НЕТ СТРАСТЕЙ — ЕСТЬ ЯСНОСТЬ МЫСЛЕЙ.

©Кодекс джедаев

ГЛАВА 3: СЕМЕЙНЫЕ СВЯЗИ

НОМЕР В ГОСТИНИЦЕ, КАРАННИЯ, СЕРЕННО. 32 ДБЯ (3:9:13).

Две смерти! Еще две смерти. Две потери. Мастер и падаван. И ни одного имени. Совет почему-то решил держать имена этих двоих в тайне… А его от этой тайны почему-то трясет так, будто это касается лично его! И мысль приходит только одна. Квай-Гон. Его второй падаван был для Совета затычкой в каждой бочке на протяжении многих лет. Действовал, конечно, по-своему, далеко не всегда по Кодексу, но не сопротивлялся — летел туда, куда посылали. И у него был падаван. Все еще падаван, которому давно пора быть рыцарем. Не этот ли дуэт отправили в пекло Набу?!

Йода не отвечает на сообщения — напыщенный зеленый-его-наставник игнорирует вызовы. Сайфо не отвечает на личные звонки. Квай-Гон. Квай-Гон тоже не отвечает. Осталось всего двадцать часов до окончания последнего саммита. Двадцать часов персонального ада. А ведь обычно Ян Дуку брал миссии на Серенно как отпуск!..

Ситуация вокруг кризиса Набу изначально пахла неоднозначно. А у него на такие вещи очень сильно обострилось интуитивное чутье после побоища на Галидраане. Незаконная-законная блокада, бегство малолетней королевы, ее появление на Корусанте и выступление в Сенате, вотум недоверия канцлеру Валоруму… Да, Валорум — бесхребетный слизень, которого давно пора было вышвырнуть из кресла! Но… неожиданная победа… Палпатина — бывшего сенатора страдающей от вторжения Торговой федерации системы Набу… На языке острое послевкусие хорошо разыгранной партии. Политика вся состоит из таких партий, потому это не удивляет. Удивляет, что послевкусие не уходит… Ощущение того, что здесь скрыто нечто большее, чем банальная карьера сенатора маленькой планетки.

Дуку нравится Палпатин. На фоне всех остальных он действительно кажется стоящим лидером, способным разобрать то, во что превратилась Республика. Раз уж это не делают ее хранители — джедаи!.. И он надеется на их партнерство после ухода из Ордена. Если это Квай-Гон... Если на Набу погиб Квай-Гон...

Мысли обрывает сигнал личного комлинка. Странно. На него могут звонить только его сестра Дженеза, Сайфо-Диас и два бывших падавана. Никому из них номер не принадлежит. Дуку возвращается в комнату с открытого балкона и с непонятным предчувствием отвечает:

— Слушаю.

— Здравствуйте, учитель.

— Квай-Гон?

— Да, — соглашается бывший ученик-давно-мастер. — У вас есть свободные пара часов, учитель? Мы могли бы встретиться.

— Квай-Гон, я на Серенно, — поясняет Дуку будто маленькому.

— Я тоже, — отвечает тот. — И хотел бы с вами поговорить прежде, чем вы отправитесь в Храм — узнавать неофициальную версию событий на Набу непосредственно от Совета.

Все, что он подозревал. Все, что не давало ему покоя. Все, что было у него в голове долгие три дня, с тех пор, как новости Набу дошли до Серенно. И что он не высказывал никому. Никто не мог знать о том, что это его беспокоит. И что он думает о возможном участии Квай-Гона. Кроме самого Квай-Гона. Что-то действительно пошло не так… у Квай-Гона с Советом. В новостях, кажется, говорилось, что погиб ученик?..

— Где?

— Бар на углу Переулка Трит.

Улочка жалкая, а заведение — невзрачное и обшарпанное. Барная стойка, однако, относительно чистая. Дуку едва успевает за нее схватиться, собираясь спросить у владельца-адарианца с характерной для его вида дыркой в черепе, не ждут ли его, как рядом появляется некто в темном балахоне. По коже гуляет холодок, чем-то напоминающий реакцию на опасность… но попытка прощупать ничего не дает — незнакомец будто вывернут из пространства. Ни светлый, ни темный, вообще никакой.

— Добрый день, гроссмейстер, — голос незнакомый. Или забытый? Гроссмейстер?! — Учитель вас ждет за переборкой. Если позволите, провожу.

— Фимор?! — Дуку старается говорить ровно, но не уверен, что это удается.

— За переборкой, — повторяет… его первый грандпадаван и кивает на внутренние помещения.

Квай-Гон поднимается навстречу. Вид у него… неважный. Восприятие в Силе и вовсе паршивое. Хотя… безусловно живое и светлое, как всегда. И безмерного горя в нем нет. Но что-то все равно не то…

— Что здесь происходит? — спрашивает Дуку сходу.

— Разгоню любопытных, — отвечает на взгляд Квай-Гона Фимор и исчезает в коридоре, затворив за собой дверь.

— Хороший вопрос, учитель, — бывший падаван, наконец, кивает на стол. — Присаживайтесь.

На столешнице лежат сожженные жучки и разбитая камера. Во-видимому, из этой самой комнаты.

— Я бы хотел выбрать другое место для разговора, — Квай-Гон тяжело возвращается на диванчик, — но, явись я к вам в гостиницу, было бы еще хуже. Ведь я, кажется, мертв.

— Что с тобой? — Дуку садится напротив.

— Не долечился. Вы, конечно, в курсе кризиса Набу, учитель.

— Совет отправил туда вас с падаваном? — от собственной догадки прошибает холодный пот. Успокаивает только то, что Квай-Гон живой.

— Да, мы с Оби-Ваном привезли королеву на Корусант и потом сопровождали обратно.

— Вдвоем? — холодность риторическая. — В гущу сражения?

— Да, но это неважно. Учитель, я, честно говоря, не очень рассчитал свои силы, когда план составлял…

— У тебя всегда были проблемы с планированием.

— Я об этой встрече. Если вы хотите что-то услышать до того, как я потеряю сознание, то не перебивайте, пожалуйста.

— Хорошо, говори. Обсуждать будем после.

— Именно. Я прекрасно знаю ваше отношение к Совету. И часто в этом вопросе с вами согласен. Потому, давайте о деле. На обратном пути, на Татуине (как мы там оказались — в другой раз!), уже перед самым отлетом на нас напали. По сути — на меня, поскольку я один не был на борту. Такой... Тьмы я раньше не видел... несмотря на весь свой преподавательский опыт.

Он разворачивает на столе лист флимси и выводит по нему одно единственное слово. «Ситх». Смысл не сразу доходит — сначала думается на неоконченное ругательство, и только потом — на ужас старых легенд. Наверное, все его мысли отражаются на лице, ибо Квай-Гон понимающе хмыкает.

— Совет отреагировал примерно так же, как вы сейчас. Мне не поверили. В Тиде, где мы обеспечивали охрану королевы, он объявился снова… Взгляните на это.

Квай-Гон протягивает датпад с голозаписью. Дуку запускает ее и проваливается в бездну!.. Несколько фрагментов боя в разных местах какого-то комплекса. С черно-красной фигурой, вооруженной двухлезвийником. Кажется, фигура принадлежит молодому забраку. Синяя и зеленая молнии световых мечей мелькают вокруг. Квай-Гон и его ученик. Два Атару против… выраженного Джуйо. Не отметить, что оба великолепны — каждый для своей категории, Дуку не может. Его падаван — один из лучших в избранных «попрыгушках». И передал это умение третьему ученику ничуть не хуже, чем его предшественникам. Но и противник у них невероятно силен.

Затем декорации меняются — маленькая комната с реакторной ямой, на краю которой с трудом задерживается отброшенный отдачей молнии ситхов мальчишка. Зеленое лезвие Квай-Гона ловит момент и срезает эмиттер на посохе забрака. Один из красных клинков гаснет. Потерявший преимущество в защите ситх полностью освобождает руку для техник Силы. Синяя молния бьет Квай-Гона в грудь и впечатывает в ближайшую стену… Забрак собирается для последнего удара, но не успевает — ученик с пожелтевшими от ярости глазами лупит его… его же оружием!..

Снова скачок кадров. Мальчишка, совершенно дезориентированный, стоит у стены. Позади него на полу валяется, по-видимому, Квай-Гон. Забрак вылетает и натыкается на яркую вспышку гнева. Желтые глаза, зеленое лезвие светового меча Квай-Гона и удар, отсекающий голову. Запись обрывается.

У Дуку шок. Причем, он не знает даже, от чего больше — от осознания, что ситхи вернулись, от того, что первый ситх за тысячу лет едва не убил его бывшего падавана, от того, что его убил ученик его бывшего падавана… или от того, как именно он его убил. И Набу! Новости Набу! Там говорилось, что погибли два джедая. Ученик пал в битве, а мастер умер уже в госпитале — во время диверсии. Мастер сидит сейчас перед ним. Да и ученику, судя по финалу записи, умирать незачем.

— Он?

— Да.

— Без вариантов? — ведь когда-то, в молодости, Дуку сам использовал молнию ситхов в критической ситуации, но ему удалось удержаться на Светлой стороне.

— Там было слишком много Тьмы. От… — Квай-Гон стучит пальцем по слову «ситх» на флимси. — Я попытался его прикрыть… гибелью. Но был почти сутки в бессознательном состоянии и не успел порвать связь до появления Совета.

Очередной провал в планах… Совет все понял. Третий ученик. Дуку прикрывает глаза.

— Они тебя приговорили?

— Взяли под стражу до возвращения в Храм. Но… мои ученики вытащили меня из госпиталя. Видимо, поэтому Йода причислил меня к жертвам диверсионной атаки. Совет не успел решить — изгнание или отсечение. Или все сразу.

У Дуку в линии все неординарные. Один интереснее другого. Раэль… Квай-Гон… Комари… Может, дело даже не в том, что Квай-Гон — такой специфичный наставник, как считает Совет, а в том, что сам Дуку... в своих падаванов заложил. И магистру Йоде, если уж он хочет найти крайнего, следует начинать с него, а не с Квай-Гона?..

