***

- ...Neque confundentes personas, neque substantiam seperantes. *

Голос, взывающий к Арэю из тумана, был тихим и скорбным. Такой продирающий до дрожи знакомый тон, исполненный горечи, негодования и глубокого разочарования в его грешной натуре.

- Alia est enim persona Patris alia Filii, alia Spiritus Sancti...

Мертвый язык, бессмысленные нелогичные слова.

Парень предпочел бы не слушать их, но отец Гарольд почему-то решил, что он должен услышать эту молитву в тысячный, наверное, раз.

- Sed Patris, et Fili, et Spiritus Sancti una est divinitas...

- Хватит. - Язык не слушался, был большим и ватным, и с трудом ворочался в пересохшем от жажды рту Арэя. - Хватит, я не могу этого слушать... 

Парень хотел было вскинуть руки к ушам, чтобы закрыть их, но, вдруг, с ужасом осознал, что привязан к кровати. Не только руки, но и ноги, и голова, и грудь, - всё было перетянуто широкими кожаными лентами, которые накрепко зафиксировали его тело в одном положении.

- Отпустите! - тут же закричал парень и стал дергаться из стороны в сторону в надежде ослабить ремни или перевернуть пыточное ложе.

Он помнил, что отец Гарольд грозился наказать его за выходку на уроке, но он так же прекрасно помнил монстра, который привиделся ему под действием наркотиков, добавленных в завтрак.

Арэй не хотел понести наказание за то, в чем не был виновен. А потому собирался сделать всё, чтобы вырваться из лап религиозного безумца.

***

Утомительное и достаточно нервное ожидание наконец-то закончилось. Одержимый бесами ангел открыл глаза и уставился в потолок мутным, растерянным взглядом.

Вот уже почти час Гарольд сидел в келье и смотрел на распластанное тело ученика. Гибкое, стройное, оно воплощало собой разврат и похоть. Бледную тонкую кожу не портили мелкие рубцы застарелых шрамов и совсем свежие ссадины и рассечения. Но мужчину мало интересовали наброски прошлых лет, ему хотелось нарисовать на этом чудесном полотне новые картины. Изящные цветы, которые под кистью розги расцветут буйным цветом и пустят алый сок, как раздавленные в кулаке вишни.

Впрочем, для художества все было готово. И то, что Арэй пришел в себя, несказанно порадовало Гарольда.

- Отпустить? - отрываясь от книги и с замиранием сердца разглядывая, как изгибается юное тело, переспросил святой отец и усмехнулся. - Кого ты просишь, мой мальчик? Меня или демона, что разрывает твое сердце и оскверняет душу?

- Во мне нет никакого демона, - прохрипел Арэй, начиная дергаться еще неистовее.

Парень знал этот тон, знал, что ничего хорошего за этим разговором не последует, и всё равно не оставлял попыток освободиться.

- Это ваши наркотики заставляют меня сходить с ума! Отпустите, иначе я всё расскажу матери, когда она вернется!

- Когда вернется...

Гарольд даже рассмеялся от такой наглости и подошел к большой бочке, наполненной горячей водой, в которой были замочены розги.

- Ах, мальчик мой, - елейно протянул мужчина, сжимая в ладони тонкую ивовую лозу - гибкую и хлесткую. - Твоя мать грешна, и ее грех отразился на тебе. Ты проклят. Ты одержим. Ты бредишь и обвиняешь в своем сумасшествии все, что угодно, кроме истинной причины.

Священник подошел ближе к кровати и, протянув руку, обвел затвердевший от напряжения и холода сосок мальчишки кончиком прута.

- Ты одержим демонами, - сказал он. - И я изгоню их из тебя.

- Что вы делаете?! – выкрикнул Арэй. - Хватит! Это сексуальное домогательство.

От прикосновения теплого и мокрого прута к соску Арэй чуть не взвыл, но вовремя закусил губу, и лишь попытался дернуться в сторону, чтобы прекратить этот кошмар. Отец Гарольд, конечно же, наказывал его неоднократно, но это уже переходило все границы.

