***

День у Ирмана не задался с самого утра, а вернее уже даже с ночи, когда Джосс вломился к нему в спальню и, не слушая никаких возражений, завалился на свободную кровать, с головой укутываясь в одеяло.

Ирман наорал на парня за то, что тот снова приперся к нему с ночевкой без разрешения, но Аррек лишь послал его куда подальше и накрыл голову подушкой, не желая больше продолжать дискуссию.

Выбешеный, Ирман пошел в спальню друзей, но, как и в прошлый раз, подкатившая к горлу тошнота прогнала его от двери однокурсников, за которой снова творилась какая-то вакханалия.

На обеде Ирман сорвал свою злость на Умино, пригрозив свернуть ему шею, если такое снова повторится. Но все, чего он добился, это ссоры с Легримом, который пообещал размазать старосту по стенке, если он еще раз заговорит с Рикой в подобном тоне.

Парни поругались и чуть не подрались, но Рикальд, вклинившись между ними и оттащив Легрима в сторону, как-то смог уладить конфликт.

Сто раз извинившись перед Ирманом, он увел Ленарда от греха подальше, а сам староста, в котором по прежнему клокотал невысказанный гнев, пошел на проходную, чтобы отнести охраннику журнал посещений, в котором Садис сделал какие-то пометки.

Но уже у двери он вспомнил, что журнал все же нужно было бы у Садиса взять, прежде чем бесцельно идти к проходной, но то, что он увидел за окном, заставило его сперва замереть, а потом со скоростью пули вылететь из школы.

Гнев, который еще не успел толком остыть, вспыхнул в душе парня с новой силой. И он, сбегая по лестнице и перепрыгивая через две ступени сразу, с отчаянием сжимал кулаки, мысленно призывая себя к спокойствию.

«Нельзя калечить Сеттона», - стучала в его голове отчаянная мысль. - «Нужно постараться и доходчиво объяснить ему, в чем он был не прав».

Хотя, доходчиво, но без применения кулаков Ирман объясняться не умел. И потому он выбрал нечто среднее между избиением и нормальной человеческой речью.

Налетев на бредущего в сторону школы второкурсника как сокрушительное торнадо, Ирман схватил его за грудки и, не говоря ни слова, потащил в сад, выискивая взглядом место, где можно было бы укрыться от посторонних глаз.

Сеттон пытался брыкаться, но Ирмана это не остановило. И даже когда парень поскользнулся на мокром снегу и буквально повис на руке старосты, тот продолжил уверенно шагать вперед, намереваясь довести начатое до конца.

Сеттон должен понять, что дебильное поведение до добра не доводит. И осознать, наконец-то, что нельзя нарываться на неприятности, а потом рассчитывать на то, что это останется безнаказанным.

Разлапистая вековая ель с тяжелыми ветвями, достающими до самой земли, показалась Ирману хорошим укрытием от чужих глаз. Не обращая внимания на царапающие лицо иголки, он вломился в этот природный шатер и с силой впечатал Амиса спиной в широкий ствол.

- Ты где был?! - делая ударение чуть ли не на каждой букве, процедил Ирман, крепче сжимая кулак на куртке второкурсника. - Сколько раз я должен повторить тебе, чтобы ты не влезал во всякое дерьмо?!

От удара о дерево боль огненным пятном растеклась по спине, и у Амиса сбилось дыхание. В ушах зазвенело, но не столько от грубого обращения Ирмана, сколько от его близости. Еще никогда Гердер не подходил к нему настолько близко. Еще никогда не обжигал своим дыханием губы. Даже когда бил, Ирман выдерживал приличное расстояние, а от любых попыток Амиса приблизиться, ускользал как песок сквозь пальцы. Но что-то изменилось. Словно мир вдруг перевернулся с ног на голову, и привычные вещи стали чем-то чужим и неизведанным.

- Не был я ни в каком дерьме, - слабо возмутился парень, невероятным усилием воли стараясь по обрывкам фраз и движению губ Ирмана догадаться, о чем говорит первокурсник. – Запашок, конечно, у водички был, но дерьмо не напоминал.

- Что за чушь ты несешь?!

Ирман тяжело и глубоко дышал, прислушиваясь к собственным ощущениям. И чувствуя, как по телу разливается волна облегчения, чуть ослабил хватку и посмотрел в лицо Амиса.

Живой, свеженький, со здоровым румянцем на щеках. Все с ним нормально. Только по голове, наверное, не стоит его больше бить.

Ирман поднял руку, не в силах остановить самого себя, и стащил с Амиса шапку. Бросил ее на землю. Прошелся пальцами по густым темным волосам, пробуя их на ощупь, и с удивлением осознал, что не только не чувствует отвращения, но и хотел бы трогать их еще и еще.

