Ноябрьское солнце стремительно закатывалось за горизонт, дни становились короче и короче. Может быть, дело было именно в этом — когда темнеет начинает в четыре часа дня, жизнь кажется на целый уровень более унылой и безнадежной. Может быть, дело было в ополовиненной бутылке виски, вкус которого сегодня вызывал только отвращение. К алкоголю, к себе, к своему жалкому существованию, к тому, что он еще один год подряд он не смог противостоять искушению надраться и забыться в пьяном тумане.

Можно было оправдывать себя и свое отсутствие силы воли чем угодно, хоть вторым пришествием, но факт оставался фактом: он сорвался, подвел Энджела, себя и весь их прогресс.

Если бы только у них сегодня не было разное расписание: Энджел работал в дневную смену, а Хаск должен был выйти в ночную — чего, конечно же, учитывая его состояние, не случится. Он уже написал Чарли, что неважно себя чувствует. Очередная ложь, но в целом к себе сегодня высоких ожиданий не было.

Хотя нет, чувствовал он себя и правда неважно. Очень неважно. Так херово, что хотелось не то выть, не то напиться до такого состояния, чтобы совсем отключиться. Были вещи, которые отпустить оказалось сложнее, чем старые украшения.

Со стороны гаража послышался щелчок и звук открывающейся ролетты. Хаск, стоящий у распахнутой двери на задний двор вздрогнул; с сигареты, которую он держал в руке битый час, сорвался пепел. К черту уборку, он подумает об этом завтра. Или, если повезет, и печень откажет уже сегодня, то никогда.

Позади послышались осторожные шаги. Энджел, конечно, уже увидел бутылку и учуял запах табака в доме. Он тоже не дурак, и понимает, что произошло.

— Эй, — высокая фигура остановилась чуть позади, маяча на периферии, — Что-то случилось?

— Я случился, — тяжело вздохнул Хаск, — Аластор случился, стерва-жена, которая махнула хвостом и уехала с моим единственным ребенком в закат.

На плечо ему легла прохладная рука — и чего они у него всегда леденющие? — Энджел подошел вплотную.

— Тебе совсем не лучше? — печально спросил он, и положил подбородок Хаску на второе плечо, приобнимая. Потянулся и вытащил сигарету из напряженных пальцев. Затянулся и выпустил струйку дыма.

— Лучше. Было. — Хаск вытащил из кармана телефон и открыл инстаграм. Нашел нужного пользователя и увеличил последнюю фотографию.

На ней ярко улыбалось пять девочек-подростков. Хаск полистал карусель. Они дурачились, улыбались, на столе стоял торт, и одна из них задувала свечи на нем.

— Ей сегодня четырнадцать. Я не видел ее четыре года, едва узнаю на фотографиях теперь. Она так выросла, похорошела, а я… все пропустил.

— На тебя похожа, — тихо заметил Энджел и погладил Хаска по плечу. — Не перепутать, Хаски.

Хаск кивнул и продолжил листать фотографии туда-сюда, не находя в себе сил закрыть. Он возвращался к ним с того момента, как Эмма их опубликовала. Искал новое, сравнивал с малышкой, которой он ее помнил.

— Может быть, съездишь к ней? — предложил Энджел. — Ты, в конце концов, отец, прав же тебя не лишали.

— И что я ей скажу? — Хаск горько хмыкнул. — Здравствуй, дочь, вот твой отец-неудачник, он пил, как собака три года, и до сих пор не может встать на ноги? Вот это пример для подражания.

— Ты думаешь, ей так важно, в каком состоянии у тебя здесь дела? — хмыкнул Энджел. — Ей гораздо важнее, что папа не забыл о ней, я тебя уверяю.

— Слишком поздно, Энджи, я все давно просрал, она, наверняка, меня даже видеть не захочет. Она уже подросток, тоже все понимает.

Хаск все же убрал телефон и развернулся, сбрасывая с себя руки Энджела.

— Хрен с ним, этот поезд давно уехал, — пробормотал он и по почти прямой линии пошел к бутылке на стойке.

— Не-а, — Энджел оказался быстрее и перегородил Хаску путь. — Ты обещал, Хаски. Мы вообще-то оба в завязке.

