Вдох-выдох. Море волнуется. Раз… Щелчок шпингалета и скрип несмазанных петель, свежий воздух взамен тошнотного сладкого и едкого освежителя воздуха...

Ненавижу освежители.

…дерущего глотку. Или же это виноваты прочищательные процедуры?

Не важно.

Всего миг, как что-то горячее и твёрдое, я бы даже сказала костлявое, прилетает по голове.

Свет в глазах из-за тусклого освещения уборной рябит в глазах красными пятнами, расползаясь по обзору. Рука у Джуди, несмотря ни на что, тяжёлая, а на звонкое и прочное: «Сэм!», моя ошалело подвывала.

— Мама, ты сломала мне нос! - причём первое, что только пришло в контуженную голову.

Может, и не сломала, но вместе с кроваво-золотистыми кругами перед глазами летают освиксийные звёздочки.

— Ты долго не отвечала. С тобой точно творится, что-то ненормальное, Сэм, — да, творится.

И это, Вы.

Нос онемел, чтобы в последующие минуты начать набухать, а моё сердце начало стучать как бешеное.

В этот момент было не до самокопаний, истерик и Джуди, забывшей все свои обещания докопаться до истины; может, и не до истины, но то, что эта родственница Моджо хорошо поклюёт мне мозги после, обнадёживало.

Что-то тёплое стекало по подбородку.

Мокро очерчивало губы.

У меня снова была мать, которая всегда была права.

Перед глазами плыли сине-зелёные пятна.

Ну или считала, что таковой является.

О, Великая Центавра, дай мне сил…

Вкус у бесконечных слёз и соплёй отдавал кровью.

Я никогда не ощущала себя настолько реально-нереальной до этого момента