Солнце клонилось к горизонту. Макс с сожалением проводил Ярика взглядом и немногим позже тоже выбрался на улицу. Ему не хотелось запирать себя дома, хотя он в упор не понимал, что забыл здесь. Он уже не хотел... Без Ярика быть здесь смысла не было, а тот ушёл в отрыв с Фредом. Макс смотрел на муравейник, полный людей, и понимал, что не хочет быть здесь. Но неужели Москва не муравейник? Да, тот ещё, фору даст любому американскому городу. Но то Москва, родная, любимая Москва: человейники среди пустоши за МКАДом и развлечения на любой вкус за Садовым. Тихое метро и шумные улицы, их огромная школа. А что здесь? Прошло несколько дней, а Макс уже понял, что американская еда ему отвратительна. Уж лучше он будет голодать, чем есть дешёвый сверх-калорийный фастфуд, щедро политый кукурузным сиропом – тратиться на что покачественнее он не мог. Его язык уже после нескольких порций превратился в выжженую пустыню. Он не привык жаловаться, молча проглатывал всё недовольство, ведь Ярику тут нравилось. Ярик не стал бы слушать его нытьё и просьбы поехать домой. Ярик... завтра он начнёт поход по университетам, так что мечтать не приходилось. Они тут надолго, ещё неделя представала перед ним адом. Макс старательно искал способы скипнуть время: много спал, залипал в тиктоке, читал книгу по медицине на английском, которая, на самом деле, была смертно скучной. Он искренне, с самого детства хотел стать врачом. Позже, будучи с среднем звене школы, понял, что профессия не прибыльная от слова совсем, но всё равно хотел. Он не видел себя нигде больше. В десятом классе выбрал профиль – нейрохирургия. Чтобы у него в руках, на кончике скальпеля держалось чьё-то спасение. Чтобы он мог подарить его, даже если не получит и слова благодарности. Но здесь... что бы он ни делал, стрелки настенных часов на бледной стене номера не двигались.

Макс осторожно сел на скамейку, будто она могла быть покрашена. У него нет друзей, кроме Ярика, ему некуда податься. Экран телефона за всё время не показал ни единого сообщения от человека, который не был бы его родителем. Зато разрывался от звонков отца, которые Макс их упорно игнорировал. От матери было лишь два, в самый первый день, и около десятка сообщений, общий смысл которых сводился к «Где ты?» и «Домой можешь не возвращаться». Отец наверняка метал молнии. «Связался с Белозёровым».

Макс нервно покривил губы.

– «Связался, – он сжал край скамейки – Связался, привязался, и не жалею об этом».

Он позволил Ярику вить из себя верёвки, и этими же верёвками себя душить. Пусть будет так... У него были причины так поступить. Макс здесь, потому что любит Ярика и пойдёт за ним куда угодно.

Хотелось отключиться, но Макс спал слишком много, чтобы вновь уснуть по щелчку пальцев. Он тратил драгоценное время, гуляя по улицам Бостона. Через два с половиной месяца он поступит в мед, – поступит, он уверен – ему нужно готовиться, а не прохлаждаться. Было бы спокойнее и качественнее делать это дома. Было бы лучше, если бы он прямо сейчас развернулся, сказал Ярику: «Если хочешь, оставайся в своей Америке, а я домой», и поехал обратно, но он не может.

Макс смотрел себе под ноги, на освещаемый алыми лучами ровный асфальт с белыми полосами разметки вместо бордюров. Что он может с собой сделать? От курящих его тошнило, на алкоголь был слаб, а что потяжелее не рискнёт. Алкоголь – наименьшее зло, но не продадут. Тем не менее, американцы были народом, что тусовался с пяти до часа, поэтому Макс после долгих раздумий спросил у Гугл карт, где тут ближайший клуб с хорошим рейтингом. И конечно... он не подумал, что самые безопасные заведения тут – гей-клубы. Подумал, только когда Гугл сказал. И плавно поменял маршрут с бесцельного на конкретный. После мягкого отказа к нему никто лезть не должен, вроде... Он просто хотел отвлечься, наконец, от сверлящих голову мыслей, и посмотреть на людей. Он любил делать это в Москве, особенно в метро. Любил... Когда последний раз карандаш в его руке скользил по бумаге?

