И ВЕЛИКАЯ СИЛА ОСВОБОДИТ МЕНЯ.
©Кодекс ситхов
ГЛАВА 16: НОВАЯ ПЕТЛЯ
БОРТ «ТЕЛОСА», ЗОЛОТОЙ БЕРЕГ, ЮЖНЫЙ КОНТИНЕНТ, КОРЕЛЛИЯ. 31 ДБЯ (4:3:14).
— Моя вина, — Квай-Гон откидывается на спинку дивана. — В большей степени. И немного — Йоды. Я не хотел брать падавана по разным причинам, Фимор. И потому, что не проанализировал до конца нашу ситуацию с Ксанатосом, и потому что не хотел снова отвечать за ребенка. И потому что… не хотел уступать Йоде. А еще… не хотел двуличия. Ведь мне предстояло учить его быть джедаем тогда, когда я сам… периодически пил кореллианку с двумя чернышами в баре на Нижних уровнях и закрывал глаза на то, что они используют мои коды доступа к Архивам Храма!
Фимор смеется, а учитель продолжает:
— Падаван… существенно усложнил бы наше с вами общение. Так что… я проникся положительной стороной одиночества и не хотел ничего менять. Но грандмастер у нас — та еще… В общем, он требовал моего присутствия на турнирах посвященных в течении трех лет. И каждый год Оби-Ван на меня смотрел, чувствовал потенциальную связь и получал отказ. Сначала щитом молчания, потом… когда он прямо спросил, мне пришлось ему сказать, что я не ищу падавана. А поскольку Йода больше никого к нему не подпускал, у него начала падать самооценка. К отправке в Агрокорпус его врожденная эмпатия под влиянием неуверенности уже имела вид «умереть, чтобы сделать хоть что-то полезное». И я не успел даже приступить к нивелировке — мы едва притерлись в бытовом плане, когда нас послали на Мелида-Даан. Третья совместная миссия… Наверное, я сломался.
— Ни за что не поверю, — возражает Фимор и напоминает: — Вы оставили в живых тсавакут тук'ата[I], который замучил мастера Тал.
— Она… остановила меня в последний момент, — Квай-Гон запускает пальцы в свою шевелюру, устремляя взгляд куда-то в пустоту. — Задержалась на Грани. И просто позвала.
— Серьезно? — вот это новости!.. — Как она?..
— Она была очень сильной, Фимор, — развивать тему он, кажется, не намерен — направляет в обратное русло и некоторое время рассказывает, как все происходило на Мелида-Даан.
Однажды Фимор уже слышал этот рассказ — без деталей. Но ничего неожиданного в нем нет и сейчас. Прожив тринадцать лет под защитой Храма, мальчишка столкнулся с реальностью и оказался не готов к ней даже больше, чем многие его погодки — из-за своих особенностей. Дети нуждаются в помощи, дети просят помощи и он должен оказать ее, ведь он же — джедай!.. Они надеются, что сказочный «джедай» решит мгновенно многовековые проблемы. Тыкают его этим, затем начинают играть на «чувстве единства», хотя он заведомо — чужак, и любому мало-мальски разумному человеку ясно, что чужак никогда не будет своим. Таких привечают до первой осечки. До первой осечки — и они сразу оказываются виноваты во всем!.. А еще девочка. Девочка, которая поднимает первую в жизни растущего мальчишки волну гормонов...
— Если не считать смерти Тал, — вздыхает Квай-Гон, — то срыв Ксанатоса был тяжелейшей потерей в моей жизни. Пусть даже я чувствовал ее в полной мере всего полгода — пока ты не зажег во мне надежду. Когда Оби-Ван у корабля заметался между своими желаниями, мое подсознание ударило. Я не сказал ему, что вернусь за ним. Не забрал световой меч после его напыщенных речей, но и не сказал прямо, что вернусь. А после — не стал скрывать его выходку от Совета, как сделал бы для любого из вас. Вас обоих я растил, он же… ко мне только пришел. Я подумал, что ему нужен этот урок. Он столько лет бился за ученичество… а получив его, в мгновение ока выбросил ради первой всколыхнувшей кровь — и чувство справедливости — идеи. Не как Ксанатос — на тяжелом срыве по куче причин, включающих недавнюю смерть сестры и убийство кровного отца мной… Ксанатос не выдержал. Оби-Ван просто… мимолетно захотел. Я должен был убедиться, что этого не повторится завтра, послезавтра и через неделю. Или… точно убедиться, что обучение на джедая — не для него.
— Малолетки-падаваны так не уходят, — вставляет от себя Фимор. — Либо пропадают без вести, либо падают. В других случаях мастер обязан вернуть такого бунтаря в Храм насильно — чтобы официально предстал перед Советом. И большинство трезвеет по пути. Он бы тоже протрезвел, поступи вы по правилам. И ему было прекрасно известно, что отступничество — не та провинность, которая прощается с полпинка. Зато вы дали ему понять, что примете обратно, если он оступится. Это ваша обычная манера обучения. Чваяткут аджак-каар ну'тайак[II]. Не вижу вашего промаха.
— Я не подумал об особенностях его характера, Фимор. О том, что он не похож ни на тебя, ни, тем более — на Ксанатоса. Вы оба воспринимали мои… квесты с вызовом — по-разному, но с вызовом. Окажись Ксан в подобной ситуации — если допустить, конечно, что он променял бы нас с тобой на чьи-то сторонние страдания! — его реакцией был бы гнев. И он воспринял бы мое возвращение как должное. Это сейчас он — травмированный и недоверчивый. Тогда он ЗНАЛ, что я за ним вернусь. Еще и обругал бы в придачу! Так же, как и ты — тебе бы в голову не пришло, что мастер-джедай может бросить малолетнего падавана за истерику по возрасту. А Оби-Вану — пришло. По возвращению в Храм у него родилась концепция «идеального джедая» — он зациклился на следовании Кодексу и верности приказам Совета, оставив в стороне Живую Силу. Не лучшее влияние оказали и события на Телосе, в которых он вообще не должен был участвовать.
— Раз у вас появился падаван, он, в любом случае, был бы свидетелем, — вновь не согласен Фимор.
— Дело не в его присутствии, — Квай-Гон прикрывает глаза. — А в его участии. Он сочувствовал мне — всей той боли, которую мы с Ксанатосом там выплеснули. Мы же не просто показывали представление Совету — мы пытались оставить в прошлом все, что там когда-то произошло. Из-за этого Оби-Ван долго считал, что виноват в смерти… дорогого мне человека. Вишенкой на торте в тот год — год становления наших отношений — стала Гиперпространственная война, в результате которой он снова оказался в зоне боевых действий. Для тринадцатилетнего подростка это было слишком. Потом я долго — при поддержке храмового целителя разума — развивал в нем доверие и непосредственность, но его непосредственность все равно не была такой, как, к примеру, у тебя. Даже после смерти Бенджи ты оставался ребенком — гораздо умнее погодок, но ты был безобразно любопытным ребенком. Ты мог часами задавать вопросы или что-то рассказывать просто потому, что тебе хочется поделиться впечатлениями о прочитанном. И тебе было все равно, что ты меня отвлекаешь, что я почти заснул, или что Ксанатосу чего-то нужно от кого-то из нас. Я помню, как вы бросали жребий — чей сегодня день меня мучить! Оби-Ван был один в моем фокусе, но он… старался не причинять мне неудобств. Навязан, должен быть идеален, виноват — его собственный Кодекс. Когда погибла Тал, его вина с Ксанатоса перекинулась на нее. Понадобилось довольно много времени, чтобы разобраться с ней. И то… мне кажется, он все еще винит себя. Я почти пропустил его роман с падаваном Ади Галлии, потому что он не говорит со мной о таких вещах. Я не могу его заставить, а в ответ на свои вопросы слышу стандартное «все в порядке, мастер». Он до последнего не говорил мне про кошмары о реакторной Тида. Обо всех других я знал, но бой с Ксанатосом, который прикрывал это видение, он держал при себе — не хотел напоминать мне о моей потере. Кроме того, думаю, он всегда чувствовал, что в моей жизни присутствует какая-то запретная территория. Наша с вами. И держал дистанцию, чтобы не лезть в нее. Ты — с твоим любопытством — забрался бы мне в переписку, как только переболел смерть Бенджи!..
— Безусловно, — Фимор улыбается. — Но эта информация не ушла бы дальше меня, какой бы она не была. Я бы никогда не понес ее Совету.
— Знаю, — кивает Квай-Гон, — Оби-Ван действительно воевал со своей преданностью Совету, когда предполагал, что мы с тобой можем общаться. Потому и отнесся с пониманием к моему молчанию. Честно говоря, Ксанатос своим «мелким» будто спустил его обратно к тринадцатилетнему мальчишке. Сейчас с вами он ведет себя куда более по-детски, чем со мной — годы своего ученичества! Вам он не боится помешать… А мы даже его день рождения почти не отмечали вместе — если оказывались в Храме, то он проводил его с кем-то из друзей, чтобы освободить мое личное пространство.
Сегодня они были не в Храме. Поэтому... день рождения братишке предстояло отмечать в семейном кругу, лишь немного разбавленном присутствием друга. Больше никого не ожидалось.
