***                 

Они покинули парк через час после рассвета.

Этельстен не хотел уходить, и Видегрель его прекрасно понимал. Но усталость и необходимость идти на работу вынудили мужчину настоять на возвращении домой.

Мальчишка был расстроен. Счастье в его глазах сменилось вселенской тоской, а на лице появилась тень печали.

- Завтра мы сходим куда-нибудь еще, - пообещал Видегрель, когда они сели в машину.

Этельстен на его слова только кивнул, но по тяжелому вздоху парня было понятно, что он не очень-то верит в подобные заявления.

Впрочем, убеждать пасынка Видегрель не стал. У него просто не было на это сил. Мужчина очень хотел спать, а мысль о том, что уже через несколько часов ему надо было ехать на работу, отзывалась в висках противной болью.

Когда они вернулись домой, Видегрель пожелал парню спокойных снов и отправился в свою спальню. Там он достал из кармана пиджака свой телефон и с досадой посмотрел на семьдесят четыре пропущенных звонка от Миранды.

Жена звонила ему почти всю ночь, но он не отвечал. Всё было бы иначе, если бы Миранда связалась с ним, когда он просил её об этом. Но женщина предпочла проигнорировать его просьбу, а звонить начала, лишь когда охрана доложила ей о том, что они с Этелем покинули территорию особняка. Это очень задело Видегреля. И хоть он прекрасно понимал, что ведет себя по-детски, но обида всё же была сильнее.

Теперь же, когда они благополучно вернулись домой, мужчина решил перезвонить супруге.

Скинув с себя пиджак и развесив его на спинке стула, Видегрель сел на край кровати и, набрав номер Миранды, расстегнул верхние пуговицы своей рубашки.

Женщина ответили почти мгновенно. Но вместо приветствия Видегрель услышал в динамике возмущенное: «Ты что себе позволяешь?!»

От такой фразы мужчина опешил и в первые моменты даже не знал, что сказать. А когда дар речи к нему вернулся, мягко ответил:

- Дорогая, ты, кажется, с кем-то меня перепутала. С каких это пор я не могу тебе звонить?

На короткий миг в динамике повисло звенящее молчание, которое, тем не менее, было весьма красноречивым.

- Видегрель, как ты мог увезти моего сына из дома, не посоветовавшись со мной? - наконец-то заговорила женщина, и голос ее казался взволнованным и раздраженным.

Видегрель сделал глубокий вдох и спокойно проговорил:

- Я просил тебя перезвонить мне. Но, к сожалению, в твоем плотном графике для этого не нашлось минутки. К тому же, прежде чем мы продолжим эту беседу, я хотел бы узнать, с каких пор мы вернулись в прошлое и геи вновь стали считаться душевнобольными?

- Ой, я тебе умоляю, не начинай! - колко взмолилась женщина. - Геи тут совершенно не при чем. Этельстен опасен сам для себя, и его ориентация не имеет к этому никакого отношения.

Высказавшись, Миранда сделала глубокий вдох, и продолжила уже более спокойно:

- Он взбалмошный, непослушный, капризный ребенок. Его маниакальное желание тискать людей уже с самого детства внушало мне опасения. Мне пришлось помучиться, чтобы отучить его липнуть к незнакомцам. Но он принялся за слуг. И, уверяю тебя, не всем это было по душе. Мне пришлось платить персоналу надбавку за неловкие моменты. А теперь скажи мне, как я могла позволить ему ходить в школу или покидать территорию дома? Работа не позволяет мне лично присматривать за ним, а прислуга не справляется. Какое-то время я возила его к моей подруге в Юту. Там живет её сын. Они с Этелем почти ровесники. Мальчики подружились, но пару лет назад подруга попросила больше не привозить Этельстена. Она сказала, что Этель довел её сына до нервного срыва, и мальчик больше не хочет с ним общаться. Позже Этель довел до сердечного приступа моего отца. А теперь вот взялся за тебя. Я ведь просила избегать общения с ним. Почему ты меня не послушал?

