17 января 1995 год.

Япония. Инагава. 01.45 по местному времени

***

- Праздник выдался на славу. Оябун расстарался для сына. Два дня уже не просыхаем.

Минору пьяно рассмеялся и, пошатнувшись, привалился к Кано, после чего затянул песню, которую до того пару десятков раз спел в караоке.

Его чуть хриплый, но довольно приятный голос разнесся по округе, спугнув дворовых псов, которые тут же дружно залаяли в ответ.

- Минору, замолчи, - попросил Кано. - Ты всех перебудишь.

Мужчина крепко обхватил друга за талию, поддерживая на ногах, и строго посмотрел на него, давая понять, что ему действительно лучше прекратить дебоширить среди ночи.

Минору покорно кивнул в ответ и, наигранно вздохнув, похлопал Кано по плечу.

- Дружище, спасибо, что довез меня домой, - сказал он искренне. - Ты замечательный человек. Замечательнейший. Я бы даже сказал – великий!

- Не преувеличивай, - попросил Кано и усмехнулся, купившись на эту маленькую лесть. - Я же не сам тебя вез. Благодари Йошино.

- Босс, это уже лишнее, - смущенно отозвался мальчишка, сидящий за рулем, но все же улыбнулся, заметив на себе осоловелый взгляд Минору.

- Йошино, ты такой лапочка. Довез нас без аварий. Хочешь, дядя якудза купит тебе мороженое?

Мужчина отстранился от Кано и, облокотившись на крышу автомобиля, склонился к окну, заглядывая в салон, чтобы лучше видеть водителя.

- Минору, иди домой, тебя супруга ждет, - поторопил друга Кано, оттаскивая его за локоть от машины. - Нам еще в Кобе возвращаться.

- Ты разве не зайдешь? - протянул Минору. - Противный Кано, мы так давно не виделись, а ты уже собрался уезжать. Пошли со мной. Ну же!

Мужчина капризно потащил друга за собой, не обращая никакого внимания на его протесты.

- Ты, вообще-то, мой подчиненный, и должен слушаться меня, - шепотом проговорил Кано, когда Минору силой затащил его в дом.

- Ой, только не начинай! - взмолился мужчина, снимая обувь перед высоким порогом и надевая домашние тапочки. - Проходи. У нас с тобой большой праздник. Наследник достиг совершеннолетия. Это ли не повод упиться вусмерть?

- Праздник закончился позавчера, - обреченно буркнул Кано, но больше другу перечить не стал.

И, так же переобувшись, прошел следом за ним в гостиную.

Минору тут же полез в бар за выпивкой, стараясь не создавать лишнего шума. Он знал, что если разбудит жену, она не позволит ему пить. И потому действовал с удивительной для его состояния осторожностью.

Наполнив бокалы коньяком, Минору протянул один Кано и проговорил негромко, но с чувством:

- Пусть наш Рюсей будет достойным преемником своего отца и пусть принесет семейному бизнесу доход и процветание. За твоего племянника, Кано. Пусть его жизнь сложится лучше, чем у нас.

Кано в ответ на тост лишь кивнул благодарно и пригубил коньяк, почти не чувствуя его вкуса, так как язык мужчины онемел от ранее выпитого алкоголя.

Попойка затянулась надолго. Когда Кано вспомнил о том, что днем у него назначена встреча у оябуна, время уже близилось к рассвету.

Голова гудела как колокол и отзывалась болью при малейшем движении. И одна только мысль о том, что сегодня придется решать какие-то дела, вызывала у него стойкую тошноту.

- Мне пора ехать, друг. - Кано поднялся и похлопал по плечу уже задремавшего Минору. - Пойдем, закроешь за мной дверь.

- Может, останешься? - спросил тот, опасно пошатываясь.

- Нет, не могу. Сегодня собрание у оябуна. Нельзя пропускать. Знаешь ведь, какой он строгий.

- Знаю, - кивнул Минору и, обняв друга на прощание, провёл его до дверей.

На улице было прохладно, но это не помогло Кано протрезветь. Он сделал глубокий вдох и нетвердым шагом направился к машине.

До Кобе ехать больше сорока минут. Хоть бы его не стошнило по дороге. Может быть, стоило послушаться Минору и поспать у него хотя бы пару часов?

Кано тряхнул головой, отметая соблазн вернуться к другу и завалиться спать на мягкий диван, и благосклонно улыбнулся выбравшейся из машины девушке, которая поспешила к нему с плащом в руках.

- Ну что вы так долго, Игараси-сан? Я устала и хочу спать! - возмутилась Тора, накидывая плащ на его плечи. - Уже скоро рассветет.

- Хватит жаловаться. Садись в машину.

Кано открыл заднюю дверцу и подтолкнул девушку вперед. Та, надув красивые губы, забралась в салон и поежилась.

- Холодно так. И кости ломит. Что-то будет, Игараси-сан. Может, тайфун?

- Ты что, старуха, что у тебя кости на погоду болят? - поинтересовался мужчина, усаживаясь рядом и давая водителю знак, что они могут ехать.

- У моей мамы всегда тело ломило перед переменой погоды. Ей даже обезболивающие препараты кололи.

- Успокойся, синоптики бы предупредили.

- А вчерашние толчки? Вы ведь тоже почувствовали их?

- По правде говоря, нет. Мы слишком весело проводили время, чтобы обращать внимание на слабенькое землетрясение. К тому же, оно уже закончилось. К чему этот разговор?

- А я испугалась, Игараси-сан. Дом так вздрогнул, что посуда чуть не попадала со стола. Мы все и притихли. Думали, потолок на голову обрушится.

- Ну хватит об этом! - Кано резко взмахнул рукой. - Я смертельно пьян. Мне только твоих страшилок сейчас не хватает. Отдохни. Впереди тяжелый день.

Девушка притихла и, откинувшись на спинку сиденья, прикрыла глаза. А Кано еще долго смотрел на нее и нежно улыбался.

Тора была настоящей находкой. Умная, исполнительная, расторопная. Она с легкостью справлялась с обязанностями помощницы. Никогда ничего не упускала из виду. И вообще была ангелом во плоти. Заботливая, нежная, чуть капризная. Ее брат предлагал Кано жениться на ней, но мужчина вежливо отказал. У него была слишком опасная жизнь для того, чтобы заводить семью. А Тора заслуживала большего. Хотя сама она не раз намекала, что совсем не против стать его женой.

Бедная девочка, знала бы она всю его подноготную, тут же сбежала бы от него.

Погруженный в свои вялые, меланхоличные мысли, Кано прикрыл глаза и, кажется, даже задремал. Но сон его был не долгим.

В какой-то момент машину вдруг резко качнуло в сторону. Потом в другую. И резко бросило вперед.

Кано распахнул глаза, заторможено думая о том, что они, наверное, попали в аварию. И снова посмотрел на Тору, которая молча вжималась в сиденье автомобиля, в ужасе глядя прямо перед собой.

Кано, так до конца и не проснувшись, тоже посмотрел вперед, и в первый момент не поверил своим глазам.

В предрассветном сумраке все казалось смазанным и нереальным. Но Кано отчетливо видел, как шоссе, по которому они ехали, стало ходить волнами, словно было сделано не из бетонных плит, а из жидкого пластика.

- Что... что происходит? - спросила Тора странным чужим голосом, звенящим от страха.

Она смотрела на дорогу широко распахнутыми, перепуганными глазами, и побледнела так, что даже в темноте салона ее лицо проступало светлым пятном.

Кано молчал и спокойно смотрел вперед. В свете фар было видно, как шоссе начинает покрываться трещинами, сначала мелкими, но быстро разрастающимися до огромных провалов в земле.

Мужчина с трудом понимал, что происходит. Затуманенный алкоголем разум никак не хотел выходить из ступора и воспринимать реальность. И если бы не Йошино, окликнувший Кано, все для них троих могло бы закончиться весьма плачевно.

- Что делать, босс?!

Парень, как мог, объезжал опасные зоны. Но Кано видел, как сильно он боится.

Йошино так крепко сжимал руль, что у него на руках вздулись вены. И все же, невзирая на страх, он достойно справлялся с неожиданной и опасной ситуацией.