Шми и Раэль на следующий день после посадки уехали в маленький городок, расположенный в Риверлендсе, к западу от Тирены. Мастер Бади разместил их в доме мастера Нейи Халкиона из семьи местных, потомственных джедаев, который почему-то попал в младенчестве на Корусант и вырос в соответствующих традициях. Более того — проработал почти тридцать лет в Отделе вербовки. Но в последние годы его взгляды претерпели заметные изменения… Отчасти потому, что… у него самого теперь рос маленький сын!.. О котором в Ордене, естественно, не знали. В общем, компания для беременной Шми и еще не подозревающего о своем отцовстве Раэля подобралась самая подходящая!.. Сила свела, как сказал учитель.
Падме изъявила желание побыть пока со Шми. Фимор подозревал, что она просто сбежала подальше от смущения, которым ее обеспечил Ксанатос. Да, она была королевой. Но она так же была незрелой девочкой. Красивый мужик, по возрасту годившийся ей в отцы и, вдобавок, целующийся со своим названным братом, стал для ее невинной психики куда более серьезным испытанием, чем похищение. К последнему политика морально готовила. К первому — нет.
В какой-то степени Фимор был согласен с Ксанатосом — не пресечь на корню интерес молодой королевы значило подорвать доверие Энакина. Но методы... можно было использовать другие. Наверное. Если успеть. С обаянием Ксанатоса.
После их отъезда удалось, наконец, выдохнуть — наверстать упущенное на Чампале купание в море и банально выспаться. Ксанатос из-за такого количества посторонних на борту не спал нормально всю неделю, а Оби-Ван эту неделю почти не отходил от койки друга в медотсеке. Да и Фимора незапланированный экскурс в прошлое — за счет работы с последствиями пробега и просмотра экспериментов Дженны Зан Арбор — вымотал сильнее, чем он думал. Вода и вчерашняя прогулка по Коронету немного разрядили... Во время ночной возни с тортом Энакина настроение и вовсе изменило полярность на праздничное!..
Взгляд скользнул с морского простора на грунтовую дорогу между холмами и зацепился за виляющий по ней спидер «Телоса» — Оби-Ван возвращался из Храма Зеленых.
Фимор свернул коврик для медитации и стал спускаться с холма навстречу. Он медитировал редко, но регулярно. Обычно втягивал еще и Ксанатоса — для улучшения общей динамики и чувства равновесия. Однако сейчас брат был занят своей... медитацией. В компании учителя. И Фимор оставил их наедине — воспользовался моментом, чтобы разобраться в мыслях. А мысли вынесли на тот разговор — об особенностях мировосприятия именинника. Отголоском к нему мелькнуло, что, пожалуй, хорошо, что Оби-Ван не знает особенностей их с Ксанатосом отношений. У него, конечно, будет шок, когда правда всплывет… Но он уже привык вести себя с ними определенным образом. А если бы знал… боялся бы помешать!..
Парень, которого братишка привез — Квинлан Вос — выглядел гораздо лучше. Все-таки профессионалы-целители — это профессионалы-целители.
— Накидали терапию… на десять дней, — ответил он на вопрос о самочувствии. — Но, кажется… это только начало! Я не успел поблагодарить. Или скорее… не успел понять, за что. Спасибо.
И пристально посмотрел на Фимора — должно быть, что-то вспоминал из первого контакта. Или, наоборот, пытался запомнить.
— Рад был помочь, — кивнул Фимор и переключился на Оби-Вана. — С днем рожденья, братишка! Сам подойдешь обниматься или мне проявить инициативу?
— Я не в настроении обниматься, — возразил тот. — Мне Энакин за всех ребра отбил!
По словам Ксанатоса (Фимор сцену проспал) мальчик восторженно прыгал по еще не поднявшемуся с койки Оби-Вану и распевал песенку из репертуара кантин Мос Эспа… не самого… пристойного содержания. Пока учитель не испортил веселье!..
— Брось, — Фимор все-таки обнял Оби-Вана — смущенного, но довольного — и двинулся вверх по трапу. — Сегодня твой день. Забудь хоть ненадолго о бедах Галактики и просто порадуйся подаркам. Здесь и сейчас. Кстати… я один тебе уже подарил… когда сказал Иетри о твоем дне рождения. Не слышу благодарности?
— Что за Иетри, Обес?
Возмущенное «Фимор!» зазвенело в акустике трюма…
В общем отсеке орала музыка. Не так громко, чтобы затыкать уши, но вполне достаточно, чтобы идущий позади Оби-Ван закатил глаза.
На обеденном столе лежал разобранный световой меч. Ксанатос склонился над ним и сосредоточенно орудовал лоскутом шелка с полиролью. Чуть правее — в двадцати сантиметрах над поверхностью столешницы — вращался кристалл, подпитываемый спускаемыми эмоциональными потоками хозяина. Ксанатос менял эмоции в такт ритму песни, не отвлекаясь при этом от основного занятия. Выглядело забавой юнлинга, а на деле… было высшей формой контроля.
Квай-Гон сидел напротив — под зеленью купола из переплетенных капилляров, сцепленного с сигнатурой Ксанатоса в нескольких узлах. Сопротивление Силы с точечным контактом — специальная разработка для Уз противоположностей. Вся сфера звенела в унисон — в два тона. Зеленый высокий и алый низкий. Пусть Ксанатос и болтался время от времени в сомнениях — из-за того, что их связь с учителем отражала его сильнейший страх, но Узы были прочными... и красивыми. Особенно — для того, кто понимал, сколько пришлось преодолеть ради их восстановления…
Падение Ксанатоса не просто так стало таким ударом для Квай-Гона — из трех (да, можно сказать, четырех) связей «мастер-падаван» их Узы были самыми эмоционально-насыщенными. Квай-Гон олицетворял для Ксана… кровного отца. Не второго учителя в связи со смертью мастера Бенджи — как у Фимора. И не учителя, который до него снизошел — как у Оби-Вана. И даже не такого отца-учителя, как у Энакина — при живой матери, которая его обожает. А именно настоящего отца — такого, каким должен был быть, но не был Крион. Потому Ксанатос заливал в их тренировочную связь бесконтрольно много Силы, а Квай-Гон считал, что проявление Живой Силы нельзя ограничивать — только направлять, и отвечал ему тем же. Их Узы были чрезвычайно крепкими. Их разрыв — чрезвычайно болезненным. А их последующее восстановление… кропотливой и чрезвычайно осторожной работой двоих весьма заинтересованных в конечном результате людей. Взрослых людей, которые уже однажды разбили то, что им дорого…
На столе перед учителем была развернута переносная доска дежарика. В один из наиболее изматывающих периодов простоя Ксанатос заменил стандартные фигуры в игре на… исторические личности конфликта Света и Тьмы. И теперь на доске маячили две вариации Ревана — на Темной и Светлой стороне, Йода, Дарт Бэйн, Дарт Трея, Бастила Шан… и Оби-Ван! Фимор не играл в дежарик давно — эти месяцы у Ксанатоса и без него хватало партнеров, но, судя по выражению лица именинника, последнее нововведение для него тоже было неожиданностью!..
— Ничтожность Светлой стороны! — простонал Ксанатос, когда Дарт Реван Квай-Гона нарубил в фарш свою светлую копию. — Вперед, мелкий!
Оби-Ван на доске переместился к Дарту Бэйну и сделал с ним примерно то же, что его реальный прототип — с Дартом Молом в Тиде!.. Игра завершилась.
— Вы поддались из принципа, мастер! — обвинил Ксанатос. — Вы не хотите, чтобы Темная сторона победила!
— Я выиграл восемь партий, — возразил учитель невозмутимо. — И шесть — на Темной стороне. Думаю, на сегодня достаточно. Мне пора ехать за Энакином.
Мальчик с утра отправился к матери — делиться впечатлениями о Коронете и вручать сувениры. Наверное, молодая королева обзавидовалась. Ее не взяли не столько по причине безопасности (хотя и это тоже!), сколько потому, что Ксанатос сообщил о поездке за полчаса до отъезда и не оставил Энакину времени подумать о такой возможности. Он хотел по-настоящему расслабиться, что в обществе девочки вряд ли получилось бы.
Квай-Гон постучал пальцем по панели дежарика и фигуры исчезли.
— Это что было?! — обрел дар речи Оби-Ван.
— Тебе не нравится, мелкий? — в кристалл светового меча ударил луч… выраженного самодовольства. — Мола и Плэгаса я тоже проработал, просто они сейчас не выпали.
— Польщен до невозможности! — съязвил Оби-Ван. — Почему я?! А не ты, к примеру?!
— Кхм… я не играю ни на чью сторону? — предположил Ксанатос, прислоняясь к спинке дивана так, чтобы полностью открыть зеленый треугольник «ксеша» на черном полотне толстовки. — Но я уже думаю над раскладом «Падаваны Квай-Гона Джинна против Дарта Сидиуса»! Мол, Плэгас, Палпатин… Надо определиться, кого взять еще. Сын Вокса, Комари Воса, чисса без имени… В любом случае, пока нет записи для отработки механики движения, довольствуйся собой, мелкий! Считай это за подарок ко дню рождения!..
— Надеюсь, Энакин этого не видел!
— Надейся, — разрешил Ксанатос. — Он был моим критиком.
***
БОРТ «ТЕЛОСА», ЗОЛОТОЙ БЕРЕГ, ЮЖНЫЙ КОНТИНЕНТ, КОРЕЛЛИЯ. 31 ДБЯ (4:3:14).
— Это… дохлый хатт?!