Раэль бунтовал и из-за своей безалаберности убил собственную ученицу. Комари… была яркой, нахальной и жестокой. Ее высокомерие стало причиной провала операции на Балтизааре и гибели всей группы, включая ее саму. Официально. Но Дуку долго преследовало тонкое чувство… возможно, по сильно поврежденной, почти оборванной ученической связи, что Комари выжила. Настоять на организации ее поисков так и не получилось. Совет посчитал это бессмысленным. Тот же самый Совет, члены которого считают, что будет уместно отрезать Квай-Гона Джинна от Силы. О да! В этом они видят смысл!.. Много смысла.

И все же, сейчас, семь лет спустя, Комари вряд ли жива. У него есть только Раэль и Квай-Гон. Квай-Гон… тоже бунтует. Но он… всецело принадлежит Живой Силе — самой Жизни во всех ее проявлениях. И все время пытается с ее помощью сделать Орден лучше. Эти бестолковые магистры считают его «серым», а он — самый светлый в линии!.. И он таким остается даже сейчас… общаясь с темными падаванами.

— Не знал, что ты поддерживаешь связи.

— Никто не знал. Кроме меня и их.

— Их?

— У меня два старших падавана, учитель.

Значит, Ксанатос… жив. Жив и участвует. Их размолвка либо не была настолько серьезной, как позиционировалась, либо не была такой длительной. Либо и то, и другое. Что Квай-Гон готов на все ради обожаемого почти-сына, даже вспоминать не стоит!..

— Почему ты... решил рассказать мне все это?

— Я бы мог просто сослаться на Силу, учитывая нашу с вами разницу в отношении к некоторым вещам, — Квай-Гон смотрит прямо, однако без своего обычного вызова. Скорее устало. — Но... я банально подумал, что вам стоит знать, что я жив. Не уверен, что Совет вам скажет.

Привязанности. Дуку так старался избежать привязанностей. Но… не избежал.

— Ты был бы мертв, если бы не твой ученик, — возражает он. — И все потому, что глава Совета — идиот, а наш… грандмастер пустил все на самотек!

Квай-Гон не спорит — едва заметно кивает. По его сигнатуре снова пробегает дрожь.

— Тебе нужен целитель, — замечает Дуку.

— Нет. Меня в госпитале подлатали. И в исцеляющем трансе я полежал по пути. Это... последствия ментальной блокировки. Они теперь долго будут проявляться.

Ментальная блокировка?! На мастере Живой Силы?.. Йода из ума выжил?! Впрочем, это, кажется, уже не подлежит сомнению.

— Нужна помощь?

Дуку — не самый профессиональный менталист, однако попробовать можно. Тем более, что когда-то — пусть и много лет назад — их объединяла ученическая связь. Но Квай-Гон отрицательно качает головой.

— Фимор все сделал.

— Он способен?

— Этот парень — кладезь талантов, учитель. Несмотря на свое происхождение.

Тычок, конечно, заслуженный, но несвоевременный. В этом весь Квай-Гон.

— Вы все здесь?

— Остальные — на орбите, — отвечает он после некоторого молчания. — Мы на двух кораблях.

— У меня есть дом недалеко от Саффии. Формально он, конечно, принадлежит Дженезе, но я там живу, когда прилетаю, — его бывший падаван невероятен! Изгнан из Ордена и все равно вопросительно изгибает бровь, требуя объяснений! — Думаю, нам надо поговорить в нормальных условиях.

— Вы уверены, что вам нужна головная боль? То, что меня официально признали мертвым... не исключает в дальнейшем объявления в розыск.

— Зачем? Если ты, конечно, не собираешься дестабилизировать и без того отвратительную стабильность Республики.

— У меня есть... четвертый падаван.

Квай-Гон под словом «ситх» вычерчивает «Энакин Скайуокер». Мальчик-раб. Герой Набу. Девятилетний ребенок, случайно оказавшийся в истребителе эскадрильи и остановивший вторжение. А затем... погибший во взрывах диверсии. Его собирались забирать в Храм на обучение. Новый канцлер очень жалел, что так получилось — называл его многообещающим молодым человеком. Королева Амидала обещала помочь его матери-рабыне. Что они в нем увидели? Что в нем увидел Квай-Гон?.. Но это вопросы для другого раза.

— Я давно подумываю уходить. Так что лояльность Совета — не то, что меня беспокоит.

Дверь приоткрывается и в комнату втекает — иначе это сложно назвать! — Фимор.

— Фимор, — зовет его Квай-Гон, — гроссмейстер приглашает нас в гости.

Парень скидывает капюшон, до этого сидевший как влитой, и пристально оценивает Дуку. Узнаваем. Все так же кажется простоватым, когда улыбается, но теперь простота тает. Под взглядом его светлых глаз неуютно. Хотя Тьмы по-прежнему не чувствуется. Его просто нет!..

— Учитель, я-то, конечно, против. И думаю — не я один, — прохладно говорит он. — Но вы включили «банту», потому спорить бесполезно!

Раздражает сам факт того, что юнец себе позволяет подобное. Но Дуку не глуп. Когда-то он под влиянием гордости сам испортил отношения с грандпадаванами. И теперь они с разбегу навстречу не пойдут. Возможно, младшие. Но не эти.

— Там есть, куда приземлиться? — спрашивает Квай-Гон. — Двум кораблям. Желательно — без регистрации.

— Там есть частный космодром. Мне надо сделать звонок — убедиться, что свободные ангары остались.

***

ГОСТЕВОЕ ПОМЕСТЬЕ ДОМА ДУКУ, СЕРЕННО. 32 ДБЯ (3:9:13).

По крышам бунгало и листьям пальм стучит ливень. За окном мерцающая водяная стена. К их прилету на Серенно начался сезон дождей...

Энакин оторопело смотрит на бесчинства стихии на открытой веранде. Высовывает руки из-под крыши, ловит стекающие струи... Для него столько воды — диковинка. Он даже на Набу не успел такого повидать. Озера — это одно, а потоки с неба — совсем другое! На Татуине дождей не бывает. И он в восторге. Его сигнатура пляшет в тон окружающей Живой Силе. Это завязка медитации... Квай-Гон и сам чувствует — чувствует и наслаждается.

Учитель, долетев с ними до виллы, которую скромно назвал «домом», дает указание своей прислуге относительно размещения и обеда, и возвращается до вечера в Караннию — на неоконченный саммит.

Снаружи темнеет. Загораются фонари, едва различимые сквозь завесу падающего серебра... Все сидят в гостиной, панорамные окна которой выходят на веранду. Расслаблены настолько, насколько позволяет ситуация. И собственная подозрительность. От Оби-Вана тянет, не прекращая. Старшие начали его учить вводить сигнатуру в резонанс с ближайшим светлым — то есть Квай-Гоном, чтобы теряться на его фоне, но пока успехов немного. Ксанатос развлекается — то сворачивает сигнатуру, то разворачивает. Фимор стабильно неощутим.

— Яркий мальчик, — замечает Дуку, появившись на пороге. — Одаренный. Как его не заметили вовремя?..

Он смотрит на Энакина за стеклом. Ксанатос щетинится. Фимор спокойно-безразличен. Оби-Ван не понимает, как на это реагировать — он не общался со своим гроссмейстером и совсем не знает, можно ли ему доверять. А старшие помнят лишь сварливого гордого старика, который постоянно сыплет на голову их мастера незаслуженные упреки. Это для Квай-Гона Дуку — испытанный наставник.

— Татуин слишком далеко, — отвечает он учителю. — С политикой на сегодня покончено?

— Смотря что ты намерен рассказать. Здесь или за ужином?

— После. Не хочу, чтобы Энакин присутствовал.

— В таком случае, прошу всех в столовую.

Ужин проходит спокойно — за нейтральной беседой на тему саммита. Мальчик быстро начинает скучать, а потом и вовсе клевать носом. Он почти окоченел под дождем, отогрелся под душем, наелся и переполнен впечатлениями. Все еще сидят за столом, когда Квай-Гон решает, что хватит, и отводит ребенка в постель в выделенной спальне.

— Не пугайся, если ночью проснешься — я в соседней комнате. С другой стороны — Оби-Ван.

— У тебя вся… жизнь такая… ну, интересная? — спрашивает Энакин. — Разные планеты, много... нового. Все джедаи так живут?

— Нет, не все. В Ордене, как и в любой другой организации, есть разные должности, Энни. Они занимаются разными вещами — например, целительством или историей. И на них по-разному учат.

— Ты на кого учился?

— На джедая-защитника.

— Волшебник! Ты... вы поэтому так... владеете мечом, учитель?

— И да, и нет. Иногда лучший способ защитить — это решить проблему мирным путем. Чтобы избежать побоища.

— Не всегда же!

— Не всегда. Но попробовать стоит. Потому что... если потом окажется, что вы просто друг друга не поняли... жизнь уже не вернешь. Оружие — это самый крайний аргумент, Энакин.

— А... да, наверное, — бормочет мальчик.

Квай-Гон дает лишь небольшой посыл — и ребенок отрубается моментом. Вот и отлично. Совершенно не нужно, чтобы он в неподходящее время спустился вниз.

Открытая за ужином кореллианка немного расслабляет Ксанатоса. Но лишь немного. Потому к появлению Квай-Гона в гостиной, куда все переместились, царит звенящая тишина. Кресла всего два — одно занимает мастер, другое, похоже, оставили ему. Оби-Ван, который, кажется, тоже хочет спать, и по-прежнему спокойный Фимор устроились на разных концах дивана. Середина между ними свободна. Ксанатос стоит у окна — его фигура опутана нитями слабого освещения и клубящейся Тьмы. Позер!..

Квай-Гон опускается на диван. Ксанатос удивленно вздергивает бровь. И без всякой связи в голове отдается его недовольное мальчишеское «Мастер!».

— Садись, — Квай-Гон кивает на пустое кресло. — Садись, не выпендривайся.

Ксанатос пожимает плечами и плюхается, свернув попутно сигнатуру. Учитель наблюдает за ним. Он, как и все остальные, считал, что Ксанатос использует Квай-Гона. И был от этого не в восторге. Наверное, мысли вернулись вместе с известием о том, что грандпадаван жив.

