Нью-Йорк.

Май. 2006 год

***

Джозеф работал в частной психиатрической клинике уже целый месяц, но так до конца и не привык к новому месту. Наверное, он был немного консервативен, раз изменения в привычном ходе жизни стали для него своеобразным стрессом. Но самому Джозефу больше хотелось верить, что во всём виноват возраст.

Люди подобны деревьям - хрупкие и невероятно гибкие в юности, способные изменяться под любыми, даже самыми сильными и страшными ветрами, и закостенелые и несгибаемые в старости, намертво вцепившиеся в обыденность своими корнями. Должно быть, проработав в государственной окружной больнице чуть больше десяти лет, он довольно глубоко пустил там свои корни, отчего «пересадка» на новое место, показалась ему немного «болезненной». Впрочем, он был рад, что согласился на эту работу.

По сравнению с предыдущим местом его практики, тут Джозеф чувствовал себя более комфортно. Не только потому, что зарплата стала значительно выше, а занимаемая должность на несколько ступеней превосходила предыдущую, но и потому, что методы используемые владельцем клиники были «чище и цивилизованнее», чем в остальных заведениях подобного плана, что немало импонировало мужчине.

Да, плюсов в новой работе было несомненно больше, чем минусов, и даже десятилетний сын владельца клиники не портил общего впечатления, хоть и умудрился за какие-то двадцать минут создать в кабинете мужчины настоящий хаос из разбросанных по полу копий личных дел пациентов, которые Джозеф привез с собой.

Мальчишка заглянул к нему полчаса назад, чтобы поздороваться, и, увидев, что Джозеф составляет картотеку своих пациентов, вызвался помочь разложить старые досье по номерам. Но в итоге так увлекся разглядыванием фотографий и чтением историй болезней, что окончательно и бесповоротно перепутал все бумаги.

Впрочем, Джозефа это ничуть не расстраивало. Все равно он помнил каждого своего пациента и смог бы без труда по памяти переписать каждую страничку из их личных дел, не заглядывая в оригинал. Конечно потом ему придётся хорошо поработать, чтобы вернуть всё на свои места, но искренняя радость и неподдельный интерес, читающиеся в глазах ребёнка, того стоили.

Мужчина поставил точку на очередной карточке с именем пациента и, откинувшись на спинку своего кресла, повернулся к приоткрытому окну, за которым открывался чудесный вид на парк.

Теплый майский ветер наполнял кабинет весенней свежестью. Трепал светло-голубые шторы и широкие листья декоративного цветка. И вместе с мальчишкой шелестел разбросанными по полу бумагами...

Джозеф немного устал за последние дни, и его начала одолевать лёгкая дрёма. Но детский голос, неожиданно прозвучавший в тишине помещения, взбодрил мужчину:

- Доктор Уэйн, а что это за человек? Я не могу разобрать название его болезни.

Джозеф повернулся к мальчишке и посмотрел на фотографию молодого мужчины, в огромных глазах которого, казалось, застыла вселенская тоска и мука.

- Пациент номер тысяча сто сорок три, - ответил Джозеф и по привычке принялся крутить в руке карандаш. - Хавьер Торо. Диссоциативное расстройство идентичности. Диагноз не подтвержден.

- Не подтвержден? - удивился мальчик. - Это как?

- Это когда диагноз вроде бы очевиден, но все же что-то не сходится, - постарался объяснить Джозеф. - Иногда такое бывает, Амис. Не очень часто, но случается. Хавьер поступил в клинику в возрасте двадцати четырех лет. Он страдал от тяжелой формы шизофрении, и едва не свел меня с ума.

Джозеф улыбнулся и продолжил:

- Это был очень умный парень. Учился на психолога, и, если бы судьба распорядилась иначе, он мог бы помочь очень многим людям. Но в какой-то момент что-то его сломало. К сожалению, мне так и не удалось выяснить, что с ним произошло. Занимательным было то, что Хавьер обратился в клинику добровольно. В основном жаловался на провалы в памяти. Утверждал, что делает с людьми страшные вещи, о которых потом не помнит. Хавьер пробыл в клинике несколько месяцев, но лечение так и не завершил. Умер от остановки сердца...

