В РАВНОВЕСИИ С ХАОСОМ И ГАРМОНИЕЙ,
БЕССМЕРТНЫЙ В СИЛЕ.
©Кодекс дже'дайи
ГЛАВА 8: ВНЕ ВРЕМЕНИ
АРХИВ АКАДЕМИИ БАЛАНСА, ТАЛСС, ТАЙТОН. 32 ДБЯ (4:2:4).
Ксанатос над ним издевается! Это Оби-Ван сегодня понял в очередной раз точно и однозначно. После… двух часов отработки ритмов Фаало. Упражнение представляло собой передвижение в кругу установленных на высокие подсвечники свечей с дюрасталевыми шариками на фитилях. Требовалось бить световым мечом по шарикам, не задевая свечи. В строго определенных ритмах. И с каждым ритмом число свечей — и, как следствие, шариков — увеличивалось. Ксанатос не использовал шарики — просто прижигал фитили свечей. Зато менял последовательности… и завязывал глаза.
Оби-Ван ничего не имел против старых методик обучения. Тем более, что эта даже не была темной! Ее просто никогда не использовали в Храме. Но она была… настолько сложной — особенно, если работать в реванке! — что он снова ощущал себя неуклюжим мальчишкой, которого подначивает Брук Чан!.. Первый ритм дался хорошо, второй — в напряжении, а на третьем он полетел. И теперь — уже неделю как! — они занимались ритмами снова и снова. Укороченных и оплавленных свечей становилось все больше и больше, а триста пятьдесят фитилей четвертого ритма и математические расчеты, определяющие последовательность ударов прямо на ходу, Оби-Ван вообще боялся представлять!.. К тому же… к концу этой недели он понял и причину, по которой от данной методики отказались в Храме. Орден разорился бы на свечи!.. Или на их утилизацию.
Ксанатос безупречно проходил три, заставляя Оби-Вана шипеть от зависти и пропускать очередной фитиль при несвоевременном воспоминании о своих успехах. С четвертым было хуже, ибо он зависел исключительно от настроения. Когда-то получалось идеально, а когда-то Ксанатос бросал упражнение на первой ошибке и рассеянно крутил «восьмерки». Или су. Или «горный шторм». До изнеможения. Меняя руки, мечи, фрагменты ката… И включая во все упражнения элементы телекинетического боя — техники, известной как «воля Фаало». Или «пятый ритм».
Его, кстати, Оби-Ван счел весьма полезной практикой для того, кто все время теряет оружие. То есть… для себя. Ибо основной световой меч Ксанатоса напоминал… детскую варежку на резинке — он никогда не выпускал его из телекинетического захвата!..
Настроение из-за постоянных насмешек оставляло желать лучшего. И, в конечном итоге, кислая физиономия Оби-Вана после очередного фиаско привлекла на «Телос», в спортзале которого творилось это безобразие, Квай-Гона. Он провел собственный урок с демонстрацией (для восторженного младшего падавана) и полезными советами, немного облегчившими работу (для криворукого среднего). Конечно, до результатов Ксанатоса по-прежнему было как до луны (без уточнения — от какой планеты это должна быть луна!), но на мастера в тот день просто приятно было посмотреть. Встреча с шаманом пошла ему явно на пользу. Если до Набу Оби-Ван иногда все же допускал мысли о том, что его наставник уже не молод, а на Серенно все и вовсе было грустно, то с Хребта Квай-Гон вернулся… скинув лет двадцать!..
Что касается Фимора, то он в неожиданном марафоне не участвовал — еще восстанавливался после Муунилинста. Разрывы его сигнатуры затянулись и теперь ее структура напоминала стеганное покрывало. Добавлялось общее истощение и разбалансировка систем организма. Потому Фимор исправно ходил в медблок Академии — на кучу каких-то процедур, а вечерами медленно растягивал рубцы с мастером или с Ксанатосом. Тогда, когда сам Оби-Ван уже валялся в квартире на диване — в компании делающего уроки Энакина. И посильно пытался мальчику помочь. Или слушал, как они с новым другом из местных детей — иктотчи Эшкой — обсуждают очередной способ напакостить и, понимая, что не намерен их развлечения останавливать, сам себя спрашивал — кто из них на кого хуже влияет?! Он — на Энакина, или Энакин — на него?!
День не задался сразу. С самого пробуждения все валилось из рук. За завтраком это обернулось разбитой кружкой кипятка, а в спортзале «Телоса»… получались только нашинкованные свечи. Героически вытерпев целых два часа, Ксанатос взорвался. И послал... его (по крайней мере, Оби-Ван подумал, что заковыристая ситхская фраза подразумевает его!) отловить Фимора в Архиве. А сам остался убирать последствия… Весь свой драгоценный кортозисно-ситхский ультрахром, уделанный свечным воском!.. Оби-Ван, конечно, предложил помощь. Но его… еще раз послали.
Архив в Академии был значительно меньше, чем в Храме. Однако это ничуть не облегчало задачу — Фимор, как обычно, не чувствовался, а Оби-Ван не так часто здесь бывал и плохо ориентировался. Спросить, как назло, было не у кого — пожилая квермианка мастер Рано куда-то отлучилась. Поэтому он бродил среди информационных стендов и забитых носителями стеллажей, ностальгируя по Храму, вместо того, чтобы кого-то искать. И не испытывал угрызений совести. Вероятно, потому, что Ксанатос вовсе не за Фимором его послал, а просто… послал!
Честно говоря, у Оби-Вана в последнее время была еще одна тема для размышления… помимо свечей. Все началось по пути к Тайтону. Где-то через час после вылета из системы муунов он решил проверить состояние мастера — потянулся по ученической связи и... обнаружил тишину. Чувствовал Квай-Гон себя, конечно, неидеально, но и не как Фимор. И, в отличие от Фимора, покровом теней не пользовался! С корабля деться ему было некуда — из гиперпространства они не выходили. Да и вообще, Оби-Ван сам видел, как мастер скрывается в каюте с намерением спать!.. Эта каюта стала первой точкой его взволнованных поисков. И последней.
Квай-Гон обнаружился на кровати. Вполне себе яркий и живой — когда Оби-Ван переступил порог, он прекрасно его почувствовал! И услышал через связь. Но... в коридоре та снова замолчала. Хотя в приоткрытую дверь Оби-Ван мастера видел. Это в принципе могло значить только одно — на каюте был установлен какой-то щит.
Жилые помещения «Телоса» не баловали удобствами квартиры Академии и, тем более — роскошью особняка гроссмейстера. Но две коморки погибшего «Касси», в одну из которых на скорую руку была переоборудована камера пыток, сравнения с ними, конечно, не выдерживали! Здесь кают было три — с расчетом на экипаж из трех человек и двоих теоретических пассажиров. То есть капитанская с собственным освежителем, в которой обосновался Ксанатос, и две двухместные — менее комфортабельные — для остальных. Из них одна принадлежала Фимору — в ней вторую койку заменяли странные шкафы вдоль всех стен, а другая, в которой сохранились-таки две кровати, предназначалась для гостей.
Обычно в роли гостя выступал Квай-Гон — поэтому, когда летели на Серенно, он по привычке устроился спать там. А Энакина, заснувшего тогда в рубке, уложил в капитанской, чтобы оставить вторую гостевую койку за Оби-Ваном. Ведь Ксанатос с Фимором в тот момент находились на борту «Касси»! Но теперь двухместную отвели Оби-Вану с Энакином, Фимор перебрался к Ксанатосу, а Квай-Гона разместили в его каюте — каюте, похоже, наделенной особыми свойствами.
Ломиться внутрь, чтобы проверить по аналогии капитанскую, Оби-Ван не стал. Фимор не чувствовался, но это вряд ли было показателем — он мог снова свернуться под покровом. И Оби-Ван выбрал другой способ — просто пошел в спортзал, где Ксанатос крутил вариацию «горного шторма» для Джар'Кая. Дежурство во время перелетов в гиперпространстве, как правило, не сводилось к сидению в рубке — его смысл заключался в том, чтобы если что-то вдруг пойдет не так, в течении минуты в рубке появиться! В остальном... можно было тратить время по своему усмотрению. Ксанатос предпочитал спортзал. Он почти всегда предпочитал спортзал.
— Каюты экранированы, — подтвердил он, не сбивая ритма — два лезвия монотонно гудели и вычерчивали в приглушенном освещении алые шлейфы. — Односторонними артефактными щитами — ты не чувствуешь, что происходит внутри, если ты снаружи, но чувствуешь все снаружи, находясь внутри.
Оби-Вану вспомнился первый разговор в кабинете мастера Танита. Так вот на чем Фимор эксперименты ставил!.. Но ведь Оби-Ван… чувствовал кошмар мастера в первый перелет. Значит, это относится не ко всем каютам?