- Я не буду молчать. Я расскажу матери, расскажу полиции... Вы не заткнете мне рот своим богословием и своими угрозами.

- Ты бредишь, Арэй, - ласково и с долей сожаления проговорил мужчина, медленно проводя прутиком по груди и животу мальчишки, вырисовывая замысловатые узоры и спускаясь к паху. - Говоришь о вещах богомерзких и неприемлемых, но... я помогу тебе, дитя. Помогу.

Рука священника резко вскинулась вверх, и тонкий прут со свистом рассек затхлый воздух кельи.

Гарольду стоило немалых усилий, чтобы не опустить розгу на Арэя со всего размаха, но он сдержался и, остановившись почти в самом низу, прищурился, глядя на то, как прут любовно обнял чуть впалый живот парня.

Арэй задохнулся, но не от боли, а скорее от неожиданности. Тело, наученное горьким опытом общения с розгами, попыталось выгнуться дугой. Края ремней врезались в кожу, и парню ничего не оставалось, как вновь расслабиться и с замиранием сердца ожидать нового удара.

- Оставьте меня... - выдохнул он хрипло, косясь взглядом на гибкую лозу, зажатую в сильной руке. - Что вам от меня нужно?

- Мне? О, нет, милый! Нет, не мне.

Гарольд вновь дотронулся прутом до соска мальчишки, и Арэй как-то жалобно всхлипнул.

Мужчина удовлетворенно кивнул и продолжил свою маленькую пытку, все настойчивее водя розгой по затвердевшей бусине.

- Господь хочет вернуть тебя в свое лоно, мальчик. Но ты грешен, так же как и твоя мать-шлюха. Ты грешен, и грех твой в твоем теле. Но мы очистим его. Обязательно очистим.

И вновь розга рассекла воздух, а комната наполнилась криком. Сладким, упоительным криком строптивца.

- Видел я вашего бога! - выдохнул Арэй, когда кожа перестала саднить, и по телу разлилось облегчение. - Уродливое создание, пожравшее Иисуса и всех иных божеств этого мира. Оно придет и за вами. Рано или поздно ему надоест слушать ваши молитвы, и оно сожрет вас!

- Замолчи, несчастный! - выкрикнул Гарольд, возмущенный подобными богохульными речами мелкой дряни, и еще раз приложился розгой к уже покрасневшей коже. - Ты не понимаешь, о чем говоришь. Не понимаешь, но...

Дыхание Гарольда сбилось, стоило только взгляду скользнуть по впалому животу юноши, по его чуть выступающим ребрам, по стройным ногам и по тому, что пряталось под тканью трусов между ними.

- Но я верну тебя, - выдохнул священник. - Я не позволю тебе уйти просто так. Не позволю.

Мужчина запустил руку в карман и, достав оттуда маленькую таблетку, разломал ее пополам. После чего поднес пальцы к губам мальчишки, но тот заартачился и плотно сжал зубы.

«Ну что за глупец?!» - подумал Гарольд.

Заставить строптивца разжать челюсти не составило для мужчины никакого труда. Всего-то и надо было, что зажать его нос и подождать, когда он сам откроет рот в судорожном вдохе. А потом просто кинуть заветную пилюлю в его, несомненно, жаркую и нежную глотку, и подождать, пока он ее проглотит.

- Ты будешь послушным и мягким, мальчик, - елейно протянул Гарольд и погладил член Арэя через ткань трусов. - Ты будешь очень послушным, и поможешь мне смыть с тебя грязь твоей мамаши.

- Вы ничего не добьетесь...

Арэй закашлялся, поперхнувшись таблеткой, которая теперь медленно растворялась на основании его языка, обжигая вкусовые рецепторы сладковатой горечью, и вместе с густой слюной стекала в гортань.

В горле запершило, защипало, и парень стал кашлять сильнее, пытаясь унять неприятный зуд в дыхательных путях.

- Что вы мне дали? Что это за дрянь?