Мужчина осекся и замолчал.

Ему, наверное, не стоило вдаваться в такие подробности, ведь Амис был еще слишком мал для разговоров о смерти.

Впрочем, внимание мальчишки быстро переключилось на другого пациента.

- А это кто?

Амис показал доктору фотографию пожилой женщины. Старушка на изображении выглядела очень милой и любезной, но отчего-то, от одного взгляда на нее, у Амиса мурашки бежали по коже.

- Она страшная. Что с ней произошло? Почему она лечилась у вас?

- Пациент номер семьсот шестнадцать. Адела Маилз. Хм... интересно. - Джозеф удивленно вскинул брови. - Скажешь мне, что именно в ее внешности напугало тебя?

- Взгляд. Губы улыбаются... но... она злая. Где-то там, - Амис указал пальцем на глаза женщины, - очень глубоко, там холод. И... ее губы... так обычно кривят губы собаки, у которых бешенство...

- Поразительно! - восхитился Джозеф искренне. - У тебя дар, ты знаешь? Хотя, конечно, знаешь...

Мужчина поднялся из-за стола и забрал у мальчишки фотографию, а потом некоторое время разглядывал фото своей пациентки. Но рассказывать о ней ничего не стал. Такие истории не каждый взрослый выдержит, что уже говорить о ребенке. И чтобы как-то отвлечь Амиса от этого разговора, Джозеф подошел к окну и подозвал мальчика к себе.

- Смотри, там твой песик гуляет.

Мальчишка тут же оживился и, отложив очередную папку, за которую взялся, подбежал к доктору, отдергивая в сторону занавеску из воздушной ткани.

- Дин! - крикнул Амис в открытое окно и помахал рукой обернувшемуся на крик мужчине в больничной пижаме.

Мужчина в ответ встал на колени и сложил руки так, что они стали похожи на лапки.

- Молодец! Хороший мальчик! - вновь крикнул Амис. - Жди. Я скоро выйду, и мы поиграем.

Джозеф перевел взгляд с мальчишки на пациента и еле заметно улыбнулся, в который раз поражаясь способности Амиса располагать к себе людей.

В клинике на постоянном лечении находилось чуть больше двадцати человек, и к каждому из них Амис нашел свой особенный подход. Пациенты любили его, и Амис отвечал им взаимностью. Внимательно слушал их, играл с ними, иногда даже успокаивал, за что в награду получал искреннюю привязанность и бессчетное количество подарков, которыми была завалена целая комната, специально отведенная для этого доктором Сеттоном.

Удивительным было и то, что Грегори Сеттон, которого в Штатах по праву считали одним из лучших специалистов в области психиатрии, воспитывал своего сына наперекор всем правилам классической психологии. И, как ни парадоксально, такое воспитание давало прекрасные результаты, чему Амис был ярким подтверждением.

Громкий стук в дверь вырвал Джозефа из размышлений. И не успел он обернуться и позволить стучавшему войти, как дверь распахнулась, и на пороге появился запыхавшийся и чем-то взволнованный санитар.

- Доктор Уэйн, вас просят принять пациента, - затараторил мужчина, даже не пытаясь отдышаться.

Психиатр улыбнулся стоявшему рядом с ним Амису и растрепал его темные волосы.

- Я могу сделать запись на завтра во второй половине дня, - ответил он, бросая короткий взгляд на свое расписание. - Мне необходимо личное дело и...

- Надо принять незамедлительно! - перебил санитар, - Это личная просьба доктора Сеттона.

- Твой отец пьет мою кровь, - наигранно пожаловался мужчина Амису. - Погуляешь пока с Дином?

- Доктор Уэйн, пожалуйста, скорее! - не унимался санитар.

- Да кто там такой важный? - поинтересовался Джозеф у слишком уж взволнованного мужчины и, когда тот вскинул руку, чтобы утереть лоб, заметил на его ладонях и пальцах следы крови. - Что произошло? Пациент ранен?

