Аин неспешно ступает по густой траве, стараясь не задевать цветки вереска. Это место совсем не изменилось. Такое же, как и тогда. Тихое, пустынное на первый взгляд. А вот она другая, не та испуганная девочка, которой была. Аин оборачивается, находит взглядом границу, но уже не различает друзей за туманом. Он тоже часть местных чар.

И каждый шаг словно переносит все дальше в прошлое. С каждым шагом все ярче и четче проступают, казалось бы, забытые воспоминания

Она была всего на пару-тройку лет старше Луга, скрывалась ото всех, забрела сюда случайно, а когда поняла, где оказалась, запаниковала и заблудилась еще сильнее. Это место словно не отпускало, нарочно водило кругами. Аин чувствовала чужое присутствие, усиленным магией зрением видела сгустки энергии, духов, желающих подпитаться ее силой и готовых напасть, но, как ясно сейчас, все же слабых и ждущих, пока ослабнет она и ее бдительность. Или пока ночь не придаст им сил. Они и сейчас кружат поблизости, но Аин не обращает ни капли внимания. Ей есть что им противопоставить. 

А тогда… тогда она боялась чуть ли не каждой тени, а вспомнившиеся легенды и сгущающиеся сумерки лишь усиливали этот страх. 

Аин замечает десяток небольших, опустевших домов меж двух холмов — деревня, обитатели которой за одну ночь обернулись духами, что не могут покинуть холмы цветущего вереска, и лишь один из них оказался достаточно силен, чтобы сохранить подобие человеческого облика и стать хранителем этих мест. С тех пор время здесь словно застыло, даже погода почти не меняется: здесь может идти дождь, но не снег, холод никогда не пробирает до костей, и вечно цветет вереск. Разве что ветер словно не подчиняется всеобщим порядкам, и творит, что ему вздумается. 

Аин ступает по центральной, и единственной, улочке в деревне. Непривычная тишина давит на уши, усиливает смутное, странное беспокойство. Здесь нет ни зверей, ни птиц. Некому ходить, общаться на своем языке. И ветер сегодня молчит. Аин глубоко вдыхает, сжимает в руке кулон. Единственное, о чем стоит беспокоиться — что сил не хватит, чтобы расплатиться. Они ведь так и не успели полностью восстановиться, и в последние дни Аин, не задумываясь, тратила их, чтобы скрыть друзей и следы. Так было правильно. И сейчас она сможет договориться. 

Пальцы сильнее сжимают сапфировый полумесяц. Образы прошлого все не дают покоя, и это неожиданно. Аин давно не вспоминала об этом месте, о проведенных здесь месяцах. И даже не думала, что оно еще может тревожить. 

Она оставляет обувь на крыльце центрального дома. Трава приятно щекочет ступни, и на губах проступает и тут же исчезает улыбка. До заката еще есть время, и Аин не уверена, стоит ли подниматься на холм прямо сейчас. Но и просто так ждать не хочется. Слишком много мыслей, от которых не становится спокойнее. 

Она садится на крыльцо, прикрывает глаза и видит саму себя, с опаской бродящую между домов, ищущую, где бы остановиться. Тогда ей на деревню указал хранитель, но даже после слов, что с его небольшим даром духи ее не тронут, все равно было страшно. Она боялась, что за приоткрытыми дверьми и маленькими, узкими окошками скрывается еще нечто более страшное и ужасающее, что стоит расслабиться и заснуть, и она пропадет без следа, как многие, кто когда-то забредал сюда. Но сгущающаяся ночь придала духам сил, настойчивости, и они осмелели, стали приближаться, менять свои формы, и в некоторых Аин узнавала саму себя, искаженную чужим, постоянно меняющимся влиянием. Она попыталась убежать, но они окружили со всех сторон, а туман стал таким густым, что мешал двигаться, и стоящий поблизости дом, несмотря на черные провалы двери и окон, оказался не таким уж плохим убежищем. 