А Амис смотрел на него с непониманием в округлившихся от изумления глазах и ошарашенно хлопал длинными ресницами. Ну, еще бы. Откуда Сеттону знать, что он с катушек слетает, понимая свои чувства, но, не принимая их... Он не будет таким, как тот мудила репетитор. Никогда не будет! Но... как же хочется попробовать его, хоть немного... Почувствовать, каково это, прикасаться к человеку, без которого не можешь жить...

- Ты, придурок, из меня всю душу вытряс, - выдохнул Ирман едва слышно. - И откуда ты свалился, такой ненормальный?..

Амис сделал глубокий вдох, намереваясь как обычно съязвить, но слова застряли в его горле комками битого стекла, и сил на выдох просто не осталось, когда ладонь Ирмана прикоснулась к его щеке и ласково огладила ее, оставляя на коже жгучий след.

Амис ждал удара, в лучшем случае звонкой пощечины, но совершенно точно не нежности. Ласка и Гердер были двумя противоположностями. Словно разные полюса, они никогда бы не смогли быть вместе в одном теле. Они никогда бы не смогли идти рука об руку. А значит, это всего лишь сон. Значит, Ирман впечатал его в еловый ствол с такой силой, что отправил этим ударом в нокаут, и все происходящее теперь лишь плод больного, сломанного много лет назад разума, которому хотелось бы, чтобы жизнь шла по другому сценарию.

А если так, то надо насладиться этим кратким мгновением несбывшейся мечты.

Сильно зажмурившись, Амис чуть склонил голову и подался навстречу воображаемой ласке. В груди полыхало пламя, но руки Ирмана были горячее любого огня. Ласковая ладонь, мягкая и невероятно нежная кожа... как было бы здорово, чтобы все это было по-настоящему. Чтобы вот так, с яростными искрами в глубокой синеве разъяренных глаз. С тяжелым дыханием, срывающимся с губ. С недоумением и интересом на прекрасном словно выточенном из камня лице. И без отвращения. Без страха. Без сожалений.

Как бы хотелось...

Сердце Ирмана, грохочущее в клетке из плоти и ребер, вдруг завело свою особенную песню, которая заглушила все мало-мальски здравые доводы рассудка.

Он не хотел быть одержимым Сеттоном. Но было в глубине его души что-то такое, чему было плевать на его желания или симпатии. И это что-то толкало вперед, заставляя действовать как будто по наитию, ни на миг не задумываясь о последствиях.

Ирман не видел второкурсника несколько недель, и теперь, оказавшись в непосредственной близости от него, вдруг, осознал, что все это время словно и не жил вовсе. Дышал каким-то суррогатом воздуха. Смотрел на мир сквозь призму, рисуя свою собственную, унылую реальность, где для него не было ничего значимого или интересного. Где мир был лишен каких-либо красок, будто черно-белое кино, где нет даже серых оттенков.

Но теперь, под этой елью, призма его мировоззрения разлетелась на мелкие осколки, оголив реальность и обнажив перед парнем всю суть его бытия.

И эта суть, пусть он и не знал причину, заключалась в застывшем под деревом парне, который смотрел на него растерянным и глубоко печальным взглядом, полным невыразимой тоски и невысказанных эмоций.

- Кто ты такой? - спросил Ирман сипло, сглатывая мучительный комок, вдруг, подкативший к горлу.

Его пальцы огладили бледное лицо с чуть порозовевшими щеками и, сместившись вниз, крепко сжали собачку на молнии куртки второкурсника.

Ползунок плавно заскользил вниз. Молния медленно разошлась, обнажая сначала шею Сеттона, на которой отчаянно пульсировала жилка, а потом открывая Ирману доступ к его груди, животу и к тому, что находилось пониже.

Волна жара захлестнула тело и сознание первокурсника, позволяя рукам вольности.

Как хорошо, что Амис в рубашке. Это все упрощает.

Пальцы ловко справляются с пуговицами, распахивают легкую ткань, обнажая грудь и впалый живот. Ирман смотрит на его бледную кожу, облизываясь. В паху все сжимается, дергается, пульсирует... Кожа Амиса покрывается мурашками от холода.

Ну, еще бы. Мороз ведь на улице.

Ирман прикасается к ней ладонями, пытаясь согреть хоть немного. Сердце второкурсника заходится, как сумасшедшее. Ирман чувствует, как оно бьется сквозь ребра и кожу о его ладонь. Ведет руками вниз, лаская, да, уже именно лаская живот, мышцы которого вздрагивают при каждом его прикосновении. Амис дышит очень тяжело, смотрит на него затуманенным взором.

Почему все так?

Ирман тянется к его губам. Хочется прикоснуться, хочется облизать их... так томительно...

Почему ему захотелось именно этого?