— Ничего ты не понимаешь в кореллианских деликатесах, Малыш! Возьми лучше колбаски. Да-да. Нет, подливка не для этого! Ее наливают вот сюда! И пирожок не забудь.
Под потолком отсека парят разноцветные воздушные шары — Энакин привез из Риверлендса, где они с Падме их вместе надували. Квай-Гон опускает взгляд на уставленную коробками стойку, из-за которой выруливает мальчик с тарелками. Одна для него, вторая — для гостя. Квинлана, то есть. На тарелках ломтики мясного рулета, завитки гречневой лапши с тушеной фасолью салтия и корнем шарбота, нерф-колбаски, пирожки и шпажки с нанизанными на них кусочками эндова в апельсиновом сиропе. Кажется, Ксанатос, чтобы не заморачиваться с готовкой, заказал по случаю дня рождения Оби-Вана все меню лучшего ресторана Тирены.
— Мастер, если хотите, там еще есть чол… сир, — выговаривает Энакин, — и дохлый хатт! Но мне он не понравился!
— Ты его не пробовал, Энни, — возражает Фимор, вручив Оби-Вану его тарелку — подачей деликатесов они занимаются вдвоем с автором затеи. — Если кто желает, то «дохлый хатт» — это кореллианское желе со специями. И оно вполне съедобно. В отличие от майноков. Вот это уже действительно на любителя!
— Майноки? — брови Оби-Вана ползут вверх.
— Ты об этом не слышал, мелкий? — хмыкает Ксанатос. — «Майнок-КоронетСити»! Маринованные полоски мяса майнока. Острые. Коронное блюдо кореллианских ресторанов. После ришкейта.
— А не выпендриваться и взять ришкейт нельзя было? — без особой надежды на что-либо интересуется Квай-Гон.
Ришкейт. Традиционный пирог, на две трети состоящий из кореллианского виски и на одну треть — из орехов ввейлу. Влажный, мягкий и сладкий. Способный храниться годами. И особенный — для своих создателей. Кореллианцы делят с кем-то ришкейт, как делят радости жизни… Или саму жизнь.
— Я взял все, мастер. Вы же меня знаете.
— К несчастью. И я не вижу ришкейта. Спасибо, Энакин.
— А он — на утро, — ухмыляется Ксанатос, опираясь на стойку. — Сейчас у нас… ну, другой десерт будет. Давай неси, Малыш.
Энакин убегает к одному из холодильников трюма и возвращается с… тортом. Торт кособокий, похож на… гроб в смеси красного и зеленого крема. Кривоватый почерк, ауребеш… «С днем рожденья, Оби-Ван!». И одна свеча. Почему-то.
— Я… — Оби-Ван сглатывает. — Кхм… вы уверены, что его можно есть?
Квинлан смотрит на его физиономию и начинает хихикать.
— Не отравишься! — ехидствует Ксанатос. — И, вообще, не обижай главного пекаря — он старался!
Свеча вспыхивает от направленного поджога Силой. Оби-Ван кисло улыбается, но задувает ее и клятвенно обещает Энакину попробовать торт позже — после основного. А потом смотрит на Ксанатоса и добавляет, что пробовать будут все. Видимо, чтобы не рисковать в одиночку.
Впрочем, Энакин иронии не воспринимает — слишком занят вручением подарка. Выставляет на стол перед именинником миниатюрный голопроектор с картой Галактики. Кажется, марафон по торговым рядам Коронета, который Ксанатос устроил им накануне, включал в себя не только парк развлечений, но и местный музей космонавтики. Ибо сувенир явно кореллианского образца и исторического содержания… А когда мальчик начинает рассказывать, как добавлял ночью в его память все уже знакомые и почему-то отсутствующие там планеты вроде Тайтона, Камино и системы «Тайника», Оби-Ван только что не шмыгает носом. Растроган. Сильно растроган. Все-таки его видения стали причиной формирования особенной связи с Энакином. И даже если в этом мире ей не суждено быть связью «мастер-падаван», она не будет менее крепкой…
Квинлан без подарка. Но для Оби-Вана сам факт его присутствия здесь — уже подарок. По-настоящему бесценный. Они еще не вернулись к прошлой дружеской близости, но киффар критично не отгораживается. В какой-то степени он все еще зол, однако события этих дней заметно притупили гнев — затушили его щедрой порцией восстанавливающих техник и диких новостей.
Сам Квай-Гон… тоже без подарка. Хорошо, хотя бы не забыл, как получилось с Фимором! Придумать что-то в своем стиле — с философским смыслом — не нашлось времени. Даже накануне, пока его семейка ела кореллианское мороженное на каруселях, он знакомил Бади со всеми материалами, а затем они вместе общались с Тайтоном и с Корусантом.
Из мыслей выдергивает повисшее в воздухе изумление. Оби-Ван держит в руках пирамидку ситхского голокрона и таращится на Фимора. Ксанатос довольно щурится. Похоже, это подарок от них.
— Э-э-э? — уточняет Оби-Ван.
— Ты же любишь голокроны, — напоминает Ксанатос. — Летающие!
Фимор смеется, но все-таки поясняет растерянному имениннику:
— Мы тебе базу записали на собственных наработках. Всех тайн вселенной он, конечно, не содержит, но кое-что любопытное там есть. И чтобы до этого добраться, тебе придется поладить с его да'каарами[III]. Их двое — каждый занимается своей областью.
— Э-э-э… и Кладбище есть? — Оби-Ван в потрясении смотрит на пирамидку.
— Естественно, — улыбается Фимор. — Это настоящий голокрон. Полноценный рабочий полигон для тренировок. Правда, Кладбище пока пустое — ввиду относительно недолгого существования. Очень надеюсь, что ты не станешь там первым. Аджак-каар нам этого не простит!..
— П-по-стараюсь.
— Чего заикаешься? — хмыкает Ксанатос. — Или тебе его в лоб запустить, чтобы привычнее было?
— Так… лучше доходит? — влезает Квинлан.
— Мелкий у нас любит косить под каамаси!..
— Убью тебя! — стонет Оби-Ван.
Если он и надеется перевести тему, то ему не удается — Квинлану интересно, а, значит, рассказа не избежать. Поэтому дальше они под взрывы хохота вспоминают тот день в Архиве Академии Баланса, оставив за гранью лишь саму суть видения. По понятным причинам. Словом, все идет вполне по-домашнему. Правда, недолго.
Атмосфера в отсеке меняется резко. Ксанатос тянется к оставленному среди коробок на стойке световому мечу. Оби-Ван выпрямляется, Энакин замолкает. Квинлан еще слишком дезориентирован, но даже он улавливает тенденцию — собирается настолько, насколько позволяет состояние. Однако, это не угроза. По крайней мере, не прямая. Скорее... яркое предчувствие надвигающихся неприятностей. Новая волна. Или новый виток шторма, на тяге которого в общий отсек влетает взъерошенный Бади. А позади него... маячит женская фигура в темном плаще. Совершенно неощутимая в Силе...
На ногах все оказываются еще до того, как кореллианец успевает проорать «Квай-Гон!».
— У нас дерьмовые новости! — выдает он следом и хочет продолжать, однако...
— Фимор!
Она подходит ближе и спускает капюшон на плечи. Квай-Гон не видел ученицу старого друга почти десять лет, но все равно помнит иридонский клановый рисунок на бледно-красной коже, черно-серебряный волос и маленькие конические рожки — по две пары над висками…
— Что? — переспрашивает Бади. — Вы, что, знакомы?!
С тем же выражением, что было у самого Квай-Гона пару дней назад.
— О, это очень тесная Галактика, мастер Бади! — ухмыляется Ксанатос.
— И ты здесь?! — скалится забрачка.
— А ты меня сразу не заметила на моем корабле?! — огрызается Ксанатос. — Зрение подвело?! Ох, как я мог забыть — великая истребительница шер каров однажды уже сослепу чуть не утонула… в выгребной яме ситхского храма!
— Поприветствовали друг друга и достаточно, — вмешивается Фимор таким тоном, что по коже пробегает холодок. — Мастер Бади, у вас… дерьмовые новости? Давайте, на них сосредоточимся.
Венск будто сдувается — Фимор у нее явно на особом счету. Ксанатос, довольный успешной провокацией, прислоняется к стойке.
— А? Да, — Бади окидывает бывшую подопечную пристальным взглядом. Та сдувается еще сильнее, но уже иначе — кажется, не только Фимор хранил в секрете от своего учителя ситхский культ!.. — Мне, конечно, очень хочется знать, почему я ни разу не слышал ни о шер... карах, ни о храме с его... кхм... выгребной ямой!.. Но это действительно может подождать. Включите на чем-нибудь запись!
Ксанатос забирает у него карту памяти и запускает ее на голопроекторе трансивера, занимающего угол отсека. По лавовым пустошам маршируют бесчисленные дроиды армии вторжения, грузятся в корабли, корабли взлетают... Чтобы понять, что происходит, не нужно смотреть все — вполне достаточно нескольких минут.
— Что тебе понадобилось на Мустафаре, Венск? — спрашивает в воцарившейся тишине Фимор.
Забрачка удивленно выгибает бровь — будто желает убедится, что поняла правильно предложение говорить при всех.