Аин трясет головой, отгоняя воспоминания. Все в прошлом. Этим страхам уже нет места. Это просто неизменность холмов так на нее влияет. Она не сомневается, что если зайдет, поднимется на чердак, то обнаружит все в точно таком же состоянии, как и когда уходила. Здесь ничто не меняется просто так, без влияния людей. А люди обходят это место стороной. 

Может, подняться и заглянуть? Хотя нет, не стоит. У нее еще будет время. А сейчас, отвлекшись на какую-нибудь мелочь или очередное воспоминание, она может упустить момент, и следующего придется ждать до завтра. Лучше просто подождать, понаблюдать, как солнце клонится к закату, как бродят вокруг становящиеся все отчетливей тени, как энергия духов перестает быть видна лишь усиленным магией зрением и проступает в реальность. Они ее не тронут. До наступления ночи так точно. Они нападают, лишь когда уверены, что смогут справиться, поглотить чужие силы без остатка, а она уже может дать им отпор. 

Небо окрашивают рыжие отблески заходящего солнца. Пора. Аин поднимается с крыльца и все так же босиком идет к подножию холма. Совсем скоро там загорится костер. 

Костер, отблеск которого тогда показался чем-то невероятным, невозможным и манящим. Аин не знала, обнаружит там спасение или гибель, но пламя стало единственным ориентиром. А сидящая возле него фигура хоть и напоминала одну из бродящих по округе теней, оказалась гораздо могущественней и доброжелательней. Хочется верить, что это не изменилось. 

— Добрый вечер, — с легким поклоном произносит Аин, поднявшись на вершину холма, — прошу простить, что потревожила ваш покой. 

Хранитель отрывает взгляд от костра, и в его темном силуэте едва угадываются черты лица, когда-то бывшего человеческим. 

— Ты изменилась, Аин, — его едва различимые губы не двигаются, но раздавшийся голос оглушает, напоминает раскаты грома. — Не думал, что ты еще вернешься. 

— Я тоже не думала, — признается Аин, делая еще пару шагов в сторону костра, от которого чувствуется легкое тепло, — но жизнь бывает непредсказуема, и я бы хотела попросить вас об услуге. — Она дожидается легкого, призывающего продолжить кивка. — За мной и моими друзьями по пятам следует инквизиция, и нам нужно место, где можно укрыться ненадолго, исцелить нанесенные раны. — Аин замечает, что сияющие глаза хранителя теперь смотрят куда пристальней, и знает, что от него не скроется ничего. — Разумеется, мы будем соблюдать установленные здесь порядки, и, разумеется, заплачу за наше пребывание и вашу защиту своими силами. 

Она замолкает, переводит дыхание и ждет ответа. Хранитель не сводит с нее внимательного взгляда, отзывающегося легким, но все же неприятным покалыванием в теле. 

— Сколько вас? 

— Семеро, вместе со мной. 

— И вы хотите остаться здесь на два месяца? 

— Верно, — Аин кивает. 

Хранитель слегка прищуривает взгляд. 

— Ты же понимаешь, что тех сил, что есть у тебя, особенно сейчас, и близко не хватит, чтобы расплатиться? 

— Да, — выдыхает Аин, — однако я надеялась, что, возможно, вы согласитесь разделить оплату на несколько частей, скажем, раз в пару недель. 

— Частей, значит? — Влияние его силы, его взгляда становится лишь сильнее, и Аин невольно прикусывает губу. — Интересное предложение, я бы добавил к нему еще истории о том, что происходит за пределами холмов, например, почему за вами следует инквизиция, а то здесь, знаешь ли, весьма скучно. 

— Хорошо, — кивает Аин, слегка расслабляясь. 

— Тогда ты и твои друзья можете остаться здесь, под моей защитой, на два месяца, соблюдая известные тебе правила, а взамен, раз в три дня я буду ждать от тебя треть твоих сил и одну историю. Эрконсэнто?

Аин старается сдержать удивление и недовольство: треть сил раз в три дня — заметно больше, чем она ожидала. Они, конечно, должны успеть восстановиться, особенно с отварами все же собранной алоницы, но с другими чарами и собственным исцелением придется быть осторожнее.