Нда... Сколько лет Квай-Гон на всевозможных переговорах приводил к перемирию враждующие стороны? Весьма успешно приводил. В большинстве случаев. А теперь нужно проделать нечто подобное здесь. Выступить переговорщиком для своих... близких, отношения между которыми натянуты. Потому что... Сила сейчас требует какого-то... объединения. И начать это объединение предстоит с себя... Наверное, это будут самые важные переговоры в его жизни. Их крах может стать крахом для него. Они не полезут убивать друг друга. И даже, скорее всего, не будут орать. Но не получится того союза, на который он рассчитывает. Семейного союза.

— Я знаю, что вы не очень-то доверяете друг другу, — нарушает тишину он. — У Оби-Вана шок от всей этой ситуации — с переходом и нашим неожиданным... изгнанием из Ордена. Вместо стабильности и приближающего рыцарства — Тьма и неопределенность.

Падаван склоняет голову, смущенный тем, что начали с него, и старается, чтобы его вздох звучал не слишком жалостливо. Без косы, которая теперь хранится у Квай-Гона во внутреннем кармане, он выглядит непривычно. И очень потерянно.

— Он никогда не думал, что с Темной стороной можно приемлемо общаться. А Ксанатос из-за неудачного стечения обстоятельств на Телосе... вообще долгие годы олицетворял для него мировое зло.

— Правда, что ли?! — вытягивается Ксанатос.

— Это было до того, как я встретил ситха! — морщится Оби-Ван.

— Сдаешь позиции, — комментирует Фимор. — Первый ситх за тысячу лет — и ты сразу понижен в должности!

— Нужно срочно что-то делать! — хмыкает Ксанатос.

— У него нет причин доверять вам, — продолжает Квай-Гон, прерывая чреду приколов, и переводит взгляд на учителя. — И нет причин в сложившихся обстоятельствах доверять гроссмейстеру, которого он сегодня впервые увидел. Точно так же нет причин у вас — доверять им обоим. Да, вы знаете об Оби-Ване больше, чем он — о вас. Вы двенадцать лет тенью наблюдали за его жизнью... Но вы все равно не знаете его. Мастер — джедай, пусть и не особенно лояльный Совету. Его философия против привязанностей когда-то задела вас обоих. Из-за нее вы оба не верите в то, что… я могу быть ему дорог. А раз не определены мотивы, значит, нет и доверия.

Старшие переглядываются, но не встревают. Ждут, что он скажет дальше.

— И я боюсь себе представить, что сейчас творится у вас в голове, учитель, — заканчивает Квай-Гон, встретившись взглядом с Дуку. — Надеюсь только, что оно разнообразнее чем «я же тебе говорил!».

— Часы скучных переговоров иногда способны приносить пользу, — замечает Дуку. — По крайней мере, я успел отойти от шока. Я думал, что готов ко всему, что ты можешь выкинуть, Квай-Гон... Но ты снова меня удивил. Вот сейчас не хватает только просьбы приютить какую-то жалкую форму жизни из разоренного зоопарка Набу!..

Оби-Ван фыркает — вспоминает Джа-Джа. Смешно, конечно, но... она еще впереди — эта просьба!..

— Ситх — это не все, — усмехается наставнику Квай-Гон. — Что вы думаете о Пророчестве об Избранном, учитель?

— Оно имеет сугубо историческую ценность, — пожимает плечами Дуку. — А его правдивость я бы поставил под сомнение. Но Совет исправно оправдывает свое бездействие ожиданием пришествия спасителя.

— Серьезно?

— За пределы Совета это не распространяется, — кивает учитель. — Не хотят «сеять панику» и допускать слухи. Но тьма на подходе и избавить их от нее должен кто-то, кого они назовут Избранным.

— И они не взяли его обучать?! — Оби-Ван, кажется, утрачивает последние крохи уважения к Совету. — Сами верят в это — и не взяли?! Из страха?!

— Подожди, — Дуку внимательно смотрит на его расстроенное лицо и переводит взгляд на Квай-Гона. — Ты хочешь сказать...

— У Энакина нет отца, — Квай-Гон сцепляет ладони перед собой. — А счетчик мидихлориан зашкаливает за двадцать тысяч. Они испытали его в Храме, но сначала отказались обучать из-за возраста и потенциальной опасности.

— То есть они допускают, что он... Избранный?! — уточняет потрясенный Дуку.

— По-видимому, да, — Квай-Гон вздрагивает от воспоминаний. — Они то говорят, что Энакин опасен. То — будущее всегда в движении. Мне, если честно, уже все равно. Орден потерял его, когда отказался обучать — они настроили ребенка против себя. Я пока плохо понимаю, как выглядит «уравновешенная Сила» из Пророчества, но Энакин очень силен. И ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он попал в руки… старшего ситха.

— Старшего?

— Полагаю, их должно быть двое. В соответствии с Правилом. Забрак был слишком молод для учителя… Значит, ученик. И теперь — потеряв его — учитель будет искать замену. А Энакин привлек к себе слишком много внимания на Набу. Поэтому я у вас и спросил — нужна ли вам лишняя головная боль?

— То есть ты вляпался так, как не мог вляпаться больше никто?

Слова учителя звучат, как приговор. Квай-Гон неопределенно пожимает плечами, а старшие обмениваются взглядами — до них только-только доходит масштаб проблемы.

— Мы же собирались выяснять что-то о владельце «Касси», — напоминает Фимор. — Что нам мешает убрать его, если мы его найдем?

Оби-Ван ругается себе под нос, забыв обо всех приличиях.

— Речь, что, идет о рядовом работорговце?! — яростно шипит Ксанатос. — Охота на ситха, Фиа! Я разрываюсь между тем, что это круто, и тем что это — полная жопа! Но что самое отстойное… Ты произнес это вслух! Мастер же теперь не отступит!

— Он сам об этом думал, — возражает Фимор. — И… чего доброго, решил бы действовать в одиночку!

— Ах, да… — Ксанатос с театральным вздохом успокаивается и тянется к бутылке на журнальном столике. — Режим «банта». Вы от нас не отделаетесь, мастер! Мы сразу предупреждаем.

Оби-Ван, не успевший сказать ничего, кроме нецензурщины, и покрасневший от стыда за это, совершенно согласно кивает. В груди растекается тепло. Квай-Гон боится за него и одновременно гордится им.

— Фимор, я — не настолько самонадеянный, — вздыхает он. — Мне уже не тридцать.

— Я рад, что ты это понимаешь. Давай, в таком случае, поговорим о планах. У тебя же есть... план? — учитель в своем репертуаре.

— Если вы не возражаете, мы с Энакином погостим у вас пару недель.

— Дом в твоем распоряжении, — кивает Дуку. — Я восемнадцатого должен вернуться в Храм, потому сам тут разберешься.

— А почему только вы с Энакином? — подозрительно щурится Ксанатос.

— Первое, что сейчас нужно сделать, — Квай-Гон достает из внутреннего кармана маленький светящийся шарик и бросает его Ксанатосу, — это опередить королеву Амидалу в ее благородном порыве помочь Шми Скайуокер. Вы втроем завтра комплектуете... «Касси» и — на Татуин.

— Если вам нужны кредиты, мастер, — тот оценивает жемчужину, — я вам ее обменяю. Но на что помочь мамке Малыша, мы сами найдем. У хатта там великолепное казино!

— Ксанатос, все надо сделать быстро и тихо.

— Понял-понял. Все равно мы сами разберемся. Ультима же для меча годится? Мелкий, как раз может обеспечить тебе синий луч, как ты хочешь!

— Я — не мелкий! — вспыхивает Оби-Ван и продолжает уже имевший место спор о кристаллах световых мечей. — То, что я потемнел, не обязывает меня переться от красного цвета! К тому же, у синтетики свои недостатки!..

— Откуда она у вас, учитель? — перебивает Фимор.

— Десять лет лежала в вазе с камнями! — обиженно фыркает Оби-Ван.

— Подарок с миссии на Даке, — их препирательства веселят Квай-Гона. — Она подходит только водным расам. И причин с ней таскаться нет — я ее забрал из Храма только для того, чтобы при случае организовать транзит Уотто. Не успел.

— А почему нам туда вместе не полететь? — Ксанатос убирает жемчужину во внутренний карман рубашки. — Там же никакого контроля! Тем более — с такой системой маскировки!

— Я не хочу, чтобы Энакин приближался к Татуину, — качает головой Квай-Гон. — И не хочу обнадеживать его заранее. Он только начал успокаиваться после расставания с матерью. Сначала вы ее заберете оттуда, а потом я с ним поговорю.

— Почему тогда не оставить судьбу матери мальчика на королеву Набу? — неожиданно спрашивает Дуку. — Ведь, насколько я понял, она собирается ей как-то помочь.

— Я обещал Шми присмотреть за сыном. И известие о его смерти через цикл после отлета — не самый лучший вариант выполнения этого обещания, — Квай-Гон устало потирает лицо. Его силы на исходе, несмотря на то, что после обеда удалось немного полежать в исцеляющем трансе. — К тому же... Набу — арена политических игр. Родина нового канцлера. И место условной гибели Энакина. Поиски будут начинать оттуда. Ей там просто не место. Лучше, чтобы вообще никто не знал, куда она исчезла с Татуина.

— И куда ты думаешь ее отвезти?

— Кхм... вы что-то говорили про «приютить», учитель? — он улыбается. — На Серенно же есть программа реабилитации беженцев?

Ученики друг за другом начинают смеяться. А под конец уже улыбается и сам Дуку. Одними губами, но улыбается!..

***

БОРТ «КАССИ», ГИПЕРПРОСТРАНСТВО. 32 ДБЯ (3:9:15).

— Какая история у планеты, — Фимор полистал до конца еще одну статью. — Почему я там еще ни разу не побывал?

Старший брат производил какое-то солнечное впечатление — со своими светлыми волосами и неровно остриженной челкой. Он не плескал эмоциями, а, учитывая постоянное молчание в Силе… в нем вообще очень сложно было заподозрить темного!..

Ксанатос, напротив, сворачивался в Силе редко — его сигнатура была легче текучей сигнатуры Фимора, но не полыхала бесконтрольно, как у неопытного Оби-Вана, а струилась воронкой управляемого вихря. И оттеняла восприятие. Хотя… причиной последнего, возможно, была история с Телосом. Ведь Оби-Ван много лет видел тень Ксанатоса — отпечаток его Тьмы (и боли!) — в кошмарах. Потому, даже зная теперь, что та тень принадлежала ситху, а брат-падаван… не враг, он не мог не вздрагивать в отдельные моменты. Не мог принять Ксанатоса так же просто, как принял Фимора.   

