***

- Видегрель, ты готов? - коротко постучав в дверь, Акено заглянул в комнату брата. - Если мы не поторопимся, я опоздаю на лекции.

- Никуда твои лекции не денутся, - грубовато отозвался парень и, небрежно скинув в сумку учебники, смерил Акено тяжелым взглядом.

- Они-то не денутся, но опаздывать я не хочу, - ответил парень, всматриваясь в хмурое и немного бледное лицо брата.

Неделя отпуска пролетела как один миг. Прекрасный, волнительный миг, наполненный весельем, счастьем и радостью. Возвращаться обратно в Токио совершенно не хотелось. И, наверное, если бы не срочные дела, свалившиеся на Игараси-сана, они, скорее всего, задержались бы на источниках немного дольше, даже несмотря на то, что под конец импровизированного отпуска настроение Видегреля сильно испортилось.

Акено считал, что парню просто наскучило плескаться в теплой минеральной воде, когда непоседливый нрав требовал более активных развлечений. Да и волнение перед возвращением в школу могло сыграть не последнюю роль. И пусть Видегрель ни словом не обмолвился об этом, стоило Игараси-сану упомянуть школу в разговоре, как брат менялся в лице и на некоторое время замыкался в себе. В такие моменты Акено старался перевести тему в более дружелюбное русло, и у него это неплохо получалось, однако Видегрель после этого веселее не становился. Впрочем, его хандра долго не длилась, и вскоре он вновь начинал дурачиться и заливисто смеяться, наслаждаясь каждым мигом своего отдыха.

Но когда они вернулись домой, брат стал совсем хмурым. И причин тому Акено не находил, как ни старался.

- Вставать надо было раньше, - пробурчал Видегрель, закидывая сумку на плечо и направляясь к двери.

На брата он не смотрел, словно не хотел встречаться с ним взглядом. А поравнявшись с парнем, лишь грубо толкнул его в плечо и вышел из комнаты.

Акено на такое недружелюбное поведение только покачал головой и вышел в коридор. После чего направился к лестнице, по которой Видегрель уже спустился.

Допытываться, что стало причиной прескверного настроения парня, Акено не стал. Он понимал, что перед возвращением в школу у Видегреля были все основания бояться, нервничать и злиться. Но со своими эмоциями парень должен был справиться сам, и потому лезть к брату в душу Акено не стал, давая Видегрелю возможность преодолеть свои страхи и стать чуточку сильнее.

Поэтому он не стал акцентировать свое внимание на поведении брата и последовал за ним на улицу, где их уже ждал автомобиль.

После инцидента в переулке Игараси-сан строго-настрого наказал парням ездить только с водителем и без его ведома никуда не отлучаться. Конечно же, у Видегреля подобное распоряжение восторгов не вызвало, но перечить он не стал. И потому, к моменту, когда Акено вышел на улицу, он уже ждал брата в машине.

Всю дорогу до школы парни не проронили ни слова. Видегрель хмуро смотрел в окно, а Акено был слишком погружен в свои воспоминания о чудесном отдыхе, чтобы затевать хоть какую-то беседу. И все же, когда они приехали, он решил проводить брата к школе. И как оказалось не зря. Ведь стоило им подойти к школьным воротам, как к Видегрелю подскочила Фудзита и набросилась на парня с обвинениями.

- Это все из-за тебя! - визгливо кричала девушка, заливаясь слезами и дергая Видегреля за пиджак школьной формы. - Это ты виноват! Ты!

Парень от такого напора опешил и стоял, широко распахнув глаза и не понимая в чем его обвиняют. Его растерянность была вполне объяснима, ведь он, в отличие от Акено, понятия не имел, какая незавидная участь постигла Кина. Конечно же, сам Акено так же не был в восторге от поступка Игараси-сана. Но кто он такой, чтобы судить мужчину?

А девушка все кричала и кричала, оглашая округу своими причитаниями и обвинениями. Вокруг них уже собралась довольно большая толпа из любопытных учеников. А от здания школы к воротам спешили несколько учителей. Но прежде чем взрослые успели подойти, Видегрель раздраженно оттолкнул от себя руки разистерившейся девчонки.

- О чем ты говоришь? - совершенно ничего не понимая, спросил он. - В чем я виноват?

- Не придуривайся, Родже! - взвилась Фудзита и гневно сверкнула глазами.

Ее губы искривились то ли в усмешке, то ли в болезненной судороге.

- Кин! У него теперь нет руки! Это ты виноват. Только ты! Он же только поговорить хотел, а ты...

- А что я? - вдруг оборвал словоизлияния девушки Видегрель, и прозвучавшие в его голосе интонации заставили Акено напрячься.

Он еще никогда не слышал, чтобы Видегрель говорил с кем-то подобным тоном. Холодным, злым, словно и не человек произносит слова, а какая-то тварь из преисподней.

- Ты – трусливая мразь, Родже! - взвилась девчонка. - Сам за себя постоять не смог, так отцу нажаловался? Всем известно, кто твой опекун! Он преступник. Он – якудза!

Фудзита все еще сыпала обвинениями, но Видегрель на нее уже не смотрел. Он повернулся к Акено и уставился на брата, словно искал в нем поддержку, словно ждал, когда тот усмехнется и скажет, что все это бред. Но слова девушки, очевидно, оказались не таким уж и бредом. И Акено лишь виновато отвел взгляд, не опровергая сказанного Фудзитой.

Большего Видегрелю и не требовалось. Парень на миг побледнел и прикрыл глаза, а когда поднял веки, Акено увидел в его взгляде лишь вековые льды Арктики.

А девушка тем временем все вопила и вопила. И в какой-то момент она вскинула руку, чтобы влепить Видегрелю пощечину, но ее ладонь так и не достигла цели.

- Ай! - вскрикнула она пронзительно, когда пальцы Видегреля сомкнулись на ее тоненьком запястье и до боли сжали хрупкую руку.

- Не смей ко мне прикасаться! - словно разъяренная змея прошипел парень, сжимая пальцы сильнее. - Или ты еще не поняла, что бывает с теми, кто тянет ко мне свои лапки? Может сделать вам парные конечности? Вы же так любите друг друга.