— Моя, Фимора, — ответил Ксанатос на следующий вопрос. — И общий освежитель.
— Освежитель?! — у Оби-Вана отвисла челюсть. — Но... зачем?!
Ксанатос все-таки отключил мечи — видимо, побоялся себя куда-нибудь ткнуть — и ехидно прищурился. Как всегда, когда собирался сказать какую-нибудь гадость.
— Мелкий… у тебя… кхм… девушка была? Хоть одна?
До Оби-Вана не сразу дошло. Он уже хотел спросить, при чем тут девушка, когда в памяти всплыла затемненная спальня и привкус покрытой испариной, обнаженной кожи Сири… Смущение и стыд залили все сознание, выбив в уже привычной темной структуре Силы острые всполохи…
— Так была? — Ксанатос улыбнулся откровенно насмешливо.
— Эм... д-да, — с языком едва удалось справиться. За что Оби-Ван сам себя похвалил. Мысленно.
— Так вот... — продолжил издевательски старший, — ты когда в следующий раз будешь проводить время с девушкой… обрати внимание на поведение своей сигнатуры. И на то, что творится вокруг в Силе. Ну, или… когда самому расслабиться захочется. Не водяной душ, конечно — эстетика не та… Но какой есть!
Оби-Ван выскочил из спортзала с пылающим лицом. И не столько из-за смеха Ксанатоса — он уже вполне прилично игнорировал его выпады (с Фимором и мастером несравнимо, но для него — вполне прилично!), сколько… Нет, вовсе не потому, что сильно увлекался… кхм… соответствующим использованием освежителя. Не поэтому!.. Просто он неожиданно понял, как именно… магистр Йода узнал о них с Сири!.. Так вот как в Храме отслеживают романы! Почему Квай-Гон никогда не говорил об этом?! Или говорил, но Оби-Ван так смущался, что половину пропустил мимо ушей?..
Мастер не настаивал на целибате и сам неоднократно советовал, когда задание уже выполнено, провести время с местной молодежью на разных планетах. Однако Оби-Ван был слишком… правильным джедаем. Общаться-то он общался, но ничего дальше даже не думал. И немного не понимал учителя. Пока не завертелось с Сири. До нее все было четко — для… такой формы отношений нужно влюбиться. А раз джедаю не положено привязанностей — значит, не положено и остального. После… все стало гораздо сложнее. Несмотря на бесславное окончание их романа, он считал, что все еще любит Сири. Однако иногда… встречались девушки, которые без всякой привязанности и даже знакомства провоцировали вполне определенные позывы. Такое случалось и раньше… Но одно дело — отрицать по незнанию, а другое… когда знаешь!..
Хотелось поговорить с кем-нибудь. С Квай-Гоном было психологически тяжело — из-за их отношений с мастером Тал. Оби-Ван, мало того, что до сих пор чувствовал вину за собой, так еще и боялся сделать учителю больно воспоминаниями. И это помимо… дикого смущения!.. В том числе — и из-за того, что он теперь знал, как магистр Йода их вычислил! Будь они в Храме, он пожаловался бы Квину, наплевав на перспективы последующих насмешек… Стоп! У него же целых два старших брата! Да, насмешек он тоже не избежит — и так удивительно, что Ксанатос не ржет над их беседой в спортзале всю неделю! — но…
Додумать мысль насчет потенциально возможной психологической консультации помешал неожиданный грохот. Оби-Ван рефлекторно вцепился в рукоять светового меча и прислушался. Загремело еще сильнее. Источник находился буквально в двух шагах — за углом. И когда эти два шага были преодолены, перед ним развернулась абсолютно потрясающая картина — в небольшом обособленном зальчике, плотно заставленном ярусниками с голокронами, почему-то… рушились полки. Кубики и пирамидки летели во все стороны, а знакомая краснокожая тви'лечка — та самая Иетри, что встречала их в первое утро на посадочной площадке в компании недовольного вифида Ч'айкса — металась между стеллажами и пыталась остановить катастрофу. Кажется, Оби-Ван был не единственным, у кого с утра не задался день!
— Франг[I]!!! — взвыла тви'лечка в отчаянии и со всей… кхм… дури залепила телекинезом в ярусник.
Естественно, стало, только хуже. А затем… лоб обожгло болью, сознание закрутило как в спидере под управлением Энакина... и куда-то унесло.
Блеклые солнца — два, но очень далеких и почти слившихся в одну точку за счет шлейфа корон — величаво поднимаются по ночному небу, никак не влияя на разлитый вокруг зеленоватый свет. Широкие листья фиолетово-зеленой травы шуршат под ногами. И фосфорицируют. Ею порос весь склон. Но у основания он, будто клинком светового меча, отсечен полосой песка. Дальше — пустыня. Пустыня, из которой расползается Тьма с центром в сооружении без окон и дверей...
Вверх по склону раскинулся маленький город. Заводы, питающиеся тепловой энергией литосферы планеты... Странные дома — герметичные, хотя атмосфера вроде бы нормальная — и протянувшиеся вглубь коры — в полости, где есть вода. Полное отсутствие дорог, ибо... всю поверхность между строениями покрывает трава. Космопорт едва рассчитан на два десятка кораблей... Отгороженная от городской черты пустым пространством группа построек, ориентированных под символ Бенду: круглое здание в центре и восемь, соединенных с ним переходами, — по периметру. Сильно немолодой черноволосый мастер с голубым световым мечом, что-то бормочущий себе под нос... Дети в джедайских туниках...
На темном небе появляются корабли — без опознавательных знаков, но основательно вооруженные... Один, другой, третий...
Сердце в груди сжимается. И через мгновение корабли начинают стрелять по башням связи, а затем — и по всем остальным постройкам. Не проходит и нескольких минут, как от комплекса остаются руины. А потом высаживается... десант. Не войска, нет! Полчища наемников. Они идут добивать тех, кто уцелел в атаке с воздуха...
В ушах звенело. И звон заполнял немилосердно гудящую голову, выталкивая из нее ошметки сцены дальнейшего боя — лучи бластеров против световых мечей. Откуда-то потягивало Силой — темной, но щекочущей и расслабляющей...
— Фимор, это же... видение? — произнес чей-то голос.
Фимор?..
— Он у нас с сюрпризами. Не переживай так, Иет. Синяк пройдет... У него их и без того хватает. Одним больше...
— Бха... нта пудху[II]! — простонал Оби-Ван и попытался подняться — до этого он, оказывается, блаженно лежал на полу!.. Голову дико прострелило. — Ситхспит!
— Спокойнее! — Фимор подхватил его под бок. — Не делай резких движений.
Взгляд удалось сфокусировать только со второй попытки. Когда вращение, наконец, прекратилось, он увидел помещение с ярусниками голокронов. И краснокожую тви'лечку в мантии архивариуса, которая почему-то сидела рядом и изображала своим видом одно сплошное раскаяние!.. Ее вина была настолько ощутимой, что чувствовалась на языке.
— А ты… красивая, — вдруг заявил Оби-Ван. — Не… волнуйся… я в норме… Кхе-кхе!
— Ох, как все плохо!.. — Фимор осторожно развернул его к себе. — Узнаешь? Имя назови.
— Оби-Ван Ке…
— Да мое имя, а не свое!
— Фимор, — до Оби-Вана только дошло, что он сказал тви'лечке. Кажется, он покраснел. По крайней мере, лицо зажгло.
— Уже хорошо. Где мы находимся, помнишь?
— В Академии, — выдохнул он, с трудом осматриваясь. — В Архиве.
— Ситхова жопа! Что ты здесь натворил?! — столь важные вещи пожелал узнать, конечно же, Ксанатос, который как раз влетел в дверь.
Оби-Ван хотел сказать, что даже не понимает, в чем обвиняется, но не успел — за него вступилась… Иетри.
— Это не он, — тви'лечка смущенно погладила лекку за границей плетеного головного убора. — Голокроны… плохо реагируют на телекинез. А подъемник... ну, очень медленно работает!
Если бы она могла краснеть, она бы покраснела, как Оби-Ван минутой ранее. Но она была летанкой — краснокожей от рождения. Потому только закрыла лицо руками.
— Полки рухнули, — продолжил за нее Фимор. — А братишка очень не вовремя переступил тот порог, на котором ты стоишь! И получил в лоб вот этим. Хорошо, хоть не углом.
На его ладони заиграла золотыми гранями пирамидка ситхского голокрона с сердцевиной, пылающей алым пламенем под треснувшим кварцевым стеклом.
— Ты меня так дернул из-за простого синяка?! — раздраженно переспросил Ксанатос.
