Токио. 2001 год

***

В салоне автомобиля в отличие от улицы было прохладно и тихо. Начавшийся совсем недавно сезон дождей принес с собой тяжелые тучи, надолго затянувшие небо прочной пеленой, и невыносимую духоту, спрятаться от которой можно было лишь в оснащенных кондиционерами и климатизаторами помещениях.

Акено не любил жару. Не любил лето с его палящим солнцем, проливными дождями и горлопанящими цикадами. Не любил скопление людей, которых на улице зимой было не в пример меньше, но поделать с природой ничего не мог. Иногда он мечтал о том, что однажды уедет куда-нибудь на север. Туда, где лета вовсе не будет существовать. К снегам и морозам. В полугодовую ночь с полярными сияниями и вечными ледниками... Но мечты оставались мечтами, и он прекрасно понимал, что дальше Хоккайдо ему не забраться.

- Эй, Видегрель, может, съедим по мороженному? Жарко сегодня.

Акено отвернулся от окна и посмотрел на брата, который сегодня был каким-то притихшим и не в меру мрачным.

Обычно по дороге домой Видегрель не замолкал ни на мгновение. Он рассказывал о том, как прошел его день, делился новостями, жаловался на приятелей или учителей, восторгался одноклассницами или просто шутил, но сегодня всего этого не было. Акено подозревал, что дело было в девушке, которая училась с Видегрелем в одном классе. Еще недавно брат заливался соловьем о том, какая она замечательная, красивая и добрая, и было ясно как день, что парень не на шутку увлекся этой особой. В любом случае, другой причины для паршивого настроения и игры в молчанку Акено не находил.

- Не хочу, - так и не повернув к брату головы, отмахнулся Видегрель от предложения парня. - Мы можем ехать быстрее? Я хочу домой.

- Ну что с тобой такое? - спросил Акено с заботой, но водителя все же попросил ускориться. - Это из-за той девчонки? Фудзиты? Ее так вроде бы зовут?

Видегрель на вопросы брата только упрямо поджал губы и вздохнул, прислоняясь лбом к оконному стеклу.

«Если бы из-за Фудзиты», - мысленно посетовал он, глядя на пролетающие мимо дома. – «Если бы из-за нее, наверное, не было бы так обидно».

Но скажи он об этом вслух, и брат непременно рассмеялся бы, заявив, что он надумывает себе лишнего. Но Видегрель не надумывал. Отец действительно отдалился от него, и причин тому парень не находил.

С тех пор, как мужчина забрал их с Акено из борделя, прошло немало времени. Однако с той гадкой ночи что-то изменилось в их отношениях с отцом. Видегрель не сразу заметил эти перемены, но время шло, и пропасть между ними становилась шире и глубже. Мужчина почти не появлялся дома по будням, а в выходные проводил с Видегрелем так мало времени, что их общение больше походило на какие-то формальные встречи, где об успехах и самочувствии спрашивают только для вида, а не из искреннего интереса. Такое положение дел юношу совершенно не устраивало. Он скучал по мужчине. Скучал так, словно они жили на разных континентах. Но сколько бы Видегрель ни пытался сблизиться с отцом, все его попытки обращались прахом.

Из-за этого парень не находил себе места. Все время думал о том, что он мог сделать не так или в чем провинился перед мужчиной. Он даже спрашивал у отца напрямую, но тот лишь отмахивался и просил его не говорить глупостей. Акено так же считал, что Видегрель надумывает себе, и все обстоит совершенно иначе, чем ему кажется.

Брат настаивал на том, что в Японии так заведено - глава семейства должен содержать семью и, следовательно, зарабатывать для этого деньги. Акено говорил, что в большинстве японских семей мужчина приезжает домой лишь на выходные, а все остальное время проводит на работе, а бывает и так, что домочадцы видят отца семейства лишь раз или два в месяц. Быть может, если бы мужчина вел себя подобным образом с самого начала их совместной жизни, парень и поверил бы в эти «сказочки», но он знал, чувствовал сердцем, что дело далеко не в японских традициях. Нет, в ту ночь, когда он узнал, что собой представляет бизнес отца, мужчину словно подменили, и теперь Видегрель все больше задумывался, а были ли слова Сасаки-сана ложью? Сколько в них было истины, а сколько вымысла? И какие чувства на самом деле испытывает к нему отец?

Конечно же, юный пытливый ум парня требовал ответов на эти вопросы, и Видегрель даже пару раз пытался спросить прямо, но под тяжелым и суровым взглядом отца тушевался, и вопросы так и оставались не заданными.

А мужчина между тем отдалялся и отдалялся. Все больше времени он проводил со своей помощницей, которая не только отнимала у Видегреля его внимание, но и, кажется, намеревалась занять в сердце мужчины главенствующее место. Тора как пиявка не отлипала от него ни на миг и всегда крутилась рядом. Даже домой к ним зачастила, порой оставаясь на ночь, что бесконечно злило Видегреля. И эта злость так поглощала парня, что он не мог думать ни о чем, кроме этой назойливой мухи Торы, которая вилась рядом с его отцом так, словно он был ее собственностью.

А совсем недавно он случайно услышал разговор о женитьбе. И эта новость настолько ошарашила парня, что он совсем потерял сон и сильно скатился в оценках. Да и о какой учебе могла идти речь, если все его мысли занимала возможная свадьба отца? Конечно же, такое событие, как проваленный промежуточный экзамен по экономике, не осталось не замеченным, и отец устроил Видегрелю нешуточную «взбучку». Однако мужчина и предположить не мог, что эта выволочка станет для парня самым настоящим праздником.

Несколько часов Кано со всей строгостью отчитывал сына, а парень искренне радовался тому, что на него наконец-то обратили внимание. И когда мужчина, заметив на губах мальчишки счастливую улыбку, раздраженно спросил, что же его так радует, Видегрель, не стесняясь, ответил. Несколько минут Кано молчал, обдумывая слова сына, а потом кивнул своим мыслям и пообещал, что если Видегрель постарается и исправит оценки, то он возьмет отпуск, который они проведут вместе.

Видегрель ухватился за эти слова и полностью погрузился в учебу. Да только все оказалось зря. Ведь получив за контрольную работу наивысший балл и сообщив эти прекрасные новости отцу, он добился от мужчины лишь резкой и грубой просьбы не отвлекать его от дел всякими пустяками.