— Я уже сорвался, какая нахрен разница теперь, — Хаск недовольно скрестил руки на груди.

— Разница есть. Если остановишься сейчас, завтра будет не так стыдно мне в глаза смотреть, — Энджел ухмыльнулся и снова приобнял Хаска за плечи, уводя его из кухни. — Давай-ка топай к себе в спальню, не забудь поздравить Эмму с днем рождения и ложись отсыпаться.

— Откуда ты знаешь, что я ее не поздравил? — буркнул Хаск, но сопротивляться не стал, позволил Энджелу увести себя наверх.

— Дай угадаю. Ты целый день держишь палец над кнопкой «Отправить», и никак не решаешься.

— И откуда ты такой умный выискался? — недовольно забубнил Хаск, потому что Энджел был прав, именно так и прошел весь день. Он писал сообщение, удалял его, снова писал. Пытался отправить, хотел позвонить, думал даже видео записать. В итоге, так ничего и не сделал. Четвертый год подряд.

— Сам виноват, подобрал меня в той подворотне, — попытался все свети в шутку Энджел. — Оставил бы там, и я бы уже давно кончился вместо того, чтобы тебе тут объяснять, как разговаривать с девочками-подростками.

— Клоун, — фыркнул Хаск, и все же не сдержал улыбки.

Энджел умел разряжать атмосферу даже когда все вокруг казалось таким днищем, что никакого света в конце тоннеля видно не было. Наверное, именно так, своим ублюдским оптимизмом и умением превратить все в стендап, он и выживал в самые темные годы его жизни. Темные годы были позади, а защитные механизмы остались.

Хаск не жаловался, на нем почему-то работало, пусть лишь и по той простой причине, что лучезарная улыбка Энджела могла осветить даже самые мрачные углы в душе Хаска. Как бы сопливо это ни звучало.

— Какой есть, — совершенно необиженный сравнением, Энджел поклонился. — Давай топай в кроватку, я тебе воды принесу.

Если бы Хаск был достаточно трезвым, он бы умилился. Когда Энджел только появился в его доме, он часто забывал про все базовые потребности. В те дни Хаск ходил за ним следом с бутылкой воды и пакетом орешков, когда понял, что из всего предложенного его сосед всегда выбирает именно их.

Со временем он все-таки достучался, и в рутине Энджела стали появляться более здоровые привычки. Например, он, наконец-то понял, что обезвоживание может быть причиной кучи неприятных последствий для тела.

И вот теперь, когда Хаск пытается угробить себя алкоголем, первое, о чем подумал Энджел — притащить воды.

Завтра, на трезвую голову, он подумает над тем, какой путь проделал его сосед в сторону исцеления, и как к лицу ему здоровая жизнь. Но это будет завтра. Когда он проснется и будет умирать от стыда и похмелья.

Хаск рухнул на кровать и снова открыл Инстраграм. Еще раз полистал карусель с фотографиями Эммы, открыл Директ и в очередной раз набрал сообщение. Палец завис над самолетиком, и Хаск замешкался.

Зачем ей это надо? Зачем это надо ему? Он — старый, отработанный материал, у Эммы есть отчим, он, наверняка, гораздо лучше Хаска справляется с ее воспитанием. А Хаск… он вон какой опустившийся.

— Нажимай, Хаски, — в дверном проеме появилась высокий силуэт со стаканом в руках. — Просто отправь, в конце концов, ты не узнаешь, что именно она думает, если не попробуешь с ней поговорить.

Он подошел, поставил воду на прикроватную тумбочку и сел на край кровати.

Хаск взглянул на экран, потом на Энджела. Вздохнул и, задержав дыхание, ткнул пальцем в кнопку.

— Я прибью тебя, если она не ответит, — буркнул он, отбрасывая телефон в сторону.

Энджел засмеялся. Он перевалился через Хаска и растянулся на свободной стороне кровати.

— Если она не ответит, тогда точно появится повод съездить к ней и поговорить лично.

— Энджел, — утомленно посмотрел на него Хаск. — Я не видел ее четыре года, с чего я вдруг появлюсь там?