— Я, наконец, вышла на уцелевшего тогда пирата, — нехотя отвечает она на кивок Фимора. — Он мне кое-что рассказал о… чиссах. Эту суку зовут Сев'ранс Танн! Выпускница чисской военной академии, великолепный тактик — по отзывам. Второй — охотник за головами Вандалор. Ее любовник. Почему они покинули Ксиллу, мне не удалось узнать даже там!
— Когда ты успела побывать на Ксилле, детка?! — изумляется Бади.
Ксанатос откровенно хохочет над «деткой». Венск пытается испепелить его взглядом, но лишь разочарованно скалит зубы — Ксанатос огнеупорный. Его даже кислота не взяла!..
— В прошлом году, — признав поражение, забрачка вытаскивает из внутреннего кармана плаща диск. — Я думала, месть — личное дело. А эти хадзускакка кошу'джонту[IV], оказывается, перешли дорогу не только… Черной страже!..
— Что ж… — Фимор передает ее диск Квай-Гону. — Думаю, больше, чем здесь, материалов на них нарыть в принципе невозможно, учитель.
Забрачка смотрит на него с любопытством. Кажется, он только что сменил в ее глазах позицию «старого друга мастера» на что-то иное…
— Две бабы! — Ксанатос демонстративно хватается за голову. — Взамен Молу — две больные бабы! И барв, который у нас в трюме! Вот это ученики у владыки ситха!
— Они — временные, — останавливает набирающее обороты веселье Квай-Гон. — Все. Расходный материал. Вместо того, чтобы язвить, организуй лучше перекрестный сеанс. Тайтон. И Храм.
— Не задался у тебя день рождения, мелкий! — бросает Ксанатос прежде, чем заняться голосвязью.
Первым откликается, как ни странно, Храм. Радиус сканеров настроен так, что захватывает только их с Бади — остальные вне его просто наблюдают, как появляются миниатюрные фигуры членов Совета. Спокойный Пло, недовольный Мейс, ожидающий чего-то учитель, слегка сонная Ади, потерянный Сэси… и невозмутимый Йода. Почему-то не хватает не только до сих пор не посвященного Кита Фисто и Депы Биллабы, место за которой сохранено условно — отсутствуют также Ки-Ади-Мунди и Иит Кот. И первая мысль не утешительна.
— По какому поводу у Совета ночное совещание? — уточняет Квай-Гон.
— Грандмастер велел собраться без объяснения причин, — ровно сообщает Мейс.
— Не я велеть, — возражает Йода. — Сила велеть. Сила призвать вас.
Квай-Гон не успевает удивиться, а Йода — продолжить. Слева вспыхивает еще один силуэт. Ящер в оранжевой мантии. Мастер Этан.
— Добрый вечер, — приветствует он собравшихся, видит Квай-Гона и поправляется: — Хотя… вряд ли добрый. Мы только успели воспрянуть, Вестник! Впрочем, ты же еще не знаешь... У нас хорошие новости. Сегодня утром целители Кампараса начали использовать тестовую версию сыворотки. И пока результаты оправдывают ожидания.
Квай-Гон чувствует себя так, будто сбросил с себя груз весом в полмира… Неужели найден способ остановить хотя бы это?.. Нескончаемый поток жертв... Их численность в стенах Храма уже приблизилась к трем сотням, а Академия Кампараса выгорела почти полностью. Вместе с очаговыми вспышками на Салличе, Телосе и Илуме общее число умерших или потерявших связь с Силой джедаев перевалило за пять сотен... Да, волна не затихнет моментально, но это… надежда!..
Он оглядывает еще толком не осознающего, но улыбающегося Оби-Вана, довольно закусившего губу Фимора, выдохнувшего Ксанатоса… и беззаботного Энакина. Как и положено ребенку, мальчик плохо понимает эту опасность… Убийцы «Бандо Гора» на Серенно напугали его гораздо сильнее — они были рядом и реальны. А ситхская чума — где-то далеко. И не затрагивает его близких. Пока. Теперь уже и не затронет. Ради этого стоило побыть подопытным у Дженны Зан Арбор!..
— Включи прием, — продолжает ящер. — Передам формулу для Кореллианского храма. И основы техники — с ней тоже есть подвижки. Что еще случилось, что ты… внепланово?
Квай-Гон запускает запись. Смотрят молча. Вопросов не задают — нечего спрашивать. Примерные точки ударов известны, но джедаев слишком мало, чтобы справиться в одиночку. Мало было даже до потерь последних месяцев, не говоря уже о нынешнем положении дел!.. Настало время привлекать другие силы — то есть… выступать против ситха открыто.
— Я смогу собрать кое-кого из наших, — нарушает тишину Бади. — Но, чтобы заручиться поддержкой КорБеза, нужно обоснование посерьезнее моей просьбы! Ком Фордокс — упертый сторонник Палпатина. Ему будет сложно доказать его махинации. Диктат Меррикоп — более широких взглядов. Кстати, у нее сейчас с визитом новый сенатор Альдераана — Бейл Органа — после недавнего покушения. Толковый парень, хоть и молодой. Тоже поддерживает канцлера, но, как мне кажется, способен слушать. Можно было бы попробовать привлечь его.
Имя знакомо по дневнику видений Оби-Вана — падаван называл принца Королевского дома Альдераана заслуживающим доверия человеком. И его биография уже изучена досконально. Конечно, сомнения есть — как никак, до их знакомства с Оби-Ваном в параллельном мире еще добрых десять лет, за которые взгляды молодого сенатора могли здорово измениться. Но тут приходится рисковать. И надеяться, что неизменной осталась хотя бы его честность. Потому Квай-Гон только согласно кивает Бади.
— Кстати, о Палпатине... — шипящий голос ящера врывается в мысли. — В последние дни было немного не до него... но Иетри смогла вытрясти из хранителя голокрона запись его разговора с Хего Дамаском об убийстве семьи. Яхта Палпатинов пропала без вести по пути на Малый Чоммель в конце тридцатого года ДРС. На ее борту была чета, двое младших братьев и две сестры Палпатина… Словом, все прямые представители рода, кроме него.
— Испытание верности? — переспрашивает Квай-Гон.
— Спонтанное убийство, которое Плэгас засчитал за испытание. Из того, что нам удалось выяснить о прошлом Палпатина, понятно, что отношения с отцом у него были очень тяжелыми. Тогда Косинга Палпатин хотел насильно забрать сына с Набу на время выборов короля и, заодно, помешать его общению с Хего Дамаском, который ему не нравился. На борту вспыхнула ссора, отец напал и спровоцировал обращение к Темной стороне как защитную реакцию… А дальше — по нарастающей. Страх, паника, ощущение всемогущества, ненависть… В живых не осталось никого — Палпатин не пощадил даже собственную мать. Часть этого он рассказал на записи в голокроне, а часть… моя группа нашла на яхте. Плэгас не уничтожил ее — лишь затуманил ученику сознание, чтобы убедить, будто он видел ее уничтожение. А саму яхту отогнал обратно на Набу — в один из своих тайных ангаров.
— Там уцелели доказательства? — не верит Мейс.
— Записи камер и маршруты навигационной системы, — склоняет голову ящер. — Тела убраны. Наши еще работают над биологическими образцами, но сейчас, тридцать лет спустя, доказать по ним можно только то, что яхта действительно принадлежала Палпатинам. Бортовой компьютер защищала программа самоликвидации — такая же, как на корабле Мола. На записях внутренних камер Плэгас затер моменты с собой, оставив семейный скандал и убийства. Хороший психометрик мог бы вытащить больше... Но это важно только для нас — не для Сената. А вот записей… вполне достаточно, чтобы любой здравомыслящий задумался о прошлом нового канцлера.
— Есть так, — снова вступает Йода. — Должны мы сенатора Органу подтолкнуть к истины поискам. Рыцарь Вос как, Квай-Гон?
Только и остается, что приглашающе кивнуть. Квинлан поднимается и шагает в круг сканеров голонет-трансивера. Приветствует членов Совета и мастера Этана, а затем отвечает на вопрос:
— Прилично, магистр Йода.
— Падаван твой, — глава Ордена щурится, — прислать вчера информацию, которую просить я. Получить она твой заказ.
Квинлан сдержанно улыбается — должно быть, дал девочке инструкции на крайний случай и она не подвела. Приятное чувство для любого наставника. Особенно — для начинающего!..
— Собирать рыцарь Вос свидетельства прошлой деятельности Хего Дамаска на Набу, — поясняет он всем. — Налоговые законопроекты Набу и финансовые сделки в период службы Палпатина сенатором изучить я. Прав быть ты, Квай-Гон — много неправильного там. Заинтересует это молодого Органу.
— Великолепно! — подскакивает Бади. — Это реальная причина привлечь внимание альдераанца к Набу! И спровоцировать расследование. А на месте — невзначай — обнаружить яхту!
— Взять с собой королеву стоит вам, мастер Аделлен, — добавляет Йода. — Помочь она.
— Девочка на эмоциях, — возражает Квай-Гон. — Она воспринимает победу Палпатина на выборах как свою собственную ошибку — ведь он использовал ее, чтобы выдвинуть вотум недоверия канцлеру Валоруму — и теперь… слишком активно хочет исправить ее. С ней будет сложно. К тому же, небезопасно — Палпатина очень заинтересует, как она выбралась, и где Брук Чан.
— Юна она, а он — ситхов лорд, — качает головой грандмастер. — Провел Совет. Всех нас. Безопасностью ее заняться магистр Винду сам. Он же ее и спасти, чтобы не быть вопросы.