От этих слов девушку затрясло от страха, и она словно выброшенная на берег рыба беззвучно открывала и закрывала рот, онемев от охватившего ее ужаса. А Видегрель продолжал:

- Если бы ты поменьше трепалась, то и беды бы никакой не было. Так кто из нас виноват? Я? Или все же ты? И кто после всего мразь и ничтожество? Еще раз приблизишься ко мне и я... - он склонился к самому уху девушки и тихо сказал, чтобы больше никто не услышал: - Попрошу отца, чтобы отдал тебя банде твоего дружка. Пусть развлекутся на славу. А Кин посмотрит.

Глаза девушки округлились до невероятных размеров, а в следующий миг из них брызнули слезы, и она разрыдалась. Видегрель же брезгливо оттолкнул от себя Фудзиту и, бросив Акено, что будет ждать его после уроков, поспешил в школу.

Глядя вслед удаляющемуся брату, Акено боролся с противоречивыми чувствами, едкой волной поднявшимися в груди. С одной стороны ему хотелось догнать парня и заставить его извиниться перед девушкой. Ведь позволять себе подобное обращение с теми, кто слабее - недопустимо. К тому же такое поведение само по себе противоречило складу характера Видегреля, и Акено это неприятно насторожило. Но с другой... парень все сделал правильно. Покажи он свою слабость, и недоброжелатели непременно ударят по больному. В конце концов, Видегрель должен уметь защищаться. И пока его противниками являются такие же подростки, как и он, лучшего времени, чтобы научиться давать отпор, было не придумать.

Поэтому, несмотря на царапающую сердце тревогу, Акено смолчал, давая брату шанс разобраться со всем без посторонней помощи. Единственное, на что он надеялся, это что доброе и отзывчивое сердце Видегреля не зачерствеет и не обветрится под холодными ветрами жизненных невзгод.

Однако людям свойственно ошибаться. И некоторые поступки, какими бы безвинными они ни казались, в итоге могут привести к огромным неприятностям.

Так случилось и с Видегрелем. Акено не сразу это осознал, но с того момента брат начал стремительно меняться, и далеко не в лучшую сторону.

Первое время Акено думал, что подобное поведение связано с частым отсутствием Игараси-сана. Неожиданно подкосившая здоровье оябуна болезнь вынудила мужчину на время занять его место и вести все соответствующие положению дела. Перенести их из Кобе в Токио не представлялось возможным, и Игараси-сан много времени проводил вдалеке от дома. Конечно же, он часто звонил и приезжал на выходные, и настроение Видегреля менялось в такие моменты, но стоило мужчине вновь уехать, и брат ощетинивался ядовитыми колючками, превращаясь из милого пушистого зверька в радиоактивный кактус.

Он грубил и хамил всем подряд. Вел себя вызывающе и нагло. А на любое замечание отвечал с заносчивым пренебрежением и презрительным высокомерием. В первую очередь доставалось самому Акено, но парень старался не обращать внимания на грубость брата, списывая ее на тоску парня по отцу. Все же Игараси-сан являлся тем единственным человеком, к которому Видегрель был привязан настолько сильно, что даже краткая разлука и отсутствие внимания со стороны мужчины приводили к душевным страданиям парня. А довершал картину переходный возраст. Юноши в семнадцать лет мнят себя правыми во всем без исключения. Их максимализм в мышлении и эмоциях, которые часто были очень нестабильными и переменчивыми, приводил к резким и не всегда адекватным сменам душевного настроения. И Видегреля эти перепады одолевали неприлично часто.

Конечно же, Акено понимал, что не последнюю роль в таком гадком поведении Видегреля сыграло радикальное вмешательство Игараси-сана в конфликт парня с Кином. Жестокая расправа над обидчиком привела к тому, что Видегреля стали бояться. И, словно почувствовав свою власть над другими, брат из отзывчивого юноши превратился в заносчивого засранца.

Он беспрестанно капризничал, зарывался перед сверстникам и неуважительно относился к учителям. Что в итоге привело к тому, что окружение парня разделилось на два лагеря. В первом были почитатели и лизоблюды, а ко второму относились те, кто искренне его ненавидел.

Впрочем, отношения с ровесниками Видегрель вполне мог наладить сам, а вот конфликты с учителями приходилось улаживать Акено.

Успокоить разъяренных преподавателей было нелегко. Парень подолгу просил прощения за вызывающее поступки Видегреля, уверял педагогов в том, что обязательно повлияет на дурное поведение брата и напомнит ему о приличиях и манерах. И надо сказать, все это он делал, да только Видегрелю на его нравоучения было наплевать.

В итоге все дошло до того, что Акено вызвали к директору, где седовласый мужчина в летах, строго глядя на парня, потребовал забрать документы брата из школы.

Замять этот конфликт без привлечения Игараси-сана оказалось невероятно сложно. Акено крутился как уж на сковородке, стараясь придумать причину, по которой Видегреля не стоит выгонять из школы. И после длительной беседы с директором ему все же удалось найти компромисс, который Акено и водрузил на стол мужчины в виде чека на довольно крупную сумму.

Так ситуация с отчислением была разрешена. Но уже к концу недели в чековой книжке парня стало на две странички меньше. И все было бы ничего, если бы, вырисовывая на очередном благотворительном подарке нули, Акено не терзали мысли о том, как ему объяснять Игараси-сану, куда делись деньги со счета.

А Видегрель тем временем никак не успокаивался. И все чаще его скотское отношение к окружающим перекидывалось на Акено. Особенно парню доставалось, когда он пытался вразумить брата. Но все его старания были тщетны, а порой и вовсе имели полностью противоположный эффект.

Впрочем, вскоре на проведение воспитательных бесед у Акено не осталось времени. Учеба в институте отнимала у него много сил, а подготовка к промежуточным экзаменам не оставляла времени даже на здоровый сон. Вот только Видегрелю на проблемы старшего брата было плевать с высокой колокольни. И очередная неприятность не заставила себя ждать.

Акено был на дополнительной лекции по экономике, когда ему позвонил Игараси-сан. Не ответить на этот звонок парень не мог, и, извинившись перед профессором, выскочил в коридор, чтобы поговорить с мужчиной.

- Игараси-сан, что-то случилось? - с волнением в голосе спросил Акено, прижимая телефон к уху.

