***

 «Семья превыше всего».

Эту фразу Ленард слышал, казалось, с самого рождения. Изо дня в день, сколько парень себя помнил, отец неустанно повторял, что самое важное в жизни каждого человека - это семья. Что в ворохе житейской пыли лишь она имеет значение и ценность, ради которых стоит идти на жертвы, какими бы они ни были. И Ленард верил. Искренне верил в эту чушь, даже не подозревая о том, что громкие слова на самом деле лишь пустой и пафосный треп. Всего лишь средство манипуляции, позволяющее держать непокорных и своенравных детишек на коротком поводке, указывая им, как и что надо делать, чтобы оправдать гребаные семейные ожидания.

В мгновение ока мир, в котором жил Ленард, был разрушен. Все, во что он верил оказалось фальшивкой. Искусно созданной отцом иллюзией, которая его же стараниями развеялась под звон монет и шелест купюр. То, что Ленард считал искренней и чистой любовью, на самом деле оказалось лишь товаром. Безумно дорогим и эксклюзивным товаром, проданным с аукциона лицемерия и лжи.

Осознание того, что его продали как какую-то дешёвку, ранило намного сильнее предательства. И смириться с этим парень не мог, хоть и понимал, что ничего уже не изменить и не исправить.

Где-то в глубине души он знал, что надо взять себя в руки и обуздать полыхающую в душе ярость. Но разве здравый смысл когда-нибудь побеждал в сражении с эмоциями? Нет, этот бой был заведомо проигран.

Именно поэтому он ушел из школы. Именно поэтому напился. Именно поэтому в кровь разбил кулаки, срывая ненависть к отцу на ни в чем неповинном дереве. А потом долго сидел на каком-то старом пне, глотая мерзкое пойло и без конца думая о том, почему отец поступил с ним так подло.

Неужели это есть те сраные «любые жертвы»? Или действия отца были направлены лишь на то, чтобы указать «тупому малолетке» на его место? Ведь задумав сделать Рейчел своей женой, он должен был понимать, что теперь, каждый раз представляя эту потаскуху в роли своей мачехи, Ленард будет испытывать ни с чем несравнимое унижение и злость.

Сделав большой глоток дешевого и омерзительного на вкус виски, Ленард зашвырнул бутылку в придорожные кусты и ускорил шаг, стремительно направляясь к уже виднеющимся воротам школы. Он жутко устал и хотел лишь одного - уснуть. Уснуть и забыться хотя бы на какое-то время. Парень рассчитывал, что с этим ему поможет спиртное, но в голове по-прежнему было ясно. И только жар, стремительными волнами разливающийся по телу, напоминал, что алкоголь все же попал в кровь.

А разочарование так никуда не делось.

Не делось, не забылось, не стерлось. Не растворилось в мерзкой и горькой дряни, которую он отчаянно глотал в жалкой надежде заглушить ярость и клокочущую в груди ненависть. Но на деле действие спиртного лишь обострило чувства и эмоции, которые парень всеми силами сдерживал.

Удивительно, но на проходной его задерживать не стали. Охранник лишь покачал головой и пропустил его на территорию школы, молча открыв дверь и сделав какую-то пометку в своем журнале.

Во дворе было тихо. Тусклый свет фонарей освещал ведущую к школе дорожку призрачным сиянием, в лучах которого мелкие крупинки начавшегося снегопада казались роем неугомонной мошкары. Здание школы в сгустившемся мраке выглядело пустым и враждебным, но больше Ленарду идти было некуда. И это показалось парню очень ироничным. Ведь место, которое он еще недавно считал тюрьмой, вдруг стало для него единственным домом.

Стараясь не шуметь, Ленард вошел в школу и, миновав пустой холл, направился к своей комнате. В тишине спящего помещения был отчетливо слышен каждый его шаг, а собственное дыхание казалось парню оглушительно громким.

Он почему-то думал, что его «побег» вызовет бурю негодования, и знатная трепка не заставит себя ждать, но, судя по царящей вокруг тишине, всем было откровенно плевать.

Впрочем, такое положение дел Ленарда вполне устраивало. Пусть уж лучше будут безразличны, чем опекаются настолько, что в порыве своей заботы не погнушаются всадить нож в спину.

Однако, как оказалось, с выводами парень поторопился.

Стоило ему войти в коридор четвертого этажа, как перед ним выросла неожиданная преграда в лице Садиса Эйгерта.

От одного только взгляда на учителя географии спина Ленарда неприятно заныла. А сверкнувший за прозрачными линзами очков взгляд мужчины и вовсе заставил парня зябко повести плечами. Впрочем, Ленард понимал, что за сломанный стол и разбитую рожу второкурсника наказания ему не избежать, поэтому появлению господина Эйгерта ничуть не удивился.

- Легрим, а я вас уже заждался, - сказал мужчина спокойно и приблизился к парню, неотрывно глядя в его злые, покрасневшие от холодного ветра глаза. – Где вас носило? Ваш куратор волосы на себе рвал от беспокойства.

- Дышал свежим воздухом, - глухо отозвался Ленард, чувствуя себя букашкой под суровым взглядом воспитателя. - В школе было слишком душно.

