***

Следующие несколько встреч с господином Эйгертом мало чем отличались друг от друга. Видегрель неизменно присоединялся к мужчине за столиком в приватной части зала, и за бокалом безалкогольного коктейля они вели ничего не значащие беседы обо все на свете.

Учитывая род своей деятельности, Видегрель привык с помощью праздных разговоров прощупывать собеседников, словно бы невзначай выпытывая их предпочтения, интересы и увлечения. И с господином Эйгертом он проделывал тот же трюк, что и со всеми остальными. Хотя в отличие от большинства посетителей его клуба «щупать» господина Эйгерта было очень даже приятно.

Мужчина оказался не только приятным собеседником, но и невероятно интересным человеком. Эрудированный, образованный, с отличным чувством юмора и неординарным взглядом на вещи, он произвел на Видегреля неизгладимое впечатление, зародив в его сердце искру неподдельной симпатии, которая с каждой новой встречей разгоралась только сильнее. И уже через неделю ежедневных встреч Видегрель поймал себя на том, что ждет визитов мужчины с огромным нетерпением.

Конечно же, его увлеченность учителем географии не осталась незамеченной. Чарли и еще несколько особенно внимательных официантов быстро сообразили что к чему, и без зазрения совести и какого-либо страха перед начальством, принялись подшучивать над Видегрелем, отпуская порой совсем уж скабрезные шуточки и предлагая мужчине забыть наконец-то о неудачном браке и излечить свое разбитое сердце в объятиях «какого-нибудь очкарика-водохлеба».

Впрочем, шутки персонала отлетали от Видегреля как от зеркала и никак мужчину не трогали. Хотя сам он с каждым днем все больше и больше задумывался над тем, для чего же господин Эйгерт посещает его клуб, если ему так претят шумные места и разнообразные сборища.

Фраза, брошенная мужчиной, все чаще всплывала в мыслях, и Видегрель неоднократно пытался выведать у учителя, что именно он имел в виду, но делал это такими обходными путями, что уже на середине «дороги» забывал, о чем хотел спросить и переключался на новые темы беседы.

И это ни к чему не обязывающее общение делало Видегреля по-настоящему счастливым. Даже брат, который звонил ему раз в неделю, умудрился заметить изменения в настроении мужчины, отметив, что голос Видегреля стал звучать немного радостнее и воодушевленнее.

Отшутившись, что хорошее настроение, это всего лишь результат окончания его неудачного брака, Видегрель перевел разговор с братом на другую тему, но для себя отметил, что нельзя так откровенно выказывать свои чувства, после чего стал вести себя более сдержанно.

Впрочем, надолго его не хватило, и уже через несколько дней все его самообладание, холодность и невозмутимость летели к черту в пасть под напором слишком ярких и неудержимых эмоций, ураганом ворвавшихся в душу.

Руководство таким заведением, как гей-клуб, обязывало Видегреля не только общаться с гостями, но и вести соответствующие дела. Договоры, контракты, соглашения, все это требовало его личного внимания, и отвертеться от исполнения данных обязанностей или переложить их на чужие плечи мужчина никак не мог. Раньше это никак не досаждало ему, но в последнее время он все меньше проявлял интерес и рвение к своим повседневным задачам. А уж когда господин Эйгерт сообщил, что у него наконец-то появилось чуть больше свободного времени, и он был бы не прочь провести его в компании Видегреля, мужчина и вовсе возненавидел свою работу. Отказывать учителю не хотелось, но он был вынужден отклонить его приглашение. Однако реакция Садиса на этот отказ немало удивила Видегреля.

Внешне господин Эйгерт не проявил никаких эмоций, но в глубине его взгляда Видегрель заметил яростные и даже немного пугающие искры недовольства. Впрочем, ни словами, ни жестами, ни каким-либо другим образом мужчина своего неудовольствия не проявил, и Видегрель решил, что мрачные тени в серых глазах учителя стали всего лишь отражением его собственных чувств.

И все же, несмотря на то, что договоренности о встрече между ними никакой не было, возвращаясь с переговоров в клуб, Видегрель надеялся увидеть господина Эйгерта на привычном месте. А когда этого не произошло, почувствовал в груди болезненный укол разочарования. И в непростительно подавленном настроении он удалился к себе в кабинет, сославшись на неотложные дела и усталость.

Однако ни на следующий день, ни в течение нескольких дней после господин Эйгерт его клуб так и не посетил. И это обстоятельство очень сильно сказалось на настроении Видегреля.

За две недели общения он так привык к вниманию со стороны учителя, что когда оно неожиданно исчезло, мужчина почувствовал себя брошенным и забытым. Обида неприятным жжением отзывалась в его сердце. Сжимала душу стальными тисками непонятного беспокойства и тревожила разум, заставляя чувствовать себя не только подавленно, но и ужасно глупо.

Словно школьник, одурманенный прекрасным ликом первой красавицы класса, он мечтал о новой встрече, просиживая в верхнем зале клуба до самого закрытия. Но когда и на третий день господин Эйгерт не появился, Видегрель разочаровался настолько, что вполне хорошая и яркая жизнь показалась ему бессмысленной чередой однообразных событий, не стоящих никакого внимания.

Просидев за столиком почти до полуночи, но, так и не дождавшись мужчины, Видегрель разозлился настолько сильно, что даже нагрубил гостю, чего раньше никогда себе не позволял. Послав бедолагу куда подальше, мужчина спустился к бару и, прихватив из-под стойки бутылку коньяка, отправился в свой кабинет. Но не успел он наполнить бокал, как дверь распахнулась, и сияющий, словно медное блюдо на солнце Чарли, ворвался в комнату и завопил во всю мощь своих юных легких:

- Босс! Босс! Там этот ваш... явился!

Горлышко бутылки звякнуло, соприкоснувшись с ободком бокала, и Видегрель замер, словно его парализовало. Сердце гулко заколотилось в груди, подскакивая к самому горлу. Дыхание сбилось. А душу опалило огнем растерянности и смятения.