Макс даже удивился. При входе получил изучающий взгляд охраны, паспорт открыть не успел – красная обложка сказала что-то своё вместо него – и зашёл с печатью на внутренней стороне запястья. Здесь не было мощных басов из огромных колонок, как он представлял, лишь что-то попсовое, но приятное. Макс медленно прошёл сквозь толпу к барной стойке. Сотни ненамеренных людских прикосновений не казались страшными, от них не хотелось бежать, сломя голову. Зал был наполнен умноженными на десять москвичами: яркий макияж, открытая одежда, и все такие разные-разные. Макс впервые в жизни загляделся на девушку. Чёрные у корней, её волосы переходили в ярко-розовый, была проколота губа, нос и бровь, руки украшали кожаные и металлические браслеты. И Макс даже захотел себе такую же синюю клетчатую рубашку, что на плечах незнакомки еле держалась.

Всё же он оказался у барной стойки. В кармане покоилась вторая международная карта Ярика, но деньги с неё тратить он права не имел. Только если это не вопрос жизни и смерти. Но ему было интересно даже просто стоять и смотреть. Был бы под рукой блокнот... устроился бы где-нибудь за барной стойкой и рисовал людей.

Что-то в груди перевернулось, когда он увидел целующихся на танцполе девушек. Это не был поцелуй по пьяне, какие могли быть в... Нет, совершенно иначе. И ни один человек не посмотрел на них косо. Штаты всегда были образцом принятия, но вот так увидеть... Макс отвёл взгляд, когда понял, что со стороны должен выглядеть странно. Глянул на виднеющуюся из-под рукава джинсовки круглую печать. Его пустили. Его приняли. Он... Вновь посмотрел на людей.

– Культурный шок?

Макс вздрогнул от незнакомого голоса в непозволительной близости.

– Нет, – первое, что слетело с языка. На секунду он забыл, как говорить по-английски – Да...

Незнакомец наклонил голову набок и прищурился с игривой ухмылкой. Фиолетовый свет бликами танцевал на чёрных волосах и вспыхивал на металлических вставках одежды.

– Тяжело там, откуда ты?

Макс опешил. Неужели он настолько очевиден?

– Мне... нет. У меня всё в порядке.

Парень неслышно усмехнулся, прикрыл глаза и встал рядом к стене, сунув руки в карманы.

– Это нормально. Такое часто бывает, когда... ты жил очень далеко.

– Сильно видно, что я не отсюда?..

Он поднял руки:

– О нет, просто твой охреневший взгляд сказал всё за тебя.

Макс отзеркалил чужое выражение лица с прищуром.

– Часто ты так с незнакомцами заговариваешь?

– Только с теми, кого считаю симпатичными, – и сладкая белая улыбка. Аж завидно – А ты ещё и впервые в таком месте. Выпить хочешь?

– Я слаб на алкоголь.

– Тут большой выбор, – он быстро достал телефон и протянул Максу. На экране с пониженной яркостью высветился ассортимент. Макс подумал, что сам никогда бы не отдал телефон незнакомому человеку вот так, без всякого контроля – Если прям совсем всё плохо, начни с двух процентов.

– Мне в любом случае не продадут.

– Почему?

– Восемнадцать.

И тот, чьего имени Макс всё ещё не знал, качнулся назад.

– М-да... – приложил указательный палец к подбородку и поднял взгляд к потолку – Я должен сказать охране, чтобы паспорта тщательнее проверяли. Они в последнее время незнакомых букв боятся.

Макс сделал самый быстрый каминг-аут в своей жизни, когда показал маленький кусочек обложки.

– Ясно с тобой всё, – незнакомец забрал телефон – придётся разыграть небольшое шоу, так что, – Максу в руку прилетела сигарета – выйди, а я через пять минут.