- Нет, не ранен. - Санитар покачал головой, но на его лице проступило выражение крайней растерянности. - Доктор Уэйн... это ребёнок. Десятилетний мальчик. Он весь в крови, но кровь не его. Говорят, он кого-то убил, а потом просидел рядом с трупом целую ночь. Теперь он кричит не своим голосом и бросается на всех, кто пытается приблизиться к нему. А его отец требует вас. Он хочет, чтобы именно вы лечили его сына.

- В какой палате пациент? - срываясь с места, спросил Джозеф, одновременно подталкивая Амиса к выходу. - Когда он поступил?

- Только что, - ответил мужчина. - Он все еще в машине своего отца. Мы не можем его оттуда достать. Он отбивается, как дикий зверь.

- Зовите больше санитаров, - потребовал Джозеф.

- Быть может, лучше вколоть мальчику успокоительное? - предложил мужчина.

- Нет.

- Но доктор Уэйн, укол был бы...

- Санитаров, я сказал! - рявкнул Джозеф и побежал к выходу.

Амис слушал разговор взрослых, затаив дыхание.

В клинике отца еще никогда не было пациентов детей. И мальчику стало безумно интересно посмотреть на того, кто вызвал столько суматохи в этом обычно тихом и спокойном месте. Поэтому, когда доктор чуть ли не бегом направился к выходу из клиники, Амис побежал за ним.

- Доктор Уэйн, может не надо санитаров? - на бегу спросил мальчик. - Этому ребенку, должно быть, просто очень страшно. А санитары только сильнее напугают его.

- Амис, возвращайся в кабинет, - бросил доктор, не глядя на мальчишку. - Это зрелище не для твоих глаз.

Джозеф побежал дальше, не оглядываясь и не задумываясь о том, последовал ли мальчик его просьбе. А, оказавшись на улице, услышал срывающийся на хрип вопль.

Подбежав к машине, в которой привезли ребенка, Джозеф отстранил от дверцы санитара и, заглянув в салон, с ужасом в сердце уставился на забрызганного кровью мальчишку, который на вид был не старше Амиса.

- Доктор, нужен укол! - крикнул кто-то из работников клиники, но Джозеф оттолкнул его плечом, нырнул в машину и, не прикрываясь от полетевшего на него града ударов, ловко поймал мальчишку и потащил за собой.

Сбитый, вопящий, плачущий комок вдруг взбрыкнул и упал на асфальт, сильно ударившись головой, но отбиваться не перестал и закричал, казалось, еще громче.

- Господи! Дайте же ему успокоительное! - взмолился светловолосый мужчина в перепачканном кровью костюме.

- Нет, - твердо отрезал Джозеф. - Никаких уколов!

Он наклонился и подхватил мальчишку под руки. Вздернул вверх и крепко прижал к себе, практически обездвиживая хрупкое, но невероятно сильное тело ребенка.

- Подготовьте палату! Немедленно! - скомандовал Джозеф и стремительным размашистым шагом поспешил к зданию клиники.

Амис стоял рядом с дорогим автомобилем и, широко распахнув глаза, смотрел на ужасающую картину.

Маленького мальчика примерно одного с ним возраста вытягивали из машины. Одежда ребенка была испачкана бурыми пятнами высохшей крови. Он так неистово брыкался и сопротивлялся, что казалось, смог бы вырваться даже из рук господина Барди, самого сильного санитара в этой клинике. А еще этот мальчик так страшно кричал, что у Амиса болезненно сжималось сердце.

Доктор Уэйн что-то приказал санитарам и, крепко прижимая ребенка к себе, понес его в больницу. А мальчик всё кричал и кричал, извиваясь как пойманная в ловушку змея.

Амис словно остолбенел. Он заворожено смотрел в опухшее от слез и ссадин лицо ребенка и не мог оторвать взгляда от широко распахнутых пронзительных синих глаз.