Судя по выражению лица, Мейс этого не ожидает. Но и не спорит.
— А я, магистр Йода? — напоминает о себе Квинлан. — Я возвращаюсь на Набу? Там же Аайла!
— Падавана твоего мастер Толм забрать, — и когда он только все успевает?.. — Побыть она пока с ним. Но да, возвращаться ты. Мастер Танит сказать — психометрик нужен. Лучший он в поколении, мастер Танит.
Ящер бросает на Квинлана задумчивый взгляд. А Квай-Гону остро вспоминается момент сетования учителя на то, что джедаи не могут объединить таланты и совместно работать... Могут, как показывает практика! Очень даже могут. Если им не оставить выбора.
— Но быть осторожен должен ты, — предупреждает Йода. — Следующий ты можешь быть… в списке Дарта Сидиуса.
В его словах определенно есть логика. Квинлан балансирует на грани давно — его проще сбить, чем некоторых слишком принципиальных джедаев. И ситх вполне может попытаться это сделать. Особенно теперь — после пыток.
— Мы возьмем парня в числе своих, — предлагает Бади. — Пусть королева говорит, что он пропал без вести! Поработает инкогнито с тайтонцами и вернется с нами на Кореллию. Или отправится на Тайтон.
Под восторженным взглядом Оби-Вана (и кислым — Ксанатоса) Квай-Гон хочет предложить оставить Квинлана с ними, но ящер останавливает его жестом:
— Иетри справится с этим. Тебя… ждут на Хребте, Вестник.
Дезиф. Приглашение, которого удостоились немногие… И от которого не отказываются. Квай-Гон медленно кивает и прощается. Обсуждать больше нечего. Бади завтра откроет диктату Кореллии истинное положение дел с Торговой федерацией и организует экспедицию на Набу, куда вылетит как можно скорее. Ему же снова предстоят бесконечные оправдательные разговоры... Сначала с Энакином, который расстается с Падме, затем с Падме — о чем ей стоит молчать и почему. Ну, а после... со Шми. И, вероятно, еще с Оби-Ваном. Ведь он, кажется, опять упустил личную жизнь своего третьего падавана… Или предпосылки к ней.
***
БОРТ «ТЕЛОСА», ЗОЛОТОЙ БЕРЕГ, ЮЖНЫЙ КОНТИНЕНТ, КОРЕЛЛИЯ. 31 ДБЯ (4:3:15).
Ужин позади. В отсеке тишина. Квай-Гон вышел подышать, Фимор, уткнувшись в датпад, допивает какой-то коктейль из заказа Ксанатоса. Ксанатос... У него, кажется, нет настроения. И что удивительно — не только у него. В этот раз Оби-Ван и Энакин от Ксанатоса не особенно отстают.
Вроде бы все идет неплохо. Способ противостояния заразе ситха найден — кореллианцы приступили к экстренному синтезу сыворотки, а Фимор накануне тщательно изучил присланные мастером Этаном наброски техники работы с мидихлорианами и с утра популярно объяснил, что требуется делать и как. Чувствовать связи, осознавать их, укреплять путем бесчисленных обращений. Настраивать так, чтобы на «приказы» посторонних симбионты просто не реагировали. Конечно, непривычно, но не сказать, чтобы сложно. По крайней мере, Оби-Вану. Юнлингам, скорее всего, будет тяжело. Мастер Атис сразу предупредила… Но, возможно, в перспективе найдется способ помочь и детям! Главное, дело сдвинулось с мертвой точки!..
Мастер Бади сегодня поговорил с диктатом Кореллии и Бейлом Органой. КорБез — Кореллианские силы безопасности — предупреждены относительно возможных неприятностей. А мастер Йода прислал короткое сообщение, суть которого в том, что «Воины свободы» — элита республиканского спецназа, тысячелетиями поддерживающая Орден в борьбе с ситхами — так же извещена и готова реагировать вне зависимости от позиции Сената.
Жаловаться не на что. Но Оби-Вану не по себе. Разговор с учителем накануне оставил не самый приятный осадок…
Мастер Бади задерживается ненадолго — ему предстоит многое сделать перед отлетом на Набу. К тому же, его собственные вопросы к ученице тоже висят в воздухе. А Квинлан возвращается с ними — в лазарет Кореллианского храма. Но Оби-Ван пробивается к Квай-Гону отнюдь не первым — сначала тому приходится успокаивать Энакина, чрезвычайно огорченного предстоящим расставанием с Падме.
Мальчик невнимательно слушает речи об обязательствах королевы перед народом и лишь на упоминании родителей, которые наверняка оплакивают девочку, со смирением кивает. Переживания матери Падме ему более понятны, чем какой-то гражданский долг. А затем его внимание перескакивает на… незаслуженную честь «спасителя королевы», которую Йода приписал мастеру Винду!.. Пока Квай-Гон думает, как бы поаккуратнее объяснить Энакину роль «живого щита», Ксанатос высказывает прямо — в трех предложениях:
— Это не честь, Малыш — это очередная подстава! Не то, чтобы мне жаль главу Совета… но в данной ситуации тот, кого назвали спасителем твоего Ангела, будет мишенью ситха номер один! Ему же надо знать, что случилось в системе «Тайника», и что рассказал его ручной барв прежде, чем сдохнуть!..
Упоминание Брука поворачивает разговор в иное русло — следует недолгая и ожесточенная дискуссия о его дальнейшей судьбе. Ксанатос категорически против отправки Брука в Орден, но мастеру Бади могут пригодиться свидетельское показание похитителя королевы. И решено сделать для него запись. То есть вытащить Брука из камеры ненадолго. Фимор с Ксанатосом идут в трюм — отключать ее. И только тогда наступает очередь Оби-Вана...
— Мастер, а может нам… все-таки полететь на Набу?
Взгляд Энакина выражает надежду, Квай-Гона — вопрос, который почти сразу озвучен:
— Ты видел что-то еще?
— А? Нет. Просто…
— Тогда с какой целью?
— Ну, помочь. Подстраховать.
— Помочь кому, Оби-Ван? Бади, который поведет Бейла Органу на борт яхты Палпатинов? Или Квинлану, который будет ее осматривать? Ты же понимаешь, что тайтонцы ее уже проверили?
— А вдруг что-то упустили? — упрямится Оби-Ван. — Да и королеве лишняя охрана не помешает!..
— Королеву будет охранять лично глава Совета, — возражает Квай-Гон. — При всех недостатках Мейса как человека, он входит в число лучших фехтовальщиков Ордена. И вряд ли нуждается в нашей страховке. Теперь они верят в ситха, понимают масштабы проблемы и будут действовать так, как должны были действовать с самого начала. Ты помнишь, что говорил Ксанатосу насчет Атис?.. Что мы должны работать вместе, чтобы достичь Истинного нейтралитета. Доверять не только семье. А сам… не доверяешь Ордену?
— Вполне заслуженно, между прочим! — бубнит на упрек он.
— Не спорю, — вздыхает Квай-Гон. — Орден совершил много ошибок. Но без него мы не можем двигаться дальше. Кроме того, Мейс там будет не один. Я получил приглашение от шамана-уилла, которым не имею права пренебречь. Но ты уже не падаван, Оби-Ван. Останься мы в Ордене, ты стал бы рыцарем. Если ты считаешь верным свой путь, я не могу тебе запретить. И все же… тебе стоит задуматься о причинах своих желаний.
Иетри. Иетри — основная причина его желания лететь на Набу. Учитель в очередной раз прав — он не столько сомневается в магистре Винду как в защитнике королевы, сколько… банально боится за Иетри. Не ожидал, что она окажется в центре событий — ближе к ситху, чем он сам!.. И настроение от этого… никакое. Стыдно за свои чувства и свои порывы.
Экспедиция на Набу отбыла час назад. И Энакин тоже расстроен. Хотя… ему немного легче от того, что Оби-Ван здесь — мальчик здорово испугался того, что он может улететь. Впрочем… кажется, его беспокоит что-то еще. Весь вечер он неуверенно поглядывает на Ксанатоса. Наконец, тот не выдерживает — отвлекается от каких-то своих, не самых радостных, мыслей и прямо спрашивает:
— Малыш, ну, в чем дело? Ты чего дергаешься?!
— Эм... — Энакин замирает.
— Ну? — Ксанатос хлопает по дивану рядом. — Иди сюда. И выкладывай, что натворил. Обещаю, мастеру не скажу.
— Это не я, — мальчик послушно садится. — Это… Падме. Она... ну, э-э-э... Почему она... так на тебя смотрит?!
Оби-Ван вздрагивает. По правде говоря, он заметил, что девушка реагирует на Ксанатоса весьма двусмысленно. Но понадеялся, что ребенок не поймет. Наивно понадеялся. Дети зачастую куда наблюдательные некоторых взрослых. А Энакин не лишен ни сообразительности, ни здравого… эгоизма. Не говоря уже о сродстве к Силе!.. Он, может, еще и не понимает до конца философии Ксанатоса, однако уже прекрасно понимает, как тот нравится женщинам...
— Ревнуешь? — хмыкает Ксанатос.
Сначала Энакин хочет упрямо помотать головой в отрицании, но потом задумывается… и кивает. То ли из-за того, что Квай-Гон учит признавать ошибки, то ли… потому, что Фимор твердит о негативном влиянии недосказанности на любые отношения. И оба советуют с любым вопросом подходить.