К сожалению, Тора не могла похвастаться такой же выдержкой.

- Игараси-сан, пусть едет быстрее! - выкрикнула она, до боли вцепившись в локоть мужчины. - Скажите, пусть съедет с шоссе!

- Йошино, останови машину! - рявкнул Кано, осознав, что парень готов последовать совету девушки, чего никак нельзя было допустить.

Если они разгонятся, то, скорее всего, разобьются. Нужно остановиться и выбираться из этого металлического гроба.

- Йошино, ты оглох?!

Парень резко ударил по тормозам, и вот тут-то они и попали в самый настоящий ад.

Машину раскачивало как на волнах. Вверх-вниз, вверх-вниз. В ушах стоял противный гул, а пол под ногами мелко дрожал. Тора закричала и вжалась в Кано, пряча лицо на его груди. Йошино сжимал руль и тупо смотрел вперед, цепенея от ужаса. Сам же мужчина громко повторял:

- Не паникуйте. Если время пришло, примите смерть достойно.

17 января 1995 год

Япония. Кобе. 05.39 по местному времени

***

- Видегрель, ты оделся? - голос мамы, приглушенный дверью гостиничного номера, пробивался сквозь дрему, прогоняя навязчивый сон, который никак не хотел отпускать Видегреля.

Прикрыв глаза, мальчик сидел на краю широкой кровати, и, зябко кутаясь в куртку, всеми силами старался справиться с сонливостью.

Он не любил просыпаться так рано. Не любил вставать из нагретой постели, когда за окном все еще было темно, и идти непонятно куда и зачем. Особенно тяжело ему давались ежедневные подъемы в школу, но мама говорила, что раннее пробуждение закалит его тело и дух, что станет для него неплохим подспорьем во взрослой жизни. И Видегрель покорно терпел эти утренние мучения, в глубине души мечтая о том, что никогда в жизни не будет работать там, где придется вставать в такую рань.

Мальчик чуть повернул голову и посмотрел в разбавленную светом уличных фонарей ночную мглу, царящую за окном. Одна только мысль о том, что надо выходить на улицу доставляла Видегрелю почти физические мучения. Он не хотел даже шевелиться, не говоря уже о том, чтобы спускаться вниз, ехать в аэропорт, а потом еще два часа сидеть в терминале, ожидая, когда же железная птица вновь понесет их на своих стальных крыльях через океан.

Хотя домой ему все же хотелось. Хотелось к друзьям, которым он сможет рассказать о своем путешествии. Хотелось вновь вдохнуть сладкий запах булочек с корицей, которые мама готовила для него на завтрак, и наконец-то съесть что-то не такое соленое и не такое... пахнущее рыбой.

- Ну что такое, солнышко? Не проснулся еще?

Не дождавшись от сына ответа, мама заглянула в комнату и ласково улыбнулась насупленному мальчишке.

- Проснулся, - пробурчал Видегрель и зевнул, вновь зябко поежившись. - Холодно. Не хочу выходить.

- Разве холодно? - удивилась женщина и, приблизившись к сыну, заботливо поправила на нем курточку. - В Кобе даже теплее, чем дома. Но я могу достать тебе свитер, если хочешь.

- Не хочу. - Надулся Видегрель и вздохнул.

- Значит, не вижу повода задерживаться. - Женщина коснулась губами лба мальчика и взяла его за руку. - Идем, солнышко. Папа уже ждет тебя в коридоре.

- А ты?

Видегрель вскинул на маму хмурый взгляд и крепко сжал ее мягкую теплу ладонь.

- Я тоже скоро спущусь. Ты же знаешь, женщинам для того, чтобы собраться, нужно чуточку больше времени. Поэтому подождите меня с папой у машины.

Видегрель лениво кивнул и, поглубже засунув руки в карманы, направился к двери.

Отец стоял в коридоре и разговаривал с каким-то мужчиной, чей французский был настолько отвратителен, что Видегрель невольно поморщился.

- Я уже готов, - дернув отца за рукав, проговорил мальчик, отвлекая мужчину от разговора с новым знакомым. - Мы можем идти.

- Видегрель, - господин Родже посмотрел на сына с легким укором во взгляде, - не вежливо перебивать старших. Где твои манеры?

- Спят, - пробурчал мальчик, но перед незнакомцем все же извинился и даже заставил себя изобразить нечто отдаленно напоминающее вежливую улыбку.

- Мне холодно, идем в машину, - вновь обратился он к отцу.

- Да, конечно, уже идем.

Попрощавшись с незнакомцем, мужчина протянул руку к сыну и несильно взъерошил заботливо расчесанные мамой волосы мальчика.

- Что ты делаешь?! - возмутился Видегрель, резко отстраняясь от отца и приглаживая торчащие в стороны пряди. - Ты хоть представляешь, как тяжело их расчесать с самого утра?

- Это был только твой выбор, - пожал плечами мужчина и, приобняв сына за плечи, направился вместе с ним к лифту. - Ты сам захотел длинные волосы.

Видегрель упрямо поджал губы и капризно вздернул подбородок.

- Маме нравится, - тихо проговорил он, словно оправдываясь.

Впрочем, отец сделал вид, что не услышал его.

- Почему нам надо выезжать в такую рань? - принялся ворчать Видегрель, когда они вошли в лифт. - Почему мы не уехали позавчера в обед, как и собирались? Тогда нам не пришлось бы вставать ни свет ни заря.

- Потому что мы хотели посмотреть на празднование Дня Совершеннолетия, - пряча улыбку, ответил отец. - Мы ведь туристы. Нам должны быть интересны такие культурные события.

Видегрель снова поджал губы. Он не понимал, что может быть интересного в напивающихся двадцатилетних дядьках и их родственниках, которые потом всю ночь горланят песни в караоке на своем странном лающем языке? Вот храмы и пейзажи ему понравились, а толпы захмелевших японцев – нет. Только время зря потратили.

Лифт спускался очень медленно, и мальчишка, прислонившись к отцу, прикрыл глаза. Мужчина был таким теплым и таким уютным, что Видегрелю нестерпимо захотелось забраться к нему на руки и, обняв за крепкую шею, уснуть. Но он уже был взрослым мальчиком для того, чтобы виснуть у родителей на шее. Совсем скоро ему исполнится десять лет. А значит, вскоре он сам должен будет носить маму на руках и всячески заботится о ней и об отце.

Когда лифт остановился, и его дверцы плавно разъехались в стороны, мужчина поднял с пола небольшой кейс и, крепко сжимая руку сына, вышел вместе с ним в просторный холл.

За свои без малого десять лет Видегрель видел множество разных гостиниц и холлов. Отец часто ездил в командировки и, не желая расставаться с семьей, брал их с мамой с собой. Они исколесили почти всю Францию, и удивить мальчика какими-нибудь интерьерными изысками было довольно сложно.

Однако эта японская гостиница все же смогла оставить в душе Видегреля неизгладимое впечатление. Выполненный в европейском стиле холл поразил ребенка своим великолепием. В тот самый миг, когда мальчик впервые переступил порог гостиницы, ему показалось, что он очутился в Зеркальной галерее Версальского дворца. Но больше всего Видегрелю приглянулась люстра. Подобно изысканной виноградной грозди на золотой лозе она свисала с потолка и подмигивала мальчику переливами света в скоплении своих хрустальных ягод. И сейчас он вновь залюбовался ею, не в силах отвести взгляд от многочисленных кристалликов, которые переливались сказочными бликами и тихонько позвякивали.

- Пап, а люстра и раньше звенела? - спросил Видегрель, дергая отца за руку.

Мужчина поднял вверх хмурый взгляд и лицо его помрачнело.

- Пошли, скорее. Нам лучше выйти на улицу, - строго сказал он и настойчиво потянул Видегреля к выходу.

Но не успели они сделать и нескольких шагов, как здание сильно вздрогнуло. На мгновение Видегрелю показалось, что пол выскользнул у него из-под ног и тут же вернулся на место. От неожиданности мальчик громко вскрикнул и вжался в отца, обхватив его за пояс дрожащими руками.