- Миранда, ты себя слышишь вообще? - Видегрель не мог сдержать возмущения. - Ты объявила своего ребенка ненормальным только потому, что ему не хватало общения? Я всё прекрасно понимаю, ты занята, ты стараешься обеспечить его и устроить ему лучшую жизнь. Но, в то же время, лишаешь его самого главного - общения. Не только с собой, но и со всем миром. И почему, собственно, я должен его избегать? Теперь он мой сын. По документам и закону. И я не собираюсь оставаться в стороне. Ему уже семнадцать. Я, если честно, не понимаю, чего ты хотела добиться, заперев его в доме. Через год он просто уйдет, и что ты будешь делать тогда? Закроешь его в психиатрической клинике? Ты серьезно это сделаешь?

- Куда он пойдет без гроша в кармане? - фыркнула женщина. - Он привык к дорогим вещам. Он привык помыкать людьми. Даже если он уйдет на неделю или две, то все равно вернется обратно. Так что не стоит об этом переживать. И не стоит потакать ему. Ты слышишь меня, Видегрель? Не вздумай увозить его из дома! Я не хочу неприятностей.

- Ты сама создаешь себе неприятности, Миранда.

Видегрель покачал головой, понимая, что женщина его попросту не слышит, и продолжил:

- Прости, но я не могу поступить с ним так жестоко. Он не виноват в том, что у тебя нет на него времени. Он не виноват в том, что любит мужчин. Даже я вижу, что все его поступки, это лишь отчаянное желание привлечь к себе ТВОЁ внимание. Но ты не слышишь его. А я не могу игнорировать этот крик о помощи. Прости, дорогая. Теперь я его отец, и буду поступать так, как должен.

- Ты ему не отец, - напомнила женщина. - Если бы его отец был жив, он нашел бы него управу. Но ты хочешь развлекаться вместе с ним, вместо того, чтобы поставить его на место. Родители так не поступают.

Последнее заявление супруги вызвало у Видегреля нервный смех.

- Ну конечно! Родители обычно объявляют своих детей психами и запирают их за семью замками. Интересно, что именно ты подразумеваешь под «управой»? Что бы сделал его родной отец? Поддержал бы тебя? Выбил бы из него «дурь»? Что, Миранда?

Женщина молчала. Может быть подбирала слова, может быть не желала отвечать вовсе. Но Видегрелю уже было без разницы.

- Как бы там ни было, я буду поступать так, как считаю нужным. Не забывай, я твой муж, а не нанятый тобой менеджер, которому ты можешь указывать, что и как делать.

- Я и не думала указывать, - пошла на попятную женщина, явно не желая ссориться с Видегрелем из-за сына. - Ты всё неверно понял. Я просто не хочу, чтобы Этельстен попал в неприятности. А он в них обязательно попадет, вот увидишь.

Видегрель облегченно выдохнул. Ему не хотелось ссориться с женой. Не хорошо было бы начинать семейную жизнь с разногласий и скандалов.

- Я понимаю тебя, милая, - негромко сказал он. - Ты любишь Этельстена. И он тебя любит не меньше. Ему просто необходимо немного внимания. Не будет никаких неприятностей. Доверься мне.

- Будь с ним по строже, - вместо ответа посоветовала Миранда.

И, прежде чем Видегрель успел что-то сказать, попрощалась, сославшись на скорое начало съемок.

Несколько мгновений мужчина еще слушал короткие гудки в динамике, а потом отключил телефон.

Он чертовски устал и хотел спать. Разговор с Мирандой вымотал его сильнее, чем сутки работы. И всё же результатом он был удовлетворен.

Скинув с себя одежду, мужчина забрался под одеяло и прикрыл глаза. Сегодня его ожидало много работы, и чтобы выполнить её должным образом, надо было набраться сил.

***

Оказавшись в постели, Этель смог уснуть далеко не сразу.

Ворочаясь с боку на бок, парень вспоминал, как было весело кататься на аттракционах в компании Видегреля. И пусть мужчина иногда цепенел от страха, когда они неслись с головокружительной скоростью на «Американских Горках», или с трудом сдерживал крик, когда они срывались в свободное падение с сорокаметровой «Башни», он ни разу не пожаловался.

Отчим не был ни снобом, ни занудой. Да и на взрослого не тянул, особенно когда шарахнулся в «Комнате Страха» от внезапно распахнувшегося гроба, из которого вывалился верещащий скелет.