— А почему нет? Я давно не был в ЛА, да и когда был, толком ничего не видел. Я бы тоже съездил, по городу потаскался пока ты с дочкой общаешься.

Хаск захлопал глазами и удивленно уставился на собеседника.

— Ты… поедешь со мной?

— А, — Энджел быстро сдулся. — Нет-нет, я имел в виду, если ты хочешь, я могу с тобой съездить… — он помолчал несколько секунд. — А вообще, я бы и правда побродил по ЛА. Где-нибудь за пределами Аллеи Славы.

Хаск взглянул на Энджела с подозрением. За пределами Аллеи Славы? Какая-то полусформировавшаяся мысль мелькнула на периферии сознания, но ухватиться за нее Хаск не успел. Он оставит этот вопрос до времен, когда алкоголя в его крови будем меньше, а мозг будет соображать лучше.

— Хм. — Хаск помедлил. Энджел хотел съездить в ЛА. Это было желанием гораздо более выполнимым, чем юбка от Гуччи. Может быть, и правда можно было бы слетать на выходные. — Бери выходные на следующие субботу и воскресение, нам не помешает развеяться.

— А с дочерью познакомишь? — Энджел расплылся в яркой улыбке и подвинулся ближе. Его глаза блестели предвкушением и озорством.

— Только если ты не будешь учить ее выражаться и пытаться убедить ее, что ты — моя жена.

— Не буду, обещаю, — прочти промурлыкал довольный Энджел, прижимаясь к Хаску плечом. — Скажу, что муж.

Он захихикал, уворачиваясь от чужого локтя, пытавшегося ткнуть его в бок.

— Только попробуй! — Хаск ухватил отползающую тушку за талию и дернул на себя.

— И что ты мне сделаешь? — Энджел хмыкнул все еще пытаясь вырваться, но как-то неохотно, в полсилы.

— Дай-ка подумать.

С самодовольной ухмылкой Хаск пробежал пальцами вдоль боков до подмышек, и Энджел пискнул и задергался.

— Не смей, не смей! — громко засмеялся он, шлепая Хаска по рукам.

— Кто бы мог подумать, что ты боишься щекотки, — как акула, почуявшая кровь, Хаск ухмыльнулся и продолжил начатое.

— Хаски, Хаски, отвали!

Энджел продолжал извиваться ужом и хихикать.

Зрелище было почти завораживающим, особенно для затуманенного алкоголем сознания. Длинное, тонкое тело под руками выгибалось в такие фигуры, в которые нормальный человек не должен уметь складываться. Красивый изгиб спины даже немного пугал: а он точно не переломится пополам?

Повинуясь любопытству, которое вызвала последняя мысль, Хаск провел пальцем по позвонкам и неожиданно твердым мышцам по обе стороны от них. Энджел неожиданно затих и, как будто, даже перестал дышать.

— Х-Хаски, — на выдохе прошептал он, когда Хаск повторил движение, зачарованный тем, насколько приятным ощущалось чужое тепло под ладонью. — Отпусти меня, пожалуйста.

Слова привели его в чувство. Хаск вздрогнул и быстро убрал руки, давая Энджелу возможность создать между ними дистанцию, которая ему была нужна.

— Энджи, я не…

Он быстро забыл, что именно хотел сказать, когда Энджел рядом с ним свернулся в позу эмбриона и затих.

— Эй, я сделал тебе больно? — Хаск сел на кровати, моментально трезвея и холодея от осознания, что мог перегнуть палку, потому что нихрена не контролировал себя, когда выпивал.

— Что? — шоколадные глаза с огромными зрачками взглянули на Хаска с недоумением. — А, нет-нет, просто… дай мне минутку… Я… умм… сейчас.

Несколько минут прошли в тревожной тишине. Ну или она казалась тревожной только Хаску, потому что он понятия не имел, что именно сделал не так, но, судя по реакции, где-то все же накосячил.

— Хаски, — Энджел, который, наконец-то выровнял дыхание, развернулся из клубка и сел рядом. — Ты не сделал ничего плохого. Просто… — он замешкался и взмахнул руками. — Меня полгода никто не трогал и… оказывается, у меня есть потребности.