- Случилось?! Ты еще спрашиваешь?! - раздался в динамике разъяренный голос мужчины. - Я для чего тебя содержу, дармоед проклятый?! У тебя была простая задача – присматривать за Видегрелем. Просто присматривать. Неужели это так сложно?! Немедленно езжай домой и выясни, что произошло. У тебя полчаса. И лучше тебе в них уложиться.

С этими словами мужчина оборвал связь, а Акено, словно громом пораженный, замер на месте, не в силах справиться с подкатившей к горлу тошнотой, которая опалила его язык едкой желчью.

Дома что-то случилось. Нет, с Видегрелем что-то случилось. Но что? Он же был в школе. И почему Мисуми-сан не позвонил?

Однако последний вопрос сам собой исчерпался, когда телефон вновь разразился резкой трелью.

- Акено-кун, извини, я не смогу тебя забрать. Тут дело такое... неприятное, - начал было мужчина, но парень его перебил:

- Что случилось, Мисуми-сан? Что-то с Видегрелем? Он в порядке?

Акено бежал по коридору института, подгоняемый страхом за брата. Воображение рисовало ужасающие картины, и хоть парень старался отогнать их от себя, получалось у него это с трудом.

- Да все с ним нормально, - устало вздохнул голос в динамике. - Он в школе подрался. Но получил за дело.

Мужчина вкратце рассказал, что Видегрель, заболтавшись с кем-то из своих одноклассников, не заметил проходящего рядом мальчишку и случайно задел его локтем. Но вместо того, чтобы извиниться или просто проигнорировать младшеклассника, Видегрель разозлился и толкнул бедолагу с такой силой, что тот, не удержав равновесия, кубарем скатился со ступеней крыльца. Старший брат мальчишки, увидев эту картину, не без оснований набросился на Видегреля с кулаками, но драка была недолгой. Вовремя подоспевшие учителя разняли дебоширов и хотели развести по разным классам, где им предстояло дожидаться родителей. Однако Видегрель пригрозил им расправой, которая непременно последует, когда Игараси-сан узнает об учиненном учителями произволе, и его отпустили.

- Он действительно был не прав, - тяжело вздохнув, подвел итог Мисуми-сан. - Неприятная ситуация. Очень неприятная.

- Вы звонили Игараси-сану? - спросил Акено, чувствуя, как в кончиках пальцев начинает покалывать от нервного напряжения.

- Я, нет. Но, уверен, что директор этого так просто не оставит. Я позвонил предупредить, что не смогу тебя забрать. Так что, ты уж как-нибудь сам, ладно?

- Да. Хорошо. Ничего страшного, Мисуми-сан, - ответил Акено, добежав до остановки и только чудом успев запрыгнуть в уже отъезжающий автобус.

От университета до дома дорога была не близкой. И, конечно же, в отведенные Игараси-саном тридцать минут уложиться парень не смог. Ему пришлось ехать сначала на автобусе, потом на метро, затем снова на автобусе. После чего еще несколько минут бежать от остановки до дома. Он весь извелся, прежде чем, не разуваясь, влетел в гостиную, где натолкнулся на хмурого Мисуми-сана.

- Где он? - задыхаясь от нехватки воздуха, спросил Акено и болезненно поморщился.

В левом боку отчаянно кололо. Но чувства, бушующие в груди, были куда болезненней.

Акено боялся. Наверное, впервые в жизни он испытывал настолько сильный страх. И ведь дело было даже не в том, что он не уследил за братом, а в том, что теперь Игараси-сан разочаруется в нем.

- В столовой, - кивнул Мисуми-сан в сторону просторной комнаты. - Проголодался гаденыш.

Акено пропустил колкость мужчины мимо ушей и поспешил в указанном направлении. А когда ворвался в столовую, с порога накинулся на брата.

- Что ты творишь, Видегрель? Что ты, черт возьми, творишь?!

Поступку брата не было никакого оправдания, и все-таки где-то в глубине души Акено хотелось верить, что у парня был повод так поступить.

Однако по взгляду юноши Акено понял, что его надежда не оправдается.

- А что я такого сделал? - спросил Видегрель с издевкой. И губы его презрительно искривились. - Всего лишь указал ничтожеству, где его место. Нельзя, что ли? Чего ты бесишься?

Он откинулся на спинку стула и, оторвав передние ножки от пола, стал раскачиваться на задних, при этом недобро улыбаясь.

- Да кто тебе вообще дал право решать, ничтожество перед тобой или нет?!

Пораженный отповедью брата, Акено разозлился еще сильнее. Он совершенно не понимал, откуда в парне взялось столько яда. Почему он вдруг превратился в жестокую себялюбивую мразь. Без причин такими не становятся. Но в жизни Видегреля не было ни лишений, ни бед, ни нужды. Так откуда в нем все это?

- Ты обидел ребенка. Ребенка!

- И что?!

Видегрель с грохотом опустил стул на пол и порывисто встал.

- Этот мелкий выскочил прямо на меня. Пусть бы под ноги смотрел, тогда и проблем бы не было! А его бешеного братца вообще надо на псарню отдать и прививку ему сделать, чтобы на людей не бросался.

Парень перевел дыхание и хотел продолжить свое словоизлияние, но Акено его перебил:

- Хватит оправдываться! Ты поступил как ничтожество.

- Ничтожество?! - Глаза Видегреля опасно блеснули. - Это ты меня ничтожеством назвал? Кто ты вообще такой, чтобы меня отчитывать?

- Я твой старший брат! - напомнил Акено, но от слов Видегреля в душе что-то неприятно защемило. - Или ты настолько зазнался, что растерял память, а вместе с ней и достоинство? Разве этому тебя учил отец?

- Не твое дело, чему учил меня мой отец! - огрызнулся Видегрель, и его бледное лицо покрылось красными пятнами гнева. - Твое дело следить, чтобы со мной ничего не случилось. Но ты и с этой задачей справиться не можешь. Раскланиваешься без конца перед всякой швалью. Задницы лижешь. Выслуживаешься.

- Замолчи, - просипел Акено, едва сдерживая клокочущий в груди гнев. - Лучше прикуси язык...