— Думаю, у него сотрясение, — возразил Фимор. — И видение. Я звал аджак-каара, но он, похоже, на нижних уровнях — не откликается. Что Оби-Ван вообще здесь делает? Вы же должны были ритмы… мучить.
— Я послал его... вытащить тебя на обед, — поморщился Ксанатос, присев на корточки рядом. — Когда количество изуродованных свечей зашкалило!
Оби-Ван собрался возмутиться насчет свечей, но Иетри, желая хоть как-то искупить свою вину, положила на его пострадавший лоб охлаждающий пакет. Видимо, распаковала здешнюю аптечку первой помощи. Жжение на поврежденной коже ослабло…
— Спасибо, — пробормотал Оби-Ван, забыв про все.
Тви'лечка опустила глаза — большие, серые и действительно красивые. Она-то точно не считала себя заслуживающей благодарности!
— Посиди с ним. Я посмотрю, что его так огрело.
Оставив Оби-Вана на попечение Ксанатоса, Фимор отошел к стойке для голокронов — знакомиться с содержимым снаряда-пирамидки, а в зале начали появляться новые действующие лица.
— Иетри! — пожилая квермианка при виде погрома схватилась за сердце. — Ну, сколько можно?!
О! Так это не впервые? Подождите... В мутной памяти возник день их приземления на Тайтоне. Кажется, мастер Танит тогда спрашивал что-то… про падение на голову в Архиве?..
— Мастер Рано, этого больше не повторится! — заверила тви'лечка. Не очень убедительно.
— Нельзя же быть такой нетерпеливой, дорогая! А вы почему на полу, молодые люди? Вас не ударило?!
— Совсем немного! — хохотнул Ксанатос.
— Нет-нет, все в порядке, — промямлил Оби-Ван и снова попытался встать, но Ксанатос удержал его на месте.
— Я вижу, как все в порядке, — рядом опустился Квай-Гон — все-таки откликнулся на призыв Фимора. — Что с ним?
Иетри, которую Оби-Вану было видно лучше, чем учителя, сжалась в два раза. Надо думать! Чуть не убила пограничника... Да еще таким оригинальным способом!.. Оби-Ван болезненно хихикнул над своими мыслями.
— Я не присутствовал. Фиа говорит — видение. Сотрясение. И закос под каамаси.
Каамаси? Гуманоиды-пацифисты с одноименной планеты в Центральных Мирах? При чем тут они?.. Немного выше среднего человека, трехпалые, с растопыренными ушами, хоботком вместо носа и светлой шерстью… Золотистой, серой или бежевой… Только на голове темные полосы да вокруг глаз…
— Каамаси?! — Оби-Ван подавился воздухом. От удара в лоб синяки уходят…
— Да, мелкий! — подтвердил Ксанатос. — Ты теперь… такой красивый будешь!
Стон застрял в горле — исключительно ради совсем поникшей Иетри. Ну, и, естественно, чтобы не доставлять удовольствия некоторым!..
— Ничем не примечательный ситх, — возвратившийся Фимор протянул мастеру Рано злополучный голокрон. — Больше двухсот лет никого не видел. Так что воздействие оказал... сугубо физическое!
— Мастер Джинн, вызвать помощь из меблока? — предложила квермианка, забрав пирамидку. — Они пришлют парящее кресло.
— Сам! — затрепыхался под давлением ржущего Ксанатоса Оби-Ван. — Я сам! Сам!
Квай-Гон оценил его состояние и согласно кивнул.
— Доведем. Поднимай его, Ксанатос.
***
ЖИЛЫЕ КВАРТИРЫ АКАДЕМИИ БАЛАНСА, ТАЛСС, ТАЙТОН. 32 ДБЯ (4:2:4).
Фимор никогда не отмечает день рождения. Но не потому, что забывает о нем, как Квай-Гон. Просто он считает, что этот день нужно посвятить себе — заняться любимым делом. А он… любимым делом занимается постоянно!.. И день рождения ничем не отличается от любого другого дня, в который он возится с какой-нибудь интересной находкой или совершенствует новую технику.
У Ксанатоса другой взгляд. На грани осознанности он еще помнит, как мать устраивала ему праздник с воздушными шарами и подарками. До того, как его забрали в Храм. И совсем не выделять этот день не может. Все-таки этот день — день появления на свет — особенный. Даже если нет больше воздушных шаров.
В Ордене отучают от масштабных праздников — джедаям не положено. Если есть друзья, то день рождения может быть немного отпразднован в кругу этих друзей. Если нет друзей… У Ксанатоса не было друзей — только мастер и Фимор. У Фимора… тоже. И обычно, если позволяли условия, они втроем — после прогулки по городу — отправлялись в кафе Диди ужинать. А мастер дарил имениннику маленький подарочек. Как правило, полезный. С философским подтекстом.
За много лет это стало традицией. И когда Ксанатос отошел от реабилитации, они, не задумываясь, вернулись к ней. С поправкой на возраст, нынешние привычки и пожелания именинников, конечно. В большинстве случаев теперь все сводится к бутылке кореллианки и вечере на двоих. Иногда — к посиделкам с мастером. Или — к нескольким дням на каком-нибудь планетарном курорте, если до него удается добраться.
Сегодня, вот, посиделки ожидаются на пятерых. Даже подарок — истинно в духе Фимора! Его идея принадлежит мелкому. Она спонтанная, ибо о том, что у Фимора день рождения ни он, ни Малыш не знали до последнего. Но соображает братец быстро!.. Даже с сотрясением.
— Оби-Ван, ешь и ложись, — велит Квай-Гон по окончанию разговора о его видении. — Целитель отпустил тебя отлеживаться.
Целитель местного медблока — кореллианец Адеран Тилл — парень красноречивый. Изъясняется так, что заслушаться можно! Даже Ксанатосу. Что же говорить про нежные уши мелкого!.. Но самоуправства не любит, как и мастер Че из Залов исцеления Храма. Он весьма доходчиво объясняет свое отношение к традиционной отговорке «все-в-порядке» и добавляет, что если пациент не будет следовать предписаниям по собственному желанию, то… получит укол снотворного. На неимоверное счастье поникшего пациента, в палате ему ночевать не приходится — разрешают уйти домой.
Пока они носятся по коридорам и обсуждают нападение на джедайские храмы иной вселенной, время обеда заканчивается. Впрочем... у Ксанатоса изначально другие планы на сегодняшний обед. Потому столик перед диваном в гостиной уставлен мисками с супом, на которые и переключает свое внимание голодный Оби-Ван. Неизвестное блюдо его удивляет — оно выглядит как красновато-бурое месиво с консистенцией густого киселя, в котором плавают обжаренные моллюски. Но запах умопомрачительный. И после первой ложки мелкого уже за уши не оттащишь!..
— А кто готовил? — спрашивает он с набитым ртом.
Готовка не входит в число добродетелей мастера. Зато график у него всегда был абсолютно ненормированный — несочетаемый с распорядком Храма. И все падаваны Квай-Гона Джинна брались за кухонные эксперименты, чтобы не умереть с голоду на одних пайках! Сейчас обычно стряпают младшие — Малышу же нужно нарабатывать навык!.. Фимор все время занят в Архиве, а Ксанатос... Зачем себя утруждать, если есть кому?! Однако это не значит, что Ксанатос не умеет. Более того — у него за спиной почти четырнадцать лет полевого стажа! Фимор неприхотлив, но сам он... не всегда способен есть то, что предлагают походные кухни археологических лагерей!..
— Тебя что-то не устраивает, мелкий? — кривится Ксанатос. — Если устраивает — ешь и помалкивай.
— Вкусно. Ошень, — сглатывает Оби-Ван, пытаясь, по-видимому, представить его у плиты. И терпит фиаско!.. — Не ожидал от тебя. Из чего это?
— Из местной водоросли. Но ты губу не раскатывай! Это не в честь культового столкновения твоей башки с голокроном!
— Не сомневаюсь! — он фыркает. — И что же сегодня за великий день, раз ты снизошел до общения с кастрюлей?!
— У меня сегодня брат родился.
Оби-Ван давится супом и судорожно считает даты. Наверное, знает от мастера.
— Сегодня четвертое? — Фимор улыбается. Небритый, растрепанный... еще не совсем здоровый. Словом, совершенно обычный!.. — Я, признаться, совсем забыл. Спасибо, Ксан.
— У Фимора день рождения?! — а вот и Малыш. Вернулся после занятий. — А мне никто не сказал?!
Мелкий слетает с дивана, игнорируя свое сотрясение. Хватает за руки ребенка, застывшего на пороге, и тащит в их комнату.
— Энни, иди сюда! Мне срочно нужно с тобой поговорить!