Злость мешалась с радостью, восторг с раздражением, и несколько мгновений Видегрель просто стоял как истукан, не в силах понять, что именно чувствует.

А Чарли все говорил и говорил, эмоционально размахивая руками и сверкая белоснежным рядом ровных зубов.

- Эй, Босс, ну ты чего? - понимая, что Видегрель его не слышит, насторожился парень. - Ты же его так ждал. Иди же к нему!

- Проваливай, - сипло ответил мужчина, отставляя бутылку на край стола и сжимая в ладони бокал с коньяком. - Возвращайся к работе.

- Но босс! - начал было парень, но Видегрель смерил его тяжелым взглядом, и все слова мальчишки разом испарились.

Чарли обиженно поджал губы и тенью выскользнул из кабинета, а Видегрель так и стоял, сжимая пальцы на тонком стекле бокала и не зная, как реагировать на появление господина Эйгерта, и что, собственно, делать дальше.

Впрочем, ступор его был не долгим. Растерянность истаяла в его душе, а сердце наполнилось какой-то отчаянной решимостью. И так и не выпустив бокал из рук, Видегрель покинул кабинет и направился в зал к своему гостю.

***

Когда Садис приехал в «Алый Куб», было уже довольно поздно. Но, несмотря на это, в клубе было не протолкнуться.

Оглядевшись по сторонам, мужчина поймал взглядом знакомого официанта и, приблизившись к нему, попросил сообщить господину Родже о его визите.

Мальчишка в ответ на его просьбу загадочно осклабился и удалился, виляя задом, затянутым в кожаные шорты. А Садис направился к закрепленному за ним столику.

Он не был в клубе три дня и успел отвыкнуть от грохота музыки и толкотни, и теперь раздражался, стоило кому-то толкнуть его в плечо или просто отереться о его спину. Но выказывать своего неудовольствия Садис не спешил, не желая доставлять господину Родже лишних проблем.

И потому молча поднялся на второй этаж, где его уже ждала бутылка запотевшей минералки и идеально чистый стакан.

Чего у персонала «Алого Куба» было не отнять, так это расторопности. И эта черта здешних работников очень импонировала мужчине, давая ему некоторое представление и о владельце данного заведения.

Опустившись за столик, Садис огляделся по сторонам и, не заметив поблизости господина Родже, решил налить себе воды. Но не успел он открутить крышку, как владелец «Алого Куба» приблизился к столику и остановился рядом с учителем, натянуто ему улыбаясь.

Садис, окинув господина Родже коротким взглядом, с удивлением отметил в нем разительную перемену.

Мужчина выглядел раздраженным и одновременно взволнованным, хотя старательно пытался скрыть от Садиса свое состояние за маской вежливости. Но горящий взгляд и слегка поджатые губы сводили все его попытки в ноль. К тому же, руки господина Родже были заняты бутылкой коньяка и на две трети наполненным бокалом. И Садис не без основания решил, что у мужчины что-то случилось.

- У вас неприятности? - спросил он после того, как поздоровался с владельцем клуба.

- Неприятности? - Видегрель проследил за взглядом гостя, который был прикован к бокалу в его руке, и, тряхнув головой, залпом допил коньяк. - Нет, у меня все отлично, - сказал он, присаживаясь напротив господина Эйгерта и вновь наполняя свой бокал выпивкой.

Злость и раздражение все еще бушевали в его душе, но с каждым мигом эти отвратительные чувства становились слабее, словно испугались холодного и пронзительного взгляда учителя. И все же решимость выяснить все как можно скорее никуда не делась.

Впрочем, атаковать мужчину расспросами Видегрель не спешил. Алкоголь растекался в его груди приятным теплом, но смелости пока еще не придал, а чувствовать себя идиотом на трезвую голову мужчине совершенно не хотелось.

- Выпьете со мной? - поинтересовался Видегрель, прежде чем отставить бутылку в сторону. – Это, конечно, не минералка, но расслабляет не хуже.

- Я воздержусь, - проговорил Садис, отказываясь от спиртного, и тут же спросил, наблюдая за тем, как мужчина снова залпом осушает бокал: - Тяжелый день?

- Не легкий, - не стал лукавить Видегрель и уставился на мужчину мрачным взглядом. - Хотя у вас, должно быть, так же выдались не самые приятные дни.

- Это так, - подтвердил Садис. - Коллега, который согласился заменять меня по вечерам, уехал на свадьбу своей племянницы. А когда я попросил другого коллегу, тут уж вмешался директор, пытаясь выведать, чем это я занимаюсь, когда ухожу с работы. Я предпочел не отвечать на этот вопрос, и это было большой ошибкой. Потому что господин Айзен оказался очень мстительной персоной и завалил меня делами, с которыми я с трудом справился к сегодняшнему вечеру.

Улыбка тронула губы Видегреля.

О мстительности господина Айзена можно было слагать легенды, и он знал это не понаслышке, поскольку неоднократно становился свидетелем того, как директор школы святого Исаака мастерски и виртуозно подает это изысканное блюдо своим недоброжелателям, от души приправив его дьявольским перцем. Многие из их общих знакомых не хотели бы переходить этому эксцентричному человеку дорогу, и Видегрель не был исключением. Впрочем, с господином Айзеном всегда можно было договориться по-хорошему, и Видегрель неизменно предпочитал именно этот вариант в общении с мужчиной.

И все же, столь длительное отсутствие господина Эйгерта без особых на то причин все еще отзывалось злостью в душе Видегреля, а любопытство, подпитанное алкоголем требовало задать тот единственно-важный вопрос, который вот уже несколько дней терзал сознание мужчины.

Он вновь поднес бокал с коньяком к своим губам и в несколько глотков осушил его. После чего поставил на стол и прямо посмотрел на учителя, в глазах которого читалось нешуточное беспокойство.