—Эрконсэнто, — она подтверждает магический договор. Им нужно безопасное место, где можно немного расслабиться и восстановиться, а других, особенно близких, она не знает. А она как-нибудь справится. Пара месяцев — не самый длинный срок. — Сначала рассказ или силы? 

Аин садится на траву на расстоянии вытянутой руки от хранителя. Тепло костра ощущается гораздо отчетливей и приятнее. 

— Рассказ. 

Она кивает, пару мгновений собирается с мыслями и начинает с похода в город, приведшего к заключению, рассказ о котором дается с невообразимым трудом, но Аин не позволяет себе остановиться или сбиться. Она должна рассказать, пусть от все еще свежих воспоминаний раны отзываются болью, пусть о них хочется забыть. Она рассказывает о побеге, о том, как они пытались скрыться, и как привела всех сюда, надеясь найти безопасное пристанище. 

Аин замолкает, переводит дыхание. Внимание хранителя чувствовалось на протяжении всех ее слов, но она не знает, какой реакции от него ждать. В прошлый раз рассказывал больше он, об этом месте, о его неизменности, а она слушала и отчаянно пыталась скрыть собственный страх. В первую ночь он ничего не потребовал, лишь сказал, что она должна будет расплатиться перед тем, как уйти. 

— Интересно, — только и произносит хранитель, и разворачивается к ней, вытягивая руку. 

Аин понимает, что это значит, и снимает рубаху. Взгляд хранителя на мгновение задерживается на повязках, покрывающих тело, но затем просто касается пространства между грудей.

Как и в прошлый раз, от его прикосновения веет леденящим холодом, и Аин невольно вцепляется в землю и траву под ладонями. Тепло костра уже не имеет значения, оно просто не достигает тела. Силы стремительно утекают, и даже с дозволением вмешаться, это неприятно. От столь быстрой их потери кружится голова, а перед глазами все плывет. Она и забыла, как отвратительно это чувство. 

Она знает, все длится не больше пары мгновений, но для нее время словно замирает, растягивается и не отпускает. Очень хочется вскочить, убраться подальше от этого места, но даже если она даст мыслям взять верх, силы хранителя не позволят этого сделать, а сам жест, попытка нарушить договор, могут вызывать его гнев. Надо просто переждать. 

Хранитель убирает руку, и Аин выдыхает, резко, болезненно. Сил почти нет, и она спешно развеивает усиливающие восприятие чары. Истощение ей сейчас не нужно. 

— Твои друзья могут пройти, — произносит хранитель. Он вытягивает вторую руку, где на ладони лежат семь деревянных бусин — обереги, защищающие от внимания духов. По крайней мере днем. — Этой ночью проход безопасен, дальше ты сама знаешь. 

— Не покидать дома, — кивает Аин, забирая бусины и натягивая рубаху, — благодарю. Я могу идти? 

— Конечно. Увидимся через три дня. 

— До встречи. 

Она поднимается, чувствует, что вот-вот упадет, и расставляет руки в стороны, надеясь удержаться на ногах. Перед глазами все расплывается. Путь до границы этих земель будет долгим. Главное — не растерять обереги. 

Аин идет еще медленнее, чем до этого, и все равно несколько раз падает, упрямо поднимается и продолжает идти. Добраться до друзей, показать путь в деревню, потом можно будет и отдохнуть. Она справится. 

Туман постепенно слабеет, и она с трудом различает сидящих среди травы друзей, которые, должно быть заметив ее, вскакивают и приближаются к туманной границе. 

— Аин! — с явным беспокойством в голосе окликает ее Дэй, остановившийся у самого тумана, и она находит в себе силы слабо улыбнуться. 