Этель хохотал до колик в животе, потешаясь над побледневшим мужчиной. Да и сейчас, вспоминая об этом, парень снова не смог сдержать улыбки.

Ему было весело этой незабываемой ночью. И, засыпая, он подумал, что хотел бы почаще выбираться из дома в компании отчима.

Однако, проснувшись, Этельстен вспомнил о том, что сегодня Видегрелю нужно на работу, и ни о каких прогулках за пределами дома не стоит и мечтать.

Настроение как-то разом испортилось, и парень спустился к обеду в отвратительном расположении духа.

И все же он не смог отказать себе в удовольствии обнять мужчину.

Подкравшись к отчиму со спины, Этельстен обвил его шею руками и заглянул через его плечо, читая наименования блюд, которые предлагали сегодня.

- Так и знал, что ничего интересного не будет, - капризно проговорил парень, терзая пальцами пуговицу на пиджаке мужчины. – Мне кажется, повара начали повторяться. Наверное, мама урезала расходы на мое питание.

- Ты придираешься, - усмехнулся Видегрель, указывая на приглянувшуюся ему строку в меню. - Чтобы приготовить это блюдо, расходы на твое питание надо было в десяток раз увеличить, а не урезать. Так что хватит ворчать, и садись за стол.

Этельстен раздосадовано вздохнул и отстранился от мужчины. Но к противоположному концу стола, где сидел обычно, идти не стал, а плюхнулся на стул рядом с Видегрелем и преданно заглянул ему в глаза.

- Как спалось? - игнорируя щенячий взгляд пасынка, спросил мужчина. - Кошмары после аттракционов не мучили?

Этель кисло улыбнулся.

- Мне снились приятные сны. А потом пришлось проснуться.

Он подпер голову ладонью и отодвинул от себя меню, отказываясь обедать.

Видегрель усмехнулся.

- Ты выспался? - спросил он, отдавая меню прислуге, и покосился на часы.

Мужчина очень надеялся, что успеет справиться со всеми запланированными на сегодня делами. И хоть спал он относительно недолго, ощущение потерянного времени все же не покидало его.

- Не планируй ничего на вечер, - сказал Видегрель после непродолжительного молчания. - Я взял на себя смелость немного переделать твое расписание, и вычеркнул из него обязательный пункт «домашнего заточения». Надеюсь, ты не против такого кощунственного вмешательства в привычный для тебя ход жизни.

- Ты же сказал, что будешь занят сегодня, - проговорил Этель, не смея поверить в собственное счастье.

- Какое-то время буду, - подтвердил Видегрель. - Но постараюсь справиться с делами как можно скорее.

Лицо Этельстена озарилось счастливой улыбкой, а на душе снова стало весело и легко.

Мама не смогла запугать Видегреля и заставить его отказаться от своей затеи. А ведь Этель думал, что после разговора с ней, мужчина вообще переедет жить в другое место.

Но у неё ничего не вышло. И это значило, что Видегрель выполнит свое обещание и будет проводить с ним больше времени вне дома.

- Спасибо, - сказал Этельстен, придвигая к себе меню и беспокойно ерзая на стуле. А потом как бы невзначай спросил: - Можно поехать с тобой на работу? Я не буду тебе мешать.

Видегрель был готов к подобной просьбе. Он понимал, что рано или поздно Этельстену станет интересна сфера, в которой он работал. Но ответить согласием не мог.

- Прости, - Видегрель покачал головой. - В моём заведении строгие возрастные ограничения. Я не могу сделать исключение даже для тебя.

- Жаль, - Этельстен сник, но тут же улыбнулся, понимая, что расстраивается зря.

Главное, что он сможет выбраться из дома. А как попасть в клуб, он придумает позже.

После обеда Видегрель ушел на работу, но вечером, как и обещал, забрал Этельстена в город.

И с этого дня, неважно, насколько мужчина был занят, он всегда находил несколько часов, чтобы провести их с парнем.

***

В следующие два месяца Этельстен увидел столько всего интересного и занимательного, сколько не видел за всю свою жизнь.