— Не знаю, где там история, — потянул Ксанатос. — Я видел только песок, рабов и хаттов. Так что ты не много потерял. Лучше глянь, когда следующий заезд «Бунта Ив»! Может, ставку сделаем. Чем мы хуже мастера-то?!

Оби-Ван перевел на него изумленный взгляд.

— Нет, они раз в году, — объявил Фимор после некоторого молчания. — Можно поставить на «Феб Мемориал» на Маластаре. Заезд как раз на следующей неделе!

— М-м-м... А есть на кого?

— Хм... даг участвует. По-видимому, тот самый, что проиграл Энакину. Точно!

— На поде Энакина? Мастер тогда сказал, что продал под дагу, — пояснил Оби-Ван.

— О, а вот это уже интереснее! — Ксанатос выбрался из-за штурвала. — Давай посмотрим перечень участников.

Некоторое время они разглядывали сборище безумцев, рискующих жизнями ради денег и острых ощущений. Большинство из них вызывало у Оби-Вана заметный рвотный рефлекс, несмотря на всю его расовую толерантность и опыт джедайских миссий. Скорее всего, дело было в ощущении скорости, которое пронизывало все мероприятие. После памятной поездки с Энакином Оби-Ван резко начал терять интерес к полетам!..

— Мелкий, что думаешь? — спросил Ксанатос. — Есть у дага шансы?

— Я — не мелкий! — рявкнул Оби-Ван. — Не знаю...

— Фиа?

— Мне тоже сказать, что я — не Фиа? — улыбнулся Фимор.

— Надеешься, что поможет? — хмыкнул Ксанатос.

— Это бесполезно, — обратился Фимор к Оби-Вану. — Просто забей и все. Я бы на самого дага ставить не стал.

Почему-то беззаботность Фимора помогла Оби-Вану расслабиться. А еще он неожиданно вспомнил слова Квай-Гона о Квинлане. И манеру общения самого Квинлана. И решил, действительно… забить по возможности!..

— Мне нравится девликки, — заявил он неожиданно… для самого себя.

— Кто?! — изумился Ксанатос.

— Длинношеий и зеленый, — просветил его Фимор. — Согласен, в нем что-то есть.

— Этот? — Ксанатос пробежал глазами анкету участника. — Сандаж-младший... Как они живут...

— Всего десять лет? — словно угадал его мысли Фимор. — У них очень быстро работает мозг — отсюда и рефлексы такие. Ну, а что ты сам-то скажешь о кандидатах… Ксани?

— Не называй меня так! — Ксанатоса перекосило. — Ты-то чего фыркаешь, мелкий?!

— У меня имя есть! — забить не получилось.

— Конечно, Обиванчик.

— Что?! — Оби-Ван подавился воздухом. — Пусть лучше будет «мелкий»!

Теперь уже засмеялись все втроем.

— Сам подписался, братишка, — улыбнулся Фимор, когда смех стих.

— Да, ситх с ним! — отмахнулся Оби-Ван.

— Отлично! Теперь обсудим финансовые вопросы, — Ксанатос потыкал пальцем в физиономии участников заезда. — Давай так... По сто тысяч — вот на эту пару — в зависимости от того, куда долетят. «Кса СД» — на выигрыш дага. Давно хотел от нее избавиться!.. А четверть акций «Мира игроков» — на зеленого. Я пошлю пока оповещение... Пусть друзья поучаствуют. Может, удастся уладить кое-какие дела, не таскаясь по объектам.

— Инкогнито на дага — на второе место? — предложил Фимор, записывая потенциальные ставки на лист флимси, разложенный на колене. — Такой исход вполне вероятен. И я брошу против девликки — подстегнуть конкуренцию. Как насчет... последней партии с Апатроса?

— Кхм… Давай. На дага поставим груз хаттского контрабандиста. А промышленную зону под номером двести восемь… на Телосе — на векноида.

Только сейчас, слушая эти… кхм… рассуждения, Оби-Ван вспомнил о «Дальних мирах». Ведь корпорация считалась одной из старейших в Галактике и не могла изначально принадлежать Ксанатосу хотя бы потому, что была гораздо старше его и его отца!.. Значит, за два года своего… безумия он сумел каким-то образом захватить ее руководство. Чтобы потом разрушить до основания. Но объемы спущенных средств… Оби-Ван в свои тринадцать даже не представлял!.. Он просто не задумывался об этом. Как до разговора в гостиной мастера Дуку не задумывался о том, на что живут… падшие братья.  

— Хочешь хвосты подчистить? — Фимор черкнул еще пару строк по поверхности флимси.

— У меня такое чувство... что в ближайшее время нам будет очень некогда заниматься... множеством посторонних дел, — Ксанатос ехидно прищурился. — К тому же... мастеру необязательно знать о некоторых наших... способах заработка. Чтобы не расстраивался лишний раз!

— То злополучное производство — самое безобидное из всего, о чем… братишка тут услышал! — хмыкнул Фимор. — Да и… я думаю, аджак-каар обо всем догадывается.

— Догадываться и знать — разные вещи, — невинно пожал плечами Ксанатос. — «Мир игроков» и шахты Апатроса… почти легальны.

— Да. Только первый — сеть казино, а шахты... Ладно, там реально почти нечего предложить черному рынку.

— Что там добывается? — не смог не спросить Оби-Ван. — И почему ты зовешь Квай-Гона «аджакар»?

— «Аджак-каар», — поправил Фимор. — «Хранитель учения» или «учитель» на ситхском. Когда язык учил, прикалывался, так и осталось. Он сначала возражал, но потом бросил. А ты не знаешь ничего о системе Апатрос в секторе Саварин?

Оби-Ван задумался, пытаясь что-нибудь вытащить из памяти по курсу астронавигации. Бывать в указанной системе ему точно не доводилось.

— Ладно, не мучайся. Наверное, все и не должны этого знать, — продолжил Фимор. — Около девятьсот семидесяти лет назад там располагалась шахтерская колония, основанная корпорацией Рудодобычи Внешнего кольца… Парень, о котором идет речь, там родился и вырос. Работал в шахте. А вечерами играл в саббак в местной кантине. И однажды чего-то не поделил с партнером по столу. Как водится, партнер, которому он свернул шею, оказался... республиканским лейтенантом. И пришлось с родины бежать...

— И? — наигранно заинтересованно спросил Оби-Ван, когда театральное молчание затянулось.

— Еще кто-то меня пафосным называет! — оскалился Ксанатос.

— Ты на меня плохо влияешь, — признал Фимор. — В общем, оказался этот парень чувствительным к Силе, братишка… И вырос из него... Дарт Бэйн!

— Чего-то подобного я уже ожидал, — улыбнулся Оби-Ван. — Так что там добывали-то?

— А, это?.. Кортозис.

— Кортозис?! Там ведется добыча кортозиса?!

— Официально — все кортозисные жилы истощены, — возразил Ксанатос. — Я выкупил разоренные шахты. И добывается там обыкновенный алантий. А вот что с ним вместе встречается — уже мое личное дело. Думаю, в генераторной Тида бронька с кортозисными вставочками была бы кстати и мастеру, и тебе!

Не согласиться было сложно!..

***

ХРАМ ОРДЕНА ДЖЕДАЕВ, КОРУСАНТ. 32 ДБЯ (3:9:17).

Воздух Корусанта после Серенно был отвратителен. К тому же сегодня, как назло, разразился ливень... Будто там сезона дождей недостаточно! Дуку завернулся поплотнее в плащ и поспешил по посадочной площадке в крытую часть ангара.

Встречающие отсутствовали, что, впрочем, не удивляло. Он не рассчитывал на дождь, но точно рассчитал время своего прибытия так, чтобы Совет сегодня уже не состоялся. И первой его задачей было навестить своего друга — мастера Сайфо-Диаса. Он же должен от кого-то узнать о том, что его бывший падаван погиб на Набу? Должен. Стало быть, сегодня Сайфо предстоит вечер тяжелых объяснений. Если, конечно, Сайфо отошел от... нападения грандпадаванов. Чем бы там они его ни ударили!..

Последний саммит прошел четырнадцатого днем и на следующее утро Дуку вылетел на Корусант — лишь немногим позже, чем отправился на Татуин ситхский трофей, названный почему-то «Касси». За три дня в гиперпространстве у него нашлось много времени, чтобы подумать о том, что рассказал Квай-Гон после второго совместного ужина. И решить для себя, что поддержит бывшего ученика во всем. И против Совета, и против Сената — если придется.

Грандпадаваны. У него четыре грандпадавана. Хотя еще совсем недавно был всего один и того Квай-Гон не подпускал близко. Старших Дуку считал падшими и погибшими. А то и вовсе — заведомо недостойными. Еще ни в чем в жизни старый джедай так не ошибался, как в своих грандпадаванах. И падаванах. Бойня на Галидраане, оставившая такой след в душе, не была его личной ошибкой, чего не скажешь об отношениях. Ведь все могло быть иначе, если бы Квай-Гон доверял ему чуть больше!.. Но падаван терпел упреки там, где должен был гордиться, а третьего воспитанника держал на расстоянии, чтобы не вышло... как уже вышло однажды со старшими.

Дуку не был жестоким наставником. Сдержанным на чувства — да, но не жестоким. Он многое спускал Раэлю. Он разочарованно вздыхал, но прощал выходки Квай-Гону. Он избаловал Комари. Однако почему-то не мог смотреть сквозь пальцы на поведение грандпадаванов. Не смог правильно оценить ни одного, ни другого. Старшего считал глуповатым и невзрачным фермером по крови, которого Квай-Гон пожалел вместо того, чтобы отправить в Агрокорпус. Младшего — избалованным талантом и вниманием франтом, что вьет из своего наивного мастера веревки. После бегства Фимора Дуку регулярно повторял Квай-Гону, что не стоило привязываться. А в это время его привязанности расцветали буйным цветом сквозь жизненные бури и испытания обеих Сторон. То, что он видел в своей гостиной, было союзом — крепким союзом, проверенным двадцатью годами. И основанным на тех самых привязанностях, против которых он выступал.