Подобная отповедь ранила парня, заставив его почувствовать себя не только обманутым, но и совершенно ненужным.

- Эй, Видегрель, ну что с тобой такое? - в голосе Акено слышалось неприкрытое волнение, но легче от этого Видегрелю не становилось.

- Ничего. Все со мной в порядке! - раздраженно ответил он.

А когда машина остановилась у дома, открыл дверцу автомобиля и выскочил из салона.

- Я же вижу, что не в порядке.

Акено последовал за братом, но тот чуть ли не бегом бросился к входной двери. И прежде чем парень успел его догнать, Видегрель скрылся в кабинете отца, куда кроме него и мужчины никому заходить не позволялось.

- Ну вот и что с ним такое? - сам у себя спросил Акено, застыв посреди гостиной.

Видегрель никогда и ничего от него не скрывал. Но влюбленность делает людей немного безумными, и потому Акено решил пока не лезть к брату в душу. Когда придет время, Видегрель сам расскажет обо всем, что тревожит его ранимое сердце.

***

В довольно просторном помещении кабинета было уютно и тихо. Видегрель часто приходил сюда, когда его настроение портилось или когда он чувствовал себя подавленно и уныло. Наверное, причиной тому было то, что именно здесь он провел одни из самых счастливых моментов в своей жизни.

Тогда еще отец, несмотря на занятость, проводил с ним много времени. Он часто звал Видегреля к себе, брал с полки одну из книг и, усевшись на диван, приглашал мальчишку присоединиться к нему. Мужчина читал ему вслух стихи великих поэтов, объясняя значения некоторых выражений и растолковывая чудную игру слов. Благодаря этому Видегрель не только проникся красотой чужой для него речи, но и глубже познал культуру страны, ставшей для него новым домом. А еще эти посиделки помогали ему лучше понять отца и иногда заглянуть под покров, за которым мужчина прятал свое сердце.

Однако те времена давно минули, и у парня складывалось впечатление, что мужчина больше не хочет возиться с повзрослевшим сыном.

Видегрель уныло вздохнул и окинул кабинет удрученным взглядом.

За последние несколько лет тут совсем ничего не изменилось. Даже книги на полках и письменные принадлежности стояли на тех же местах, где парень впервые их увидел. Был здесь и невысокий сервировочный столик на колесиках, на котором по-прежнему стояли бутылки со спиртным.

Видегрель приблизился к нему и, прикрыв глаза, провел кончиком пальца по блестящим стеклянным бокам. В одну сторону, потом в другую, потом еще раз и еще. А потом резко задержал свою руку на одной из бутылок и открыл глаза. Коньяк. Что ж, пусть будет коньяк. На самом деле ему было безразлично, что пить. Но напиться очень хотелось. И, не раздумывая больше ни мгновения, он взял бутылку со столика, отвинтил крышку и приложился губами к горлышку.

Спиртное обожгло язык и жидким огнем опалило желудок. Парень закашлялся, но уже через несколько мгновений почувствовал в груди приятное тепло. По всему телу прокатилась волна расслабления. Ноги стали легкими, а тело словно невесомым, но радости от этого парень не испытал. Наоборот даже, ему стало почему-то очень грустно и тоскливо. А рой беспокойных мыслей ворвался в голову, заполняя собой разум.

Видегрель глубоко вздохнул и направился к креслу. А когда забрался в него с ногами, сделал еще несколько больших глотков. Он как-то слышал, что спиртное помогает забыться. Что оно прогоняет мысли и притупляет чувства. И парень очень надеялся, что молва не врет, и вскоре он перестанет думать об отце и его предательстве.

***

Кано вернулся домой уже за полночь. Сегодня на работе выдался действительно паршивый день, из-за чего настроение мужчины было изрядно испорчено, и он намеренно задержался в офисе, чтобы не встречаться с мальчишками, которых мог ненароком обидеть каким-нибудь неосторожным словом.

Тора приехала вместе с ним, аргументируя свою навязчивость тем, что Кано из-за своей усталости не сможет как следует о себе позаботиться. И, конечно же, забудет об ужине и расслабляющей ванной, чего никак нельзя было допустить.

Мужчина не хотел есть и уж точно меньше всего думал о расслаблении, но сил на споры с упрямой девушкой у него не осталось, и он просто не стал ее отговаривать, позволив делать то, что она считает нужным.

Переступив порог дома, Кано первым делом поинтересовался у экономки, где сейчас его сыновья.

Пожилая женщина ответила, что Акено спит у себя в комнате, а Видегрель еще днем закрылся в кабинете и до сих пор оттуда не выходил.

- Он не ужинал? - спросил Кано, раздраженно поджимая губы, так как капризы сына иногда переходили все границы разумного.

И, когда женщина отрицательно покачала головой, вздохнул, уже не зная, как подступиться к взбалмошному мальчишке и как объяснить ему, что иногда обстоятельства вынуждают людей днями и ночами пропадать на работе, и что в такие моменты нужно проявлять терпение и понимание, а не устраивать сцены с требованием тотального внимания.

- Игараси-сан, я займусь ужином, - сказала Тора, деловито передавая экономке два пакета с едой из супермаркета. - Через полчаса все будет готово. Я приготовлю и для Видегреля.

- Спасибо, - отстраненно поблагодарил Кано и, больше не обращая внимания на помощницу, направился в кабинет.

Дверь была заперта, но Кано открыл ее своим ключом и тут же замер на пороге, с изумлением и раздражением глядя на сына.

Мальчишка сидел на полу у кресла и был мертвецки пьян. Бутылка с коньяком в его руке почти опустела. А темные глаза остекленели и смотрели в пол ничего не выражающим взглядом.

Лишь только губы – бледные, чувственные как у девушки, слабо поджимались и иногда подрагивали, словно парень пытался что-то сказать или собирался разрыдаться.

Кано несколько минут наблюдал картину полнейшего личностного краха, воплощенную сыном. И, покачав головой, вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.

Видегрель, услышав щелчок дверного замка, поднял голову и с трудом сфокусировал на мужчине взгляд.