По спине пробежал холодок. Во взгляде нового пациента было столько безумной ненависти, черной и колючей, что от страха сердце Амиса на мгновение замерло, но тут же пустилось вскачь. В ушах зашумело, и мир вокруг Амиса вдруг сузился до неимоверно маленьких размеров, в котором остался лишь образ зареванного, перепачканного кровью светловолосого мальчишки.

Из ступора Амиса вырвала чья-то рука, которая с силой сдавила его плечо и поволокла в сторону.

- Не стой на дороге, - пробасил мужчина, в котором Амис узнал Шона, одного из младших санитаров. - Тут и без тебя сейчас... Ай! Какого чёрта?!

Пальцы на плече Амиса в мгновение разжались, а слова мужчины превратились в крик боли и утонули в громком рычании.

Внезапно появившийся Дин вцепился зубами в ногу мужчины, и теперь, издавая злобное рычание, что было сил трепал санитара за штанину, мотая лохматой головой из стороны в сторону.

- Амис! Отзови свою псину! - Шон тряс ногой, пытаясь вырвать свою штанину из зубов Дина. - Он же мне форму к чертям порвет!

- Фу, Дин! - звонко выкрикнул мальчишка и, присев на корточки, протянул руку к пациенту. - Брось! Шон не сделал ничего плохого. Иди ко мне, мальчик.

Дин, не поднимаясь с четверенек, отпустил ногу санитара и быстро подполз к Амису. Мальчишка растрепал его взлохмаченные волосы и, еще раз похвалив, почесал за ухом. Пациент немного приподнялся, положил мальчику на колени свои большие грязные ладони и, потянувшись вперед, лизнул Амиса в щеку, чем вызвал одобрительную улыбку и еще одну похвалу в свой адрес.

Не убирая руки с макушки больного, Амис осмотрел больничный двор. Доктор Уэйн с новым пациентом давно скрылся в здании клиники, и на улице вновь стало тихо.

- Пойдем, Дин, - вставая и хлопая себя по ногам, сказал Амис «собачке».

Но тут же спохватился и повернулся к санитару, который внимательно осматривал свою ногу:

- Прости, Шон. Может, сходишь к Саре? Она посмотрит твою рану.

Санитар на его слова лишь махнул рукой и, немного прихрамывая, направился к клинике.

Амис проводил его взглядом, после чего развернулся и пошел по газону в поисках подходящей веточки для своего четвероногого друга.

***

Всё то время, что Джозеф нес мальчика по клинике, ребенок кричал, не переставая, и пытался вырваться из крепкой хватки доктора. Но стоило мужчине переступить порог одиночной палаты и отпустить мальчишку, как он тут же замолчал, но теперь на смену его воплям пришел болезненный вскрик самого Джозефа.

Мальчик, почувствовав свободу, незамедлительно пнул мужчину в колено, да так сильно, что перед глазами доктора зарябило от боли. А в следующий миг мальчишка уже забился в самый дальний угол небольшого помещения и теперь отчаянно переводил затравленный взгляд с доктора на санитаров.

- Выйдите все, - чуть повернувшись к сотрудникам клиники, потребовал Джозеф, но тут же услышал рядом с собой упрямый и твердый голос.

- Я никуда не пойду!

Доктор перевел взгляд на мужчину, который привёз мальчика в клинику, и кивнул.

- Я так понимаю, вы его отец? - спросил Джозеф, отмечая между ребёнком и взрослым некоторое сходство. - Или кто-то из близких родственников?

- Ральф Гердер, - представился мужчина. - Я его отец. Отец Ирмана.

Он протянул доктору ладонь для рукопожатия, но тут же одёрнул её, так как она была вся в засохшей крови. Видимо мужчина испачкался, когда нёс сына к машине, но обратил внимание на это обстоятельство только теперь.

- Простите, - извинился он растерянно и, бросив на сына виноватый взгляд, болезненно поджал губы.

Мальчик сидел в углу, поджав колени к груди, и смотрел на присутствующих в палате людей с лютой ненавистью во взгляде. Его перепачканные кровью ладони то и дело сжимались в кулаки, словно мальчик готовился в любой момент обороняться или нападать.