Видегрель водил его в старые кинотеатры, где показывали немое кино и современный артхаус. Научил кататься на роликах и играть в боулинг. Несколько раз устраивал небольшие походы в лес, где они жгли костры, спали в палатке и питались собственноручно пойманной рыбой. Они посетили много музеев и картинных галерей. И, однажды, даже заявились на пляжную вечеринку на берегу океана, где Этельстен танцевал, пока не свалился с ног.

В благодарность парень старался причинять отчиму как можно меньше беспокойства. Но неуемное желание находиться рядом с мужчиной, иногда заставляло его совершать спонтанные и необдуманные поступки.

Впрочем, Видегрель, по-прежнему не поддавался на его уловки и легкий флирт, и хладнокровно сносил все объятия, поцелуи, жалобы и признания парня, придерживаясь своей изначальной позиции.

Он хотел быть только отцом или, на крайний случай, хорошим другом. И Этельстен, как бы ни старался, так и не смог заставить его изменить это намерение.

А время неумолимо неслось вперед.

И возвращение мамы грозовой тучей уже маячило на горизонте.

Она звонила и обещала вернуться к середине августа. Из-за чего Этельстен потерял покой и преследовал мужчину повсюду, куда бы тот ни пошел.

Просьбы взять его с собой на работу теперь звучали все чаще. Капризы и выходки стали неизменными спутниками их прогулок.

Этель сгорал от ревности и обиды. Ведь мужчина, по его мнению, выглядел слишком счастливым из-за скорой встречи с женой. Но Видегрель продолжал соблюдать дистанцию, чем сводил парня с ума.

Однако, в самом начале августа, случилась одна вещь, которая вселила в душу Этельстена несмелую надежду на взаимность со стороны Видегреля.

Стояла поздняя ночь. Но они все же решили прогуляться по набережной, чтобы насладиться светом яркой луны и теплым ветром.

Этельстен жаловался мужчине на то, что через три дня погода испортится, и всю следующую неделю будет дождить. Но Видегрель не придал этому особого значения и пообещал, что дождь не помешает их прогулкам.

Как раз в этот момент у мужчины зазвонил телефон, и он ответил на звонок. Этельстен услышал в динамике голос мамы и насупился.

Видегрель всегда разговаривал с ней очень ласково, от чего Этель начинал чувствовать себя лишним. Вот и сейчас мужчина ворковал с женой, а парень тихо бесился из-за того, что мама нарушила их уединение.

Когда же Видегрель закончил разговор фразой «и я тебя люблю», Этельстен, не говоря ни слова, развернулся и поспешил к машине.

Мужчина догнал его, когда он подходил к стоянке. Они даже поругались, потому что Видегрель счел его поведение ребяческим.

Тогда-то Этельстен не выдержал. Внезапно прильнув к мужчине, он крепко обнял его и поцеловал в губы.

Только этот поцелуй отличался от предыдущих.

Этельстен целовал Видегреля по-взрослому, нагло протолкнув язык ему в рот, когда тот замычал, чтобы возразить против такого поведения.

После этого мужчина еще несколько мгновений сопротивлялся, пытаясь отодрать от себя парня, а потом ответил.

Вжав Этельстена в автомобиль, Видегрель несколько минут страстно целовал его, стискивая в крепких объятиях. А потом, словно опомнившись, резко отстранился и остервенело вытер губы тыльной стороной ладони.

- Садись в машину! – приказал он, раздраженно сверкая глазами.

И Этель не осмелился ослушаться.

Забравшись на заднее сиденье, он притих, прижимая руку к груди, и чуть не ревел от отчаяния и боли в сердце.

Видегрель отвез его домой и, проводив в спальню, сильно отругал, предупредив, чтобы он не вздумал вытворять такое при маме.

Парень расплакался и начал кричать, что никому в этом доме не нужен. А раз так, почему его держат взаперти и никуда не отпускают?

Видегрель молчаливо выслушал его претензии и обиды. А потом, оглянувшись на дверь, склонился к парню и оставил на его губах нежный поцелуй.

- Не разрушай наш брак, - попросил он, ласково поглаживая Этеля по волосам. – Пожалуйста, войди в мое положение. Ты дорог мне. Но сейчас я не могу дать тебе то, чего ты хочешь. Ты понимаешь?