- Посмотри, на кого ты похож, - с разочарованием в голосе сказал Кано, приближаясь к тележке и разглядывая бутылки, чтобы понять, сколько же мальчишка выпил сегодня. - Сидишь на полу как какой-то пьяница. Школьная форма вся измялась. Как ты появишься завтра в таком виде перед учителями?

Сквозь мутную пелену алкогольного тумана Видегрель с трудом различил фигуру отца, но голос мужчины услышал отчетливо и ясно. В его словах звучал укор, но парню было на это плевать. За несколько часов он успел не только напиться, но и передумать сотню разных мыслей. И чем сильнее он пьянел, тем удрученнее становились его размышления.

Сначала он думал, что холодность мужчины к нему обусловлена плохими оценками, но коварные мысли и не перестающий звучать в подсознании голос Сасаки-сана привели его к совсем иным выводам. Игараси Кано взял его к себе не потому, что хотел сына. Нет. Причина крылась в другом. И устроенная несколько лет назад истерика парня стала той самой отправной точкой, после которой между ним и отцом образовалась эта непреодолимая пропасть.

- Какая разница, в каком виде я там появлюсь и появлюсь ли вообще? - заплетающимся языком спросил Видегрель и икнул. - Хоть голым, плевать.

Кано недоуменно приподнял брови и повернулся к сыну, который выглядел поистине удручающе.

- С каких это пор тебе стало плевать на мнение окружающих? - спросил он. - Тебя кто-то обидел?

- А даже если и так, тебе разве есть до этого какое-нибудь дело? - Видегрель в упор посмотрел на мужчину, но его фигура двоилась перед глазами, и парень никак не мог сфокусировать на нем свой взгляд. - Иди лучше у Торы этой спроси, не обижают ли ее. Хотя... кто же ее обидит, когда ты постоянно рядом.

- Снова ты за свое, - устало вздохнул Кано. - Ты уже взрослый парень, а ведешь себя как ребенок. Разве Акено тебе недостаточно? Почему ты не ищешь внимания сверстников, как все нормальные подростки? Мальчики в твоем возрасте жаждут свободы от родителей и приключения, а ты что же?

- О! Ну меня эта чертова судьба свободой от родителей не обделяет, - огрызнулся Видегрель и губы его затряслись. - Сначала от одних освободила, теперь второго забирает. Да в гробу я видел такую свободу! - вдруг выкрикнул он и вскинул руку с бутылкой вверх, намереваясь допить плещущийся на дне алкоголь.

Однако мужчина ему не позволил, выхватив бутылку у него из рук.

- Прекрати! - повысил Кано голос, понимая, что до мальчишки мирными словами не достучаться. - Чего ты добиваешься? Я разве бросил тебя или из дома прогнал? Не понимаю, что на тебя сегодня нашло! Говори, что уже случилось?

- Какой сегодня день? - спросил Видегрель, чувствуя, как злоба закипает в душе и подступает к глазам слезами. - Ты помнишь? Какой сегодня день?

- Вторник, - сказал мужчина в ответ. - А что?

- Вторник... - Видегрель тяжело вздохнул. - Да, сегодня вторник. Чертов вторник с контрольной работой, которую я написал на «отлично». Проклятый вторник, который ты обещал провести со мной, если я подтяну оценки. Никому не нужный вторник! Мне что, надо стать гением, чтобы ты хоть иногда обращал на меня внимание? Что мне надо сделать для этого? Что?! Как достучаться до тебя? Почему все это время?.. Почему после той ночи?.. - искаженные временем и откорректированные обидой воспоминания вновь нахлынули на парня, заглушая слабые протесты здравого смысла.

«Да кто станет держать сына в борделе?» - вновь зазвучал в голове голос Сасаки-сана. - «Ты всего лишь шлюха, которую Игараси-сан выбрал для себя».

- Он был прав, да? - Видегрель оперся о кресло и медленно поднялся, сильно пошатываясь. - Он не врал мне, когда говорил все те вещи. Тебе не нужен был сын. Никогда не был нужен.

Кано с трудом сдержал обреченной стон.

Он действительно обещал Видегрелю, что проведет с ним целый день, если парень исправит оценку. Но из-за длительных и нервных переговоров с партнерами совсем забыл о своем обещании. И все же он не видел причин напиваться из-за этого и закатывать истерику.

- Не говори ерунды, - отмахнулся мужчина, намеренно игнорируя слова Видегреля о том, что ему не нужен был ребенок. - Разве я сказал тебе, что это будет во вторник? У меня выдался тяжелый день на работе. Это ты можешь понять? Я собирался отвезти вас с Акено на горячие источники. Тора уже заказала нам билеты. Чем ты еще недоволен?

- Тора заказала билеты... - скривившись от омерзения, передразнил Видегрель мужчину. - Тора то, Тора это. Слишком много этой чертовой Торы! Она везде. Как грибок под ногтями. Что в ней такого? Почему ей позволено быть рядом с тобой, а мне нет? Почему все достается ей? Внимание, забота, ласка. Все для нее! Почему не для меня?! Или мне действительно надо стать твоим любовником, чтобы ты хоть иногда обращал на меня внимание? Ты этого хочешь?

Видегрель с вызовом уставился на мужчину, но прочитать на его лице какие-то определенные эмоции так и не смог.

Впрочем, парню это и не требовалось. Снизошедшее на него озарение, вдруг, осветило ему путь в ночи и подсказало, что надо делать. Наверное, если его так долго прятали в борделе, то действительно хотели сделать любовником. Но тогда он был слишком мал для этого. Тогда он ничего не понимал. Зато теперь понимает. Понимает и... если это единственный способ не потерять мужчину, то он согласен. Если это позволит им быть вместе чуточку чаще, он согласен. Если сделать это...

Видегрель решительно шагнул вперед и, остановившись рядом с мужчиной, сказал:

- Тогда я был напуган и сказал, что никогда не стану делать с тобой что-то неприличное... Но теперь... если это то, чего ты по-настоящему хочешь... если это позволит нам быть вместе без всяким там Тор и прочих, то... - он тяжело сглотнул и, закусив губу, протянул правую руку к мужчине, касаясь пальцами его шеи, а левой схватился за пуговицы на его пиджаке.