«Я не курю» он сказать не успел. В любом случае... его же никто не обязывает? Чёрт. Это Ярик мог разыграть из себя кого угодно, да так убедительно, что Макс готов был поверить, что всё это время общался с Твайлайт Спаркл под прикрытием. Сам же...

«Я русский, со мной бог, всё будет хорошо», – убогая фраза, но иногда помогает. Выход он миновал беспрепятственно и, зайдя за здание, сполз по стене, присев на корточки. Неплохой косплей на обычное поведение Влада, тот как раз курил в такие моменты. Отчего-то руки зачесались... написать ему? Будто был обязан. Как он там? Не спился ещё? Он же потерял свою девушку, хоть и бывшую...

Но Макс не притронулся к телефону, только крутил в руках неизвестный ему бренд. Мятный запах ощущался даже так, не поднося к носу. Он бросит эту сигарету во внутренний карман джинсовки и забудет. Найдёт когда-нибудь, уже будучи дома, и вспомнит о первом походе по Америке.

– Знавал я одного русского парня, – голос заставил резко обернуться, и Макс принял бокал. А этот парень снова почти в точности повторил его позу рядом, только полностью сел на асфальт. Макс никогда не привыкнет, что тут всё такое чистое – твоего возраста примерно. Был уверен, вы все такие, что в глаза смотреть страшно.

– Нет... – мягко сказал Макс и покрутил бокал, наблюдая за льдом – Мы разные, как и все. И я не спросил твоего имени...

– Это формальность. Мы больше не встретимся, так что наслаждайся своей и моей анонимностью, – и вновь эта улыбка, сладкая, но не слащавая – Мне нравится общаться со случайными прохожими, когда есть свободное время. В жизни это интереснее и проще.

Только в свете уличных фонарей Макс смог заметить чужую болезненную бледность.

– Могу спросить про возраст или это тоже часть анонимности?

– Уверенно перешагнул двадцать один, – он взял сигарету и прикрыл от ветра огонь. Свёл брови – Для тебя есть повод быть в Штатах? Кроме очевидного.

– Очевидного?

– Россия максимально страшная страна для таких, как мы.

– Нет, я... Нет. Там хорошо, просто... немного иначе.

Он выдохнул струйку дыма.

– Россия – страна войн и революций. Двенадцать лет прошло с последней, рановато говорить, что "хорошо", – прикрыл глаза на секунду и посмотрел совершенно иначе – Извини, если прозвучало обидно. Так что ты тут делаешь?

– Мечтаю вернуться домой.

Усмешка.

– Исчерпывающе, – и очередная затяжка.

Уже по пути домой, телефон в кармане завибрировал.

– Что-то случилось? – чтобы Ярик позвонил, небо должно упасть на землю.

– Привет. Ничего такого. Хочешь подскочить на «правду или выпивку» к Фредди и его сестре?

– Это не совсем...

– Я скину адрес, давай, целую, – и бросил трубку.

* * *

Ближе к вечеру Фред проводил его, но не прям до отеля, и добираться всё равно пришлось по Гугл картам. Тем не менее, Ярик был смертно рад, когда увидел нужный номер на двери.

– Неплохо тут.

Макс выглянул из комнаты.

– Привет. Мне, честно говоря, начало казаться, что ты не вернёшься, – на нём была большая серая футболка и шорты – Как прошло?

Ярик вспыхнул от тут же всплывших в памяти моментов, но поспешил отмахнуться:

– Нормально, нисколько не жалею, что мы здесь, – он прошёлся по большой светлой комнате – Если у них хостелы такие классные, боюсь представить, как выглядит настоящий пятизвёздочный отель.

– Просто больше комнат, – Макс упал на свою кровать и раскинул руки – Я тут только обустроился.

– Заметно... – Ярик осторожно присел рядом. Что-то было не так – Всё хорошо?

Макс ответил, продолжая смотреть в потолок. Короткое и уверенное:

– Да.

Ярик не стал донимать. Если Макс молчит, значит, это его проблема. И он будет виноват в том, что Ярик ему не помог.