— Молодец! — одобряет Ксанатос. — Признание эмоций — уже полдела в работе с ними! Но ты не ревнуй — твой Ангел краснеет не потому, что на меня запала.
— А почему?! — удивляется мальчик. — Я спросил ее — она не говорит!
— Думаю, ей просто... стыдно.
Энакин округляет глаза.
— Но почему?
— Кхм... скажем так... она застала нас с Фимором… в неподходящий момент.
— Что вы делали? — следует невинный вопрос.
— Кхм... ну, я его поцеловал.
Грохот разбитой чашки заполняет отсек. Оби-Ван потрясенно смотрит на осколки стекла перед собой. Она явно лопнула не от физического давления — он спустил в нее Силу! Смотрит на ехидно ухмыляющегося Ксанатоса и, наконец, на Фимора... который даже не в курсе, о чем тут вообще идет разговор!..
— Зачем? — Энакин обижен — ему кажется, что Ксанатос над ним издевается.
Но Оби-Ван понимает, что это... не так. Что то, что он чувствует все четыре месяца и во что старается не лезть... нашло свое объяснение. Невероятное, диковатое и единственное верное!.. Спросить Иетри об узах Силы еще не было возможности, однако Оби-Ван сам покопался в теме. И теперь примерно представляет, что произошло с Ксанатосом на Аборе, когда Фимор принял заряд ловушки. Их связывает что-то покрепче, чем просто общий учитель и несколько лет под одной крышей… Скорее всего, это Узы жизни, раз они настолько остро реагируют на травмы друг друга!..
Оби-Ван не вчера родился, даже если собственного опыта у него немного. Знает, что отношения бывают не только между мужчиной и женщиной, но и между представителями одного пола, между представителями разных видов (сам влюбился в тви'лечку!) и даже между представителями ОЧЕНЬ разных видов!.. Однако… никаких иных подтверждений реальности… кхм… отношений между старшими братьями он не замечал. Все, напротив, говорило об обратном — начиная с веретеницы девочек Ксанатоса (хотя он должен признать, что ни разу еще… не наблюдал развязки всех его флиртов!) и заканчивая наличием у Фимора собственной каюты на борту «Телоса». Не говоря уже… о специфике тренировок.
— Эм... захотелось? — предполагает Ксанатос. И обращается к Фимору: — Малышу интересно, почему королева краснеет, глядя на меня. Я сказал правду. Но... мне, кажется, не верят!
Фимор оценивает разбитую чашку и растекающийся в Силе шок Оби-Вана. Под его взглядом вдруг воспоминается шуточное «меня» (а шуточное ли?..), брошенное в первый разговор о забрачке, и настроение Ксанатоса, упавшее после ее появления сегодня… И кореллианский овердрайв (сравнение — в самый раз!)... И собственная ревность. Уши жжет…
— Братишка поверил, — Фимор выключает датпад. — Убери-ка чай, Оби-Ван, пока он не начал капать на пол.
— Ксан правда тебя поцеловал?! — удивляется Энакин. — И ты не дал ему в лоб?!
— Я, конечно, не люблю целоваться... Но не настолько.
Пока Оби-Ван на автопилоте убирает осколки и вытирает лужу, Энакин обдумывает новости. Рабское детство дает знать о себе — что ему рассказывали ребята постарше и что он видел собственными глазами, можно только предположить... Но ужасы взрослеющих рабов никак не увязываются в его сознании с братьями. И мальчик чуть не плачет. Ксанатос смотрит на Фимора почти… умоляюще.
— Это тебя потянуло на откровения, — возражает тот.
— Момент подвернулся.
Фимор поднимается с дивана и садится перед Энакином на корточки.
— Энни, послушай… ты не там проводишь параллели. Ты думаешь о том, что у рабов нет выбора, так? Но у нас-то выбор есть. Нам хорошо вместе. Как тебе — с… Падме.
— Но Ксан — не Падме!
— И слава Силе! — слегка напряженно хмыкает Ксанатос.
Бедная королева, наверное, обыкалась в гиперпространстве!..
— Падме — девочка, — вяло заканчивает мысль Энакин. — И он... брат?.. Глху пустыни запрещает э-э-э… ну… Я слышал от Старой Джиры!..
Фимор усмехается попытке ребенка объяснить запрет на близкородственные связи.
— Мы с Ксаном — братья не по крови, Энни. Мы еще поговорим на эту тему, когда ты подрастешь. Пока просто знай, что у нас разные родители. И такие запреты — не про нас.
— Вы... э-э-э… как пара? — уточняет мальчик недоверчиво. — Э-э-э… женаты?
Оби-Ван давится воздухом. Оба смотрят на него, но никак не комментируют.
— Наверное, лучше сравнения ты все равно не подберешь, — соглашается, наконец, Фимор.
— А почему... ну, никто не знает? — в тоне обида.
— А зачем кому-то знать?
— Но мастер...
— Мастер знает, — вставляет Ксанатос. — Он все всегда знает. Но тебя же интересует, почему не знаете вы с мелким, так, Малыш?
— Эм… ну, да! Почему?!
— Мы не привыкли рассказывать о себе, Энни, — поясняет Фимор. — Нам вообще никогда раньше не приходилось этого делать — даже… аджак-каар сам все понял. Иногда догадываются люди с определенным опытом или знаниями в области структуры уз Силы. Мастер Атис, мастер Этан. Иетри. Но, в целом, это никого не касается. Поэтому никто и не знает.
Оби-Ван сглатывает. Если бы он спросил, Иет бы прямо рассказала ему все, полагая, что… о самом факте отношений ему известно!.. Могло бы получится очень… некрасиво.
— Зачем Ксан тогда… сказал сейчас?
— Чтобы ты не переживал из-за Падме. И... мы все равно думали, что пора бы вас с Оби-Ваном уже… просветить.
— Вы хотели нам рассказать?! — звучит наивно-восторженно.
— Вы — наша семья, Энни. Так, что, да, мы собирались, но не успели. И... это не значит, что теперь нужно болтать направо и налево. Ты знаешь, но помалкиваешь. Договорились?
— Волшебник! Конечно! — ребенок обнимает Фимора.
— Ну, и где справедливость?! — возмущается Ксанатос. — Откровенничать начал я, а все обнимашки — ему! Тебе успокоительного налить, мелкий?
— Нет, спасибо, — Оби-Ван нервно трет нос, пока Энакин переносит свои объятия на Ксанатоса. — Я просто… не ожидал.
— Оно и видно!
— Ксан… — зовет Фимор, — идите-ка вы… в спортзал. Займитесь ревностью. А мы с братишкой… немного побеседуем.
Довольный мальчик — Падме же не влюбилась в Ксанатоса! — соскакивает с дивана и уносится в коридор. Ксанатос, ехидно щурясь, уходит следом. Фимор садится рядом и вдумчиво смотрит на Оби-Вана.
— Я, кажется, должен извиниться, — начинает Оби-Ван.
— Не должен, — перебивает его Фимор. — На самом деле… если бы не твоя особенная психика, я бы не стал с тобой разговаривать. Ну, узнал и узнал. Но… ни нам с Ксанатосом, ни учителю, ни, тем более, тебе самому не нужны лишние раздражители для твоего чувства вины. Потому… я тебе кое-что расскажу. Чтобы ты себе ничего не выдумывал.
Оби-Ван смущенно утыкается взглядом в столешницу.
— Мы знаем друг друга… двадцать шесть лет, — голос Фимор отдается в голове. — Познакомились мы раньше, но я считаю от смерти мастера Бенджи — от того момента, как я попал под опеку аджак-каара. И четырнадцать лет из этих двадцати шести мы были исключительно... аджак-каар'во тайрокут[V]. Падаванами одного мастера. У нас не было общей гормональной юности. У меня вообще очень позднее зажигание в этом вопросе… Гораздо позднее, чем у тебя. Ты уже на Мелида-Даан велся на девочку. Я же… впервые ощутил какой-то интерес в восемнадцать. И вовсе не к девочке. А через год бежал из Храма. И только тогда… посмотрел на Ксанатоса иначе. Как и он, впрочем — его тоже переклинило после моего бегства. Но мы продолжали жить — каждый своей жизнью — до твоего выступления на Телосе.
Так вот почему кают… две. Ксанатос говорил, что поменял корабль перед теми событиями. Значит… они планировали жить на нем как раньше — кхм… по-братски?..
— Это как-то связано? — морщится Оби-Ван. — Ну, мой телекинез и... кхм... ваше просветление.
— Нет. Ксанатос, конечно, был не в духе, но не из-за тебя, а из-за растревоженных воспоминаний. Учитель… видел все предпосылки, потому для него перемены в наших отношениях не стали неожиданностью. Кроме него они больше никого никогда не касались. Пока не появились вы с Энакином. Конечно, нам всем нужно было время, чтобы притереться... Но я со случая с Иетри думаю, что его уже прошло предостаточно. И надо поговорить, пока ты не узнал детали… от своих друзей.
— При чем тут они?! — удивляется Оби-Ван. Он до конца не понял за пять месяцев жизни бок о бок, а его друзьям хватило коротких встреч?!
— Кит Фисто, — напоминает Фимор. — Не знаю, расскажет ли он девочке, но ему все открыли запахи. А твой Квинлан… поймал немало образов. Этот корабль был нашим домом много лет, Оби-Ван. Основная память здесь наша.