- Сохраняйте спокойствие! - закричал портье, и его голос, отразившись от стен, эхом разнесся по холлу. - Здание отеля оснащено новейшими технологиями. Оно выдержит толчки от семи до девяти баллов. Не паникуйте. Все под контролем.

Однако находящиеся в помещении немногочисленные посетители словно наперегонки ринулись к двери.

- Пошли, Видегрель, скорее! - в голосе мужчины явственно слышался испуг, и от этого мальчику стало страшно.

- А как же мама? - с подкатывающим к горлу ужасом, спросил он, семеня за отцом. - Папа! Ее надо забрать!

Но мужчина будто и не слышал его. Он все ускорял и ускорял шаг, практически срываясь на бег, и тянул за собой Видегреля, до боли сжимая свои сильные пальцы на худом запястье сына.

В считанные мгновения они оказались на улице. Но легче от этого не стало. До рассвета было еще далеко. Черное небо над головой давило словно монолитная обсидиановая плита, а выглянувшая из-за неплотного облака полная луна хищно скалилась, взирая с высоты на суетящихся внизу букашек.

- С этого места ни ногой! - остановившись возле ожидающего их такси, строго сказал отец, заглядывая в испуганные глаза Видегреля и крепко сжимая его вздрагивающие плечи ладонями. - Слышишь меня, Видегрель? Ни ногой! В машину не садись. С чужими не разговаривай! Что бы ни происходило, дождись меня и маму.

- Ты... ты уходишь?

Видегрель вскинул на отца растерянный взгляд, и его душу обдало ледяной волной страха.

Он еще никогда не видел отца таким испуганным. Он всегда считал, что в мире нет никого сильнее, смелее и добрее, чем папа. И вот теперь эта вера пошатнулась, как и все вокруг.

Где-то запищала автомобильная сигнализация. Где-то вскрикнула женщина. Заголосил что-то на японском мужчина. И эти исполненные тревоги звуки укололи сжавшееся в комок маленькое сердце мальчика.

- Я должен пойти за мамой! - строго сказал мужчина и развернулся, намереваясь вернуться в отель.

- Нет! Не уходи! - закричал Видегрель, хватая отца за руку. - Я с тобой! Я пойду с тобой!

- Оставайся на месте! Слышишь меня?! Я скоро вернусь.

- Нет, не уходи! Не уходи! Папа!

Слезы невольно брызнули из глаз мальчика, но дрожащие пальцы вместо руки отца поймали лишь холодный предрассветный воздух.

С зарождающимся в душе ужасом он смотрел, как мужчина взбегает по лестнице, как его высокая фигура скрывается в дверном проеме, как здание отеля, словно злобный монстр проглатывает близкого сердцу человека.

- Папа! Папа! - не переставая, звал Видегрель, но ответом ему были лишь взволнованные голоса прохожих.

Еще один толчок заставил мальчика пошатнуться и вжаться спиной в полированный бок такси. Из-под земли послышался жуткий неясный гул, от которого все тело Видегреля покрылось холодным потом. Липкий ужас закрался в душу растерянного ребенка, заставляя сердце в груди выбивать о ребра бешеную дробь. Но, несмотря на прошибающий его тело озноб, Видегрель чувствовал, как его ладоням и ступням стало жарко. Ноги налились горячей пульсацией. Ноги хотели бежать как можно дальше от этого места, но папа сказал стоять, и Видегрель стоял. Стоял, даже когда земля под ногами вздыбилась и покрылась сеткой мелких трещин, которые, расползаясь по асфальту, с каждым мигом становились все глубже и шире, и вскоре превратились в зияющие дыры, в которые проваливались колеса машин и стоящие возле магазинов рекламные щиты.

И вновь земля взбрыкнула, заставив ноги Видегреля подогнуться. С громким хлопком лопнул пожарный гидрант, и вода из него, подобно гейзеру, устремилась к небу сильным напором. Совсем рядом под скрежещущую песнь металла накренился фонарный столб, и оборванные провода с треском заискрили в опасной близости от воды. А потом послышался звон. Стекла в домах начали лопаться и брызгать острыми осколками в разные стороны. Стены некоторых зданий стали медленно проседать и рушиться. Кто-то громко и истошно закричал, и Видегрель, обернувшись, увидел, как перебегающий улицу человек скрылся в разверзшемся под его ногами провале.

Мальчика замотало из стороны в сторону. И, чтобы удержаться на ногах, он схватился за машину, в ужасе глядя в спину таксиста, который с воплями убегал вглубь квартала.

Видегрель хотел закричать. Позвать водителя на помощь. Попросить мужчину, чтобы не оставлял его одного. Но прежде чем слова сорвались с онемевших губ, мальчик увидел, как от одного из домов отделяется часть стены и падает прямо на водителя, размазывая его по асфальту словно таракана.

Отовсюду выбегали сонные полураздетые люди. Кричали в панике. Звали близких. Тащили из квартир свои пожитки. Что-то где-то взорвалось, взвизгнули сирены и... больше не замолкали. Улицы полнились грохотом и криками, а мальчик стоял, не в силах пошевелиться от охватившего его ужаса, и смотрел, как построенная при помощи новейших технологий гостиница этаж за этажом складывается подобно карточному домику.

Если бы только мама вышла с ними! Если бы только папа не побежал за ней! Если бы только...

Не в силах сдержать рыдания, мальчик сильнее вцепился пальцами в ручку на дверце машины, которая опасно накренилась и могла перевернуться в любой момент.

А землетрясение все не прекращалось.

17 января 1995 год.

Япония. Пригород Кобе. 05.46

***

Кано понимал, что от начала землетрясения прошли секунды, но ему казалось, что минули годы.

Странно, но они все еще были живы. Машину продолжало кидать словно игрушечную. Но сейчас они ничего не могли поделать, разве что молиться, чтобы их не утащило в образовавшийся впереди провал.

Тора тихонько поскуливала в объятиях Кано, но хотя бы не кричала и не пыталась выскочить из машины. Не поддавалась панике, хотя, по правде говоря, было от чего. А вот Йошино вел себя молодцом. Все же нашел в себе силы молча наблюдать за происходящим, достойно принимая свою судьбу.

Хороший мальчик с железной волей. Кано любил таких людей.

- Это землетрясение, босс? - спросил парень безразличным и каким-то сдавленным голосом.

- Не знаю, Йошино. Скорее всего, так и есть.

- Мы умрем?

- Не знаю. - Кано пожал плечами и покрепче обнял Тору. - Ты боишься смерти?

- Нет, босс. - Покачал головой Йошино. - Когда я с вами, я ничего не боюсь. Если бы был один, наверное, сошел бы с ума. А тут чувствую свою ответственность за вашу жизнь. Простите, что не смог вас уберечь.

- Мы еще живы, Йошино, - нервно усмехнулся мужчина и тут же почувствовал сильный удар.

Машину кинуло вперед на несколько метров, и все замерло. В салоне повисла звенящая тишина. Но длилась она лишь мгновение. А потом раздался тихий скрежет металла, и автомобиль начал медленно клониться назад, сползая в образовавшуюся на асфальте трещину.

- Быстро из машины! - резко скомандовал Кано и, открыв дверцу, потянул Тору за собой, вываливаясь вместе с ней на вздыбленную землю.

А через секунду из салона выпрыгнул и Йошино.

Кано протянул к нему руку и, схватив за шиворот, оттащил их с Торой подальше от разлома. Девушка, ощутив твердую почву под ногами, тихо расплакалась, тесно прижимаясь к мужчине. Йошино же по-прежнему молчал, наблюдая за тем, как их машина исчезает в темном провале.

Все еще прижимая Тору к себе, Кано достал сотовый и попытался дозвониться брату. Но связи не было. Похоже, Кобе тоже досталось.

Мужчина посмотрел вдаль. Шоссе выглядело удручающе. Перекошенное, разрушенное, жалкое. Сюда ни одна машина не доберется. А это значит, что им придется идти до города пешком.

- Тора, Йошино, идемте! - скомандовал Кано. - Нечего тут стоять. Нужно добраться до Кобе и посмотреть, что с городом. Давайте! Шевелитесь!

- Подождите, Игараси-сан.

Тора вытерла слезы и сняла туфли, после чего дрожащей рукой протянула их Йошино.