Как оказалось, с Фимором Квай-Гон вообще не прерывал контакта. С Ксанатосом имела место история с падением. Но не так долго — Фимор... брата выловил и привел в чувство. И постепенно они с Квай-Гоном вернули отношения в прежнее русло. С учетом того, что Ксанатос… остался на Темной стороне. Очень органично развалил «Дальние миры», исчезнув из поля зрения Ордена и обеспечив Квай-Гону некоторые послабления, которые со временем даже привели к приглашению в Совет. Он, конечно, отказался, но сам факт — Совет рассматривал кандидатуру «серого» мастера с двумя падшими учениками! А глубокоуважаемый зеленый... грандмастер Ордена доверил ему третьего падавана — тоже непростого.

— Фимор был бы отличной Тенью, если бы остался в Ордене, — говорит Квай-Гон. — У него страсть к темным артефактам, огромная база и все необходимые навыки.

— Ты его обучил?

— В большей степени это его собственная заслуга. Он обожал учиться. И к этому голокрону, около которого его поймали... ходил не впервые.

— А Ксанатос? Йода показал мне запись вашего боя.

Эту запись сделала местная девица, которая помогала Квай-Гону и его новому ученику расследовать деятельность «Дальних миров» на Телосе IV. Она была односторонней и не слишком подробной, но достаточной, чтобы оценить две вещи. Во-первых, суть — телекинез мальчика и падение грандпадавана в озеро. Само падение скрыл островок, служивший ареной — на запись попала лишь неудавшаяся попытка Квай-Гона его поймать и лопнувший пузырь кислоты. Что Ксанатос… долетел до озера, подтверждали только слова Квай-Гона и крики ужаса. Но… кричать грандпадаван — с его любовью к театральным эффектам — мог и с берега!..

Второй особенностью, которую позволяла выявить запись — и ради которой Йода ее вообще показывал! — был уровень последнего боя Ксанатоса. Неуравновешенный франт, оставшийся в памяти Дуку (и смотревших головид членов Совета), остро подчинял струящиеся через него эмоции… Работал двумя руками — с трофейным световым мечом Кеноби — в классике Атару, дошедшей до него через Квай-Гона еще от самого Йоды, но с заметной примесью элементов… Джуйо. У Дуку даже складывалось впечатление, что естественность исполнения граничит с предельной — что Ксанатос намеренно использует знакомые приемы, которые сам… уже давно забросил.

— И поделился предположением мастера Винду о том, что он… начал осваивать Джуйо самостоятельно. Это так?

— Ему давал уроки Анун Бондара. Мы это не афишировали, ибо не сомневались в реакции Совета в целом и Мейса — в частности. Но Ксанатос хотел, а я считал, что контроль эмоций пойдет ему на пользу. Анун поддерживал — говорил, что у него способности. Жаль... что он так и не увидел результат.

— Бондара был великолепен. Но вряд ли вы тайком много успели. Тем более, что… Джуйо вообще не для падаванов^.

— Дальше он сам. В том бою ему было очень непросто придерживаться более традиционного Атару. Но это же Ксанатос. Любой вызов — наше все. Особенно на публику.

— Зачем вообще… понадобилось представление на Телосе? Ведь кроме тебя Ксанатоса никто направленно не искал.

— У него и без Ордена хватало врагов — он прибрал к рукам и разорил «Дальние миры». Но в большей степени… ребята пытались реабилитировать мою безнадежную репутацию в глазах Совета, чтобы нам с моим новым падаваном жилось хоть немного легче.

— Нда. И чем они сейчас занимаются?

— Какой-то бизнес в разных... дырах Галактики. Подозреваю, что в самом безобидном варианте — игорный. Ксанатос мне не говорит — для моего же спокойствия. Ищут артефакты. В основном, ситхские. На археологических раскопках и на черном рынке. Иногда меня оберегают.

— Это как?

— Садятся нам с Оби-Ваном на хвост в очередной миссии. Садились, то есть.

Это потрясает. Так вот почему Квай-Гон до сих пор жив во всех тех передрягах, в которые он обычно ввязывается! У него есть защитники, о которых не знает Совет!..

— В последних событиях на Телосе Фимор тоже участвовал?

— Конечно. Первый увидел, что Оби-Ван собирается меня спасать. И поймал Ксанатоса в пузыре.

— Его ты должен был столкнуть?

— В финале боя. Вмешательства Оби-Вана никто не ожидал. Но это даже пошло на пользу — в нем Совет не сомневался, в отличие от меня. Жаль только... что на самого Оби-Вана эти события слишком сильно повлияли.

— Думаешь, Телос и Тид связаны?

— Не совсем. У Оби-Вана... склонность к видениям.

— Что?! — сколько можно удивляться?!

— Йода с ним занимался в детстве, — хмыкает в бороду Квай-Гон, — Видения утихли, но меня он на всякий случай в известность поставил. Уже после того, как Оби-Ван стал моим падаванов, разумеется! За двенадцать лет малые случались несколько раз. И, как оказалось, Тид… просто принял форму Телоса из-за той истории.

— Он... видел Тид? — не верит Дуку.

— Он много лет видел кошмар, в котором я бьюсь с противником, вооруженным красным клинком, а он не может мне помочь, потому что отгорожен какой-то непроходимой красной стеной. Естественно, до нападения ситха он думал на Ксанатоса. Последний из этих кошмаров… случился, когда мы летели с Татуина на Корусант. Оби-Ван вытряс из меня обещание, что я буду его ждать — не позволю ситху нас разделить. И там, в генераторной Тида... действительно были красные энергетические экраны.

— Квай-Гон, как ты умудрился собрать под свое крыло самых неординарных падаванов Храма?! — вопрос совершенно закономерен.

Бывший ученик хмыкает — нечто подобное он хотел услышать от своего старого наставника в течении многих лет. То, что его падаваны — неординарные. Такие же, как он сам!..

У мальчика — Скайуокера — нет шансов. С таким учителем он даже темным получится особенным. А если Силе все-таки потребуется Равновесие, как предсказывает Пророчество, и Квай-Гон сумеет вне Ордена воспитать джедая... то это будет его полная копия. Второй Квай-Гон Джинн однозначно сделает Вселенную… неимоверно веселой!.. Дуку поймал себя на мысли, что хотел бы на это посмотреть!.. Особенно — на лица членов Совета.

После дождя атмосфера экуменополиса обычно очищалась. И дышать становилось легче. Но пока еще лило, а запасные входы Храма — из ангаров — появились на удивление быстро. Это вернуло мысли к Ордену и его политике ничегонеделания.

Об уходе Дуку думал неоднократно — сначала после резни на Галидраане, затем — после миссии Комари на Балтизааре. Влияние коррумпированного Сената на Совет его убивало. Ровно, как и твердолобое следование некоторым, явно изжившим себя традициям. Однако новости заставили приостановить окончательное решение. Ему, конечно, есть чем заняться на Серенно, пока его безмозглая невестка не уничтожила окончательно всю экономику Дома Дуку. Но уйти никогда не поздно, а Квай-Гону полезнее будут сведения изнутри. Да и за Сенатом нужно приглядывать.

Дуку нравился Палпатин. Действительно нравился. В течение последних нескольких лет они время от времени общались неофициально. И сенатор — теперь уже канцлер! — был единственным человеком, кроме Сайфо-Диаса, которому старый джедай говорил о своем намерении покинуть Орден. Он не говорил этого даже Квай-Гону — тот просто знал учителя и сам догадывался. И в другой ситуации Дуку рассчитывал бы на союз с Палпатином. На политические методы решения проблем. Но не сейчас...

Во-первых, Пророчество неожиданно оказалось слишком реальным в исполнении. Во-вторых, это Пророчество оказалось в руках его бывшего ученика. Квай-Гон отличался невероятным упрямством, если считал, что его ведет Сила. Если он что и умел лучше всех магистров Совета — так это ловить потоки Живой Силы и, не задумываясь, действовать в соответствии с их указаниями. Квай-Гон не собирался ждать, пока мальчик вырастет и станет на что-то способен — он собирался действовать здесь и сейчас. Он собирался сделать то, на что никогда не мог решиться Совет — использовать всю необузданную мощь Силы, чтобы остановить возвратившихся ситхов!.. И, честно говоря, Дуку чувствовал восхищение... своим падаваном.

Он обязательно вернется к Палпатину позже. А пока... осведомитель забрака был слишком близко к Ордену, если знал, кого из джедаев отправили на Набу. И стоило держать Сенат на расстоянии. Весь Сенат.

— Ян?! — Сайфо-Диас разгладил приклеенный ко лбу обезболивающий пластырь и отступил от порога, предлагая другу войти. — Ты приехал?!

Конечно, было не очень воспитанно врываться около полуночи в чужую квартиру. Но... ситуация требовала.

— Ты разве этого не предвидел? — сухо сострил Дуку, проходя в традиционно захламленную гостиную — с поддержанием чистоты у провидца всегда были проблемы. Еще хуже, чем у Квай-Гона.

— О, у меня пока неважно... с Оком, — признал Сайфо-Диас, еще сильнее теребя и так растрепанные волосы. — И с памятью. Мне на Набу досталось сильнее, чем я думал. Голова все еще болит. А сегодня Джокаста спросила, нужна ли мне еще какая-то информация по клонированию и клоноделам, поскольку из-за плановой инвентаризации библиотеки она вряд ли сможет в ближайшее время удовлетворить мои запросы. И я не смог вспомнить, зачем вообще интересовался этой темой!

— Сочувствую, — бросил Дуку, думая о том, какой силы и какого свойства была темная менталистика, которой приложил Сайфо Фимор.

— Тебе чаю? — спросил хозяин квартиры, пока гость выбрал край дивана — почище и посвободнее, чтобы присесть.

— Сайфо, поскольку с памятью у тебя плохо, я напомню положение дел. Будучи на Серенно, я узнал, что на прошлой неделе на Набу много всего произошло. Судя по твоим же собственным словам сейчас, ты там был. Кто те двое, что погибли?

— Набу? — тупо переспросил Сайфо-Диас и вдруг откровенно запаниковал. — Э-э-э... Ян, а может тебе лучше найти кого-то из Совета?..

— Ты из Совета! — холодно возразил ему Дуку. — Что произошло, Сайфо? Квай-Гон?! Это был мой бывший падаван?!