Этельстен не понимал, но на всякий случай согласно кивнул, совершенно сбитый с толку поступком мужчины.

Видегрель поцеловал его, чтобы успокоить. Но сделал это так чувственно, что у Этельстена чуть не отнялись ноги.

Удовлетворившись его кивком, мужчина отстранился и ушел.

А потом пропал на два дня, сославшись на командировку.

Этельстен снова остался в одиночестве. Но теперь в его сердце тлела крохотная искорка надежды на то, что Видегрель, возможно, проникся к нему нежным чувством.

Просто, мужчина не хотел причинять боль своей жене. И это Этель готов был принять. Он тоже не хотел, чтобы мама плакала из-за него.

Но все же втайне мечтал, что однажды сможет увести у нее мужа.

***

Приглушенный свет настольной лампы не мог осветить всё помещение кабинета, поэтому часть комнаты оставалась в тени.

Там-то Видегрель и расположился, устроившись в мягком кожаном кресле и потягивая неразбавленный льдом виски многолетней выдержки.

Напиток обжигал горло, растекался по желудку огненной волной и туманил рассудок, но ни облегчения, ни успокоения мужчине не приносил.

Со дня свадьбы прошло уже два месяца. И все эти дни Видегрель исправно исполнял свои отцовские обязанности.

Он уделял Этельстену почти всё своё свободное время. И всеми силами старался восполнить украденное у мальчишки детство, развлекая его приятными мелочами, которые со временем могли стать увесистым багажом счастливых воспоминаний, необходимых каждому человеку.

За это два месяца Видегрель успел еще несколько раз серьезно поругаться с супругой. И ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сгладить эти конфликты.

А спустя некоторое время он понял, что именно вызывало опасения у Миранды.

Этельстен был незаурядной личностью. Обладая невероятным магнетизмом и красотой, он притягивал к себе взоры людей и становился объектом их интереса.

Куда бы они ни пришли, Этель почти мгновенно оказывался в центре всеобщего внимания. И всё бы ничего, но этот негодник всячески подзадоривал любопытство незнакомцев, начиная вести себя вызывающе.

Он откровенно лип к Видегрелю на публике: то прижмется к мужчине всем телом; то нежно коснется пальцами лица, убирая за ухо длинные пряди волос; то зашепчет на ухо какую-то нелепость.

Сначала такое поведение пасынка забавляло Видегреля. Но веселье длилось недолго. В какой-то момент мужчина осознал, что каждое прикосновение Этельстена, даже самое незначительное, отзывается в его теле мелкой дрожью и томительной истомой.

Это испугало Видегреля, но прекратить общаться с парнем он не мог. Это было бы подло с его стороны.

Размышляя над своими чувствами и ощущениями, Видегрель, в конце концов, убедил себя в том, что причиной такой реакции на парня стало слишком длительное отсутствие любимой супруги.

Впрочем, эта проблема была решаема. Он стал чаще звонить Миранде. И, если женщине позволял график, подолгу разговаривал с ней, рассказывая о том, как сильно соскучился и как жаждет вновь оказаться в её жарких и трепетных объятиях.

И Миранда отвечала ему взаимностью. Несколько раз они даже устраивали себе страстные свидания по видеосвязи, после которых мужчина запирался в душе и мастурбировал, взывая к своим сокровенным желаниям и фантазиям.

И этот способ отлично работал... пока вместо любимой жены в мечтах Видегреля не начал появляться Этельстен.

Когда это произошло впервые, мужчина постарался убедить себя в том, что образ, явившийся к нему и взорвавший тело сильнейшим оргазмом, был всего лишь злой шуткой уставшего разума. Но когда всё повторилось, Видегрель чуть не взвыл от отчаяния.

Он искал себе оправдания. Убеждал себя в том, что запутался. Без конца повторял, что это всего лишь побочный эффект от длительного воздержания.

Но разве можно было лгать себе бесконечно?

Этельстен завладел всеми его мыслями, окончательно вытеснив из них образ Миранды. Словно безумный, Видегрель каждый вечер окунался в кипящую лаву запретных мечтаний, в которых вытворял с парнем такое, что не привидится ни одному порно-сценаристу.