- Где дышали? На ликероводочном заводе? - Садис брезгливо сморщил нос, выражая свое отвращение к запаху, которым благоухал ученик.

Парень не ответил, потому что не видел смысла говорить об очевидном, и просто мрачно взирал на учителя, ожидая приговора.

- Сегодня вы нарушили с десяток школьных правил, - сказал мужчина, любовно расправляя свою указку и оглаживая пальцами начищенный до блеска серебристый металл. - Избили ученика, сломали мебель в общей комнате, покинули школу без разрешения и вернулись в неподобающем виде. Вы понимаете, что я не могу оставить это происшествие без внимания?

- Понимаю, - мрачно ответил парень, даже не думая оправдываться перед мужчиной, после чего спросил, прямо глядя на учителя: - Мне сразу идти в карцер? Или сначала указка?

Садис растянул губы в холодной усмешке, от которой более трусливый человек мог запросто наделать в штаны, и резким движением руки сложил свое орудие пыток, пряча его за пояс.

- Не сегодня, - сказал он спокойным тоном. - Я ведь не зверь. Мне знакомо состояние аффекта, и только поэтому я отпущу вас со строгим выговором и предупреждением. Так что послушайте меня внимательно, Легрим. Какие бы страсти вас ни обуревали, нужно учиться это контролировать. Нет ничего проще, чем покалечить ни в чем неповинного человека, или устроить акт вандализма, срывая свою злость. Но это поведение незрелой личности. Вы же всегда казались мне человеком здравомыслящим и рассудительным, способным к самоанализу. Скажите, это ошибочное мнение?

- Надеюсь, что нет, - ответил парень, удивленно глядя на мужчину.

Он думал, что получит не меньше тридцати ударов, а после будет закрыт в карцере на все выходные, но... господин Эйгерт отчего-то решил помиловать его. И, по правде говоря, это пугало еще сильнее.

- И я надеюсь, - поддержал ученика Садис. - А теперь расскажите, что у вас случилось. Ваша сестра сказала, что у вас нервный срыв на почве личных обстоятельств. Что она имела ввиду?

Ленард нахмурился, а потом усмехнулся.

- На самом деле все очень прозаично, учитель. И скучно. Хотя из этой истории могла бы получиться неплохая драма. - Ленард вдруг рассмеялся. Нервно, злобно, даже немного истерично. Но смех его оборвался так же внезапно, как и возник. - Простите, учитель, я ошибся, не драма - комедия. Умопомрачительная комедия, в которой мой отец женится на моей девушке. Забавно, правда? Хотя... мне сказали, что ей за это отсыпали хорошую пригоршню монеток, и теперь мне надо радоваться, ведь меня продали дороже, чем мою сестру.

- Вот значит в чем дело, - проговорил учитель, обращаясь скорее к самому себе, чем к Легриму.

Такое «личное обстоятельство» могло бы взбесить даже святого, что уже говорить о подростке, мир которого пока еще делился на черное и белое без каких-либо теней или просветов.

- А ученика вы избили, срывая на нем свой праведный гнев? - поинтересовался Садис.

Он хотел увидеть всю картину целиком, но многочисленные свидетели драки в общей комнате давали разнящиеся показания.

По словам одних Легрим ворвался в помещение и ни с того ни с сего набросился на второкурсника с кулаками. По словам других, перед мордобоем все-таки произошел какой-то сумбурный разговор, подробности которого никто не запомнил, даже сам пострадавший.

Оставалось надеяться, что Легрим сможет пролить свет на свое неадекватное поведение, и тем самым сделает руководству школы большое одолжение.

- Ну так что? Почему вы молчите? - спросил мужчина, когда парень даже не попытался объясниться, играя в молчанку. - Что вам сделал ваш товарищ? Неужели тоже девушку у вас увел?

- Он оскорбил мою сестру, - коротко ответил Ленард и с вызовом посмотрел на воспитателя. – И я набью ему морду снова, если он еще хоть раз позволит себе говорить что-то подобное.

- Что ж, это многое объясняет, - нахмурился Садис и, строго взглянув на ученика, проговорил: - Завтра, когда ваш куратор спросит вас о наказании, не забудьте сказать ему о том, что получили тридцать ударов указкой, скажем, по икрам. А также, не забудьте упомянуть, как вам было больно и как вы раскаиваетесь. Еще скажите ему, что будете у меня мальчиком на побегушках на протяжении целого месяца. Первый пункт будем считать исполненными, а вот побегать с моими поручениями вам придется на самом деле. Всякое непослушание должно быть пресечено. А свой гнев нужно держать в узде, Легрим. Запомните, хладнокровная месть куда как слаще... Жду вас у себя завтра после обеда. Не опаздывайте. И забудьте о выходных на этот месяц. Вы не выйдете за пределы школы, даже если сам Дьявол будет просить у меня для вас пропуск. Вам все понятно?

Ленард кивнул.

- Да, учитель. Мне все предельно ясно, - ответил он, даже не зная, как воспринимать свое наказание, которое на самом деле больше походило на сочувствие и понимание. - Простите, что доставил столько хлопот. Этого больше не повторится.

- Очень на это надеюсь, - сказал Садис.