- Ирман, - позвал Ральф, обращаясь к сыну. - Это доктор Уэйн. Я хочу, чтобы ты поговорил с ним о том, что с тобой случилось. Он постарается помочь тебе.

- Не подходите ко мне! - проговорил мальчик сиплым голосом. - Я не буду с ним разговаривать! Пусть уйдёт!

Джозеф несколько мгновений молчал, а потом кивнул.

- Нам действительно лучше выйти, - проговорил он спокойно и направился к двери.

Но, заметив, что господин Гердер не сдвинулся с места, сказал:

- Ваш сын слишком напряжен. В его состоянии это только вредит. Идемте, господин Гердер. Я хочу задать вам несколько вопросов.

- Не думаю, что его можно оставлять без присмотра, - сказал Ральф, не желая уходить. - Дайте ему успокоительное, чтобы доктора скорой помощи могли осмотреть его. Возможно, он ранен. Сделайте же что-нибудь, он никому не позволяет приближаться к себе!

- Вам лучше успокоиться, - посоветовал доктор Уэйн. - Давайте выйдем в коридор и поговорим. Эта комната абсолютно безопасная. С вашим сыном ничего не случится.

- Ирман, - Ральф снова посмотрел на мальчика. - Мы с доктором Уэйном выйдем всего на минуту. Я сейчас вернусь. Ничего не бойся. Я рядом.

Ирман ничего не сказал, только еще сильнее вжался в стену, как будто хотел просочиться сквозь нее, и смотрел на мужчин злым, затравленным взглядом.

- Идемте, - поторопил Джозеф и первым вышел в коридор.

Ральф последовал за ним. Но когда доктор хотел закрыть дверь в палату, не позволил ему это сделать.

- Оставьте приоткрытой, - попросил он. - Пожалуйста.

Джозеф не стал противиться и всего лишь немного прикрыл дверь. После чего внимательно посмотрел на мужчину.

- Почему вы решили обратиться именно ко мне, господин Гердер? - спросил он. - Я не специализируюсь на детской психике.

- Мне вас посоветовали, - ответил мужчина, с беспокойством глядя на дверь и прислушиваясь к царящей за ней тишине. - У ваших пациентов самый большой процент выздоровления в штате. Я надеялся, что вы сможете помочь Ирману пережить то, что с ним случилось, и не покалечите его психику еще больше.

- А вас предупредили о том, что мои методы лечения во многом отличаются от методов большинства моих коллег? - поинтересовался Джозеф.

- Да, - кивнул Ральф. - Я знаю, что вы противник успокоительных лекарств и всего, что угнетает сознание. Но вы должны понять: Ирману необходим медицинский осмотр. Его тело сильно травмировано, и если не принять меры, он может умереть от воспаления.

- Ему не оказали помощь в скорой? - удивился Джозеф. - Или вы сразу привезли его сюда? Что произошло с вашим сыном?

- Он... - Ральф запнулся и, прижав пальцы к вискам, несколько мгновений массировал их, морщась от боли.

Казалось, мужчина пытается собраться с мыслями и в то же время оттягивает неизбежный разговор.

- Ральф, вы можете мне рассказать, - мягко проговорил Джозеф и сжал плечо мужчины, чтобы выразить ему свое сочувствие и поддержку. - Не только вашему сыну нужна помощь специалиста, но и вам тоже. Что произошло?

- Его изнасиловали... - едва слышно выдохнул Ральф и закрыл глаза ладонью, сдерживая слёзы.

И все же Джозеф увидел предательскую влагу на его щеках.

- Господи... - только и смог проговорить психиатр, ужаснувшись. - Кто? Этого человека поймали?

Ральф покачал головой, а потом, сделав глубокий вдох, посмотрел на психиатра покрасневшими глазами.