- Не волнуйтесь, - постарался улыбнуться Видегрель, отодвигая от себя и бокал, и бутылку, - я не алкоголик. Просто некоторые вопросы так просто не задашь, а мое любопытство уже на пределе.

Садис с удивлением приподнял бровь, поражаясь нерешительности своего собеседника, который создавал впечатление уверенного в себе человека. И спросил:

- И что же вызывает в вас такое сильное любопытство, что вы готовы рисковать ради этого здоровьем?

- Вот если бы некоторые не разбрасывались двусмысленными и туманными фразочками, то и риска не было бы, - ворчливо проговорил Видегрель, с укором глядя в серые глаза мужчины. - В нашу первую встречу тут... что вы имели в виду? У меня уже просто сил нет разгадывать эту загадку.

- Что имел в виду? - с толикой удивления спросил Садис. - Когда именно? Я уже с трудом припоминаю наш с вами разговор. Было уже поздно. А я в ночное время плохо соображаю.

Лукавит?

Видегрель прищурился, всматриваясь в, казалось бы, совершенно непроницаемое лицо мужчины. Его жутко бесило то, что даже на прямой вопрос ему так и не дали ответа, словно господин Эйгерт решил поиграть с ним в идиотские кошки-мышки, от которых мужчину уже откровенно воротило.

- Вы сказали что то, что вы искали, нашло вас само. И мне до зуда под кожей интересно знать, что же это было? - с нотками раздражения спросил Видегрель, продолжая буравить мужчину взглядом.

Садис снова изумленно приподнял бровь, поражаясь, что случайно оброненная фраза возымела такой невероятный эффект, и, выдержав короткую паузу, ответил:

- Я говорил о вас. Простите, конечно, за назойливость, но вы вызвали во мне интерес. Обычно, в подобных ситуациях я действую менее осторожно, но, наблюдая за вами, я заметил, что вы отвергаете всех, кто проявляет к вам даже слабую симпатию. И потому решил не спешить и сперва познакомиться с вами поближе.

- Я, правда, так делаю? - искренне удивился Видегрель, округлив глаза.

Он не замечал за собой ничего подобного, но господин Эйгерт вряд ли лгал. Не походил этот человек на лжеца или подхалима.

Садис кивнул, отвечая на вопрос мужчины. И добавил, поясняя свои впечатления.

- Вы красивы и обаятельны. Людей влечет к вам. Я не раз замечал обращенные на вас взгляды. И, признаться, сомневался в том, что вам может быть интересно мое внимание, ведь вы привыкли быть объектом всеобщего восхищения и научились мастерски игнорировать окружающих. Однако я привык получать то, что хочу, поэтому решил рискнуть. И, судя по отразившейся на вашем лице растерянности, думаю, мой риск может себя оправдать.

Слова мужчины эхом отозвались в глубине сердца Видегреля, заставляя вдруг сжавшийся до маленького комочка орган отчаянно забиться в груди в предвкушении чего-то невероятно волнующего и интригующего.

Видегрель умел обольщать людей, но в плане флирта был самым настоящим профаном. Однако в компании господина Эйгерта ему захотелось попробовать немного пококетничать, чему немало способствовал разлившийся в крови алкоголь.

Он мило улыбнулся и, сложив руки на столике, немного подался вперед, заискивающе глядя в глаза своего собеседника.

- И чего же вы хотите? - спросил Видегрель негромко. - Какое желание толкает вас на риск?

Садис улыбнулся.

Было очень забавно наблюдать, как во время его монолога на лице господина Родже сменялись выражения. Садис не мог оторвать от него взгляд, все сильнее проникаясь к нему симпатией. Никто и никогда не заставлял его сердце биться столь учащенно. Никогда его кровь так быстро не пульсировала по венам. Даже в тех редчайших случаях, когда он испытывал страх. Даже тогда...

Однако прозвучавший вопрос немного удивил его. Но вместе с тем и обрадовал, потому что не нуждался в витиеватом и учтивом ответе. Он вообще в словах не нуждался. А Садису, который больше всего в этом мире ценил тишину и лаконичность, другого приглашения к действиям и не требовалось.

Он встал, глядя в расширенные от удивления глаза господина Родже, медленно обошел столик и, склонившись над мужчиной, провел кончиками пальцев по щеке. Поймал ими подбородок и, наклонившись еще ниже, оставил на губах Видегреля легкий след поцелуя.

- Теперь ты знаешь, чего я хочу, - проговорил он в пахнущие алкоголем губы.

И, покровительственно погладив мужчину по шелковистым волосам, застыл рядом с ним, ожидая ответа.

Прикосновение теплых губ горело на коже Видегреля пылающим ожогом. Сердце неистово колотилось в груди, сбиваясь при каждом ударе, а взгляд мужчины, проникающий в самую душу Видегреля, гипнотизировал, не позволяя от него оторваться.

Все мысли словно заволокло густым непрозрачным туманом. Мир вокруг истончился, превратившись в дешевые декорации третьесортного фильма, и все, что осталось важным, это пылкий взгляд сканирующих его ледяных глаз мужчины.

- Наверное, нам стоит продолжить разговор в более тихом месте, - предложил Видегрель, когда ступор прошел, и к нему вернулась способность говорить.

Он все еще смотрел в глаза Садиса, не в силах оторваться от них, но теперь уже не чувствовал себя кроликом, поданным на ужин удаву. Желание продолжить флирт усиливалось с каждым вдохом, а игривое настроение прогнало злость и разочарование, приоткрывая перед Видегрелем завесу неизведанных миров, манящих новыми ощущениями и перспективами.

- Хочешь поехать в отель? - спросил Садис, чувствуя непривычный жар и трепет предвкушения, зародившиеся в груди в тот момент, когда на лице Видегреля проступило не отторжение, а интерес к происходящему.

- Нет, - Видегрель брезгливо сморщил нос и медленно поднялся с мягкого сидения.