После чего пожелал парню спокойной ночи и удалился.

Несколько мгновений Ленард растерянно смотрел вслед уходящему воспитателю. А когда мужчина скрылся за поворотом, направился к себе в комнату, отстраненно размышляя над тем, что господин Эйгерт, должно быть, еще не раз удивит его своими странными методами воспитания.

***

Ленард вернулся в школу, когда на улице стояла глубокая ночь.

Этельстен слышал, как парень вошел в комнату и тихо прикрыл за собой дверь. А потом, не включая свет, начал раздеваться.

На душе у Этеля немного отлегло, но в то же время его сердце словно сошло с ума, начиная отбивать неистовую дробь.

- Где ты был? - спросил он у соседа, приподнимаясь на локте и всматриваясь в размытые очертания фигуры, маячившей у шкафа. - Я чуть с ума не сошел от беспокойства.

От неожиданно раздавшегося в тишине голоса Ленард вздрогнул и резко обернулся.

- Ты не уехал? - удивленно спросил он, стягивая с себя свитер и как попало запихивая его в шкаф. - Сегодня что, день под лозунгом «прокидай ближнего своего»?

- Я вообще-то из-за тебя остался, - проговорил Этельстен.

- Не стоило, - поджав губы, бросил парень и сел на свою кровать, после чего стянул джинсы, зашвырнул их куда-то в угол комнаты и завалился на матрас. - Спокойной ночи, принцесса, - проговорил он и накрылся одеялом с головой, мечтая лишь о том, чтобы уснуть и, наконец-то, забыть о дерьме, вылившемся ему на голову.

- «Не стоило», - тихо передразнил Этель, чувствуя укол обиды из-за грубости парня, который снова не пожелал с ним разговаривать и спрятался от него под одеялом. - Я, вообще-то, переживал. Тебе это чувство совсем не знакомо?

Сосед не ответил. Только обреченно вздохнул и отвернулся к стене, ясно давая понять, что не намерен поддерживать беседу.

- Ленард, - позвал Этельстен, не желая так просто сдаваться. - Может, расскажешь, что у тебя случилось?

«Рассказать?» - мысленно усмехнулся парень.

Он мог бы. Но зачем? Чтобы вызвать к себе сочувствие и жалость? Нет. Чувствовать себя полным ничтожеством совсем не хотелось.

- Спи, - грубо отозвался Ленард, надеясь, что сосед отстанет. - Я устал.

- Это из-за девушки? - высказал свое предположение Этель, и у него противно засосало под ложечкой. - Вы поссорились?

- Я, что, непонятно выразился?! - вышел из себя парень. - Спи, кому сказал?!

- Не хочу я спать, - отозвался Этельстен обиженно. - Почему ты так себя ведешь?

- Потому что всякие занозы в заднице мешают мне отдыхать, - огрызнулся Ленард, чувствуя, как злость с новой силой поднимается в душе.

Он не хотел разговаривать. Не хотел никому и ничего объяснять. Он лишь хотел, чтобы его оставили в покое. Неужели это так сложно?

- Ну прости, что я беспокоюсь о тебе, - обиженно бросил Этельстен.

Но Ленард и на это ничего не ответил. Только снова тяжело вздохнул и накрыл голову подушкой.

Этель еще немного посидел в темноте, разглядывая пространство перед собой, а потом лег в кровать и прикрыл глаза, прислушиваясь к царящей в школе тишине.

Какое-то время оба парня лежали неподвижно, притворяясь спящими. А потом Этельстен услышал, как Ленард, сделав несколько мучительных вдохов, стал молча бить кулаком в подушку, выплескивая скопившуюся в нем ярость. После чего издал какой-то звук, подозрительно похожий на всхлип, и затих, лишь изредка шмыгая носом.

Сердце Этеля сжалось от невыразимого сочувствия к соседу, у которого, похоже, было очень паршиво на душе. И он, повинуясь внезапному порыву, перебрался к парню в кровать и крепко обнял его, чтобы хоть как-то утешить.

- Все образуется, - пообещал Этельстен, прижимая ладонь к груди парня и прислушиваясь к ускоренным ударам его сердца. - Не мучай себя. Она поймет, что была не права. Вы помиритесь. Все у вас наладится, я в этом уверен.

Ленард не успел ни оттолкнуть Этельстена, ни что-либо сказать, а сосед уже прижимался к нему и пытался утешить. Но от его слов становилось только больнее.

- Образуется? - со злостью фыркнул он и рассмеялся. - Ты издеваешься? Она выходит замуж.

Ленард тяжело сглотнул и резко повернулся к Этелю.

Лицо соседа в полумраке комнаты казалось призрачной маской с застывшей на ней печалью. Губы Этельстена дрогнули в попытке что-то сказать, но Ленард перебил его, не позволяя проронить ни звука.

- За моего отца, принцесса. Она выходит замуж за моего отца. И ты хочешь, чтобы я успокоился?

- А что изменится, если ты навредишь себе или окружающим? - глухо спросил Этель, в чем-то понимая парня.

Он тоже сходил с ума от осознания, что Видегрель будет принадлежать маме, а не ему. Но ситуация, в которой оказался Ленард, была намного хуже. Близкие люди разбили ему сердце и растоптали его чувства. Тут было от чего выйти из себя.