- Это тебе лучше закрыть свой рот! - внезапно выпалил Видегрель, перебивая парня, и в его глазах вспыхнуло яростное пламя, не предвещающее ничего хорошего. - Я слишком долго терпел твою лживую натуру. Но я больше не намерен этого делать. Кем ты себя возомнил? Серьезно, считаешь себя моим братом? Ты что, совсем дурак? Забыл, из какой помойки я тебя вытащил? Забыл, чем занимался до того, как отец взял тебя в семью? И чем ты отплатил ему за его доброту? Воспитываешь меня? Кланяешься моим врагам? Не ожидал от тебя такой черной неблагодарности.

От услышанного Акено онемел. Все слова, что еще теплились на его языке, вдруг застыли, скованные льдами поразившего его шока, а в голове зашумело так сильно, что на какой-то миг ему показалось, что он лишился слуха.

- Лучше замолчи, Видегрель, - посоветовал парень, когда к нему вернулась способность говорить, - иначе «черная неблагодарность» обернется для тебя чем-нибудь похуже.

- И чем же? - с вызовом поинтересовался парень. - Что ты мне сделаешь? Что ты вообще можешь сделать? Ты ведь просто шлюха. Обычная подстилка. Я-то думал, что если у тебя появится дом и семья, то ты проявишь хотя бы чуточку благодарности и попытаешься подавить в себе грязные инстинкты. Но не сложилось, да? Между ног свербит так, что нет сил вести себя как порядочный человек?

А вот этого Акено стерпеть уже не смог.

Сам не понимая, что делает, он в несколько шагов приблизился к парню и влепил ему такую пощечину, что звон от нее разнесся по столовой, как звук похоронного колокола.

- Ты много на себя берешь, мелкий засранец, - процедил Акено.

Боль рвала его сердце, а обида вгрызалась в душу, оставляя в ней рваные раны от когтей и клыков.

- Не тебе меня судить!

Щеку Видегреля обожгло огнем, и он с недоумением вскинул левую руку, прижимая ее к лицу. След от удара пульсировал и пылал под его ладонью, но еще яростнее пылал гнев, вспыхнувший в сердце подростка.

- Ты заплатишь за это! - дрожащим голосом выдавил он, с ненавистью глядя на Акено. - Продажная дрянь! Думаешь, я не знаю о твоих махинациях? Думаешь, не понимаю, что ты за человек? Соблазнил моего отца, а теперь тратишь его деньги на своих любовников. Я все о тебе знаю, грязный ты ублюдок! И больше не буду молчать. Больше не буду прикрывать тебя! Я столько для тебя сделал, а ты!.. ты на своего благодетеля руку поднял?!

- Закрой рот! - выкрикнул Акено и его слова утонули в звоне новой оплеухи.

Да только на этот раз пощечина оказалась настолько сильной, что Видегрель покачнулся. Голова парня мотнулась в сторону, а когда он повернулся, сверкая темными глазами, Акено увидел на его лице кровь.

Перед глазами вмиг стало темно. Ноги онемели, а сердце заколотилось так отчаянно, что даже воздух врывался в легкие с невероятным трудом.

А Видегрель, смертельно побледнев, стиснул ладони в кулаки, и, ринувшись к двери, выскочил из столовой, громко хлопнув дверью. Звук его шагов эхом разнесся по гостиной и вскоре стих.

Дом погрузился в мертвую звенящую тишину. И в этом безмолвии сердце Акено билось оглушающе громко.

В голове гудело. Чувства и мысли сплелись в тугой клубок, распутать который не представлялось возможным. А в душу закралась тьма, из глубин которой на Акено взирало отчаяние.

Наверное, некоторым людям просто не суждено быть счастливыми. Его жизнь, начавшись в беспробудной нищете и лишениях, лишь на миг озарилась лучиком счастья, который он погасил собственными руками. Игараси-сан не простит ему этой выходки. И только богам известно, какую кару для него приготовит мужчина. Единственное, в чем Акено был безоговорочно уверен, так это, что его смерть легкой и быстрой точно не будет.

- Не расстраивайся, мой мальчик, - голос экономки ворвался в мрачные мысли парня, заставив его вздрогнуть от неожиданности.

Акено резко развернулся и тяжело сглотнул. Пожилая женщина смотрела на него с теплотой и печалью, а ее морщинистая ладонь бережно сжала его плечо в безуспешной попытке поддержать.

- Я приготовлю тебе мятный чай, - предложила она. - Он успокоит и вернет тебе силы.

Акено на эту заботу лишь горько вздохнул и покачал головой, накрывая теплую руку женщины своей ладонью.

- Спасибо, оба-сан, но не стоит. Мне надо... вернуться в институт.

***

Кано ехал из аэропорта домой в отвратительном настроении. Жалоба, поступившая от директора школы на несносное поведение Видегреля, вывела мужчину из себя. К тому же мальчишка опять ввязался в драку и мог пострадать, а Акено как назло не было рядом, хотя Кано строго настрого приказал ему глаз с брата не спускать.

В итоге он разозлился так сильно, что выплеснул все свое негодование на несчастную голову воспитанника.

И вот прошло уже больше часа, а вестей от парней так и не было. Кано позвонил Видегрелю, но тот не ответил. Та же история повторилась и с Акено, вот только в случае последнего это было совсем уж странное и недопустимое поведение.

Подозревая, что парень просто обиделся на него, Кано стал названивать ему, настырно пытаясь добиться хоть какой-то реакции. Но все, что он в итоге услышал, это сотню-другую длинных гудков в динамике и раздражающий голос оператора, который заявил, что абонент, возможно, временно недоступен.

Тогда мужчина позвонил охраннику, который тайно следил за Акено, чтобы с ним ничего не случилось, и узнал, что парень, вернувшись из института домой, почти тут же выскочил на улицу в расстроенных чувствах и направился в ближайший парк, где в данный момент коротал время, рассматривая дорожку у себя под ногами.

Такое поведение было странным, с какой стороны ни посмотри, и Кано решил немедленно со всем разобраться. Но, прежде чем разговаривать с мальчишками, мужчина сначала поехал в школу. А там уже директор, у которого на душе накипело достаточно много гнева, высказал все, что думает о Видегреле и о методах его воспитания.

Кано в этот момент взбесился не на шутку. Ему захотелось сломать директору парочку костей за то, что тот позволил себе критиковать его. Но директор, словно почувствовав угрозу, позвал мужчину к компьютеру и показал ему все, что творил Видегрель на протяжении последних месяцев.