Отель, каким бы дорогим ни был, сводил все на уровень проституции или дешевой интрижки. Видегрель же воспринимал происходящее как приключение. Интригующее, завораживающее приключение, ради которого можно было поступиться некоторыми принципами и убеждениями.

Поэтому вместо лишних слов и новых неприемлемых предложений, он коснулся ладони мужчины своими пальцами и, улыбнувшись ему, поманил Садиса за собой.

Учитель не стал возражать и последовал за владельцем клуба к неприметной двери с надписью «Для персонала», за которой находился довольно длинный коридор.

Мужчины прошли почти в самый его конец и остановились перед дверью в кабинет Видегреля.

- Здесь нам будет удобнее, - сказал он, открывая замок своим ключом и впуская учителя в свою обитель.

Садис переступил порог и, окинув помещение заинтересованным взглядом, остался полностью доволен увиденным.

Кабинет был чистым и грамотно обставленным. И мужчине импонировала эта обстановка, в которой он мог легко расслабиться, не думая о бардаке или лишних элементах интерьера.

Пока Видегрель возился с замком, закрывая дверь, чтобы обезопасить их от постороннего вторжения, Садис прошел вглубь кабинета и остановился у кресла, предназначенного для посетителей. После чего повернулся к застывшему у двери мужчине и сказал:

- Прежде чем мы начнем, должен предупредить, что я несколько не сдержан в сексе. Так что если тебе не нравится грубость, можем сначала узнать друг друга лучше. Возможно, проникнувшись симпатией ко мне, ты испытаешь меньше дискомфорта.

Голос Садиса, прозвучавший в абсолютной тишине кабинета, прошелся по коже Видегреля колючими мурашками. Внутри все напряглось, а в животе разлилось обжигающее внутренности тепло, лишающее мужчину воли и мыслей. Все, что он смог, это повернуться к Садису лицом и прижаться спиной к запертой двери. Самоуверенность и решительность, огнем полыхающие в его сердце испарились, но отступать почему-то не хотелось. А подпитанная словами мужчины фантазия разыгралась так неистово, что от замелькавших перед мысленным взором картин стало трудно дышать.

- На самом деле я не знаю, что мне нравится, а что нет, - признался Видегрель, когда наконец-то смог справиться с охватившей его нервной дрожью, хотя из голоса она так и не ушла. - Признаться, я даже не знаю, что должен сейчас делать.

- Ты еще не был с мужчиной? - спросил Садис, связав неуверенность Видегреля с неопытностью.

- Был, - негромко ответил Видегрель, чувствуя, как перед глазами темнеет от охватившего его волнения. - И все же опыта мне недостает.

- И что ты чувствовал? - спросил учитель, делая короткий шаг по направлению к мужчине, который застыл у двери и смотрел на него странным, затуманенным взглядом. - Тебе понравилось? Твой первый раз был запоминающимся?

- Более чем, - откровенно ответил Видегрель, делая осторожный вдох, словно боялся развеять окутавший его волшебный морок. - Это событие заставило меня по-другому взглянуть на некоторые вещи и пересмотреть мои предпочтения.

- Тогда и в этот раз не должно быть никаких проблем, - утешил Садис, приблизившись к мужчине почти вплотную и остановившись всего в шаге от него.

От Видегреля хорошо пахло дорогой туалетной водой и немного спиртным, но это было даже к лучшему.

Алкоголь помогал снять напряжение и расслабить, что в подобной ситуации было немаловажно.

Вглядевшись в красивое лицо с идеально-ровным тоном кожи, Садис поднял правую руку и невесомо коснулся пальцами острой скулы, после чего сделал последний шаг, буквально вжимая мужчину в дверь, и, склонившись к нему, мягко обхватил его губы своими.

Поцелуй их длился недолго, но когда Садис отстранился, на щеках Видегреля играл яркий и очень милый румянец, который не на шутку взбудоражил воображение, рисуя в мыслях учителя откровенные образы.

От Садиса веяло обезоруживающей силой и гипнотической властью. Видегрель чувствовал ее каждой клеточкой своей кожи, каждой фиброй своей души. Он смотрел в холодные глаза мужчины и не мог сделать даже вдоха, пораженный его уверенностью и решимостью. Рядом с таким человеком хотелось быть ведомым. Хотелось быть слабым и беззащитным. Такому человеку хотелось довериться, невзирая на страх и внутренний трепет.

Поцелуй мужчины все еще горел на его губах, отзываясь в желудке истомными спазмами. А в сердце зарождалась настоящая буря, справиться с которой без посторонней помощи у Видегреля вряд ли получилось бы. И он потянулся к Садису, хватаясь за него как за спасительную соломинку в поглотившем его водовороте непривычных и слишком ярких эмоций.

- Надеюсь ни ты, ни я не разочаруемся, - выдохнул он, обнимая мужчину обеими руками за шею и касаясь его губ мягким поцелуем.

Садис ничего на это не ответил. Он и так знал, что не разочаруется. В глазах Видегреля он видел огонь невысказанного желания оказаться во власти ведущего партнера. А тело мужчины буквально молило о близости.

И Садис не стал медлить. Углубив поцелуй, действуя пока еще терпеливо и с нежностью, он обхватил Видегреля одной рукой и властно прижал его к себе, вызвав у мужчины томный сладостный вздох.

Оборвав поцелуй, Видегрель откинул голову назад, открывая учителю доступ к своей шее. И Садис тут же припал к ней губами, чувствуя, как у него начинает кружиться голова от странных и пока еще не совсем оформившихся эмоций.

Он привык получать то, что хотел, но в случае с Видегрелем, его впервые охватили сомнения в том, что он сможет заполучить внимание этого человека. Но эти сомнения принесли свою пользу. Теперь, заполучив в свои объятия этот колючий, но невероятно прекрасный и ароматный цветок, все ощущения Садиса были вдвое острее.

Можно даже сказать, что он был счастлив от осознания, что неприступный владелец «Алого Куба» сейчас трепетал в его руках, распаляясь от поцелуев и пока еще невинных ласк.