— Но я ничего не сделал! — отпирается тот.
— Пойдем, Энни!
— Кажется, тебе сейчас придумают подарок, Фиа!
— Мне заранее испугаться? — хмыкает Фимор.
Подарок, и правда, способен напугать. Кого угодно, только не Фимора. Скоротечная экскурсия в руины Старого города — древнего комплекса посреди Красной пустыни, что на южном побережье материка Талсс. Ксанатос помнит из ознакомительных материалов по Тайтону, что эти руины приписывают гри — одной из первых известных цивилизаций. За примерные сто тысяч лет своего существования город разрушился и увяз в красных песках так, что уцелела лишь ступенчатая пирамида его главного храма. Под ней находится система пещер, в которой, по слухам, спрятан исправный гиперпространственный портал. Никем так и не обнаруженные гиперврата гри — ни безумными «пограничниками», для которых нераскрытые тайны тех руин перевешивали смертельные опасности и притягательность других уголков планеты, ни многочисленными научными экспедициями, ни всевозможными искателями приключений на свои задницы!..
Фимор хотел как-нибудь выбраться туда. Даже просто посмотреть, ибо те подземелья до сих пор являются мощным источником Силы. Как и сама Красная пустыня. Но пока у него не находилось времени. Младшим понадобилось десять минут, чтобы его найти!.. И еще полчаса — чтобы организовать.
Поскольку сам Оби-Ван — ввиду своего… кхм… боевого ранения! — не может толком стоять на ногах, воплощает его задумку Энакин. После экстренного совещания мальчик бежит в ангары, где у него теперь много знакомых пилотов — договариваться об истребителе «под ответственность мастера Джинна». И они вылетают.
— Готово, — возвращает в тишину квартиры мелкий.
Сотрясенные мозги по полной отыгрались на нем за попрыгушки — после отлета экскурсионной группы он свалился на диван гостиной и отключился почти на три часа. Лишь недавно проснулся, чуть привел себя в порядок и теперь по мере сил пытается помочь с ужином. В основном, сидя все на том же диване. И бросая на Ксанатоса любопытные взгляды из-под отросшей рыжей челки, лоб под которой заклеен бакта-пластырем. Кхе!.. Смешной. Что-то хочет спросить и не решается. То ли тактичность проявляет, то ли не уверен, что вообще стоит связываться!..
Ксанатос забирает миску с орехами, которые Оби-Ван добросовестно чистил, и засыпает их в терку. Сделать из частично подготовленных продуктов приличный стол несложно. А кухня Академии почти все предоставила. Здесь готовят куда лучше, чем в уже почти позабытой орденской столовой. И уж точно не придерживаются джедайского аскетизма в еде!..
— Ксан, — неужели, решился?! — скажи, я правильно понимаю… в Храме за счет… ну, изменений в Силе… отслеживают… ну, отношения?
О-о-о, какая неожиданная тема-то! Ответ про освежитель его явно… воодушевил!..
— Для тебя это новость? — парень краснеет, но кивает на его откровенную ухмылку. — Мастер упустил момент? На него непохоже. Или ты такой шустрый, что меня обскакал?!
Судя по выражению лица — неимоверно забавному ввиду наливающихся под глазами синяков! — братец не понимает, о чем речь.
— Разговора не было? — поясняет Ксанатос. — Ну, про целибат и девочек-мальчиков? На нас он свалился рано. На второй год обучения Фиа. Мастер так боялся опоздать с моим темпераментом, что воспользовался нашим перемирием, едва оно началось!
Внимание Оби-Вана явно плывет — он хватается вовсе не за то, что обсуждается.
— Перемирие? Вы с Фимором не ладили?
Ксанатос пристально смотрит на него.
— Ты, правда, думаешь, что два идиота на пороге гормонального созревания, у одного из которых нервный срыв от смерти учителя, а второй — эгоистичный мурглак[III] по определению, могли сразу поладить? Я о твоих мозгах был лучшего мнения, мелкий. Или это вина летающего голокрона?
— Я, честно говоря, вообще никак не думал, — возражает Оби-Ван. — Просто… в это не очень верится.
Чувствует связь, пусть и не понимает ее природы. Интересно, он сможет догадаться самостоятельно?
Они никогда никому не говорят. Фимор — тень, почти вывернутая из ткани этого мира. Он старается не привлекать к себе внимание никак — в том числе и показной формой отношений. Ксанатос, напротив, выставляет на обозрение яркую театральную ширму — то, что ему неважно. А свои ценности прячет в закрытом сердце. Знает обоих только Квай-Гон — ему когда-то и объяснять ничего не пришлось. Но обычно тех, кто догадывается или улавливает-таки Узы при постоянном покрове теней, немного. И молчание — традиция, которая впервые вызывает толику раздражения. Ибо никогда раньше речь не шла о… семье. Ведь младшие братья — не просто случайные попутчики, которые сойдут в ближайшем порту и забудутся. Их появление нарушило привычный ход вещей в мирке, в котором им было хорошо вдвоем много лет и который теперь лопнул по швам…
Ксанатос привык к исследовательскому фанатизму Фимора с ученичества и ему не впервой ждать, пока тот возится с очередной, совершенно бесполезной находкой. Так же, как возился когда-то Квай-Гон — с жалкими формами жизни!.. Но ему давно не приходилось свободные часы Фимора с кем-то делить. И… прятаться на собственном корабле. Традиционное молчание обернулось рамками, которые нетерпеливого и эгоистичного Ксанатоса… бесят! Он скучает Фимору. По пьяным картам на раздевание… По случайному сексу прямо посреди тренировки… И по возможности засыпать вместе. Хотя бы изредка — во время очередной стоянки, когда они могут спать не поочередно. Последнее, правда, немного наверстали.
— Так лет-то сколько прошло? — Ксанатос отворачивается к столешнице. — Сейчас вспоминать даже весело! А тогда… мы друг друга ненавидели. Я считал, что сынок фермера на моего мастера позарился, он — что избалованный мажор Квай-Гона не заслуживает.
Оби-Ван как-то вздрагивает и ежится.
— Я рад, что у нас... с Энакином такая разница в возрасте, — медленно говорит он. — Я с трудом поверил, что стал падаваном. Постоянно думал, что мастер от меня откажется... Потом... Мелида-Даан. Если бы мне еще и с братом воевать пришлось… Мастеру, наверное, было сложно с вами?
— За те семь месяцев он только что… не повесился! Потом мы… на миссии подрались не к месту… Выдали себя, попали в плен... Мастер был тяжело ранен. Без сознания. И нам — четырнадцать и двенадцать! — пришлось выбираться оттуда и вытаскивать его, полагаясь исключительно друг на друга. Кажется, тот случай нас чему-то… научил.
— Ты так говоришь, будто мастер это подстроил! — братец возмущен.
— А ты еще не усвоил его особую манеру… преподавания? Разве он не оставил тебя на Мелида-Даан в воспитательных целях?
— Я… это был мой выбор. Он просто…
— Позволил тебе совершить ошибку? Ну, так и нам позволил. Он же прекрасно понимал, чем наши конфликты могут обернуться в условиях боя. И все равно никогда не оставлял ни одного из нас в Храме. Не отказался от Фимора, несмотря на давление окружающих. И… ранение могло быть вовсе не таким тяжелым, как он изобразил. Все очень удивились, когда мы вместо того, чтобы собачиться, вдруг стали друг за друга стоять! Это был его триумф… о котором, правда, потом начисто позабыли. А Малышу, если ты уже не помнишь, вообще было позволено участвовать в «Бунта Ив» на самодельном поде! Девятилетнему ребенку! Попробуй взглянуть на это глазами его матери, мелкий! Ее глазами, а не своими. Это тебя приучили думать, что путь джедая — лучшее, что есть во Вселенной! Единственное верное и единственное достойное.
— Это не так! — он почти подпрыгивает.
— Помолчи, а? — предлагает Ксанатос. — Всю программу мозгопрочистки в Храме я испытал на себе — не надо мне ее пересказывать. Ты сам в тринадцать считал, что нормальной жизни за пределами Ордена не существует в принципе!
— Я был ребенком!