- Лекарство, мой мальчик. Всего лишь лекарство, - тихо смеясь, ответил Гарольд и с силой сжал член мальчишки, срывая с его губ очередной стон, который тут же перерос в крик, стоило только розге опуститься на его грудь. - Ты излечишься от своего недуга. Очень скоро ты излечишься, и тогда... тогда ты встретишься с истинным богом. Я покажу его тебе.

- Нет твоего мертвого бога! - выкрикнул Арэй истерично, не понимая, зачем мужчина трогает его член, да еще и так настойчиво. - Его сожрала та тварь! Отпусти меня! Старый извращенец, ублюдок... я всё расскажу! Тебя кастрируют!

- Глупый, глупый мальчик.

Гарольд рассмеялся и еще раз хлестанул мальчишку, только теперь уже по бедрам. Удар получился слишком резким и сильным, и оттого тонкая кожа не выдержала и лопнула под прутом.

- В твоей крови столько наркотиков, что тебе никто не поверит. И ложь в доме господнем карается строго.

- Иди ты к Дьяволу!.. - взвыл Арэй, выкручиваясь и изгибаясь, пытаясь справиться со жгучей болью, расползающейся по ногам. - Всех учеников проверят, и тогда ты не выкрутишься.

Гарольд хотел ответить, что никто и никого проверять не будет, что все это слишком сложно для понимания такого нехорошего глупого мальчика, и, что ему не выбраться отсюда, как бы того ни желала его душонка. И он сказал бы все это, но неожиданный стук в дверь заставил мужчину проглотить приготовленные слова.

Резко обернувшись, Гарольд быстро отошел от кровати, к которой был прикован Арэй, и приблизился к двери.

- Ну что там? - раздраженно спросил он, впрочем, так и не открыв неизвестному визитеру. - Я просил не отвлекать меня.

- Там... там... отец Гарольд, там полиция.

Голос давешнего монаха больше походил на козлиное блеяние, но, несмотря на это, по спине Гарольда пробежался неприятный холодок.

«Полиция? С чего бы это, вдруг?»

- Чего они хотят?

- Поговорить с Арэем, - очень тихо, так, что мальчишка точно ничего не услышал, проговорил монах.

Озноб стал сильнее, и Гарольд тяжело сглотнул, вдруг, ставшую горькой слюну.

- Скажи, что я сейчас буду, - резко бросил он и, быстро вернувшись к мальчишке, прикрыл его покрывалом.

- Я к тебе еще приду, мальчик. А пока спи, - злобно усмехнувшись, сказал Гарольд, и в очередной раз за этот день впихнул мальчишке в рот снотворное, лишь краем сознания замечая, что, наверное, это уж слишком большая для него доза.

От очередной дряни Арэй снова зашелся кашлем. Он не представлял, что ему дал священник, но догадывался, что ничего хорошего. Большая круглая таблетка застряла в горле и растворялась не так быстро, как первая, мешая нормально дышать, мешая сглатывать слюну, мешая даже выкрикнуть ругательства.

Он вновь задергался, пытаясь высвободиться из пут, но ремни крепко держали его тело. Впрочем, уже спустя несколько мгновений на парня вновь накатила тяжелая дурнота. Он почувствовал, как его пах сам по себе наливается тяжелой истомой, как кровь пульсирует внизу живота, приливая к члену и яичкам, как кожа покрывается мурашками от невесомых прикосновений десятков призрачных рук. И, ко всему прочему, как его накрывает плотной пеленой густого темного тумана, порабощающего сознание и вовлекающего разум в поток сумбурных эротических снов.

От накативших видений кровь Арэя вскипела так, что кожа вмиг покрылась потом, а тело зашлось в конвульсиях, сопровождающихся глухими стонами неудовлетворенного желания.

***

Несмотря на то, что Гарольд велел монаху идти к полицейским, Джонатан остался ждать его под дверью. Но, против обычного, Гарольд не разозлился на подобное непослушание, а даже мысленно поблагодарил Господа за то, что тот не особо корпел над умственными способностями своего слуги, когда создавал его.