В нос ударил резкий запах крови, и Ирман покачнулся, глубоко вдыхая его.

Почему этот запах исходит от Амиса?

Ирмана немного повело в сторону. Всего на мгновение, но и этого хватило для того, чтобы Амис порывисто потянул его на себя, вжимая в свое тело и яростно глядя в его глаза, словно пытаясь что-то сказать, о чем-то напомнить, что-то донести до затуманенного разума.

Ирман сделал шумный вдох и на мгновение прикрыл глаза.

Что это? Почему внутри разливается умиротворение?

Что-то из прошлого бьет в набат, пытаясь о чем-то предупредить.

Что же там было в прошлом, чего он никак не может вспомнить? Не в этом ли воспоминании кроется ключ такого ненормального влечения, больше похожего на неизлечимую болезнь?

- Сеттон, кто ты? - вновь прохрипел Ирман, сминая пальцами его распахнутую рубашку. - Я никак не могу понять...

«Кто ты?»

Вопрос впивается в взвинченный разум Амиса ядовитой колючкой. Ковыряет агонизирующий мозг. Отравой струится по венам и проникает в сердце, сжимая беснующийся орган ледяными пальцами умершей мечты.

Сколько раз он обещал себе прекратить эти мучения? Сколько раз, вдыхая приторную вонь сгнивших надежд, он убеждал себя в необходимости забыть? Сколько раз клялся оставить Гердера в покое и никогда не переходить ему дорогу? Десятки? Тысячи? Сотни тысяч раз?

Наверное, больше...

Амис уже давно сбился со счета. Давно потерял нить, на которую с таким усердием нанизывал жемчуга своих обещаний.

«Кто ты?»

Клятвопреступник.

«Кто ты, Сеттон?»

Обманщик.

«Кто ты?»

Лжец.

«Кто ты, Амис? Кто?!»

- Я это я, - слова слетели с губ и растворились в тихом стоне, вырвавшемся из горла, когда язык опалил солоноватый привкус поцелуя, от которого Гердер просто не успел отвернуться.

Тело Ирмана, не привыкшее к чужим прикосновениям, отрицающее само понятие близости, вдруг, наполнилось жаркой истомой. Он легко принял поцелуй Сеттона, хоть в первое мгновение ему нестерпимо захотелось отшатнуться назад.

Хорошо, что второкурсник не позволил ему, сомкнув руки у него за спиной, тем самым удерживая на месте и увлекая в свои искусно сплетенные сети.

Горячий язык проник глубоко в рот Ирмана, заставляя парня напрячься и мелко задрожать. И этот поцелуй стал для него той отправной точкой, после которой невидимый барьер в его душе рухнул, позволяя парню без стеснения и страха открыться чужому, но такому до боли в сердце близкому человеку.

Он ответил на поцелуй Амиса, обхватывая его губы своими, касаясь языком его языка, а потом, словно в жажде испить парня до дна, укусил его за губу, раня нежную плоть и слизывая с нее алые, одуряюще-ароматные капли крови.

Сеттон порывисто вздохнул, прижимаясь к Ирману еще теснее, и парень запустил руки ему под рубашку, впиваясь пальцами в кожу на спине и оставляя на ней неглубокие, но болезненные царапины.

Внезапная боль опалила каждую клеточку в теле Амиса. Уколола нервные окончания, разливаясь под кожей огненной волной, и схлынула под напором подступившего экстаза.

Как же долго он ждал этого. Как давно мечтал о том, чтобы Ирман ответил ему. Пусть даже через боль и мучения, через вереницу страхов и ночных кошмаров, через больничные палаты и огненные цветы обжигающих ударов. Он мечтал... он грезил... он ждал... и теперь, что бы ни случилось, он не отпустит его.

Подавшись вперед, Амис вжался напряженным пахом в бедро парня и замер, ожидая удара.

Сейчас Гердер почувствует его возбуждение и оттолкнет. Наорет, назовет извращенцем или долбанным педиком, врежет пару раз, если не убьет нахрен...

Но парень не отталкивал. Даже когда Амис вжался в него сильнее и потерся возбужденным членом о его бедро, он не оттолкнул. Лишь впился в саднящие от поцелуя губы зубами, и, казалось, разорвал их в клочья.

То, что творилось в саду под елью, казалось Ирману чистейшим безумием. Но тем слаще было погружаться в него, все глубже и глубже окунаясь в омут сладострастия.

Получив в детстве глубокую, неизлечимую травму, парень и представить не мог, что еще когда-нибудь позволит кому-то подойти к себе настолько близко. Но Сеттон был отнюдь не кем-то посторонним. И хоть Ирман окончательно запутался в собственных ощущениях и был на сто процентов уверен, что не знал парня до их первой стычки в школе, чувство узнавания не давало ему покоя.