- Никто не может найти на вашего сына управу, Игараси-сан, - сказал директор, ничуть не страшась гнева Кано. - Совершенно неуправляемый юноша. Заносчивый, невоспитанный, злой. Честно говоря, я хотел бы попросить вас перевести его в другое учебное заведение, потому что здесь он уже нажил себе столько врагов, что однажды это может привести к трагедии.

- Давайте повременим с отчислением, - проговорил Кано, чувствуя, как у него начинает болеть голова от всего, что он сегодня увидел и услышал. - Сначала я хочу выяснить у сына, что на него нашло, и постараться вразумить его.

Директор, хоть и нехотя, но все же согласился на эту просьбу. И Кано поехал домой, чтобы провести воспитательную беседу с зарвавшимся мальчишкой.

Но, стоило ему переступить порог, как пожилая экономка тут же выросла непреодолимой преградой на его пути и пригласила мужчину на кухню для серьезного разговора.

- Игараси-сан, я редко вмешиваюсь в ваши семейные дела, но даже мое терпение уже на исходе. Поговорите с Видегрелем. То, как он разговаривал со старшим братом, совершенно недопустимо. Будь он моим братом, я отстегала бы его ремнем. А Акено, добрая душа, расщедрился только на оплеуху. Разве это наказание, скажите мне? Разве это чему-нибудь его научит?

- Акено ударил Видегреля? - изумился Кано, не представляя даже, что надо было сделать, чтобы вывести этого тихого и услужливого парня из себя.

Экономка кивнула и слово в слово пересказала разговор между братьями, который случайно подслушала.

Кано внимательно выслушал женщину, и в нем вскипела нешуточная ярость. Он знал, что Акено выписывает чеки на крупные суммы денег и жертвует их школе, но он и подумать не мог, что парня и директора могут связывать личные отношения. Конечно же, слова Видегреля могли оказаться лишь предположениями, но когда Кано охватывала злость, он на какое-то время терял способность связно мыслить и анализировать ситуацию.

Сейчас ему хотелось задать кому-нибудь взбучку, и он решил не тратить время на то, чтобы добраться до Акено, а прямиком направился к Видегрелю.

Порывисто распахнув дверь в комнату сына, который лежал на кровати и слушал музыку в наушниках, Кано рявкнул с порога:

- Где твой брат?!

От неожиданности парень подскочил и стремительно сел, стаскивая наушники с головы. Он видел, что мужчина взбешен не на шутку и знал, что в такой ситуации лучше не выделываться, однако, раздражение в душе все еще довлело над ним, и потому он лишь презрительно фыркнул.

- Мне откуда знать? Он твой любовник. Ты за ним и следи. А еще лучше научи его манерам. Сегодня он ударил меня, а завтра на тебя руку поднимет?

Кано смотрел на Видегреля и не узнавал его. Красивое лицо мальчишки сейчас казалось ему уродливой маской, на которой застыла гримаса презрения ко всему сущему, и к нему в том числе. За какие-то два месяца сын изменился до неузнаваемости, и теперь походил на какого-то гадкого монстра, от которого не дождешься ни доброго слова, ни хотя бы уважения к старшим.

- Ты как со мной разговариваешь? - спросил мужчина, с трудом сдерживая желание придушить мальчишку. - Ты что, совсем остатки совести растерял?

- Я?! - Видегрель удивленно округлил глаза. - Это я совесть потерял? Этот Акено прыгает из койки в койку, как распоследняя шлюха, а совести нет у меня?

- Ты осознаешь, что и кому говоришь? - спросил Кано, которому было противно даже смотреть на этого мелкого говнюка.

- Осознаю, - глядя на мужчину исподлобья, отозвался Видегрель.

Голос его был твердым, но в сердце теплился страх.

- Все это я говорю своему отцу. Если ты, конечно, еще не передумал быть для меня им.

- Не передумал, - процедил Кано, где-то в глубине души понимая, что видит перед собой результат своих собственных ошибок.

И, чтобы не прибить зарвавшегося подростка, сделал глубокий вдох и достал из кармана телефон.

Вслушиваясь в длинные гудки в динамике, Кано продолжал буравить сына взглядом, а когда ему ответили, сказал строго:

- Не спускайте с Акено глаз. Попробует сбежать, задержите. А будет сопротивляться, переломайте ему ноги. Они ему все равно больше не понадобятся.

Отдав эти распоряжения, Кано стремительно вышел из комнаты Видегреля, громко хлопнув дверью, и поспешил к машине.

Когда мужчина приехал в парк, где, по словам охранника, сидел Акено, выяснилось, что парень не предпринимал никаких попыток к бегству и даже не собирался никуда уходить.

Кано не стал медлить и пошел прямиком к нему. Парень отчетливо слышал приближающиеся шаги, но даже не шелохнулся. Только крепче сжал пальцы в замок и побледнел. Острый кадык на его горле предательски прыгнул вверх, выдавая волнение. Но больше никаких признаков страха или обиды мужчина в нем не заметил.

- Идем со мной! - приказал Кано, остановившись перед Акено, и тот, вдруг, вскинул на него затравленный, виноватый взгляд, в котором сквозила полная обреченность.

Сердце мужчины при этом предательски дрогнуло, но он ни капли не смягчился.

- Живо! У меня нет времени уговаривать тебя.

С этими словами Кано развернулся и направился к машине, предлагая парню самому решить, как поступить дальше.

Неожиданное появление Игараси-сана совсем не удивило Акено. Ради Видегреля мужчина был готов на все. Он мог сокрушить горы, свергнуть небо на землю, мог за полчаса пересечь океан. Что уж говорить о таком малом расстоянии, которое разделяло Токио и Кобе. К тому же Акено потерял счет времени, и попросту не знал, сколько просидел в этом тихом безлюдном парке. Но все, так или иначе, походит к концу. И, кажется, его жизнь вышла на финишную прямую.

Мужчина не простит ему пощечины. Он не простит ему измены, хоть никакой измены не было и в помине. Но, зная характер Игараси-сана, Акено понимал, что разбираться никто и не будет. Любое слово Видегреля по определению было для мужчины истиной, а значит, никакие оправдания и взывания к здравому смыслу не помогут.