- Зачем Арэй понадобился полиции? - обеспокоенно спросил святой отец, понимая, что суке Кайли хватило бы ума подать заявление о жестоком обращении с ее сыном. - Что уже успело произойти?

- Бедное дитя, и за что ему все это? – вместо ответа вздохнул монах и молитвенно сложил руки, возведя очи горе.

И только после нескольких сумбурных слов молитвы взглянул на Гарольда, который нетерпеливо притопывал ногой и смотрел на него так, словно хотел прожечь в его лице дыру.

- Госпожа Кайли погибла в автокатастрофе, - сказал брат Джонатан. - Она как раз ехала в аэропорт из нашего пансионата в Мэне, когда тормоза отказали, и машину выбросило на обочину. А там столбы, деревья, овраги… Говорят, смерть была мгновенной. Но у полиции есть сомнения насчет того, что это был несчастный случай. Я видел у них ордер на допрос Арэя. Они считают, он может что-то знать.

Новость ошарашила Гарольда. Мужчина застыл на месте и теперь с долей неверия смотрел на монаха, пытаясь обработать полученную информацию.

Кайли мертва. Автокатастрофа по дороге в аэропорт. Случайность. Банальная случайность, но... очень удачная для всего ордена. Должно быть, в Мэне посчитали неприемлемым сумасбродство шлюхи, и потому Господь призвал заблудшую овцу в свое царство немного раньше срока. Новость, конечно, хорошая, но вот то, что полиция взялась разнюхивать это дело, было совсем не к месту. К тому же Арэй пребывал не в том состоянии, чтобы его сейчас допрашивали.

- Пока я буду беседовать со стражами правопорядка, ты должен будешь вернуть Арэя в его комнату, - строго сказал Гарольд монаху и продолжил путь по коридору. - Мальчик плох. Очень плох. Но ведь этим недотепам из полиции не объяснишь, что Диавол не дремлет. Они все слишком глубоко погрязли во грехе и не веруют. А потому могут отнять у нас Арэя, и тогда его бесценная душа будет загублена на века. Мы не можем этого допустить. Поэтому ты должен обезопасить мальчика. Верни его в комнату и уложи спать.

- Но святой отец, у полицейских есть ордер на его допрос, - проговорил брат Джонатан очень тихо и остановился. - Если они войдут в комнату и увидят его в том состоянии, в коем он сейчас находится, у них возникнут вопросы. Пока вы еще не вышли к ним, нужно все тщательно продумать. Могу я...

Монах запнулся и виновато потупил взор, и все же продолжил, видя, что отец Гарольд может сам и не дойти до нужного решения:

- Могу я предложить кое-что, если вы позволите?

Гарольд задумался.

В чем-то Джонатан был прав. Если полисмены настоят на допросе, а, вернее, как они мягко выразились, на разговоре, отказать им он не сможет. А на теле мальчика следы от розг, и это можно будет расценить как жестокое обращение с человеком.

Вот же гадство!

- Говори. - Кивнул Гарольд, не особо ожидая от монаха каких-то умных идей.

Но, быть может, пока служитель ордена будет говорить, ему и самому придет в голову что-нибудь толковое?

- Мальчишку считают бесноватым, – понизив голос, начал монах. - Ученики, да и учителя были свидетелями его неоднократных срывов. Если многие свидетели подтвердят, что он действительно не в себе, и, если будет медицинское подтверждение... но вы же понимаете, что действовать надо быстро...

- Медицинское подтверждение?

Гарольд свел брови к переносице.

Он никак не ожидал от Джонатана столь замечательной идеи. А ведь и, правда, надо только объявить мальчишку невменяемым, и тогда...

- Слушай внимательно, - резко сказал Гарольд, приближаясь к монаху, - сейчас займись мальчиком. Отнеси его в комнату, и представь все так, будто он оттуда и не выходил. После дневного припадка это реально. Арэю так же надо говорить, что после того, как его нашли днем в коридоре, он все время был в своей спальне. Я позвоню доктору Митчеллу, и он, как и многие в нашем пансионате, подтвердит прискорбное заболевание несчастного отрока. Ну не объяснять же, в самом деле, что мальчик одержим демонами.