Но мечты оставались мечтами, а фантазии фантазиями. И Видегреля это вполне устраивало. Ровно до тех пор, пока во время прогулки Этельстен не впился в его губы требовательным поцелуем.

В первые мгновения мужчина хотел оттолкнуть парня. Но стоило горячему юркому языку проникнуть в его рот, и мысли были безжалостно стерты захлестнувшим Видегреля желанием.

Только чудом ему удалось сдержаться и не взять парня прямо там, на стоянке набережной, распластав юное тело на капоте автомобиля.

Невероятным усилием воли Видегрель всё же смог отстраниться. Из-за чего неудовлетворенное желание обернулось злостью: на Этельстена, за то, что так опрометчиво играет чужими чувствами, и на судьбу, которая загнала его в чёртову мышеловку соблазнов.

Но больше всего Видегрель злился на себя за то, что, кажется, окончательно и бесповоротно запутался в своих мыслях.

Эта злость вылилась на голову Этельстена уже дома. Видегрель впервые отругал его за ветреное поведение. Но воспитательный процесс закончился истерикой парня.

Мужчина не знал, что ему делать. Он чувствовал себя не просто загнанной в угол мышью, а самым настоящим смертником, широко шагающим к собственной погибели по дороге, с которой невозможно было свернуть.

Оставалось только просить Этельстена не разрушать его с Мирандой брак.

Той ночью Видегрель так и не смог уснуть. А наутро уехал на работу, откуда не возвращался несколько дней.

Это было трусостью. Самым настоящим малодушием. Но мужчина понимал, что следующая выходка парня станет фатальной, потому что сдержаться он уже вряд ли сможет.

Но вечно «прятаться» он не мог. Пришлось вернуться домой, уже хотя бы для того, чтобы Миранда не заподозрила неладное.

И вот теперь он сидел в полутемном помещении и медленно напивался, стараясь заглушить тревожные мысли и выедающее душу желание подняться наверх и забыться в объятиях Этельстена.

Как ни странно, но алкоголь помогал. Растворяясь в крови, он успокаивал взвинченные нервы и притуплял ненужные мысли. Видегрель даже подумал, что возможно, всё дело было не столько в низменных желаниях и инстинктах, сколько в одиночестве, к которому он, по правде говоря, просто не привык.

Через золотистую призму крепкого виски вся ситуация в целом перестала казаться Видегрелю такой уж ужасной. Миранда скоро вернётся, и всё встанет на свои места. Главное, продержаться это время. Главное, не сорваться в пропасть, на краю которой он опасно балансировал вот уже несколько недель.

Но приоткрывшаяся в кабинет дверь впустила в помещение ветер в лице заспанного Этельстена, порыв которого безжалостно ударил Видегреля в грудь, заставляя пошатнуться в своем убеждении. И мужчина мысленно застонал, отчаянно цепляясь за тонкую ветвь надломленного самообладания.

Этельстен, сонно потирая глаза, смотрел прямо на него, из-за чего прикидываться ветошью не было никакого смысла.

Мужчина залпом осушил бокал, вновь плеснул в него виски, отрешенно замечая, что приговорил почти всю бутылку, и мрачно поздоровался.

Алкоголь сделал своё дело. Язык ворочался неохотно, отчего слова звучали невнятно и глухо.

- Почему не спишь? – спросил Видегрель, так и не дождавшись ответа на свое приветствие. – Ночь на дворе.

- Уже почти утро, - ответил Этель, переступая порог. - Меня разбудил шум за окном. Я выглянул во двор, и увидел твою машину. Ты давно приехал?

Мужчина неопределенно пожал плечами. Он явно не знал ответа на этот вопрос.

Этельстен заметил у него в руке бокал с выпивкой, и только теперь уловил легкий запах алкоголя, витающий в воздухе.

- Почему ты пьешь? Что-то случилось? - спросил парень и подошел к Видегрелю, который вблизи выглядел непривычно развязным.

Его рубашка была расстегнута на три пуговицы, галстук болтался на шее кое-как, а в глазах плясали тревожные огоньки, от которых у Этеля по всему телу выступили мурашки.