От действий мальчишки Кано вдруг пробрало колючей дрожью, и он одним махом отвел руки подростка в стороны, чтобы тот прекратил это дурацкое представление.

Видят боги, ему было нелегко воспринимать мальчишку как сына, ведь, взрослея, Видегрель становился все привлекательнее. И, чего уж там таить, Кано часто ловил себя на мысли, что, если бы они встретились сейчас, или, если бы не были связаны условностями, то он не смог бы устоять и непременно попробовал бы склонить мальчишку к отношениям иного рода. Но...

Но он помнил Видегреля еще ребенком, и это воспоминание охлаждало его пыл и развеивало гадкие мыслишки, не давая фантазиям разгуляться слишком уж бурно.

И вот, несмотря на все усилия мужчины, маленький паршивец все-таки нашел его слабое место и решил сыграть на этом. Однако Кано не собирался так просто поддаваться соблазну, потому что его любовь к Видегрелю была намного глубже, чем какая-то там мимолетная страсть. Он по-настоящему привязался к этому ребенку, и ни в коем случае не хотел его потерять.

- Прекрати! - сказал мужчина строго, когда Видегрель снова потянулся к нему. - Я сказал тебе тогда, скажу и сейчас: ты не интересен мне как любовник. Так что прекрати унижаться и иди к себе. Завтра, когда проспишься, тебя ждет серьезный разговор.

- Не интересен? - с обидой в голосе спросил Видегрель и горько рассмеялся, чувствуя, что даже здесь потерпел поражение.

Он не был нужен ни как сын, ни как любовник. Он вообще не был нужен этому человеку. Совсем...

- Завтра... А это «завтра» вообще наступит когда-нибудь? Или ты уже сто раз пожалел о том, что когда-то взял меня к себе?! Пожалел и теперь не знаешь, как избавиться от надоевшей игрушки? Так отдай меня в один из своих «приютов»! Там обо мне позаботятся. И тебе прибыль, и мне хоть какая-то любовь. Пусть даже и ТАКАЯ!

Кано слушал мальчишку, и не понимал собственных чувств.

Хотелось одновременно и утешить его, и дать хорошую затрещину, чтобы перестал говорить о том, чего не понимает. И лишь осознание того, что Видегрель пьян и не контролирует свой язык, останавливало его от опрометчивого поступка.

- Завтра поговорим! - сказал Кано строго и схватил парня за локоть, намереваясь выпроводить его из кабинета.

Но не успел он подтолкнуть Видегреля к выходу, как в дверь постучали, и послышался голос Торы:

- Игараси-сан, ужин на столе. Я жду вас и Видегреля в столовой. И еще, я попросила экономку приготовить вам ванну, так что поторопитесь, иначе вода остынет.

- Ванну? - спросил мальчишка и голос его дрогнул, а губы затряслись так сильно, что, казалось, он вот-вот разрыдается.

- Ну да, ты же ее слышал, - пробурчал Кано, окидывая Видегреля пристальным взглядом. - Прошу тебя, иди и проспись. Завтра я возьму выходной и проведу с тобой целый день. Я обещаю тебе.

- Ванну?! - с возмущением переспросил Видегрель и оттолкнул от себя мужчину, при этом опасно пошатнувшись и чуть не грохнувшись на пол. - Она и спинку тебе потереть не забудет? Какого черта я тут вообще делаю? Зачем я тебе? Для чего? Чего ты от меня хочешь? Не сын, не любовник? Кто я? Кто? Подобранная на улице уродливая игрушка, с которой не хочется играть?

- Ты человек, которого я люблю, с чего мне играть с тобой? - спросил Кано и, сделав к Видегрелю стремительный шаг, привлек его к себе и крепко обнял, не давая парню возможности и дальше вытанцовывать на подкашивающихся ногах, тем самым подвергая себя опасности.

- Тогда почему? - голос парня задрожал от слез. - Почему ты ничего от меня не хочешь? Почему не проводишь со мной время? Почему каждый раз бросаешь? Почему не хочешь мне быть ни отцом, ни любовником? - вновь затянул он свою песню.

Видегрель действительно не понимал, отчего мужчина так охладел к нему. Он хотел внимания. Всего лишь внимания к себе, и не знал, как получить желаемое. А все его попытки сблизиться раз за разом натыкались на непреступную преграду холодности и безразличия.

- Потому что мне тяжело находиться рядом с тобой и ничего от тебя не хотеть, - очень тихо ответил мужчина, поглаживая мальчишку по волосам и не давая ему возможности отстраниться. - Потому что я не врал, когда говорил, что хочу быть тебе отцом. Но теперь, с течением времени, мне в голову начали приходить навязчивые мысли, что, возможно, все действительно могло быть иначе. Ты мог бы быть моим, принадлежать мне по-другому. Но это только мысли, понимаешь? Я не хочу, чтобы ты считал меня извращенцем и предателем. Поэтому я стараюсь дать тебе свободу и хочу, чтобы ты встретил достойную девушку и создал с ней семью. Поэтому я держусь на расстоянии. Я не хочу искалечить твою душу.

- Но ты калечишь ее, - чувствуя, как по щекам катятся слезы, всхлипнул Видегрель. - Калечишь тем, что отстраняешься. Я так сильно люблю тебя, отец. Я так сильно боюсь тебя потерять. Однажды я уже остался один. Второго раза я не вынесу. Я не переживу, если ты меня покинешь.

- Ну что ты такое говоришь? - спросил Кано, чувствуя, как болезненно сжимается его сердце. - Я никогда тебя не брошу, никогда не откажусь от тебя. Откуда эти страхи? Неужели я дал повод так думать?

- Ты забываешь обо мне, - вжимаясь в мужчину еще сильнее, проговорил Видегрель. - Я почти не вижу тебя. Все свое время ты проводишь с Торой. Она даже ванну для тебя готовит как жена... Я ее ненавижу. Она отнимает тебя у меня. Она хочет тебя забрать.

- Она никогда не станет мне женой, - сказал Кано, чувствуя, как его тело наполняется тяжелой истомой, а душа - грустью. - И я навсегда останусь твоим отцом. Всегда буду рядом. Обещаю тебе.