— Я буду в порядке, — она сама едва различает свой голос и опирается на него сразу, как оказывается рядом, — просто нужно отдохнуть. А пока, — она разжимает ладонь и показывает бусины, — пусть каждый возьмет по одной, они для защиты, и можем идти. Там недалеко деревня, сегодня заночуем в центральном доме, я у него обувь забыла, утром можете и другие осмотреть, остановиться, где больше понравится, но пока за пределы деревни не уходить, я как отдохну, расскажу о местных порядках. Пока главное дойти до деревни и постараться не потревожить, не помять цветы. Это тоже одно из правил. 

Дэй берет ее на руки, заметно громче, чтобы все услышали, повторяет сказанное. Трин берет бусины и отдает каждому по одной, а Аин чувствует, как тяжелеют веки и закрываются глаза. Она хочет показать путь до деревни, но не может справиться со слабостью. Она пытается открыть глаза, но не выходит.

— Отдыхай, — слышит она шепот Дэя, — мы все найдем. 

Хватка его рук становится еще крепче, и Аин все же проваливается в забытье.

Пришедшие вечером воспоминания тянут за собой сны и кошмары, тревожившие в то время. Аин снова видит дом, сначала спокойный и мирный, затем — уничтоженный инквизицией, вновь проживает боль и ужас первого плена, побег и страх, постоянно сопровождавший после. 

Она просыпается со следами слез на щеках и в уголках глаз, дрожит и пальцами вцепляется в одеяло, стараясь унять эмоции. Все в прошлом. Она это уже пережила, остались лишь сны. Сейчас она в безопасности. Вроде бы. Понять бы еще, где. Подушка под головой непривычно мягкая, как и подстилка. Хотя это скорее кровать, нормальная кровать, на подобных которой Аин не спала уже давно. Должно быть, одна из спален центрального дома. Все хорошо. Она в безопасности.

Аин выдыхает, нервно, с тихим, тут же исчезнувшим всхлипом, Слабость еще не исчезла полностью и туманит сознание. 

— Аин, — голос окликающей ее Инги звучит приглушенно, словно доносится откуда-то издалека, — ты как? 

— Признаться, так себе, — говорить отчего-то сложно. — Не припоминаю, чтобы в прошлый раз было так паршиво, может, потому, что у меня было больше сил. — Она моргает, поворачивает голову и различает Ингу, сидящую на табурете чуть в стороне от изголовья кровати. — Я долго спала? 

— Уже за полдень перевалило, — отвечает Инга и оглядывается на ведущую в комнату дверь. — Остальные хотели другие дома поизучать, но Трин не хотела оставлять тебя одну, так что я предложила остаться тут, — в ее голосе проступает что-то похожее на смущение. — И меня попросили постараться тебе помешать, если ты решишь сегодня встать. — Аин слабо улыбается, прекрасно понимая, кому принадлежит эта просьба. Недовольство Дэя еще предстоит выслушать, а уж договоренность с хранителем этого места ему точно не понравится. — И Кей приготовила новый восстанавливающий отвар, я сейчас принесу. Ты еще что-нибудь хочешь? Из еды или чего-то другого. 

— Отвара пока хватит, спасибо.

Инга поднимается и выходит из небольшой комнаты, Аин же приподнимается и, осторожно сев, опирается на спинку кровати. Чуть подумав, она кладет за спину подушку. А так вполне неплохо. Уж точно лучше, чем на подстилках в лесу.

Она прикрывает глаза, прислушивается к ощущениям. Магические силы восстанавливаются куда медленней, чем должны были по ее предположениям, и это не радует. Остается надеяться, что отвары Кей помогут, и за оставшееся до следующей встречи время восстановится хотя бы половина от их общего запаса, иначе два месяца в таком состоянии она может и не продержаться. Аин выдыхает и слегка качает головой. Все будет хорошо. Она справится. 

Инга возвращается с большой чашкой отвара в руках и осторожно передает ее Аин, которая, сделав глоток, задумывается ненадолго, почему большая часть исцеляющих и восстанавливающих отваров так неприятна на вкус. Но жаловаться на это бессмысленно, остается только выпить.

— Я, наверно, схожу скажу остальным, что ты проснулась, — с легкой неуверенностью в голосе произносит Инга. 