- В полиции вряд ли примут такое заявление, - серьезно кивнул Джонатан и оглянулся на дверь, за которой лежал связанный ремнями парень. - Я сделаю все как надо, не беспокойтесь. Спасение невинной души от диавольких козней есть благое дело, а в психиатрической лечебнице Арэю не помогут. Идите к полицейским, святой отец, и задержите их как можно дольше. Я позабочусь обо всем остальном. Не надо ли сообщить доктору Митчеллу о том, что госпожа Кайли погибла, а у ее сына примерно в это же время случилось помешательство? Все решат, что Арэй пророк, и не захотят отдавать его властям. Я могу послать братьев с вестью к ученикам и прихожанам о том, что мальчик сошел с ума, и теперь видит глазами Его. Как думаете, это может сработать и не поставить орден под удар?

- Да. Да, это будет лучший исход! – Тут же ухватился за предложенную идею Гарольд, понимая, что это действительно выход. - Ты все верно говоришь, Джонатан. Твои уста глаголют слово Его. Действуй. Нам надо торопиться.

Гарольд осенил монаха крестным знаменем и наскоро прочитал благословение. После чего направился к своему кабинету, где его ждали стражи закона. 

Брат Джонатан проводил священника раболепным взглядом, но, когда отец Гарольд свернул за угол, изменился в лице и перекрестился.

- Свят, меня, свят, богомерзкий выродок! - выплюнул он мрачно, и, развернувшись на каблуках, поспешил к двум братьям, которых лично выбрал себе в услужение.

Нужно было как можно скорее отправить посланников с вестью, и вернуть Арэя в его комнату. Нужно было спешить, пока стражи правопорядка не уличили их орден в обмане. Нужно было дать прихожанам безумного пророка, чтобы община процветала. Тогда люди не будут обращать внимания на то, что с их детьми происходит что-то странное, и будут продолжать вкладывать свои капиталы в дело Господне.

И, если ради этого придется скормить сироту престарелому извращенцу, что ж, орден пойдет на эти жертвы ради всеобщего блага.

***

Перед тем как войти в свой кабинет, Гарольд еще несколько минут стоял у двери, обдумывая дальнейшие действия.

Смерть Кайли оказалась очень своевременной. Её капиталы, вложенные в процветание ордена, имели большой вес, и, если бы шлюхе позволили уйти, то орден обанкротился бы в два счета. Почти все состояние общины держалось на этих деньгах, но в последнее время женщина слишком пеклась о своем выблядке, и всеми силами старалась выделить его среди остальных прихожан, желая сделать его своим наследником и тем самым подчеркнуть его особенность.

Что ж, не вышло. И теперь...

Гарольд нервно облизал губы и сделал короткий резкий вдох.

Да, теперь у него будет много времени. И он сломает-таки мелкого ублюдка. Сломает и сделает покорным рабом, пусть не Господа, а своим личным, но все же это будет достойная плата за терпение, которое приходилось проявлять не один год общения с его падшей мамашей.

К тому же пророк действительно не помешает ордену. Еще бы! Такой дар! И не где-нибудь, а именно в его приходе. Замечательно. Просто прекрасно!

- Добрый вечер, дети мои, - поздоровался Гарольд с полицейскими и, осенив их крестным знаменем, прикрыл за собой дверь. - Что привело вас в этот час в нашу скромную обитель?

- Гарольд Холл? - поинтересовался один из офицеров полиции, и, когда священник кивнул, подтверждая свою личность, протянул ему ордер, демонстрируя законность пребывания стражей правопорядка в стенах пансионата. - Нас интересует Арэй Флорес. Его мать, Кайли Флорес, сегодня днем разбилась на машине. Это случилось рядом с аэропортом Бангора, в штате Мэн. У машины внезапно отказали тормоза. Эксперты выясняют причину этого происшествия, но свидетели говорят, у госпожи Флорес были враги. Мы хотим допросить ее сына, может быть он сможет дать нам наводку на преступника, если преступление все же имело место быть.