Видегрель, выслушав слова мужчины, тяжело вздохнул и всхлипнул, затихая в его объятиях. Еще несколько мгновений парень стоял, сминая пальцами пиджак на спине мужчины, а потом тело его сделалось тяжелым, голова безвольно упала на плечо, и он чуть не упал.

Кано, испугавшись, что парень расшибется, чуть присел и поднял его на руки, хоть это далось ему нелегко.

Видегрель был уже не ребенком, и его было не так-то просто удержать. Но Кано покрепче прижал его к себе и, толкнув дверь ногой, вышел из кабинета.

Тора, которая выглянула из столовой, чтобы поторопить его, замерла изумленно, но мужчина не обратил на нее никакого внимания. Он прошел к лестнице и стал подниматься наверх в твердом намерении донести Видегреля до комнаты и уложить спать.

Но по пути ему встретилось еще одно препятствие в лице выглянувшего из своей спальни Акено, глаза которого округлились как блюдца при виде бесчувственного брата и раскрасневшегося от напряжения отца.

- Игараси-сан, давайте, я помогу, - предложил парень, запахивая на себе халат, но Кано зарычал на него:

- Иди спать. Сам справлюсь.

Акено тут же скрылся за дверью спальни, а Кано ввалился вместе с Видегрелем в соседнюю комнату и положил парня на кровать, со стоном разминая затекшие руки.

Но стоило ему сделать шаг назад, как Видегрель открыл глаза и схватил мужчину за край пиджака, крепко сминая в ладони дорогую ткань.

- Не уходи, - просипел парень и облизнул пересохшие губы в поисках влаги. - Ты же обещал мне.

- Я только налью тебе воды.

Мужчина вырвал свой пиджак из пальцев мальчишки и отошел к комоду, на котором стоял кувшин с водой. Наполнив стакан до краев, он залпом выпил всю воду, после чего наполнил его снова и только теперь отнес Видегрелю, глаза которого снова наполнились слезами.

- Пей!

Кано присел на кровать и, запустив руку под спину мальчишки, приподнял его и прижал стакан к потрескавшимся губам, заставляя его сделать несколько больших глотков. Однако состояние опьянения сыграло с Видегрелем злую шутку, и половина воды пролилась на его шею и грудь, а сам парень закашлялся, подавившись.

- Ну что мне с тобой делать? - спросил Кано, хлопая мальчишку по спине. - Как ты будешь спать в мокрой одежде? Теперь надо ее снять.

Он вздохнул и, уложив парня на подушку, потянулся пальцами к пуговице на его рубашке. Видегрель лежал смирно, глядя на Кано блестящими глазами. Его длинные волосы разметались по кровати, а губы соблазнительно приоткрылись, но парень вряд ли понимал, какой эффект производит на своего приемного отца.

Мужчина снова вздохнул и, справившись с пуговицами, стянул рубашку с плеч Видегреля, впервые за два года имея возможность полюбоваться его телом. Совсем еще юношеское, оно, тем не менее, уже имело красивый рисунок мышц, и Кано невольно дотронулся до руки Видегреля, лаская пальцами его нежную, бархатистую кожу.

- Ты вырос очень красивым юношей, - сказал мужчина, глядя парню в глаза. - Уверен, все девушки в школе ведут на тебя охоту. А если нет, то они полные дуры.

- Красивым? - Видегрель горько усмехнулся и закусил губу. - Смеешься надо мной? Меня считают уродцем. Белой вороной. Черной овцой. Сорняком... который надо вырвать с корнем, чтобы не портил внешний вид сада. Меня ненавидят. - Он вздохнул и накрыл руку мужчины своей ладонью. - Даже ты... ты тоже отводишь взгляд. Не смотришь на меня. Не хочешь видеть убожество рядом с собой.

- Это не так, - ответил Кано, совершенно не представляя, как можно не замечать красоту этого мальчика. - Я смотрю на тебя. Любуюсь тобой как редким и прекрасным цветком. И я очень счастлив, что ты у меня есть. А другие... они просто завидуют. Ведь им никогда не сравниться с тобой.

- Если бы это было так, - вздохнул Видегрель и сжал руку отца в своей ладони. - Не уходи, - попросил он, закрывая глаза. - Останься со мной. Как раньше... как в детстве...

- Хорошо, - кивнул мужчина, понимая, что Видегрель сейчас действительно нуждается в его поддержке.

И когда парень радостно улыбнулся в ответ на его слова, хмыкнул, чувствуя себя действительно счастливым.

Прошло всего лишь пятнадцать минут, а парень уже провалился в глубокий сон, о чем свидетельствовало его ровное размеренное дыхание и подергивание век, под которыми угадывалось движение глазных яблок.

Кано еще немного посидел рядом с ним, разглядывая красивое утонченное лицо. А потом осторожно высвободил свою руку из-под его ладони и поднялся.

- Сладких снов, - сказал мужчина, склонившись над Видегрелем, и, вместо того, чтобы поцеловать его лоб, оставил поцелуй на чуть приоткрытых губах, впервые ощущая их необычайную мягкость, которой хотелось наслаждаться целую вечность.

Но Кано не позволил себе зайти дальше и, резко отстранившись от Видегреля, стремительным шагом вышел из комнаты. Но за дверью остановился под пристальным взглядом пытливых черных глаз своего второго воспитанника.

- Я сказал тебе идти спать, - напомнил Кано, вглядываясь в лицо мальчишки, которое показалось ему несколько бледным.

- Простите, Игараси-сан, я тревожился о Видегреле. С ним все хорошо? - спросил Акено, и в его голосе действительно послышалось нешуточное волнение.

- Он напился! - отрезал мужчина грубо. - Не ты ли должен был следить за ним, чтобы ничего подобного не произошло?

- Простите, но мне запрещено входить в ваш кабинет, - сказал парень. - В последнее время он часто там прячется от меня. И я ничего не могу с этим поделать.

Кано нахмурился. Он вроде бы не запрещал Акено заходить в кабинет, но, кажется, и не давал ему на это разрешения.

- Что за глупости ты говоришь? - спросил он у парня. - Конечно же, тебе можно входить туда. Ты тоже мой сын. Никогда не забывай об этом.

- Спасибо, Игараси-сан, - парень улыбнулся, и его лицо, обезображенное так до конца и не исчезнувшим шрамом, просветлело.