— Давай, — кивает Аин, — скажи, чтобы сюда шли, раз уж я сегодня никуда не иду. 

Все же она обещала рассказать о местных порядках. 

Пару минут спустя звуков шагов, поскрипывания пола в доме становится заметно больше. Первым в комнату вбегает Луг и тут же, забравшись на кровать, порывисто обнимает Аин, почти сразу за ним заходит Агнэ, также поспешивший ее обнять, а следом и Кей вместе и Ингой. Дэй и Трин приходят еще через пару минут, и в серьезном, обеспокоенном взгляде Дэя Аин отчетливо различает недовольство, которое он пока не спешит высказывать. 

— Как себя чувствуешь? — интересуется Трин, садясь на край кровати. Луг двигается немного в сторону. 

— Лучше, чем вечером, — слабо улыбается Аин, — завтра уже все будет в полном порядке. — Дэй скрещивает руки на груди, но пока молчит. — Простите, что заставила волноваться, видимо, из-за того, что я еще не полностью восстановилась, встреча с хранителем повлияла гораздо сильнее, чем я помнила. Надеюсь, больше такого не повторится, — Аин замечает, как хмурится Дэй, — но зато мы можем спокойно жить здесь два месяца, соблюдая несколько простых правил. Первое, ночью нужно оставаться в домах. Бусины, которые я вчера принесла, служат оберегами, не позволяющими духам приблизиться и напитаться вашей энергией, так что держите их при себе все время, но по ночам местные обитатели становятся гораздо сильнее, и обереги могут не справиться, дома же, насколько я знаю, тоже пронизаны защитными чарами, так что в них безопасно. Второе, не рвать и постараться не приминать цветущий вереск, да и вообще как можно меньше менять то, что находится за пределами деревни. Хранитель этого не любит, а мне бы не хотелось портить с ним отношения. И третье, связанное со вторым и проще всего выполнимое, никакой охоты на территории холмов. Тут и живности никакой нет, да и это тоже можно назвать изменениями. Если все будет спокойно, через несколько дней можно попробовать выйти в леса с другой стороны холмов, — она поворачивает голову к Агнэ, — но пока лучше не рисковать, в домах могли остаться припасы, из-за словно застывшего времени здесь ничего не портится, и, может, какие-то семена, которые можно вырастить при помощи чар. Надо только поискать как следует. В остальном же можно расслабиться, здесь нас искать не будут, — она улыбается и замолкает.

Друзья переглядываются, в их взглядах заметно легкое, постепенно пропадающее недоверие, сменяющееся улыбками и еще большим интересом. Разве что Инга выглядит слегка удивленной, должно быть, ей еще сложно понять, что два месяца с надежной крышей над головой в месте, где можно не бояться выдать себя и свою магию, — очень редкая возможность. Обычно периоды затишья приходятся на глухие, далекие от людей места, где все удобства нужно устраивать самостоятельно, и где разбушевавшаяся непогода может быстро все разрушить.

— Тогда мы поищем, что тут есть полезного, — с явным воодушевлением в голосе произносит Агнэ, и Луг, слезая с кровати, быстро кивает. — Кей, Инга, пойдете с нами? 

— Я вас догоню, — отвечает Кей и переводит взгляд. — Аин, не возражаешь, если я взгляну на раны и что вообще происходит? Может, пойму, чем еще могу помочь. 

— Конечно. 

— А я… просто где-нибудь здесь останусь, — неуверенно оглядываясь по сторонам, словно желая найти это “здесь”, произносит Инга. 

— Как знаешь, — улыбается Агнэ. 

— Нам тогда все самое интересное достанется, — вторит ему Луг. 

Аин лишь улыбается, наблюдая, как они выходят из комнаты, и не сомневаясь, что о чем-то по-настоящему интересном станет известно всем. 