- Ты приполз, чтобы читать мне нотации? - скрипнул зубами Ленард. - Если так, то лучше проваливай. И без тебя разберусь, что и как мне делать. И уж точно мне и на хрен не сдалась твоя жалость. Понял?!

- Я понял, понял, не злись, - тихо отозвался парень, невольно сжавшись от резкого тона соседа.

Ленард все еще был на взводе. И от него пахло спиртным. Нетрудно было догадаться, чем он занимался, когда ушел из школы. Но, похоже, алкоголь не смог решить его проблемы и заглушить внутреннюю боль.

Этельстен понимал, что ему было бы лучше сейчас перебраться на свою кровать и не провоцировать соседа на необдуманные действия, но он не хотел бросать парня в расстроенных чувствах.

Пусть уж лучше бесится, чем впадает в отчаяние.

Несколько мгновений Ленард еще прожигал соседа глазами, а потом просто отвернулся от него и уставился в стену пустым взглядом, стараясь унять вновь взбунтовавшееся в груди раздражение. И когда оно немного поугасло, негромко сказал:

- Шел бы ты на свою постель. Мне не нужна нянька.

- А я и не думал с тобой нянчиться, - фыркнул Этельстен, стараясь скрыть беспокойство за парня. - Просто холодно. Еще и снег пошел. Тебе что, жалко места на кровати?

Ленард хотел было сказать, что да, жалко, но решил промолчать.

- Только молча, - предупредил он, закрывая глаза и надеясь, что Этель не будет засранцем и не станет донимать его разговорами.

И сосед не донимал. Отвернулся, прижавшись к нему спиной, и притих, позволяя Ленарду вновь окунуться в свои безрадостные и угнетающие мысли, которые, к счастью, не были слишком долгими.

Должно быть из-за нервного напряжения и холода алкоголь не сразу подействовал на парня. И теперь, когда он немного расслабился и согрелся, огненная вода решила взять свое, и хлынула по венам к мозгу, туманя разум и окутывая его сонной поволокой странного безразличия и апатии.

Тело стало слабым и безвольным, веки потяжелели, и появилось ощущение, что комната неожиданно превратилась в идиотский аттракцион в парке развлечений, раскачивающийся из стороны в сторону и вызывающий вместо радости и восторга лишь тошноту и отвращение.

Впрочем, и эти ощущения не продлились долго, и вскоре Ленард уснул, наконец, получив такой долгожданный покой.

***

Несмотря на то, что Ленард вернулся в школу и позволил Этельстену остаться в его постели, парень никак не мог унять свою тревогу и уснуть.

Сосед был расстроен, а как утешать расстроенных людей Этель не знал. И это сильно угнетало его.

Он хотел, чтобы сердце парня перестало болеть. Но, к сожалению, одного его желания было мало.

Судя по сюжетам романтических фильмов, парню не помешало бы новое увлечение. И будь Этельстен девушкой, он попробовал бы соблазнить своего соседа. Сначала Ленард развлекался бы с ним назло своей глупой Рейчел, но потом постепенно влюбился бы и оттаял. А уж Этель никогда не поступил бы с ним так, как поступила его подружка.

Эти мысли, сумбурные и волнующие, тревожили тонкие струны в глубине души Этельстена. Он то улыбался, представляя себе отношения с Ленардом. То покрывался мурашками, думая о близости с парнем. То приходил в ужас от того, что вообще мечтает о чем-то подобном.

Образ Видегреля, которого Этельстен так страстно хотел, постепенно смазывался и уходил на второй план, уступая место другому образу. И парень чувствовал себя из-за этого самым настоящим подлецом и предателем.

В итоге он так и не смог уснуть из-за непрекращающегося диалога с самим собой. А когда уже перед самым рассветом душевные терзания наконец-то сморили его, Ленард, вдруг, начал метаться по кровати и что-то злобно бормотать, вздыхая и сминая пальцами одеяло.

Прислушиваясь к его сумбурным словам, Этельстен услышал имя «Рейчел», которое парень произнес с резким придыханием. И когда Ленард повернулся к нему лицом, обнимая и делая тяжелые вдохи, Этель не смог удержаться и погладил его ладонью по влажным волосам.

- Тише, - проговорил он, оказавшись в капкане сильных рук парня, которые до боли сдавили его тело. - Ленард, все хорошо, успокойся.

- Что хорошего? - шумно выдохнул парень, зарываясь лицом в ложбинку между шеей и плечом Этеля, и до боли впиваясь пальцами в кожу на его спине.

- Не знаю, - тихо отозвался Этельстен. - Ты здоров. И в мире полно девушек, которые будут счастливы, если ты обратишь на них свое внимание. На одной Рейчел свет клином не сошелся.

Ленард, вдруг, рассмеялся, заставляя кожу Этельстена покрыться мурашками. И парень зажмурился, чувствуя свою полную беспомощность перед грубым напором соседа.

Он хотел было продолжить их странный разговор, раз уж Ленард соизволил ответить ему, но внезапно понял, что парень все еще спит и вообще не соображает, что делает.