- Отломай каблуки, пожалуйста, - попросила девушка, шмыгнув носом. - А то придется меня нести.

Парень взял ее обувь и, присев на корточки, обломал каблуки об кусок асфальта. После чего вернул туфли хозяйке.

Тора обулась и, схватив Кано за локоть, уверенно кивнула, давая понять, что готова к путешествию.

Мужчина оглянулся по сторонам, выискивая путь, который не завел бы их в ловушку, и двинулся вперед.

До города было рукой подать, но из-за препятствий, которые встречались им на пути, они шли около двух часов.

На востоке уже занялся рассвет, окрасивший небо в красивые пастельно-розовые и нежно-зеленые тона. Но идущей к городу троице было не до любования видами.

Порой у них на пути вставали совсем непреодолимые преграды. Кано и его помощникам приходилось переползать через огромные завалы и обходить трещины глубиною в бесконечность. Но ни Тора, ни Йошино ни разу не пожаловались на усталость или холод.

Они прекрасно понимали, что землетрясение затронуло Кобе. И каждый был погружен в мрачные мысли о том, что стало с их родными и близкими, которые во время мощных толчков мирно спали в своих постелях.

Еще издалека они увидели дым, который плотным облаком устилал горизонт, скрывая очертания города. И, кажется, даже услышали принесенные порывами ветра крики людей и вой сирен.

Тора, которая до этого момента держала себя в руках, внезапно расплакалась и присела на корточки, пряча лицо в ладонях. Кано нахмурился, понимая, что, возможно, брата и его семьи уже нет в живых. А побледневший Йошино лишь поджал бескровные губы и уверенно двинулся вперед, желая поскорее встретиться со страшной реальностью и лично узнать, что же все-таки случилось с его родителями.

- Игараси-сан, мой брат... - Тора всхлипывала без остановки, когда Кано властно потащил ее вверх, заставляя подняться на ноги. - Мои племянники...

- Держи себя в руках! - строго сказал мужчина. - Еще ничего не известно.

И, действительно, разрушения могли быть не такими катастрофичными, как рисовало их воображение. Многие дома в городе были построены с использованием новейших технологий, которые позволяли выдерживать толчки магнитудой до семи баллов. А дым... неудивительно, что в городе начались пожары. Это еще ни о чем не говорило.

И все же, когда Кано и его помощники подошли к городу и увидели первые последствия катастрофы, все стало ясно без слов.

Мужчина, окинув Кобе взглядом, со стоном выдохнул воздух, а вдохнуть уже не мог.

Руины...

От города остались одни руины, над которыми поднимались столбы черного дыма.

Горели кварталы со старыми домами. Там жила семья брата. Кто знает, выжили они, или все же погибли под завалами или в пожаре?

- Игараси-сан, если все погибли, то теперь вы встанете во главе семьи? - спросила Тора звенящим от волнения голосом, стараясь не поддаваться преждевременной панике.

- Надеюсь, что нет, - слабым голосом проговорил Кано, с облегчением глядя на целое и невредимое здание главного офиса.

Брат собирался ночевать там. Возможно, он все еще жив.

Собравшись с духом, Кано повел своих подопечных дальше. И чем глубже они забирались в город, тем печальнее была картина, представшая перед ними.

Многие дома лежали в руинах, и выжившие люди бродили среди обломков, пытаясь дозваться родных, которые были погребены под стенами и крышами разрушенных строений.

Один мужчина пытался поднять кусок стены, чтобы достать из-под него мертвую женщину, и Кано с Йошино помогли ему, чтобы уже через минуту уносить ноги от раздирающей душу картины, когда бедняга затянул над погибшей супругой надрывный, полный неуемной боли вой.

По пути к зданию главного офиса они оказывали помощь еще не раз, понимая, что сил спасателей и докторов скорой помощи не хватает, чтобы успеть ко всем пострадавшим.

Дважды им удавалось извлечь из-под завалов живых детей, но чаще они находили только мертвецов. И от того на их сердцах оседал горький осадок разочарования и печали.

Когда Кано и его помощники подошли к зданию главного офиса, солнце уже высоко поднялось над горизонтом. У парадного входа собралось множество подчиненных оябуна. Все они выглядели встревоженными, уставшими и измотанными. На лицах многих застыли маски скорби, а по пустым взглядам некоторых мужчин Кано понял, что беда не обошла их стороной. Впрочем, заметив его приближение, несколько парней бросились к нему с радостными воплями. Но более сдержанный начальник охраны лишь хмуро глянул на своих подопечных, и те, словно опомнившись, остановились и угрюмо склонили головы в знак приветствия.

- Что с братом? - спросил Кано.

- Оябун у себя, - ответил начальник охраны, и мужчина облегченно вздохнул, хотя, по хмурому выражению лиц подчиненных брата понял, что расслабляться еще рано.

Оказавшись в здании, Кано поднялся на лифте на седьмой этаж и вошел в кабинет оябуна. Катсу стоял у окна, заложив руки за спину, но, услышав щелчок дверной ручки, тут же оглянулся.

- Брат... - сказал он каким странным потерянным голосом и, сделав несколько шагов по направлению к Кано, впервые в жизни заключил его в объятия.

Так и стояли, молчаливо переживая момент внезапного единения. Кано - растерянный и изумленный. Катсу - какой-то подавленный, словно из него вытрясли душу.

- Что-то с Рюсеем? - спросил Кано, чувствуя сильную неловкость из-за затянувшихся объятий, и еще странную тоску, стиснувшую сердце.

- Остался только ты... - ответил Катсу и внезапно отстранился, снова возвращаясь к окну, словно и не было этого момента слабости. - В доме не выдержали опоры. Жену, сына и его невесту погребло под обломками крыши.

- Мне жаль, - сдавленно ответил Кано, чувствуя, как в душу закрадывается тоска и чувство безысходности.

Рюсей был единственным ребенком в семье, и подавал большие надежды как наследник. Но судьба решила распорядиться по своему и оставила Катсу доживать свой век в одиночестве, в одночасье лишив его сына и любимой жены.

- Не время для сожалений, - глухо отозвался Катсу и снова повернулся к Кано, строго глядя на него. - Смерть пришла в мой дом и собрала неплохой урожай. Но и другие дома она не обошла стороной. Дороги разрушены. Все городские коммуникации отключены. Власти не могут попасть в город, поэтому мы должны оказать людям любую возможную поддержку. Мы организовали спасательные отряды, мобилизовали пожарную службу, и сейчас налаживаем доставку воды и провизии для пострадавших. Наш долг поддержать население города в трудную минуту. Если ты в порядке, иди, переоденься, и отправляйся на поиски пострадавших. Бери своих ребят. Пусть не расслабляются. Спать нам всем еще долго не придется.

Кано кивнул, понимая, что брат во многом прав. С момента землетрясения прошло всего несколько часов. Если они поторопятся, то, возможно, смогут спасти немало жизней, что, в конечном итоге, принесет утешение и поможет справиться с навалившимся горем.

Сменив одежду, Кано спустился в холл, где оставил Тору и Йошино. Оба помощника выглядели измученно, но на их лицах не было скорби.

- Игараси-сан, мой брат и его семья живы, - звонко проговорила девушка, все еще переживая сильное волнение. - Они успели выйти из дома до того, как он обрушился.

- Я рад, - отозвался Кано в ответ и посмотрел на своего личного водителя.

- Отец не пострадал, - сказал парень. - Мама отделалась переломом. Она упала во время толчков, когда спускалась по лестнице. Но с ней все в порядке.

Мужчина удовлетворенно кивнул и проговорил:

- В таком случае вам придется пойти со мной на улицы города. Мне нужна ваша помощь.

Тора и Йошино молчаливо поклонились, давая понять, что готовы следовать за ним хоть на край света.

После чего троица покинула здание главного офиса, чтобы выполнить поручение оябуна.

18 января 1995 год.