— Вот именно. Ты не имел права вести себя по-детски, веселиться, влюбляться, трахаться первый раз!.. Зато носил полноценное боевое оружие и имел право умирать за глупую, подпитанную юношеским максимализмом, идею. То есть… за Орден. То, что джедаи живут ради других — откровенная ложь, мелкий. Я не говорю, что никто из них не делает полезных вещей безвозмездно. Но даже тогда большинство проводит четкую границу в своем сознании между собой — джедаем — и тем, кому помогает. Жалкой формой жизни. Настолько жалкой, что без его помощи она ни на что не способна. И ничего, кроме его жалости, не заслуживает. Вот она, гордыня, от которой они, в теории, учат избавляться. И которую одновременно прививают детям с Яслей!.. Мало найдется джедаев, которые реально не ставят себя выше других. Джедаи-отшельники, джедаи-бродяги, кое-кто из целителей и служителей Агрокорпусов. Но среди них не будет ни тебя, ни главы Совета, ни даже главы Ордена. Тебе простительно — ты еще мелкий и только-только выбрался из-под неоспоримого авторитета Кодекса. А вот маленький зеленый тролль… Он может быть сколь угодно мудрым, но гордость ему не чужда. И его положение для него кое-что да значит! Когда-нибудь… может быть, когда Орден перестанет существовать, и он окажется отшельником на какой-нибудь заброшенной планетке… тогда он перестанет быть тем, кем является сейчас, сидя на вершине самой обычной социальной структуры. Орден — обычная социальная структура, мелкий, в которой есть правящая верхушка и есть все остальные. Остальными можно жертвовать при необходимости. А чтобы они без проблем шли на смерть и не задавали лишних вопросов, их нужно правильно воспитывать с детства. Нужно начать как можно раньше, чтобы биологические родители не успели заложить другие ценности. Нужно сделать так, чтобы нечего было терять — лишить всего материального и оборвать все эмоциональные привязки, потому что именно близкие держат крепче всего в моменты колебания. Нужно сделать так, чтобы они свято верили в цель, которой, по сути, нет. И дело не в том, что Сила так хочет — дело в том, что это необходимо для поддержания существования этой конкретной структуры. Формально уход от индивидуальности начался в Ордене после Великой войны ситхов — харизма Экзара Куна напугала джедаев до усрачки! Но до Руусана эти правила соблюдались не всегда и не везде, понимаешь? После выходки Дарта Руина (очередного падшего мастера-джедая) руководство Ордена было признано настолько неэффективным, что часть недовольных джедаев разлетелось с Корусанта и основало свои баронства и королевства в пограничных регионах между Новой империей ситхов и Республикой. Так появилась Конфедерация лордов джедаев. И именно она, в большей степени, вела войну против Империи. Лорд Хот был наследником династии — вступление в Орден было для него семейной традицией. Валентайн Фарфелла управлял регионом Галактики, которая ранее принадлежала его отцу. У всех были семьи, у всех были корни. И никто не отбирал детей у родителей. Семьи и привязанности не мешают постигать Пути Силы и воевать с ситхами, если уж на то пошло! Зато они здорово мешают молча выполнять приказы. Рыцарей, которым некуда идти и не у кого спросить совета, гораздо легче контролировать и удерживать, чем тех, у кого за спиной стоит толпа знаменитых на всю Галактику родственников. Да даже не знаменитых. Процент того, что такой рыцарь вернется к семье и займется своей философией, значительно выше! Мастер Дуку же едва не ушел, так? А собирался.
Паста почти готова. Контейнеры друг за другом исчезают в термостате — чтобы не остыли до ужина. Ксанатос садится в кресло напротив дивана и ставит на столик чайник.
— Но мы, кажется, говорили о Малыше и его матери. Наверное, я взял не самый удачный пример. У рабства свои нюансы, которые сильно отличают мышление рабов от тех, кто вырос на свободе… Может, и правда, лучше было рискнуть и попытаться отправить его к джедаям. Малыш… не маленький. Его в любой момент могли продать отдельно от матери кому угодно и для каких угодно целей. А мастер… внушает доверие. Может, она подумала, что он, по крайней мере, порядочный. Поэтому и не стала сильно возражать против «Бунта Ив».
Они все сочувствуют Энакину, когда он делится воспоминаниями. Но у него был не самый плохой хозяин, а Шми делала для сына все возможное даже в тех условиях. Жизнь не успела его сломать так, как могла бы... Он — маленький счастливчик!..
— При нем этого не говори, — тихо произносит Оби-Ван.
— Он знает, что ему грозило, мелкий! — возражает Ксанатос. — Малыш старше своего возраста в вопросах страха и боли. Он видел и то, и другое вокруг с самого рождения. Потому Совет его и испугался — он уже умеет по-настоящему ненавидеть. С ним надо работать. А работать Совет не любит. Так что там насчет разговора-то? Про девочек. Или мальчиков.
— Был, — братец сглатывает и снова краснеет. — Но я всегда думал, что… ну, полюбить нужно. Потом Сири… Ну, раньше мы друг другу… симпатизировали. После совместной миссии как-то… закрутилось. Мастер Йода узнал и заставил Квай-Гона на меня повлиять. На нее, думаю, мастер Галлия так же насела.
Речь звучит торопливо, на одной ноте — будто он надеется, что чем быстрее выскажет, тем меньше испытает смущения. Содержание у нее тоже — так себе. Парню почти двадцать шесть. А на его лице можно жарить яичницу! Или блинчики. На выбор.
Ксанатос встряхивает головой — ему этого не понять. Он начал в четырнадцать — на какой-то миссии, с дочкой дипломата с Тепаси. Не испытывал никаких угрызений совести до определенного момента и никогда не стеснялся рассказывать о своих «подвигах» кому бы то ни было. А потом… потом все стало слишком сложно, чтобы сравнивать сейчас свое прошлое с целомудренной юностью мелкого.
— То есть мастер тебя не просветил относительно поведения сигнатуры? И не обучил специфике использования щитов в такой ситуации?
— Вероятно, он надеялся, что… я приду с вопросами, — подтверждает Оби-Ван. — А я… после смерти мастера Тал старался лишний раз эти темы не поднимать.
От его вечной вины тошнит.
— Как давно ты со своей… Сири?
— Пять лет, — кажется, настроен на насмешки — ощетинился.
Один секс к двадцати шести, и тот был пять лет назад. Смешно, конечно. Особенно, когда вспоминается, как сам в этом возрасте ходил по борделям!.. Но… в эмоциях преобладает не веселье, а раздражение. Орден бесит больше, чем обычно. Криффовы джедаи!.. Только и остается — посоветовать!..
— Посмотри по сторонам, подцепи девочку — их сейчас много за тобой бегает! — и скинь напряжение.
Кхе! После того, как... хм... пограничная природа мелкого стала достоянием тайтонской общественности, у него здесь завелся... свой клуб поклонниц!.. Девочки — странники и старшие падаваны — не дают проходу. Едва ли не хуже, чем самому Ксанатосу. Потому что, в отличие от Ксанатоса, Оби-Ван к подобному не привык. Еще и принципиальность, чтоб ее!..
— Они бегают за пограничником! — ожидаемо возмущается он и… снова краснеет. — И я… люблю Сири!
— Мне кажется, ты не понимаешь, что такое «любовь», мелкий, — безразлично бросает Ксанатос, глядя в пространство — в пустоту времени, где пляшут тени. — Тебе не с чем сравнивать. Найди еще кого-нибудь — и все сразу встанет на свои места. Во всех смыслах.
Странное ощущение — передача опыта. Личного. Так, как могло бы быть, если бы он взял себе ученика. Ксанатос никогда не думал об учениках — ученики для Фимора, а не для него. И то… если Фимор, наконец, вынырнет из собственного нескончаемого ученичества!.. Но Сила распорядилась иначе. Теперь он пытается чему-то научить сразу двух младших! Еще и «мудростью» делится. Жизненной. Кхе-кхе!.. Надо потом Фимору рассказать!
— Эм… — Оби-Ван изумлен. Похоже, в его списках Ксанатос — последний, от кого можно ожидать разговоров о… любви!.. — Почему ты так решил?
— Ты скучаешь по дружку и по девочке-мон каламари, которая была падаваном Тал. Мы о них слышали и от тебя, и от мастера — на протяжении всего твоего ученичества. Вот это реально любовь. Можешь идентифицировать ее как «дружескую». А таинственная Сири сегодня впервые появилась на арене. Хороший перепих — это не любовь.
— Возможно, — нехотя признает Оби-Ван после недолго раздумья. — Но это не делает саму мою позицию неверной!
— Ты озвучил какую-то позицию? — Ксанатос приподнимает бровь.
— Можно полюбить раз и на всю жизнь!
— А я разве утверждал, что нельзя? Я сказал, что тебе стоит на личном опыте изучить разницу между желанием потрахаться и любовью, мелкий. О том, что целибат — бессмысленная вещь, тебе наверняка еще мастер втирал. Страсть — такая же эмоция, как и гнев. Рабочая эмоция. Ты не можешь ее безмерно копить — рано или поздно она вместе с гормонами ударит тебе в голову. Подумай об этом. И… забудь, что тебе перед зеленым троллем стыдно! Они такие парочки отлавливают регулярно, понимаешь? И каждому внушают, что он один — негодяй. Чтобы злосчастный нарушитель режима больше не развращал ауру Храма! Джедаи, поглоти их Тьма!..