Сжимая ягодицы Сеттона ладонью и вдавливая бедро в его пах, желая и дальше упиваться звуками его срывающегося на стон голоса, Ирман терял связь с реальностью.

Он чувствовал, что хочет обладать этим человеком. Что хочет заполучить его только для себя. Но он не хотел уподобляться зверю, который искалечил его жизнь. Он не мог наступить на горло своему отвращению и взять второкурсника, набросившись на него как неразумное животное.

Но сейчас ему было совсем не обязательно идти против своих принципов.

Спасибо школе, ее идиотским правилам и пофигистам учителям за то, что он успел насмотреться в ней всякого. И теперь сможет найти способ получить разрядку и дать эту разрядку Амису, так сладко стонущему в его объятиях, и так упоительно пахнущему кровью.

Руки Ирмана расстегивают пояс, безжалостно рвут пуговицу и молнию на штанах Амиса. Рука скользит внутрь, сжимает до предела возбужденный член парня, и из его горла вырывается сиплый, удовлетворенный рык.

От ощущения напряженной горячей плоти, которая как влитая легла в его ладонь, у Ирмана закружилась голова. Он должен был бы прийти в ужас от того, что прикасается к другому мужчине, но почему-то эта мысль совершенно не трогала его сознание.

Сеттона нельзя сравнивать с другими. Ирман знал это наверняка. Они уже давно были помешаны друг на друге. И уже давно принесли друг другу клятву быть друг для друга той единственной опорой, которая нужна каждому человеку.

Вот только когда это было, черт возьми?! И было ли вообще?

Что за странные образы и ощущения всплывают в его разуме?

Детский смех. Запах лекарств. Собачий лай. Писк приборов жизнеобеспечения. Истошный вопль какого-то мальчишки, голос которого медленно тонет во мгле стертых воспоминаний.

А, впрочем, не все ли равно?

- Сеттон, я хочу тебя, - выдохнул Ирман, вжимаясь в парня и прикрывая глаза, в которых потемнело от прилива острого возбуждения. - Кажется, меня все-таки сломали.

Первокурсник безрадостно рассмеялся и, оттянув голову Амиса за волосы, оставил на его шее болезненный укус, после которого на коже парня проступило яркое алеющее пятно.

Горячая ладонь до боли сомкнулась на члене Амиса и теперь грубо ласкала возбужденную плоть, причиняя парню немыслимое мучение, смешанное с почти безумным удовольствием. А когда в звенящем морозном воздухе прозвучало хриплое признание, Амис и вовсе чуть не лишился чувств.

Сердце подскочило к горлу, перекрывая доступ к кислороду, и тут же рухнуло в желудок, отчего перед глазами Амиса на несколько мгновений потемнело. Он подался навстречу неистовым движениям Ирмана, толкаясь в его ладонь. И, мечтая о том, чтобы этот зверь взял его, потянулся своей рукой к паху Гердера. Но тот с силой сжал его запястье и отвел руку в сторону, не позволяя прикоснуться к себе.

Вздох разочарования сорвался с губ Амиса и, подхваченный порывом зимнего ветра, устремился к заснеженной вершине старой ели, цепляясь за острые иголки и путаясь в колючих ветвях. Досада полосонула по груди стальными когтями, и чтобы прогнать ее, Амис еще неистовее начал отвечать на поцелуй, совсем теряя рассудок и полностью отдаваясь во власть Ирмана.

- Возьми, - отчаянно прошептал он почти онемевшими от боли губами. - Делай что хочешь, Гердер, только не останавливайся.

Ирман и не собирался прекращать. Единственное, чего он так и не смог допустить, это чтобы Амис прикоснулся к нему в интимном месте.

Страх колючими иглами вонзился в тело парня, но он вспомнил о том, что именно хотел сделать. И, потянувшись к своим штанам левой рукой, высвободил свой болезненно пульсирующий орган наружу. И застыл, мучительно сглотнув.

Сеттон тоже застыл, впившись пальцами в древесную кору и глядя на Ирмана затуманенным взглядом.

«Ну же, чего ты ждешь?» - спрашивал он мысленно, и эти невысказанные слова отражались в его глазах, давая Ирману толчок к действию.

И, правда, чего он застыл как идиот? Они оба хотят одного и того же, никто никого не заставляет, никто никого не насилует. Так почему же он медлит?

- Не прикасайся ко мне, - тихо выдохнул Ирман, но в его голосе прозвучали угрожающие нотки. - Стой смирно.

Он сделал короткий шаг вперед. И, вспоминая сцену, невольным свидетелем которой стал, по неосторожности заглянув в общий туалет, прижал свой член к члену Амиса, и судорожно вздохнул, чувствуя, как у него темнеет перед глазами, только теперь уже отнюдь не от страха.