- Это был репетитор по математике. У Ирмана возникли проблемы с этим предметом, и я решил, что нужно нанять человека, который смог бы помочь ему улучшить оценки. Я обратился в агентство, и мне рекомендовали этого преподавателя. Он выглядел приличным человеком и отлично справлялся со своей работой. А потом... нас с женой пригласили на свадьбу, и мы оставили Ирмана под его присмотром на два дня. А когда вернулись, то нашли труп этого человека, и Ирмана, сидящего в луже его крови. Пока я звонил в полицию, моя жена попыталась приблизиться к сыну, но он начал так истошно кричать, что мы не посмели тронуть его. Когда приехала бригада скорой помощи и полиция, он никого к себе не подпустил. И офицер посоветовал сперва обратиться к психиатру, и только потом осматривать его. Я позвонил знакомому, который и порекомендовал мне вас, а доктора тем временем изучили труп и нашли следы, подтверждающие, что перед смертью он испытывал сексуальное возбуждение. Полицейские предположили, что Ирман мог стать жертвой изнасилования, но достоверно нам ничего не известно. Прошу вас, доктор Уэйн, убедите его пройти осмотр. Насильник мог травмировать его или заразить какой-то болезнью.

Несколько мгновений Джозеф молчал, стараясь переварить полученную информацию. Случай был по-настоящему ужасным и ни с чем подобным мужчина еще не сталкивался в своей практике.

- Этого человека... убил ваш сын? - прямо спросил Джозеф. - Или он стал лишь свидетелем убийства? Это очень важно, господин Гердер. Я должен знать, чтобы помочь мальчику справиться с этими травмами.

- Я думаю, это был Ирман. Он взял мой охотничий нож, дождался, когда его репетитор выйдет из ванной, и вогнал лезвие в его спину. Доктора сказали, что лезвие попало в почку. Потом...

Ральф, вдруг, замолчал, пытаясь справиться с охватившим его волнением, и Джозеф не стал торопить его, давая возможность прийти в себя.

Мужчина сделал несколько глубоких вдохов и только после этого продолжил говорить:

- Потом Ирман достал нож и ударил снова. И колол репетитора до тех пор, пока тот не умер. На его спине не осталось живого места. Доктор Уэйн, скажите, Ирман теперь станет маньяком?

- Не говорите глупостей! - прервал совсем уж ненужные размышления мужчины Джозеф. - Ваш ребёнок защищался. Это инстинкт самосохранения. И это нормально.

- Убить человека, это нормально?! - опешил Ральф. - Что вы такое говорите?!

- Я говорю, что поступок Ирмана куда нормальнее действий извращенца, с которым мальчику пришлось столкнуться. Ваш сын не сумасшедший и не маньяк. И если к его лечению подойти правильно, то он никогда не станет ни маньяком, ни сумасшедшим. А теперь прошу вас пройти в мой кабинет и подписать кое-какие бумаги, если вы, конечно, все еще хотите, чтобы я лечил вашего сына.

- Но, разве можно оставлять его в одиночестве? - спросил Ральф, поглядывая на дверь.

- Вы же понимаете, что не сможете остаться с сыном в клинике? - вопросом на вопрос ответил Джозеф.

- Да, но...

- Вам лучше уйти прямо сейчас, Ральф, - потребовал доктор. - Я должен поговорить с Ирманом наедине, потому что есть вещи, которые вам не следует слышать и знать. Обещаю, я уговорю его на медицинский осмотр. И если вы готовы довериться мне, прошу в мой кабинет.

Несмотря на слова психиатра, Ральф еще некоторое время колебался. Он подошел к двери и заглянул в узкую щель, чтобы убедиться, что с Ирманом всё в порядке.

Мальчик по-прежнему сидел у стены и смотрел в пустоту таким устрашающим, холодным взглядом, что у мужчины мороз пробежал по коже.

- Раньше он был очень добрым, ласковым ребенком, - сказал Ральф и сглотнул болезненный комок. - Я не понимаю, как такое могло произойти. Почему с ним? Почему именно с ним?

- К сожалению, этого нам знать не дано, - философски проговорил Джозеф и, подозвав к себе медсестру, отдал ей некоторые распоряжения относительно мальчика. - Элис присмотрит за вашим сыном, господин Гердер. Не волнуйтесь. А теперь, прошу за мной.