***
ЖИЛЫЕ КВАРТИРЫ АКАДЕМИИ БАЛАНСА, ТАЛСС, ТАЙТОН. 32 ДБЯ (4:2:4).
— Свет клином не сходится на твоем искутяк[IV], — замечает шаман. — То, что происходит, возможно. Просто возможно. И без него возможно.
Шестой день, День Настоящего будущего, проходит спокойно. С наступлением темноты они сидят у очага и слушают слабую после вчерашнего буйства песню ночного ветра, едва уловимую сквозь треск пламени…
— То есть Энакин — не Избранный?
— Почему же? Если он уравновесит нынешние качели, то совпадает с условиями вашего пророчества и станет Избранным в вашем понимании.
Чадят какие-то травы. Что удивительно — Дезиф постоянно жжет благовонья, но не курит. За все встречи Квай-Гон ни разу не видел у него ни трубок, ни кальяна, ни каких-либо самокруток…
— Пророчества вообще стоит воспринимать всерьез? — Квай-Гон слегка меняет положение.
Тело еще ломит от затухающих потоков, а в сознании звенят тихие гармонии жизненных Нитей… Сегодня наконец-то удалась альчака. Полностью. Впервые за… Месяцев за восемь. Он давно ее не практиковал, отдавая предпочтение более быстрому трансу Живой Силы. Появилась причина отточить терпение.
— Что воспринимать всерьез, а что — нет, тебе самому решать. Не в твоем возрасте перекладывать ответственность на чужие плечи. Ты боишься.
Не вопрос, утверждение.
— Да, я боюсь, — и не в его возрасте бессмысленно храбриться!..
— Мой выбор верен, — скалится Дезиф. — То пророчество… Ты не знаешь, кто его «видел» и «видел» ли вообще. Не знаешь, правильно ли его записали. И перезаписали сотни раз. Ты веришь в него… только потому, что оно упомянуто в одной из ваших книг. Ты же не склонен бестолково верить словам? Объединяющая Сила — вообще не твое, так? Здесь и сейчас?
— Да. И Сила тогда требовала забрать Энакина в Храм.
— Кхм… И поэтому ты прикрылся пророчеством? Чтобы убедить Совет принять его в Орден? Не проще было самому оставить Орден? Ведь получилось именно так.
— Я не прикрывался пророчеством, — возражает Квай-Гон. — Энакин очень силен и я действительно думаю, что он может быть… Избранным, как бы эта избранность не проявлялась. Возможно, одним из сильнейших джедаев в истории. Не спорю — при разговоре с Советом я использовал пророчество как аргумент для убеждения больше, чем следовало. Но они не поверили в ситха — смысла напирать на то, что такой дар нельзя оставлять без присмотра из соображений безопасности, не было. К тому же, они сразу решили, что если мальчика не обучат, то он им не навредит. Будто больше его некому обучить.
В Зале Совета, когда Энакину отказали, что-то в структуре Силы хрустнуло. Начался Разлом — тот самый, что дошел до Тида… Квай-Гон его чувствовал. Точно чувствовал. И не мог понять, как не чувствуют остальные!.. Магистры, Мейс, Йода! Они закрыли глаза на зов Силы, хотя обязаны ей служить!.. Закрыли, потому что испугались перемен. Испугались того, что дни Ордена, каким они его знают, сочтены. И дело не в Энакине — дело в том, что их бездействие и инертность вкупе со снобизмом… мешают циркуляции потоков так, как это положено. Новая волна на подходе — она сметет все, если не согласовать ритмы. А, может, и уже сметает…
— Разрывы Нитей во снах… Почему я их чувствую, Дезиф? У меня же нет склонности к видениям.
— Потому что это не видения. Это состояние Живой Силы перед надвигающимся штормом, — встряхивает головой шаман. — В нескольких мирах сразу. Где-то они уже рвутся — вот ты и чувствуешь. Обязан, раз мастер Живой Силы. И раз учишься. Не стал бы тебя учить, будь иначе… Что касается пророчеств... Как там говорит твой… некровный дед?
Не сразу доходит, что речь о Йоде... Дед?..
— Будущее всегда в движении? Нет будущего — есть лишь мириады вероятностей того, каким оно может стать. Иногда кто-то улавливает одну из них и записывает. Так рождаются пророчества. Следование любому из них формирует будущее согласно вероятности «провидца» и отсекает все иные пути, которые могли бы быть.
— Значит, пророчества все-таки — ложь.
— Всего лишь одна из возможных вероятностей, — невозмутимо поправляет Дезиф.
— А Журналы Уиллов?
— А Журналы — не пророчества, — в льдинисто-голубых глазах пляшут искры смеха. — Журналы — дневники, Квай-Гон. Когда живешь во всех мирах одновременно, немудрено подзабыть, что где происходит! Или перепутать. Они нигде не хранятся. Просто иногда попадают в чужие руки — оттого и появляются в истории.
— То, что переводит Академия...
Шаман заливисто хохочет.
Квай-Гону всегда казалось, что Дезиф смешивает времена и реальности. Сначала — из юношеской самоуверенности — думал на банальные галлюциногены. Пока не понял, что шаман управляется с окружающим миром на уровне... легендарных ква и гри. Что ему не требуется корабль для перемещения по Галактике... Что силы его не ограничены. Как могут быть ограничены силы у того, кто… принадлежит мембране миров?..
Сказать, что руины Старого города красивы, нельзя — однотипный разрушенный камень в красных песках. Сейчас это археологический объект — с соответствующей разметкой, дроидами обслуживания, схемами уровней и системой предупреждений. Куда можно идти, почему и зачем. И Фимор в нем ориентируется как дома — останавливает порывы Энакина бежать, объясняет обозначения и рассказывает-рассказывает-рассказывает. Экскурсант становится экскурсоводом. Это его стихия — стихия древности и знаний.
А Квай-Гона не покидает настойчивая мысль, что путь Дезифа на Тайтон пролегал где-то неподалеку. Да, гиперпространственный портал так и не обнаружен. Но руины истекают Силой. Причем, настолько насыщенно — особенно на нижних уровнях уцелевшей пирамиды! — что Светлая сторона преобладает.
Тайтон вообще не так темен, как приучают думать джедайские хроники. Просто он остро реагирует на нарушение равновесия Силы, особенно если оно вызвано Светом. После отказа от философии Баланса на планете стало слишком много Света — ведь Свет победил. Он изгнал или уничтожил Тьму — вторую составляющую жизни. И Тайтон стремится компенсировать ее нехватку.
Академия не может изменить природу планеты. А ее последователей слишком мало, чтобы полностью прекратить шторма в атмосфере. К тому же… даже не все они — чувствительные к Силе. Но за восемьсот лет ситуация все равно улучшилась — шторма стали более прогнозируемыми и менее разрушительными. На сухих равнинах материков поднялась трава, а чудом уцелевшие деревья заметно окрепли и разрослись в маленькие рощицы. «Зацвели» водоросли в водах Тирианского океана, увеличилась численность морской живности, расплодились завезенные виды. Биосфера Тайтона откликнулась на зачаток Баланса. Академии есть, чем гордиться.
Жаль, что Орден этого не понимает. Джедаям стоило бы поучиться у тайтонцев. Но они слишком горды и самовлюблены для того, чтобы идти на контакт. Они ломятся в один и тот же шлюз на протяжении тысячелетий — упрямо отстаивают веру в этот конкретный путь. И все эти тысячелетия Сила компенсирует дисбаланс Темной стороной — ситхами. То есть компенсировала. Пока Дарт Бэйн не уничтожил Братство Тьмы. Исчезновение ситхов из открытого противостояния критично исказило суммарный заряд в сторону Света… Дальше, за подобным пиком, согласно любым законам физики, должен следовать страшный срыв. Во Тьму.
В этом даже есть определенный смысл! Если в той реальности, что является Оби-Вану, никто ничего так и не предпринял, чтобы изменить полярность, то не удивительно, что Избранный стал ситхом. Тьма такого масштаба уравновешивает огромный перевес Света, накопленный за тысячу лет с битвы на Руусане.