Заметив на себе внимательный взгляд Кей, Аин снимает рубаху и с легким удивлением обнаруживает на груди, поверх повязок, отчетливый контур ладони — след вчерашнего прикосновения. Оставался ли такой в прошлый раз? Она не помнит. Может, не обратила внимания, может, это тоже из-за слабости и не восстановившихся до конца сил, а может хранитель, пожалев юную испуганную девушку, действовал осторожнее. 

— Аин… — в голосе Кей слышится растерянность, — что это? 

— Последствия вчерашней встречи с хранителем этого места, — она пожимает плечами. — Чтобы забрать себе часть сил, ему нужно коснуться меня, и, похоже, эти прикосновения оставляют свои следы. 

— Похоже? — переспрашивает Дэй. — Ты же здесь уже была и говорила, что ничего опасного в этом нет, что потеря части сил на тебе почти не скажется.

— Это то, что я помнила, — кивает Аин, — возможно, какие-то детали стерлись из памяти, возможно, дело в том, что тогда перед отдачей сил я была в лучшем состоянии, и это как-то связано. Но да, я действительно думала, что будет проще, и ошиблась. 

Трин кладет руку ей на плечо. Дэй все еще хмурится и не сводит внимательного взгляда. Кей тихо просит Ингу принести из соседней комнаты сумку с мазями и снимает повязки. След от ладони виден и на коже, пусть и не так явно. Хочется верить, что со временем он пропадет, но с учетом предстоящих встреч Аин подозревает, что он может легко стать одним из множества шрамов. Она чуть задумывается, припоминая, известно ли ей что-то о подобных отметках, но не вспоминает ничего. Про духов ей немного рассказывал отец, но в основном лишь то, что они подпитываются чужой энергией, в большинстве своем неразумны и лучше держаться от них подальше. Возможно, ему самому было известно больше, или дома, среди посвященных магии книг нашлись бы другие упоминания, но ничего из этого уже нет. Аин сжимает кулон и грани полумесяца вместе с золотом переплета впиваются в кожу. 

— Аин, что-то не так? — обеспокоенно интересуется Кей, осматривающая раны.

Аин качает головой. 

— Просто… дом вспомнился, — тихо отвечает она, — и то, что от него остался разве что этот кулон. 

Она выдыхает и опускает взгляд, старается отвлечься на что угодно, пусть даже неприятно щиплющие мази и осторожные прикосновения Кей. А стоит ей закончить, как Трин аккуратно заключает Аин в объятия, и она охотно утыкается лбом в дружеское плечо. 

— Опять о себе не думаешь, — голос садящегося рядом Дэя звучит одновременно с укором и заботой. 

— Ты еще не знаешь, насколько, — тихо произносит Аин, — но я правда надеюсь, что, когда восстановятся силы, станет проще. 

— Ты о чем?

— Дай мне пару минут, и я расскажу, — она не видит, но догадывается, что Дэй кивает, и что недовольство на его лице становится еще выразительней. Но смысла скрывать условия договора нет. Через три дня они все равно станут очевидны. Аин собирается с мыслями, высыхает и поворачивается, все еще слегка опираясь на Трин. Кей и Инги в комнате не видно. — Условия хранителя оказались более требовательными, чем я думала, и поскольку в тот момент я еще не знала, что его влияние отразится на мне так сильно, а нам нужно безопасное пристанище, я на них согласилась. — Впрочем, Аин согласилась бы и зная, как это повлияет, но этот момент Дэю можно и не говорить. 

— Что за условия? 

— Треть моих сил раз в три дня…

— Аин! Это уже перебор, не находишь?!

— Нет, — спокойно отвечает она, — это много, я знаю, но с отварами Кей силы должны успеть восстановиться даже с запасом, и когда они восстановятся полностью, станет проще. И нет, я не могу отказаться, даже если захочу, — заметив, что Дэй собирается сказать еще что-то, продолжает она, — это — скрепленный магией договор, который без серьезных последствий не разорвешь.

— Ты хоть подумала прежде, чем соглашаться?

— Разумеется. 

— Но, небось, как обычно, в первую очередь о нас, — устало произносит Дэй. 