Это озарение добавило Этелю смелости. И он зарылся пальцами в волосы соседа, мягко перебирая его пряди, в надежде подарить ему хоть немного ласки и покоя.

Какое-то время Ленард спокойно лежал, опаляя дыханием его кожу, а потом снова начал тяжело вздыхать, явно мучаясь от каких-то тревожных снов.

Он несколько раз переворачивался на спину и сбрасывал с себя одеяло, но потом, подмерзая, снова нырял в объятия Этеля, заставляя парня каждый раз замирать от трепетного чувства восторга.

Этельстен совсем запутался в собственных мыслях и ощущениях. Ему хотелось приласкать Ленарда и одновременно хотелось сбежать из его постели. Но потом парень снова наваливался на него, и тело Этеля взрывалось сладкой дрожью, которая прокатывалась от макушки до кончиков пальцев и обратно, парализуя его и приковывая к месту.

В итоге он так никуда и не ушел. А когда Ленард в очередной раз повернулся к нему лицом и мягко привлек к себе, медленно и чувственно оглаживая его спину, Этель не выдержал и обнял парня в ответ, оставляя на его горячих губах легкий поцелуй.

- Все образуется, - шепнул он едва слышно. - Я обещаю тебе, все будет хорошо.

***

Среди сумбурных образов и спутанных видений Ленард слышал чей-то тихий голос. Ласковый шепот касался его слуха, согревал уставшую душу, нежил растрескавшееся сердце, обещая, что все наладится, что все непременно будет хорошо. И этому голосу хотелось верить.

Сон отступал. Медленно, неохотно, цепляясь за пробуждающееся сознание своей когтистой лапой и оставляя в нем глубокие царапины, отзывающиеся в голове сильной болью.

А наяву его окутывало тепло. Трепетное, сладкое, наполненное знакомым ароматом, пробуждающим в сердце истомную негу. И Ленард стремился к нему, выдираясь из ледяных объятий воцарившегося в душе хаоса и окончательно прогоняя навязчивый безрадостный сон, неистово терзающий его разум.

Но глаза парню открывать не хотелось. Он боялся, что это всего лишь иллюзия. Что, стоит ему поднять веки, и он увидит рядом с собой лишь пустоту. Безграничное ничто, в котором теряются звуки и умирают чувства. А ему так хотелось верить, что события прошедшего дня всего лишь кошмарный сон, вызванный горячкой или переутомлением.

Да, все это только сон. Паршивый, мерзостный, тошнотворный сон, о котором можно забыть, ведь сейчас все хорошо. Все замечательно. В его объятиях стройное гибкое тело. Под ладонями нежная, бархатистая кожа, к которой так приятно прикасаться. А губ касается невероятно мягкий поцелуй, от которого внутри все обжигает ярким пламенем желания.

И только запах разнится, будто в саду с пионами вдруг проросли полевые ромашки...

Осознание того, что рядом с ним отнюдь не Рейчел, взрезало разум куском разбитой надежды, и Ленард распахнул глаза, с удивлением уставившись на Этельстена, который ласкал его щеку ладонью и, прикрыв глаза, нашептывал что-то успокаивающее.

В предрассветном сумраке лицо парня казалось размытой маской, но Ленард все же различал некоторые черты в сотый, наверное, раз поражаясь красоте своего соседа. Взгляд скользнул по ровному аккуратному носу и остановился на чуть приоткрытых губах, манящих и наверняка непередаваемо мягких и сладких.

И вдруг захотелось коснуться их поцелуем. Почувствовать их тепло, узнать вкус, утешиться в их чарующей ласке. И прежде чем здравый смысл развеял импульсивное желание, Ленард подался вперед и, запустив свои пальцы в волосы парня, глубоко и настойчиво поцеловал его, второй рукой прижимая вздрогнувшего парня к себе и не позволяя ему вырваться из крепких объятий.

Жаркий поцелуй Ленарда горчил у Этеля на языке и остро пах спиртным. Парень действовал с неистовым напором, словно опасался сопротивления, и из-за этого причинял Этельстену боль, впиваясь пальцами в его кожу и сминая его волосы на затылке с такой силой, будто хотел повырывать их к чертям.

Этель дернулся, пытаясь оттолкнуть соседа, который, кажется, принял его за Рейчел. Но Ленард только сильнее навалился на него, прижимая к кровати собственным телом и окончательно обездвиживая. Его горячий, терпкий на вкус язык продолжал таранить рот Этельстена, не давая парню возможности сделать вдох. И все, что Этелю оставалось, это мычать и царапать плечи соседа в бессильной попытке остановить назревающее безумие.

Однажды он уже был в подобной ситуации, когда Видегрель не выдержал его заигрываний и набросился на него словно оголодавший зверь. И, несмотря на охватившую мужчину страсть, все закончилось ничем. Нет, даже еще хуже. Все закончилось договором о дружбе, скрепленным проклятыми цветами.

- Ленард, прекрати! - выкрикнул Этель, когда парень оборвал поцелуй, чтобы сделать вдох. И тут же отвернулся, не позволив соседу снова завладеть его ртом. - Отпусти меня, я не твоя девушка. Проснись же, ну!