Несмотря на страх, пронзающий каждую клеточку его тела, Акено смиренно поднялся с лавки, на которой просидел, как ему казалось, половину жизни, и направился следом за мужчиной. Сел в автомобиль и, лишь мельком взглянув на отвернувшегося к окну любовника, прикрыл глаза, стараясь смириться с неизбежным и уговорить сердце не биться так отчаянно и громко.

Ехали они долго. Наверное, прошло около часа, прежде чем автомобиль припарковался у высотного здания в районе Минато.

Кано, который за время поездки так и не проронил ни слова, вышел из машины и приказал Акено следовать за ним.

Потом они долго поднимались на лифте, и парень все это время смотрел в пол, покорно опустив голову и даже не пытаясь поднять взгляд.

Но когда Кано завел его в квартиру, которую Акено никогда раньше не видел, он не выдержал напряжения и спросил:

- Зачем мы здесь, Игараси-сан?

Кано ничего ему не ответил. Он все еще был раздражен, но злость утихла, позволив мужчине, наконец-то, взглянуть правде в глаза и кое-что понять для себя.

Окинув Акено взглядом, Кано, вдруг, подумал, что все это время обходился с ним очень несправедливо, оскорбляя по малейшему поводу, ругая за каждую выходку Видегреля, и, тем самым, как бы принижая его достоинство и значимость. Хотя, на самом деле, он всегда полагался на парня даже больше, чем на самого себя и безгранично доверял ему.

Почему же, в таком случае, ему было так сложно сказать об этом? Признать, наконец, заслуги парня и перестать его ругать. Рассказать ему о том, что чувствует на самом деле. Дать понять, что парень далеко не пустое место и не груша для битья, а человек, которого он считает не только помощником, но и другом.

Запутавшись в дебрях своих мыслей, Кано сделал к Акено несколько шагов и, заметив во взгляде парня затухающий огонек надежды, внезапно схватил его за плечо и привлек к себе, крепко обнимая.

- С каких пор ты стал бояться меня? - спросил мужчина оцепеневшего воспитанника, сердце которого буквально вылетало из груди. - Акено, что с тобой происходит?

Акено замер в грубых и в то же время невероятно нежных объятиях мужчины и судорожно вздохнул. Он готовился к смерти, готовился к мучениям, которым Игараси-сан подвергнет его за то, что он распустил руки, но мужчина, кажется, не собирался его ни мучить, ни убивать. Наоборот даже, в голосе его звучала тревога и волнение, отчего сердце парня сжалось в маленький комок от боли и вспыхнувшей к самому себе жалости.

- Я... Игараси-сан, простите меня. Простите, я не справился... я не смог сдержаться... - негромкие слова подобно сорвавшейся с горной вершины лавины сыпались с губ Акено, и он никак не мог остановиться, крепко сжимая мужчину в ответных объятиях и цепляясь за него как за спасительную соломинку. - Я не хотел вас подвести, но и стерпеть не смог. Простите меня... простите...

- Тебе не за что просить прощения, - сказал Кано и погладил парня по волосам. - Только я один виноват в том, что произошло. Видегрель забылся и наговорил лишнего. Ты не должен принимать его слова близко к сердцу.

Мужчина сжал плечи парня ладонями и отстранил его от себя, заглядывая в темные глаза, которые блестели от подступающих слез.

- Сейчас тебе лучше отдохнуть, - продолжил Кано спокойным голосом. - Побудь здесь, пока я все не улажу.

- Вы... вы не злитесь на меня? - Акено смотрел на мужчину и не совсем понимал, что происходит.

Суровый и скорый на расправу, Игараси-сан выглядел расстроенным и, кажется, немного виноватым. В его темных как ночь глазах Акено ожидал увидеть битумные огни ярости, но вместо этого видел лишь теплоту и сожаление о чем-то.

- Игараси-сан, вы, правда, не сердитесь?

- Ты ни в чем не виноват, - сказал мужчина и, откинув в сторону челку парня, которая сильно отросла за три года, поцеловал его в щеку, рассеченную белой полосой шрама. - Все хорошо. Ты все сделал правильно.

- Игараси-сан... - касание теплых губ опалило кожу, и Акено шумно вздохнул, судорожно сжимая пальцы на плече мужчины.

- Тебе надо отдохнуть, - настойчиво проговорил Кано и, приобняв парня за плечи, повел его в сторону спальни. - Не пререкайся. Я со всем разберусь и потом приеду за тобой.

Он усадил мальчишку на кровать и строго на него посмотрел.

- Ни о чем не волнуйся. Я скоро вернусь.

С этими словами он вышел из спальни, а Акено еще какое-то время сидел в неподвижности и смотрел прямо перед собой. В голове парня царил настоящий хаос. Но еще большее смятение творилось в его душе. И сколько бы он ни пытался придумать разрешение сложившейся ситуации, в голову ничего толкового так и не пришло. Лишь боль, пульсирующая в висках, усилилась, став почти невыносимой. И тогда Акено последовал совету Игараси-сана и повалился на кровать.

Что бы ни преподнесла ему судьба, сейчас он был слишком истощен, чтобы думать об этом. Пусть все идет своим чередом, а там, может быть, и ответы появятся сами собой.

***

Когда Кано вернулся домой, он сразу же пошел к Видегрелю и снова вошел в его комнату без стука.

Парень, лицо которого выглядело бледным и каким-то растерянным, тут же вскочил с кровати.

- Отец!

Он сделал шаг вперед, но мужчина остановил его резким взмахом руки.

- Я нашел Акено, - сказал Кано, строго глядя на сына. - Он уже наказан за то, что сделал. Теперь же я пришел спросить у тебя, как он должен умереть. Это должна быть быстрая смерть, или ты хочешь, чтобы он мучился несколько дней, вопя от боли? Говори, не бойся. Я сделаю так, как ты скажешь.

- Я... - голос Видегреля напоминал предсмертный хрип.

Он смотрел в хмурое, потемневшее от гнева лицо мужчины и чувствовал, как кровь по венам стремительно проносит свои обжигающие потоки к сердцу, которое грохотало как ненормальное и сжималось от охватившего парня страха.

- Я не хочу ничего подобного. Он... Акено... за что ты с ним так?