— Дэй, — Аин касается его руки, — я очень ценю твою заботу и понимаю твое недовольство, но я не знаю поблизости других мест, где мы точно будем в безопасности и сможем восстановиться. И мне это восстановление тоже нужно. 

— Вот только я не представляю, как ты сможешь восстановиться, если раз в три дня будешь в таком же ужасном состоянии, как вчера, — резко произносит он. — Ты едва на ногах держалась! 

— Знаю, и надеюсь, что больше этого не повторится, — кивает Аин, — что отвары помогут как следует восстановить силы, и будет легче переносить их потерю. 

— Ты невозможна, — выдыхает Дэй и, поднявшись с кровати, выходит из комнаты. 

Аин тихо вздыхает, прекрасно понимая реакцию Дэя: он хорошо помнит, в каком состоянии она была в момент их встречи, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы ей стало хотя бы не совсем все равно, что станет с ней, и теперь ему явно не хочется, чтобы это повторилось. И все же Аин не сомневается в своем решении. Она переводит взгляд на сидящую рядом Трин.

— Тоже думаешь, что я переборщила с договором? — тихо и спокойно интересуется Аин.

— Не знаю, — Трин слегка качает головой, — я рада этой паре месяцев спокойствия, но цена… слишком высока, как по мне. Надеюсь только, что ты права и дальше это не будет так сильно сказываться. Потому что иначе я бы тоже постаралась тебя отговорить. 

Аин кивает, показывая, что услышала. Все станет понятно в следующий раз, тогда уже и можно будет делать какие-то выводы, а пока она ощущает, как силы постепенно и весьма неспешно восстанавливаются. Должно быть, отвар Кей начинает действовать. 

Разговор затихает, а через несколько минут Трин встает и, поинтересовавшись, не нужно ли что-то принести, выходит из комнаты. Аин же старается поудобнее устроиться на кровати и думает, чем бы себя занять. Точно не чарами, о них можно подумать разве что завтра и то если восстановится достаточно сил, вроде в прошлый раз тут были какие-то книги, не очень интересные, но хоть что-то, можно попросить друзей принести, если найдут. 

Со стороны прикрытой двери слышится стук, а мгновение спустя в дверном проеме показывается Инга. 

— Заходи, — улыбается ей Аин и дождавшись, когда Инга устроится на табуретке, интересуется: — тебе не интересно глянуть другие дома?

— Не очень, — Инга качает головой, — там, снаружи, мне все время кажется, что кто-то постоянно следит, смотрит, но, если оглянуться, то там никого. 

— Похоже, дар позволяет тебе почувствовать местных обитателей, духов, которые по легендам когда-то жили здесь, как обычные люди. Простым, не усиленным магией зрением, их можно увидеть разве что ночью, чего я все же не советую делать, но просто почувствовать их присутствие проще, особенно с сильным даром, поскольку он сам, так сказать, предупреждает о возможной опасности. И то, что ты можешь это заметить и почувствовать, очень хорошо, поверь, это весьма полезное умение. А здесь можешь не беспокоиться, пока при тебе бусина, духи и близко не подойдут. — Аин ненадолго замолкает и переводит дыхание. — Знаешь, когда я в прошлый раз здесь оказалась, дня три, наверное, просидела не просто в доме, а здесь, на чердаке, потому что боялась выходить, — с губ срывается тихий смешок, а во взгляде Инги проступают удивление и недоверие. — И не знаю, чего я боялась больше: духов или возможного преследования. Но, как видишь, духи все же более дружелюбны, пусть и могут быть весьма требовательны. 

Инга неуверенно кивает и озирается по сторонам, словно желая убедиться, что больше здесь никого нет. 

— Аин… — даже ее голос звучит тише, — ты говорила, что тут могут быть семена, которые можно вырастить… Это как тогда? С цветами? 

— Примерно так, да. Хочешь помочь? 

Со дня, когда проявился ее дар, Инга стала заметно охотнее участвовать в разговорах и помогать другим в каких-то мелочах, хоть все еще не рассказывала о своем прошлом и почти ничего не спрашивала о магии. Но, кажется, это тоже постепенно меняется. 