Сила Великая! А он-то считал, что другу все еще плохо! Нет, плохо Квинлану безусловно было, однако пару раз он как-то странно замирал, касаясь поверхностей. Не плавал в своем сознании, а именно… считывал! Вероятно, даже не специально — был слишком дезориентирован, чтобы управлять своими способностями. Но… и этого достаточно, чтобы узнать много личного!..
— Не вздумай за него извиняться, — смеется Фимор, угадав направление мыслей. — Более того… я хочу, чтобы ты забыл об этом.
— Что?!
— Я хочу, чтобы ты забыл о том, что между нами с Ксаном что-то есть. За эти месяцы у тебя сформировалось определенное поведение в общении с каждым из нас. Естественное. Такого никогда бы не получилось, знай ты обо всем изначально.
Оби-Ван хочет возразить, но не может. Фимор прав — он бы чувствовал себя лишним каждую минуту в спортзале!..
— Ни я, ни Ксанатос не хотим ничего менять. Между собой мы разберемся сами — мы познакомились, когда тебя еще в проекте не было, и не тебе брать на себя ответственность за наши отношения. Ты понял? Ты уже достаточно хорошо знаешь, как Ксан устроен. И знаешь, что, если ему что-то нужно, он скажет в лоб. А пока он не сказал, веди себя так, как вел. И чтобы никакой вины.
Оби-Ван рассеянно пытается переварить услышанное. В общем-то, в его картине мира изменилось немногое — в большей степени… ощущение просто сменилось осознанием.
— Э-э-э… а можно вопрос?
— С каких пор ты спрашиваешь разрешение, чтобы задать вопрос?
— Кхм… это личный вопрос, — лицо жжет.
— Ого! — хмыкает Фимор. — Мне уже интересно, что это за вопрос.
— Это нормальный вопрос! — возмущается он на подкол.
Но память бессовестная — она очень не к месту подсовывает рассуждения Ксанатоса о партнерах и кристаллах световых мечей!.. А мозг вежливо строит из имеющиеся теперь данных цепочку умозаключений, согласно которой те рассуждения относятся… к Фимору. И Оби-Ван краснеет так, как не краснел с Сири… Совладать с мыслями и, как следствие, с языком удается отнюдь не сразу.
Фимор хитро улыбается и ждет. Ксанатос бы уже съязвил, но Фимор — воплощенное терпение. Оби-Ван почему-то не сомневается, что старший брат — с тем же непоколебимым спокойствием — привычным лекторским тоном ответит на любой вопрос совершенно любого свойства и даже не смутится. Но его вопрос, и правда, нормальный — он больше затрагивает собственную неуверенность Оби-Вана.
— Э-э-э... как ты… от ревности не умер? Ксан сегодня из-за… Венск бесился! А сам… кому только глазки не строит.
Забрачка приехала к полудню, когда Квай-Гон с Энакином уже улетели в Риверлендс за Падме, и проторчала до их прибытия, чтобы забрать королеву. Они с Фимором бродили по берегу, а Ксанатос в спортзале исходил каким-то необъяснимым бешенством…
— Я не работаю с ревностью, — качает головой Фимор. — Ксанатос такой, какой есть. Или его принимаешь, или нечего с ним связываться. Когда я сделал первые выводы на его счет, ему уже было почти восемнадцать. Он прыгал из постели в постель и забывал партнеров в течении пяти минут. А я был ему нужен. Всегда. Везде. Брата он ценил больше любых интрижек даже в период своей постановки «я — засранец». Меня это устраивало. Потом мы все… повзрослели, кое-что пережили и поумнели. Что касается Венск… Она… олицетворяет для него Черную стражу, Оби-Ван. Ему тоже бывает непросто делить меня с моим фанатизмом.
Об этом Оби-Ван совсем не задумывался! Ведь... Фимор действительно специфичен. У него свои особенности и к ним тоже нужно привыкнуть. Их тоже нужно принять!.. И Ксанатос — несмотря на весь его эгоизм! — принимает. Бесится, но терпит.
— А что такое «шер кар»? — вспоминает провокации он.
— Эндемик Мустафара. Здоровая и ужасно токсичная тварь. Охота на шер каров была обрядом инициации у чувствительных новобранцев Черной стражи. Никакой брони и никакого иного оружия — только Сила и световой меч. Ашатул кьят нуйак[VI]. Победа над ужасом в себе.
— Ты проходил?
— Естественно. И да, Ксанатос тоже проходил — для удовлетворения своего самолюбия. Давай заканчивать на сегодня с вопросами, братишка. Надеюсь, мы договорились и лишних проблем с твоей совестью у нас не возникнет?..
***
ЗОЛОТОЙ БЕРЕГ, ЮЖНЫЙ КОНТИНЕНТ, КОРЕЛЛИЯ. 31 ДБЯ (4:3:15).
Ночное море катило к берегу незримые, но ощутимые волны… Прибой шелестел золотым песком — перемолотыми панцирями членистоногих и частицами прибрежных коралловых рифов… Кореллианские пляжи считались древними. Очень древними. И будто застывшими во времени… Некоторые из них образовались еще до окончания формирования современного ландшафта планеты. И не менялись. Вообще.
Прогулка не была запланирована. Изначально Квай-Гон просто вышел подышать перед вечерней медитацией. Но Энакин почему-то не откликался на призыв, фонтанируя эмоциями, и он вернулся на борт, чтобы застать откровения Ксанатоса. Тогда-то и возникла мысль об одиночной прогулке… Его падаванам нужно было поговорить. Без его участия. Они уже достаточно притерлись, чтобы решить этот вопрос самостоятельно. А его Сила звала на берег — к черной воде. Туда, где терялось ощущение Времени…
В памяти — в такт приливу — стучал бубен. Бум… бум… бум… Ровно и размеренно. Ветер трепал седые волосы. Соленые брызги чувствовались на лице…
Квай-Гон скинул сапоги и подвернул штанины. Ступил босыми ногами по влажному песку, по воде… по границе Времени… и Силы… Навстречу отголоску зеленой волны Будущего Будущего…
Йов[VII] не празднуют. На Йов не едят. Не пьют. И не говорят. Ибо Йов — День Будущего будущего — есть сама Сила. Перекресток времен, состояний, возможностей и их отсутствия… Йов не существует и существует одновременно. Он выпадает из реальности — вроде только укладывался спать в пещере… и вот они с шаманом уже идут по склону. Сухому и пологому склону — к морю…
Прибой шумит, хотя на море почти штиль — вода насыщенно синяя и прозрачная. После медитаций всегда обостряется восприятие. Особенно цветовое… Охристые скалы резко контрастируют с синевой… и голубым небом в лучах бледного сумеречного солнца. Или это поздний рассвет?..
Чем ближе берег — тем больше солнце тонет в белесых нитях тумана. Он стелется по еще недавно зеркальной глади и ползет навстречу. Поднимается, густеет.
Присутствие шамана выдает лишь шелест ткани его балахона и дребезжание мембраны бубна… Ступает Дезиф бесшумно. Но когда туман полностью лишает зрения, он вскидывает инструмент и начинает размеренно стучать…
Бум… бум…
Песня бубна ведет… Только она. Ибо Сила молчит. Нет, то не отсечение и… не блокировка. Он чувствует Силу. Но она просто молчит. Она… ровная и абсолютно спокойная. Непривычно спокойная — ее ничего не колеблет. Даже старый шаман, который… исчез. Сила… в Равновесии.
Тени мелькают в редеющем тумане… Неясные, вызывающие беспокойство… Проглядывающее небо уже не голубое — оно открывает вид на бескрайние просторы бесконечного Космоса… Куда более темного, чем привыкли жители миров Ядра. Опять несовпадение временных шкал? Или пространственных?..
Берег проступает. И он изменился. Вместо охристых утесов красноватые карстовые скалы — влажные, покрытые странным бурым налетом… Тело чувствует холод. А до мозга… доходит, что дышать почему-то тяжело. Дышать нечем. Кислорода в атмосфере недостаточно!..
Обращение к Силе естественно. И мгновенно. Она откликается… и дает резонанс — волну, которая уходит в окружающую бесконечность. Техника дыхания — вполне заурядная техника отнюдь не самого высокого уровня. Но завязанный жгут прочен. Он звенит глухими ударами шаманского бубна… А на черном небосводе вспыхивают и гаснут звезды… На их планетах зарождается первая Жизнь, и Сила заводит привычную песню… Ее Равновесие нарушено — мир окрашен в зеленый тон. Весь мир…
***
БОРТ «ТЕЛОСА», ЗОЛОТОЙ БЕРЕГ, ЮЖНЫЙ КОНТИНЕНТ, КОРЕЛЛИЯ. 31 ДБЯ (4:3:15).
— Кхе! Женаты, да? — подначивает Ксанатос, пока Фимор усаживается рядом на мат.
Учитель основательно завяз в медитации где-то на берегу. И Оби-Ван сам забрал Энакина из спортзала, чтобы ложиться спать.
— А что я должен был сказать? Что мы просто трахаемся время от времени? Братишка после такого заявления был бы не способен на адекватный диалог.
Ксанатос разворачивается и приваливается к нему боком.
— Мы не просто трахаемся! — его дыхание опаляет кожу за ухом — там, куда он уткнулся носом. — Мы трахаемся качественно и со вкусом!.. Кхм… будто твое «женаты» его нежные чувства задело не так сильно!