- Ты же сказал, что он тебя ударил, - напомнил Кано. - Я не мог оставить этот случай без внимания. К тому же, разве ты не хотел, чтобы я наказал его?

Видегрель совсем растерялся. Да, он погорячился и наговорил много обидных слов, но он не хотел ничего плохого. Он не хотел, чтобы...

- Я не хотел... не так... - Парень тряхнул головой, чувствуя, как колючий комок страха подступает к горлу, царапая язык и обжигая небо. - Он ничего не сделал. Он ничего плохого не сделал.

- Даже так? - удивился мужчина. - А как же твои слова о том, что он содержит своих любовников за мой счет? Что он прыгает из койки в койку. Что он принимает сторону твоих недоброжелателей. Или ты всего этого не говорил?

Видегрель тяжело сглотнул. Жар яростной волной прокатился по его телу, отчего на лбу и висках парня выступили капельки испарины. Ладони взмокли, пальцы задрожали, а в ногах появилась ужасающая слабость.

Он ведь действительно все это сказал. Он тщательно подобрал каждое слово, которое и выплюнул в лицо брата. А потом еще и отцу нагородил кучу всякой околесицы.

- Но ведь это всего лишь слова! - выкрикнул Видегрель, в панике бросаясь к отцу и дрожащими пальцами стискивая отворот его пиджака. - Это только слова, им нет подтверждения. Не убивай его, отец! Не убивай. Он не заслужил этого!

- Всего лишь слова, говоришь?

Кано холодно смотрел на мальчишку, лицо которого исказила гримаса страха, и на его душе немного полегчало. Кажется, с Видегрелем не все еще было потеряно, и в нем осталась толика человечности. Вот только мужчина не привык бросать задуманное на полпути, и решил довести свой спектакль до самого конца, чтобы как следует проучить негодника.

- Но почему ты оклеветал брата, к которому был так сильно привязан? Зачем обижал его, если думал иначе? Или ты врешь мне, чтобы спасти его жалкую жизнь? Отвечай!

Кано схватил Видегреля за плечи, до боли сжимая их, и встряхнул парня с такой силой, что у того дернулась голова.

- Говори немедленно, или я сейчас же прикажу своим людям пристрелить Акено!

Видегрель в ужасе смотрел на разъяренного мужчину и чувствовал, как прятавшаяся в душе обида прорывается через выстроенные им стены наигранного безразличия.

- Я... я... мне было обидно! - выпалил он, не в силах больше прятать свои чувства. - Вы врали мне. Оба врали! Если бы я не увидел вас тогда на источниках... если бы не застал потом дома... а вы даже не собирались мне ничего говорить. Прятались, лгали, придумывали всякие небылицы. Я стал вам не нужен. Вы выбросили меня, как какой-то мусор. Каждый день, каждый час, каждую минуту пока вы были вместе... а что осталось мне? Холодная вежливость? Безразличие, спрятанное под маской заботливых вопросов, в которых даже интереса никакого не было!

- Ах ты, паршивец! - выкрикнул Кано, чувствуя, как гнев снова охватывает его сознание.

И, оттолкнув от себя Видегреля, влепил ему звонкую пощечину, которая оставила на его бледной коже яркий, налившийся кровью отпечаток.

- Да что ты о себе возомнил? - продолжил мужчина, снова приближаясь к сыну, который в страхе отступал от него. - Акено заботился о тебе с тех самых пор, как поселился в этом доме. Он скрывал от меня все твои выходки. И никогда... Слышишь меня?! Никогда не сказал о тебе ни одного дурного слова, даже когда я ругал его из-за тебя. А ты из-за глупой ревности чуть не подставил его под пулю? Ты в своем уме, мальчишка?!

Кано схватил Видегреля за грудки и снова встряхнул, испытывая непреодолимое желание отлупить его, чтобы неделю с кровати не мог встать. Но, почему-то, у него рука не поднималась на этого несносного ребенка, который дрожал с головы до ног, хватая ртом воздух и собираясь снова самозабвенно разреветься.

Разжав руку, мужчина оттолкнул сына и с гневом воззрился на него. Тот, оступившись, осел на пол и затих, словно испуганный зверек перед лицом опасности.

- Почему ты молчишь? - спросил Кано у Видегреля, по щекам которого покатились крупные слезы. - Тебе не хватает нашего внимания? Мы недостаточно любим тебя? Что, черт возьми, снова не так?! Или ты хочешь присоединиться к нам в постели?

Парень отчаянно замотал головой.

- Нет, - дрожащими губами произнес он. - Не хочу. Я хочу, чтобы вы перестали мне врать. Я всего лишь хочу быть частью вашей жизни. Разве это много? Разве я прошу чего-то невыполнимого? Всего лишь правды.

- Никто тебе не врал, - ответил Кано, чувствуя чудовищную усталость. - Мы просто скрыли наши отношения, чтобы не травмировать тебя. Ты считаешь меня отцом, а Акено братом. Разве ты смог бы спокойно принять то, что произошло между нами?

- А почему нет? - утирая рукавом нос, спросил Видегрель и, подтянув колени к груди, обхватил их руками. - Ты - мой отец, он - мой брат. Но между вами нет родства. В чем могла быть проблема? Если вам хорошо вместе, если вы любите друг друга, то почему я не смог бы этого принять? Но вы не посчитали меня кем-то близким, кому можно довериться. Вы даже не подумали об этом, словно я кто-то посторонний, кого ваши жизни никак не касаются.

- Это не так.

Кано покачал головой, пытаясь вразумить мальчишку. Но когда тот надул губы, не желая слушать, что ему говорят, тяжело вздохнул.

- Видегрель, хватит раздувать драму на пустом месте. Даже если мы тебе не сказали... даже если, по твоему мнению, мы тебя предали, какое ты имел право вести себя с окружающими людьми как последняя сволочь? Ты обижал девушек и детей, грубил старшим, обзывал брата грязными словами и обвинял его черт знает в чем, пытаясь настроить меня против него. Ты не думал о последствиях. Поддавшись своей обиде, ты чуть не разрушил нашу семью. Скажи мне, это того стоило? Или ты все еще хочешь отмщения и доказательства моей любви к тебе? Если так, одно твое слово, и я убью Акено. Я убью его, чтобы ты понял, насколько сильно я люблю тебя.