— Не знаю. А ты не меня имела в виду?

Аин с легкой улыбкой качает головой. 

— Я не буду заставлять тебя изучать магию, если ты этого не хочешь, — мягко произносит она, — может только отлавливать моменты, когда дар готов выплеснуться сам по себе, и то из-за того, что твой дар весьма силен, и это может быть опасно и возможным истощением сил, и возможностью себя выдать, если мы появимся в каком-то городе или не заброшенной деревне. Если тебя заинтересует что-то еще, я буду только рада объяснить и показать, а если нет, настаивать не стану. Что же касается семян, да, с учетом проявления твоего дара, могу сказать, что тебе будет не слишком трудно освоить это заклинание, но чары не ограничиваются только лишь той сферой, в которой проявляется дар. Это, скорее как направление, начальная точка, подсказывающая, в какую сторону будет легче двигаться, но не закрывающая другие двери. Да, другие чары будут даваться с большим трудом, и на их изучение придется потратить больше времени, но их все равно можно будет использовать, и при должном усердии развить даже лучше. 

— А какое направление у твоего дара? 

Аин задумывается, сжимает в руке кулон.

— Знаешь, я даже и не помню, — тихо произносит она. — Помню, что магия так или иначе окружала меня всегда, помню, как отец по вечерам заставлял появиться сотни маленьких, напоминающих звезды искорок, и как красиво это смотрелось в полной темноте, помню, как ждала, когда дар проявится и у меня, и я тоже смогу делать такие же красивые огоньки. А как он все же проявился уже не помню. Может, потому, что у него не было ярких всплесков, потому что родители рассказывали, как понять, что он готов проявиться, и что делать в этом случае, может по другой причине, не знаю. Да и потом родители предпочитали учить разным направлениям, говоря, что неизвестно, что в будущем пригодится, и я не уверена, что сложности и легкости обучения были связаны со склонностью дара, а не чем-то еще. Да о том, что у него есть какая-то склонность, я узнала гораздо позже, когда уже сама пыталась разобраться. 

Аин замолкает, отводит взгляд и все не выпускает из руки сапфировый полумесяц. Слишком много сегодня воспоминаний о доме, приносящих с собой лишь горечь и боль. Аин сглатывает подступающий к горлу ком. Нужно на что-то отвлечься. 

— Прости, я не хотела тебя расстроить, — с легкой растерянностью в голосе произносит Инга.

— С этими воспоминаниями всегда так, не переживай, скоро пройдет, — Аин глубоко вдыхает, — а твой интерес к магии уж точно не самый худший способ их пробудить. 

Разговор неспешно переходит на другие, не связанные с магией темы. Аин с легкой задумчивостью вспоминает, что интересного может найтись в этих домах, и Ингу привлекает упоминание чистых листов. Размышляя вслух, она собирается взять из очага уголек и попробовать что-нибудь нарисовать. Аин не возражает, просит лишь отложить несколько листов — пригодятся еще в будущем, чтобы дополнить сборник заклинаний чем-то новым. 

— Не помешаю? — спрашивает Дэй, заглядывая в комнату. 

Аин качает головой и с легкой улыбкой смотрит на спешащую уйти Ингу. Все равно за прошедший час, если не больше, разговора интересные обсуждения успели закончиться, и паузы становились все длиннее. 

Дэй садится на край кровати, и Аин, пододвинувшись ближе, кладет голову ему на плечо. 

— Мне уже заметно лучше, — тихо произносит она, — отвар Кей хорошо помогает. 

Дэй вздыхает и приобнимает ее одной рукой. 

— Это, конечно, радует, но, Аин, пожалуйста, думай иногда и о себе. Я знаю, ты хочешь, как лучше, особенно для нас, но постарайся все же не доводить себя до столь ужасного состояния и не соглашаться больше на столь суровые условия. Или хотя бы чуть дольше думать, как они могут на тебе отразиться. 

— Я постараюсь, хоть это и бывает непросто.