- Кайли погибла?

Гарольд чуть ли за сердце не схватился, услышав совсем не новую для себя новость.

- Но как? Как такое возможно?! Такая молодая! Такая хорошая прихожанка! Святая женщина...

Мужчина даже пошатнулся для пущей убедительности.

- Какое горе. Это просто ужасно. Господи, ты забираешь лучших в свои чертоги. Лучших! – он воздел руки вверх и посмотрел на выбеленный потолок так, словно мог узреть там лик Всевышнего. - Ужасно. Какая трагедия. Какая потеря для всех нас. А бедный мальчик, он так скучал по матери, так хотел ее видеть, словно чувствовал. Но... - мужчина перестал причитать и теперь внимательно посмотрел на полицейских. - Но мальчик болен. Не следует беспокоить его сейчас. Он в очень плохом состоянии.

- Болен? - второй офицер насторожился и внимательно всмотрелся в священника. - Давно? И насколько серьезно?

Гарольд тяжело вздохнул и заломил руки.

- Очень давно. Уже пару лет. Мальчик не здоров психически. У него случаются приступы буйности, но вред он причиняет только себе. Еще не было случая, чтобы это дитя навредило кому-то другому. А вот себя он не щадит. Несчастный ребенок. Несчастный. И сегодня у него был тяжелый приступ. Мы едва его успокоили. Сейчас он спит. Быть может ваш с ним разговор может подождать до завтра? Да и говорить Арэю о его утрате сейчас... о, это было бы слишком жестоко!

- Мы можем на него взглянуть? - не отступал офицер, видимо, желая убедиться в том, что мальчик действительно болен, а не прячется где-нибудь, лишь бы не иметь дела с полицией.

- Было бы лучше подождать до утра, - начал было Гарольд, но тут же покорно вздохнул. - Но раз господа офицеры настаивают, я не вправе препятствовать. К тому же, если Кайли погибла не по воле Господа, то преступник должен быть наказан. Преступник обязан покаяться в содеянном. Только прошу вас, не говорите мальчику, что Кайли больше нет. Это еще больше подорвет его здоровье. Я понимаю, что скрыть это невозможно, но дайте ребенку хотя бы несколько часов покоя. Прошу вас.

- Что ж, без заключения врача мы не будем его тревожить. Только убедимся в правдивости ваших слов.

- Да, конечно. - Кивнул Гарольд и бросил короткий взгляд на часы.

Джонатан должно быть уже управился, и потому можно было вести офицеров к Арэю.

- Я смогу предоставить вам справку о его состоянии не раньше, чем утром. Сами понимаете, больница закрыта, и получить документ будет сложно. Но я могу позвонить лечащему врачу Арэя, и он объяснит вам все на словах. Но идемте, идемте, я провожу вас.

Святой отец быстрым шагом направился к двери, но строгий голос полицейского остановил его.

- Возможно ли вызвать врача прямо сейчас, чтобы он дал показания? - поинтересовался страж правопорядка.

Гарольд помедлил с ответом лишь мгновение.

- Думаю, возможно, но не могу быть полностью уверен в этом, - с глубочайшим сожалением в голосе проговорил священник. - Сами понимаете, время позднее, да и доктор Митчелл часто уезжает за город к своей престарелой матери. А, учитывая ураганы, и проблемы с дорогами из-за этого... но мы можем попробовать.

- Мы были бы признательны, - отозвался все тот же офицер, внимательно оглядываясь по сторонам, словно искал какую-нибудь зацепку. - Госпожа Флорес, насколько нам известно, являлась одной из основательниц вашего святого ордена. На ее счету в национальном банке лежит крупная сумма. Она случаем не упоминала при вас, на кого было составлено завещание, недавно заверенное ею у нотариуса?

- Она составила завещание? - удивленно спросил Гарольд и не погрешил против истины.

Он знал, что сука-Кайли слишком хитрая и изворотливая, но он не ожидал от нее такой прыти.