- Нет! - Видегрель вскочил на ноги и бросился к мужчине. - Нет, не надо! Не надо! Я... - парень закусил губу и прижался лбом к груди мужчины. - Мне жаль... я так виноват... не причиняй Акено вреда. Он не заслужил к себе такого обращения. Я был не прав. Во всем был не прав. Я знаю это. Понимаю. Пожалуйста, не делай ему больно.

- Тогда что мне с ним делать? - спросил Кано уже спокойнее. - Выгнать его из дома? Разорвать с ним отношения? Вернуть его в бордель?

- Верни его домой, - выдохнул Видегрель и, вскинув голову, посмотрел на отца полными слез глазами. - Верни его домой.

- Но он не хочет возвращаться туда, где ему не рады, - сказал мужчина. - Конечно, я могу притащить его сюда насильно...

- Да ну что ты заладил насильно да насильно! - не сдержался Видегрель, но тут же прикусил язык. - Прости, - виновато вжав голову в плечи, проговорил он и сделал глубокий вдох. - Где Акено сейчас? Я пойду к нему... я все ему объясню. Я попрошу, чтобы он вернулся.

- Уверен? - уточнил Кано. - Если собираешься и дальше срывать на нем злость, то лучше оставь все, как есть.

- Отец! - парень упрямо посмотрел на мужчину и вцепился пальцами в его пиджак. - Я хочу, чтобы он вернулся.

Кано несколько мгновений молчал, вглядываясь в полные мольбы глаза сына, а потом согласно кивнул.

- Я отвезу тебя к нему, - сказал он. - Только советую тебе трижды подумать, что ты ему скажешь, прежде чем вообще что-то говорить.

Видегрель не стал возражать и, прихватив куртку, поспешил вместе с отцом к машине.

Его трясло от пережитого стресса и от нешуточного страха. Что, если Акено не простит его? Что, если не захочет простить?

Видегрель и сам не мог понять, что за бес в него вселился. Но после того как он увидел, что отец и Акено целуются, а потом застал их спящими в одной постели, его словно подменили.

Обида выжигала парня изнутри, заставляя ненавидеть всех окружающих и истекать ядом при одной только мысли, что теперь он лишний в этой семье. И чем дольше от него скрывали правду, тем сильнее становилась его злость, тем яростнее он хотел привлечь к себе внимание и доставить как можно больше проблем, уязвить, унизить, заставить сожалеть о том, как с ним поступили.

Но теперь он понял, что перегнул палку. И хотел, во что бы то ни стало вернуть Акено домой, потому что без брата его жизнь будет неполноценной.

Поэтому, когда отец привёз Видегреля в Минато и вручил ему ключи от их старой квартиры, парень тут же поспешил подняться наверх, чтобы как можно скорее принести Акено свои извинения.

Однако парень не ожидал, что брат будет крепко спать, завернувшись с головой в одеяло и скрутившись, словно у него болел живот.

Помявшись немного на пороге спальни, Видегрель плюнул на свои страхи и забрался на кровать, крепко обнимая кокон из одеяла и прижимаясь к нему.

- Акено, прости меня за все, - сказал он звенящим голосом, чувствуя, что вот-вот снова разревётся. - Я просто ревнивый идиот. Думал, что вы с отцом предали меня. Думал, что больше не нужен вам. Но я сожалею. Я, правда, очень сожалею о том, что наговорил тебе.

Акено скорее почувствовал чье-то присутствие, чем услышал его. Но стоило голосу Видегреля проникнуть в его сознание, и сердце болезненно сжалось.

Брат просил прощения так жалобно и с таким надрывом, что не ответить ему парень не смог.

- Почему ты так подумал? - спросил он, не поворачиваясь к Видегрелю и даже не шевелясь. - Ни я, ни Игараси-сан не давали тебе повода. Мы заботились о тебе. Оберегали тебя. Так почему ты решил, что мы предали?

- Потому что вы скрыли от меня свои отношения. Что еще я должен был подумать?

Видегрель уткнулся лицом в макушку брата и стиснул пальцами одеяло, не зная, что говорить и какие слова подобрать, чтобы парень понял его.

- Мне казалось, что я лишний, - выдохнул он тихо. - Казалось, что вам теперь и без меня хорошо. И когда вы закрывались в комнате, оставляя меня одного, я думал, что больше не нужен вам. И в такие моменты мне было очень страшно. Почти как после землетрясения, когда я остался совершенно один.

Наверное, Акено знал, что все будет именно так. Где-то в глубине своего сердца он знал, что его отношения с Игараси-саном заденут Видегреля за живое. Но он и предположить не мог, что обида будет основана на страхе одиночества. На глупой, детской ревности, от которой никто не застрахован.

Несколько долгих мгновений он молчал, стараясь разобраться в своих мыслях и чувствах, но злиться на брата не получалось. Как и не получалось таить на него обиду. И потом он негромко сказал:

- Какой же ты глупый. Глупый и избалованный. Но лучше будь таким, чем злобным ублюдком, которого мне довелось сегодня увидеть.

- Прости меня, - вновь повторил Видегрель, не зная, как еще исправить все, что натворил. - Я больше никогда не буду так себя вести. Если ты вернешься домой, я обещаю, что буду во всем прислушиваться к тебе. Буду...

- Болван ты, - перебил Акено парня и, высунув руку из-под одеяла, крепко обнял брата.

Ему не нужны были обещания и клятвы. Он хотел лишь, чтобы Видегрель не впускал в свое сердце злобу и продолжал быть его другом.

- Просто будь собой. Тем добрым и отзывчивым парнем, которого я знал все это время.

Видегрель крепко зажмурился и стиснул Акено в удушающих объятиях, чувствуя, как внутри все расслабляется от облегчения и осознания того, что брат простил его.

- Поехали домой, - сказал он чуть погодя. - Отец ждет нас в машине.

Акено не хотелось выбираться из постели, но Видегрель смотрел на него с такой надеждой, что противиться у парня не получалось. И потому он кое-как поднялся, все еще чувствуя себя ужасно уставшим и разбитым, и поплелся за братом.

Единственное на что Акено надеялся, это что Видегрель не предаст самого себя и не изменит своим словам. Все делают ошибки. Без них не бывает роста. И Акено очень надеялся, что брат не станет наступать на одни и те же грабли по сотне раз.