Кобе. Раннее утро

***

За ночь ничего не изменилось. Хаос, паника, крики, оглушающий вой сирен... Видегрель жался спиной к каменному обломку дома и вот уже несколько часов с не проходящим ужасом в душе наблюдал одну и ту же картину. Вот спасатели поднимают очередную плиту и извлекают из-под нее грязное, искалеченное тело. Сразу и непонятно, мужчину или женщину, знатного человека или прислугу. Молодого или старого. Впрочем, теперь это не имело никакого значения. Смерть стерла границы. Обезличила, скрыв за погребальной маской из крови и пыли то, что раньше было человеком.

Мертвеца клали на землю рядом с кучей таких же изломанных и изуродованных тел. Иногда к несчастному кто-то кидался с криками боли и отчаяния, и в такие моменты Видегрель всегда отворачивался. Он не хотел видеть чужое горе. Не хотел впускать в свое сердце даже толику скорби. В его наивной, открытой для чудес душе еще теплилась надежда на то, что родители живы и где-то там, под обломками гостиницы, ждут, когда спасатели доберутся до них.

Далекий вой сирен становился громче. Совсем близко горело какое-то здание, и черные клубы едкого дыма поднимались над разрушенными домами, застилая небо над городом непроглядным мраком, за которым было не разглядеть проснувшегося солнца.

Внезапно эта часть квартала оживилась. Спасатели засуетились, забегали, что-то выкрикивая на японском. Видегрель едва разбирал знакомые слова, но даже с его скудными знаниями он понял, что они собираются уходить.

Нет, нет, нет!.. Как они могут?! Там же его родители. Они должны найти их. Они должны!

- Стойте!

Мальчик выскочил из своего укрытия и кинулся к мужчинам, которые в спешке отходили от завалов.

- Там мои родители. Спасите их! - кричал он, хватая спасателей за рукава.

Его не понимали. Его не хотели понять. И тогда Видегрель направился к обломкам здания. Но даже нескольких шагов ему сделать не удалось. Один из пожарников перехватил кинувшегося к развалинам мальчика за руку и потащил прочь.

- Отпустите! Отпустите меня! Спасите их! - взревел Видегрель, срывая голос до хрипа, но тащивший его прочь от гостиницы японец был глух к мольбам ребенка.

И тогда Видегрель принялся вырывать. Он бился, царапался, кусался, однако все было без толку. Взрослый мужчина был сильнее, и для него попытки мальчика освободиться были не страшнее комариных укусов. Спасатель оттащил Видегреля подальше от гостиницы и передал в руки медиков, которые тут же вознамерились сделать ему укол.

Впрочем, стоило немолодой японке отвернуться за лекарством, как Видегрель вновь бросился к тому месту, где оставил его папа. Но вновь задрожавшая под ногами земля заставила мальчика резко остановиться и закричать, напрочь срывая голос:

- Нет! Нет! Мама!!! Папа!!! Нет!

Колени Видегреля подогнулись, и он рухнул на вздыбленный раскрошенный асфальт, загребая пальцами пыль и землю, и через мутную пелену застивших глаза слез смотрел на то, как остатки гостиницы будто в замедленной съемке проваливались под землю.

- Опоры рухнули! - крикнул кто-то на английском, но мальчик и не подумал оборачиваться, неотрывно глядя на то, как земля хоронит под собой все его надежды.

Кто-то кричал. Кто-то рыдал. Кто-то смеялся страшным безумным смехом. Сирены завывали, но уже где-то очень далеко.

Пыль, гарь, пепел... и страх.

Повсюду страх и скорбь, но Видегрель был за пределами всего этого. Ему казалось, что все вокруг куда-то исчезло. Остался только он и развалины гостиницы, под обломками которой были его родители.

Слезы горячими струйками стекали по щекам мальчика, руки мелко дрожали, все тело словно окаменело, и он не мог сделать ни малейшего движения, будто его неожиданно парализовало. Видегрель даже глаза закрыть не мог, и продолжал смотреть на раскуроченную землю, ставшую общей могилой для нескольких десятков человек.

Кто-то схватил его за капюшон куртки и потащил куда-то в сторону. Видегрель не сразу понял, что происходит. Почему его тело вдруг пришло в движение, а горло сдавило так, что стало трудно дышать? Но стоило ему осознать, что кто-то тянет его назад, и Видегрель начал сопротивляться.

Он попытался выдраться из чужих рук, но его держали слишком крепко. В панике мальчик начал расстегивать куртку. И как только ему это удалось, он ловко вывернулся, скидывая ее с себя, и, что было сил, побежал.

Не разбирая дороги, запоминая только некоторые ориентиры, он бежал, пока не лишился сил. Легкие горели, словно в них распалили огонь. В правом боку ужасно кололо, а дыхание то и дело сбивалось, заставляя мальчика жадно хватать ртом воздух, чуть ли не рыдая от прорезающей его грудь острой боли. Бросив все свои силы на побег, теперь он чувствовал такую слабость, что с трудом оставался на ногах. И, чтобы не рухнуть на землю, Видегрель прижался плечом к чудом устоявшему, но сильно покореженному металлическому забору, и растерянно огляделся по сторонам.

Та часть города, в которой он оказался, была полностью разрушена, но спасателей или ищущих своих родственников людей здесь почему-то не было. Вокруг стояла оглушительная тишина, и лишь порывы усиливающегося холодного ветра приносили с собой отдаленные звуки несмолкающих сирен и запахи горелого дерева, пластика и чего-то приторного и до тошноты мерзкого. Видегрель подозревал, что незнакомый ему запах принадлежит сгорающим в огне пожарищ человеческим телам, но старался не думать об этом и всеми силами гнал от себя подобные мысли.

А ветер становился сильнее. Разгоряченное от бега тело быстро остывало, и теперь без теплой куртки и в промокшей от пота одежде Видегрелю было холодно.

Пытаясь спрятаться от пронизывающего до костей ветра, мальчик пролез через искореженные прутья забора и забрался в развалины кирпичного здания. От некогда то ли склада, то ли какого-то подсобного помещения остались только две покосившиеся стены с мертвыми провалами оскалившихся битым стеклом окон.

Спотыкаясь о деревянные балки и остатки провалившейся внутрь крыши, Видегрель пробирался к углу, в котором можно было укрыться от ветра. Внезапно под подошвой его левого ботинка что-то хрустнуло, и груда битого кирпича, на которую он встал, начала стремительно уходить у мальчика из-под ног.

Не удержав равновесия, Видегрель стал заваливаться вперед, и чтобы хоть немного замедлить падение, интуитивно выставил перед собой руки. Не защищенные ладони проехались по битому стеклу. Осколки взрезали нежную кожу, впились в плоть, причиняя острую боль, но мальчик даже не пискнул, яростно закусив нижнюю губу и сильно ударившись лбом о застрявшую в груде мусора доску. Правую бровь опалило огнем, и Видегрель почувствовал на коже горячую влагу. Медленно приподнявшись, он увидел огромный покрытый ржавчиной и кровью гвоздь, торчащий из доски, который только чудом не выколол ему глаз. Сдерживая слезы и громко всхлипывая, мальчик осторожно выкарабкался из ямы, в которую провалился, и, теперь уже не рискуя, стал ползком пробираться к углу.

Достигнув своей цели, он сел спиной к кирпичной стене и подтянул колени к груди. Здесь ветер его не доставал, но теплее от этого не становилось. Начиная дрожать все сильнее, Видегрель обхватил свои плечи руками и стал их растирать. Это немного помогло, но острая боль в ладонях не позволила ему долго греться подобным образом. Усталость все сильнее наваливалась на него. Очень хотелось есть и спать. Хотелось согреться. Хотелось вернуться домой... или умереть вместе с родителями. Слезы вновь брызнули из глаз. Горло сдавило отчаянным спазмом, от которого Видегрель начал задыхаться. Сотрясаясь от тихих, почти беззвучных рыданий, мальчик завалился на бок и скрутился калачиком, чтобы сохранить хоть немного оставшегося в его теле тепла.

Лежа на холодных камнях, он всматривался в груды окружающего его мусора, и совсем рядом, меньше чем в метре от себя, увидел торчащую из-под завала окровавленную руку с оторванным указательным пальцем и разодранной на запястье кожей.

«Бежать!» - завопил внутренний голос, отдаваясь невыносимой пульсацией крови в висках. - «Надо бежать отсюда. Бежать как можно дальше от придавленного обломками стен тела...»