Он быстро сгонял в душ и устроился на своей кровати. Ему же легче. Но засыпать на новом месте было тяжело... Всё не то, всё не так. Он повернулся в сторону Макса, который по уши зарылся в белое хрустящее одеяло и отрубился. Везёт же. Он тот самый, кто в детстве засыпал на свадьбах, лёжа на маминой сумке.

Свет города из окна казался непривычно ярким, почти ослепляющим, словно белые ночи в Питере. Ярик снял телефон с зарядки и ногами сбил одеяло. Занёс большие пальцы над клавиатурой. Нет, ну нахуй, будет он ещё донимать Фреда ночью. Перешёл в гугл – спасибо сети Илона Маска за то, что ебаться ещё и с интернетом не приходится – и забил «Кэрри Лили Уэйнрайт». Ничего интересного не открылось. Те же фотки, что он видел в Инстаграме, фото с интервью и с концертов, чуть ниже вырезка из Википедии:

«Кэрри Лили Уэйнрайт – американская певица и актриса, более известная по таким ролям как...»

В графе «братья и сёстры» стоял Фред Уильям Уэйнрайт с ссылкой. Фотографий было значительно меньше, но их Ярик тоже видел.

«Фредерик Уильям Уэйнрайт – известен как первый человек, перенёсший переливание тириума».

В общем, информации оказалось крайне мало. У Фреда диагностировали порок сердца при рождении, и сейчас у него механическая не только рука, но и сердце. В путешествии по ссылкам Ярик обнаружил, что тириум это та ещё ядовитая поебень.

«Тириум 46* – вещество, предназначенное для питания биокомпонентов андроидов. Был создан Лиамом Батлером в 2014 году.»

И далее подробно расписанные свойства. У Ярика чуть мозг не вскипел от такого количества терминов, и он сдался, переведя страницу на русский. Для человека у тириума столько минусов, и один единственный плюс – он разгоняет организм и ЦНС. Это же минус – чувствительность мозга может достигнуть максимума, и человек погибнет от любой мелочи. А Фредди рисковый... сексом с незнакомцами заниматься умудряется, и не откинулся до сих пор.

Мысли вернулись к этой Кэрри. Ярик в упор не понимал, почему она такая популярная. Кинул в закладки два фильма с её участием и перешёл в место, где ему точно всё объяснят – тикток.

«Кэрри Уэйнрайт»

Сразу вылетело несколько разговорных видео. В одном из них девушка говорила:

– «Кэрри Лили Уэйнрайт, более известная, как жертва собственной лжи. Она строит из себя невинного ангела, пишет песни об искренней и чистой любви, но все вы слышали о её романах буквально с каждым партнёром по площадке» – Ярик пролистал к следующему – «Она всегда носит длинные рукава» – на экране появились фото-доказательства – «Если у неё там шрамы, то лучше бы показать, чтобы её маленькие фанатки не чувствовали себя одиноко в своих чувствах» – Ярик закатил глаза. Доебались до человека из-за такой мелочи, типичные американцы. Следующее. Тут же вылетело фото Кэрри с Фредом, где им было, максимум, лет на тринадцать-пятнадцать – «Они выглядят как близнецы, буквально. Но присмотритесь. Ничего странного не замечаете? Длинные волосы отвлекают, но, может, отсутствие груди?» – Ярик отмотал назад и присмотрелся. В его глазах это было абсолютно также притянуто за уши, потому что на фото Кэрри сидела в огромной футболке – «А что насчёт кадыка?» – и фото с выступления – «Такого не бывает у тех, кто родился женщиной. Я не осуждаю её за переход, ни в коем случае, но было бы лучше публично признаться в этом. Кэрри могла бы писать песни не только о вещах, с которыми никогда не сталкивалась, но и о собственном тяжелом опыте. Это сделало бы её по-настоящему популярной, но нет, она упорно хочет быть типичной попсовой певицей».