- Нет, к сожалению, я об этом ничего не знаю, - снова заговорил Гарольд. - Но, полагаю, она оставила все сбережения своему сыну. Мальчик умен и сообразителен, и, единственное, что омрачает его жизнь, это его болезнь. Знаете, болезнь не затронула разум ребенка, нет, всего лишь подкосила его душу. Печально, но это факт.

- Что ж, думаю, со временем мы во всем разберемся. - Офицер удовлетворенно кивнул и задал очередной вопрос: - Не было ли у вашей коллеги явного врага, который не скрывал своей неприязни? Быть может, ей угрожали? Мы будем признательны за любую информацию, которую вы сможете нам предоставить.

- Угрожали? Что вы, нет. Кайли была милым человеком. Добрая и ласковая женщина. Она была сострадательна и обходительна. Нет, уверен, у нее не было врагов. Ну разве что... быть может только отец Арэя. Подлый мужчина. Обманом принудил ее к связи, но, стоило девушке только зачать, как он бросил ее с ребенком во чреве. Бедненькая, она так страдала из-за этого. Столько ночей провела без сна в молитве. Но о нем она больше никогда не упоминала и, кажется, никогда его больше не видела. Большего сказать не могу.

- Что ж, спасибо и на этом.

Офицер на мгновение остановился, сделал в большом блокноте несколько пометок и вновь поспешил за священником и своим напарником.

Попетляв коридорами, чтобы дать Джонатану еще немного времени, Гарольд вывел офицеров к комнате Арэя и с удовлетворением обнаружил у двери монаха, который стоял напротив большого креста в нише и молился за здравие мальчишки.

- Как он, брат Джонатан? Ему лучше? - дождавшись окончания молитвы, спросил Гарольд у монаха.

- Бедное дитя спит беспробудным сном, отче, - отозвался служитель ордена и с печалью в глазах посмотрел на офицеров. - Недуг подкосил юношу. Нервный припадок отнял у него все силы. Впрочем, прошу, взгляните сами.

Он открыл дверь, впуская полицейских в комнату и отступая назад, чтобы не препятствовать стражам закона любоваться зрелищем полного падения.

Мальчишка спал, но спал очень беспокойно. Стонал во сне, что-то выкрикивал, вздрагивал. По его мокрому от пота телу то и дело проходили сильные конвульсии, и в этот момент Арэй скручивался и тяжело дышал, словно пытался остудить внутренний жар. Пальцы обессилено скребли подсохшую корочку на царапинах, и ранки вновь начинали кровоточить.

- Я вызвал доктора, святой отец. Мальчику с каждым мгновением все хуже, - проговорил монах смиренно и тихо.

- Мы можем подождать врача? - поинтересовался офицер и посмотрел на священника явно растерянным и недоуменным взглядом.

- Да, можете. Но не думаю, что у доктора Митчелла останется на вас время.

Гарольд подошел к мальчишке и, перекрестив его, тихо прошептал:

- Veni, pater pauperum, veni, dator munerum, veni, lumen cordium. Consolator optime, dulcis hospes animae, dulce refrigerium.

По окончании молитвы он еще раз перекрестил тихо заскулившего мальчишку и повернулся к полисменам.

- Доктор Митчелл будет следить за его самочувствием всю ночь. Но, впрочем, как пожелаете. Можете ждать.

- Мы будем в коридоре. - Кивнул офицер в знак благодарности, и оба полицейских вышли за дверь.

Джонатан искоса посмотрел на святого отца и тихо проговорил:

- Главное, сохраняйте самообладание. Братья донесут до доктора благую и печальную вести, и он скажет все, что нужно будет сказать.

- Спасибо, брат мой, Господь тебя не забудет. - Благодарно кивнул Гарольд и вновь посмотрел на извивающегося мальчишку.

Его ладони тут же взмокли, а в паху сладко заныло.

Вот и все. Кайли больше нет, а ее отпрыск будет официально признан невменяемым.

«Что ж, Арэй, я приласкаю тебя. Согрею. Я буду любить тебя больше, чем она».