Как и предполагалось, не члену Совета Сайфо должен был рассказывать сказку о героической смерти падавана в стычке с темным и умершем от ранений мастере. Но Сайфо не смог — не смог настолько откровенно солгать о судьбе его... ученика. Даже если смерть была более щадящим вариантом, чем третий падший падаван, вероятное возвращение ситхов и побег Квай-Гона, которого должны были приговорить... в лучшем случае, к изгнанию. Слушая его сбивчивую речь, Дуку молча радовался, что человек, которого он, не признающий привязанностей, считал другом, не ратовал за отсечение от Силы и даже, кажется, не в обиде на менталистику Фимора. Или он просто уже забыл о ней?..

***

АНГАР КОСМОПОРТА МОС-ЭСПА, ТАТУИН. 32 ДБЯ (3:9:17).

Добираться до рабских кварталов несколько часов никому не хотелось, но осторожность никогда не бывает лишней. Особенно — на краденном корабле ситха!.. Ангары космопорта всегда предполагают регистрацию и свидетелей. А маскировочная система «Касси» без всякого риска позволила приземлиться практически у стен увязшего в песках Мос-Эспа… Куда ближе, чем сажали поврежденный «нубиан» королевы Набу.

Фимор и Оби-Ван ушли еще до рассвета. Теперь два солнца поднялись уже достаточно высоко, чтобы жара начала проникать в полумрак трюма. Ксанатос облокотился на шасси и прикрыл глаза.

В отличие от Фимора, он бывал на Татуине. В тот период своей жизни, который предпочел бы вычеркнуть из памяти. На объектах «Дальних миров» рабский труд использовался повсеместно. Да и в развлекательных заведениях из числа принадлежавших… им. И если рудодобыча, за небольшим исключением, осталась в прошлом, то про остальное можно было только молчать до более подходящих времен. Если они когда-нибудь наступят. Но забыть не получится.

То, что состояние... аффекта плохо запоминается — вообще ложь. По крайней мере, в памяти Ксанатоса сохранилось все, что произошло у бассейна с лавой, в котором горело тело отца. Хуже даже запомнились следующие два года, ибо они слились в чреду собственной... жестокости по отношению ко всем вокруг, постоянному — алому! — тону ненависти и сладости планов мести. Не реализованных, однако исправно пульсирующих в голове!..

Но даже сквозь ненависть Ксанатос помнил окончательное разрушение Телоса. Помнил, как уничтожил верхушку «Дальних миров», чтобы остаться одному. Помнил, как раздобыл и активировал Телосский голокрон, в который Дарт Бэйн когда-то скопировал содержимое голокрона Дарта Ревана. Помнил, как под градом ударов его хранителя отстоял право учиться — на своей ненависти. Помнил, как весь творящийся вокруг ад был ему абсолютно безразличен... И, наверное, так продолжалось бы по сей день, если бы к нему не явился… гость. Гость, которого он не видел почти два года. От которого веяло памятью... теплом… братством… семьей... мастером... И Тьмой. Какой-то странной Тьмой. Не такой, как та, что окружала его.

Во времена совместной учебы Ксанатос в своем высокомерии считал, что как боец Фимор ему уступает — хуже владеет световым мечом. В тот день... он понял две вещи. Во-первых, для того, чтобы быть хорошим бойцом, не обязательно использовать меч. И во-вторых... у старшего брата было гораздо больше времени, чтобы освоить то, что Ксанатос только начинал для себя по-настоящему открывать. Техники Темной стороны.

В отличие от Квай-Гона, шокированного нападением почти-сына и боявшегося причинить ему вред, Фимор, на которого он набросился, не боялся. Не собирался убивать — да. Но не причинять боли? Однозначно — нет. Прижатый к стенке, парализованный ударами молнии и едва живой от ситхского вытягивания — а Фимор, совершенно не стесняясь, качал из него Силу! — Ксанатос смотрел в его желтые глаза и, честно говоря, думал, что все кончено. Что брат не удержится. Но... Фимор всегда удивлял. Темная сторона никогда не получила бы его, не будь он так увлечен знаниями.

— Прости, Ксан, — выдохнул Фимор, полностью возвращая самоконтроль. — Не за бой. Тут ты сам виноват. За то, что сейчас будет... Я хотел бы обойтись без этого, но... нельзя. Надеюсь, одного витка хватит. Прости…

Обхватил голову Ксанатоса руками и… ворвался в подернутое алой дымкой сознание. Зацепил последнее, окрашенное эмоциями воспоминание — этот бой — и двинулся от него в прошлое... Через все, что Ксанатос натворил за два года — к смерти отца и обезумевшему от боли взгляду Квай-Гона…

В себя Ксанатос пришел полчаса спустя — на полу разгромленной столовой, где, собственно, и произошла... братская встреча. Фимор с отсутствующим выражением лица сидел рядом. Он не стал ничего говорить — ни о том, что увидел, ни о цели своего визита. Только поставил в известность, что погостит. И слуги уже в курсе — заранее всех обработал, чтобы не вмешивались. Это же Фимор-тень!..

Последующие дни походили на нескончаемый кошмар. Сил не хватало ни на что. Гнев сменило безразличие. А ненависть, на которой Ксанатос ехал столько времени — разочарование. Во всем. Хотелось… Ничего не хотелось. А, нет! Все же хотелось… Сдохнуть. Чтобы ничего не видеть, ничего не чувствовать и ни о чем не думать. Тогда Фимор предложил совместную медитацию. Обычную джедайскую медитацию...

— Медитация?! — переспросил Ксанатос. — Я — больше не джедай! Да и ты тоже.

— Есть техники, которые не зависят ни от тона сигнатуры, ни от принадлежности Ордену, — возразил Фимор. — И медитация из их числа. Разобрать погром в голове бывает полезно всем.

Медитация удалась не сразу — Ксанатос отвык от состояния покоя. Но упрямства — особенно в присутствии Фимора! — ему было не занимать. Он из принципа заставил разум замолчать, а эмоции — утихнуть. И действительно почувствовал облегчение. Настолько ощутимое, что за очередным завтраком сам… заговорил о мастере.

— Ты видел... Квай-Гона?

— Видел.

— Это он тебя... прислал?

— Не то, чтобы прислал... Мы искали тебя вместе. Просто... в этот раз у него не получилось со временем. В какой-то степени я даже рад — я не был уверен, что эта техника... сработает. Да и... я ему так и не рассказал, что именно она собой представляет. Вряд ли ему бы понравилось.

— Я… его предал, — боль заскреблась в груди от неоспоримого факта.

— Да, — Фимор прямо посмотрел на него и так же прямо высказал: — Ты в своей излюбленной пафосной манере завершил то, что начал я. То есть окончательно уничтожил его репутацию в Ордене. Из нас получились на редкость неблагодарные падаваны.

— Это уже не изменить.

— Не изменить. Но аджак-каару плевать на репутацию, — ситхское «хранитель учения», которым Фимор в последние годы поддразнивал Квай-Гона, звякнуло в памяти. — Ты совершенно забыл, как мыслит НАШ мастер! В том, что с тобой произошло, он винит в первую очередь себя. И до сих пор пытается понять, что сделал неправильно. Помимо того, что… убил Криона, конечно!

— Отец… убил бы его, если бы он не защищался. Другого выхода не было.

— Скажи ему об этом. Ему нужно это услышать от ТЕБЯ!

Неожиданное предложение вызвало мандраж.

— Это... ничего не изменит! — вяло возразил Ксанатос. — Я все равно не вернусь в Орден. Ни после того, что я натворил. Да и… я не хочу возвращаться.

— Не обязательно состоять в Ордене, чтобы поддерживать связи. Ксан, я не собираюсь тебя уговаривать. Если тебе сложно извиниться, страдай дальше.

Простое «Ксан» ударило по голове... как кувалда. Его никто так не называл… два года.

— Никакие извинения не восстановят его доверия. И отношения… уже не будут такими... как раньше.

— Извинения для этого не предназначены. Они — лишь первый шаг на пути. Да, доверие придется выстроить заново. Но я бы на твоем месте рискнул. Хотя бы ради него.

Боль снова разлилась по телу, вырвав из легких рваный вздох.

— Ты не на моем месте. Ситхова жопа! Почему я вообще тебя слушаю?!

— Потому что ты знаешь, что я прав. Наш мастер... это наш мастер.

— А не собирался уговаривать...

Дальше Фимор просто выяснил, где у Квай-Гона миссия, и они полетели следом. О результатах применения своей техники вправления мозгов он поставил мастера в известность за два часа до встречи исчерпывающим сообщением:

«Учитель, если у вас свободен вечер, жду в кафе на площади. Том, что с зеленой вывеской и идиотским названием. Опробовал способ лечения проблемы, о которой мы говорили. Доволен. Приду не один».

Ксанатос знал, что эта встреча — в закутке для частных бесед маленького ресторанчика на Адарлоне — станет для него испытанием. Но все же не думал, что это будет… настолько сильно. Он чувствовал себя совершенно выгоревшим и откровенно разбитым. Впрочем, Квай-Гон выглядел немногим лучше — для того, кто способен заглянуть за умиротворенный «фасад» мастера-джедая. Уставший, будто постаревший... С пустыми глазами, в которых раньше плескалось тепло и веселье. Фимор оговорился, что он мотается по дальним миссиям без продыху, чтобы забыться. Он потерял больше, чем падавана — он потерял… сына. Да, мастер всегда специфично относился к Кодексу — особенно к вопросам привязанностей. Иначе они бы вообще сейчас здесь не сидели!..

Фимор после приветственного объятия оставил их наедине. И теперь Квай-Гон смотрел на него, Ксанатос смотрел в ответ. Ни один не мог произнести ни слова. А что вообще в такой ситуации говорят? Извиняются? Упрекают? Обвиняют? Или жалеют, что пришли?..

— Ксан, — наконец прозвучало в тишине.

И Квай-Гон протянул ладонь. Ту самую ладонь, которая столько лет исправляла ошибки ката, растирала потянутые мышцы, переплетала падаванскую косу... Успокаивающе лежала на плече... Что с ним было, если он забыл это, зато помнил смерть человека, который считал его самого лишь инструментом для достижения своих целей?!

— М-мастер? — назвать учителя по имени не повернулся язык. Последний раз по имени он обращался, когда обвинял при нападении... Только «вы» и только титул. Пусть он больше и не актуален.