Но сил на это у него совсем не осталось.

«Успокойся», - повторял сам себе Видегрель. - «Он или она уже не живой. Не причинит тебе вреда. Не сделает больно. Успокойся. Успокойся. Успокойся».

Мальчик сильно зажмурил глаза, но рука покойника так и стояла перед его внутренним взором. Впрочем, продолжалось это не долго. Усталость и истощение быстро взяли над ослабевшим сознанием верх, и вскоре сон незаметно сморил мальчишку.

Видегрелю снились родители. Они смеялись и обнимали его. Хвалили за то, что он вел себя храбро и смог справиться с трудностями. Мама целовала мальчика в щеку холодными словно лед губами, а отец хлопал его по плечу рукой с оторванным пальцем и говорил, что его сын настоящий мужчина, что он гордится им и очень его любит.

А потом они плакали. Так сильно, что лицо Видегреля стало мокрым. Все вокруг стало мокрым, даже одежда. Но Видегрелю было плевать на сырость. Он был так счастлив рядом с мамой и папой. Он был так рад, что все обошлось, и что теперь они снова вместе.

Но радость мальчика была недолгой. Родители начали таять. Их фигуры истончались, теряли форму и очертания, а их голоса становились все глуше, пока не растворились в громком вое пожарной сирены.

Видегрель распахнул глаза и часто заморгал. Сверху на него падали крупные капли дождя, смешанные с пеплом. Было темно, и страх с новой силой поднял в душе мальчика свои мрачные воды. От холода он почти не чувствовал своего тела. Мышцы ныли, а кости нещадно ломило, но сидеть на одном месте было бессмысленно. Он должен был вернуться туда, где оставил его отец. Должен был найти и его, и маму, хотя бы для того, чтобы попрощаться, чтобы посмотреть на них хотя бы еще разок, чтобы... остаться с ними.

Превозмогая боль и усталость, Видегрель поднялся и, выбравшись из развалин в проулок, медленно побрел к гостинице. Очень сильно болела левая нога, а из большой разорванной раны под коленом тонкими струйками сочилась кровь. Видегрель совсем не помнил, когда он успел так пораниться. Быть может, когда провалился в яму, или когда выбирался из своего временного убежища. Впрочем, это не имело никакого значения. А вот рану надо было чем-то прикрыть. Мама всегда учила его, что открытые раны надо чем-то прикрывать, неважно чем, лишь бы грязь не попадала. И теперь ее наставления ему очень пригодились.

Остановившись и присев на тротуар, Видегрель стащил с себя свитер и футболку. Потом свитер надел на голое тело, а футболку разорвал, помогая себе зубами и подобранным с земли куском стекла. Перемотал рану на ноге, а оставшуюся ткань заткнул за пояс штанов.

Вернувшись к обломкам гостиницы, мальчик тяжело вздохнул. Пожарных, спасателей и скорой помощи тут больше не было. Скорбящих и ищущих своих родственников людей тоже. Теперь это место больше напоминало свалку, такие он видел когда-то по телевизору, и ведущий передачи называл это «руинами».

Постояв несколько минут, мальчик подошел ближе к тому месту, где был вход в здание. Прислушался, не доносится ли из-под обломков стук или еще какой-нибудь звук, свидетельствующий о том, что кому-то все же удалось выжить под завалом. Но было тихо.

Сдерживая слезы и стараясь вновь не разреветься, Видегрель отошел назад. Огляделся по сторонам и, судорожно вздохнув, вернулся на то самое место, где перед трагедией отец сказал ему оставаться. Сел на холодный мокрый от дождя асфальт, поджав под себя ноги, и просто смотрел вперед.

В голове было пусто. Мысли, равно как и силы, покинули его, оставив только оболочку тела. Безразличие и апатия поглотили мальчика, оставив ему только одно и, к сожалению, пока невыполнимое желание: умереть.

***

- Игараси-сан, вы устали. Давайте вернемся в офис.

Тора положила маленькую ладошку на плечо мужчины, отвлекая от тревожных мыслей, которые не покидали Кано вот уже несколько дней подряд.

- Нет, - ответил мужчина. - Пока в городе не наведут порядок, нам нельзя покидать улицы.

Он приподнял тяжелые веки, чтобы посмотреть на девушку, и тут же поморщился, переживая не самые приятные ощущения. Несколько бессонных ночей давали о себе знать жуткой головной болью, а в глаза словно насыпали пару горстей песка.

- Но вы не спали почти двое суток, - с мягким укором напомнила Тора. - Отдохнёте пару часов, восстановите силы. Город не развалится, если вы отлучитесь ненадолго. От него и так уже одни руины остались. Игараси-сан, ну я прошу вас. Всего на два часа, не больше.

- Милый мой, заботливый ангел. - Кано покровительственно погладил девушку по черным волосам, уложенным в аккуратную строгую прическу, - Я вздремну в машине. Пусть Йошино остановится где-нибудь в безопасном месте.

- Ну и что это за сон? - пробурчала Тора тихо, но все же передала парню слова босса.

Машину резко качнуло. Что-то громко хлопнуло и затихло.

- Что там еще? - зашипела девушка, переглядываясь с мужчиной.

- Босс, кажется, колесо спустило... - виновато отозвался водитель с переднего сиденья.

- Дурак! Зачем тебе глаза?! Как нам теперь доехать до офиса?! - взвилась помощница, набрасываясь на парня. - Сейчас никто не станет помогать нам. Боссу теперь придется идти пешком, а у нас нет зонта!

- Тише, Тора, тише... - Кано положил ладонь на ее плечо, и девушка замолчала. - Не я один намокну в эту ночь. Ты же видела, сколько людей осталось без крыши над головой. Тем более что в офис я не собираюсь. Идем, поищем, где бы остановиться.

- Но, Игараси-сан...

- Идем, говорю, не препирайся.

Мужчина выбрался из машины прямо под проливной дождь и огляделся. Квартал как квартал, такой же, как и все теперь, разрушенный, грязный, жалкий... Казалось, уцелели только фонарные столбы, которые сейчас, в отсутствие электричества, были бесполезны. Вздыбленную трещинами дорогу освещали только дальнобойные фары автомобиля.

- Где это мы? - спросил Кано, обегая взглядом покосившиеся здания и перевернутые автомобили. - Сюда мы еще не заезжали.

- Тут был отель. - Тора кивнула на груду обломков, провалившихся под землю. - Согласно отчету, пожарные уже все зачистили.

- Что-то непохоже, - отстраненно отозвался мужчина и стремительным шагом направился прямиком к развалинам.

Неподалеку от бывшей гостиницы возле перевернутой на бок машины сидел мальчик. Мокрый, съежившийся, он смотрел перед собой, не замечая никого вокруг. И Кано просто не смог проигнорировать этого ребенка.

- Игараси-сан, вы куда? - позвала Тора.

- Оставайся здесь, я сейчас... - Отмахнулся мужчина от помощницы.

- Игараси-сан, мы не можем помочь всем!

- Мы должны хотя бы попытаться, - ответил мужчина.

И, больше не говоря ни слова, продолжил свой путь.

Приблизившись к ребенку, Кано присел на корточки и внимательно всмотрелся в его грязное, чуть припухшее от ссадин и царапин лицо. И в большие темные глаза, в которых не осталось ничего, кроме пустоты.

За двое суток он успел насмотреться на таких детей. Потерянных, жалких, умирающих без опеки взрослых. Мужчина подбирал их всех и отвозил в приют, где о них должны были позаботиться.

Но этот мальчик отличался от других детей.

Во-первых, он не был азиатом. Во-вторых, он был явно в шоке, из-за чего выглядел как безжизненная кукла. А в-третьих, он не вопил, не плакал и не истерил, продолжая безразлично смотреть сквозь мужчину, совершенно его не замечая, как будто тот был пустым местом.

Возможно, этот ребенок сошел с ума от горя. Или же он от роду был полоумным. Это Кано еще предстояло выяснить, и потому он заговорил, обращаясь к мальчику:

- Почему ты сидишь здесь один? Где твоя семья?