Однако выбор Стороны не влияет на суть Пророчества — Избранный все равно должен уравновесить Силу. С позиции ситха это возможно только одним способом… Полным уничтожением. И джедаев, и ситхов. Энтропия возрастает, термодинамическое равновесие наиболее вероятно…
Но и на Светлой стороне — если допустить, что высота пика еще позволяет добавлять Свет в структуру этой реальности — путем фанатичного обивания знакомого порога ничего сделать не удастся. Это только увеличит глубину пропасти, в которую затем рухнет мир. Чтобы исполнить Пророчество более щадящим способом, нужно… привести всех обратно к философии Баланса. Привести к древней истине дже'дайи весь мир — закостеневший традиционный мир. Заставить твердолобый Совет поделиться властью, помирить его с «серыми» джедаями и примирить — с существованием чернышей!.. Задача определенно невыполнима. Замашка слишком ситхская — Квай-Гон таким высокомерием не обладает. Но, вероятно… это сможет сделать Избранный? Может, у Энакина получится привести всех к союзу вместо конца?.. И может… это те самые перемены, о которых написал в своей записке Йода.
Эти мысли занимают голову весь обратный путь. Конечно, прогулка получилась ограниченной — и из-за их компании (один Фимор, безусловно, забрался бы глубже!), и из-за того, что их ждут на ужин. Но, по крайней мере, именинник получил начальное представление о месте. И доволен ничуть не меньше, чем после выходов в город на Корусанте!.. Энакина он благодарит еще в ангаре — в ответ на нетерпеливое «Тебе понравилось?!». А Оби-Вана — сейчас, в гостиной.
— Спасибо, братишка, — парень смущенно улыбается, пока его треплют по отросшим волосам. — Между прочим, ты следующий отмечаешь день рожденья!
— Энакин уже спросил, — еще больше смущается тот.
— Где вы его потеряли-то? — Ксанатос отвлекается от пробки на бутылке виски.
— Сказал, что догонит, — Квай-Гон опускается на диван и оглядывает стол. — Подозреваю, что Фимору еще не все подарили. Я думал, тирианка тебе не понравилась. Судя по реакции на салат.
Ужин приготовлен в тематике Тирианского океана — паста с морепродуктами, салат из той же водоросли, что и суп в обед, и даже десерт — из нее. Ксанатос, как всегда, оригинален.
— Местные не умеют с ней обращаться! — презрительно морщится он. — В простом салате умудрились испортить!
— А ты откуда умеешь?
— Отдыхали как-то… на планете, где ее аналог используют. Когда все… закончится, я вас туда вывезу! И только попробуйте возразить, мастер!
— Лучше не пробуйте, — Фимор занимает свободное кресло. — Он загорелся!
— Здесь и сейчас, — напоминает Квай-Гон с ностальгической улыбкой. — Здесь и сейчас. Когда все закончится, тогда и поговорим. Пока лучше наслаждайся моментом.
Дверь свистит и в гостиную вваливается Энакин с кипой каких-то пакетов в руках. Обнаружив, что все поверхности заняты тарелками, он сваливает пакеты на свободный угол дивана и обезоруживающе улыбается.
— Эм… ну, это не совсем Фимору, — начинает речь он. — Нет, не так! Не только Фимору! Но Оби-Ван… согласился!
— С условием, — напоминает Оби-Ван.
— Ну, да, — мальчик смущенно опускает глаза. — Что я… буду писать сам!
— Он старался, — улыбается Оби-Ван. — Давай, вручай.
Энакин хватает верхний пакет и передает Фимору. В пакете обычная черная толстовка из тех, что можно получить у здешнего снабжения. Основной ее особенностью является… ярко-зеленый глиф «форн» на всю грудь. Однако… это еще не все. Когда Фимор переворачивает подарок, то обнаруживает на его спине такую же ярко-зеленую надпись, сделанную кривоватым почерком Энакина, до сих пор воюющего с чистописанием основного.
«Падаваны Квай-Гона Джинна», — гласит надпись, под которой стоят две точки графической «единицы».
Ксанатос смеется в голос. Раньше Энакина такая реакция ввела бы в ступор, но теперь он знает, что это не насмешка, а способ выражения эмоций. И вытаскивает из кучи пакетов следующий. Естественно, толстовка в нем отличается лишь размером, глифом «ксеш» и уголком из трех точек — «двойкой».
— Мастер, — Оби-Ван улыбается, когда Энакин протягивает пакет ему, — мы, конечно, понимаем, что носить подобное вы никуда не будете… Но, может, хотя бы дома?
— Открывайте-открывайте! — Ксанатос расстегивает рубашку на себе. — Фиа, переодевайся! Надо примерить! И вообще ужин остывает!
Толстовка Квай-Гона такая же, как и все остальные. Глиф «кек» на груди и «Мастер Квай-Гон Джинн» — на спине. Каждая надпись слегка отлична от предыдущей. То есть Оби-Ван заставил Энакина писать каждый принт отдельно — со всеми неровностями и неудачными штрихами. А не просто напечатать. И даже не просто скопировать один!..
— Спасибо, Энакин, — улыбается Квай-Гон, когда вокруг стола собираются четыре ярко-зеленые буквы, скрывающие такие же яркие и запоминающиеся личности. — Спасибо, Оби-Ван. Что ж… Полагаю, можно приступать к ужину?
На экране хронометра меняются цифры. Ксанатос рассказывает, как отвратительно кормят на археологических раскопках, Фимор с ним спорит, Энакин смеется, Оби-Ван задает вопросы. А Квай-Гон смотрит на них и занимается тем, что советовал Ксанатосу — «наслаждается моментом». Сейчас ему не хочется думать ни о чем, кроме своей семьи. Ни о ситхе, ни о Пророчестве, ни о видениях Оби-Вана, ни об уже необходимом разговоре с Йодой… Сейчас — это сейчас.
***
БОРТ «ТЕЛОСА», АНГАРЫ АКАДЕМИИ БАЛАНСА, ТАЛСС, ТАЙТОН. 32 ДБЯ (4:2:4).
Младшие после ужина довольно быстро засыпают. То есть засыпают они еще под конец ужина — Оби-Ван, как-никак, мается сотрясением, а Энакин набегался и банально устал. Учитель, когда в гостиной более-менее убрано, обнимает Фимора и закрывается в своей спальне медитировать — ему ничего объяснять не нужно. А они… уходят на корабль.
В пустых коридорах прохладно. Сила клубится под ногами и затягивается в сердце, сбивая ритм на стянутых разрывах сигнатуры… Но настроение спокойное. Честно говоря, после такой прогулки хочется просто отдохнуть.
— У меня для тебя кое-что есть, — на борту Ксанатос подталкивает его вперед — к его собственной каюте.
— Не сомневаюсь.
— Кхе! — щурится на иронию он. — Заходи-заходи. Садись.
Фимор со вздохом опускается на кровать — за двадцать шесть лет он привык. Ко всему.
— Прежде, чем я начну, — хмыкает Ксанатос, — ты пообещаешь, что займешься… кхм… этим только после того, как мы вытянем тебя до нормального состояния. Договорились?
Неужели что-то интересное раздобыл?..
— Хорошо, — соглашается Фимор.
Он не любит работать, когда не уверен в своей выдержке. И Ксанатос это знает. Потому кивает… и начинает удивлять с первой секунды. Никакая привычка не спасает! У Фимора в каюте, которая давно уже используется почти исключительно как склад, он лезет в один из его закрытых шкафов-сейфов. Роется в глубине нижней полки — среди рассортированных находок, к которым сам Фимор не прикасался годами. Достает пакет с нейраниевым напылением и вытряхивает из него сверток.
Сила выгибается, трещит разрядами и изливается в окружающее пространство нескончаемым алым тоном боли… Это не просто что-то интересное — это стопроцентная ситхская реликвия!.. Из двух предметов — прямоугольной и цилиндрической формы. Цилиндр — наверняка, свиток. Прямоугольник…
Гадать в такой ситуации — глупость!.. Сила под пальцами пульсирует… Искушение поет хорошо знакомую песнь — быстрей, быстрей, возьми меня… Но Фимор не просто так говорил Квай-Гону на Вур Тепе, что хорошо усвоил урок с чувством меры… Он не спешит и не захлебывается восторгом. Собирается с мыслями, подтягивает ментальные щиты и медленно разворачивает черный бархат.
Свиток. Металлический контейнер с клочком пергамента, в который на древнеситхском внесена какая-то информация… Внесена при помощи Силы. И… книга. Настоящая книга. Сильно потрепанный переплет из черной кожи. Позолоченные скобы. Четырехконечная лиловая звезда в алом кругу… Руностав из трех символов на обложке — два зеркально-отраженных «джей» и приткнувшийся между ними «ах»…
«Джен'аджаккут[V]». Скрытые знания.