— Оу, — Хаск неловко откашлялся и отвел взгляд. — Извини, я… постараюсь не трогать тебя больше.

— Почему же нет? — неожиданно развеселился Энджел. — Я не сказал, что мне было неприятно.

— Мы с тобой это уже обсуждали, — Хаск предостерегающе сузил глаза. — Это не нужно ни тебе, ни мне, тема закрыта.

— Хаски, — елейно начал Энджел, двигаясь ближе. — Я уж не знаю, что ты там нашел, но ты не щекотал меня по спине. Ты дважды проехался по эрогенной зоне, абсолютно целенаправленно. Может быть, тебе хочется немного больше, чем ты сам осознаешь?

— Во-первых, откуда я знаю, где у тебя эрогенные зоны, во-вторых, у тебя спина гнется, как будто, ты резиновый. Это красиво. И абсолютно необязательно должно быть связано с желанием потрахаться!

— К-красиво? — Энджел выглядел озадаченным. Он вздохнул и потер висок. — Ты странный, Хаски. Знаешь, я много мужиков в своей жизни повидал, и даже самые яростные «гетеро», перед которыми я оказывался раком, не чурались показать, насколько они «сильнее и круче меня» — у них там какие-то свои отговорки, почему можно трахать мальчиков и при этом быть гетеро. А ты… как будто, из какого-то другого мира.

— Я просто предпочитаю либо все серьезно, либо никак, — Хаск пожал плечами и устало рухнул назад на кровать. Он не знал, как еще донести свою, как ему казалось, простую позицию, до Энджела.

— Почему это так важно? — В шоколадных глазах светилось искреннее желание понять.

— Я насмотрелся достаточно драмы в молодости, — хмыкнул Хаск. — Всякая ерунда типа секса по дружбе никогда не бывает просто сексом без обязательств. Как правило, у одного есть чувства, а у второго нет эмпатии. Рецепт для катастрофы и разбитого сердца.

— И ты решил, что лучше искать себе партнера один раз и на всю жизнь? — Энджел прилег рядом на живот, опираясь подбородком на подставленную ладонь.

— Один раз, как ты заметил, не вышло, — Хаск вздохнул и закрыл глаза. — Хочется верить, что, если я однажды буду готов еще к одной попытке, она будет уже на всю жизнь.

В комнате повисла тишина. Хаску было больше нечего добавить, а Энджел явно о чем-то глубоко задумался. Электронные часы на комоде показывали почти девять вечера. И когда день успел закончиться? Пить меньше надо.

Он закрыл глаза, мир все еще немного кружился, хотя алкогольная дымка уже почти спала. Завтра не избежать похмелья. Медленно, но верно, утомленное борьбой с внутренними демонами и виски, сознание погружалось в темноту, как в мягкую, обволакивающую со всех сторон перину.

Сверху на него опустилось одеяло, щеки коснулись холодные пальцы.

— Мне сложно понять тебя, Хаски, но твое благородство меня восхищает. В наше-то время, — раздался ласковый шепот рядом.

Вес на кровати сместился, тонкая фигура придвинулась ближе, паучьи пальцы сжали руку Хаска, и Энджел затих. Кажется, он никуда не собирался уходить в ближайшее время. Наверное, не стоило поощрять такие выходки, надо было отправить его к себе в комнату, сохранять дистанцию, которую Хаск так отчаянно старался держать между ними. Ради них обоих. Чем ближе они подбирались друг к другу, тем больше был шанс, что они доломают друг в друге то, что еще оставалось целым в их искалеченной менталке.

Сил открыть глаза, да даже просто шевельнуться не было. Это, конечно, было всего лишь оправданием, залезь к ним сейчас воры, Хаск бы быстро нашел в себе достаточно мотивации, чтобы встать и добраться до пистолета в сейфе в гардеробной. Оттолкнуть же Энджела… нет, не сегодня. Ему точно так же, как и изголодавшемуся по искреннему теплу и привязанности человеку рядом, было почти физически необходимо сжимать переплетенные пальцы и помнить, что он больше не один, что даже если Эмма не ответит, рядом есть тот, кто не даст ему больше рухнуть на самое дно, тот, кто подхватит и поможет удержать баланс.