***

Приятный голос с легкой хрипотцой проникал в сознание Видегреля, заполняя собой поселившуюся там пустоту. Словно сквозь вату, забившую уши, он слышал слова, но из всего сказанного незнакомцем смог разобрать лишь несколько слов, одним из которых было «семья». Догадаться, о чем его спрашивают, труда не составило, и Видегрель тяжело вздохнул, поднимая безразличный взгляд на присевшего перед ним молодого мужчину.

Этот японец не был спасателем или пожарным, и мальчик отстраненно подумал, что за неделю, проведенную в стране восходящего солнца, он еще не видел такого высокого японца. Хотя, быть может, ему просто показалось.

Мужчина был одет в дорогое пальто и не менее дорогой костюм. Его уложенные в аккуратную прическу волосы промокли от льющейся с неба воды, и Видегрель отстраненно удивился тому, что этот человек почему-то без зонта. Ведь идет такой сильный дождь. Такой холодный. Такой грязный из-за кружащихся в воздухе клубов пыли и пепла. Неужели ему не жалко себя и своего костюма? Он ведь промокнет, и тогда согреться будет невозможно.

Видегрель хотел сказать об этом незнакомцу. Посоветовать ему найти убежище и переждать непогоду в тепле, но, встретившись с пронзительными и холодными черными глазами мужчины, только зябко повел плечами.

- Я не понимаю вас, - просипел он, по привычке обращаясь к иностранцу на английском языке, и попытался отстраниться от незнакомца.

- Ты американец? - задал Кано новый вопрос уже на английском, догадавшись, что мальчик, скорее всего, приезжий. - Где твоя семья? Почему ты тут сидишь? Почему не обратишься в службу спасения?

Видегрель устало тряхнул головой и утер рукавом замерзший нос.

- Вы говорите слишком быстро, - хрипло сказал он.

Английский язык мальчик знал неплохо, но за быстрой речью мужчины все же не поспевал.

- Я француз. А семья... - он перевел взгляд на руины и, закусив губу, замер, не в силах отвести от бывшей гостиницы глаз. - Они там.

Кано проследил за взглядом мальчишки и тяжело вздохнул.

- Сочувствую, - сказал он искренне. - И все же тебе надо было обратиться к спасателям. Они связались бы с твоими родственниками и отправили бы тебя домой. Не стоит сидеть тут под дождем. Ты можешь простудиться и заболеть.

Видегрель снова покачал головой.

- Быстро, - пробормотал он. - Очень быстро. Я вас не понимаю. Понимаю... плохо.

Слова, которые он знал, сейчас путались в его памяти. Поэтому мальчик говорил сбивчиво и не был до конца уверен, что его поймут.

- Ты плохо знаешь английский? - спросил Кано вкрадчиво, и когда мальчик кивнул, громко сказал: - Тора, подойди! Мне нужна твоя помощь.

- Что такое, Игараси-сан? - спросила девушка протяжно, обнимая себя руками и ежась под холодным ливнем.

Но даже и не подумала сдвинуться с места, обиженно поджимая губы.

- Этот мальчик из Франции. Он не понимает ни английского, ни японского. Спроси, есть ли у него родственники, кроме тех, что погибли во время землетрясения?

- Зачем вам это, Игараси-сан? Оставьте его, и идемте греться, - капризно потребовала Тора.

Но Кано строго на нее посмотрел, и ей пришлось послушаться.

Нехотя приблизившись к мужчине и мальчишке, Тора остановилась и перевела на французский вопросы Игараси-сана.

Мальчишка, осознав, что понимает девушку, резко вскинул голову и посмотрел на нее полными невыразимой боли глазами.

Слышать родную речь от японки было странно, и в то же время каждое слово женщины отозвалось в душе мальчика невероятной болью. Он смотрел на миниатюрную незнакомку, и безудержная тоска поднимала в его сердце свои угрюмые волны.

Эта женщина была так похожа на маму. Не лицом, не фигурой, нет. Чем-то совершенно неуловимым, чем-то далеким, размытым, словно тень от тени, но таким родным и близким, что на душе становилось теплее.

Мальчик поднялся на ноги и сделал к японке несколько шагов. Остановился рядом и, взяв ее за руку, прислонил изящную ладонь незнакомки к своей щеке. Девушка опешила, но руку не отняла, а Видегрель поднял на нее заплаканные глаза и сказал:

- Я один. Мама с папой... их больше нет... больше никого нет.

- Он говорит, что никого нет, - тихо проговорила Тора, в которой внезапно проснулось чувство жалости к мальчишке. - Его родители, скорее всего, погибли.

- Расспроси его поподробнее, - потребовал Кано.

Девушка снова посмотрела на мальчика и задала ему несколько вопросов. Тот ответил сдавленно, с трудом сдерживая слезы. И Тора тут же перевела:

- Когда началось землетрясение, отец вывел его на улицу, а сам вернулся в гостиницу за его матерью. После чего здание обрушилось. Кто-то пытался забрать его, но он убежал. Прятался в домах неподалеку.

- Скажи ему, что мы отвезем его в приют, - попросил Кано. - Объясни, что если он сейчас убежит, то, наверняка, погибнет.

Тора кивнула и перевела мальчику слова мужчины.

- Я не хочу. - Видегрель отчаянно замотал головой и отступил от женщины так, чтобы видеть и ее, и мужчину. - Я не хочу в приют.

- Успокойся, - сказал Кано на английском, пытаясь вразумить мальчишку. - В приюте тебе помогут. Ты понимаешь меня? Если останешься на улице - умрешь. Разве твои родители хотели бы, чтобы ты так опрометчиво разменивался своей жизнью?

Тора, заметив, что мальчик почти ничего не понимает, снова перевела ему слова мужчины, добавив от себя, что Игараси-сан прав, и он должен послушаться.

- Я. Не. Пойду. В. Приют. - Твердо выговаривая каждое слово, отчеканил Видегрель, с вызовом глядя на японца.

Он понимал, что на улице скорее всего погибнет. Но отец сказал ему ждать, и он будет ждать до тех пор, пока родителей не достанут из-под завала. Пока он не убедится, что их больше нет.

Такой ответ заставил Кано удивленно вскинуть брови. Мальчик, который мог бы залить слезами всю округу, пытаясь вызвать к себе жалость, вдруг, проявил стойкость, которой не каждому взрослому хватало.

- Ну и что же ты будешь делать? - спросил мужчина совершенно серьезно, обращаясь к мальчишке как к равному, чтобы тот понял, что принуждать его ни к чему не собираются и никуда против его воли не поведут.

Паренек, выслушав перевод, вытер рукой лицо, размазывая по нему дождевые капли и пепел, и ответил, что останется тут, пока не найдет родителей.

Кано спросил, как он собирается их искать, и мальчик ответил, что будет самостоятельно разбирать завал после того, как закончится дождь.

- Послушай, - сказал мужчина, в котором неожиданно проснулось уважение к упрямству мальчика, - я хочу, чтобы ты пошел со мной. Тебя покормят и дадут сухую одежду. Потом тебя осмотрит доктор. И, если с тобой все в порядке, то ты сможешь идти, куда пожелаешь. Но, если ты все же захочешь остаться у меня, я обеспечу тебе кров и помогу встать на ноги. Ну, что скажешь?

- Игараси-сан! - Тора воззрилась на мужчину с чувством негодования. - Зачем вам этот ребенок? С ним проблем потом не оберешься. Он же иностранец. Как вы будете объясняться перед знакомыми?

- Это мое дело. Переведи, что я сказал.

Девушка укоризненно покачала головой, но все же озвучила мальчику предложение своего босса.

- Игараси-сан честный человек, - добавила она от себя. - Ты можешь ему довериться. Только решай скорее. Я не хочу, чтобы он заболел, призывая тебя к благоразумию.

Видегрель нахмурился и перевел взгляд с женщины на незнакомца. Мама неоднократно предупреждала его о том, что в мире существует очень много коварных людей, которые охотятся на маленьких мальчиков и девочек. И хоть предлагающий ему помощь мужчина не походил на преступника, мальчик все же покосился на него с подозрением и, прищурившись, спросил:

- Вы киднеппер? Зачем вам мне помогать?

Кано нахмурился.