- И раз мы все прояснили, то ты должен лучше присматривать за братом. Не позволяй ему вытворять такое. Он мог сильно отравиться.

- Простите, я сделаю все, что в моих силах, чтобы больше не допустить подобного.

Акено низко поклонился мужчине, но Кано поймал его за подбородок и заставил выпрямиться.

- Я же просил без церемоний. Ты мне не слуга и не подчиненный. Когда ты уже это поймешь?

- Я понимаю, - смущенно улыбнулся парень. - Просто это мой способ выразить вам всю глубину моей благодарности.

- Не стоит, - Кано тоже не смог сдержать улыбку и в порыве покровительственной любви растрепал волосы воспитанника. - Лучше иди к брату и присмотри за ним. Если ему станет плохо, вызови доктора. И будь рядом. Прошу тебя, береги его.

Акено кивнул и, обогнув мужчину, вошел в комнату брата, плотно прикрыв за собой дверь. А Кано сделал глубокий вдох и направился в кабинет, чтобы как следует обдумать все, что сегодня произошло.

***

Тяжелое беспамятство, вызванное алкоголем, медленно отступало, и вместе с сознанием к Видегрелю возвращались чувства. Отвратительные, мерзкие ощущения наполняли каждую клеточку его тела, заставляя сомневаться в том, жив он или нет. Впрочем, отозвавшаяся дикой болью и гудящая как колокол голова уверила парня в том, что он жив и теперь долго будет расплачиваться за свой недальновидный поступок. Боль в висках и затылке была столь сильной, что даже легкое движение вызывало у парня приступ тошноты, бороться с которым было не так и легко. Во рту было сухо и... гадко. Гнилостный привкус на языке и убийственная жажда требовали воды, но сил, чтобы приподнять руку и дотянуться до графина, у Видегреля не было. Впрочем, умирать от жажды ему не хотелось, и, переборов себя, парень все же приоткрыл тяжелые словно налитые свинцом веки и тут же застонал, вновь крепко зажмурившись.

Свет резанул по пекущим глазам и отозвался в висках еще большей пульсирующей болью, а вместе с ним в памяти вспышками начали появляться обрывки воспоминаний, каждое из которых острой стрелой пронзало сердце, ломая клетку стыда и выпуская палача совести на свободу.

- Вот дурак! - чуть ли не плача, протянул Видегрель, вспоминая, что творил вчера в кабинете отца и какую чушь молотил, требуя к себе внимания мужчины. - Боги! Какой идиот!

- И не говори, - отозвался сидящий в кресле Акено, который подобно сторожевому псу просидел у кровати брата до самого обеда, ни на минуту не сомкнув глаз, - тот еще глупец. Как тебя угораздило вообще?

Видегрель замер, осознав, что он в комнате не один, а когда Акено замолчал, издал звук, очень похожий на притворные рыдания и спрятал лицо в подушку.

- И не стыдно тебе? - продолжил парень отчитывать брата, хотя в его голосе звучало больше сочувствия, чем укора. - Отец был в шоке. И я, по правде говоря, тоже.

Слова Акено впивались в сердце Видегреля острыми иглами, резали без ножа и жалили разъяренными осами. Стыд становился сильнее, разгораясь в душе пожаром и опаляя щеки и уши.

- Я не думал, что все будет так... - пролопотал парень и, повернувшись к брату, вновь спрятал пылающее лицо в подушке, когда встретился с его немного насмешливым взглядом. - Отец сильно злится? Как я ему вообще теперь на глаза покажусь?

- Не переживай, Игараси-сана нет дома. Он уехал в Кобе по делам, и вернется только через пару недель. К тому времени все это забудется.

- Что?! - Видегрель резко вскочил на кровати и тут же пожалел об этом.

Его замутило. Рвотный ком подскочил к горлу, и парень зажал рот ладонью. Лоб покрылся мелкой испариной, оглушительно забилось сердце, а перед глазами стало темно как в могиле. Но известие об отъезде отца затмило все неприятные ощущения, и, делая глубокие вдохи, чтобы унять тошноту, парень спросил у Акено:

- Из-за меня, да? Он из-за меня уехал? Он не хочет меня видеть? Я так облажался, что он теперь не хочет меня видеть?

- Нет, ему позвонили среди ночи и вызвали в Кобе. Кажется, Такаяма-сан заболел. В подробности он не вдавался.

Акено поднялся из кресла и протянул Видегрелю стакан с прохладной водой и аспирином.

- Выпей это и ложись. Тебе нужно отоспаться.

- Мне нужно умереть, - простонал Видегрель, но лекарство все же взял и в несколько больших и жадных глотков осушил стакан с живительной влагой. - Мне вообще не стоило рождаться. Ну как можно было? Как можно было нести такую чушь? - пряча лицо в ладонях, не унимался парень.

Ему хотелось, чтобы его пожалели, чтобы сказали, что ничего страшного не произошло, но собственная память утверждала обратное, и спорить с ней было глупо.

- Акено, - Видегрель вскинул на брата несчастный взгляд, - он ненавидит меня? Он сильно злился?

- Нет, - парень покачал головой. - Игараси-сан никогда не сможет возненавидеть тебя. Он любит тебя. Как можно этого не замечать?

- Да после того, что я сделал... - Видегрель запнулся.

Как ему вообще в голову пришло предлагать себя отцу в роли любовника? Как он вообще до такого додумался?

Но самобичеванием делу было не помочь, и все, что парню оставалось, это с ужасом ждать возвращения отца, которому он и на глаза-то боялся теперь попадать.

- Акено, ну вот как мне теперь быть? - с болью во взгляде глядя на брата, выстонал Видегрель. - Как мне теперь загладить свою вину?

- Больше не пей алкоголь, - ответил парень. - Думаю, этого будет достаточно. Игараси-сан наверняка простит тебе эту попойку. Ведь ничего страшного не произошло.

Видегрель закусил губу.

Неужели отец не рассказал ему? Неужели не гневался?

Парень с подозрением покосился на брата, но тот, как и прежде спокойно улыбался, и это вселило в душу Видегреля немного уверенности.

- В жизни больше не прикоснусь к алкоголю, - жарко прошептал он, наливая себе еще воды. - Никогда-никогда.