Как же холодно.

Тело содрогается, и ничто не может его согреть. Член болит от пульсирующего в нем напряжения.

«Давай, Ирман, смелее! Амис не тот уебан. Он другой. Он...»

Какой?

Кто он для тебя?

Ирман на мгновение затаил дыхание, а потом уперся лбом в плечо второкурсника и, сжав оба члена в тугое кольцо из собственных ладоней, просипел, мелко сотрясаясь от щемящей боли, разрастающейся в груди:

- Двигайся. Двигайся, Амис...

Приказ?

Мольба?

Интонации в хриплом голосе Ирмана сплелись в не распутываемый клубок эмоций. Но Амису уже было все равно.

Их тела были так близко, прикосновения так безжалостно упоительны, что глаза парня застила мутная пелена слез. Амис до боли закусил израненную губу и качнул бедрами. Еще раз и еще, пока движения не стали резкими и стремительными.

Мир закружился. Холод уже не проникал под кожу, а дрожь, сотрясающая тело Амиса, больше походила на яростные разряды электрического тока.

Амис плавился. Таял. Обугливался в объятиях Ирмана, превращаясь в горстку истлевшего от жара страсти праха. Но, несмотря на это, одних только рук ему было мало.

МАЛО!!!

- Возьми меня, Ирман! - простонал он, задыхаясь. - Возьми...

Ирман замер на мгновение и глубоко вдохнул в себя морозный воздух, чувствуя, как острое возбуждение подступает к его паху, и как бедра сводит мучительным, сладким спазмом.

«Возьми...»

Если бы он мог. Если бы он только мог...

- Нет, - сорвался с губ первокурсника сиплый хрип.

Но он тут же подался вперед, наваливаясь на Амиса и крепко сжимая оба пульсирующих желанием органа в своих ладонях, чтобы усилить давление и обострить ощущения.

- Двигайся! - снова потребовал он, оттягивая зубами мочку уха второкурсника, и начиная водить по стволам ладонями, уже почти ничего не соображая.

Желание помутило его рассудок. И все, чего Ирман хотел в этот момент, это окунуться в жаркую агонию новых и невероятно сладких ощущений.

Амис несколько мгновений просто стоял, ничего не предпринимая, и только как-то прерывисто всхлипывал. А потом, вдруг, наплевав на все запреты, крепко обнял Ирмана и прижался к парню, начиная толкаться бедрами в его ладони, при этом откинув голову назад, чтобы губы голубоглазого психа могли беспрепятственно ласкать его шею.

В этот момент странного, болезненного единения парни, вдруг, погрузились в какой-то транс, где для них больше не существовало никого и ничего, кроме них. Они прикасались друг к другу самыми интимными и чувственными местами, и уже совсем скоро Амис напрягся и, больно приложившись затылком о древесный ствол, выплеснулся в ладони первокурсника, издав при этом глухой протяжный стон.

Ирман же почувствовал, что скольжение стало невыносимо приятным, в последний раз толкнулся вперед, и его горячее семя так же наполнило ладони, смешиваясь с семенем Амиса.

Ирман с трудом сдержал гортанный стон удовольствия и впился зубами в плечо второкурсника, буквально заваливаясь на него, не в состоянии думать ни о чем, кроме сладостной истомы, охватившей все его существо.

Боль, которая годами копилась в его душе, внезапно отступила, а сердце, покрытое коркой льда, вдруг, забилось быстрее, стряхивая с себя свой прочный панцирь.

Ирман затих, кутаясь в объятия Амиса и опаляя прерывистым дыханием его оголенную шею.

Теплые нежные руки второкурсника бережно поддерживали его, а объятия совсем не пугали. Наоборот даже, в этот момент Ирману казалось, что он никогда и ничего не желал сильнее, чем стоять вот так, прижимаясь к этому ненормальному очкарику. И парень, вдруг, подумал:

«Хорошо бы остаться так навсегда».

- Почему с тобой так спокойно? - спросил Ирман, когда Амис скользнул рукой вверх по его спине и зарылся пальцами в его волосы, успокаивающе и даже как-то покровительственно поглаживая их. - Что ты сделал со мной?

- Ничего, - тяжело сглотнув, ответил Амис, не понимая толком на каком свете находится.

В морозном воздухе клубились облачка пара. И проникающие через прорехи в неплотном хвойном куполе лучи выглянувшего солнца рисовали в них причудливые образы возможного будущего. Миражи, которые навсегда останутся мечтами. Иллюзии, осуществление которых невозможно.

Сожаление, порожденное этим горьким осознанием, болезненно сдавило горло, и Амис, сделав глубокий вдох, зажмурился, стискивая Ирмана в почти стальных объятиях и не желая его отпускать.