Дальше было всё также много критики, слов о том, что Кэрри просто пользуется любовью к своей идеальной внешности – проскочило несколько доказательств пластических операций – и довольно грубому для девушки голосу. Ярик всё ещё думал, что этим людям просто заняться нечем, и они раздули слух до космических масштабов. Это же Америка, они все тут не в адеквате. Проскочило несколько эдитов. Да уж, фанаты не выкатывают разговорные тиктоки на три минуты с претензиями.

Ярик перешёл в музыку и включил одну из её песен, чтобы играла на фоне его продолжающегося путешествия по статьям. На проигрыше он открыл очередную статью о «Первом человеке, пережившем переливание тириума». Фред Уэйнрайт не хотел становиться публичной личностью, но из-за такой славы и Кэрри о нём говорили тоже.

Начались слова, и Ярик замер. Твою ж мать. Он опустил телефон на живот и вслушался. Её голос не был грубым... он был низким, с нежным, обволакивающим звучанием из обоих наушников. Ярик ожидал разъёбного припева, но тот остался в прежней тональности, медленный и обволакивающий, голос забирался под кожу.

«Мне нужен голос, в этой тьме за спиной.

Мне нужен голос, что приведёт домой.

Если ты слышишь, просто скажи «Я здесь».

Если ты здесь, скажи, что это не конец».

Ярик думал, что прямо сейчас выглядит ахуевшим. Припев совершенно внезапно пошёл вверх, в тот самый разъёб, но отнюдь не такой, какого он ожидал. Высокие, поистине сладкие ноты. И почему люди считают ее какой-то неправильной?.. Обычная сахарная принцесса, которая одинаково любит строгие чёрные костюмы, облегающие розовые платья и стиль подростка-бунтаря. Ярик не ощутил зависти, ведь его собственный голос развивался совершенно в ином направлении. Он даже на бэк к Кэрри не подошёл бы.

* * *

Эта девчонка основательно засела у него в плейлисте. Ярик не заметил, как переслушал все альбомы, и даже половину фильма посмотрел. Там не было ничего примечательного, а смотреть ради персонажа, что появлялся раз в двадцать минут, он не собирался.

Бостонское солнце наконец соизволило спрятать свои жарящие лучи, когда Ярик выбрался на улицу, бросив Макса в их временном доме. Гулять ночами здесь совершенно не страшно: это в Москве есть тёмные районы, через которые нужно перебегать, как через потенциальную смерть, а тут свет пробирался даже в самые дальние уголки. Высотки по обеим сторонам улицы закрывали, прятали, словно под куполом, закрывали такое... прекрасное небо глубокого серо-синего цвета.

Ярик взял листовку у одиноко стоящего парня и, пройдя пару шагов, резко обернулся. Голубой диод мигал на виске. Ярик прикусил верхнюю губу и пошёл дальше. Ему казалось, что андроиды – это про армию или, в крайнем случае, спорт, но никак не про работу, которая пригодилась бы студентам. Ярик ещё не видел человекоподобных роботов в жизни...

Он поднял голову, и взгляд упёрся в огромное стеклянное здание, отражающее в себе огни города. «Киберлайф». Ярик быстро нашёл взглядом мусорку и бросил листовку, не прочитав.

«Киберлайф» – набрал он в Гугле, привалившись к стене без окон местного Мака.

«...компания по производству андроидов, на данный момент ведущая как в стране, так и во всём мире.

Глава компании на данный момент: Владимир Уэйнрайт».

«Ебать сочетание имени и фамилии» – первым делом подумал Ярик, а потом его как по лбу ударили. Близко они тут все... Он и забыл, что отец Фреда важная шишка. Чувак сделал роботов максимально человечными, тут впору размышлять о восстании машин, но у Ярика голова не помойка, чтобы её таким дерьмом забивать.