Именно таким парень видел отчима в своих эротических снах. Немного разнузданным, шалым и грубоватым. От этих воспоминаний по его ногам прокатилась легкая дрожь, а в паху разлилось томление.

Но Этельстен не осмелился обнять мужчину. Что-то в его взгляде предостерегало от этого. И парень мучительно сглотнул, продолжая держаться на расстоянии в ожидании ответа.

- Просто устал, - соврал Видегрель и сделал глубокий вдох, стараясь унять то ли злость, то ли просыпающееся возбуждение.

В последнее время грань между этими двумя ощущениями стёрлась, и мужчина уже не понимал, какое из чувств преобладает в его душе.

- Я могу что-нибудь сделать для тебя? - спросил Этель, пытаясь найти повод, чтобы остаться в кабинете.

Но отчим отрицательно покачал головой и налил себе еще выпивки.

Парень, заметив, что виски в бутылке почти закончилось, сделал к мужчине два уверенных шага и забрал у него бокал.

- Не надо больше пить, - попросил он, убирая бокал на столик.

Видегрель в ответ лишь раздраженно цокнул и снова потянулся за выпивкой, но Этельстен перехватил его руку и, подавшись вперед, уселся к мужчине на колени, крепко обнимая его за шею.

- Можно мне посидеть так немного? - спросил парень едва слышно, лаская пальцами затылок отчима, и с трудом сдерживая дрожь, которая прокатилась по его телу. - Я боялся, что ты не вернешься до приезда мамы. И я очень сильно скучал по тебе.

Видегрель крепко зажмурился. Он почти физически ощущал, как его несчастный мозг рассыпается мелкой крошкой.

Этельстен прильнул к нему всем телом. И от этого объятия мир вокруг покатился к чертям.

- Что же ты делаешь, Этель? - чуть ли не простонал мужчина, сходя с ума от тепла юного тела, окутавшего его дурманящим туманом. - Что же ты творишь?

- Я не знаю, - парень мучительно сглотнул и, чуть повернув голову, нежно поцеловал Видегреля в щеку, наслаждаясь обжигающим теплом его кожи.

Поцелуй мальчишки стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Видегреля, из которой разом хлынули все его эмоции.

Перед глазами расплывался густой туман. Комната смазалась, превратившись в бесформенную кляксу размытых красок, среди которых остался лишь яркий образ Этельстена.

А в следующий миг мужчина уже отчаянно целовал мягкие губы, грубо протолкнув свой язык в горячий рот Этеля и запустив ладони под тонкую рубашку его пижамы.

Парень утратил способность дышать, оказавшись в плену крепких объятий Видегреля. И в первые моменты не мог даже пошевелиться.

Его жаркие, страстные сны воплотились в реальность. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас.

Кровь в теле Этельстена превратилась в лаву, которая мощным потоком заструилась по венам, рождая страсть. И парень, скомкав в пальцах волосы на затылке отчима, ответил на поцелуй, подразнивая его язык своим. От чего мужчина издал глухой стон и до боли сжал кожу на спине Этеля, не в силах контролировать своё желание.

Они целовались несколько минут, распаляясь все сильнее, пока Видегрель не отстранил от себя парня, грубо сжав ладонями его плечи.

Но Этеля это не напугало. Он был уже так близко к своей цели, что просто не мог позволить мужчине сбежать.

Глядя отчиму в глаза, в которых мелькали, сменяя друг друга, разнящиеся эмоции и чувства, Этельстен скользнул ладонью по его волосам, пропуская между пальцами гладкие, шелковистые пряди, и поднес их к лицу, глубоко вдыхая их дурманящий, дразнящий аромат.

Его сердце при этом забилось еще сильнее, выдавая волнение. Голова опустела. А тело бросило в истомный жар.

Этель слабо застонал, чувствуя, что теряет над собой контроль, и снова прильнул к мужчине, обвивая его шею руками и прижимаясь губами к горячей скуле.

- Я люблю тебя, - сказал он срывающимся голосом. - Не отталкивай меня, пожалуйста.

Если в мире существовало истинное безумие, то сейчас Видегрель «познакомился» с ним лично.

Всего несколько слов Этельстена, несколько его прикосновений и полный мольбы взгляд разнесли в щепки все преграды и моральные принципы мужчины, а взыгравший в крови алкоголь расстелил перед сумасшествием шелковую дорожку порока.