Квай-Гон вздрогнул.

— Ты не хотел лететь на Телос, помнишь? Почему-то боялся, что я тебя там оставлю.

— Ну, вы и оставили, — вздрогнул в ответ Ксанатос.

— Наверное, ты прав. Я скучал по тебе, Ксан.

Ксанатос не мог сказать того же в ответ. Он не скучал — он постоянно думал о мести. И только… пробудившись от этого дикого, по-настоящему черного, сна, понял, КАК соскучился по знакомой Живой Силе… Мальчишка, которого он считал погибшим на Телосе IV, ожил — не выдержал и потянулся навстречу...

***

ЛАВКА ТОЙДАРИАНЦА УОТТО, МОС-ЭСПА, ТАТУИН. 32 ДБЯ (3:9:17).

Когда кто-то вошел в едва открывшуюся после ночи лавку, Шми на автомате собралась с мыслями. Она теперь много времени проводила здесь. Уотто оставлял ее караулить покупателей, пока сам возился на свалке в компании пары дроидов-носильщиков. А ей в лавке было особенно тяжело — ведь каждый угол этих обшарпанных, заваленных хламом стеллажей отдавался в памяти ее сыном. Ее маленьким Энни, так рано ступившим в собственную взрослую жизнь… Тяжелее, пожалуй, приходилось только в пустом доме, где в холодные татуинские ночи слезы не останавливала даже надежда на то, что у ее мальчика теперь есть шанс на лучшее будущее.

Сейчас слезы пришлось отложить — Уотто постоянно ругался из-за ее «кислого» вида. Упрекал в том, что она переживает за мальчишку больше, чем за своего хозяина и за себя. Ведь он лишился своего лучшего ремонтника и проиграл кучу денег! И кто знает, как дела пойдут дальше — возможно, ему придется продать ее, чтобы погасить долги.

Честно говоря, Шми было все равно — она давно смирилась со своей участью. К тому же, была не в том возрасте, чтобы вновь попасть в сферу интимных услуг. Это все осталось в юности. У любого хозяина ей грозило одно и то же — ремонт техники или другая черная работа. Отличалось бы только отношение — в зависимости от жестокости нового владельца. Много лет женщина боялась лишь за судьбу сына, которого в любой момент могли продать отдельно. Разлучить с ней. И боялась, что кто-то прознает о способностях Энни — о том, насколько он необычен. Теперь он был свободен. И бояться стало совершенно нечего.

Шми со вздохом обогнула стеллаж, чтобы приветствовать покупателей, и замерла. В затемненном зале стояли двое. Явно нездешние — в темной одежде, предназначенной вовсе не для климата пустыни, и, как большинство наемников, вооруженные. Попривыкнув к полумраку, они друг за другом спустили капюшоны и открыли два приятных молодых лица. Тот, что постарше, примерно ровесник Шми, был светленький. Второй — едва ли больше двадцати лет — рыжеволосый. И оба выглядели в лавке Уотто невероятно… неуместно! Так же, как смотрелись в глинобитном доме рабского квартала пришельцы, забравшие Энакина…

— Миссис Скайуокер? — уточнил рыжий, приветливо улыбнувшись.

— Чем могу помочь? — Шми неуверенно кивнула, потрясенная его обращением… к рабыне.

— А хозяин ваш где? — спросил светловолосый, присмотревшись внимательнее. И будто оценивая.

Она хотела уже позвать тойдарианца, но он сам влетел в магазин, кляня на родном языке глупых дроидов, Энакина, который сбежал, и пришельца, который помог ему сбежать. Светловолосый с любопытством прислушался.

— Уотто, полагаю? — усмехнулся он.

— Уотто-Уотто, — прекратил свои излияния тойдарианец и продолжил на хаттском диалекте: — Чего желаете, господа? У меня в лавке есть все!

— Мы слышали, что у вас проблемы с деньгами, — заговорил без обиняков рыжий. На общем. Диктуя свои условия.

После скандала с «Бунта Ив» врать было бессмысленно — об этом трещал весь город. Да и вообще — вся округа!..

— Ну, проигрался немного в гонках!.. — начал оправдываться Уотто. — На качестве товара это никак не сказывается. Или… Гардулла требует долг?!

Шми подумалось, что даже если эти двое и являются наемниками, они явно не отсюда и вряд ли пришли по поручению Гардуллы Хатт выбивать какой-то долг. Но она, естественно, промолчала.

— Нет. На глубокоуважаемую Гардуллу и ее финансы нам наплевать… Но мы можем помочь вам расплатиться, — светловолосый шагнул к стойке, вынудив струхнувшего Уотто отлететь обратно к выходу на свалку, и плюхнул на столешницу мешок… с монетами. — Тридцать тысяч пеггат. За рабыню. Кажется, средняя цена на Татуне сейчас — около двадцати?

Шми потрясенно выдохнула — то, о чем в последнее время часто шипел в ярости тойдарианец, наступило значительно скорее, чем она полагала. Средняя цена, и правда, менялась в интервале от двадцати до двадцати пяти — в зависимости от возраста, состояния и назначения раба. И она уже вышла из особо ценной категории. Так что и двадцать пять-то было много — Уотто никогда не выручил бы за нее столько на невольничьем рынке!.. Похоже, ее хозяин выгоду тоже просчитал — глаза у него подозрительно заблестели.

— Я не… планировал ее продавать, — на свой страх и риск заговорил тойдарианец. — С этим проигрышем я и так потерял одного раба!..

Рыжий стиснул зубы, силясь не зарычать — происходящее ему не нравилось. А в лавке как-то… неожиданно потемнело. Будто началась песчаная буря. Но никакой бури за окном не предвиделось… Ощущение напомнило... очень сильную ярость… Энакина. Прежде, чем начинали летать предметы. Разве что заметно… болезненнее.

— На эту сумму ты можешь купить помоложе и покрепче, — возразил светловолосый безразлично ровно. — И на оплату долга… госпоже Гардулле останется. Или ты поторговаться хочешь? Ты же понимаешь, что это и так немало.

— Тшшш… ладно, по рукам! — фыркнул Уотто и обернулся к Шми. — Ничего личного, дорогая! Только деньги.

— Хорош сентиментальничать, — бросил светловолосый. — Документы и отпускное устройство.

Тойдарианец пересчитал пеггаты, удовлетворенно что-то пробурчал на родном языке и, подлетев к сейфу под потолком, быстро выудил из него все необходимое. Когда черная коробочка вспыхнула снопом искр под щупом в морщинистой руке Уотто, Шми почувствовала себя так, будто… лопнула связь к ее прежней жизни. Жизни, в которой остался Энни. Интересно, ей позволят хоть что-то взять из дома? У рабов не так много личных вещей… Но там осталась память. Память о сыне. Все те маленькие подарочки, которые он мастерил для матери… Тихий всхлип не удалось сдержать.

Мужчины одновременно обернулись. Только хо… бывший хозяин был слишком сосредоточен на мешке с монетами. В желтоватых глазах рыжего мелькнуло сочувствие и нетерпение. Светловолосый, так и оставшийся безразличным, проверил еще раз документы и засунул их в один из карманов своей куртки.

— Можешь забирать, — тойдарианец отдал ему бесполезное теперь устройство, но не удержался от ехидного комментария. — Кхе!.. Зачем она вам? Неужели за такую сумму лучше не нашли?! Или…

Светловолосый вместо ответа кивнул рыжему.

— Пойдемте, миссис Скайуокер, — парень натянул обратно капюшон и, взяв ее под локоть, повел прочь из лавки — под жаркие солнца Татуина.

Шми не сопротивлялась, отстранившись от реальности. Она так делала в юности — когда менялись хозяева. И в самые тяжелые моменты своей рабской жизни. Но даже после стольких лет относительной стабильности у Уотто… навык всплыл сам по себе. Как неискоренимый рефлекс…

— Вы только не волнуйтесь, — негромко заговорил ее провожатый, остановившись у ближайшей стены — тут все строилось таким образом, что тень найти было практически невозможно. — Мы все объясним у вас в доме, хорошо? Ну, что там?

Вопрос предназначался светловолосому, который как раз подошел со стороны лавки.

— Мне очень хотелось сказать ему, что я не люблю, когда хают моего аджак-каара! — тихо хмыкнул тот, подтягивая капюшон. — Даже на тойдарианском. Но лишние понты остались на борту!

— Ага, твой величественный жест с мешком был таким скромным! — хитро улыбнулся рыжий.

— Это была необходимость. Я произвел на него впечатление. Такое сильное, что он… голову включил только, когда убрал деньги, — тон голоса светловолосого изменился на серьезный на какое-то мгновение, а потом вернулся к более беззаботному: — Миссис Скайуокер, показывайте дорогу.

Путь в рабский квартал еще никогда не казался таким коротким!.. В происходящем было что-то нереальное. И что-то упущенное, что она никак не могла поймать из-за своей отстраненности. До самой двери глинобитного дома, за которой рыжий сразу же представился:

— Миссис Скайуокер, меня зовут Оби-Ван. Оби-Ван Кеноби.

Имя показалось знакомым.

— Я — ученик мастера Квай-Гона Джинна. Не знаю, упоминал ли он, но пока они гостили у вас, я ждал на корабле.

Шми затрясло. От дикой смеси чувств — страха за сына, надежды на что-то, общей паники…

— Да, я… помню, — еле выдавила она, прежде чем материнский инстинкт победил. — Энни? Что с ним?!

— О, с ним все отлично! — хмыкнул неожиданно по-доброму светловолосый. — На Серенно сейчас часов около восьми. Так что, думаю, он занят попытками медитации под горестные вздохи учителя! К концу следующей недели вы обязательно увидитесь, миссис Скайуокер, и он сам вам пожалуется!

— Шми, — перебила она. На волне эмоций из сказанного удалось понять только то, что с Энакином все в порядке, и он… учится?.. — Называйте меня по имени, прошу вас…

Парень хотел было возразить, но передумал. Наверное, потому, что они были почти ровесниками.

— Рад с вами познакомиться, Шми. Мое имя — Фимор. Я — еще один старший брат Энакина!

— В к-каком… смысле брат? — выдохнула она.