- Вот и умница, - похвалил Акено и поднялся из кресла. - Я попрошу приготовить для тебя горячий бульон. Должно помочь. А ты пока отдыхай. Отец позвонил в школу и предупредил, что тебя сегодня не будет. А мне надо в институт. Ты же будешь вести себя хорошо?

Видегрель утвердительно кивнул, и Акено ободряюще похлопал брата по плечу. После чего пообещал, что все будет хорошо и ушел.

- Все будет хорошо, - повторил Видегрель сам себе и завалился обратно на подушки.

Главное, чтобы мужчина простил ему глупую и невероятно идиотскую выходку. А он уже постарается никогда больше не повторять подобных ошибок.

2

***

После буйного возлияния у отца в кабинете прошло почти три недели. Первые несколько дней Видегрель невыразимо страдал, сначала мучаясь похмельем, а потом чувствами вины и стыда. И если первое можно было вылечить лекарствами и горячим куриным бульоном, то второе, к сожалению, лечению не поддавалось.

Много времени парень провел в размышлениях. Он то и дело воскрешал в памяти свой разговор с отцом, ужасаясь своим словам и действиям, и силился понять, чего же именно мужчина от него хочет. Но ответ оказался до банальности прост. Как и любой другой родитель, Игараси Кано хотел лишь того, чтобы его пусть и не родной ребенок был счастлив. И это счастье, по мнению мужчины, заключалось в благополучии, достатке и наличии друзей, которых у Видегреля, кроме Акено, совсем не было. Поэтому, хорошенько поразмыслив над этим, парень пришел к выводу, что должен постараться изменить ситуацию и найти себе хотя бы приятелей.

Однако принять решение было проще, чем воплотить его в жизнь. Как он и говорил отцу, в школе его не любили. Парни по отношению к нему были настроены враждебно и агрессивно. А девушки и вовсе каждое его слово воспринимали как наиобиднейшее оскорбление в свой адрес и бежали жаловаться парням. Другой причины, почему после всех его попыток заговорить с кем-то из девчонок к нему неизменно подходила шайка школьников и с угрозами и насмешками советовали не соваться к одноклассницам, парень не видел.

Но тяжелее всего Видегрелю приходилось с Фудзитой. И хоть одноклассница охотно принимала его ухаживания, прежде чем Видегрель осмелился признаться ей в симпатии, девушка была уже занята.

Конечно, это довольно сильно расстроило Видегреля, но он не унывал. Акено говорил, что первая влюбленность редко бывает взаимной, и что не надо принимать отказ слишком близко к сердцу, ведь все еще может измениться, а, значит, глупо терять надежду.

Видегрель к словам брата прислушался и продолжал оказывать девушке знаки внимания, даже когда это начало доставлять ему неприятности.

Парень Фудзиты был полной противоположностью Видегреля. Агрессивный, грубый, несдержанный. Он был выше и крепче Видегреля, и на его фоне парень казался тощей бледной тлей, которую можно прихлопнуть одним ударом. Так же этот юноша был членом какой-то уличной группировки, чем, судя по всему, очень гордился. Его всегда сопровождала компания неотесанных, наглых и невоспитанных ребят, лица которых не отражали ровным счетом никакого интеллекта, и встреча с ними никому не сулила ничего хорошего.

Несколько раз Видегрель пересекался с этой компанией, и Кин, так звали парня Фудзиты, ясно дал Видегрелю понять, что лучше ему в сторону девушки даже не смотреть.

Видегрель и рад был прислушаться к «дружескому» совету, отпечатавшемуся на его ребрах синими отметинами. Но симпатия к Фудзите и ее невинные просьбы о помощи, не позволяли ему «не нарушать правил жизни», о которых Кин очень долго и почти даже красноречиво пытался рассказать, выуживая из своего быдлословаря хоть какое-то подобие нормальных слов.

Вот и в этот раз отказать Фудзите, которая попросила его позаниматься с ней английским, Видегрель не смог. Он почти два часа провел с девушкой в библиотеке, старательно объясняя ей грамматику времен, и совсем не замечал, как какой-то парень внимательно следит за ними, периодически отправляя кому-то сообщения. Потом Фудзите позвонили, и она, разволновавшись, извинилась перед Видегрелем и поспешила домой. А сам Видегрель аккуратно сложил учебники и покинул библиотеку.

Акено уже ждал его. Брат сидел на автобусной остановке и читал какую-то книгу. Чуть в стороне стоял автомобиль, на котором они обычно добирались до дома, но сегодня Видегрелю хотелось немного пройтись. На душе творилось что-то странное. Неясная тревога, закравшаяся в сердце, не давала парню покоя. Быть может, дело было в том, что отец слишком долго не возвращался из Кобе. А может быть и из-за того, что в школе все стало еще хуже.

После того, как Кин прилюдно поколотил его, над Видегрелем начали смеяться, уже не таясь. Его шпыняли и обзывали, дразнили и дергали за волосы. И эти унижения становились невыносимыми, но жаловаться на них он не посмел ни учителям, ни отцу, ни даже брату. Приходилось молча терпеть и таить в душе боль, которая все чаще выливалась в хмурое настроение, отсутствие аппетита и скверные мысли, лишающие сна.

- Отец еще не вернулся? - вместо приветствия спросил Видегрель, приблизившись к брату.

Акено вскинул на него взгляд и улыбнулся, закрывая книгу.

- Нет, но он звонил. У него все хорошо. - Парень поднялся с жесткого пластикового сиденья и спрятал книгу в сумку. - Ну что, поедем домой?

- Не хочу ехать, - тряхнул головой Видегрель. - Давай лучше пройдемся. Погода отличная.

Акено спорить не стал, и, набрав номер водителя, сказал тому, чтобы возвращался домой без них.

От школы до дома идти было достаточно далеко, но Акено еще в прошлом году нашел более короткий маршрут, по которому они и пошли. Парень расспрашивал брата о том, как прошел его день, но Видегрель к разговорам был не расположен. Он вообще в последнее время стал каким-то молчаливым и угрюмым, и хоть порой на него находили приступы откровений, о многом он брату все же не говорил.