- А кто сказал, что я сплю? - резко ответил Ленард, сжимая запястья парня и придавливая его руки к кровати.

Сопротивление Этельстена неожиданно вызвало в Ленарде злость и вместе с ней дикое, необузданное желание, опалившее низ живота и пах, который начал стремительно наливаться силой.

- Ты же за этим лазишь ко мне в постель, так чего теперь дергаешься?

- Я не за этим... ты с ума сошел? - воскликнул парень, чувствуя, как его тело сковывает ледяным коконом страха. - Отпусти меня!

- Ну уж нет, принцесса, - хищно оскалился Ленард и раздвинул коленом ноги соседа, умащиваясь между ними и впиваясь в шею парня наверняка болезненным поцелуем.

От кожи Этельстена пахло мылом и полевыми цветами. Чарующий запах, дурманящий, рождающий в груди огонь, заглушить который было невозможно. И Ленард плавился в языках этого пламени. Растворялся в нем. Исчезал, забывая себя и позволяя инстинктам взять верх над разумом.

- Ты пьян... ты не понимаешь, что творишь... - чуть не плача заскулил Этельстен, упираясь стопами в матрас и резко вскидывая бедра вверх в попытке сбросить с себя Ленарда, зубы которого оставляли на его шее пульсирующие болью следы.

Но этим действием сделал только хуже.

Ленард был возбужден, и давление на его пах только сильнее раззадорило парня.

Он глухо зарычал и укусил Этеля за губу, а потом снова проник языком в его рот и целовал до тех пор, пока парень не перестал выкручиваться.

- Ленард, пожалуйста... - взмолился Этельстен, сотрясаясь от мелкой дрожи, которая была вызвана не столько страхом, сколько накатывающим возбуждением. - Остановись. Я не хочу, чтобы все закончилось вот так.

Ленард не слушал. Желание полностью поглотило его сознание, и парню хотелось лишь одного - почувствовать жар распластанного под ним тела.

Зажав левой ладонью обе руки соседа над его головой, правой он скользнул вниз. Огладил совершенно плоскую грудь, провел кончиками пальцев по подтянутому животу и запустил руку в трусы парня.

- Не хочешь, как же! - грубо рассмеялся Ленард, сжимая в ладони его напряженный член. - Я и смотрю, сплошная вялость.

Прикосновения к чужому члену не показались Ленарду ни противными, ни отвратительными, наоборот даже, трогая нежную и бархатистую на ощупь плоть, он словно сходил с ума, наслаждаясь своими действиями и распаляясь все сильнее.

Мысли как-то разом выветрились из головы. Просто исчезли, оставив после себя лишь горькие отголоски переживаний, которые не могли соперничать с вожделением, захватившим его сознание.

Этельстен задержал дыхание, пытаясь остановить рвущийся из груди стон, но это не помогло. И его голос внезапно разбил ночную тишину, отразившись от стен тревожным, звонким эхом.

Этель зажмурился, заливаясь краской стыда, и выдохнул очередной стон, невольно толкаясь в крепкую ладонь соседа, которая дарила ему немыслимое удовольствие.

В голове помутилось. Где-то на грани сознания он понимал, что утром они с Ленардом пожалеют о содеянном. Но мучительная сладость, растекающаяся от паха к конечностям, лишила его способности к сопротивлению.

- Ленард, пожалуйста... - шептал Этель дрожащими губами, которые парень покрывал жаркими, чувственными поцелуями. - Я не хочу потерять тебя. Я не хочу, чтобы ты меня возненавидел...

Тихий голос Этельстена тонул в гулких ударах сердца и неистовой пульсации вен. И все, что Ленард слышал, это отголоски стонов, срывающихся с губ парня. Пьянящих, дурманящих, сводящих с ума стонов, которые вонзались в его тело острыми иглами болезненного желания.

Терпеть не было сил. Хотелось немедленно, сию же секунду вторгнуться в жаркое, извивающееся под ним тело и насладиться его страстью. И парень, не задумываясь, поддался искушению.

Отстранившись, он рывком перевернул Этельстена на живот, и, просунув под него руку, дернул на себя, заставляя того встать на четвереньки. Сосед взбрыкнул, но Ленард вжал его голову в подушку, а свободной рукой стянул с Этеля трусы, оголяя его белоснежные ягодицы.

- Не дергайся, - прикусывая кожу на плече соседа, глухо сказал он и стянул с себя нижнее белье. - Я не хочу делать тебе больно.

Этельстен замычал в подушку, начиная паниковать.

Ленард действовал грубо и настырно, и, кажется, собирался довести начатое до конца.

- Ленард! - Этель с трудом повернул голову в сторону и глубоко вдохнул холодный воздух. - Не делай этого... ты не знаешь, как надо...

- Да что тут знать, - отмахнулся парень и мягко поцеловал Этельстена, сам от себя не ожидая подобной нежности.

И пока парень не успел опомниться, приставил член к его крепко сжатому горячему проходу и с силой толкнулся вперед, проникая в него совсем чуть-чуть и содрогаясь от побежавших по коже мурашек.

Боль ослепила Этельстена, и он громко вскрикнул, подаваясь вперед в жалкой попытке отстраниться от парня. Глаза обожгло подступившими к ним слезами, а горло сдавило удушающим спазмом, не позволяющим произнести ни слова.

