, как Картёжник исполняет все свои неприличные фантазии, и тем, как собственное тело предало его и топилось в них.