- Ты очень страстный, - выдохнул Садис, сминая пальцами волосы на затылке Видегреля и сильно оттягивая его голову назад. А потом ощутимо укусил его за губу и тут же сместился на шею, снова укрывая ее короткими, чувственными поцелуями, вперемешку с болезненными укусами, после которых на светлой идеальной коже оставались яркие отметины от зубов. - Ты пробуждаешь во мне первобытные инстинкты.

В своих тайных мечтах и фантазиях Видегрель не единожды представлял себе, как окажется в полной власти Садиса. Как под решительным напором сильных рук, будет следовать за мужчиной в неизведанный до этого мир сладостного удовольствия и откровенной ласки. Но действительность превзошла все его ожидания.

В крепких объятиях Садиса Видегрель чувствовал себя восковой куклой, мягкой и податливой, способной принять любую форму, какую только захочет придать ему искусный скульптор. Сильные пальцы мужчины, сжимающие его волосы на затылке, сводили с ума. А настойчивый и требовательный поцелуй, полный дикой, животной страсти, туманил рассудок, лишая способности не только сопротивляться, но и мыслить.

Полутемный кабинет плыл перед глазами, растворяясь в опьяняющей сладости охватившего Видегреля желания. И он прильнул к Садису еще ближе, не в силах сдержать бьющее через край возбуждение, жаждущий каждой клеточкой кожи почувствовать страсть мужчины.

- Тут есть еще одно помещение, - тяжело дыша, проговорил Видегрель, когда Садис отпустил его губы. - Там есть кровать. Или хочешь проверить на прочность мой стол?

- Для первого раза сгодится и кровать, - сказал мужчина, отстраняясь от Видегреля.

Тот кивнул и указал на дверь, которую Садис изначально принял за встроенный шкаф. А потом направился туда, поманив учителя за собой.

В спальне было темно, но проникающий в окно свет уличного фонаря позволял рассмотреть очертания мебели и не натыкаться на нее.

Видегрель впустил Садиса в свою обитель и снова застыл, как будто сомневался в чем-то. Но учитель понял, что он просто нервничает, и как прежде взял инициативу в свои руки.

Он приблизился к мужчине и стащил с него пиджак, а потом, охваченный желанием обладать этим невероятным человеком, толкнул его на кровать и забрался сверху, снова впиваясь в манящие, сладкие губы болезненным и страстным поцелуем.

Видегрель, застигнутый напором учителя врасплох, удивленно вздохнул и застонал, когда колено мужчины требовательно вжалось в его пах. И подался вверх, чтобы усилить ощущения.

И это действие стало последней каплей в чаше терпения Садиса.

Он чуть приподнялся и, расстегнув все пуговицы на рубашке Видегреля, порывисто стащил ее и отбросил куда-то в сторону. А потом завел руки мужчины ему за голову и, крепко зафиксировав их своей ладонью, начал покрывать сперва скулы, а потом и губы поцелуями и укусами, не задумываясь о том, как Видегрель покажется утром своим подчиненным.

Садис отмечал его, оставляя на нежной мягкой коже собственные знаки, которые сойдут очень и очень не скоро. Видегрель хоть слабо, но все же пытался увернуться, что еще больше заводило мужчину. Оставляя очередной след, он уже жестоко посмеивался, кусая все сильнее лицо, шею, грудь, заставляя Видегреля стонать и извиваться под собой, что доставляло учителю немыслимое удовольствие.

Нащупав на кровати галстук, Садис подтянул Видегреля к спинке кровати, которая очень удачно оказалась металлической, и привязал к ней его запястья. Мужчина, удивленный и немного напуганный этим поступком, дернулся и затих, когда Садис навис над ним, в предвкушении облизывая губы.

- Я пугаю тебя? – спросил учитель сипло, глядя Видегрелю в глаза и успокаивающе поглаживая его по груди, вырисовывая на коже нежные узоры. - Если боишься, можем остановиться.

Гладкая ткань, стянувшая кожу на запястьях, несмотря на прохладу обжигала. Видегрель не боялся, и уж тем более не хотел останавливаться. Быть может потом, он очень пожалеет о принятом решении, но сейчас все, чего ему хотелось, это окунуться в жерло проснувшегося вулкана, сполохи которого Видегрель явственно различал в глубинах серых глаз нависшего над ним Садиса.

- Я не боюсь, - заверил он, прогибаясь в пояснице и подаваясь навстречу тонким пальцам, кончики которых скользили по его коже, оставляя на ней горящие следы и колючую россыпь мурашек. - И не хочу останавливаться. Я ждал слишком долго. А ждать я не люблю.

Головокружение и болезненный спазм внизу живота заставили Садиса глубоко и хрипло вздохнуть, ловя ртом воздух. Мог ли он подумать в их первую встречу, что все обернется таким образом? Что он будет держать в объятиях это разгоряченное, отзывчивое тело, даже на болезненное прикосновение откликающееся как на трепетную ласку, и сходить с ума от желания продолжить сладостную игру?

Ну, разве не сокровище попалось в его сети?

Не в силах контролировать себя, чувствуя непреодолимую похоть и снедающий его голод, Садис вцепился пальцами в пряжку ремня на штанах Видегреля и ловко избавился от досадной помехи, стянув с мужчины одним махом штаны вместе с нижним бельем. И хоть в комнате было темно, но глаза Садиса уже хорошо различали предметы. И он с восхищением уставился на крепкое, молодое тело Видегреля, возбужденное в сокровенном месте и алчущее откровенных ласк.

Несколько мгновений Садис любовался мужчиной как совершенным произведением искусства, а потом опустил руку вниз и с силой сжал набухший член, начиная требовательно массировать и оглаживать его, пока из груди Видегреля не вырвался гортанный стон удовольствия.

И именно в этот момент Садис отнял руку, с наслаждением наблюдая как Видегрель вздрагивает, вскидывая бедра вверх, и тянется к нему, желая продолжения.