Ленард замер, тихо ругаясь, и толкнулся снова, отчего дыхание Этельстена сперло, а по щекам покатились горячие соленые капли.

- Прекрати! – хватая ртом недостающий воздух, вновь дернулся Этель. – Ленард, мне больно...

Он впился пальцами в подушку, но это ему ни капельки не помогло.

А когда сосед, не желая его слушать, с хриплым стоном проник в его анус еще глубже, парень беспомощно заскулил от жгучих и болезненных ощущений, прошивших его тело сильнейшим спазмом.

Член у Ленарда был крупный и горячий, и когда он погрузился в Этельстена, у парня все поплыло перед глазами. Ему показалось, что он теряет сознание от боли, которая теперь распирала его изнутри. Его спина и ягодицы покрылись колючими мурашками, а мышцы окаменели, сопротивляясь вторжению.

- Ленард, хватит... - просипел он, задыхаясь и вздрагивая от легчайшего прикосновения к своей коже. - Остановись...

- Тише, - склоняясь над парнем и убирая с его взмокшего лба волосы, прошептал Ленард, касаясь губами скулы Этельстена. - Тише... все хорошо...

Он старался немного успокоить парня, понимая, что если ему самому проникновение доставило неприятные и болезненные ощущения, то что уж говорить об Этеле, который мелко дрожал и царапал подушку пальцами. Но член вошел только на половину, и останавливаться на достигнутом было бы глупо. Поэтому, как только Этель отдышался, Ленард, не позволив ему окончательно прийти в себя, выпрямился и, крепко сжав бедра парня руками, рывком вошел в него до основания.

Этельстен прогнулся в пояснице и вцепился зубами в подушку, сдерживая крик. Внутри его ануса возникла простреливающая пульсирующая боль, и тут же стало невероятно горячо.

Но Ленарду, похоже, было плевать на его мучения. Чуть отстранившись, парень снова резко толкнулся в Этеля. И, сделав с десяток медленных движений, чтобы хоть немного растянуть узкий проход, начал снова набирать темп, заставляя Этельстена тихонько подвывать в подушку.

Парень уже даже не пытался заставить Ленарда остановиться. Он отчетливо понимал, что на всем, что сейчас происходит, лежит именно его вина.

Он сам словно безмозглый идиот клеился к соседу, забирался к нему в кровать, трогал его, даже зная, что у него есть девушка. Он поступил с Ленардом точно так же как с Видегрелем, и теперь снова расплачивался за собственный дурацкий поступок. Вот только отчим пощадил его и сбежал в клуб подальше от соблазнов, а вот Ленарду бежать было некуда.

У него больше не было девушки, больше не было дома и отца, а теперь не стало и друга. Ведь утром, как ни крути, они не смогут посмотреть друг другу в глаза.

Но парня, похоже, это не особо беспокоило. Он продолжал брать Этельстена с каким-то злобным остервенением, то вколачиваясь в него со звериными стонами, то наваливаясь сверху и буквально прижимая к постели, при этом покусывая его залитую слезами скулу и шею, на которой уже не осталось живого места от синяков и засосов.

Этельстен же лежал в раскоряку и сипло дышал, молясь о том, чтобы эта пытка поскорее прекратилась. Но Ленард, похоже, был настолько пьян, что мог заниматься сексом часами.

Сосед снова и снова толкался в Этеля, а потом резко поднялся и, потянув парня за собой, заставил его встать на колени, и прижал спиной к своей груди.

Сбавив немного темп, Ленард начал блуждать ладонями по телу парня, задевая пальцами его чувствительные места, целуя его за ухом и при этом нашептывая ласковые слова. И когда его ладонь спустилась к паху Этельстена и завладела его обмякшим членом, парень, вдруг, почувствовал, как внизу его живота начинает нарастать сладкая истома.

- Ленард... - вновь прошептал Этель, откидывая голову соседу на плечо и закрывая глаза. - Хватит, пожалуйста...

Наверное, даже атомный взрыв не смог бы заставить Ленарда прекратить вколачиваться в тесный жаркий проход, проникновение в который после нескольких грубых толчков стало значительно легче. Что уж говорить о тихом молящем шепоте, который за собственным сердцебиением Ленарду и расслышать-то было сложно. Он брал Этельстена неистово и грубо, прекрасно осознавая, что причиняет парню жуткую боль. Но желание помутило его разум. И лишь когда пальцы коснулись вялого и опавшего члена соседа, Ленард немного пришел в себя и сбавил напор.

- Потерпи... - тихо сказал он, мягко обхватывая губами мочку уха Этеля и нежно целуя ее. - Просто немного потерпи.

Теперь он двигался не так яростно. Движения его стали более плавными, но вместе с тем, проникал парень теперь гораздо глубже. Правая рука ласкала член Этельстена, а левая оглаживала грудь и живот соседа, чтобы хоть немного сгладить болезненные ощущения, которые парень наверняка испытывал в этот момент.

Этель задрожал, чувствуя, как сквозь тупую пульсирующую боль в анусе на него накатывают волны возбуждения.