- Почему сразу киднеппер? - спросил он. - Откуда ты вообще знаешь это слово?

Мальчишка ничего не ответил. Лишь окинул мужчину тяжелым взглядом и посмотрел на Тору, как будто силился понять, можно ей доверять или нет.

- Игараси-сан, уважаемый человек, - произнесла девушка. - Он не занимается такими бесчестными делами. Мальчик, мы уже двое суток не спим, стараясь помочь каждому, кто в этом нуждается. И стоим здесь, под дождем, уговаривая тебя не губить свою жизнь. Если не хочешь идти с нами, будь по-твоему. Но перестань уже задавать эти бесконечные вопросы «зачем» да «почему».

Резкая отповедь женщины неприятно уколола и так измочаленное сердце Видегреля. Его губы задрожали, а к горлу подступил неприятный колючий комок.

Они помогают... наверное это так. Только почему-то ему никто помочь не хочет. Как они не понимают, что ему не нужны ни еда, ни тепло, он ведь хочет так немного. Совсем чуть-чуть. Всего лишь, чтобы родителей достали из этой бетонной могилы. Всего лишь увидеть их. Пусть только на несколько мгновений, пусть даже изломанных и не похожих на себя... увидеть... обнять...

- Я не пойду, - принял решение Видегрель и, чтобы отблагодарить этих людей, которые действительно зачем-то тратили на него свое время, поклонился женщине так, как обычно это делали японцы.

А после повернулся к мужчине и так же склонился перед ним.

- Спасибо, - сказал он на японском и вернулся к тому месту, где сидел все это время.

Вновь опустился на колени и, сжав руки в кулаки, устремил взгляд прямо перед собой.

Кано несколько минут смотрел на ребенка, который, несмотря на обстоятельства, был настроен крайне решительно, и, устало вздохнув, стал расстегивать на себе пальто.

Тора, которая все это время наблюдала за ним, вытаращила глаза и попыталась было возмутиться, но мужчина резким взмахом руки остановил ее.

Снова приблизившись к мальчишке, Кано снял с себя пальто и укрыл им щуплое тельце ребенка, чтобы тот мог хотя бы немного согреться.

- Я постараюсь найти людей, которые возьмутся за поиски твоих родителей, - сказал он негромко, вспомнив о том, что мальчик собирается делать, когда закончится дождь. - Но, боюсь, болезнь сразит тебя быстрее, чем ты увидишь результат. Ты упрямый и целеустремленный, но сейчас эти качества идут тебе во вред.

Кано погладил съежившегося ребенка по спутанным влажным волосам и выпрямился, так же как и мальчик глядя на развалины отеля.

Что бы делал он сам, окажись в десятилетнем возрасте в подобной ситуации? Возможно, обратился бы за помощью к властям. Но, скорее всего, так же шарахался бы от каждого встречного, глубоко в душе надеясь, что кто-нибудь, несмотря на его упрямство, все же протянет ему руку помощи.

Мальчик, вопреки ожиданиям Кано, не сбросил с себя пальто, а наоборот, закутался в него сильнее, прячась в спасительное тепло. А через мгновение мужчина заметил, как вздрагивают от беззвучных рыданий худенькие плечи.

- Тора, Йошино, отправляйтесь в офис и пришлите за мной машину! - приказал Кано не терпящим возражения тоном. - Я побуду здесь немного. присмотрю, чтобы с мальчиком ничего не случилось, пока не приедут наши люди.

Девушка в ответ на эти слова возмущенно ахнула, но, встретившись с твердым взглядом босса, не посмела перечить. И, крепко ухватившись за локоть водителя, направилась вместе с ним прочь, громко ругая глупого мальчишку и упрямого начальника.

Когда женщина скрылась из вида, Видегрель перевел на стоящего рядом мужчину усталый взгляд.

- Зачем вы помогаете мне? - спросил он глухо, осторожно подбирая слова, чтобы ничего не напутать.

Виски ломило от боли, и потому мальчику было сложно выуживать из своей памяти нужные фразы на чужом языке. К тому же пальто японца оказалось очень теплым и мягким, отчего Видегреля начало клонить в сон, но он всеми силами держался, не позволяя себе расслабиться.

- Для чего вам это надо?

- Я не знаю, - честно ответил Кано. - Ты сильный человек, и мне это нравится. Поэтому и хочу помочь тебе. Будет жаль, если ты погибнешь в столь юном возрасте.

Видегрель вздохнул и плотнее укутался в пальто. Приятный аромат дорогой туалетной воды, исходящий от теплой ткани, прогонял запахи гари и смерти, и мальчик чувствовал, как покой окутывает его своим теплым саваном.

- Вы, правда, хотите помочь? - спросил он, с надеждой заглядывая в темные раскосые глаза мужчины. - Вы найдете их? Найдете моих родителей?

Кано уверенно кивнул, давая своего рода обещание приложить все усилия, чтобы исполнить желание мальчишки.

Дело это, конечно, потребует больших затрат и длительного времени, но, рано или поздно, родителей этого ребенка извлекут из-под обломков и похоронят как положено.

- Спасибо, - тихо отозвался Видегрель и губы его предательски задрожали.

Ему очень хотелось заплакать. Разреветься в голос и рыдать, пока хватит сил, но ни слезинки не сорвалось с длинных ресниц, словно слез в нем совершенно не осталось.

Мальчик был искренне благодарен стоящему рядом с ним мужчине, но как выразить эту благодарность не знал. И все, что пришло ему в голову, это протянуть руку и обессиленно сжать широкую и очень теплую ладонь мужчины в своей.

- Спасибо, - совсем тихо повторил он и прикрыл глаза.

Но поднять веки у него так и не получилось.

Кано, невольно сжав холодную руку мальчишки, внезапно почувствовал, как она расслабляется, и как тело ребенка тяжелеет, заваливаясь на бок.

Мужчина, недолго думая, тут же склонился к нему и поддержал, заметив, что мальчик просто-напросто отключился, истощенный и больной, измученный горем и промозглым холодом.

- Бедный ты ребенок, - сказал Кано, легко подхватывая мальчишку на руки и бережно укутывая в пальто, чтобы уберечь от дождя.

После чего, крепко прижимая к себе, понес к машине, чтобы спрятаться в салоне от холода и непогоды.

Внутри машины было темно и, по сравнению с улицей, довольно жарко. Двигатель еще был включен, и в салоне работал обогрев.

Кано мысленно поблагодарил Йошино за предусмотрительность и, забравшись в автомобиль с мальчиком на руках, поудобнее устроил его в своих объятиях.

Мальчишка тихо застонал, но не очнулся, а только повертел немного головой и затих.

Кано несколько мгновений сидел без движения, всматриваясь в лицо ребенка, но видел только смазанное светлое пятно, которое в нескольких местах пересекали темные пряди прилипших к коже темных волос. Мужчина потянулся к ним рукой и убрал их с лица мальчишки, заметив при этом несколько царапин и ссадин у него на лбу и щеках.

Ко всему прочему кожа мальчика была холодной как у рыбы, а одежда мокрой. И он наверняка уже подхватил простуду или даже воспаление легких. Кано лишь надеялся, что этот ребенок стойкий не только характером, но и духом, и что он сможет перебороть свою болезнь, чтобы двигаться дальше, невзирая на свалившиеся на него неприятности.

Где-то через полчаса температура тела ребенка пришла в норму и начала стремительно расти. Кано, задремавший с мальчишкой на руках, проснулся от его слабого стона. И тут же почувствовал, что он горит. Впрочем, этого стоило ожидать.

Кано выглянул в окно, но за стеной из проливного дождя ничего не увидел. Все за пределами автомобиля имело смазанные очертания, превратив мир в размытый хаос. И в этот момент мужчина подумал:

«Хорошо, что удалось забрать мальчика с улицы. Промокнув до нитки, он не дожил бы до утра».

Теперь, главное, чтобы Йошино не мешкал и приехал за ними. Тогда, быть может, у этого потерянного ребенка появится шанс на выздоровление и на нормальную жизнь, которую Кано собирался ему обеспечить за то, что этот ребенок проявил невероятную стойкость в стрессовой ситуации и смог стоять на своем до самого конца.