Конечно же, Садис не мог ему отказать, и еще несколько раз повторил свои действия, останавливаясь в самый последний момент и с улыбкой слушая, как его партнер издает разочарованные стоны.

И только на пятый раз он довел дело до конца, позволив мужчине излиться в его ладонь.

Горячая сперма растеклась по пальцам и ладони Садиса, и он аккуратно, чтобы не уронить ни капли, размазал ее между ягодиц Видегреля, мягко массируя пальцами тугое горячее отверстие, вызывая у мужчины все новые и новые стоны удовольствия.

Разгорячивший кровь алкоголь стирал границы дозволенного. Раньше Видегрель и подумать бы не смог, что разбушевавшаяся фантазия будет играть с ним такие злые шутки. Гордость и страх улетучились, не оставив после себя и следа, и на сцену его желаний вышли самые тайные, самые сокровенные фантазии. Нестройным рядом, они выстроились на подмостках души, наперебой требуя воплотить каждую из них в жизнь, и Видегрель поддавался их уговорам, раздвигая ноги шире и беззастенчиво требуя от Садиса более откровенных действий.

Но мужчина не торопился потакать его прихотям. Он словно сытый хищник играл со своей добычей, желая насладиться каждым мигом его сладостной агонии.

Тонкие пальцы Садиса массировали плотно сжатые мышцы, но внутрь не проникали, и от этого Видегрель чувствовал себя неудовлетворенным и в какой-то мере даже обделенным лаской.

- Ну же, - настойчиво поторопил он мужчину, двигая бедрами, в надежде насадиться на его пальцы, но Садис, ухмыляясь, отнимал руку, оставляя Видегреля ни с чем. - Ну же, Садис! Хочу тебя!

После такой откровенной просьбы у Садиса не осталось выдержки, чтобы раздеться полностью. Расстегнув ширинку и высвободив из-под тугой резинки трусов напряженный пульсирующий член с увлажнившейся головкой, Садис растер по нему остатки спермы и одним резким и грубым движением вошел в Видегреля, не сдерживая животного рыка, сорвавшегося с его уст.

Горячо. Узко. Туго. Так приятно, что темнеет в глазах. Хочется насаживать мужчину на себя снова и снова, до бесконечности, ночь напролет, и завтра, и месяц спустя, всегда. Хочется остаться так навеки, вгоняя член до самого основания, слушая хриплые истеричные стоны, и смотреть, как ткань на запястьях Видегреля стирает его кожу в кровь...

Хотя это уже, наверное, перебор. Лицо Видегреля, несмотря на все его желание, периодически искажалось мукой, и Садис освободил его руки. После чего подхватил обессиленное дрожащее тело и прижал к своей груди. А затем сел на кровати и стал насаживать мужчину на себя, крепко сжимая пальцами влажные, упругие бедра.

Новая гримаса боли исказила лицо Видегреля. Опухшие искусанные губы что-то прошептали в исступлении, а руки крепко обвили шею Садиса. Нащупав опору, Видегрель все же нашел в себе силы приподняться и вновь насадиться на внушительный орган, уже довольно легко принимая его. И застонал, царапая кожу любовника.

Залюбовавшись мужчиной, который, по мнению Садиса, был самым привлекательным человеком из всех, кого он встречал в своей жизни, он забыл обо всем на свете. И теперь сидел без движения, наслаждаясь происходящим и позволяя Видегрелю отпустить себя и дать волю своим низменным инстинктам.

- Ты такой горячий, - шептал он, иногда до боли сминая ягодицы Видегреля и направляя его движения, чтобы усилить ощущения от единения их тел, а потом ненадолго останавливал его, прижимая к себе и укрывая поцелуями и укусами его крепкие плечи. - Мне с тобой невероятно хорошо.

На огненной тропе неизведанных ощущений под ногами Видегреля расцветали ядовитые цветы. Шаг за шагом он продвигался вперед к таинственному храму удовольствия, который высился перед ним, задевая острыми золочеными шпилями бесконечные небеса, сокрытые в глубинах серых глаз Садиса. Отравленный смертельным ядом похоти и вожделения, Видегрель умирал в объятиях мужчины, но спасения не желал. Наверное, впервые за всю свою недолгую жизнь он чувствовал себя свободным. Оковы смущения спали, рассыпавшись гнилой крошкой изъеденной ржой металла, а кожу прорезали острые перья расправившихся крыльев. Стыд исчез, позволяя воспарить к небесам сладострастного удовольствия. А любовник, чьи крепкие объятия вознесли его на пьедестал блаженства, скинув человеческую маску, обратился в божество. Развратное, яростное божество, которому хотелось принести в жертву не только свое тело, но и разум.

И Видегрель отчаянно шел к украшенному аметистами алтарю, чтобы возложить на него кипящую в крови страсть, отдавая всего себя во власть желаний Садиса.

Судорожно сжав пальцы на плечах мужчины и запрокинув голову назад, Видегрель неистово двигался, сходя с ума от ярких ощущений, острыми иглами блаженства прошивающих его тело. И все же этого ему было мало. Он не хотел быть главным в этом соитии, он хотел главенства над собой и намеревался получить желаемое. Поэтому еще несколько раз насадившись на член Садиса, Видегрель замер в неподвижности. И, запустив пальцы в короткие волосы мужчины и сильно стиснув их на его затылке, припал губами к его уху и жарко зашептал:

- Ты обещал мне неистовство. И я хочу его получить.

Садис усмехнулся, с ног до головы покрываясь мурашками от предвкушения упоительного финала. И, прошептав Видегрелю в ответ, что он сам напросился, опрокинул его на кровать и навалился на него всем телом.

Крепко прижав руки мужчины к кровати, Садис стал толкаться в него, постепенно набирая темп и при этом продолжая кусать его губы, подбородок и шею, с удовольствием вслушиваясь в стоны боли, которые сменялись стонами удовольствия.