Еще несколько мгновений Ирман просто стоял, наслаждаясь покоем, который дарил ему Амис. Но чем ровнее становилось биение его сердца, тем горше было понимание того, какую же дичь он сейчас сотворил.

В какой-то момент Ирману вдруг стало не по себе. Стоило только чувствам немного остыть, и здравый смысл снова возобладал над эмоциями, заставив парня напрячься и резко отстраниться, выкручиваясь из крепкой хватки чужих рук.

- Прости, - сказал он, глядя на подтаявший снег, на котором виднелись хаотичные следы от подошв их ботинок. - Я такой урод.

Ирман раскрыл ладони, чувствуя на них неприятную влагу, и его лицо разом помрачнело. Он сделал шаг назад и стал лихорадочно искать в кармане платок, чувствуя, как его тело прошивают волны дрожи, вызванные чувством омерзения к самому себе.

- Вот же, твою мать! - ругался он, не в силах поднять на Сеттона взгляд.

А тот все еще стоял со спущенными штанами и, подпирая спиной древесный ствол, смотрел на первокурсника взглядом, полным глубокой тоски.

- Гердер...

- Не говори ни слова! - огрызнулся Ирман зло. - Я не знаю, что на меня нашло. Не знаю, зачем я сделал это с тобой. Прости меня.

Он тщательно вытер руки платком, а потом с омерзением выбросил испачканную спермой ткань в снег, глядя на нее как на дохлую крысу.

И как он опустился до подобного?

Звон в ушах Амиса заглушал сказанные Ирманом слова. В голове все еще гудело от испытанного удовольствия, а биение собственного сердца стирало из мира какие-либо звуки. О том, что ситуация стремительно менялась не в лучшую сторону, Амис скорее догадался. По гневным искрам в сверкающих глазах первокурсника, по мучительно искривленной линии припухших от поцелуев губ, по стремительно меняющемуся выражению на прекрасном любимом лице.

- Ирман, я...

Амис потянулся к парню, желая прикоснуться. Желая успокоить разбушевавшихся в надломленной душе Гердера демонов, но, кажется, опоздал.

- Не прикасайся ко мне! - выпалил Ирман и с силой оттолкнул руку парня, болезненно ударив по ней своей рукой. - Не смей меня трогать!

В душе у первокурсника творился такой бедлам, что он с трудом контролировал свои действия. Резко застегнув на себе штаны, пока его снова не потянуло на какую-нибудь глупость, он сделал шаг назад, но внезапно застыл, почувствовав на себе яростный взгляд Сеттона, который буквально пригвоздил его к месту.

Ирман видел, как парень застегивает на себе штаны и поправляет сбившуюся одежду, и все это в гробовой тишине, которая внезапно повисла между ними.

- Сеттон, я говорил тебе, что не терплю чужих прикосновений, - напомнил Ирман. - Так что нечего смотреть на меня с такой ненавистью.

- Не терпишь?! - разозлился Амис, срываясь на какой-то истерический визг.

В его сердце была такая сумятица, что чувства вышли из-под контроля. Копившаяся все это время боль, вдруг, вырвалась наружу, сметая выстроенные бастионы уверенности и спокойствия.

- Хватит пороть эту чушь! Ты первый ко мне полез. Первый затеял все это. И когда ты кончал, я не заметил, чтобы тебе не понравилось. Ты хотел меня! Хотел! А теперь, что, испугался?

Ирман покачал головой, хотя Амис на удивление точно охарактеризовал его состояние.

Он испугался, еще и как.

Испугался того, что почувствовал. Но еще больше испугался того, что сделал.

Он был больным уродом с извращенными ценностями. И, как бы парень ни пытался найти оправдание своему поступку, ничего дельного так и не пришло ему на ум.

- Сеттон, какого хрена ты на меня орешь? - спросил Ирман, с трудом проталкивая обратно подкативший к горлу болезненный комок. - По-твоему, это нормально, что я чуть не изнасиловал тебя? Ты что, больной на голову мазохист?

- Да тебя удавить надо, а не орать на тебя!

Злость вскипала в душе Амиса ядовитым варевом. Мечта, пестрой птичкой севшая на его ладонь, не только продырявила его кожу своим остро заточенным клювом, но и от души обосрала руку, после чего упорхнула, растворившись в небесной синеве полыхнувших ненавистью глаз.

- Ты чертов эгоист! - не унимался парень, судорожно застегивая на себе курку. - Всю душу из меня вытряс. Сколько можно, Гердер?! Сколько еще раз ты раздавишь мое сердце своей непроходимой тупостью?

- При чем тут твое сердце? - опешил Ирман, совершенно запутавшись в себе и в ситуации в целом. - С хрена ли вообще в тебе проснулись чувства ко мне? Я что, повод какой-то давал думать, что ты мне интересен? Да я на тебя вообще внимания не обращал, пока ты не начал доставать меня.