— Мы все в разное время были учениками Квай-Гона Джинна, — пояснил светло… Фимор. После безразличия в лавке его улыбка воспринималась странно… Но Шми почему-то была уверена, что именно в этот момент парень показывал себя… настоящим. — И являемся братьями-падаванами. Шми, собирайте необходимое. Мы вылетаем сразу, как только доберемся до корабля. Если у вас есть с кем близко попрощаться, это можно устроить. Потому что вы сюда вернетесь нескоро, если вообще вернетесь. Но все должно быть быстро и без какой-либо конкретики. Никто не должен знать, что вы свободны и отправляетесь к сыну. Уотто продал вас из-за проблем с деньгами. Кому — он сам не знает. И вы сейчас толком не знаете, кто вас купил.

Так ведь это правда! Она действительно ничего толком не знает! Только то, что ей сейчас сказали… Свободна? Энакин?.. Слезы все-таки хлынули…

***

ГОСТЕВОЕ ПОМЕСТЬЕ ДОМА ДУКУ, СЕРЕННО. 32 ДБЯ (3:9:30).

Квай-Гон выныривает из сна и понимает, что задыхается. Просто задыхается — от нехватки воздуха. Не потому, что увидел кошмар, а потому, что в комнате действительно нечем дышать! Ночная темень кажется тяжелой и затягивающей, как трясина. И болезненно горькой… Мысли рефлекторно переброшены к замедлению дыхания, но вытянуть рабочую нить не удается — хорошо знакомый зеленый свет Живой Силы поглощается этой теменью.

Не понимая, что происходит, Квай-Гон выпутывается из одеяла. Спальня в полумраке выглядит как обычно. На темном небе за приоткрытым окном — наконец-то ясном! — ярко сияют звезды. Но воздуха все равно не хватает. Давление боли растет.

Он предпринимает еще одну попытку примитивного тутаминиса — простейшей техники поглощения энергии. И тогда до него, наконец, доходит, что вокруг смыкается не ночная темень, а Тьма! Откуда-то струями течет энергия Темной стороны, которая подавляет Свет настолько, что его тяжело использовать! А потом… Оби-Ван в соседней комнате дико кричит. И его боль по меняющейся тренировочной связи ударяет в щиты.

Голова раскалывается. Полуослепленный Квай-Гон хватает с прикроватной тумбочки оружие и вылетает в коридор. В спальне Оби-Вана никого постороннего нет, даже окно заперто — в отличие от него, падаван предпочитает микроклимат системы дома. А весь этот черный кошмар, уже затопивший половину этажа, исходит от самого Оби-Вана, который мечется по постели в неадекватном состоянии.

— Ситхова жопа, что здесь происходит?!

Ксанатос в пижамных штанах и с зажженным мечом появляется в дверях. Но Квай-Гон на него не смотрит. Он не рискует чем-то более серьезным из опасения навредить Оби-Вану, потому просто усиливает свое сопротивление до возможного сейчас предела и пытается развеять темное облако. Безуспешно. Тьма вокруг падавана колышется и густеет еще, отражая его зеленый поток обратно.

— Видение, я думаю, — поясняет Квай-Гон старшим.

Оби-Ван цепляется за простынь, источая боль и обреченность так, что волосы встают дыбом. Боль — преобладающая эмоция. Она вызывает гулкую отдачу у Квай-Гона. И ему приходится успевать следить за ментальными щитами ученической связи с Энакином. Успокаивающие потоки не действуют. На зов Оби-Ван тоже не откликается. Впрочем, если это видение… То остается только ждать, когда оно закончится!..

Наконец, Тьма начинает редеть. Давление ослабевает, циркуляция Силы быстро восстанавливается. Оби-Ван обмякает и отключается — его конец связи затапливает ворохом бессвязных картин, настолько многочисленных, что разобрать их невозможно. Квай-Гон сосредотачивается на покое, как делал это неоднократно за годы обучения, и садится рядом.

— Вы не рассказывали о таких особенностях мелкого, мастер! — замечает Ксанатос.

— Они у него редки. Да и… ЭТО что-то новенькое. Дело в смене Стороны, Фимор?

— Если вы про темный фон от шока — то да, — соглашается Фимор. — Он пока не сбалансирован, потому и затопил всех нас. Если — на провокацию… Честно говоря, сомневаюсь, учитель. Видения — сфера… без полярности. Они либо есть, либо их нет.

Оби-Ван резко вскакивает и ошалело оглядывается. Ксанатос уже включил свет, потому к яркости он приспосабливается не сразу, но это не мешает видеть полные той самой боли желтые глаза.

— Как ты? — Квай-Гон дотягивается ладонью до мокрых рыжих волос и растирает по щеке следы от слез — что бы ни увидел его падаван, это ударило по нему очень и очень сильно. — Оби-Ван?

— Мха-астер? — переспрашивает он, вздрагивая от очередного приступа боли. — Но… но вы же… умерли… в Тиде.

Звучит печально и невероятно убежденно. Так, будто он давно смирился с этой мыслью!..

— Ну, умер, конечно, — соглашается осторожно Квай-Гон. — Для Ордена. Но ты же меня спас… Оби-Ван, у тебя только что было видение. Ты помнишь, где мы находимся?

Падаван осматривается еще раз, задерживает взгляд сначала на Фиморе, затем — на Ксанатосе.

— А… да, конечно… — выдыхает он и прячет лицо в ладонях. — Серенно… Сон. Просто… сон.

— Вряд ли это было сном. Давай-ка умойся, пока ребята заварят чай в гостиной. Или… найдут в баре что-нибудь подходящее! Тебе нужно успокоиться.

На диван общей гостиной Оби-Ван садится еще в мандраже. Чай на столик, конечно, ставят, но падаван сейчас нуждается явно не в нем. И получает полстакана кореллианского виски.

— Мастер, будете? — предлагает Ксанатос, наливая понемногу себе и Фимору.

— Нет. И тебе не советую увлекаться.

Ксанатос хочет возразить, но Оби-Ван хрипло перебивает его:

— Мастер… вы уверены, что… это не… сон?..

— Больше похоже на видение.

— Значит, это… сбудется? Тид же… сбылся. Пусть и не совсем…

— Ты видел события в Тиде заранее?! — переспрашивает Фимор.

Квай-Гон тяжело вздыхает и повторяет старшим то, что уже слышал учитель — про кошмары. Оби-Ван в это время… занят своим стаканом.

— Сейчас все было иначе, — заявляет он глухо. — Я вернулся в Храм. Ну, после ваших… похорон. Они посвятили меня в рыцари. А еще Энакин… Вы взяли… с меня обещание, что я его обучу. Я спорил с Йодой. Они уступили. И, кажется, я… не очень… преуспел в обучении.

Его снова трясет.

— Подожди, — останавливает Фимор. — То есть ты сейчас видел… продолжение линии событий, которая была бы, если бы… Тид закончился смертью учителя?!

В звенящей тишине они с Ксанатосом смотрят на Квай-Гона. Его это не удивляет — в конце концов, все смертны. И гибель в бою с ситхом — отнюдь не самый худший вариант для мастера-джедая. Даже почетно. Куда почетнее, чем смерть в процессе обряда отсечения от Силы!.. Но. Старшие думают иначе. Ведь они совсем немного не успевали в генераторную… И в такой ситуации… нашли бы тело учителя на руках у светлого брата-падавана, который вряд ли пожелал бы иметь с ними хоть что-то общее!.. 

— Наверное, — Оби-Ван виновато хватается за голову свободной рукой. — Я сейчас… ну, там… очень много думал о том, что… подвел мастера. Что был плохим наставником… Энакину. Человек… будто бы один… и при этом много. Их много, но это один и тот же человек. Они — армия. Не могу объяснить. Силу все время сотрясает от… смерти. Будто гибнут… постоянно. И деваться некуда. Как… война! Я бегу… убегаю от этого человека. Он мне вроде как… друг. Боевой товарищ, но потом… пытается меня убить. Многие… сразу уходят в Силу.  

Говорить ему сложно — Квай-Гон видит, что каждое слово падаван практически выдавливает.

— Ты уверен, что хочешь продолжать? — спрашивает он, когда Оби-Ван замолкает и со стеклянным взглядом протягивает Ксанатосу пустой стакан за добавкой.

— Вы же тоже… не спите, мастер, — смотрит затравлено, — из-за снов. Что видите вы?

— Мастер, у вас тоже видения?! — изумляется Ксанатос, едва не пролив добавку.

— Вообще-то я не склонен. Но в последнее время… это повторяющийся сон. Шторм Силы… и ощущение множества смертей.

— А я, кажется… видел эти… смерти, — Оби-Ван залпом пьет виски и через силу договаривает: — Чистка… в Храме. Энакин… стал ситхом. Я не сумел… его уберечь. Они вырезали… всех. Погибли все. Из-за меня.

Квай-Гон отстраненно думает о мальчике. Дженеза Дуку устроила Шми через программу реабилитации в ближайшем городке — Саффии. Позавчера он отвез его туда — провести время с матерью. Только поэтому Энакина сейчас здесь нет. И он это не слышит.

— Что ж… теперь мы знаем, чего испугались магистры Совета, — Квай-Гон стискивает плечо падавана. — Они не поверили в появление ситха, но поняли, что мальчик может стать угрозой Ордену. А когда… ситх оказался реальностью, выбора не осталось. И хотя это, в любом случае, не наша реальность, Оби-Ван, я не думаю, что ты в чем-то виноват.

— Я дал вам обещание, — слабо возражает Оби-Ван. — И не сдержал его.

— Ты обещал обучить, а не решать за Энакина всю оставшуюся жизнь, — он треплет мальчишку по отросшей стрижке. — Когда ученики становятся старше, у них появляется дополнительная опция — «собственный выбор». Думаю, о том, чтобы ее отключить, мечтает абсолютно каждый учитель! Но это не в нашей власти. У меня, как ты можешь заметить, вообще… одни темные выходят.

Ксанатос и Фимор переглядываются и весело смеются, разряжая обстановку. Оби-Ван не может не улыбнуться. Тем более, что до его потрясенного разума, наконец, начинает доходить то, что уже почувствовало тело — хорошая доза быстро залитого алкоголя!.. Тихо фыркая, он сползает по спинке дивана, чтобы лечь и отрубиться, устроив голову на коленях своего мастера. Мастера, которого в этой линии он успел спасти. Может, теперь, и правда, все пойдет иначе?..

***