Двигаясь под разными углами, чтобы найти нужную точку, Садис чувствовал, как возбужденный член Видегреля скользит по его животу, оставляя на разгоряченной коже влажные дорожки. И осознание того, что мужчине нравится такой секс, заводил учителя еще сильнее.

В какой-то момент Садис потерял себя в ощущениях. Окружающий мир больше не имел для него никакого значения. Он чувствовал лишь жар чужого тела, лишь вкус солоноватого пота на своих губах, слышал лишь сладострастные стоны и утопал в собственном удовольствии, понимая, что никогда не сможет забыть эту ночь, и никогда не сможет насытиться извивающимся под ним любовником.

Уже перед самым финалом Видегрель весь подался ему на встречу, скомкав пальцами простыни и изогнувшись так, словно собирался кончить. Его стоны были такими глубокими и сладкими, что Садис невольно начал погружаться в свою собственную эйфорию. Ему, конечно же, нравился такой секс, бурный, болезненный, неистовый. Но голову он терял не от секса, а от голоса, от прикосновений, оттого, что Видегрелю было хорошо. Волны наслаждения накатывали на Садиса подобно девятому валу, убийственному, мощному, неиссякаемому. Кончая, он проговорил что-то бессвязное и повалился на вздрагивающее тело.

Садис задыхался. Задыхался от бешеных эмоций, которые накатили на него вместе с оргазмом. Руки неистово сжимали кожу Видегреля, мяли ее. Зубы продолжали истязать плоть. А член исторгал семя, заполняя жаркий проход мужчины густой липкой жидкостью до тех пор, пока в нем не осталось ни капли.

Только тогда Садис смог успокоиться и, стиснув Видегреля в объятиях, прижаться к нему, тяжело дыша и укрывая потную кожу теперь уже ласковыми и чувственными поцелуями, как бы в благодарность за то, что он вытерпел, что не оттолкнул и что так же, как и сам Садис, получил удовольствие. Мужчина чувствовал, как по его животу растекается горячая сперма, и улыбался, чувствуя себя удовлетворенным и счастливым.

Второй оргазм был намного сильнее первого, и в какое-то мгновение Видегрелю даже показалось, что жизнь покидает его ослабшее от невероятного удовольствия тело. Мир вокруг померк, растворившись в ярком сиянии алмазной пыли, вихрем закружившейся вокруг него. И лишь тихий бессвязный шепот Садиса, звучащий где-то на грани сознания, напоминал о том, что он все еще жив.

Видегрель был измотан. Схлынув, удовольствие оставило после себя лишь слабость и легкое покалывание в кончиках пальцев и на коже, в местах, где ее касались горячие губы Садиса.

Они оба были вымотаны до предела, и Видегрель понимал, что вскоре глубокий сон без сновидений поглотит их сознания.

Возможно потом, после пробуждения, им обоим будет стыдно и неловко. Возможно, все случившееся покажется им ошибкой и глупостью, но пока этого не произошло, Видегрель хотел, чтобы Садис знал о его чувствах. И потому, повернувшись на бок, он крепко обнял мужчину, прижимаясь к нему всем телом и жарко проговорил:

- Это было невероятно! – И коснувшись влажного плеча Садиса, искренне добавил: - Спасибо.

Садис улыбнулся в ответ на слова благодарности и, нащупав за спиной Видегреля край покрывала, накинул его на мужчину, после чего заключил его в свои объятия и прикрыл глаза, наслаждаясь ласковым дыханием, согревающим его плечо. Расслабившись, он подумал, что хотел бы завязать с Видегрелем любовные отношения, если мужчина, конечно же, не против, и даже не заметил, как тяжелый сон унес его в пустоту без сновидений.

***

Из вязкой патоки сновидения Видегреля вырвал негромкий, но настойчивый писк будильника. Просыпаться и выбираться из теплой постели ему совершенно не хотелось. К тому же события минувшей ночи, атаковавшие сознание, как только Видегрель отключил сигнал будильника, яркими картинками замелькали перед мысленным взором мужчины, лишая его сил и какого-либо желания шевелиться.

Садис был рядом. Его тепло согревало спину Видегреля и в то же время заставляло его зябко поводить плечами от охватившей душу стеснительности и неуверенности. Страх пробрался к сердцу и коварной змеей обвил колотящийся от переживания комок, болезненно сдавливая трепыхающийся орган и лишая возможности дышать.

Стыд, жгучий как «Каролинский жнец»*, опалил лицо, и Видегрель с трудом сдержал рвущийся из груди стон отчаяния. Садис все еще крепко спал, и, пользуясь моментом, Видегрель осторожно выбрался из постели и сбежал в душ.

Но ни холодная вода, ни постоянные заверения самого себя в том, что он взрослый мужчина и волен сам решать с кем проводить свои ночи и кому отдавать свое тело, не помогали ему успокоить трепещущее в груди сердце.

Вспоминая события прошедшей ночи, Видегрель разрывался на части. Волны возбуждения сменялись приступами панического страха и смертельной неловкости, и чтобы справиться с этими противоречивыми чувствами, ему пришлось воспользоваться старым добрым неоднократно проверенным способом, а именно, примерить заброшенную в дальний ящик маску равнодушия и вежливой отстраненности.

И к его удивлению это помогло. Бушующие в груди страсти были скованны правилами приличия и больше не рвались наружу, что позволило Видегрелю не только сохранить лицо, но и заняться важными делами.

Впрочем, о своем госте он так же не забывал. И прежде чем уехать на встречу с партнером по бизнесу, позаботился о том, чтобы Садис не чувствовал себя скованно или неуютно, когда проснется.

Не желая беспокоить Мишеля, который и так всю ночь отдувался за него, выполняя обязанности его заместителя, Видегрель сам заказал завтрак и так же собственноручно забрал его у охранника, которому пришлось сбегать в ближайший ресторан за заказом. После чего втолкнул тележку с тарелками в спальню и, присев на край кровати, принялся за свою порцию, решив не будить все еще крепко спящего учителя, который во сне выглядел очень даже мило и очаровательно.