Пальцы Видегреля сжались на бедрах Этеля, и он резко поднялся, опрокидывая парня на пол и нависая над ним. Пара хриплых вдохов, несколько коротких мгновений, и мужчина вновь впился в губы распластанного под ним Этельстена, теперь уже безо всякого стеснения запустив руку в его пижамные штаны и яростно сминая ладонью его ягодицы.

Член пульсировал и жаждал разрядки. Жаркое тело парня манило вкусить запретный плод, а желание, затмившее голос разума, требовало овладеть им сию же секунду.

Этельстен что-то простонал, но Видегрель его не расслышал из-за оглушающего биения собственного сердца. Рука парня потянулась к лицу мужчины, но он перехватил её за запястье и прижал к своему паху, при этом углубляя поцелуй и почти лишая Этеля возможности двигаться.

Этельстен почувствовал, как в его руку вжался плотный бугорок, который отчетливо ощущался сквозь ткань брюк Видегреля, и замер, издав испуганный вздох.

Его сон действительно воплощался в реальность, но мужчина вел себя совершенно иначе, чем виделось парню в мечтах.

Он действовал грубо, порывисто, как будто со злостью. Его пальцы, сжимающие ягодицы парня, причиняли боль. А в поцелуе не было и намека на нежность.

Испугавшись, что Видегрель решил просто воспользоваться его телом, не испытывая при этом никаких чувств, Этельстен отнял руку от его паха и вжался ладонями в его грудь, пытаясь остановить это безумие.

Ему было горько осознавать, что все его чаяния относительно Видегреля воплотились в такой ужасной форме. И он всхлипнул, отворачивая голову в сторону и тем самым обрывая поцелуй.

Тихий всхлип раскаленной иглой вонзился в сознание Видегреля, и он замер, с ужасом осознавая, что творит какую-то дичь. К горлу подкатила тошнота. Кровь отхлынула от лица мужчины и, казалось, вовсе ушла из тела. Он смотрел на перепуганного парня, который, отвернувшись, кусал дрожащие губы и молчаливо ронял на ковер слезы, и не мог поверить в то, что чуть было не сотворил нечто ужасное.

Осознание произошедшего резало больнее острого ножа. Рвало сердце на мелкие клочки. Выворачивало душу на изнанку. А в голове звучал укоризненный голос Миранды, которая неоднократно предупреждала его об опасности.

Видегрелю понадобилось несколько вдохов, чтобы прийти в себя. Он сел, провел ладонью по взмокшему лицу и тяжело сглотнул.

- Прости, - глухо проговорил мужчина и поправил на Этельстене задранную рубашку. - Прости, Этель, я...

Видегрель не договорил. Ему не было оправданий, и он это прекрасно понимал. Поэтому он быстро поднялся, проверил в карманах пиджака документы и ключи от машины, и, пьяно пошатываясь, стремительно вышел из кабинета.

В голове творился самый настоящий кавардак. Ему было всё равно куда идти. Ему было плевать, что он пьян, и что садиться за руль в таком состоянии опасно. Он должен был уйти. Немедленно. Иначе жизнь, и без того летящая под откос, разобьется на тысячи мелких осколков, собрать которые будет уже невозможно.

Когда за Видегрелем захлопнулась дверь, Этельстену показалось, что его сердце разорвется от боли.

В душу парня начал закрадываться страх.

Что будет, если мужчина, испугавшись своего поступка, больше никогда не вернется в этом дом? Тогда он снова окажется в западне, лишенный простых человеческих радостей. Мама ни за что не позволит ему выйти за пределы территории особняка. И он будет вечным узником, запертым в золотой клетке. Одиноким... нелюбимым... покинутым всеми...

Этельстен самозабвенно разревелся, понимая, что за свой эгоистичный поступок ему придется дорого заплатить. Однако исправить уже ничего не мог.

Ему оставалось только надеяться, что Видегрель найдет в себе силы простить его. А иначе его жизнь утратит всякий смысл. Он просто зачахнет как надломленное растение без внимания мужчины. И никто не сможет спасти его от этой безнадёжной тоски.