Ральф кивнул и, поколебавшись еще немного, сдался.

Он не хотел снова оставлять сына с чужим человеком, но у него не было выбора.

Чтобы спасти Ирмана от сумасшествия, он должен был снова предать его.

***

После того, как документы были подписаны, Джозеф отправил господина Гердера домой, посоветовав мужчине немного отдохнуть, и пообещал позвонить, как только ему можно будет навестить сына.

Отец мальчика сначала был против и настаивал на том, чтобы остаться в клинике, но, после довольно продолжительных увещеваний со стороны Джозефа, все же сдался.

Проводив господина Гердера до выхода, психиатр вернулся к палате, в которую поместили ребёнка, и, осторожно заглянув в комнату, спросил у медсестры, которая все это время наблюдала за мальчиком:

- Он что-нибудь говорил? Спрашивал о чём-то?

- Нет, доктор Уэйн, - покачала головой Элис. - Сидит так и не шевелится. Бедный ребёнок. Сколько же ужаса он пережил.

Женщина тяжело вздохнула и поджала губы, задумавшись о чем-то.

- Побудьте здесь, Элис, - попросил Джозеф, взявшись за ручку двери. - Мне может понадобиться ваша помощь.

Женщина кивнула, и Джозеф, тихонько толкнув дверь, вошел в палату к своему новому пациенту.

Мальчик, до этого сидевший очень смирно, вскинул голову и уставился на мужчину полными ненависти глазами. Его маленькие руки сжались в кулаки, а тело напряглось, словно он готовился наброситься на Джозефа в любое мгновение.

- Меня зовут Джозеф Уэйн, - представился мужчина, делая осторожный шаг к мальчику. - Я доктор в этой клинике, и я хочу тебе помочь.

- Где мой папа? - спросил Ирман, поднимаясь на ноги. - Он сказал, что будет рядом. Почему он не заходит сюда?

- Прошу, не волнуйся, - мягко обратился Джозеф к мальчику, - я попросил твоего отца вернуться домой, чтобы он мог привезти тебе твои вещи. Некоторое время тебе придется побыть здесь. А еще надо, чтобы тебя осмотрел доктор.

- Нет! - Ирман прижал ладони к стене и стал бездумно ощупывать её, как будто пытался ухватиться за что-то.

Но измазанные кровью пальцы утопали в мягкой обивке, из-за чего мальчик начал паниковать.

Его лицо исказилось гримасой гнева, смешанного с ужасом. И он, повернувшись к психиатру спиной, пошел вдоль стены, ударяя по ней руками.

- Нет... - дыхание Ирмана стало прерывистым и тяжелым. Воздух врывался в легкие и царапал их, словно состоял из битого стекла. - Выпустите меня. Мама! Папа! Где вы?! Почему вы снова ушли?!

- Ирман... - Джозеф сделал короткий шаг вперед, но мальчик внезапно замер, а потом резко обернулся, и мужчина невольно ужаснулся.

Только что он видел напуганного ребенка, который в отчаянии звал своих родителей, но сейчас на него смотрел некто совсем иной. Опасный, злой и непредсказуемый. Он застыл словно восковое изваяние, и только немыслимо синие глаза, полыхающие яростью, выдавали в нем живого человека.

- Элис, - позвал Джозеф негромко, чтобы не напугать мальчика, - приготовьте успокоительное. Он слишком возбужден.

- Ты не прикоснешься ко мне, - заявил Ирман, обнажая ряд мелких зубов в жутком оскале. - Если сделаешь хоть шаг, я тебя убью.

- Ирман, я понимаю, что тебе страшно, - вкрадчиво проговорил Джозеф, стараясь достучаться до ребенка, - но ты ранен. И тебе необходима помощь. Позволь тебе помочь. Элис сделает тебе укол, который снимет боль. Ты разрешишь ей подойти к тебе?

- Не трогайте меня! - предупредил мальчик, всем своим видом выражая готовность сражаться до последнего.