- А это что по-твоему только что было? - возмутился Амис и сделал к Ирману стремительный шаг, толкая его ладонями в грудь. - Не повод? Затащил меня под эту треклятую елку, дал откусить от пирога кусочек, а теперь забудь и прости?

- Именно! - не стал спорить Ирман, выступая из-под ели на узкую тропинку, протоптанную учениками. - Я не собирался делать это с тобой. Так получилось. И я прошу за это прощения. Но если ты еще раз прикоснешься ко мне, то...

Не успел он договорить, как Сеттон сделал к нему стремительный шаг и сжал ладонью плечо, глядя прямо в глаза.

- То что? - с присвистом спросил он. - Снова изобьешь меня.

Ирман стиснул зубы и сжал ладонь в кулак. Именно это он и собирался сделать, но у него рука не поднялась даже замахнуться на парня.

- Я тебя в карцере закрою за нарушение правил! - нашелся староста, отбивая руку второкурсника.

- О! Ну тогда мы точно проведем там очень много времени, - злобно усмехнулся Амис и, вцепившись в шею Ирмана пальцами, притянул его к себе и впился в чуть дрожащие холодные от зимнего ветра губы болезненным поцелуем.

Действия Сеттона на мгновение выбили Ирмана из колеи, и он, растерявшись, снова позволил горячему языку парня проникнуть в свой рот.

Второкурсник как-то странно на него влиял. Словно насекомое, у которого в арсенале был парализующий яд, Сеттон заставлял Ирмана цепенеть от ужаса и одновременно от болезненного удовольствия, и даже отвечать на попытки сблизиться.

Но стоило парню собрать мысли в кучу, как он осознал всю абсурдность ситуации, и снова дал Амису отпор.

- Придурок! - Ирман с силой оттолкнул от себя второкурсника, да так, что тот чуть не грохнулся в снег. - Я тебя сейчас убью.

- Мы уже это проходили, Гердер! - напирал парень, которого, кажется, совсем не пугали угрозы. - Лучше признай, что тоже неравнодушен ко мне. Признай это, и давай заканчивать со всем этим дерьмом.

От подобного заявления на виске Ирмана вздулась жилка. Он уже хотел было послать Сеттона куда подальше, но внезапная боль под коленями заставила его проглотить все приготовленные оскорбления.

Первокурсник беспомощно ойкнул и упал на одно колено, с трудом сдерживая выступившие на глазах слезы.

- Гердер, - послышался за спиной Ирмана голос Садиса, - я запретил вам приближаться к Сеттону. Хотите, чтобы я снова выпорол вас перед всей школой?

Неожиданно Ирман выскользнул из объятий Амиса, отчего парень даже растерялся на миг, но гневный голос учителя и яростные молнии, сверкнувшие в его серых глазах, быстро расставили все по своим местам.

- Не вмешивайтесь, - с угрозой прошипел Амис, делая шаг вперед, но направленная на шею Гердера указка остудила пыл парня, заставив его замереть на месте. - У нас с ним личный разговор.

- Сеттон, вам было мало прошлого представления? - Садис вскинул бровь, недоумевая, почему у этих безмозглых детишек нет даже толики благоразумия. - Вам нравится смотреть на то, как страдает ваш младший товарищ?

- Учитель, мы не собирались драться, - проговорил Ирман сквозь зубы, все еще чувствуя пульсирующую боль под коленом. - Мы, правда, только разговаривали.

- Директор распорядился, чтобы я вас и на пушечный выстрел друг к другу не подпускал, - сказал мужчина. - Ему надоели ваши разборки. Так что у меня есть распоряжение. Если слова до вас не доходят, будете по очереди в карцере сидеть, чтобы у вас не было возможности пересекаться.

Ирман в ответ на эту новость помрачнел, понимая, что в таком случае все его старания в учебе полетят в пропасть, и кинул на Амиса предупреждающий взгляд.

- Я ему математику объяснял, - тут же нашелся Амис. - В правилах школы сказано, что старшие товарищи обязаны помогать младшим.

- Математику? - Садис прищурился. - За идиота меня принимаете, Сеттон? Приказ директора не обсуждается.

- Так правила им и написаны, - не успокаивался Амис.

Кровь кипела в его жилах. Он не хотел, чтобы все повторилось, но судя по злости в глазах Садиса понимал, что наказание для Ирмана будет неизбежным.

- Вместо того, чтобы указкой своей размахивать направо и налево, лучше бы за успеваемостью следили. Меня не было всего несколько недель, а школа уже превратилась в балаган. Безобразие!

- Сеттон, ты совсем охренел?! - перешел на личности Садис.