— Во-первых, не мое, а Энакина, — возражает Фимор. — Во-вторых, что тебя не устраивает-то? Ты просил объяснить ребенку. Вот подрастет — поделишься своим взглядом. А пока достаточно.
— Я люблю тебя, — непоследовательно заявляет Ксанатос. — И мне насрать, как это называется.
— Не заводись. Момент действительно подвернулся. Они неплохо приняли. Но теперь твои флирты будут провоцировать упреки и обиды — за меня. Самый быстрый и простой способ добычи информации попал под санкции.
Оби-Вану этого знать необязательно, но… он относится безразлично к фан-клубу Ксанатоса не только потому, что не работает с ревностью. Просто… он рационален настолько, что мог ходить по борделям с братом, которого любит не по-братски, и… был готов к свободным отношениям. По крайне мере, когда-то был готов. Пока не понял, что у брата… свои взгляды на все — в том числе и на верность.
Ксанатос сбрасывает сапоги на пороге ближайшей спальни гостиничного номера — их по обычаю две — и попутно избавляется от вычурной мантии цвета индиго. Она поверх черного атласа рубашки придавала ему сегодня на встрече с партнерами такой вид, что двое из четверых думали совершенно не о прибыли своих бизнес-проектов!.. Особенно — леди Ситал.
— Не идешь на банкет? — спрашивает Фимор.
— Что я там не видел? Вообще признаю… это была не лучшая моя идея. Пора, похоже совсем переходить на дистант. Хватит с меня активного предпринимательства. А в честь чего ты про банкет спросил?
— Полагаю, тебя там будет выискивать директор «Ифси».
Ксанатос замирает на пороге освежителя, накинув почти спущенную рубашку обратно на плечи. В его синих глазах мелькает недоумение.
— И что? Фиа, это прикол такой? Или ревность? Или ты… реально ждешь, что я из-за этого пойду на банкет?!
Ждет ли он?.. Сложно ответить однозначно. Никаких обязательств они друг другу не давали и в целом их отношения особенно не изменились. Все изменения упираются в секс. Первое время секса было много. Нереально много. И нереально здорово. Потому что это Ксанатос. Но пик пройден. Фимор начинает возвращаться к своему естественному физиологическому ритму и снова утопает… в знаниях, ибо его фанатизм — его доминирующая потребность. Чего нельзя сказать о Ксанатосе… В конце концов, ему вообще не принципиален пол партнера — он будет в определенной степени скучать по женскому телу.
— Может, тебе не стоит... зацикливаться на мне, — Фимор задумчиво расстегивает на своем воротнике пуговицу. — У тебя темперамент на порядок выше. А я — фанатик... несколько других вещей. Даже сейчас почитать собирался...
— То, что ты почитать собирался, обязует меня искать развлечение на ночь? — щурится Ксанатос и в своей обычной манере прямо уточняет: — И что не так с твоим темпераментом?! Я тебя затрахал, что ли?!
— Что? — нить размышления обрывается, когда он шагает ближе.
— Вот и мне бы хотелось знать — ЧТО?! Ты — за свободные отношения, Фиа? Или по факту ждешь от меня... предательства?..
В сигнатуре звенит нарастающая ярость. Эмоции сменяют друг друга с такой скоростью, что даже Фимору тяжело их разделить. Он успевает поймать хвост ревности — «свободные отношения» обычно имеют двухсторонний характер, и знакомый тон негодования, которым брат сопровождает его фанатизм. Вероятно, это реакция на… чрезмерную рациональность. А потом… все тонет в алом мареве боли. Ксанатоса физически колотит. Чего Фимор совершенно точно не ожидал, когда высказывал мысли, так это эффекта триггера!..
— Страсть — твоя рабочая эмоция, Ксан.
Попытка нивелировки с треском проваливается.
— Моя рабочая эмоция! — надломлено рычит он. — Под моим контролем, а не наоборот! Однажды я уже поддался гневу — и предал мастера. Думаешь, я так же просто предам тебя?! Я — настолько идиот, что не могу усвоить урок с первого раза?!
Будь они на корабле, Ксанатос наверняка уже рванул бы в спортзал — вымещать злость на тренажерах. Но из гостиничного номера деваться некуда. Поэтому он стаскивает рубашку с отчетливо слышимым треском ткани, швыряет ее через всю комнату и хлопает дверью освежителя. Фимор с минуту смотрит на попадавшие декоративные вазы, в которые угодил ком черного атласа, и расстегивает последние пуговицы на своей. В конце концов, ему в душ тоже нужно.
Ксанатос еще даже штаны не снял — стоит, уперевшись руками в раковину, и смотрит в зеркало. Из крана хлещет вода. Судя по облаку холодного тумана — ледяная. Она же стекает его по лицу и волосам…
— Фиа, уйди, а?
— Душ в номере один.
— Тогда я сам уйду.
Он хватает первое попавшееся полотенце и хочет обойти замершего на пороге Фимора. Реакция мгновенна и естественна, но вот… силу Фимор не рассчитывает — не до конца оправился от своего последнего не самого удачного эксперимента. Вместо слабой парализации получается полноценный стазис — Ксанатос валится на него в отключке.
Фимор со вздохом закрывает кран, сползает по бортику ванны на пол, устраивает брата головой у себя на коленях и в ожидании его прихода в чувство перебирает пальцами мокрые волосы. Рассматривает и без того хорошо знакомые черты лица… Думает о прошлом. О пережитом. О том, что происходит сейчас…
Он не жалуется на нехватку опыта — за десять лет с момента своего бегства из Храма до недавних событий на Ирите опыта он набрался с лихвой. Самого разного — как приятного, так и не очень. Ни «позднее зажигание», ни ровное отношение к сексу не изменили его натуры — подходить ко всему основательно. С теоретической базой, которая сразу же применяется на практике. Вдобавок, Фимор умеет управляться с основами Живой Силы и не любит отсутствия отдачи. То есть он в достаточной степени уверен в себе — в том, что его партнер не останется недоволен. Даже партнер такого уровня, как Ксанатос.
Ксанатос — великолепный любовник. На его фоне большинство выглядят откровенно блекло. А если добавить к этому еще и чувства протяженностью в десять лет… Фимор действительно имеет ввиду то, что сказал. Ему не нужны в прямом смысле «свободные отношения» — он не намерен своей свободой в них пользоваться. Ему вполне хватает Ксанатоса. Он просто попытался найти рациональный выход. Наиболее выигрышный — для всех. Но, кажется, не угадал…
Если не считать первого раза — с парнем из Храма — то весь остальной опыт Фимор набирал при абсолютном понимании того, что любит он своего говнистого брата-падавана. То есть… Фимор четко разграничивает любовь и секс. Одно от другого в его картине мира не зависит никак. И вообще не связано. В отличие от него Ксанатос подменяет понятия. Подменял. Сначала — по глупости и незрелости называл свои похождения «любовью». Потом… осознанно — чтобы не сойти с ума от буйства гормонов и страха потери. В его голове любовь от секса не отделяется — просто замещается им за неимением. Замещалась… до недавнего времени. Теперь они, кажется, слились воедино. Ксанатос — все-таки романтик… Своеобразный, но романтик.
— Криф-ф-ф… — брат шевелится.
— Извини. Не рассчитал немного.
— Ты — и не рассчитал?! — фыркает болезненно он.
— Не рассчитал, — Фимор помогает ему сесть. — Хотел тебя остудить, а вместо этого отключил. Но извиняюсь я не за это. Я не думал, что тебя триггернет, Ксан. Наверное, моя рациональность бывает… избыточной.
— А темперамент — недостаточным? Таким хреновым, что тебе штаны жмут только от того, что моя голова у тебя на коленях полежала?! Фиа, ты же вроде… гений? — Ксанатос дергает его за ворот к себе — в эмоциях теперь преобладает не гнев, а усталое отчаяние. — Неужели не доходит, что я за десять лет абы с кем натрахался?! Мне надо было как-то снимать напряжение. Но это не значит, что ТЕПЕРЬ я не могу немного... потерпеть. И, кстати, страсть как рабочую эмоцию… можно реализовать не только в койке. Великий ум современности об этом забыл? Никак… хреновый темперамент помешал?!
Он тогда не говорит об Узах. Однако Узы имеют не последнее значение — их особенные уже-не-братские Узы. Ксанатос слишком тонко их воспринимает, слишком сильно ассоциирует с доверием и из-за этого слишком трепетно к ним относится, чтобы допустить туда кого-то третьего… Временного и незнакомого. Потому, кстати, так и отреагировал на вмешательство Йоды в связь Энакина и Падме!.. Солидарность.
— От мелкого ничего другого и так не дождешься! — возвращает к теме разговора Ксанатос. — Фиа, кхм… может, пойдем спать? Или ты снова… почитать собирался?
Ну, что тут скажешь, если действительно собирался?..
***
[I] Тсавакут тук'ата — ситх. «воплощение отродья ситхов» (ругательство).
[II] Чваяткут аджак-каар ну'тайак — ситх. «правила учителя нашего».
[III] Да'каар — ситх. «хранитель голокрона».
[IV] Хадзускакка кошу'джонту — ситх. «родились они с подвохом».
[V] Аджак-каар'во тайрокут — ситх. «учителя одного ученики».
[VI] Ашатул кьят нуйак — ситх. «побеждаю ужас свой».
[VII] Йов — нелв. «будущее».