Всего одну ночь.

***

Пробуждение, как и ожидалось, было отвратительным. Голова болела нещадно, во рту была ужасная сухость и привкус кошачьей ссанины. Хаск нажал пальцами на виски и потянулся к стакану воды, оставленному с вечера. Сел на кровати и сделал глоток.

Рядом что-то зашевелилось, и, все еще дезориентированный, Хаск вздрогнул и с тихим ругательством выплеснул часть воды на одеяло.

— И тебе доброе утро, — затуманенные шоколадные глаза смотрели на него с хитрой искрой. — Уже жалеешь, что надрался вчера?

— Будешь ерничать, скину тебя с кровати, — буркнул Хаск.

Ситуация была странная. Почему они оба вели себя так, словно Энджел спал с Хаском в одной постели на постоянной основе? Кто-нибудь из них же должен поднять эту тему, правда?

— Будешь угрожать, я не принесу тебе обезбол, — довольно оскалился Энджел. — И не приготовлю завтрак.

— Ты разве не работаешь сегодня? — Хаск потянулся, виски прострелило острой болью, к горлу подступила тошнота. Хаск быстро сжался и рухнул назад на кровать. Может быть, он действительно не том состоянии, чтобы переговариваться.

— В ночную, — беззаботно сказал Энджел, спрыгнул на пол и потянулся, как ни в чем ни бывало.

Глаз невольно снова зацепился за изгиб спины, выступающие лопатки и разворот плеч. События вчерашнего вечера медленно, но верно возвращались на места. Блять. Хаск вчера лапал Энджела, а потом сказал, что ему нравится, как тот выгибается.

Стало невыносимо стыдно, и Хаск тихо застонал, прикрывая лицо руками. Твою мать, как теперь смотреть в глаза своему другу, которого он сам себе пообещал оберегать от подобных ситуаций.

— Совсем плохо? — Энджел посмотрел с сочувствием, решив, что Хаск терзается из-за головной боли, а не от разочарования в себе и своем неадекватном поведении. Все, он больше не пьет, алкоголь приносил один только вред и плохо сказывался на их и без того хрупко сбалансированных отношениях.

Все, что он нашел в себе силы сделать — кивнуть, так и не отнимая рук от лица. Надо отправить Энджела подальше, а потом можно выть и ныть о том, какой он никчемный.

— Сейчас, подожди минуту.

Энджел нырнул в ванную Хаска и вышел оттуда через минуту с баночкой обезболивающего.

— Держи, — он вложил две таблетки и стакан с остатками воды в руки Хаску, который, избегая чужого взгляда, заставил себя снова подняться и сесть. — Потом, когда станет лучше, проверь сообщения. Может быть, Эмма что-то написала.

Энджел усмехнулся как-то по-особому. Хаск проглотил обезбол и посмотрел на него с подозрением, забывая, что вообще-то ему было стыдно. Когда дело касалось дочери, он мог отложить свои терзания на потом.

— Ты уже посмотрел? — спросил он напрямую.

— Видел оповещение ночью, — уклончиво ответил Энджел и забрал пустой стакан. — Я принесу тебе еще воды, а ты пока отвечай.

Он поднялся и быстро скрылся за дверью. Его поступь была легкой, словно бы и не было между ними ужасно неловкого разговора, словно бы и не щупал его Хаск с совершенно непотребными намерениями, словно бы не спал он рядом, держа Хаска за руку.

Хаск невольно улыбнулся, смотря ему вслед. Может быть, не стоило лезть в бутылку и оставить некоторые вещи несказанными. В конце концов, кому будет хорошо, если они опять разругаются, а в целом, вроде бы ничего критичного не произошло.

Выдохнув, он взял телефон и открыл Инстраграм. В директе было одно новое сообщение. Едва подрагивающими от волнения руками он нажал на строчку с чатом Эммы.

«Спасибо, папа. Смотри, что мне подарили мама и Томми.»

К сообщению были прикреплены фотографии новенького мопеда и Эммы, с гордостью сидящей на нем.

Хаск усмехнулся с теплотой. Его девочка. Четырнадцать лет, а уже выклянчила себе транспортное средство.