Книга, которую Фимор давно мечтал полистать… и которая практически бесценна. Если ему не изменяет память, то она сейчас должна находиться в частной коллекции известного диктатора и любителя ситхов — по совместительству. Из-за того, что почти четыре тысячи лет назад один из правящих монархов его жалкого мирка — планеты Дреззи в одноименной системе — был убит владычицей Дарт Найрисс, он возомнил, что имеет какие-то права на ее наследие. И ни в какую не желал расставаться с книгой, хотя чувствительности к Силе лишен напрочь. А, значит, не может ни перевести ее, ни воспользоваться результатами. Ходили слухи, что он пытался найти Золотого скарабея, который позволяет своему владельцу понимать записи ситхов. Неизвестно, нашел ли. Да и неважно. Теперь. Как неважны и все те планы, что строил Фимор, рассчитывая заполучить эту книгу.
— С такими вещами сюрпризы — не то, что стоит практиковать, — руностав затмевает сознание настолько, что Фимор не сразу чувствует теплую ладонь у основания шеи.
— Я потому и не понес в квартиру. А эффект неожиданности ты никак не уберешь!
— Не знаю даже, что спросить, — дыхание выравнивается. — Когда, Ксан?!
За пару месяцев до Набу они были на Зиосте. Бесплодная ледяная пустыня в настоящем времени и столица Империи ситхов — в прошлом, планета долго считалась утерянной. В какой-то момент ее нашли и яро принялись изучать, несмотря на все сопутствующие трудности — холод, ледяную кору и избыток Темной стороны Силы. На тот момент работающих археологических групп было аж четыре — две окопались в руинах Новой Адасты, одна обосновалась в Цитадели ситхов (точнее, в том, что от нее осталось после глобального оледенения), и еще одна исследовала лабиринт гробниц, открывшийся после схода ледника. Фимор несколько недель терся с археологами, а Ксанатос его ждал. И ремонтировал «Телос» в том самом жалком мирке по соседству.
— Кхм… когда летал на Дреззи, — подтверждает мелькнувшую догадку брат.
— Рукопись… Дарт Найрисс… пролежала в моем шкафу… почти пять месяцев?! — книга на коленях мешает развернуться и схватить его за шкирку.
Хотя… по сути, Фимор сам виноват. Ведь заметил же, что Ксанатос вернулся каким-то… встрепанным. Но ограничился вопросом, от которого тот отмахнулся, и снова забыл обо всем за своим фанатизмом. Кстати, а сколько усилий потребовалось Ксанатосу — с его терпением! — чтобы не похвастать добычей в этот же день?!
— Я ждал подходящего момента, — самодовольно ухмыляется он. — А потом… с мастером завертелось. На Дреззи все вышло спонтанно. Хотел прощупать почву, но у принца возникли проблемы с джедаями — я застал разгар бойни между ними и его охраной. Пришлось быстро соображать, пока они заняты друг другом. Ты же согласишься, что в Ордене этой книжке делать нечего? Свиток тоже из его коллекции. Думаю, тот самый. Аджанта Полл. Что-то по алхимии плоти.
Перед тем, как они присоединились к раскопкам, на лагерь было совершено нападение — неизвестные убили двоих археологов и украли несколько находок. Руководитель группы подозревал, что это дело рук принца-ситхолюба с Дреззи, но доказать ничего не мог.
— Надо срочно сделать копию, — Фимор водит пальцами по руноставу и медленно раскрывает книгу.
— Ты займешься этим… только после того, как мы вытянем тебя до нормального состояния, — напоминает Ксанатос. И передает из-за спины голокрон. — Вот твоя копия. Я же знаю, что ты ее потерю не переживешь!..
Бессмысленно спрашивать, когда он все успевал. Да еще так, чтобы не почувствовалось влияние в сигнатуре при их контакте! Сюрприз, определенно, удался!..
— Не знаю, как тебя обозвать. Не хватает фантазии...
Фимор забирает голокрон и снова смотрит на раскрытую книгу. Серый от времени пергамент испещрен красноватой рунической вязью. Если сейчас залить в нее немного Силы, она вспыхнет, а на скудных ритуальных схемах проступят многочисленные детали и особенности обрядов. История, конечно, склонна преувеличивать… Но Дарт Найрисс считается одной из самых одаренных в боевой ритуалистике.
Щупальца искушения, типичные для подобных артефактов, тянутся к нему, но Фимор ментально шлепает по ним и даже посмеивается. Не так все серьезно, как могло бы быть. Или это ловушка?.. В любом случае, разбираться он будет не сейчас.
Переворачивает последнюю страницу и, слегка поколебавшись, закрывает том. Окружающий мир тут же проступает из мути. Едва освещенная каюта, раскрытый настежь шкаф с артефактами, цилиндр свитка на коленях… Взгляд замирает на хронометре на стене. Час. Он листал книгу целый час!..
Ксанатос рядом. Свалился на кровати, как сидел, и задремал. Руки под головой, черный волос разметался по покрывалу, тени пляшут на светлой коже… Ярко-зеленый треугольник «ксеша» на груди мерно колышется в такт дыханию…
Его последней фразой, кстати, было что-то про то, что его вполне устроит Ситх'шасот[VI]. А, речь же шла о том, как его обозвать!.. Ксанатос в своем репертуаре…
Совершенная страсть.
Искушение похуже некоторых ситхских артефактов.
***
САФФИЯ, СЕРЕННО. 32 ДБЯ (4:2:4).
Они знакомы уже около двух недель, но Шми он все еще кажется странным. Она знает, что он — джедай. Знает, но молчит. Он не говорит ей, однако… она выслушала подробную лекцию сына о сборке светового меча. И не просто может опознать таинственное оружие, что болтается у Раэля на бедре. Она вполне в состоянии сама собрать и разобрать его! Энакин все рассказал и показал.
Раэль мало похож на Квай-Гона. И не только внешне. Он ниже ростом, темноволосый и кареглазый, небрежно небритый. И так же небрежно одетый. Вроде бы та же джедайская туника — почти привычная, но какая-то поношенная. Странный акцент, панибратская манера поведения…
Квай-Гон всегда держится как-то обособленно. Не холодно или высокомерно, но обособленно. Как джедай легендарного Ордена. Нет, он отзывчивый — в этом сомнения нет. Шми хорошо разбирается в людях. К тому же, она видела, какими людьми Квай-Гон вырастил троих старших учеников. Все трое гордятся учителем, любят его… каждый по-своему — с высоты своего возраста и неизвестного ей жизненного пути. И Энни отстает от них несильно — у нее с момента их знакомства под крышей глинобитного дома рабского квартала нет сомнений в том, что сын нашел своего учителя. Отца, которого у него нет. И в то же время… Квай-Гона окружает какой-то ареол таинственности, мистичности. Силы. Должно быть, именно Силы.
Раэль не такой. Он более приземленный. Более простой. Если не знать о световом мече, и вовсе не скажешь, что он — джедай. Он много смеется. Не подавлен заботами и не накрыт тенью. Раэль более понятен.
Шми не говорит ему о себе. То есть говорит, но не все. Не упоминает фамилию, не упоминает Татуин, не упоминает сына. Квай-Гон не стал от нее скрывать положение дел, за что она ему благодарна. Она всегда знала, что Энакин — особенный. Что он не просто достоин большего. Он… предназначен для чего-то большего. А раз так, то ему в любом случае нужен кто-то, кто будет его направлять — ведь он еще совсем ребенок. И она рада, что это Квай-Гон.
Сама она потихоньку привыкает к новой жизни. Посещает курсы реабилитации, изучает город, расположенный среди пугающего после песков Татуина тропического леса, и местный уклад жизни. Подрабатывает на космодроме Саффии, чтобы совсем не скучать. В чем-то ей проще — умение разбираться в технике, которому ее когда-то научил один из бывших хозяев — Пи-Липпа — и которое она с избытком передала Энакину, помогло сразу определиться со сферой деятельности на первое время. И она, как и много лет до того, с благодарностью вспоминает Пи-Липпу.
Знакомство с Раэлем случайно — там же, на космодроме. И стихийно. Они заговаривают. Сидят пару часов в ближайшем кафе. Проводят вместе день, затем — ночь. Шми — взрослая женщина, повидавшая в жизни многое. В основном, плохое, но многое. И она не пристает с вопросами. Хотя имя этого странного джедая ей сразу кажется знакомым. Она слышала о Раэле Аверроссе до того, как он представился ей у погрузочной платформы. О нем однажды упоминал Квай-Гон… Как о своем старшем брате — первом ученике их общего мастера…
Интересно, Раэль очень удивится, когда узнает, что связывает с Квай-Гоном Джинном ее?..
***
[I] Франг — тви'лекское ругательство.
[II] Банта пуду — хатт. «банты корм».
[III] Разновидность мерзких существ, используется как ругательство.
[IV] Искутяк — нелв. «маленький щенок».
[V] Джен'аджаккут — ситх. «скрытые знания».
[VI] Ситх'шасот — ситх. «совершенная страсть».