***

Садис просыпался неохотно, но все же привычка вставать ровно в шесть утра дала о себе знать. И мужчина открыл глаза за минуту до того, как часовая стрелка на настенных часах переместилась к отметке «шесть».

Несколько минут он лежал, давая глазам возможность привыкнуть к свету, и только потом потянулся к прикроватной тумбочке, на которой оставил свои очки.

И как только комната обрела более четкие очертания, Садис сел, уставившись на затылок Видегреля, который завтракал, бесшумно орудуя столовыми приборами.

- Доброе утро, - сказал он и улыбнулся, когда Видегрель оглянулся, при этом очень мило краснея.

В темных омутах его глаз промелькнуло волнение, но лицо осталось невозмутимым. И Садис поразился тому, как мастерски этот человек умеет сохранять самообладание.

Тихий, чуть хриплый от сна голос Садиса коснулся слуха, и Видегрелю понадобилась вся его выдержка, чтобы не юркнуть под одеяло, в попытке спрятаться от прямого и внимательного взгляда мужчины.

- Доброе, - пряча за поднесенной к губам чашкой с кофе свое смущение, ответил Видегрель и внимательно вгляделся в глубину серых глаза учителя, к своему удивлению и немыслимому облегчению не замечая в них ни насмешки, ни презрения, которые он так боялся увидеть. - Прости, если разбудил, но у меня встреча через полчаса. Я не могу ее отменить. Но если ты дождешься меня, то мы можем продолжить наше дальнейшее знакомство.

- Я бы с радостью... - начал было Садис, но Видегрель не дал ему договорить.

И, расплывшись в улыбке, порывисто встал с кровати.

- Я постараюсь уладить дела как можно скорее. Твой завтрак здесь, - он показал мужчине на блюдо, накрытое крышкой, - если захочешь еще что-нибудь, просто набери на телефоне четыре девятки, и кто-нибудь придет. А мне уже пора. Я ужасно опаздываю.

Одарив Садиса еще одной улыбкой, Видегрель стремительно вышел из спальни, оставив мужчину в одиночестве.

Садис же, проводив его недоуменным взглядом, сел и пригладил ладонью взъерошенные со сна волосы.

Вообще-то он не мог остаться. Но Видегрель так тараторил, что он не успел вставить и слова. Впрочем, учитель решил, что оставит мужчине записку с извинениями. И со спокойной совестью принялся за завтрак, радуясь тому, что прекрасная ночь плавно перетекла в не менее прекрасное утро.

***

Как Видегрель и предполагал, встреча с новыми поставщиками заняла у него каких-то полчаса. Куда больше времени отобрали дорога и длительные расшаркивания в проявлении никому не нужной вежливости.

Впрочем, во время этой встречи сконцентрироваться на работе у Видегреля так и не получилось. Он честно старался вслушиваться в детали договора, которые ему озвучивал бизнес-партнер, но все слова пролетали мимо затуманенного ночным приключением разума.

Понимая, что просто физически не способен трезво оценивать ситуацию, Видегрель извинился перед партнером за излишнюю мнительность и попросил передать документы юристам, которые должны были проверить их на соответствие условиям недавно подписанного договора. Господин Уорвик в этой малости отказывать Видегрелю не стал. И, перекинувшись еще парой ничего не значащих фраз, мужчины распрощались, направившись каждый в свою сторону.

В клуб Видегрель практически летел. Он рисовал себе упоительные картины чудесного дня, который будет наполнен пьянящим душу коктейлем сладострастного удовольствия и безудержной страсти. И от фантазий телу становилось жарко в костюме, а сердцу тесно в груди.

Однако по возвращению его ждало нешуточное разочарование. Мишель поймал Видегреля в коридоре, и прежде чем мужчина успел отчитать помощника за то, что он его задерживает, сообщил, что гость покинул клуб почти сразу после того, как Видегрель отправился на встречу.

В груди неприятно заныло. Еще несколько мгновений Видегрель пытался справиться с растерянностью и пялился на Мишеля ничего не видящими глазами, а потом на миг прикрыл веки и тяжело вздохнул.

Что ж, такой исход следовало ожидать. Они с господином Эйгертом взрослые люди. Встретились, отдохнули, разбежались. Хорошо провели время вместе, и каждый пошел по своему пути. Глупо было бы надеяться на что-то продолжительное или серьезное. К тому же, о какой серьезности могла идти речь, если вчерашнее поведение Видегреля ни на что, кроме ветрености не тянуло.

- Мой бар совершенно пуст. Принеси мне, пожалуйста, бутылку коньяка, - возвращая себе невозмутимый вид, попросил Видегрель у своего помощника. - И, кто бы ни явился, меня нет, и не будет до завтра.

Мишель кивнул и удалился, а Видегрель ушел в кабинет и уже через двадцать минут потягивал из пузатого бокала темно-янтарную жидкость.

Он все прекрасно понимал, и судить Садиса не мог. Они ничего друг другу не обещали, ничего не просили. Развлеклись, ну и ладно.

Только сердце эти мысли совсем не успокаивали. На душе было гадко и паршиво. И сколько бы Видегрель ни пытался убедить себя в том, что ничего дурного в его вчерашнем поступке не было, он все равно чувствовал себя портовой шлюхой, которую попользовали и выкинули за ненадобностью.

Но самым паршивым было то, что даже алкоголь не помогал справиться с этим мерзким ощущением грязи и поношенности, которое накатывало на него волнами отвращения к самому себе. Впрочем, выпивки еще было предостаточно, и Видегрель вновь наполнил свой бокал до самых краев.

Сегодня он хотел напиться и забыть обо всем на свете. Сегодня он хотел посвятить день себяжалению и пьяному угару, который медленно переползет в новый день, наполненный головной болью, нестерпимой жаждой и пустотой, в которую то и дело будет закрадываться уже стоящее на пороге его жизни разочарование.