«Тебя кто-нибудь учит его водить?» — быстро написал он и отправил. Если его ребенка никто не проинструктирует и не заставит зазубрить все правила дорожного движения — ну и что, что на мопеды не нужно было водительского удостоверения — он сделает это сам.

«Томми принес мне ПДД и скинул пару каналов на Ютубе. Я полистала, но пока что даже держаться толком не умею на нем.»

Дверь распахнулась, и на пороге показался Энджел со стаканом воды и двумя кружками кофе, которые он, ловко вывернувшись, держал в одной руке: опыт работы официантом сказывался.

— Ну как воссоединение? — он передал одну кружку Хаску и приземлился рядом, заглядывая на экран.

— Они купили ей мопед и не научили на нем ездить, — мрачно ответил Хаск.

— Вот и повод съездить появился, — Энджел усмехнулся от сделал глоток, закрывая глаза от удовольствия. — Кто еще научит дочку, как не папа-мотоциклист. Пиши, что ты приедешь на следующей неделе, я уже отправил сообщение Черри и попросил выходные.

Хаск устаивлся на Эндежла с недоумением. Медленно, но верно последовательность событий вставала на место. А, точно, он же сам вчера предложил свозить Энджела побродить по ЛА. Предусмотрительный говнюк, взял с Хаска обещание, когда тот был пьян и для Энджела хоть на небо луну бы в таком состоянии полез доставать.

Он вздохнул и напечатал: «Хочешь покатаемся вместе в следующие выходные?»

Ответ не приходил так долго, что Хаск начал нервничать. Может быть, он переоценил желание дочери общаться с ним. Может быть, она ответила просто из вежливости, а на самом деле совершенно не горела желанием его видеть, и тем более, позволить ему учить ее чему-то. Это право он потерял четыре года назад, когда вместо того, чтобы бороться за нее, сдался и тоскливо смотрел, как Вероника увозит ее неизвестно куда.

«Мама сказала, если ты сам приедешь, она меня отпустит. В Вегас она не хочет мопед везти.»

— Смотри, теперь у нас и одобрение мамы есть, — хмыкнул Энджел. — Я немного удивлен, что твоя бывшая так быстро согласилась, но, может быть, твоя дочурка умеет быть убедительной.

— Она просто избалованная, и ей всегда давали абсолютно все, что она хочет. Напоминаю, ребенку четырнадцать лет, а они купили ей мопед. — покачал головой Хаск.

— А то ты бы сделал иначе на их месте, — хохотнул Энджел.

Хаск посмотрел на Энджела больным взглядом.

— Конечно, я бы тоже купил ей мопед, Энджи. Это же моя дочь.

Шоколадные глаза взглянули на него с теплотой.

— Ты такой… папочка, Хаски. — он ухмыльнулся и положил голову Хаску на плечо. — Я никак не могу понять, почему это так мило.

— Ты собирался готовить завтрак? — хмыкнул Хаск, стряхивая Энджела с себя. Телячьи нежности все еще казались ему неловкими, и он старался переводить тему, как только что-то подобное маячило на горизонте.

— Собирался, — Энджел хмыкнул, не обиженный поведением Хаска — хочется верить, что он понимал: Хаск не отталкивал его, потому что ему было неприятно, он просто никак не мог переступить через себя и посмотреть в лицо каким-то там эмоциям — и спрыгнул с кровати. — И раз уж я такой добрый сегодня, то ты планируешь поездку.

Хаск уже сосредоточенно печатал сообщение Эмме.

— Угу, там нечего особо планировать, я всегда останавливаюсь в одном и том же отеле в ЛА, а если ты хочешь по каким-то конкретным местам пройтись, то билеты можно день в день купить.

— Да, папочка, как скажешь — оскалился Энджел и выскользнул из комнаты с довольным лицом. Это провокация давно уже не работала так, как в начале, но все еще почему-то нравилась ему.

Хаск посмотрел ему вслед и покачал головой. Виски все еще сдавливало головной болью, но теперь, когда он переписывался с Эммой, а Энджел готовил внизу завтрак, переносить ее было, как будто, немного легче.