Он глубоко вздохнул, засовывая телефон во внутренний карман джинсовки, и глянул вперёд. Этажей сорок в этом здании точно будет, правда нахрена, неизвестно. Ярик пнул камушек и пошёл дальше, прямо мимо здания компании. Ну как мимо... так он планировал, но застыл посреди дороги. Несколько человек обогнали его. Это не вежливо, вероятно, но Ярику было плевать. Он будто рыжих людей никогда не видел, настолько для него выделялся Фред. И Сэм, одетый совсем не так, как в первую их встречу: чёрная кожанка с металлическими вставками облепляла высокую стройную фигуру. Ярику казалось, что Сэм предпочитает базу и не стареющую классику в одежде, что-то абсолютно не выделяющееся или офисное. Они с Фредом стояли на почтительном расстоянии, как только умудрялись разговаривать? Ярик слышал отрывки.

– ...ты упрекаешь меня за то, что я посмел заглянуть на работу к папочке? – Сэм поднял руки, будто сдавался – Странный ты.

– Кому-то другому рассказывай, что добровольно заявишься на работу в выходной.

– Малыш, ты меня пугаешь, – и наигранно посмеялся.

Фред ответил тише. Ярик был, безусловно, рад, что на него не обращали внимания, только это казалось странным. Он – буквально застывшая посреди потока людей фигура.

Сглазил. Взгляд Сэма обратился к нему и так... откровенно, будто с ног до головы облизал. Он указал на него большим пальцем, и Фред тоже обернулся. В этот же момент Сэм хлопнул его по плечу и поспешил удалиться.

– Что ты тут делаешь? – Фред подошёл к Ярику и спросил без капли злости, которая обычно сопровождает эти слова. Лишь искреннее любопытство. Пора бы привыкнуть.

Ярик занёс руку за голову, словно провинился.

– Да так... город изучал. Что это вы с ним?..

В ответ лишь сведённые брови, и Ярик добавил, не задумавшись о бестактности вопроса:

– Поругались типо?

– Нет, – Фред сунул руки в карманы и глянул на прохожих – просто я начинаю всерьез задумываться о его психическом здоровье. В один день он ненавидит меня, Кэрри, работу и всю эту жизнь, а в другой, в свой выходной, мил, любезен и готов не вылезать из офиса сутками. И иногда он разговаривает странно, невпопад тоном. Люди так обычно не разговаривают.

– Тебе ли рассуждать о том, как разговаривают люди.

У Фреда на лице буквально нарисовался вопросительный взгляд, и Ярик отмахнулся.

– Я погуглил про твою голубую кровь. Противная хрень, не сочувствую.

Фред приподнял бровь и медленно пошёл вдоль улицы, Ярик инстинктивно последовал за ним.

– Иронично, что "голубая кровь" – признак аристократов.

– Ты аристократ, самый настоящий. Про Сэма... Вроде как, это нормально, я про перепады настроения. Иногда такое бывает у всех, не нагоняй драмы.

– Люди похожи на жалких безвольных кукол, Слав. Они живут, каждый на своём уровне, каждый день проходит, как предыдущи-–

Ярик перебил:

– Ты пессимист даже сильнее, чем я.

– Я реалист. Америка переживает великую депрессию, только не в экономическом смысле, а в прямом. Люди развлекаются, как могут, но даже это уже никого не радует. А то, как ведёт себя Сэм, не вписывается в стандартного человека.

– Мммм... – Ярик пытался подобрать слова – Мне сложно понять, о чём ты, я ж не местный. По-моему у вас всё нормально, и у Сэма тоже. В крайнем случае, он колется, но это только его дело.

Фред шутку не оценил.

– Ты его не знаешь. У него просто не может быть всё в порядке с головой, я уверен.

Для Ярика Сэм выглядел пугающе, что в первый раз, что сейчас. Он словно... свысока смотрел, как на вещь, как на мусор. Казалось бы, просто тщеславная падла, но не мог же Ярик сказать это в лицо.

– Почему?..

Фред глубоко вздохнул.

– Ты уверен, что хочешь слушать сухие факты из истории моей семьи?

– Почему нет? – Ярик указал на себя большими пальцами – Я никуда не тороплюсь.

– Ладно, – Фред склонил голову, но выражение его лица оставалось всё таким же бесконечно спокойным – Он не особо много рассказывал...