Ленард умел заниматься сексом. И хоть он не имел ни малейшего понятия, как доставить удовольствие мужчине, интуитивно у него получилось выбрать необходимый темп и глубину, чтобы уже через несколько минут Этельстен почувствовал себя намного лучше.

Первый сексуальный опыт парня был невероятно мучительным. Но, в то же время, стоило Ленарду смягчиться и начать заботиться об удовольствии партнера, и сознание Этельстена начало ускользать. Осталось только нарастающее удовольствие, которое изредка угасало, когда анус простреливало болью, но потом снова вспыхивало подобно ярким искрам костра.

Его член окреп, и теперь легко скользил в ладони Ленарда, выделяя смазку. Этелю, вдруг, стало очень хорошо. И он закинул руки себе за спину, обнимая парня и вжимая его в себя. И стал подмахивать ему бедрами, насаживаясь на член так, чтобы крупный орган стимулировал нужное место внутри, которое отзывалось на ритмичные толчки сладкой пульсацией.

- Ленард! - зашептал Этель, когда его семенные каналы заполнились густой жидкостью, которая, вдруг, начала выплескиваться на постель вязкими белесыми каплями. - Ленард, так хорошо...

Он вскинул руку и прижал ладонь парня к своей груди, впиваясь в нее ногтями и начиная насаживаться на его член сильнее, чтобы обострить ощущения.

Этель всегда знал, что ему нравятся мужчины, но он и предположить не мог, что сексуальная связь с таким грубым и порывистым парнем как Ленард может быть настолько сладкой, насыщенной и яркой.

Удовольствие бывает разным. И то, что Ленард испытал в тот момент, когда Этель начал двигаться ему в такт, было чем-то невообразимо прекрасным. Нежность, пробудившаяся в его сердце, вдруг затмила всю горечь минувшего дня. Растеклась сладкой патокой по душе, и подступила к горлу томительным стоном, полным невыразимой истомы.

Этельстен царапал его руку, трепетал в его объятиях, и Ленард сжал парня крепче, теперь уже не торопясь вкушая его страсть и нежа каждым своим прикосновением.

Член парня в его ладони становился все крепче, и вскоре запульсировал, изливаясь в руку Ленарда вязкой липкой спермой. А сорвавшийся с губ Этеля протяжный стон, чуть не свел парня с ума, взрывая разум и тело сильнейшим, еще неизведанным ранее удовольствием. И словно озарение, вдруг, пришло понимание того, что все последние недели он искренне хотел Этельстена. Что каждая его мысль и каждый вдох были наполнены образом соседа и желанием быть с ним рядом. Ласкать его. Любить...

К горлу подступил удушливый комок сожаления за собственную грубость и несдержанность. А когда Этель, кончая, сжался на нем, при этом продолжая ритмично двигаться, Ленард и вовсе потерял способность ясно мыслить и излился в парня, ослепленный вспышкой сильнейшего оргазма.

Дыхание срывалось, в голове шумело, сердце вылетало из груди. Ленард будто оказался в открытом космосе, где не существовало ни времени, ни звуков. И единственное, что все еще имело значение, это прижимающийся к нему и содрогающийся от спазмов удовольствия парень.

Чувства возвращались медленно и лениво. Все это время Ленард обнимал Этельстена и глубоко дышал, пытаясь угомонить беснующееся в груди сердце и привести сумбур, царящий в мыслях, в какое-то подобие порядка.

Этельстен что-то шептал, но за грохотом крови в ушах Ленард не слышал и малой толики его тихих слов. Однако и ему было что сказать. Признания царапали грудь, подступали к горлу, рвались наружу. И Ленард улыбнулся, не желая им противиться.

Он склонился над ухом парня, нежно, очень бережно прикусил его за ухо и уже хотел сказать, что ничего прекраснее с ним раньше не случалось, как злодейка-луна выглянула из-за густой тучи и озарила комнату своим призрачным сиянием, словно прожектор освещая стол, на котором погребальным букетом всех его надежд красовались проклятые лилии.

Слова так и застряли в горле. Оцарапали гортань и упали в желудок раскаленными добела камнями. Глаза защипало от нового разочарования, которое отчего-то показалось Ленарду еще более ужасным, чем то, которое он испытал днем. И ярость вновь вонзилась в душу отравленным кинжалом. Вспорола переставшую кровоточить рану и разорвала на клочки осмелившееся биться сердце.

Все нежные и ласковые слова, которые он хотел сказать Этелю, растворились в кислоте презрения.

Да он такой же, как и Рейчел. Точно такой же! Говорил, что любит таскающего ему цветы хрена, а сам...

Рейчел тоже говорила, что любит. Клялась, стонала под ним...

- Шлюха, - с презрением выдохнул Ленард на ухо Этеля и с чувством непередаваемой гадливости оттолкнул от себя парня, почти швыряя его на кровать. - Ты такая же шлюха, как и она, - едко выплюнул он каждое слово и поднялся с кровати. - Треплешься о любви к одному, а сам скачешь на члене другого. Только ей заплатили, а тебе я платить не намерен.

И бросив эти слова, он ушел в душ, чтобы смыть с себя запах соседа, который вызывал в нем только ярость и ни с чем несравнимую боль.