И, оттолкнув вскочившего Ирмана в сторону, огрел второкурсника указкой по оголенной шее. Тот поморщился, но даже не зашипел, а только прикрыл ладонью саднящее место и с ненавистью посмотрел на мужчину.

- Учитель, не надо!

Гердер бросился к Садису, но тут же снова преклонил колени от удара по икрам.

- Вы, черти, играть со мной вздумали? - распалялся мужчина, чувствуя, что еще миг, и он разорвет этих мелких зазнаек в клочья.

- Сеттон, закрой рот! - выдавил из себя Ирман, заметив, что парень снова собирается что-то сказать. - Не нарывайся.

- Прислушайтесь к мудрому совету, - предложил Садис. - Директор Айзен в этой школе и царь, и бог, и будет так, как он сказал. Сеттон, вы учитесь здесь по собственной воле, не так ли? Если вы не согласны с правилами и политикой школы, советую поискать другое учебное заведение. Здесь у нас ваши истерики никому не интересны.

- Истерики?! - возмущение плевком сорвалось с губ. - Так вам истерики нужны? О! Ну это я могу!..

- Сеттон, заткнись! – Ирман, резко поднявшись на ноги, с силой толкнул Амиса в плечо, и парень чуть было не свалился в вытоптанный мокрый снег, однако Ирман удержал его от падения, вцепившись пальцами в куртку на его локте.

- Да с хера ли я должен мол... - слова так и остались не сказанными.

Садис сделал решительный шаг вперед и уже занес указку для удара, но почему-то так и не опустил ее на Гердера, который вознамерился закрыть Амиса собой.

- Прошу прощения за вмешательство, но кажется, я заблудился, - приятный мужской голос заставил всех участников разыгравшейся драмы замереть на месте и обратить свои взгляды на говорившего, чему тот только порадовался. - Сначала я подумал, что обознался, и мне только показалось, что кто-то очень похожий на вас, господин Эйгерт, свернул на тропинку, ведущую в сад. Но как оказалось, никакой ошибки не было. Я не помешал вам?

Видегрель лучезарно улыбнулся и бросил короткий взгляд на мальчишек, которые были похожи на взъерошенных и оскалившихся щенков, испуганных, но намеревающихся кусаться до последнего, защищая друг друга.

- Господин Родже... - Садис, на которого появление любовника подействовало как ушат ледяной воды, со свистом опустил указку вниз и посмотрел на мужчину.

Он вовсе не хотел, чтобы Видегрель увидел эту его нелицеприятную сторону, но, кажется, тот вовсе не удивился представшей его взору картине, и продолжал мягко улыбаться всем присутствующим.

- Если я все же помешал, то могу уйти, - предложил Видегрель, отвлекая внимания Садиса на себя.

- Останьтесь, я уже почти закончил, - смягчился учитель и, окинув учеников злобным взглядом, бросил раздраженно: - Пошли вон отсюда, оба!

Ирман не стал мешкать и нарываться на неприятности, и, схватив Сеттона за локоть, потащил за собой, прокладывая дорогу через кусты, так как на дорожке, ведущей к школе, показался еще один человек, которого парню хотелось видеть меньше всего. А именно директор Айзен.

Мужчина заметил учеников и укоризненно покачал головой, но не стал останавливать их, потому что отвлекся на посетителя, который в данный момент интересовал его больше, чем два школьных задиры.

- Господин Родже, какое счастье видеть вас в столь ранний час! - услышал Ирман его елейный голос. - Что привело вас в мою обитель?

Посетитель что-то ответил, но Ирман не расслышал его, потому что спешил вернуться в школу и увести Сеттона подальше от неприятностей.

Взбежав по лестнице, парень выпустил локоть второкурсника, лицо которого сильно раскраснелось от мороза и быстрой ходьбы, и сказал с угрозой:

- Больше не приближайся ко мне.

Сердце все еще бешено колотилось в груди, но разум был чист как никогда. Наверное, оттого слова Ирмана и прозвучали для Амиса оглушительно громко. Но соглашаться с подобным он и не думал. Не теперь, когда Ирман дал слабину. Только не теперь, когда в беспросветной тьме, царящей над руинами мечтаний, вновь появились проблески зари.

- А вот хрен тебе, Гердер, - со злостью в голосе и непреклонным упрямством в глазах ответил Амис, утирая рукавом взмокший висок. - Даже не мечтай.

И больше не проронив ни слова, он стремительно вошел в школу и захлопнул за собой дверь, оставляя Ирмана на улице.

Первокурсник мучительно вздохнул, понимая, что так просто от этого ходячего кошмара не отвяжется, и так же направился в школу, лихорадочно раздумывая над тем, как бы в дальнейшем избежать неприятностей, которые ходили с Сеттоном рука об руку.