Но Джозефу хватало даже поверхностного взгляда, чтобы оценить состояние своего нового пациента. И это состояние было критическим.

Ребенок был истощен. Его бледное лицо с глубокими темными кругами под глазами выглядело изможденным. Белки глаз были затянуты розовой сеткой полопавшихся капилляров. А губы потрескались от обезвоживания.

Мальчик почти израсходовал все внутренние резервы, но по-прежнему твердо стоял на ногах. И мужчина не переставал удивляться несгибаемой воле, которая таилась в маленьком хрупком теле этого ребёнка.

И все же долго в таком состоянии Ирман не продержится. Если не дать ему отдохнуть, он может и умереть. Поэтому Джозеф решил нарушить одно из своих правил, и вколоть мальчику снотворное. Всего один раз, чтобы избежать еще больших бед.

- Элис, нужно действовать, - сказал Джозеф, понимая, что одними уговорами тут не обойтись. - Я подержу его, а вы...

Доктор не договорил. В первое мгновение он даже не понял, что именно произошло. Мальчик, который до этого стоял почти без движения, внезапно ринулся вперед и набросился на мужчину.

От сильного толчка в живот психиатр едва не упал, а Ирман, воспользовавшись моментом, бросился к двери. Но доктор, который на своем веку повидал множество буйных пациентов, среагировал мгновенно.

Он поймал мальчика и прижал его спиной к себе, с силой удерживая на месте. И тут же чуть не взвыл от боли, когда Ирман вцепился в его предплечье зубами и прокусил кожу через рубашку и халат. На белоснежной ткани рукава тут же проступила кровь. Но Джозеф не отпустил мальчика, даже несмотря на то, что его зубы впивались в плоть все сильнее и глубже.

- Элис! - позвал он. - Скорее...

Медсестра сняла колпачок с иголки шприца и приблизилась к ним. После чего умелым, отточенным движением вонзила шприц в плечо пациента и ввела снотворное.

Ирман разжал зубы и оглушающе заверещал, понимая, что его все-таки победили. Из глаз мальчика брызнули слезы, и он, задыхаясь, начал кричать:

- Не делайте со мной ничего! Пожалуйста! Мама! Мама... мам...

- Все будет хорошо, Ирман, - проговорил Джозеф, удерживая потяжелевшее тело ребенка на весу. - Все будет хорошо.

Ирман еще несколько раз всхлипнул и затих, провалившись в глубокий сон. А доктор Уэйн подхватил его на руки и, бережно прижимая к себе, обратился к медсестре:

- Пригласи врачей скорой помощи и нашего терапевта в смотровую палату. Пусть возьмут с собой все необходимое. И поторопись, если Ирман проснется во время осмотра, это может сильно его травмировать.

Элис понимающе кивнула и отправилась за докторами. А Джозеф понес спящего мальчика в лазарет.

Во время осмотра мужчина находился в палате и каждое слово, сказанное врачами, вонзалось в его сердце тупой иглой боли. Джозеф смотрел на спящего изможденного ребёнка и думал о том, как теперь помочь ему справиться с пережитым кошмаром. Некоторые люди бывают жестоки. В их сердцах затаилась тьма, и Ирману не посчастливилось заглянуть в нее. И всё же Джозеф верил, что этот мальчик справится. Справится, несмотря ни на что, и сможет сохранить веру в то, что не все люди монстры.

После того, как осмотр был завершен, и Ирмана вернули в палату, Джозеф забрал результаты медэкспертизы и позвонил в полицию. Поговорив с офицером, занимающимся делом мальчика, мужчина договорился о встрече, но предупредил, что ни о какой даче показаний пока не может быть и речи. Детектив нехотя согласился с этим и пообещал приехать за результатами осмотра в течение часа.

Попрощавшись с полицейским, Джозеф отложил телефон в сторону и достал из ящика стола папку с чистыми бланками. Вынул один лист и, положив его перед собой, ровным почерком вывел на бумаге: «Пациент номер тысяча шестнадцать. Ирман Гердер. Десять лет. Жертва изнасилования».