Акено чувствовал это и понимал, что ни к чему хорошему такая замкнутость не приведет, но настаивать не мог, ведь и у него была тайна, которой он не спешил ни с кем делиться. Он и себе-то не особо позволял об этом думать, что уже говорить о том, чтобы открыть секрет кому-нибудь еще.

Так и шли. Видегрель по большей части молчал, а Акено, чтобы отвлечь его от хмурых мыслей и немного развеселить, рассказывал о забавном курьезе, случившемся сегодня в институте.

- Я думал, что профессора инфаркт разобьет, так он разозлился, - посмеиваясь, говорил Акено, шагая вперед. - Он схватил со своего стола самую большую книгу и...

Договорить парень не успел. Что-то тяжелое с глухим стуком опустилось на его затылок, и слова утонули в негромком вскрике. Перед глазами на миг потемнело от боли, а асфальт начал стремительно приближаться к лицу.

Видегрель даже не успел сообразить, что произошло, а его уже впечатали спиной в кирпичную стену старого дома. От удара воздух вылетел из легких и парень закашлялся. Но вдохнуть полной грудью ему так и не дали. Словно вылитый из стали кулак впечатался в его живот, и парень застонал, сгибаясь пополам и глядя на то, как Акено пытается подняться с земли.

- Ну, здравствуй, красавица, - раздался где-то сверху уже хорошо знакомый Видегрелю насмешливый голос Кина. - Я смотрю, ты себе дружка завела?

- Видегрель! - Акено встал на одно колено, но тяжелая стальная труба подсекла его ногу, и он вновь рухнул на землю, тут же придавленный чьей-то ногой.

- Отпустите его! - закричал Видегрель и попытался вырваться, но не тут-то было.

- Спокойно, - прорычал Кин, впечатывая Видегреля обратно в стену. - Не будешь рыпаться, ничего этому гомику не будет. А вот тебе...

- Какого черта ты ко мне пристал? - просипел парень, глядя в глаза своему обидчику. - Что ты лезешь ко мне как пиявка? Заняться больше нечем?

- О, у тебя что, голосок прорезался? - усмехнулся Кин и, схватив Видегреля за подбородок, с силой сжал его пальцами, отчего парень скривился от боли. - Я тебя предупреждал, чтобы ты и близко рядом с Фудзитой не появлялся? Так какого хера ты к ней подкатываешь, а, девочка ты наша?

- Иди к черту! - огрызнулся Видегрель и дернул головой, стараясь высвободиться из хватки приставшего к нему дегенерата. - С кем хочу, с тем и общаюсь.

- О! Даже так? - Кин насмешливо вскинул бровь, но в глазах его не было и намека на веселье.

Он чуть повернул голову в сторону все еще прижатого к земле Акено, который пытался вырваться, и губы его искривились в гадкой ухмылке.

- Это твой любовничек? Ты, что, решил самоутвердиться за счет уродца? - Парень перевел на Видегреля недобрый взгляд. - Фудзита считает тебя симпатичным, все уши мне уже прожужжала. Но я, кажется, знаю, как это исправить.

Он протянул руку к волосам Видегреля и, намотав пряди на кулак, сильно дернул за них, заставляя парня вскинуть голову немного вверх. А в следующий миг сердце Видегреля оборвалось, когда холодное острое лезвие раскладного ножа коснулось его щеки.

- Знаешь, парочки обычно покупают себе какие-то парные вещи. Брошки, колечки, кулоны, футболки... вот и я тебе подарок сделаю. Будешь таким же красавчиком, как и твой любовничек. А я уж постараюсь повторить его украшение на роже с точностью до миллиметра.

От услышанного сердце Видегреля зайцем забилось в груди. К горлу подскочил колючий ком, а на висках выступила испарина. Он хотел было вырваться из лап придурка, но тело словно парализовало. Он как завороженный смотрел на отблески солнечных лучей, отражающиеся от лезвия ножа, и не мог даже пальцем пошевелить.

А вот Акено со страхом справился куда лучше. В ужасе от того, что может произойти, он будто бы набрался новых сил и смог столкнуть с себя прихлебателя угрожающего Видегрелю дегенерата. Не ожидая от него такой прыти, парень потерял равновесие и свалился на асфальт, а Акено бросился к Кину и что было сил толкнул его в сторону.

Кин нелепо ойкнул и взмахнул рукой с зажатым в ней ножом, но Видегрель успел увернуться и острое лезвие лишь ледяным дыханием взрезанного воздуха коснулось его щеки и устремилось к все еще зажатым в кулаке Кина волосам.

Несколько тонких прядей встретились со сверкающей сталью и осыпались на пол, когда Кин разжал свою ладонь, падая на землю. Но Видегрель этого уже не видел. Перед глазами потемнело. В душе словно разверзлась черная бездонная пропасть, и он падал в нее без малейшей надежды на спасение.

- Ах ты гребаный педик! - взвыл Кин, вскакивая на ноги и бросаясь на Акено с ножом.

Но все, о чем Акено мог думать в тот момент, это чтобы эти придурки не зацепили Видегреля. Он оттолкнул брата в сторону и лишь чудом увернулся от летящего в него ножа, который, несмотря на верткость Акено, все же успел задеть его по плечу.

- Кин, ты что творишь?! - испуганно завопил один из парней. - Ты же говорил, что только втолкуешь ему, что...

- Заткнись! - взревел парень и хотел снова броситься на Акено, но остановился, услышав вой полицейской сирены.

Он тут же растерял всю смелость и злость и, прорычав парочку угроз, бросился прочь из переулка.

А Акено поспешил к Видегрелю, который сидел под стеной и ничего не видящим взглядом пялился на пряди своих волос, рассыпавшиеся по асфальту.

- Видегрель, ты как? Ты в порядке? - с тревогой спросил он, пытаясь рассмотреть лицо брата. - Тебя не поранили?

- Все нормально, - грубо отбив руку парня, сказал Видегрель и сделал глубокий вдох.

После чего резко поднялся и, закинув на плечо оброненную сумку, поправил на себе одежду.

- Видегрель, - вновь позвал Акено, но брат лишь передернул плечами.

- Ни слова, Акено-кун, - мрачно сказал Видегрель, пряча руки в карманы. - Никому об этом ни слова. Тем более отцу.

И больше ничего не сказав, направился в сторону дома.